Владимир Гриньков. Исчезнувшие без следа

   – Это странная история, – говорил Аникин. – В ней много непонятного. Ее сейчас пытаются замять, но мы не позволим этого сделать. Хочу сообщить вам, что благодаря нашей настойчивости, благодаря активности простых людей образована комиссия по расследованию обстоятельств этой провокации. Председателем комиссии назначили меня.
   Площадь взорвалась торжествующим гулом и аплодисментами.
   – И я обещаю вам, – сказал Аникин, возвысив голос, – что доведу это дело до конца, и подонки, подославшие в метро неразумного мальчишку с бомбой, будут стоять вот здесь, на этом лобном месте, – он показал себе под ноги, – в ожидании приговора, который будете выносить вы – народ!
   Толпа разразилась восторженными криками и прихлынула к грузовику. Стоявшие у самого борта люди натренированным движением сомкнулись в цепь, и Дружинин с удивлением обнаружил, что здесь, в первых рядах, почти не было обычных слушателей – одна охрана. И это только добавило Дружинину уважения к Аникину. Он, как настоящий профессионал, знал, что значит обеспечить надежную систему охраны. Если все помогающие Аникину люди исполняют свои обязанности так же хорошо и надежно – он выиграет на выборах.
   Митинг закончился через час. Когда бойцы «Антитеррора» садились в автобус, Удалов сказал Дружинину:
   – А знаешь, теперь нас, наверное, оставят в покое. Я говорю о тех, кому не понравились наши действия в метро. История получила огласку, и даже образована комиссия. Теперь все притихнут, отвяжутся.
   – Аникина надо бы вывести на вдову Кочемасова, – подсказал Дружинин. – Он может раскрутить эту темную историю, у него получится.
   – Получится, – подтвердил Удалов. – Он хваткий.
   В его голосе легко прочитывалось уважение. Он неплохо разбирался в людях и знал, что говорил.
   – Я могу не уходить в отпуск, Федор Иванович? – закинул удочку Дружинин.
   – Ну что с тобой поделаешь? – вздохнул Удалов. – Работай пока. Посмотрим, может, и вправду теперь все уляжется.

Глава 12

   Информация об исчезновении человека по фамилии Воронцов полностью подтвердилась. Через адресное бюро вышли на мать Воронцова, пенсионерку. В свободный от несения дежурства день Шаповал по просьбе Дружинина отправился к ней, но вернулся ни с чем. По указанному адресу никто не проживал. Соседи рассказали, что у Воронцовой пропал сын, после чего несчастная женщина выехала к родственникам, живущим под Рязанью, – подальше от одиночества и сочувственных взглядов соседей. В Москву она теперь наезжает редко – последний раз ее видели месяца полтора назад. Она сильно сдала, постарела и уже мало напоминает прежнюю энергичную Наталью Алексеевну, какой ее все знали.
   Шаповал был не в восторге от полученного им задания, рассказывал о том, что удалось узнать, лаконично и сухо, и живость в его голосе появилась только в конце рассказа, когда он поинтересовался у Дружинина:
   – Будем заниматься этим делом, сыщик?
   – Нет. – Дружинин пожал плечами. – Мне оно не под силу, да и есть уже кому заниматься.
   – Кому же?
   – Аникин возглавил комиссию по расследованию того случая в метро. А поскольку эти события взаимосвязаны, он докопается до истины.
   – Аникин? Кандидат? Докопается до истины?
   Шаповал даже рассмеялся – так его позабавили слова друга.
   – Ты слышал хотя бы об одном раскрытом подобном деле, Андрей?
   – Все предыдущие расследования проводились властями. А здесь – независимый кандидат. Ему успех расследования нужен как воздух – у него выборы на носу. И ты уж мне поверь – он никому не позволит положить это дело под сукно. Да и невозможно уже затормозить. Каждый день Аникина по телевизору показывают, работа его комиссии у всех на виду.
   – Да, – подтвердил Шаповал. – Реклама для Аникина что надо.
   – При чем тут реклама? Человек дело делает, и уже за это мы должны быть ему благодарны. И в конце концов истина раскроется. Никогда не бывает такого, чтобы никто ничего не видел и не знал. Свидетели есть всегда.
   Дружинин как в воду глядел. В скором времени у ворот, ведущих на территорию базы «Антитеррора», объявился молодой мужчина, заявивший, что он хотел бы встретиться с командиром группы.
   Объект был секретный, и даже на проходной бойцы дежурили в гражданской одежде, поэтому незнакомца не пустили дальше турникета, а дежурный терпеливо втолковывал ему, что никакой группы здесь нет и командира, следовательно, тоже. Гражданин ошибается – здесь склад, и если у него есть накладная, то его, конечно, пропустят на территорию, а без накладной никак нельзя, и гражданину следует покинуть проходную.
   – Я могу и уйти, – сказал незнакомец. – Но, может быть, ваш командир все-таки захочет со мной побеседовать?
   С этими словами он извлек из кармана голографический значок члена группы «Антитеррор» и показал его дежурному. Тот оторопел. Эти значки были номерные, и их берегли так же, как табельное оружие.
   Вызванный дежурным Дружинин препроводил странного незнакомца к Удалову. Удалов был у себя, его уже предупредили о происшествии, и, когда незнакомец вошел в его кабинет, командир протянул руку и сказал отрывисто:
   – Значок!
   Повертел значок в руках, подозвал Дружинина:
   – Взгляни!
   Значок был настоящий. Такой же, как у Дружинина и всех членов группы. И только номер на оборотной стороне выглядел необычно. Стандартный номер состоял из трех цифр и буквы В. На этом значке тоже был трехзначный номер. А вот буква была – А. Дружинин такое видел впервые.
   – Откуда это у вас? – осведомился Удалов.
   – Это мой личный значок.
   – Разве вы когда-либо были бойцом «Антитеррора»?
   – Да.
   – Почему же я вас не знаю?
   – Я служил в первом составе «Антитеррора».
   У Дружинина от изумления взлетели брови. Удалов повернулся к нему – было заметно, что командир тоже несколько растерялся, – и некоторое время смотрел на Дружинина, решая про себя какую-то задачу, после чего лишь едва заметно пожал плечами и ничего не сказал. Дружинин понял, в чем дело: Удалов решал, выставить незнакомца за дверь или разрешить остаться. Позволил остаться, потому что происходило слишком много непонятного, и Удалов, памятуя о странных событиях последних дней, решил на всякий случай подстраховаться.
   – Первый состав «Антитеррора»? – произнес Удалов. – Это как понимать? Я никогда об этом не слышал.
   – Ваша группа – уже вторая.
   – А куда же девалась первая?
   – Первая погибла, – сказал незнакомец. – Практически в полном составе.
   – Когда это произошло?
   – Больше года назад. Вот здесь, в этом кабинете, на вашем месте, сидел другой командир, и у него были другие бойцы, не те, которыми вы сейчас командуете.
   – И вы были одним из тех бойцов?
   – Да. Моя фамилия Крамаренко. Я был командиром отделения.
   – Итак, вся группа погибла, – вернул разговор в нужное русло Удалов.
   Крамаренко кивнул.
   – Я пришел потому, что увидел по телевизору репортаж о работе комиссии Аникина. Там говорилось, что случай в метро каким-то образом связан с исчезновением денег – большой суммы, пропавшей примерно год назад. И еще назвали фамилию парня, который пронес в метро бомбу: Кочемасов. Так вот – эта фамилия мне знакома.
   – Откуда?
   – Наша группа занималась делом человека по фамилии Кочемасов.
   – «Антитеррор» занимался? – уточнил Удалов.
   – Да. Тот, первый состав.
   – И каким же образом это происходило?
   – Я уже не помню всех подробностей. Но в целом все выглядело так. Один за другим, с небольшим интервалом во времени, исчезли несколько предпринимателей. При этом вместе с ними исчезали большие суммы денег. Их искали, конечно, но не смогли найти. «Антитеррору» поручили заняться этим делом.
   – Кто поручил?
   – Не знаю. Об этом знал только наш командир.
   – Он тоже погиб?
   – Да. Вместе со всеми.
   Крамаренко потянулся к карману, но задержал руку на полпути.
   – У вас в кабинете можно курить?
   Было заметно, что у него подрагивают пальцы.
   – Можно, – сказал Удалов. – Курите, пожалуйста.
   – Мы стали работать, – продолжал Крамаренко, закурив. – Было понятно, что разыскивать пропавших людей уже бессмысленно – мир велик, и поиски ничего не дадут. Поэтому мы спрогнозировали дальнейшее развитие событий. Нам было известно, что все случаи исчезновения похожи друг на друга как близнецы – прослеживалась схема. Значит, решили мы, будут и еще подобные случаи, и нам нужно вычислить того, кто может стать следующим. Симптомы: он должен заключить сделку, отправить за рубеж большую сумму денег и при этом иметь на руках авиабилет в какую-нибудь из зарубежных стран. Мы не ошиблись в своих прогнозах – такой человек вскоре появился.
   – Фамилия этого человека? – быстро спросил Удалов.
   Крамаренко прищурился – то ли вспоминал, то ли сигаретный дым попал в глаза.
   – Не припомню, – с сожалением сказал он после паузы.
   – Кочемасов? – подсказал Удалов.
   – Нет.
   – Воронцов?
   – Да! – с нескрываемым удивлением подтвердил Крамаренко и даже подался вперед. – Откуда вы знаете?
   – Он связан с делом Кочемасова, и нам кое-что о нем известно.
   Крамаренко кивнул.
   – Мы подослали к Воронцову нашего агента, – продолжал он. – И имели возможность следить за событиями. Они выехали в Англию, потом перебрались куда-то на побережье Африки, и вот там мы их потеряли.
   – Почему?
   – Люди, которые заманили этого самого Воронцова, в аэропорту Конакри все сделали молниеносно – наша группа сопровождения еще не успела туда прибыть, а их уже и след простыл. Мы думали – все, просчитались. Но потом оказалось, что эта женщина…
   – Какая женщина? – не понял Удалов.
   – Наш агент. Это была женщина, я разве не упомянул?
   – Нет. Она тоже служила в «Антитерроре»?
   – Да. Такой же боец, как и все. Хотя и женщина. – Крамаренко помолчал. – Очень красивая. – Он вздохнул. – Так вот, она успела из Конакри отправить нам весточку. И через неделю или две, я теперь уже точно не помню, мы знали место, где их запрятали. Группа отправилась туда. Я должен был лететь со всеми вместе, но за несколько дней до этого мы брали какого-то психа, который здесь, в Москве, на Новом Арбате, захватил заложников. Когда его задерживали, он успел выстрелить, и пуля по касательной задела мне лицо. – Крамаренко показал на свою щеку, где у него остался шрам. – Ничего опасного, но командир не взял меня в Африку. Ты, говорит, раненый. Смеялся. А получилось, что он мне жизнь сохранил – единственному из всех.
   Крамаренко прикурил новую сигарету от окурка и с видимым удовольствием затянулся.
   – Что же случилось в Африке? – спросил Удалов.
   – Я не знаю ничего. Почти ничего. Вроде бы они нашли того беглеца…
   – Воронцова?
   – Да. Но потом произошла катастрофа. Вертолет рухнул в океан, и все погибли.
   – Никто не уцелел?
   – Насколько я знаю – никто. Здесь, в Москве, из бойцов остался я один. Были еще два или три человека, но они из обслуживающего персонала. После гибели группы ко мне никто не приходил и даже никто не позвонил. Как будто нас никогда и не было – ни ребят наших погибших, ни меня. Потом я услышал, что вроде бы заново набирают «Антитеррор». Но сил прийти сюда не было. Хотелось все забыть.
   Крамаренко замолчал. По лицу его было видно, что забыть ему не удалось.
   Дружинин в замешательстве взглянул на командира. Он не знал, можно ли верить всему услышанному.
   – Я пришел к вам, а не к Аникину, потому что во всей этой истории задействован «Антитеррор», – сказал Крамаренко. – Отсюда и надо начинать, а уж потом выходить на Аникина.
   Он жил с этой болью больше года, и теперь ему необходимо было ее с кем-нибудь разделить.
   – Нужно, чтобы вы вспомнили побольше подробностей, – сказал Удалов. – Имена, обстоятельства, разговоры…
   – Год назад я знал больше, чем знаю сейчас, – вздохнул Крамаренко. – Если бы мы беседовали об этом по горячим следам…
   – Вы бы вспомнили?
   – Ну конечно.
   Удалов подумал.
   – Мы можем встретиться с вами завтра, – предложил он.
   – Зачем?
   – Чтобы продолжить нашу беседу.
   – Хорошо, – с готовностью согласился Крамаренко.
   – Значит, до завтра?
   – До завтра.
   Когда гость ушел, Удалов долго молчал. Дружинин чувствовал себя не в своей тарелке, не зная, может ли он тоже покинуть кабинет.
   – Мы вляпались в эту историю еще глубже, – неожиданно произнес Удалов.
   Было заметно, что это обстоятельство чрезвычайно его тревожит. «Антитеррор» был его детищем, и он не желал своему детищу лишних неприятностей.
   – А вы действительно не знали о том, что у нас были предшественники, Федор Иванович? Тот, первый «Антитеррор»?
   – Не знал, но догадывался, – признался Удалов. – Мне поручили создать команду с нуля, и я лишь по некоторым признакам мог уловить, что кто-то делал ту же работу до нас.
   Он вздохнул и посмотрел на Дружинина.
   – Никому пока не говори о том, что сегодня услышал. Известие о гибели целой группы – это ведь не объявление о выдаче премии. Не надо баламутить ребят.

Глава 13

   Утром Шаповал огорошил Дружинина известием:
   – Я собираюсь уходить из «Антитеррора», Андрей.
   Дружинин опешил. Он не верил своим ушам.
   – Что случилось, Толик?
   – Ничего. Но с меня хватит. Всю жизнь я этим заниматься не смогу, когда-то все равно придется уйти. Уж лучше сейчас.
   – Да что случилось? – повторил вопрос Дружинин.
   – Ни-че-го, – с расстановкой произнес Шаповал.
   Дружинин оглянулся. За окном, у входа, он увидел машину. К ней подходил Удалов. Они оба – Удалов и Дружинин – должны были ехать на встречу с Крамаренко.
   – Ну а дальше-то что? – быстро спросил Дружинин и взглянул озабоченно на часы.
   – Ты о чем?
   – О твоей жизни, Толик. Чем собираешься заниматься?
   – Уеду в другой город, устроюсь на работу…
   – А почему в Москве не хочешь остаться?
   Удалов уже сел в машину.
   – Мне с некоторых пор нравятся другие города.
   – Ладно, потом доскажешь, – хлопнул друга по плечу Дружинин.
   Чтобы не показаться невежливым, широко улыбнулся и спросил, уже направляясь к выходу:
   – Город-то уже себе выбрал для проживания?
   – Конечно. Под Самарой есть чудесный городок.
   Дружинин остановился, удивленный. Он только сейчас начал что-то понимать.
   – Так это ты из-за Светланы?
   Вернулся от двери, внимательно и настойчиво заглянул в глаза Шаповалу.
   – Да. И об этом я и хотел с тобой поговорить.
   Удалов просигналил.
   – Ч-черт! – сказал с досадой Дружинин. – Мне надо ехать, Толик.
   Взял друга за рукав и легонько встряхнул.
   – Что у тебя с ней?
   – Пока ничего. Просто переписываемся.
   – Ч-черт! – опять повторил Дружинин.
   Все это было для него полной неожиданностью.
   – Ты твердо решил?
   – Да, – сказал Шаповал.
   – А Светлана?
   – Не знаю.
   – Она хотя бы догадывается о твоих планах? – с недоумением спросил Дружинин.
   – Нет.
   – Толян, узнаю тебя! – расхохотался Дружинин. – Ты неподражаем!
   – Напрасно смеешься, – оскорбился Шаповал. – Я вообще не понимаю, что здесь смешного.
   – А я тебе сейчас объясню, – вздохнул Дружинин и взял друга под руку. – Понимаешь, какая штука, Толян. Когда мужчина и женщина собираются жить вместе, они как минимум оба должны об этом знать. Я уж не говорю о том, что оба должны быть на это согласны.
   – Ты думаешь, она не согласится?
   – Не знаю, – честно ответил Дружинин. – Спроси у нее. Скажу по секрету, что я как брат не против. Но решать все же ей.
   На улице снова просигналила машина.
   – Нужно ехать, – сказал Дружинин. – Позже договорим.
   Удалов не стал пенять Дружинину за задержку, бросил водителю коротко:
   – Поехали!
   Всю дорогу молчали. Каждый думал о своем. В районе Смоленской площади подсадили Крамаренко, как было условлено.
   – Далеко едем? – спросил тот.
   – На Малую Грузинскую, – ответил Удалов и больше ничего объяснять не стал.
   Свернули на Малую Грузинскую, проехали мимо здания костела. У одного из домов Удалов попросил остановить машину. Вошли в подъезд, пешком поднялись на второй этаж. Удалов позвонил. Дверь квартиры открылась почти сразу – на пороге стоял невысокий немолодой человек в старомодных очках и поношенном спортивном костюме, штаны на коленях пузырились. Он нисколько не удивился появлению гостей, приветливо кивнул и отступил в глубь коридора, приглашая войти. Крамаренко замешкался, но Удалов подтолкнул его вперед, затем пропустил Дружинина и только после этого вошел сам.
   Квартира, в которой они оказались, была невелика и запущенна. Цветы в горшках давно засохли, но их никто не удосужился выбросить. Стены местами вместо обоев были оклеены старыми, пожелтевшими газетами. Присмотревшись, Дружинин обнаружил, что это «Известия» за восемьдесят девятый год. Хозяин квартиры, судя по всему, совершенно не комплексовал из-за убогости своего жилища. Он с деловым видом исчез на кухне, но очень скоро вернулся, неся чашки, чайник с отбитым носиком и целлофановый пакет с сахаром. Все это он выставил на стол, предварительно сбросив с него прямо на пол несколько книжек, которые в данный момент, видимо, его не интересовали.
   – Прошу! – сделал он широкий жест рукой.
   Теперь настало самое время представиться.
   – Это мой друг, – сказал Удалов. – Игорь Николаевич Смирницкий.
   Хозяин квартиры даже головы не повернул, словно речь шла не о нем, но Удалов не обратил на это внимания – знал, наверное, привычки своего друга – и поэтому как ни в чем не бывало продолжал представлять присутствующих:
   – Это Дружинин Андрей, мой сослуживец. А это Крамаренко… имени вашего, извините, не знаю…
   – Александр.
   – Крамаренко Александр. Я тебе о нем говорил по телефону, – сказал Удалов Смирницкому, и тот вдруг быстро и оценивающе взглянул на своего гостя – так врач бросает первый внимательный взгляд, когда в его кабинет входит очередной пациент.
   – Очень хорошо, – сказал Смирницкий, а сам все не спускал глаз с Крамаренко. – Чаек пейте, господа. Сахар – кому сколько надо. Психических аномалий не наблюдалось?
   Переход был настолько резкий, что никто ничего в первый момент не понял.
   – Я у вас спрашиваю, – повторил Смирницкий Крамаренко.
   – Н-нет.
   – У родственников ваших?
   – Нет. А что такое?
   – Ничего, – ответил благожелательно Смирницкий и вдруг порывисто, но осторожно положил свою ладонь на лоб Крамаренко. – Закройте глаза, пожалуйста. Чувствуете тепло?
   – Да.
   – Где?
   – Внутри.
   – В голове?
   – Да, в голове.
   – Вот сейчас сосредоточьтесь. Становится еще теплее. Так?
   – Так, – подтвердил Крамаренко.
   – Я веду рукой, тепло начинает перетекать вниз, оно вас заполняет. Вот уже вы чувствуете тепло возле сердца. Так?
   – Так.
   – Правильно, так и должно быть. А теперь еще ниже, ниже. Голове не слишком горячо?
   – Нет.
   – Вот и славно.
   Смирницкий неожиданно хлопнул в ладоши:
   – Откройте глаза!
   Крамаренко открыл глаза. Они немного слезились, словно дневной свет был для него слишком ярким.
   – Голова не кружится? – осведомился Смирницкий.
   – Нет.
   – Вы что-нибудь теряли в последнее время?
   – То есть? – не понял Крамаренко.
   – Какие-нибудь вещи, отсутствие которых теперь доставляет вам неудобство.
   – Ключи от машины.
   – И теперь не можете ею пользоваться?
   – Ну почему же? У жены есть второй комплект. Но все равно неудобно, вы же понимаете.
   – Так вспоминайте! – немного раздраженно сказал Смирницкий. – Куда вы положили ключи? Вспоминайте! В какой ситуации вы их видели в последний раз?
   – Я запер машину и положил ключи в карман.
   – В карман чего?
   – Джинсов.
   – Дальше!
   – После этого ключей я не видел.
   – Где вы свои джинсы храните?
   – В шкафу.
   – Вы их вешаете на вешалку?
   – Да.
   Неожиданно Крамаренко рассмеялся.
   – Они в шкафу, наверное, – сказал он. – А я даже не удосужился посмотреть.
   Смирницкий быстро обернулся к Удалову:
   – Теперь ты, Федор. Можешь задавать ему свои вопросы, он готов отвечать.
   – Вы были бойцом спецгруппы «Антитеррор»? – спросил Удалов.
   – Да.
   – Почему ушли из группы?
   – Я не ушел.
   – А что было?
   – Группа погибла.
   – Когда и где?
   – Немногим более года назад где-то в Африке.
   – При выполнении спецзадания?
   – Да.
   – Расскажите, что это было за задание.
   – Мы искали следы пропавших денег.
   – Большие суммы?
   – Да. Десятки миллионов долларов.
   – Значит, была целая серия преступлений?
   – Десять случаев.
   – И во всех десяти пропадали российские бизнесмены?
   – Да.
   – Вы знаете их пофамильно?
   – Да.
   Удалов бросил быстрый взгляд на Смирницкого.
   – Он сейчас вспомнит все что угодно, – кивнул тот ему.
   Удалов выдернул из кармана блокнот и ручку.
   – Фамилии! – сказал он требовательно.
   – Воронцов, – начал перечислять Крамаренко, – Зубков, Филатов…
   Удалов едва успевал записывать. Фамилий в итоге оказалось больше десятка. Когда Удалов обратил на это внимание Крамаренко, тот лишь пожал плечами.
   – По некоторым делам пропадал не один человек, а несколько. Я перечислил всех, о ком знал.
   – Вам удалось выяснить, где эти люди?
   – Нет. Разыскали только последнего из пропавших – Воронцова.
   – Где он сейчас?
   – Не знаю. Скорее всего погиб.
   – Там, в Африке?
   – Да. Я ведь вам говорил – произошла катастрофа.
   – Вы – единственный, кто уцелел из того состава группы «Антитеррор»?
   – Да.
   – Сможете вспомнить всех своих сослуживцев пофамильно?
   – Думаю, что смогу.
   – Дай ему бумагу, – подсказал Смирницкий.
   – Что? – обернулся к нему Удалов.
   – Дай ему бумагу и ручку, пусть сам пишет, так быстрее получится.
   Крамаренко стал заполнять листок четким, ровным почерком. Исписав одну сторону, перевернул листок и продолжал записывать. Он был сейчас похож на прилежного школьника. Сейчас закончит – и получит свои пять баллов. Обязательно получит – сразу видно, что задание выполняет на совесть. Даже пот на лбу выступил. Смирницкий наблюдал за происходящим с тревогой, но молчал.
   – Вот, – сказал Крамаренко и вытер пот со лба. – Кажется, все.
   Удалов пробежал глазами список, потом протянул его Дружинину:
   – Кого-либо из этих людей знаешь?
   Все фамилии были незнакомые.
   – Нет, – качнул головой Дружинин.
   – Вы говорили, что к делу Воронцова каким-то образом был причастен Кочемасов, – повернулся Удалов к Крамаренко.
   – Да.
   – Который Кочемасов? Сын? Отец?
   – Павел Константинович Кочемасов.
   – Отец, – уточнил Дружинин.
   – Что вам о нем известно?
   – Фамилия Кочемасова всплыла, когда мы стали заниматься делом Воронцова. Оказалось, что эта фирма… – Крамаренко задумался на мгновение. – Фирма «Дельта» – так она, кажется, называлась. Так вот, главным в «Дельте» был не Воронцов, а Кочемасов. Это мы установили почти сразу. Поначалу решили, что Кочемасов с Воронцовым действуют заодно…
   – В деле похищения денег?
   – Да.
   – А почему вы так решили?
   – Потому что Кочемасов очень скоро тоже засобирался за границу. Сначала уехал Воронцов, и почти сразу за ним – Кочемасов. Мы следили за ним, но он все время ускользал. А потом его нашли убитым.
   – Где?
   – Во Франции. Два трупа – Кочемасова и начальника отдела безопасности «Дельты».
   – Вы знаете, кто их убил?
   – Нет.
   – Но у себя в «Антитерроре» вы, наверное, обсуждали, кто бы мог это сделать? – спросил Удалов.
   – Обсуждали, конечно.
   – Воронцов?
   – Нет.
   – Нет?! – удивился Удалов.
   Крамаренко помолчал, восстанавливая в памяти события годичной давности.
   – Вряд ли лично Воронцов их убил. Убийца – настоящий профессионал. В обоих случаях он использовал знакомый нам характерный удар – в область сердца. «Черный хук» – слышали о таком?
   – Да, мы тоже обучаем бойцов таким ударам, – пробормотал Удалов.
   – И мы тоже применяли подобное. Редкий прием, не у каждого он есть в арсенале.
   – С кем вы делились информацией о деле Воронцова?
   – Ни с кем.
   – Такого не может быть, – усомнился Удалов. – Ведь кто-то был над вами. Кто-то отдал приказ начать поиски.
   – Наверное, такой человек был.
   – Кто он?
   – Я не знаю, – развел руками Крамаренко. – Мне неизвестно, кому мы подчинялись.
   – А кто знал?
   – Только командир.
   – Он погиб?
   – Да, погиб. Вместе со всеми.
   Было видно, что Удалов зашел в тупик. Он нервничал и пытался из этого тупика выбраться.
   – Вы отслеживали связи своих подопечных – Воронцова, Кочемасова?
   – Да, – кивнул Крамаренко.
   – И можете назвать людей, с которыми они общались?
   – Начнем с Воронцова, – произнес Крамаренко со вздохом, голосом уставшего человека.
   Смирницкий взглянул на него с беспокойством.
   – За период нашего контроля за ним он встречался с матерью, с Быстрицким…
   – Это кто? – быстро спросил Удалов.
   – Его друг, еще со школы. Далее: Потанин, друг со времен учебы в институте. Они встретились с ним в лондонском аэропорту Хитроу. Ну и конечно же Бэлл…
   – Бэлл? – вскинул брови Удалов.
   – Англичанин. С фирмой Бэлла Воронцов заключил контракт. Вот и все, пожалуй. Теперь о Кочемасове. У этого связей было гораздо больше.
   – А с кем он встречался наиболее часто?
   – Со своей женой, – хмыкнул Крамаренко.
   – Давай без шуток, – поморщился Удалов.
   Крамаренко согнал с лица улыбку.
   – Сухарев у него в друзьях числился.
   Удалов сделал пометку у себя в блокноте. На лбу Крамаренко вновь выступили крупные капли пота.
   – Хватит! – сорвался Смирницкий.
   Он резко поднялся со стула и, приблизив свое лицо к лицу Крамаренко, заглянул тому в глаза.
   – Еще три минуты, Игорек! – попросил Удалов.
   – Ни минуты! Ни секунды!
   Смирницкий щелкнул пальцами перед самым носом Крамаренко, и тот вдруг стал заваливаться на бок, но Смирницкий его поддержал, добродушно приговаривая:
   – Ну все, дорогуша, все, не дергайся, я и не таких видал, все уже хорошо.
   Дружинин увидел, как вдруг по телу Крамаренко пробежала судорога и он сел прямо, тараща на них глаза и явно не понимая, что происходит.
   – Что же вы чай не пьете? – елейным голосом поинтересовался Смирницкий, пододвигая к Крамаренко чашку с остывшим чаем.
   – Он как – в норме? – осведомился Удалов.
   – Вполне, – подтвердил Смирницкий. – Хоть прямо сейчас на танцы.
   – Тогда мы поехали.
   – Хотя бы ради приличия посидел бы! – оскорбился Смирницкий.
   – Не могу, Игорь, – дела.
   Вышли в коридор. Смирницкий придерживал Крамаренко за рукав.
   – Очень приятно было познакомиться, – говорил он. – Кстати, ключики свои ищите в шкафу.
   – Какие ключики? – опешил Крамаренко.
   – От машины. Потеряли ведь?
   – А вы откуда знаете?
   Только сейчас до Дружинина дошло, что Крамаренко ничего не помнит из происшедшего с ним. Его мимика, слова, его сосредоточенность и шутки – все это был гипноз. Это был другой Крамаренко. Не сегодняшний, а тот, прежний. Он вернулся в памяти на год назад, потому и вспоминал все так легко – и обстоятельства, и фамилии. А теперь вот вернулся в сегодняшний день, и переход из прошлого в настоящее был столь стремителен, что он до сих пор не понимает, что с ним такое произошло.
   – В шкафу посмотрите ключики, – мягко повторил Смирницкий. – Они у вас из джинсов выпали.
   Крамаренко был так растерян, что и в машине молчал, пребывая в глубокой задумчивости. Его высадили на Смоленской площади, и он даже не спросил, что же дальше. Ушел не попрощавшись.
   – Когда мы отправим его в комиссию Аникина? – осведомился Дружинин.
   – Никогда.
   – Почему? – изумился Дружинин.
   – Сам пойдешь к Аникину и расскажешь все, что слышал.
   – А Крамаренко?
   – Да его и близко нельзя к этому делу подпускать! – с неожиданной для Дружинина досадой выпалил Удалов. – Его самого проверять надо!
   – Вы думаете, что он… причастен… что он что-то знает…
   Удалов вздохнул.
   – Кто-то терроризирует семью покойного Кочемасова, – сказал он. – Причем этот человек прекрасно знаком с подробностями происшедшей трагедии. Историей с пропавшими деньгами занимался «Антитеррор». У них скопилась вся информация. Группа в полном составе погибла. Все, кто хоть что-то знал об этом деле. И остался один-единственный человек. Крамаренко.

Глава 14

   Аникина Дружинин вновь увидел через несколько дней. Кандидат поехал в Подмосковье – встречаться с народом, и «Антитеррор» обеспечивал его безопасность.
   В выбранном Аникиным селе их уже ждали. У здания администрации толпились люди. Некоторые даже держали в руках плакаты с фотографией Аникина.
   Дружинин приехал с первым эшелоном, за сорок минут до прибытия основной группы. Автобус загнали в переулок, сами рассыпались по небольшой площади, перекрыв все опасные направления. Местные жители смотрели на гостей с нескрываемым любопытством, но в контакт вступать не решались. Дружинин занял позицию за углом административного здания. Неширокая улочка сбегала вниз, теряясь меж небольших, но опрятных домов, крыши которых казались разноцветными пятнами, нанесенными на зелень не успевших еще пожелтеть деревьев.
   Прибыл Аникин. Он был серьезен, но доступен. Выступал с грузовика, как и на прошлом митинге, на котором присутствовал Дружинин. Телевизионщики старательно фиксировали все происходящее. В этом-то, наверное, и был смысл сегодняшнего мероприятия – отснять материал о встрече кандидата с людьми глубинки. Не ради же этой горстки людей приехал сюда Аникин.