Страница:
«Вот же чушь собачья! – раздражённо подумал Александр Николаевич. – Золото и драгоценности – это последнее, что будет покупать бережливый! Самое дешёвое золото? Хм-м-м… Дешёвое золото – золото мёртвого дракона…».
– Ну вот, уважаемые… э-э-э… господа, – последнее слово Никодимов произнёс с видимым усилием. – Наметился свет в конце туннеля, если так позволительно будет сказать.
«Бедный Антон Степанович, – с жалостью думал Свиридов, поглядывая на бледное лицо директора института. – Крепко засели в его душе безвозвратно сгинувшие стереотипы! Еле-еле выдавил из себя враждебно-капиталистическое „господа“ вместо такого привычного „товарищи“. Пятнадцать лет минуло с тех пор, как „товарищей“ и след простыл, а его всё ещё тянет на старое. Трагедия, блин…».
Никодимов выглядел неважно – высохшее лицо с красными старческими прожилками, старомодные очки, далеко не новый пиджак, к которому не шёл элитный галстук (наверняка подарок кого-то из спонсоров), мелко подрагивающие тонкие пальцы. Эдакий раритетный интеллигент советских времён, чудом не вымерший в пертурбациях постперестроечной России. Но Антон Степанович всё ещё храбрился, не подавал виду, и пожалеть его открыто означало нанести старику смертельную обиду. Да и то сказать, институт выжил как цельная структура только благодаря энергии Никодимова. Хватались за что попало, искали деньги где только можно; теряли ценнейшие кадры, уезжавшие на работу за рубеж за длинным долларом; сдавали институтские помещения в аренду всяким разным фирмам, зачастую весьма сомнительным; однако латали обветшавшее оборудование и ставили эксперименты, из последних сил не давая погаснуть искоркам научного энтузиазма.
НИИ прикладной химии разваливался прямо на глазах – лучшие работники уходили в частные структуры, не имевшие к химии никакого отношения, старики старели, а молодёжь только фыркала, узнав размер предлагаемого здесь месячного оклада: «Да мне эти деньги – на один раз сходить на дискотеку!». А Никодимов – Никодимов ходил по инстанциям, доказывал и требовал, выкручивался и выкрутился. Институт поддержали заказы силовых министерств – «балдёжный газ», как называли в кругу разработчиков это эффективное средство борьбы с терроризмом и уличными беспорядками, очень понравился заказчикам в погонах.
«Интересно, чем Степаныч осчастливит нас на сей раз? – подумал Александр. – Что там стоит за его патетическим „светом в конце туннеля“? Не зря ведь он собрал всю мою лабораторию…»
Словно услышав мысли завлаба, директор откашлялся, пожевал губами и выдал:
– Нам предлагают очень выгодный многолетний, – он сделал ударение на последнем слове, – заказ от международного концерна «Health, Life and Pleasure», сокращённо «Эйч-Эл-Пи». – «Смотри-ка, – искренне изумился Александр, – без запинки произнёс заковыристое аглицкое название и аббревиатуру! Поднаторел, однако, – пообтёрся на презентациях…».
– Российская сторона владеет акциями этой корпорации, – продолжал Никодимов, чуть сморщившись на слове «акциями», словно ему на зуб попало нечто донельзя невкусное, – и поэтому о нас с вами, – директор оглядел присутствующих, – не забыли.
«Ну, это наверняка только благодаря твоим стараниям, Антон ты наш Степанович, – мысленно добавил Саша, – а то бы хрен о нас вспомнили! Каждый выживает в одиночку – как говорится, человек человеку друг, товарищ и волк».
Эти мысли не мешали заведующему лабораторией молекулярного синтеза внимательно слушать – Александр Николаевич интуитивно чувствовал, что директор приготовил им нечто неожиданное. И Саша не ошибся.
– А суть проекта, – Антон Степанович выдержал паузу, – состоит в следующем: нам предложено разработать стойкую субстанцию для ароматизированных презервативов.
«Что-о-о-о?» – мысленно возопил Александр. Его команда потрясённо молчала, хотя кто-то в заднем ряду тихонько хихикнул.
– Боюсь, что я не совсем вас понял, Антон Степанович, – сдержанно произнёс завлаб. – Какое отношение мы, химики, имеем к этим резинотехническим изделиям? Разве что некий новый материал для…
– Нет, – невозмутимо прервал его директор, блеснув стёклами очков. – Речь идёт об ароматизаторах. Я знаю, – тут же добавил он, заметив нетерпеливое движение Свиридова, – вы скажете, что этими ароматизированными штучками уже завалены все аптеки. Однако в нашем случае имеет место принципиально новый подход к вопросу, – директор постепенно воодушевлялся, словно обсуждалась по меньшей мере проблема изменения состава земной атмосферы. – Как известно, в процессе любовного акта мужчина и женщина выделяют значительное количество тепловой энергии…
«Скорее всего, тебе об этом известно уже сугубо теоретически» – подумал Саша.
– …за счёт этой энергии из нашего наполнителя, входящего в состав материала, из которого изготовлен презерватив, будут испаряться летучие ароматические вещества. Таким образом, в спальне будет пахнуть хвоёй или йодистым запахом морского бриза – всего, что заблагорассудится пожелать потребителю.
«Угу, – мрачно размышлял Свиридов. – Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, – трахайся в грязном подъезде и дыши при этом чистым горным воздухом. Бред какой-то… Человечество медленно, но верно сходит с ума – верной дорогой идёте, товарищи!».
– И должен довести до вашего сведения, – Антон Степанович ещё раз обвел взглядом безмолвную аудиторию, – что к этому заказу следует отнестись со всей ответственностью. Финансирование предполагается такое, что… В общем, от вас зависит, заработаете ли вы наконец хорошие деньги или по-прежнему будете довольствоваться тем мизером, который нам предлагали до сих пор. А от вас, Александр Николаевич, я в самое ближайшее время жду конкретных соображений. Посоветуйтесь, прикиньте и доложите – хотя бы вкратце. И не затягивайте, пожалуйста, – а то ведь они найдут и других… химиков.
«Неужели старик не видит анекдотичности ситуации? Вот тебе, бабушка, и передний край советской науки…».
Но тут Саша разобрал выражение глаз директора, спрятанных за толстыми стёклами очков, и понял – всё он прекрасно понимает, и того, что чувствует при этом старый учёный, не пожелаешь и врагу. «А что делать, Саша? – яснее ясного читалось в потухшем взгляде Никодимова. – Когда-то мы занимались совсем другими делами, а теперь… Кто платит, тот и заказывает музыку».
…Когда директор ушёл, плотину молчания прорвало – заговорили все разом. В целом, к некоторому удивлению Свиридова, особого неудовольствия никто не высказал – работа как работа. Ароматический состав для презервативов ничуть не хуже слезоточивого газа – разве что химический состав у этих веществ разный. К тому же задачка показалась интересной и связанной с целым рядом сопутствующих проблем: концентрация наполнителя, способ пропитки, сроки хранения, выбор запаха, его интенсивность и даже связь аромата с настроением любовников. Обсуждение разгорелось нешуточное, и Саша был благодарен лаборантке Юле, сумевшей разрядить накалившуюся обстановку.
– Александр Николаевич, – поинтересовалась она ангельским голоском, улучив минуту затишья, – а испытания тоже мы будем проводить?
– Не понял, – ошарашено пробормотал завлаб. – О чём это ты?
– Ну, это, как его, – Юля скромно потупилась, изображая пай-девочку, не имеющую и понятия о том, откуда берутся дети. – Ведь мы должны сдать готовый продукт, пригодный для массового производства, разве не так? А как мы можем гарантировать надёжность и эффективность нашего наполнителя без соответствующих испытаний?
До Саши наконец-то дошло, что девушка его попросту беззастенчиво разыгрывает – он заметил, что большинство его подчинённых уже давятся от еле сдерживаемого смеха.
– Юленька, – ответил он преувеличенно серьёзно. – Обещаю, что занесу тебя в список испытателей-добровольцев первым номером. Только уточни, какой запах любви тебе больше всего нравится.
– Как скажете, Александр Николаевич, – пропела Юля, игриво стрельнув глазками. – Ради вас – всё, что угодно. Лично я всегда готова к подвигу… научному.
Зрители не выдержали – стены лаборатории сотряс дружный хохот.
– Ша, урки. – Отсмеявшись со всеми вместе, Саша счёл нужным навести порядок и прервать затянувшееся веселье. – Смех смехом, братцы, а дело – делом. Цели ясны, задачи определены – даёшь аромат любви, блин горелый!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
* * *
День начался с неожиданности – лабораторию посетил директор института Антон Степанович Никодимов, четверть века занимавший эту должность.– Ну вот, уважаемые… э-э-э… господа, – последнее слово Никодимов произнёс с видимым усилием. – Наметился свет в конце туннеля, если так позволительно будет сказать.
«Бедный Антон Степанович, – с жалостью думал Свиридов, поглядывая на бледное лицо директора института. – Крепко засели в его душе безвозвратно сгинувшие стереотипы! Еле-еле выдавил из себя враждебно-капиталистическое „господа“ вместо такого привычного „товарищи“. Пятнадцать лет минуло с тех пор, как „товарищей“ и след простыл, а его всё ещё тянет на старое. Трагедия, блин…».
Никодимов выглядел неважно – высохшее лицо с красными старческими прожилками, старомодные очки, далеко не новый пиджак, к которому не шёл элитный галстук (наверняка подарок кого-то из спонсоров), мелко подрагивающие тонкие пальцы. Эдакий раритетный интеллигент советских времён, чудом не вымерший в пертурбациях постперестроечной России. Но Антон Степанович всё ещё храбрился, не подавал виду, и пожалеть его открыто означало нанести старику смертельную обиду. Да и то сказать, институт выжил как цельная структура только благодаря энергии Никодимова. Хватались за что попало, искали деньги где только можно; теряли ценнейшие кадры, уезжавшие на работу за рубеж за длинным долларом; сдавали институтские помещения в аренду всяким разным фирмам, зачастую весьма сомнительным; однако латали обветшавшее оборудование и ставили эксперименты, из последних сил не давая погаснуть искоркам научного энтузиазма.
НИИ прикладной химии разваливался прямо на глазах – лучшие работники уходили в частные структуры, не имевшие к химии никакого отношения, старики старели, а молодёжь только фыркала, узнав размер предлагаемого здесь месячного оклада: «Да мне эти деньги – на один раз сходить на дискотеку!». А Никодимов – Никодимов ходил по инстанциям, доказывал и требовал, выкручивался и выкрутился. Институт поддержали заказы силовых министерств – «балдёжный газ», как называли в кругу разработчиков это эффективное средство борьбы с терроризмом и уличными беспорядками, очень понравился заказчикам в погонах.
«Интересно, чем Степаныч осчастливит нас на сей раз? – подумал Александр. – Что там стоит за его патетическим „светом в конце туннеля“? Не зря ведь он собрал всю мою лабораторию…»
Словно услышав мысли завлаба, директор откашлялся, пожевал губами и выдал:
– Нам предлагают очень выгодный многолетний, – он сделал ударение на последнем слове, – заказ от международного концерна «Health, Life and Pleasure», сокращённо «Эйч-Эл-Пи». – «Смотри-ка, – искренне изумился Александр, – без запинки произнёс заковыристое аглицкое название и аббревиатуру! Поднаторел, однако, – пообтёрся на презентациях…».
– Российская сторона владеет акциями этой корпорации, – продолжал Никодимов, чуть сморщившись на слове «акциями», словно ему на зуб попало нечто донельзя невкусное, – и поэтому о нас с вами, – директор оглядел присутствующих, – не забыли.
«Ну, это наверняка только благодаря твоим стараниям, Антон ты наш Степанович, – мысленно добавил Саша, – а то бы хрен о нас вспомнили! Каждый выживает в одиночку – как говорится, человек человеку друг, товарищ и волк».
Эти мысли не мешали заведующему лабораторией молекулярного синтеза внимательно слушать – Александр Николаевич интуитивно чувствовал, что директор приготовил им нечто неожиданное. И Саша не ошибся.
– А суть проекта, – Антон Степанович выдержал паузу, – состоит в следующем: нам предложено разработать стойкую субстанцию для ароматизированных презервативов.
«Что-о-о-о?» – мысленно возопил Александр. Его команда потрясённо молчала, хотя кто-то в заднем ряду тихонько хихикнул.
– Боюсь, что я не совсем вас понял, Антон Степанович, – сдержанно произнёс завлаб. – Какое отношение мы, химики, имеем к этим резинотехническим изделиям? Разве что некий новый материал для…
– Нет, – невозмутимо прервал его директор, блеснув стёклами очков. – Речь идёт об ароматизаторах. Я знаю, – тут же добавил он, заметив нетерпеливое движение Свиридова, – вы скажете, что этими ароматизированными штучками уже завалены все аптеки. Однако в нашем случае имеет место принципиально новый подход к вопросу, – директор постепенно воодушевлялся, словно обсуждалась по меньшей мере проблема изменения состава земной атмосферы. – Как известно, в процессе любовного акта мужчина и женщина выделяют значительное количество тепловой энергии…
«Скорее всего, тебе об этом известно уже сугубо теоретически» – подумал Саша.
– …за счёт этой энергии из нашего наполнителя, входящего в состав материала, из которого изготовлен презерватив, будут испаряться летучие ароматические вещества. Таким образом, в спальне будет пахнуть хвоёй или йодистым запахом морского бриза – всего, что заблагорассудится пожелать потребителю.
«Угу, – мрачно размышлял Свиридов. – Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, – трахайся в грязном подъезде и дыши при этом чистым горным воздухом. Бред какой-то… Человечество медленно, но верно сходит с ума – верной дорогой идёте, товарищи!».
– И должен довести до вашего сведения, – Антон Степанович ещё раз обвел взглядом безмолвную аудиторию, – что к этому заказу следует отнестись со всей ответственностью. Финансирование предполагается такое, что… В общем, от вас зависит, заработаете ли вы наконец хорошие деньги или по-прежнему будете довольствоваться тем мизером, который нам предлагали до сих пор. А от вас, Александр Николаевич, я в самое ближайшее время жду конкретных соображений. Посоветуйтесь, прикиньте и доложите – хотя бы вкратце. И не затягивайте, пожалуйста, – а то ведь они найдут и других… химиков.
«Неужели старик не видит анекдотичности ситуации? Вот тебе, бабушка, и передний край советской науки…».
Но тут Саша разобрал выражение глаз директора, спрятанных за толстыми стёклами очков, и понял – всё он прекрасно понимает, и того, что чувствует при этом старый учёный, не пожелаешь и врагу. «А что делать, Саша? – яснее ясного читалось в потухшем взгляде Никодимова. – Когда-то мы занимались совсем другими делами, а теперь… Кто платит, тот и заказывает музыку».
…Когда директор ушёл, плотину молчания прорвало – заговорили все разом. В целом, к некоторому удивлению Свиридова, особого неудовольствия никто не высказал – работа как работа. Ароматический состав для презервативов ничуть не хуже слезоточивого газа – разве что химический состав у этих веществ разный. К тому же задачка показалась интересной и связанной с целым рядом сопутствующих проблем: концентрация наполнителя, способ пропитки, сроки хранения, выбор запаха, его интенсивность и даже связь аромата с настроением любовников. Обсуждение разгорелось нешуточное, и Саша был благодарен лаборантке Юле, сумевшей разрядить накалившуюся обстановку.
– Александр Николаевич, – поинтересовалась она ангельским голоском, улучив минуту затишья, – а испытания тоже мы будем проводить?
– Не понял, – ошарашено пробормотал завлаб. – О чём это ты?
– Ну, это, как его, – Юля скромно потупилась, изображая пай-девочку, не имеющую и понятия о том, откуда берутся дети. – Ведь мы должны сдать готовый продукт, пригодный для массового производства, разве не так? А как мы можем гарантировать надёжность и эффективность нашего наполнителя без соответствующих испытаний?
До Саши наконец-то дошло, что девушка его попросту беззастенчиво разыгрывает – он заметил, что большинство его подчинённых уже давятся от еле сдерживаемого смеха.
– Юленька, – ответил он преувеличенно серьёзно. – Обещаю, что занесу тебя в список испытателей-добровольцев первым номером. Только уточни, какой запах любви тебе больше всего нравится.
– Как скажете, Александр Николаевич, – пропела Юля, игриво стрельнув глазками. – Ради вас – всё, что угодно. Лично я всегда готова к подвигу… научному.
Зрители не выдержали – стены лаборатории сотряс дружный хохот.
– Ша, урки. – Отсмеявшись со всеми вместе, Саша счёл нужным навести порядок и прервать затянувшееся веселье. – Смех смехом, братцы, а дело – делом. Цели ясны, задачи определены – даёшь аромат любви, блин горелый!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Темнота за окном жила своёй жизнью. По потолку неряшливым блеклым привидением прополз отблеск фар одинокой машины, торопившейся куда-то сквозь ночь; потом долго и надсадно каркала ворона, которой почему-то не спалось. «Я встану так рано, что ещё поздно будет» – припомнилось выражение из далёкого детства. Саша хотел встать и посмотреть, который час, но лень было шевелиться. Судя по темноте и тишине – вороньи вопли не в счёт, – сейчас три-четыре часа ночи. Город спит: утихомирились поздние гуляки, расползлись по норам искатели приключений, преступники и стражи порядка; насытились друг другом любовники; законопослушные граждане давно вкушают заслуженный отдых перед новым трудовым днём; и даже домовые, жители смежных измерений (есть такая гипотеза), затихли в укромных уголках человечьих жилищ. И только он, Александр Николаевич Свиридов, заведующий лабораторией молекулярного синтеза НИИ прикладной химии, лежит посреди ночи на диване в пустой квартире и тупо пялится в потолок.
Кроме него, в квартире не было ни единой живой души. Мать уже перебралась на дачу, – она жила там с ранней весны до поздней осени, – и забрала с собой кота Остапа, третьего члена их «неполной семьи». Да, лет двадцать назад народу здесь было больше…
Александр повернулся – старый диван отозвался скрипучим кряхтением, – откинул одеяло, встал, подошёл к столу у окна и посмотрел на тёмный циферблат будильника. Да, так и есть – половина четвёртого. Все нормальные люди в огромном городе спят – бодрствуют одни ненормальные.
Он выудил из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой – почти невидимый в темноте дым змейкой пополз по комнате, путаясь в смутных очертаниях мебели. Саше на миг показалось, что дымная струйка недоумевает: как это так, такая большая квартира – и в ней всего один человек? Что поделаешь – так оно получилось…
Отец Александра Николаевича умер в самом конце восьмидесятых, не дожив до апофеоза торжества демократии. Наверно, старику крупно повезло – Саша с трудом себе представлял, как интеллигент старого разлива, дитя хрущёвской оттепели и времени бурных споров между «физиками» и «лириками», вписался бы в реалии новой России. Но его вдова Зинаида Матвеевна перемены перенесла на удивление легко. Если бы не мать, то после развода с Людмилой эту квартиру пришлось бы разменивать, и неизвестно, где бы сейчас обитал Александр Свиридов.
В приступе рыцарства Саша склонен был отдать своей энергичной и хваткой супруге (когда она стала «бывшей») добрую толику завидной жилплощади в старом фонде, однако Зинаида Матвеевна проявила кремнёвую твёрдость и житейскую хватку. Впрочем, мать всю жизнь (сколько Саша помнил) была именно такой: властной и императивной. Она оставляла мужу и сыну их науку – пусть мальчики играются, – надёжно обеспечивая семейные тылы, где она была полновластной хозяйкой. Александра и его отца вполне устраивало подобное положение дел, а то, что при этом приходилось терпеть жёсткий домашний диктат жены и матери – ну что ж, за всё надо платить!
Людмила поначалу пыталась было сопротивляться, но потерпела в этой неравной битве полное и сокрушительное поражение: если дело касалось власти над одной отдельно взятой квартирой, населённой одной семьёй, Зинаида Матвеевна проявляла беспощадность, которой могли позавидовать самые жестокие ханы-завоеватели тёмных веков – малейшие попытки неповиновения (не говоря уже о мятеже) подавлялись тут же, и пленных не брали.
И внуки вроде бы тоже смирялись с бабушкиной императивностью – как выяснилось, внешне. Стоило им подрасти и расправить крылышки, как они тут же покинули домашнее гнездо. Анна сражалась за место под солнцем в скорпионьих лабиринтах шоу-бизнеса, а Дмитрий… О том, чем занимается его сын, Александр предпочитал лишний раз не думать – в сердце тут же вонзалась тупая игла, причинявшая режущую боль.
С годами Сашу всё сильнее тяготила мелочная опека матери: какую рубашку купить да какие носки надеть. Он периодически взрывался, доказывал ей, что давно уже вырос из коротких штанишек, но всё повторялось снова и снова с безысходной монотонностью – они с матерью говорили на разных языках. Поэтому летом, когда Зинаида Матвеевна отбывала в их «летнюю резиденцию» в Комарово, Александр Николаевич обычно ночевал в городской квартире. «Ближе до работы – не надо час трястись в переполненной электричке» – объяснял он матери. Та не возражала, имея при этом в виду типично женские соображения: «Мужик ещё в соку – пусть приведет какую-нибудь бабу, чего одному спать».
Баба у Александра имелась, но… Регина принадлежала к породе «русских амазонок», громогласно заявивших о себе в конце девяностых годов минувшего столетия. Она владела пусть небольшой, зато твёрдо стоящей на ногах туристической фирмой, успешно выжив по ходу пьесы двух соучредительниц, с которыми начинала свой бизнес. Женщины, подобные Регине, сами добившиеся всего и считавшие себя успешными и вполне состоявшимися, рассматривали мужчину как полезное домашнее животное, с которым можно выйти в свет, съездить в отпуск на Канары и, конечно, покувыркаться в постели. Но не более того – когда Саша предложил Регине узаконить их отношения («Знаешь, надоело быть сожителями»), она холодно отклонила его предложение руки и сердца.
«Ходила я уже как-то раз замуж, – объяснила деловая женщина, – и повторять этот эксперимент не намерена. Детей рожать мне неохота, да и поздновато, так что официоз – на предмет стребования с тебя алиментов – мне уже ни к чему. А домохозяйки из меня не выйдет – мне свобода дороже». Да, свобода, – Александр подозревал, что у любвеобильной Регины он далеко не один-единственный любимый-ненаглядный, и что «его девушка» не упускает случая добавить в свою коллекцию трофеев нового мужика – для разнообразия. Времена изменились, и сильно: подрастерявшие самцовскую уверенность в себе доны Хуаны теперь на равных состязались с сексуально раскрепощёнными и состоятельными донами Аннами, которым вовсе не требовался муж-кормилец, и которые сами выбирали время для любовных утех.
Регина принимала приглашение Александра Николаевича провести вместе вечер и ночь только тогда, когда это не нарушало её собственных планов. Во всяком случае, сегодня, когда он в конце рабочего дня позвонил ей на сотовый и предложил встретиться, Регина спокойно объяснила, что на сегодняшний вечер у неё запланирована деловая встреча в узком кругу. При этом явно подразумевалось, что присутствие Саши на этой встрече излишне. Вот завтра – со всем удовольствием: давно не виделись, она даже соскучилась. Однако особой теплоты в голосе женщины не наблюдалось и, похоже, её ничуть не заботило, поверил ли Александр в её версию об очень важной деловой встрече, а также в то, что Регина по нему соскучилась.
Оскорблённое второй раз за один день мужское самолюбие потребовало отмщения. Александру Николаевичу пришла в голову шальная мысль подцепить на этот вечер Юлю – фривольная эскапада лаборантки по поводу «ходовых испытаний» их будущего изобретения запомнилась. А почему бы и нет, собственно говоря? Саша чувствовал, что Юля не совсем к нему равнодушна, да и вообще она девушка современная – «Юля без комплексов». А если он почувствует её нежелание – ну что ж, тогда можно будет обернуть всё в шутку и отступить, не потеряв лица.
Но пока Александр обдумывал свой стратегический план – как подкатиться и с чего начать, рабочий день кончился, и Юля стремительно упорхнула – как на грех, именно в этот момент помощник завлаба отвлёк Свиридова, притащив к нему на подпись целый ворох каких-то невероятно важных бумаг.
В результате Алхимик оказался у разбитого корыта. Придя домой, он соорудил себе холостяцкий ужин – съел тарелку пельменей и, немного подумав, выпил стакан водки из бутылки, имевшейся в полупустом холодильнике. Обдумывать поставленную Никодимовым «научную проблему» не хотелось – она вызывала глухое отторжение («Докатились!»). Саша вспомнил недочитанную утром книжонку – чем там дело-то кончилось? – поискал её, однако не нашёл (наверное, оставил на столе в лаборатории, когда выгребал из куртки всякий хлам).
Компьютер включать не стал – на работе надоело. Присел перед телевизором, погонял каналы. Откопал среди месива новостей о взрывах и прочих катастрофах и бесконечных реалти-шоу, перемежающихся дебильными рожами, взахлёб рекламирующими очередное суперновое чудо-средство, гарантированно увеличивающее объём, красоту, чистоту и все остальное-прочее на «…дцать» процентов, сериал про тайны следствия. Некоторое время следил, как булгаковская Маргарита в другой своей экранной ипостаси вместе со своими коллегами лихо раскручивает очередное преступление, попытался примерить логику, не преуспел в этом, плюнул, выключил телевизор и завалился спать.
Уснул быстро, но в итоге проснулся среди ночи – сна ни в одном глазу…
Докурив, Александр снова лёг и попытался заснуть – не включать же чёртов ящик с его ночной порнографией. Мозг работал, обрывки мыслей копошились, норовя выстроиться в единую цепочку. Саша знал это состояние – обычно в таких случаях его осеняло. Правда, непонятно было, с какой стати на сей раз. Идея создания «аромата любви», призванная, по замыслу её авторов, в корне изменить сексуальную жизнь всего человечества (по меньшей мере!), Свиридова ни в коей мере не увлекла – он отчётливо видел всю её бредовость. Но тогда что, что дало толчок мыслям? Накопившееся раздражение на окружавшую его жизнь, в которой люди всё больше и больше походили на наркоманов, подсаженных на иглу успеха, престижа и денег? Денег – да, денег… Но этот фон присутствовал уже давно, ныл застарелой болячкой и вряд ли мог сподвигнуть на что-то стоящее.
Александр снова и снова перебирал в памяти события дня минувшего, надеясь найти там зацепку. Событий было негусто – короткий никчёмный разговор за завтраком с матерью, переполненная электричка, девица на остановке маршрутного такси, брызги из лужи, работа и всё с ней связанное – визит Никодимова, трёп в лаборатории, лаборантка Юля, – звонок Регине и её холодная отповедь. Что ещё? Книжка про дракона? Ну, это вообще мелочь… А, ещё реклама ювелирного магазина «для бережливых» – память услужливо подсунула и этот стоп-кадр. Чушь… И тем не менее… Саша почувствовал, что за всеми этими мелочами что-то кроется: ведь последняя капля – это тоже мелочь, по сути, но именно она переполняет чашу. Логическая цепочка упорно не складывалась, однако Алхимик был уверен – решение придёт, придёт рано или поздно.
С этой мыслью он и уснул.
И в пятницу же в лаборатории появился Василий Зелинский – самый крутой в НИИ спец по компьютерному обеспечению новых разработок. За копейки этот парень не работал, и отсюда Александр Николаевич сделал логический вывод – Васе-Мегабайту (по неписаной институтской традиции прозвища имели все здешние мало-мальски значимые личности) тоже перепало от щедрот зарубежных партнёров, и немало.
Зелинский был на двенадцать лет моложе Свиридова, и оперялся он уже в новых условиях, чётко усвоив при этом новые правила старой игры. В отличие от Александра, подстригавшего свою седеющую шевелюру строго по мере надобности, Василий брил голову «под Котовского», следуя имиджу «звёзд», и носил модную короткую щетину. Для Саши так и остался тайной механизм такого экстравагантного бритья – миллиметровая небритость неизменно украшала щёки и подбородок Мегабайта, не укорачиваясь и не удлиняясь ни на микрон.
Несмотря на разницу в возрасте, Зелинский и Свиридов были друзьями – их роднила та сумасшедшинка, которой во все века и лета славились истинные учёные. На людях они блюли политес, называя друг друга «Александр Николаевич» и «Василий Сергеевич», но в неформальной обстановке тут же становились Сашей и Васей.
Визит Мегабайта добавил ажиотажа – Василий Сергеевич осчастливил лабораторию своей новой оригинальной разработкой, превосходно вписывающейся в тему.
– Смотри, Николаич, – втолковывал он Свиридову, – всё очень просто! Вам нужны новые молекулярные соединения? Их есть у меня! Атомов веществ не так много – фишка в том, как собрать из них нужные молекулы. Какие реагенты, с какими катализаторами, при каком давлении и в каком температурном режиме – вариантов не так много, и все они поддаются алгоритмизации. Этот ящичек, – Зелинский ласково похлопал блок процессора, – вопросов не задаёт. Он тупо перебирает варианты и выдаёт оптимальный – нужно только подсказать ему, как это сделать, то есть задать соответствующую программку. Помнишь, была такая играшка популярная, «Тетрис»? Народ ещё от неё тащился?
Саша кивнул.
– Там разные загогулины, – развивал свою мысль Вася-Мегабайт, – надо было крутить и так, и этак, чтобы они аккуратненько уложились в кладку – примерно по такому принципу и работает моя программа. Вам нужны строго определённые запахи – о’кей, ноу проблем! Стойкость – будет вам стойкость! Летучесть, температура испаряемости, и так далее – всё разрешимо! Скажите, что вам надо, а мы подберём, – Зелинский откинулся на спинку кресла, с изяществом музыканта перебирая тонкими пальцами кнопки клавиатуры. – Экономия времени и сил, да ещё какая! Останется лишь испытать полученные соединения на соответствие желаемому – и вперёд! Ну, что скажешь?
– Скажу, что это круто. «Головастый ты мужик, Вася…» – подумал Алхимик.
– Дык! Это вам не жук чихнул! Скажу больше, – Василий доверительно придвинулся к Свиридову, – на основе этой моей программы можно вообще перестраивать вещество, и не только на молекулярном, но и на субатомном уровне! Руководство к действию, так сказать. Надо только…
– Послушай, Сергеич, – перебил его Александр, – а какие у тебя планы на вечер? Уж полночь близится, то бишь конец рабочего дня, – он бросил взгляд на большие стенные часы, – пора бы Герману и в магазин сгонять? Хвала меценатам, деньги есть. Пойдём-ка ко мне – посидим за рюмкой чая, побеседуем. А там – по обстановке. Может, и на подвиги потянет.
Зелинский возражать не стал – они с Сашей действительно были друзьями, да и никаких особых задумок на этот вечер у Мегабайта не имелось. В конце концов, накатит блажь – вызвоним кого ни есть. Вечер – он длинный, а там ещё и ночь впереди. К тому же Василия распирало: ему хотелось поделиться своими новыми идеями, а в такой ситуации благодарный слушатель – первое дело.
У Александра Николаевича имелись свои соображения. Невзначай оброненная Васей фраза о перестройке вещества вообще сыграла роль триггера, запустившего в мозгу Алхимика целый каскад мыслей. Саша чувствовал, что вот-вот в его сознании оформится нечто очень важное, и не собирался упускать эту возможность. Именно поэтому он заранее сжёг мосты: перед уходом из лаборатории позвонил Регине и сообщил, что их сегодняшняя встреча, увы, отменяется – дела-с!
По тону голоса «своей девушки» он понял, что та удивилась, и испытал мелочное чувство «глубокого морального удовлетворения»: «Теперь мы квиты. Пустячок, а приятно».
В ближайшем магазине приятели затарились коньяком и фасованными закусками в нарезке, и через полчаса уже сервировали стол в холостяцкой квартире Алхимика.
После третьей рюмки «Бастиона» Мегабайта понесло. Вообще-то по жизни он был мужиком острожным, но Саше доверял, а необходимость расслабиться и выговориться тем больше, чем реже предоставляется такая возможность.
– Ты прикинь, Сань, – витийствовал он, размахивая надкушенным ломтиком ветчины, – теперь уже не надо действовать вслепую, методом научного тыка! Мы знаем, что нам нужно, и конструктор «Лего» под рукой, только не поленись собрать! А инструкция по сборке – вот она, нате! – Вася широко взмахнул рукой в указующем жесте; при этом шмат ветчины едва не влепился в дисплей компьютера. – Твои ароматизаторы – это так, семечки.
– Да, – согласился Александр, вновь наполняя янтарной жидкостью хрустальные патрончики, – твоя программа – это вещь. Алхимики душу бы дьяволу продали за такую книжку заклинаний.
– Дык! – Вася бросил ветчину и цепко ухватился за рюмку. – А я о чём!
Кроме него, в квартире не было ни единой живой души. Мать уже перебралась на дачу, – она жила там с ранней весны до поздней осени, – и забрала с собой кота Остапа, третьего члена их «неполной семьи». Да, лет двадцать назад народу здесь было больше…
Александр повернулся – старый диван отозвался скрипучим кряхтением, – откинул одеяло, встал, подошёл к столу у окна и посмотрел на тёмный циферблат будильника. Да, так и есть – половина четвёртого. Все нормальные люди в огромном городе спят – бодрствуют одни ненормальные.
Он выудил из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой – почти невидимый в темноте дым змейкой пополз по комнате, путаясь в смутных очертаниях мебели. Саше на миг показалось, что дымная струйка недоумевает: как это так, такая большая квартира – и в ней всего один человек? Что поделаешь – так оно получилось…
Отец Александра Николаевича умер в самом конце восьмидесятых, не дожив до апофеоза торжества демократии. Наверно, старику крупно повезло – Саша с трудом себе представлял, как интеллигент старого разлива, дитя хрущёвской оттепели и времени бурных споров между «физиками» и «лириками», вписался бы в реалии новой России. Но его вдова Зинаида Матвеевна перемены перенесла на удивление легко. Если бы не мать, то после развода с Людмилой эту квартиру пришлось бы разменивать, и неизвестно, где бы сейчас обитал Александр Свиридов.
В приступе рыцарства Саша склонен был отдать своей энергичной и хваткой супруге (когда она стала «бывшей») добрую толику завидной жилплощади в старом фонде, однако Зинаида Матвеевна проявила кремнёвую твёрдость и житейскую хватку. Впрочем, мать всю жизнь (сколько Саша помнил) была именно такой: властной и императивной. Она оставляла мужу и сыну их науку – пусть мальчики играются, – надёжно обеспечивая семейные тылы, где она была полновластной хозяйкой. Александра и его отца вполне устраивало подобное положение дел, а то, что при этом приходилось терпеть жёсткий домашний диктат жены и матери – ну что ж, за всё надо платить!
Людмила поначалу пыталась было сопротивляться, но потерпела в этой неравной битве полное и сокрушительное поражение: если дело касалось власти над одной отдельно взятой квартирой, населённой одной семьёй, Зинаида Матвеевна проявляла беспощадность, которой могли позавидовать самые жестокие ханы-завоеватели тёмных веков – малейшие попытки неповиновения (не говоря уже о мятеже) подавлялись тут же, и пленных не брали.
И внуки вроде бы тоже смирялись с бабушкиной императивностью – как выяснилось, внешне. Стоило им подрасти и расправить крылышки, как они тут же покинули домашнее гнездо. Анна сражалась за место под солнцем в скорпионьих лабиринтах шоу-бизнеса, а Дмитрий… О том, чем занимается его сын, Александр предпочитал лишний раз не думать – в сердце тут же вонзалась тупая игла, причинявшая режущую боль.
С годами Сашу всё сильнее тяготила мелочная опека матери: какую рубашку купить да какие носки надеть. Он периодически взрывался, доказывал ей, что давно уже вырос из коротких штанишек, но всё повторялось снова и снова с безысходной монотонностью – они с матерью говорили на разных языках. Поэтому летом, когда Зинаида Матвеевна отбывала в их «летнюю резиденцию» в Комарово, Александр Николаевич обычно ночевал в городской квартире. «Ближе до работы – не надо час трястись в переполненной электричке» – объяснял он матери. Та не возражала, имея при этом в виду типично женские соображения: «Мужик ещё в соку – пусть приведет какую-нибудь бабу, чего одному спать».
Баба у Александра имелась, но… Регина принадлежала к породе «русских амазонок», громогласно заявивших о себе в конце девяностых годов минувшего столетия. Она владела пусть небольшой, зато твёрдо стоящей на ногах туристической фирмой, успешно выжив по ходу пьесы двух соучредительниц, с которыми начинала свой бизнес. Женщины, подобные Регине, сами добившиеся всего и считавшие себя успешными и вполне состоявшимися, рассматривали мужчину как полезное домашнее животное, с которым можно выйти в свет, съездить в отпуск на Канары и, конечно, покувыркаться в постели. Но не более того – когда Саша предложил Регине узаконить их отношения («Знаешь, надоело быть сожителями»), она холодно отклонила его предложение руки и сердца.
«Ходила я уже как-то раз замуж, – объяснила деловая женщина, – и повторять этот эксперимент не намерена. Детей рожать мне неохота, да и поздновато, так что официоз – на предмет стребования с тебя алиментов – мне уже ни к чему. А домохозяйки из меня не выйдет – мне свобода дороже». Да, свобода, – Александр подозревал, что у любвеобильной Регины он далеко не один-единственный любимый-ненаглядный, и что «его девушка» не упускает случая добавить в свою коллекцию трофеев нового мужика – для разнообразия. Времена изменились, и сильно: подрастерявшие самцовскую уверенность в себе доны Хуаны теперь на равных состязались с сексуально раскрепощёнными и состоятельными донами Аннами, которым вовсе не требовался муж-кормилец, и которые сами выбирали время для любовных утех.
Регина принимала приглашение Александра Николаевича провести вместе вечер и ночь только тогда, когда это не нарушало её собственных планов. Во всяком случае, сегодня, когда он в конце рабочего дня позвонил ей на сотовый и предложил встретиться, Регина спокойно объяснила, что на сегодняшний вечер у неё запланирована деловая встреча в узком кругу. При этом явно подразумевалось, что присутствие Саши на этой встрече излишне. Вот завтра – со всем удовольствием: давно не виделись, она даже соскучилась. Однако особой теплоты в голосе женщины не наблюдалось и, похоже, её ничуть не заботило, поверил ли Александр в её версию об очень важной деловой встрече, а также в то, что Регина по нему соскучилась.
Оскорблённое второй раз за один день мужское самолюбие потребовало отмщения. Александру Николаевичу пришла в голову шальная мысль подцепить на этот вечер Юлю – фривольная эскапада лаборантки по поводу «ходовых испытаний» их будущего изобретения запомнилась. А почему бы и нет, собственно говоря? Саша чувствовал, что Юля не совсем к нему равнодушна, да и вообще она девушка современная – «Юля без комплексов». А если он почувствует её нежелание – ну что ж, тогда можно будет обернуть всё в шутку и отступить, не потеряв лица.
Но пока Александр обдумывал свой стратегический план – как подкатиться и с чего начать, рабочий день кончился, и Юля стремительно упорхнула – как на грех, именно в этот момент помощник завлаба отвлёк Свиридова, притащив к нему на подпись целый ворох каких-то невероятно важных бумаг.
В результате Алхимик оказался у разбитого корыта. Придя домой, он соорудил себе холостяцкий ужин – съел тарелку пельменей и, немного подумав, выпил стакан водки из бутылки, имевшейся в полупустом холодильнике. Обдумывать поставленную Никодимовым «научную проблему» не хотелось – она вызывала глухое отторжение («Докатились!»). Саша вспомнил недочитанную утром книжонку – чем там дело-то кончилось? – поискал её, однако не нашёл (наверное, оставил на столе в лаборатории, когда выгребал из куртки всякий хлам).
Компьютер включать не стал – на работе надоело. Присел перед телевизором, погонял каналы. Откопал среди месива новостей о взрывах и прочих катастрофах и бесконечных реалти-шоу, перемежающихся дебильными рожами, взахлёб рекламирующими очередное суперновое чудо-средство, гарантированно увеличивающее объём, красоту, чистоту и все остальное-прочее на «…дцать» процентов, сериал про тайны следствия. Некоторое время следил, как булгаковская Маргарита в другой своей экранной ипостаси вместе со своими коллегами лихо раскручивает очередное преступление, попытался примерить логику, не преуспел в этом, плюнул, выключил телевизор и завалился спать.
Уснул быстро, но в итоге проснулся среди ночи – сна ни в одном глазу…
Докурив, Александр снова лёг и попытался заснуть – не включать же чёртов ящик с его ночной порнографией. Мозг работал, обрывки мыслей копошились, норовя выстроиться в единую цепочку. Саша знал это состояние – обычно в таких случаях его осеняло. Правда, непонятно было, с какой стати на сей раз. Идея создания «аромата любви», призванная, по замыслу её авторов, в корне изменить сексуальную жизнь всего человечества (по меньшей мере!), Свиридова ни в коей мере не увлекла – он отчётливо видел всю её бредовость. Но тогда что, что дало толчок мыслям? Накопившееся раздражение на окружавшую его жизнь, в которой люди всё больше и больше походили на наркоманов, подсаженных на иглу успеха, престижа и денег? Денег – да, денег… Но этот фон присутствовал уже давно, ныл застарелой болячкой и вряд ли мог сподвигнуть на что-то стоящее.
Александр снова и снова перебирал в памяти события дня минувшего, надеясь найти там зацепку. Событий было негусто – короткий никчёмный разговор за завтраком с матерью, переполненная электричка, девица на остановке маршрутного такси, брызги из лужи, работа и всё с ней связанное – визит Никодимова, трёп в лаборатории, лаборантка Юля, – звонок Регине и её холодная отповедь. Что ещё? Книжка про дракона? Ну, это вообще мелочь… А, ещё реклама ювелирного магазина «для бережливых» – память услужливо подсунула и этот стоп-кадр. Чушь… И тем не менее… Саша почувствовал, что за всеми этими мелочами что-то кроется: ведь последняя капля – это тоже мелочь, по сути, но именно она переполняет чашу. Логическая цепочка упорно не складывалась, однако Алхимик был уверен – решение придёт, придёт рано или поздно.
С этой мыслью он и уснул.
* * *
Неделя пролетела незаметно. Забот хватало – Никодимов теребил, дважды напоминал Свиридову о необходимости подачи пакета предварительных соображений и прикидок по предложенной теме, и лаборатория молекулярного синтеза гудела потревоженным пчелиным ульем – ребята заинтересовались. Интерес этот ощутимо подогрел аванс, выплаченный в пятницу – сразу же после того, как директор сообщил Александру: «Окончательное решение принято, заказ отдали нам». Размер аванса впечатлял – судя по всему, апологеты «ароматной любви» намеревались раскручивать свой проект по полной программе.И в пятницу же в лаборатории появился Василий Зелинский – самый крутой в НИИ спец по компьютерному обеспечению новых разработок. За копейки этот парень не работал, и отсюда Александр Николаевич сделал логический вывод – Васе-Мегабайту (по неписаной институтской традиции прозвища имели все здешние мало-мальски значимые личности) тоже перепало от щедрот зарубежных партнёров, и немало.
Зелинский был на двенадцать лет моложе Свиридова, и оперялся он уже в новых условиях, чётко усвоив при этом новые правила старой игры. В отличие от Александра, подстригавшего свою седеющую шевелюру строго по мере надобности, Василий брил голову «под Котовского», следуя имиджу «звёзд», и носил модную короткую щетину. Для Саши так и остался тайной механизм такого экстравагантного бритья – миллиметровая небритость неизменно украшала щёки и подбородок Мегабайта, не укорачиваясь и не удлиняясь ни на микрон.
Несмотря на разницу в возрасте, Зелинский и Свиридов были друзьями – их роднила та сумасшедшинка, которой во все века и лета славились истинные учёные. На людях они блюли политес, называя друг друга «Александр Николаевич» и «Василий Сергеевич», но в неформальной обстановке тут же становились Сашей и Васей.
Визит Мегабайта добавил ажиотажа – Василий Сергеевич осчастливил лабораторию своей новой оригинальной разработкой, превосходно вписывающейся в тему.
– Смотри, Николаич, – втолковывал он Свиридову, – всё очень просто! Вам нужны новые молекулярные соединения? Их есть у меня! Атомов веществ не так много – фишка в том, как собрать из них нужные молекулы. Какие реагенты, с какими катализаторами, при каком давлении и в каком температурном режиме – вариантов не так много, и все они поддаются алгоритмизации. Этот ящичек, – Зелинский ласково похлопал блок процессора, – вопросов не задаёт. Он тупо перебирает варианты и выдаёт оптимальный – нужно только подсказать ему, как это сделать, то есть задать соответствующую программку. Помнишь, была такая играшка популярная, «Тетрис»? Народ ещё от неё тащился?
Саша кивнул.
– Там разные загогулины, – развивал свою мысль Вася-Мегабайт, – надо было крутить и так, и этак, чтобы они аккуратненько уложились в кладку – примерно по такому принципу и работает моя программа. Вам нужны строго определённые запахи – о’кей, ноу проблем! Стойкость – будет вам стойкость! Летучесть, температура испаряемости, и так далее – всё разрешимо! Скажите, что вам надо, а мы подберём, – Зелинский откинулся на спинку кресла, с изяществом музыканта перебирая тонкими пальцами кнопки клавиатуры. – Экономия времени и сил, да ещё какая! Останется лишь испытать полученные соединения на соответствие желаемому – и вперёд! Ну, что скажешь?
– Скажу, что это круто. «Головастый ты мужик, Вася…» – подумал Алхимик.
– Дык! Это вам не жук чихнул! Скажу больше, – Василий доверительно придвинулся к Свиридову, – на основе этой моей программы можно вообще перестраивать вещество, и не только на молекулярном, но и на субатомном уровне! Руководство к действию, так сказать. Надо только…
– Послушай, Сергеич, – перебил его Александр, – а какие у тебя планы на вечер? Уж полночь близится, то бишь конец рабочего дня, – он бросил взгляд на большие стенные часы, – пора бы Герману и в магазин сгонять? Хвала меценатам, деньги есть. Пойдём-ка ко мне – посидим за рюмкой чая, побеседуем. А там – по обстановке. Может, и на подвиги потянет.
Зелинский возражать не стал – они с Сашей действительно были друзьями, да и никаких особых задумок на этот вечер у Мегабайта не имелось. В конце концов, накатит блажь – вызвоним кого ни есть. Вечер – он длинный, а там ещё и ночь впереди. К тому же Василия распирало: ему хотелось поделиться своими новыми идеями, а в такой ситуации благодарный слушатель – первое дело.
У Александра Николаевича имелись свои соображения. Невзначай оброненная Васей фраза о перестройке вещества вообще сыграла роль триггера, запустившего в мозгу Алхимика целый каскад мыслей. Саша чувствовал, что вот-вот в его сознании оформится нечто очень важное, и не собирался упускать эту возможность. Именно поэтому он заранее сжёг мосты: перед уходом из лаборатории позвонил Регине и сообщил, что их сегодняшняя встреча, увы, отменяется – дела-с!
По тону голоса «своей девушки» он понял, что та удивилась, и испытал мелочное чувство «глубокого морального удовлетворения»: «Теперь мы квиты. Пустячок, а приятно».
В ближайшем магазине приятели затарились коньяком и фасованными закусками в нарезке, и через полчаса уже сервировали стол в холостяцкой квартире Алхимика.
После третьей рюмки «Бастиона» Мегабайта понесло. Вообще-то по жизни он был мужиком острожным, но Саше доверял, а необходимость расслабиться и выговориться тем больше, чем реже предоставляется такая возможность.
– Ты прикинь, Сань, – витийствовал он, размахивая надкушенным ломтиком ветчины, – теперь уже не надо действовать вслепую, методом научного тыка! Мы знаем, что нам нужно, и конструктор «Лего» под рукой, только не поленись собрать! А инструкция по сборке – вот она, нате! – Вася широко взмахнул рукой в указующем жесте; при этом шмат ветчины едва не влепился в дисплей компьютера. – Твои ароматизаторы – это так, семечки.
– Да, – согласился Александр, вновь наполняя янтарной жидкостью хрустальные патрончики, – твоя программа – это вещь. Алхимики душу бы дьяволу продали за такую книжку заклинаний.
– Дык! – Вася бросил ветчину и цепко ухватился за рюмку. – А я о чём!