Страница:
– Садись уж...
Я сел. Стул угрожающе покачнулся в сторону более короткой ножки, но ничего страшного не произошло, просто сидеть пришло скособочившись. Эльфиянка опустилась на другой и с ненавистью уставилась на бумаги.
– Ну? – наконец спросила она и тут же добавила: – Только не вздумай сказать, что, дескать, баранки гну.
На самом деле про баранки я не подумал, а всего лишь захотелось напомнить, что меня тут не запрягли и нукать нечего. Хотя, строго говоря, возможно, именно сейчас она меня запрягать и будет... например, полы мыть. В полном соответствии с предсказанием. Однако настроение у Ринель было немного другое. Уже без особой враждебности, а скорее дружелюбно, она осведомилась:
– Мне вот что интересно: а может быть, ты и сам в другую бригаду хочешь? А то у нас тут работа не совсем обычная... Да ты сам видал. Словом, держать не буду, только все шесть бланков сам оформишь.
Наверное, если бы она об этом спросила с полчаса назад, я бы не раздумывая ответил, что да. Не просто хочу – жажду, хотя бы и шесть раз по шесть бумажек сделать пришлось. Да и сейчас, чуток подумав, я тоже собрался ответить, открыл рот... И вдруг услышал свой собственный голос:
– Нет. Я бы хотел здесь остаться, с вами. Если можно, ма'леди.
– Ма'леди ты будешь в публичном доме трахать. Знаешь, есть такие, где по заказу тебе кого угодно представят.
Я уже в который раз за сегодня попытался сделать равнодушное лицо и вновь потерпел неудачу. Эльфиянка хмыкнула:
– Что, в деревнях до сих пор такого не завели? Ну ничего, в столице просветишься... Ого, ну красная же рожа у тебя! Ты что, признаешь исключительно чистую любовь?
– Я не из деревни! – В отчаянии я заговорил в два раза громче, чем нужно. – Наш город насчи...
– Да, да, восемьсот пятьдесят лет документированной истории. Это я запомнила. Ладно, о любви поговорим потом как-нибудь.
Она одарила меня многозначительным взглядом, так же подходящим к ее ослепительному лицу, как не подходило к нему все, что она говорила. Я кивнул и оставил голову немного наклоненной – частью из вежливости, но в основном, чтобы скрыть пылающие щеки.
– Так ты что-то хотел спросить? – продолжила она.
– Я? – Вроде бы я ничего не спрашивал. То есть вопросов, конечно, в голове вертелось множество, но как она догадалась?
– А что, нет? Давай, давай, не стесняйся.
За окнами свечерело, а мы все сидели в кабинете. Изредка к нам заглядывал то один, то другой член бригады, но в разговор никто не лез. На самом деле вопросов задавать почти не пришлось – Ринель, ответив на один, сама же придумывала следующий и отвечала уже на него. А я сидел, слушал ее и постепенно понимал, что, отказавшись перевестись в другую бригаду, я выбрал свою судьбу. Да, можно было уйти и оказаться в одной из тысяч госслужб, которые похожи друг на друга как тысяча капель одного дождя. Спокойная жизнь, чай в перерывах, радости по случаю премии в десятую часть жалованья и печали, если ее не выдали. Но я остался – и теперь, слушая Ринель, все глубже и глубже осознавал, что попал в команду, единственную в своем роде. И здесь удачи и неудачи во сто крат значимее и ощутимее, чем где-то еще. К добру это или к худу, я пока не знал – но уже знал, что по доброй воле отсюда не уйду.
Рассказывала она вульгарно, и несколько раз мне приходилось переспрашивать. Так, например, то, что в моих учебниках именовалось «Долгоживущим Стационарным Астральным Порталом Перемещений» или «Нестабильно-периодическим Раскрывающимся Порталом Перемещений», она запросто называла «дырками» – большой дыркой или дыркой мерцающей. Итак, бригада «Упорядочивания» формально относилась к Таможне Перемещений, а попросту – Тампер, которая издавна надзирала за тем, что приходит в мир через Долгоживущие Астральные Порталы... А, чего там! Через дырки попросту. История самого по себе Тампера уходит еще в королевские времена, но тогда дырок было гораздо меньше, а вернее, их искать было труднее. Проблемы, конечно, возникали, но небольшие, и если не справлялась таможня – помогала служба магии, иногда подключались и чисто костоломные структуры типа армии или полиции.
Война за Равнины, применение Фактора, уход Аеннара Второго от власти и прочие веселые события, о которых наши школьные учебники рассказывают стыдливой скороговоркой, породили нынешнее правительство. Оно и объявило о Преобразовании – цивилизованная жизнь и власть должны перестать базироваться только на магии, а иметь под собой и материальный фундамент. Благо магикам всех рас, здорово опростоволосившимся во время войны, было как-то неудобно предъявлять претензии на прежнюю роль основы основ. Это было первой причиной резкого увеличения межмировых грузоперевозок, так сказать объективной. Вторая причина, как и полагается, оказалась субъективной – неизвестно кто и неизвестно где разработал простую и дешевую систему заклинаний, позволяющую открывать дырки в неимоверном количестве. Правда, располагаются они в случайных местах, какие-то из них не держатся и минуты, часть существует годами – словом, полный бедлам. Правительство долго бодалось с лигой торговцев, и наконец они договорились до того, что проводить ритуал будет исключительно официальная власть, а вот пользоваться результатами могут все, конечно, не забесплатно.
В одном из моих учебников я встретил интересную мысль о том, что количество в какой-то момент обязательно переходит в качество. Ее правоту иллюстрировало несколько примеров, правда, ровно столько же примеров было приведено в опровержение, а глава называлась «Обзор популярных философий основных граничных миров». В данном случае мысль оказалась совершенно справедливой. С увеличением количества дырок участились случаи, когда вообще никто не мог понять, а что, собственно, происходит. Ни из старых таможенников, ни из других служб – то есть объяснение было одно, стандартное: это сработало что-то перемещенное. Хорошее объяснение, только проку с него... Тогда и была создана бригада «Упорядочивания», задачей которой была и до сих пор остается первая реакция именно на необычное. Расследование, выяснение обстоятельств, а иногда и собственно наведение порядка. Со временем часть необычного превратилась в рутинное, но тем не менее оставалась на совести бригады.
– Вот как сегодня, например, – пояснила Ринель. – Рутинный выезд на очередной «крестик».
Я благоразумно оставил при себе мысли относительно «рутинности» подобной работы.
Она, на этот раз действительно ничего не заметив, продолжала:
– Такой термин у нас используется для дел, связанных с этими... как это бишь по-научному... Предметами культа. Знаешь, в мирах, где магия развита слабо, существуют всякие религиозные культы – ты ведь представляешь себе, что это такое?
– М-м-м... – замялся я, потому что контрольные работы по теме «Материально-ориентированные граничные миры» делал полгода назад. Точное определение так и не вспомнилось, так что пришлось выражаться общими словами: – Стандартизованные ритуалы... Э... Направление бесконтрольной энергии на мнимые или комплексные сущности...
– Верно. И вся эта энергия имеет свойство накапливаться. Хорошо, когда сущность комплексная, она хоть как-то ее сбрасывает обратно. А когда мнимая – все копится в материальных предметах культа. А потом всякие умники их тащат сюда... Ты можешь себе представить малахитовую пентаграмму во-о-от такусеньких размеров... – она свела пальцы так, что между ними не уместилась бы монетка в полгроша, – и емкостью в пять-семь мегапойнтов? Причем пойнты отнюдь не только зеленые. А большей частью красные, например, или желтые.
Я честно попытался это вообразить – и не смог. Получалось, что я со своей второй веткой при таком усилении могу запросто снести полстолицы. Или треть, если мои представления о ее размерах все-таки неверны.
Ринель усмехнулась:
– Иногда смотришь – барахло-барахлом, а такая концентрация! Чаще всего почему-то тащат серебряные крестики на цепочке. Дешево достаются, наверное, хотя и силы в них тоже поменьше будет – отсюда и пошло прозвище «крестик» для всех подобных дел. Поначалу мы сами другим бригадам не доверяли по ним работать, а теперь, когда пообвыклись, и рады бы спихнуть эту тему – да не можем. Исторически, говорят, сложилось.
– И как же вы с ними справляетесь?! – поразился я.
– Ну так и у нас в бригаде тоже не самые слабаки собрались, – небрежно-горделиво заверила она. – Только вот теперь разбавили. Но ничего, мы еще сделаем из тебя...
Ее прервал тактичный стук в дверь, и на пороге появился рыцарь. Теперь, без доспехов, облаченный в невысокие сапоги, брюки и двубортный сюртук, со шляпой-котелком на голове и при тросточке, он казался то ли учителем из бедной школы, то ли приказчиком из богатого книжного магазина.
– Я извиняюсь, но от имени бригады мне хотелось бы напомнить, что присутственное время окончилось. Будут ли специальные распоряжения?
– А? Да нет, какие, в болото, распоряжения! – ответствовала Ринель. – Валите по домам и отоспитесь как следует, вот и все распоряжения. Завтра тоже лодыря погоняем, если только чего-нибудь совсем уж дикое не случится. Но Барсика специально предупреди, что если я опять его вопли сегодня на крыше услышу, а завтра носом клевать начнет – сам виноват будет. Я ему найду, чем заняться.
– Вы жестоки, Ринель. Ему после сегодняшнего необходима нервная разрядка, – не согласился рыцарь.
– Знаем мы его разрядки! – фыркнула эльфиянка.
– И еще. Вы подумали о том, где будет ночевать молодой человек?
– Да! – спохватилась Ринель, на секунду задумалась, а потом поступила просто – переадресовала вопрос непосредственно мне: – Так где ты собираешься ночевать?
Я открыл рот – и вновь его закрыл. Получилось что-то вроде последнего слова карася, приговоренного к зажариванию в сметане. А что еще оставалось? Одной из бумаг Департамента была квитанция на въезд в казенную гостинцу, но явиться туда и оформить поселение требовалось не позднее трех часов пополудни. Как раз в то время, когда я озирал окрестности и боялся не успеть нажать на красную кнопку.
– Не было печали, – вздохнула эльфиянка и заметила: – Интересно с тобой, парниша, работать будет.
Вопрос о моем ночлеге решался не меньше получаса. Прежде всего, отпала идея оставить меня прямо здесь, в конторе.
– Ну что он тут будет, сидеть на стуле, носом клюя? – сердобольно воскликнула Ринель. – Давайте уж нормальный ночлег организуем. Чтобы было куда прилечь.
И началось обсуждение, куда бы мне прилечь. Рыцарь, извинившись, отказался принимать меня у себя, сославшись на стесненность, потом мохноног повеселил окружающих короткой байкой о том, как в молодости пригласил кого-то погостить в своем жилище и что из этого вышло. Ринель своего гостеприимства даже и не попробовала предложить, а когда дело дошло до бледного, то он сообщил:
– Ну, ко мне его, конечно, можно... – При этом он коротко улыбнулся. Зубы у него оказались такими же белыми, как кожа, но вдобавок еще и блестели, как специально отполированные.
– Не сомневаюсь! – фыркнула Ринель и тут же посерьезнела: – Ладно, хватит шутки шутить. Есть по делу предложения?
– Есть, есть. Я с Кыгымом могу переговорить, у него обычно пара-тройка коек всегда в запасе есть.
На том и порешили, и теперь я шагал бок о бок с бледным по ночному Вельдану навстречу загадочному Кыгыму – кто он и что он я так и не успел узнать. Объяснить это никто не позаботился, а спрашивать самому... В конце концов, должен же я когда-нибудь выйти из роли деревенского несмышленыша! Хватит на каждом шагу демонстрировать свое незнание элементарных вещей! И если этот белокожий дядька ждет, что я сейчас начну трещать без умолку на темы: «А куда мы идем?» и «А что там будет?», то пусть наберется терпения и подождет. Пока у меня самого терпения хватит – а у меня его хватит надолго!!! Вернее, должно хватить. Потому что, как бы я не хорохорился сам перед собой, идти было довольно жутко. У нас улицы и то лучше освещаются, хоть бы и газовыми фонарями. А тут, в столице, на столбах красуются самые что ни на есть модерновые электрические лампы, но хорошо если горит одна из трех. Да и горит – сильно сказано. Света от каждого фонаря хватало ровно-ровно на то, чтобы осветить свой собственный столб и пятно мостовой под ним шага на два в поперечнике. Пока мы шли по улице, дополнительный свет давали фары машин и фонари экипажей, но после того как бледный свернул в узенький переулок, вокруг стало попросту темно. Куда-то сразу пропали многоэтажные здания, и теперь мы шли среди невысоких домишек сельского типа, словно в мгновение ока перенесясь из столицы куда-то в провинцию. Впечатление дополняли остервенело лающие собаки и плотно закрытые ставни на окнах. Здесь, в переулке, нам не попалось навстречу ни единого прохожего и не проехала ни одна машина. Зато в небе несколько раз мелькнули полупрозрачные тени, заставив мое сердце сжаться – ведь мой амулет, купленный дома, наверняка в Вельдане недействителен. И никто не будет слушать объяснений, что, дескать, приехал только сегодня...
Наверное, мы шли не так уж и долго, но мне эта дорога показалась длинной, чуть ли не в полночи. Но наконец впереди замаячило нечто поразмеристее одноэтажных домишек, крытых соломой. Чем ближе мы подходили к этому сооружению, тем больше оно казалось – темная громада на фоне ночного неба, подсвеченного заревом огней центральных районов, там, где, наверное, фонари работали в полный накал. Круглая, мощная основа внизу, на уровне второго этажа – несколько круглых же башенок, словно грибы, проросшие на пне соответственных размеров. На первом этаже здания не было ни единого окна, зато когда мы подошли совсем близко, я разглядел несколько ворот, выходящих в проулок, – четыре... нет, пять штук! И где-то между ними затерялась маленькая дверь с одинокой лампочкой над ней.
– Пришли, – счел нужным сообщить бледный и грохнул кулаком по двери. Звякнуло железо, и в двери открылось небольшое окошечко. Гулкий и хрипатый голос вопросил:
– Моя спросить – кого ходить? – И после некоторого раздумья: – Чего хотеть?
– Баррак-мастера Кыгыма позови, – скомандовал бледный.
Баррак-мастер! Теперь понятно, почему у него в распоряжении могут быть свободные именно койки, а не кровати, например. Мой провожатый привел меня прямиком в армейскую казарму, и похоже, что ночевать придется именно здесь. Весь вопрос теперь в том, что за часть здесь стоит. Судя по голосу дневального – отнюдь не человеческая и не эльфийская.
– Гым, твоя дурак? Твоя совсем нахал, гым, хотеть морда получить... – начал голос, с каждым словом повышая тон, но вдруг осекся и неожиданно тоненько пропел: – Моя извинятся, сэра... Один-один секунд, сэра! Разрешите бегом?! – Последнее он выговорил с усилием, как явно чуждую лексическую конструкцию.
– Беги... – безразлично пожал плечами бледный.
Я искоса глянул на бледного – он же вроде ничего не сказал и не сделал такого, чтобы хрипатый дневальный резко сменил гнев на писклявое подобострастие. За дверью раздался дробный топот – и его могучий звук дал новую пищу для размышлений. Значит, не орки и не дварфы. Остаются только...
Дверь с лязгом откатилась в сторону, и в свете факела на пороге предстал горный тролль во всей своей красе – чешуйчатый, зубастый, короткошеий и широкоплечий. Всей одежды на нем был только форменный меховой жилет, а на руке красовались пять железных колец баррак-мастера.
– У, – констатировал он. Или он все-таки сказал "О"? Звук был чем-то средним между этими двумя. Впрочем, он тут же перешел на общий язык: – Моя привет.
– Привет, Кыгым, привет. – На этот раз бледный, казалось, действительно обрадовался встрече. Но тут же он перешел к делу: – Слушай, парнишку у себя на ночь сможешь разместить?
– Гым... – Баррак-мастер почесал лапой в затылке, плавно переходящем в мощный загривок. Чешуйки под его когтями заскрипели и захрустели.
– Что, проблемы? – участливо поинтересовался бледный.
– Полковник, гым, наехать хочет. Проверка.
– Не бери в голову. Это решаемо. Не приедет к тебе полковник сегодня, да и завтра тоже, – заверил бледный.
– Тогда моя без проблем! – сразу заметно повеселел Кыгым. Вряд ли его радость была связана только с тем, что теперь некому будет заметить лишнего постояльца казармы – похоже, что отмена визита полковника сняла с его широких плеч гораздо более серьезные заботы.
Наверное, согласившись с предложением выделить мне «койку у Кыгыма», Ринель считала, что сделала доброе дело. Но после ночи, проведенной в тролльской казарме, я оказался вымотан еще сильнее, чем если бы просто все это время проклевал носом в конторе, рискуя сверзиться с хромоного стула. Да, койка мне была выделена – но койка тролльская. То есть обширная и прочная, но с матрасом, жестким как доска, и вдобавок к этому пахучим до невозможности. Я предпочел считать, что это запах средства от насекомых, и усилием воли заставил себя не думать о прочих возможных вариантах. Например, о том, что это могла быть... Нет! Я же сказал, что не буду об этом думать! Когда я все-таки начал засыпать, в дальнем углу казармы началась драка. Звуки гулких ударов разносились по всему спальному помещению и отражались от стен. О причинах можно было только догадываться, потому что в процессе драки участники рычали что-то исключительно на своем древнем языке. Впрочем, судя по тому, что после того как все успокоилось, на полу не осталось ни одного неподвижного тела, это была не драка, а так, возня. Через какое-то время я опять начал засыпать, и тут же был разбужен снова: рядом со мной на койку плюхнулся низкорослый, всего на голову выше меня, солдатик и, ласково ткнув пальцем под ребра (синяк получился тот еще), предложил:
– Багронг ша пуждук, гым?
Но тут же получил пинок со стороны соседней кровати, отлетел в сторону и исчез где-то в глубине казармы. Само собой, что желания «смежить сонные вежды» это мне не добавило. Да и незачем это было – через полчаса дневальный пришел будить кухонный наряд. Меня, если б я спал, он бы тоже разбудил, исключительно для того чтобы сообщить, что до подъема еще два часа и я могу не беспокоиться. Я спросил его, что такое «багронг ша пуждук», на что его рука рефлекторно дернулась, но только дернулась – дневальный оказался славным парнем и сдержал порыв. Вместо этого он вполголоса дружески сообщил, что «твоя, гым, такое говорить – твоя сильно-сильно получать морда. Или задница, тоже сильно-сильно получать. Понимать-запоминать, гым?» Я усиленно покивал и дальше лежал тихо-тихо еще часа полтора, пока не пришел Кыгым и не выставил меня из казармы вон, дав лишь умыться холодной водой. Зла на него за недолежанные полчаса таить не стоило, потому что, уже выходя в переулок, я услышал сверху дикий вопль дневального, а потом здание ощутимо содрогнулось, и к звуку голоса дневального добавился грохот бегущих ног, ругань сержантов, почему-то звон железа и прочие звуки симфонии «подъем согласно распорядку дня». Ей-ей, одних лишь звуков хватило для того, чтобы отпало всякое желание увидеть это еще и воочию, а тем более – принять личное участие.
И вот теперь, озаряемый первыми лучами солнца, я топал по пустынному переулку, волоча на плече свою «сумку провинциала». До начала моего первого полноценного рабочего дня оставалось еще часа три – а я уже хотел, чтобы он поскорее закончился.
– Заткнись, негодяй!
Утренний дух, оскорблено замолчав, истаял, унося с собой музыку, переливы восхода, запах цветов – словом, всю композицию, которую она так не любила. Но пытаться снова заснуть было бессмысленно – после такого присниться могут только кошмары: барак, холод, пробирающий до костей, вонь и первые такты все того же «Эльфийского рассвета» – лагерная побудка... Она, обреченно вздохнув, села на кровати – всегда скверно, когда утро начинается с «Эльфийского рассвета». Тряхнув головой и кое-как сосредоточившись, Ринель прогнала с потолка звездное небо, и спальню залил неяркий солнечный свет. В общем, идея Айронда с этим пентхаусом оказалась не таким уж и бредом, вот только поймать управляющего-домового и объяснить ему, что она покинула эльфийский загородный поселок и поселилась в человеческом доме вовсе не для того, чтобы и здесь ее доставали дурные вкусы соотечественников. Пусть сменит настройку – она имеет такое же право, как и все жильцы, просыпаться от светового сигнала...
Но, собственно, раз уж проснулась – надо вставать. Контрастный душ, две-три чашки руты – и можно начинать думать о будущем. Например, об этом нескладехе, которого столичная бюрократия совершенно некстати им подложила. Вспомнив вчерашнее, Ринель поморщилась: подавая заявку на специалиста, меньше всего она рассчитывала увидеть такое... Ребята, конечно, за него заступаются, и это понятно: в конце концов, он станет ее головной болью, а не их. Ринель вздохнула и направилась умываться. Бормотунчик последовал за ней, непрерывно бубня утренние новости, начиная с обращения Президента и кончая сообщениями из горячих точек. Она на миг прислушалась, подумывая, не осветить ли зеркало, когда речь зашла о городских новостях, но, слава Звезде, вчерашний их выезд остался без комментариев в прессе. Чашка руты, тарелка жидкой каши из сухих подсахаренных лепестков солнечника с орехами, еще чашка руты... Теперь можно было отправляться на работу. Времени было достаточно, и Ринель, вместо того чтобы воспользоваться зеркальным коридором, решила проехаться по утренним улицам. Метеобюро должно было прогнать уборочные тучи уже два часа назад, и сейчас было самое приятное время – чистота, тишина, свежий воздух...
Машину ей уже почти год назад подарил Лорд, и не из лучших чувств, а с чисто утилитарной целью: чтобы она больше не трогала оперативную. Сначала изящная серебристая игрушка привела Ринель в восторг, но уже через несколько дней она всерьез жалела об отсутствии у подарка орудийных стволов или хотя бы защитно-активного контура. Кроме того, эта машина требовала не меньшего ухода, чем чистопородный равнинный скакун: и чистить надо, и протирать, и смазывать. А забудешь заправить-покормить – так вовсе не поедет. Вот и сейчас горючего осталось совсем немного – то ли хватит, то ли нет. Впрочем, заправка была по дороге, и Ринель уселась за руль.
Наиболее короткий путь лежал через Центр, но она надеялась, что в эти ранние часы пробок не будет даже на самых оживленных улицах. Она не ошиблась, движение, столь оживленное в ночные часы в этой части города, к утру прекращалось. В рассветные часы гасли огни реклам, смолкала музыка, закрывались ночные клубы, рестораны, дорогие магазины, пустели стойла и стоянки перед ними. Квартальные ветерки смели весь мусор к ямам, а легкий утренний дождь прибил пыль и освежил воздух. Скоро город проснется, а пока еще видит последний, самый сладкий сон. Ринель затормозила возле круглосуточной заправки. Два темных эльфа в форменной одежде «Терминал Энерджи», приняв талон, принялись быстро заливать горючее в бак. Им было скучно и хотелось поболтать, да и ей нужно было узнать о новом моторном масле, вчера попавшемся в каталоге ввоза. Однако заговорить они так и не успели. На стоянку, ревя и сигналя всем, чем можно, ворвался черный лимузин. Нарочно неприглушенная турбина свистела так, словно ее мощности хватило бы на два омнибуса – впрочем, это было вполне вероятно. Два орка в алых шелковых футболках, дружно позвякивая золотыми браслетами с колокольчиками, выскочили наружу:
– Эй, фишки! Полный бак, и быстро! Мы спешим. – Они были клиентами, и эльфы проглотили оскорбление.
– Ваш талон, господа...
– Какой талон! Какой талон! Ты что, не видишь, с кем базаришь! Да я тебя...
– Засохните, морковки. – Голос Ринель прозвучал неожиданно резко...
Орк отпустил лямки комбинезона заправщика и повернулся к ней. На его обросшем лице проступила улыбка.
– Какая киска! И совсем одна... И такая грубая... Прых, давай поучим ее манерам... И ей полезно, и нам приятно...
Закончить свою речь он не успел. Со сложенных «веером» пальцев Ринель сорвались длинные синие искры, и орки с криком повалились на землю.
– В следующий раз буду бить не по ногам, а повыше...
Ринель села в машину, сильно хлопнув дверцей. Настроение испортилось окончательно. И почему эти обросшие, кривозубые краснорубашечники вечно цепляются к блондинкам?..
Любоваться городом больше не хотелось, и она прибавила скорость. Разумеется, спешить было некуда: за ночь в родной конторе абсолютно ничего не изменилось. К тому же сегодня вряд ли кто-нибудь, кроме этого нескладного лопуха, появится раньше, чем за час-два до конца рабочего дня. Конечно, день после операции – это святое, но операция была в общем-то не очень... почти стандартной.
Большинство дверей в кабинеты изнутри были покрыты слоем зеркального серебра, то есть создавали туннельный эффект. Так что из соображений высшей секретности просто войти можно было всего в несколько доступных для всех помещений, и Ринель, отметив свое прибытие на работу личной печатью в служебном дневнике, сразу же шагнула в Архив. Архив их бригады был, пожалуй, одним из самых засекреченных мест в стране. Даже о самом факте его существования знали только девять разумных, включая четверых членов бригады. Это помещение не мог отследить ни один из В.М., какой бы степенью и цветом он ни обладал – дело было в том, что здесь просто совершенно не было магии. Все силы остались наверху в здании, а здесь тихонько жужжал кондиционер, светились экраны компьютеров, звонили телефоны, шуршали принтеры, сканеры, факсы... До того, как проводную электросеть в городе довели до ума, все это хозяйство жрало по шесть банок электричества в день, а когда приходилось работать напряженно, вылетали и все десять и постоянно приходилось держать резерв – впрочем, провода проводами, а резерв нужен и сейчас. Кстати, надо проверить запасы электричества, не забыть бы этого... Да, не забыть. Ринель печально улыбнулась: хотелось бы ей уметь забывать хоть что-нибудь!
Я сел. Стул угрожающе покачнулся в сторону более короткой ножки, но ничего страшного не произошло, просто сидеть пришло скособочившись. Эльфиянка опустилась на другой и с ненавистью уставилась на бумаги.
– Ну? – наконец спросила она и тут же добавила: – Только не вздумай сказать, что, дескать, баранки гну.
На самом деле про баранки я не подумал, а всего лишь захотелось напомнить, что меня тут не запрягли и нукать нечего. Хотя, строго говоря, возможно, именно сейчас она меня запрягать и будет... например, полы мыть. В полном соответствии с предсказанием. Однако настроение у Ринель было немного другое. Уже без особой враждебности, а скорее дружелюбно, она осведомилась:
– Мне вот что интересно: а может быть, ты и сам в другую бригаду хочешь? А то у нас тут работа не совсем обычная... Да ты сам видал. Словом, держать не буду, только все шесть бланков сам оформишь.
Наверное, если бы она об этом спросила с полчаса назад, я бы не раздумывая ответил, что да. Не просто хочу – жажду, хотя бы и шесть раз по шесть бумажек сделать пришлось. Да и сейчас, чуток подумав, я тоже собрался ответить, открыл рот... И вдруг услышал свой собственный голос:
– Нет. Я бы хотел здесь остаться, с вами. Если можно, ма'леди.
– Ма'леди ты будешь в публичном доме трахать. Знаешь, есть такие, где по заказу тебе кого угодно представят.
Я уже в который раз за сегодня попытался сделать равнодушное лицо и вновь потерпел неудачу. Эльфиянка хмыкнула:
– Что, в деревнях до сих пор такого не завели? Ну ничего, в столице просветишься... Ого, ну красная же рожа у тебя! Ты что, признаешь исключительно чистую любовь?
– Я не из деревни! – В отчаянии я заговорил в два раза громче, чем нужно. – Наш город насчи...
– Да, да, восемьсот пятьдесят лет документированной истории. Это я запомнила. Ладно, о любви поговорим потом как-нибудь.
Она одарила меня многозначительным взглядом, так же подходящим к ее ослепительному лицу, как не подходило к нему все, что она говорила. Я кивнул и оставил голову немного наклоненной – частью из вежливости, но в основном, чтобы скрыть пылающие щеки.
– Так ты что-то хотел спросить? – продолжила она.
– Я? – Вроде бы я ничего не спрашивал. То есть вопросов, конечно, в голове вертелось множество, но как она догадалась?
– А что, нет? Давай, давай, не стесняйся.
За окнами свечерело, а мы все сидели в кабинете. Изредка к нам заглядывал то один, то другой член бригады, но в разговор никто не лез. На самом деле вопросов задавать почти не пришлось – Ринель, ответив на один, сама же придумывала следующий и отвечала уже на него. А я сидел, слушал ее и постепенно понимал, что, отказавшись перевестись в другую бригаду, я выбрал свою судьбу. Да, можно было уйти и оказаться в одной из тысяч госслужб, которые похожи друг на друга как тысяча капель одного дождя. Спокойная жизнь, чай в перерывах, радости по случаю премии в десятую часть жалованья и печали, если ее не выдали. Но я остался – и теперь, слушая Ринель, все глубже и глубже осознавал, что попал в команду, единственную в своем роде. И здесь удачи и неудачи во сто крат значимее и ощутимее, чем где-то еще. К добру это или к худу, я пока не знал – но уже знал, что по доброй воле отсюда не уйду.
Рассказывала она вульгарно, и несколько раз мне приходилось переспрашивать. Так, например, то, что в моих учебниках именовалось «Долгоживущим Стационарным Астральным Порталом Перемещений» или «Нестабильно-периодическим Раскрывающимся Порталом Перемещений», она запросто называла «дырками» – большой дыркой или дыркой мерцающей. Итак, бригада «Упорядочивания» формально относилась к Таможне Перемещений, а попросту – Тампер, которая издавна надзирала за тем, что приходит в мир через Долгоживущие Астральные Порталы... А, чего там! Через дырки попросту. История самого по себе Тампера уходит еще в королевские времена, но тогда дырок было гораздо меньше, а вернее, их искать было труднее. Проблемы, конечно, возникали, но небольшие, и если не справлялась таможня – помогала служба магии, иногда подключались и чисто костоломные структуры типа армии или полиции.
Война за Равнины, применение Фактора, уход Аеннара Второго от власти и прочие веселые события, о которых наши школьные учебники рассказывают стыдливой скороговоркой, породили нынешнее правительство. Оно и объявило о Преобразовании – цивилизованная жизнь и власть должны перестать базироваться только на магии, а иметь под собой и материальный фундамент. Благо магикам всех рас, здорово опростоволосившимся во время войны, было как-то неудобно предъявлять претензии на прежнюю роль основы основ. Это было первой причиной резкого увеличения межмировых грузоперевозок, так сказать объективной. Вторая причина, как и полагается, оказалась субъективной – неизвестно кто и неизвестно где разработал простую и дешевую систему заклинаний, позволяющую открывать дырки в неимоверном количестве. Правда, располагаются они в случайных местах, какие-то из них не держатся и минуты, часть существует годами – словом, полный бедлам. Правительство долго бодалось с лигой торговцев, и наконец они договорились до того, что проводить ритуал будет исключительно официальная власть, а вот пользоваться результатами могут все, конечно, не забесплатно.
В одном из моих учебников я встретил интересную мысль о том, что количество в какой-то момент обязательно переходит в качество. Ее правоту иллюстрировало несколько примеров, правда, ровно столько же примеров было приведено в опровержение, а глава называлась «Обзор популярных философий основных граничных миров». В данном случае мысль оказалась совершенно справедливой. С увеличением количества дырок участились случаи, когда вообще никто не мог понять, а что, собственно, происходит. Ни из старых таможенников, ни из других служб – то есть объяснение было одно, стандартное: это сработало что-то перемещенное. Хорошее объяснение, только проку с него... Тогда и была создана бригада «Упорядочивания», задачей которой была и до сих пор остается первая реакция именно на необычное. Расследование, выяснение обстоятельств, а иногда и собственно наведение порядка. Со временем часть необычного превратилась в рутинное, но тем не менее оставалась на совести бригады.
– Вот как сегодня, например, – пояснила Ринель. – Рутинный выезд на очередной «крестик».
Я благоразумно оставил при себе мысли относительно «рутинности» подобной работы.
Она, на этот раз действительно ничего не заметив, продолжала:
– Такой термин у нас используется для дел, связанных с этими... как это бишь по-научному... Предметами культа. Знаешь, в мирах, где магия развита слабо, существуют всякие религиозные культы – ты ведь представляешь себе, что это такое?
– М-м-м... – замялся я, потому что контрольные работы по теме «Материально-ориентированные граничные миры» делал полгода назад. Точное определение так и не вспомнилось, так что пришлось выражаться общими словами: – Стандартизованные ритуалы... Э... Направление бесконтрольной энергии на мнимые или комплексные сущности...
– Верно. И вся эта энергия имеет свойство накапливаться. Хорошо, когда сущность комплексная, она хоть как-то ее сбрасывает обратно. А когда мнимая – все копится в материальных предметах культа. А потом всякие умники их тащат сюда... Ты можешь себе представить малахитовую пентаграмму во-о-от такусеньких размеров... – она свела пальцы так, что между ними не уместилась бы монетка в полгроша, – и емкостью в пять-семь мегапойнтов? Причем пойнты отнюдь не только зеленые. А большей частью красные, например, или желтые.
Я честно попытался это вообразить – и не смог. Получалось, что я со своей второй веткой при таком усилении могу запросто снести полстолицы. Или треть, если мои представления о ее размерах все-таки неверны.
Ринель усмехнулась:
– Иногда смотришь – барахло-барахлом, а такая концентрация! Чаще всего почему-то тащат серебряные крестики на цепочке. Дешево достаются, наверное, хотя и силы в них тоже поменьше будет – отсюда и пошло прозвище «крестик» для всех подобных дел. Поначалу мы сами другим бригадам не доверяли по ним работать, а теперь, когда пообвыклись, и рады бы спихнуть эту тему – да не можем. Исторически, говорят, сложилось.
– И как же вы с ними справляетесь?! – поразился я.
– Ну так и у нас в бригаде тоже не самые слабаки собрались, – небрежно-горделиво заверила она. – Только вот теперь разбавили. Но ничего, мы еще сделаем из тебя...
Ее прервал тактичный стук в дверь, и на пороге появился рыцарь. Теперь, без доспехов, облаченный в невысокие сапоги, брюки и двубортный сюртук, со шляпой-котелком на голове и при тросточке, он казался то ли учителем из бедной школы, то ли приказчиком из богатого книжного магазина.
– Я извиняюсь, но от имени бригады мне хотелось бы напомнить, что присутственное время окончилось. Будут ли специальные распоряжения?
– А? Да нет, какие, в болото, распоряжения! – ответствовала Ринель. – Валите по домам и отоспитесь как следует, вот и все распоряжения. Завтра тоже лодыря погоняем, если только чего-нибудь совсем уж дикое не случится. Но Барсика специально предупреди, что если я опять его вопли сегодня на крыше услышу, а завтра носом клевать начнет – сам виноват будет. Я ему найду, чем заняться.
– Вы жестоки, Ринель. Ему после сегодняшнего необходима нервная разрядка, – не согласился рыцарь.
– Знаем мы его разрядки! – фыркнула эльфиянка.
– И еще. Вы подумали о том, где будет ночевать молодой человек?
– Да! – спохватилась Ринель, на секунду задумалась, а потом поступила просто – переадресовала вопрос непосредственно мне: – Так где ты собираешься ночевать?
Я открыл рот – и вновь его закрыл. Получилось что-то вроде последнего слова карася, приговоренного к зажариванию в сметане. А что еще оставалось? Одной из бумаг Департамента была квитанция на въезд в казенную гостинцу, но явиться туда и оформить поселение требовалось не позднее трех часов пополудни. Как раз в то время, когда я озирал окрестности и боялся не успеть нажать на красную кнопку.
– Не было печали, – вздохнула эльфиянка и заметила: – Интересно с тобой, парниша, работать будет.
Вопрос о моем ночлеге решался не меньше получаса. Прежде всего, отпала идея оставить меня прямо здесь, в конторе.
– Ну что он тут будет, сидеть на стуле, носом клюя? – сердобольно воскликнула Ринель. – Давайте уж нормальный ночлег организуем. Чтобы было куда прилечь.
И началось обсуждение, куда бы мне прилечь. Рыцарь, извинившись, отказался принимать меня у себя, сославшись на стесненность, потом мохноног повеселил окружающих короткой байкой о том, как в молодости пригласил кого-то погостить в своем жилище и что из этого вышло. Ринель своего гостеприимства даже и не попробовала предложить, а когда дело дошло до бледного, то он сообщил:
– Ну, ко мне его, конечно, можно... – При этом он коротко улыбнулся. Зубы у него оказались такими же белыми, как кожа, но вдобавок еще и блестели, как специально отполированные.
– Не сомневаюсь! – фыркнула Ринель и тут же посерьезнела: – Ладно, хватит шутки шутить. Есть по делу предложения?
– Есть, есть. Я с Кыгымом могу переговорить, у него обычно пара-тройка коек всегда в запасе есть.
На том и порешили, и теперь я шагал бок о бок с бледным по ночному Вельдану навстречу загадочному Кыгыму – кто он и что он я так и не успел узнать. Объяснить это никто не позаботился, а спрашивать самому... В конце концов, должен же я когда-нибудь выйти из роли деревенского несмышленыша! Хватит на каждом шагу демонстрировать свое незнание элементарных вещей! И если этот белокожий дядька ждет, что я сейчас начну трещать без умолку на темы: «А куда мы идем?» и «А что там будет?», то пусть наберется терпения и подождет. Пока у меня самого терпения хватит – а у меня его хватит надолго!!! Вернее, должно хватить. Потому что, как бы я не хорохорился сам перед собой, идти было довольно жутко. У нас улицы и то лучше освещаются, хоть бы и газовыми фонарями. А тут, в столице, на столбах красуются самые что ни на есть модерновые электрические лампы, но хорошо если горит одна из трех. Да и горит – сильно сказано. Света от каждого фонаря хватало ровно-ровно на то, чтобы осветить свой собственный столб и пятно мостовой под ним шага на два в поперечнике. Пока мы шли по улице, дополнительный свет давали фары машин и фонари экипажей, но после того как бледный свернул в узенький переулок, вокруг стало попросту темно. Куда-то сразу пропали многоэтажные здания, и теперь мы шли среди невысоких домишек сельского типа, словно в мгновение ока перенесясь из столицы куда-то в провинцию. Впечатление дополняли остервенело лающие собаки и плотно закрытые ставни на окнах. Здесь, в переулке, нам не попалось навстречу ни единого прохожего и не проехала ни одна машина. Зато в небе несколько раз мелькнули полупрозрачные тени, заставив мое сердце сжаться – ведь мой амулет, купленный дома, наверняка в Вельдане недействителен. И никто не будет слушать объяснений, что, дескать, приехал только сегодня...
Наверное, мы шли не так уж и долго, но мне эта дорога показалась длинной, чуть ли не в полночи. Но наконец впереди замаячило нечто поразмеристее одноэтажных домишек, крытых соломой. Чем ближе мы подходили к этому сооружению, тем больше оно казалось – темная громада на фоне ночного неба, подсвеченного заревом огней центральных районов, там, где, наверное, фонари работали в полный накал. Круглая, мощная основа внизу, на уровне второго этажа – несколько круглых же башенок, словно грибы, проросшие на пне соответственных размеров. На первом этаже здания не было ни единого окна, зато когда мы подошли совсем близко, я разглядел несколько ворот, выходящих в проулок, – четыре... нет, пять штук! И где-то между ними затерялась маленькая дверь с одинокой лампочкой над ней.
– Пришли, – счел нужным сообщить бледный и грохнул кулаком по двери. Звякнуло железо, и в двери открылось небольшое окошечко. Гулкий и хрипатый голос вопросил:
– Моя спросить – кого ходить? – И после некоторого раздумья: – Чего хотеть?
– Баррак-мастера Кыгыма позови, – скомандовал бледный.
Баррак-мастер! Теперь понятно, почему у него в распоряжении могут быть свободные именно койки, а не кровати, например. Мой провожатый привел меня прямиком в армейскую казарму, и похоже, что ночевать придется именно здесь. Весь вопрос теперь в том, что за часть здесь стоит. Судя по голосу дневального – отнюдь не человеческая и не эльфийская.
– Гым, твоя дурак? Твоя совсем нахал, гым, хотеть морда получить... – начал голос, с каждым словом повышая тон, но вдруг осекся и неожиданно тоненько пропел: – Моя извинятся, сэра... Один-один секунд, сэра! Разрешите бегом?! – Последнее он выговорил с усилием, как явно чуждую лексическую конструкцию.
– Беги... – безразлично пожал плечами бледный.
Я искоса глянул на бледного – он же вроде ничего не сказал и не сделал такого, чтобы хрипатый дневальный резко сменил гнев на писклявое подобострастие. За дверью раздался дробный топот – и его могучий звук дал новую пищу для размышлений. Значит, не орки и не дварфы. Остаются только...
Дверь с лязгом откатилась в сторону, и в свете факела на пороге предстал горный тролль во всей своей красе – чешуйчатый, зубастый, короткошеий и широкоплечий. Всей одежды на нем был только форменный меховой жилет, а на руке красовались пять железных колец баррак-мастера.
– У, – констатировал он. Или он все-таки сказал "О"? Звук был чем-то средним между этими двумя. Впрочем, он тут же перешел на общий язык: – Моя привет.
– Привет, Кыгым, привет. – На этот раз бледный, казалось, действительно обрадовался встрече. Но тут же он перешел к делу: – Слушай, парнишку у себя на ночь сможешь разместить?
– Гым... – Баррак-мастер почесал лапой в затылке, плавно переходящем в мощный загривок. Чешуйки под его когтями заскрипели и захрустели.
– Что, проблемы? – участливо поинтересовался бледный.
– Полковник, гым, наехать хочет. Проверка.
– Не бери в голову. Это решаемо. Не приедет к тебе полковник сегодня, да и завтра тоже, – заверил бледный.
– Тогда моя без проблем! – сразу заметно повеселел Кыгым. Вряд ли его радость была связана только с тем, что теперь некому будет заметить лишнего постояльца казармы – похоже, что отмена визита полковника сняла с его широких плеч гораздо более серьезные заботы.
Наверное, согласившись с предложением выделить мне «койку у Кыгыма», Ринель считала, что сделала доброе дело. Но после ночи, проведенной в тролльской казарме, я оказался вымотан еще сильнее, чем если бы просто все это время проклевал носом в конторе, рискуя сверзиться с хромоного стула. Да, койка мне была выделена – но койка тролльская. То есть обширная и прочная, но с матрасом, жестким как доска, и вдобавок к этому пахучим до невозможности. Я предпочел считать, что это запах средства от насекомых, и усилием воли заставил себя не думать о прочих возможных вариантах. Например, о том, что это могла быть... Нет! Я же сказал, что не буду об этом думать! Когда я все-таки начал засыпать, в дальнем углу казармы началась драка. Звуки гулких ударов разносились по всему спальному помещению и отражались от стен. О причинах можно было только догадываться, потому что в процессе драки участники рычали что-то исключительно на своем древнем языке. Впрочем, судя по тому, что после того как все успокоилось, на полу не осталось ни одного неподвижного тела, это была не драка, а так, возня. Через какое-то время я опять начал засыпать, и тут же был разбужен снова: рядом со мной на койку плюхнулся низкорослый, всего на голову выше меня, солдатик и, ласково ткнув пальцем под ребра (синяк получился тот еще), предложил:
– Багронг ша пуждук, гым?
Но тут же получил пинок со стороны соседней кровати, отлетел в сторону и исчез где-то в глубине казармы. Само собой, что желания «смежить сонные вежды» это мне не добавило. Да и незачем это было – через полчаса дневальный пришел будить кухонный наряд. Меня, если б я спал, он бы тоже разбудил, исключительно для того чтобы сообщить, что до подъема еще два часа и я могу не беспокоиться. Я спросил его, что такое «багронг ша пуждук», на что его рука рефлекторно дернулась, но только дернулась – дневальный оказался славным парнем и сдержал порыв. Вместо этого он вполголоса дружески сообщил, что «твоя, гым, такое говорить – твоя сильно-сильно получать морда. Или задница, тоже сильно-сильно получать. Понимать-запоминать, гым?» Я усиленно покивал и дальше лежал тихо-тихо еще часа полтора, пока не пришел Кыгым и не выставил меня из казармы вон, дав лишь умыться холодной водой. Зла на него за недолежанные полчаса таить не стоило, потому что, уже выходя в переулок, я услышал сверху дикий вопль дневального, а потом здание ощутимо содрогнулось, и к звуку голоса дневального добавился грохот бегущих ног, ругань сержантов, почему-то звон железа и прочие звуки симфонии «подъем согласно распорядку дня». Ей-ей, одних лишь звуков хватило для того, чтобы отпало всякое желание увидеть это еще и воочию, а тем более – принять личное участие.
И вот теперь, озаряемый первыми лучами солнца, я топал по пустынному переулку, волоча на плече свою «сумку провинциала». До начала моего первого полноценного рабочего дня оставалось еще часа три – а я уже хотел, чтобы он поскорее закончился.
* * *
Первые же звуки несносно-нежнейшего «Эльфийского рассвета», вкрадчиво прозвучавшие в спальне, заставили Айлэринель отреагировать мгновенно. Не просыпаясь, она изо всех сил швырнула подушку в будильник:– Заткнись, негодяй!
Утренний дух, оскорблено замолчав, истаял, унося с собой музыку, переливы восхода, запах цветов – словом, всю композицию, которую она так не любила. Но пытаться снова заснуть было бессмысленно – после такого присниться могут только кошмары: барак, холод, пробирающий до костей, вонь и первые такты все того же «Эльфийского рассвета» – лагерная побудка... Она, обреченно вздохнув, села на кровати – всегда скверно, когда утро начинается с «Эльфийского рассвета». Тряхнув головой и кое-как сосредоточившись, Ринель прогнала с потолка звездное небо, и спальню залил неяркий солнечный свет. В общем, идея Айронда с этим пентхаусом оказалась не таким уж и бредом, вот только поймать управляющего-домового и объяснить ему, что она покинула эльфийский загородный поселок и поселилась в человеческом доме вовсе не для того, чтобы и здесь ее доставали дурные вкусы соотечественников. Пусть сменит настройку – она имеет такое же право, как и все жильцы, просыпаться от светового сигнала...
Но, собственно, раз уж проснулась – надо вставать. Контрастный душ, две-три чашки руты – и можно начинать думать о будущем. Например, об этом нескладехе, которого столичная бюрократия совершенно некстати им подложила. Вспомнив вчерашнее, Ринель поморщилась: подавая заявку на специалиста, меньше всего она рассчитывала увидеть такое... Ребята, конечно, за него заступаются, и это понятно: в конце концов, он станет ее головной болью, а не их. Ринель вздохнула и направилась умываться. Бормотунчик последовал за ней, непрерывно бубня утренние новости, начиная с обращения Президента и кончая сообщениями из горячих точек. Она на миг прислушалась, подумывая, не осветить ли зеркало, когда речь зашла о городских новостях, но, слава Звезде, вчерашний их выезд остался без комментариев в прессе. Чашка руты, тарелка жидкой каши из сухих подсахаренных лепестков солнечника с орехами, еще чашка руты... Теперь можно было отправляться на работу. Времени было достаточно, и Ринель, вместо того чтобы воспользоваться зеркальным коридором, решила проехаться по утренним улицам. Метеобюро должно было прогнать уборочные тучи уже два часа назад, и сейчас было самое приятное время – чистота, тишина, свежий воздух...
Машину ей уже почти год назад подарил Лорд, и не из лучших чувств, а с чисто утилитарной целью: чтобы она больше не трогала оперативную. Сначала изящная серебристая игрушка привела Ринель в восторг, но уже через несколько дней она всерьез жалела об отсутствии у подарка орудийных стволов или хотя бы защитно-активного контура. Кроме того, эта машина требовала не меньшего ухода, чем чистопородный равнинный скакун: и чистить надо, и протирать, и смазывать. А забудешь заправить-покормить – так вовсе не поедет. Вот и сейчас горючего осталось совсем немного – то ли хватит, то ли нет. Впрочем, заправка была по дороге, и Ринель уселась за руль.
Наиболее короткий путь лежал через Центр, но она надеялась, что в эти ранние часы пробок не будет даже на самых оживленных улицах. Она не ошиблась, движение, столь оживленное в ночные часы в этой части города, к утру прекращалось. В рассветные часы гасли огни реклам, смолкала музыка, закрывались ночные клубы, рестораны, дорогие магазины, пустели стойла и стоянки перед ними. Квартальные ветерки смели весь мусор к ямам, а легкий утренний дождь прибил пыль и освежил воздух. Скоро город проснется, а пока еще видит последний, самый сладкий сон. Ринель затормозила возле круглосуточной заправки. Два темных эльфа в форменной одежде «Терминал Энерджи», приняв талон, принялись быстро заливать горючее в бак. Им было скучно и хотелось поболтать, да и ей нужно было узнать о новом моторном масле, вчера попавшемся в каталоге ввоза. Однако заговорить они так и не успели. На стоянку, ревя и сигналя всем, чем можно, ворвался черный лимузин. Нарочно неприглушенная турбина свистела так, словно ее мощности хватило бы на два омнибуса – впрочем, это было вполне вероятно. Два орка в алых шелковых футболках, дружно позвякивая золотыми браслетами с колокольчиками, выскочили наружу:
– Эй, фишки! Полный бак, и быстро! Мы спешим. – Они были клиентами, и эльфы проглотили оскорбление.
– Ваш талон, господа...
– Какой талон! Какой талон! Ты что, не видишь, с кем базаришь! Да я тебя...
– Засохните, морковки. – Голос Ринель прозвучал неожиданно резко...
Орк отпустил лямки комбинезона заправщика и повернулся к ней. На его обросшем лице проступила улыбка.
– Какая киска! И совсем одна... И такая грубая... Прых, давай поучим ее манерам... И ей полезно, и нам приятно...
Закончить свою речь он не успел. Со сложенных «веером» пальцев Ринель сорвались длинные синие искры, и орки с криком повалились на землю.
– В следующий раз буду бить не по ногам, а повыше...
Ринель села в машину, сильно хлопнув дверцей. Настроение испортилось окончательно. И почему эти обросшие, кривозубые краснорубашечники вечно цепляются к блондинкам?..
Любоваться городом больше не хотелось, и она прибавила скорость. Разумеется, спешить было некуда: за ночь в родной конторе абсолютно ничего не изменилось. К тому же сегодня вряд ли кто-нибудь, кроме этого нескладного лопуха, появится раньше, чем за час-два до конца рабочего дня. Конечно, день после операции – это святое, но операция была в общем-то не очень... почти стандартной.
Большинство дверей в кабинеты изнутри были покрыты слоем зеркального серебра, то есть создавали туннельный эффект. Так что из соображений высшей секретности просто войти можно было всего в несколько доступных для всех помещений, и Ринель, отметив свое прибытие на работу личной печатью в служебном дневнике, сразу же шагнула в Архив. Архив их бригады был, пожалуй, одним из самых засекреченных мест в стране. Даже о самом факте его существования знали только девять разумных, включая четверых членов бригады. Это помещение не мог отследить ни один из В.М., какой бы степенью и цветом он ни обладал – дело было в том, что здесь просто совершенно не было магии. Все силы остались наверху в здании, а здесь тихонько жужжал кондиционер, светились экраны компьютеров, звонили телефоны, шуршали принтеры, сканеры, факсы... До того, как проводную электросеть в городе довели до ума, все это хозяйство жрало по шесть банок электричества в день, а когда приходилось работать напряженно, вылетали и все десять и постоянно приходилось держать резерв – впрочем, провода проводами, а резерв нужен и сейчас. Кстати, надо проверить запасы электричества, не забыть бы этого... Да, не забыть. Ринель печально улыбнулась: хотелось бы ей уметь забывать хоть что-нибудь!