Влодавец Леонид. Выход на бис (Black Box - N)

   - Мистер Роджерс! - спросил я. - У вас все в порядке на работе?
   - Не очень, - сознался он, - сегодня мне пригрозили увольнением. По мнению начальства, я слишком много времени уделяю исследованиям, которые интересны только для меня самого.
   - Вы очень злы на тех боссов, которые это утверждают?
   - Не могу сказать, что я пожелал им спокойно дожить до завтра.
   - Тогда, сэр, я бы вас попросил не трогать кольцо. Эта штука может устроить Апокалипсис!
   - Он прав, Милтон! - воскликнула Клара. - У тебя накапливаются неконтролируемые эмоции. Если они станут управлять черным ящиком, то ты можешь причинить непоправимый вред всему Человечеству...
   Роджерс не просто убрал руку, а отдернул ее, будто от раскаленного железа.
   - Черт побери, - пробормотал он, - мне действительно полезла в голову всякая чушь. Подумал, что было бы неплохо, если бы началась большая заваруха. Тогда бы никому не было обидно. И нам бы не пришлось думать, куда отсюда переезжать, если меня выгонят.
   - Сэр, - воскликнул я, потому что думал, будто точно знаю, отчего в прошлый раз произошла катастрофа, - однажды так уже было. Почти так, как сейчас.
   - Что ты мелешь? - удивленно произнесла Тина. - Когда?
   - Мисс Уильямс, мы с вами здесь второй раз! Вы можете думать, что я свихнулся, но мы уже были здесь. Только все происходило по-другому. Миссис Роджерс встретила нас очень сердито и не хотела пускать. Вы на нее рассердились и превратили ее в собаку. Потом приехал мистер Роджерс, и мы пили кока-колу. А вы, мисс Уильямс, точно так же рассказывали ему о том, как мы нашли ящик. Потом вы, мистер Роджерс, увидели вашего дога и другую собаку, которая на самом деле была ваша жена...
   - Бедный мальчик! - сердобольно воскликнула Клара Роджерс. - Это можно понять... С такими нагрузками ни одна психика не справится! Надо вызвать врача!
   - Погоди, - остановил ее Роджерс, - по-моему, надо дослушать.
   - Я не сумасшедший, честное слово! - еще раз повторил я, хотя прекрасно знал, что все идиоты считают себя нормальными людьми, даже угодив в психиатрическую больницу. - Все это было на самом деле. Вы, мистер Роджерс, сначала посмотрели, как играют собаки, потом сказали, что надо будет стребовать щенков или еще что-то такое, а потом...
   Тут я отчетливо вспомнил, что руку от кольца он и тогда убрал, а потому моя версия причин катастрофы никуда не годится.
   - Ну, и что было потом? - нетерпеливо спросил Милтон Роджерс.
   - По-моему, - выдохнул я, - началась атомная война. Мы все погибли, то есть вы совсем, а я не совсем. А ящик остался. Я зацепился пальцем за кольцо и захотел, чтоб все стало, как раньше...
   - Милтон, по-моему, у него бред. Он простудился, наверно, в этой пещере... - произнесла Тина. - Надо смерить температуру...
   - Нет, - сказал мистер Роджерс, положив мне руку на лоб, - у него нормальная температура. И на психа он не похож. Все это вполне могло быть, мы же видели возникновение ниоткуда этого букета. Вот он, стоит себе... Парень нормальным образом реагируем на материальные воздействия. Хрусталь звенит, вода смачивает палец, лепестки роз пахнут и имеют свойственный им вкус. Ты не запомнил время, в которое произошла катастрофа?
   - Нет, сэр. Но это было...
   - Я тебе верю, Майк. Конечно, с точки зрения устоявшихся физических представлений все, что уже произошло на наших глазах, - бред сумасшедшего. Этот ящик либо порождение сверхъестественных сил, которым вообще никакие земные законы не писаны, либо продукт научной деятельности совершенно реальной сверхвысокоразвитой цивилизации, которая открыла такие физические свойства материи, которые нам еще неизвестны и станут известны, может быть, через тысячу лет...
   - Не спорю, - сказала Тина, - я могу, хотя и очень смутно, представить себе, что это некий, условно говоря, генератор, который, скажем, способен извлекать из пространства рассеянные в нем элементарные частицы, каким-то образом комбинировать из них атомы, соединять в молекулы нужных веществ, а потом выстраивать из них предметы. Могу допустить, что этот же прибор может, скажем, разбив на атомы или элементарные частицы какой-то физический объект, перебрасывать его за сотни или тысячи километров, а затем восстанавливать в прежнем виде. Могу допустить, что ящик может разогнать нас до скорости света, и время для нас замедлится, вследствие чего мы можем оказаться в будущем. Но вернуться по времени назад? Не представляю себе, как это возможно...
   - Я тоже не очень представляю себе. Однако утверждать на этой основе, что это невозможно вообще, некорректно, - Милтон Роджерс опять почесал щетину. Потому, что мы все: и физики, и философы, и обыватели толком не знаем, что такое время. Единственно, пожалуй, что мы научились делать, так это его измерять. Принимая за время промежуток между какими-то событиями, делим его на условные единицы, а потом используем для измерения протяженности каких-либо процессов. А о природе времени мы по сей день ничего не знаем, одни догадки да гипотезы.
   - Но мы точно знаем, что время необратимо! - сказала Тина.
   - По каким признакам? - улыбнулся Роджерс. - Только по характеру процессов, развивающихся во времени. Например, я зажигаю спичку и знаю, что через минуту или чуть меньше она сгорит. То есть она сгорит за то время, что минутная стрелка часов на моей руке опишет полный круг. Можно перевести стрелку часов на один круг назад. Можно. А теперь представь себе, что кто-то неизвестным нам способом может восстановить сгоревшую спичку. Не изготовить заново, а восстановить, улавливаете разницу?
   - Да-да! - воскликнула Тина. - Я понимаю!
   - Иными словами, для того, чтобы вернуться назад по времени, надо все те мириады процессов, которые протекли за какой-то временной отрезок, вернуть к исходной точке. Если этот прибор, - Роджерс похлопал ладонью по черному ящику, - способен, как ты сама предположила, "разбивать" материальные объекты на элементарные частицы и затем "собирать" их вновь в другом месте, то он вполне может осуществить эту задачу.
   - Неужели это возможно? - ошеломленно пробормотала Клара. - В мире происходит одновременно бесчисленное множество процессов, их только Бог может прекратить или возвратить к началу...
   - Тем не менее, если вот эта штука, - мистер Роджерс опять похлопал по черному ящику, - знает некий общий принцип деструктурации и реструктурации, то ей ничего не стоит за доли секунды все вернуть на круги своя.
   - Извините, мистер Роджерс, - сказал я, - но мне кажется, что тут все не так просто. Я точно помню, что мы попали под атомный взрыв или что-то в этом роде. А вы и все остальные - нет. Ваша жена наверняка не помнит, что ее превращали в собаку. Но я-то помню! Кроме того, мне кажется, будто кое-что здесь, в вашей гостиной, выглядит не так, как в первый раз. То есть эта штука не просто все восстанавливает, как было. Вот, например, я точно помню, что диван, на котором я сейчас сижу, имел бордовую обивку, а сейчас он лиловый. И на гардинах у вас были не красные цветочки, а красные вишенки. И часы на камине не совсем такие...
   - Прямо как в сказке, - улыбнулся Милтон. - Пришел ребенок и сказал: "А король-то голый!" Действительно, если бы все просто возвращалось к исходной точке, то мы бы не помнили о том, что уже встречались... Верно подмечено, малыш!
   - По-моему, сэр, - добавил я, - то, что я помню, а вы не помните, объясняется одним: тогда, в прошлый раз, когда был взрыв, вы все сгорели начисто, а я оставался живым, хотя и перекалеченным.
   - Как страшно это слышать! - всплеснула руками Клара Роджерс. - Неужели это было в действительности?
   - Кажется, я начинаю понимать... - с заметной неуверенностью произнес мистер Роджерс. - Помнишь, Клара, как мы едва не поссорились, когда выбирали диван для гостиной? Тебе очень хотелось купить лиловый, а мне действительно больше нравился бордовый.
   - Да-да! - воскликнула миссис Роджерс. - Именно так. Я даже сказала, кажется, что у тебя совсем нет вкуса.
   - А я, если помнишь, после этого улыбнулся и согласился купить лиловый... Помнишь?
   - Конечно, помню.
   - Так вот, я тогда был очень сильно обижен. Но не показал виду. После того, как ты произнесла все это насчет отсутствия вкуса, мне захотелось крикнуть: "Ты безмозглая дура, которая живет на мои деньги, да еще и пытается мной командовать! Я покупаю бордовый - и точка!"
   - Господи, неужели ты был способен на такое? - ужаснулась Клара. - Из-за ерунды?
   - Понимаешь, у меня в тот момент был выбор: согласиться с тобой или настоять на своем. Я выбрал согласие - и появился лиловый диван. Но мог бы настоять на своем, и тогда здесь бы стоял диван с бордовой обивкой.
   - Теперь мне тоже кое-что ясно, - вмешалась Тина. - Существует несколько параллельных потоков времени. Возможно, их бесконечное множество. И каждый раз, оказавшись перед какой-то альтернативой, мы как бы сворачиваем в тот или иной поток. Вы помирились - и события пошли по одной цепочке. Поругались бы и цепь событий была бы совсем иная.
   - Но неужели начало ядерной войны зависело от цвета вашего дивана? спросил я. - Или от того, поругались вы с вашей женой или нет?
   - Напрямую, наверное, нет, - задумчиво произнес мистер Роджерс, - но во времени переплетается и взаимодействует столько разных событий и факторов, что все может быть...
   - Милтон, - взволнованно произнесла миссис Роджерс, - а ты помнишь ту историю с датчиком, который вы конструировали для какого-то спутника? Помнишь, ты еще сказал, будто это очень опасная игрушка?
   Мистер Роджерс потер лоб.
   - Да, это действительно была опасная штука. Это происходило шесть лет назад, после того, когда к нам поступили материалы испытаний над островом Джонстон в 1962 году. Тогда в ионосфере, практически в космосе, взорвали ядерную боеголовку. Одной из целей проекта было подавление радиолокационной сети русской противовоздушной обороны с помощью мощной магнитной бури. Но у кого-то из Пентагона возникло опасение, что русские могут применить точно такой же ход для подавления наших локаторов. И тогда нам предложили разработать систему мгновенного реагирования. То есть такую систему, которая будет приводить в боеготовность и запускать наши стратегические ракеты при обнаружении в околоземном пространстве мощных электромагнитных импульсов, сопутствующих ядерному взрыву. Нам было поручено разработать спутниковый датчик. Так вот когда мы начали над ним работать, то выяснилось, что очень сложно заставить его отличать естественные явления в магнитосфере от взрывных. Офицер, курировавший нашу программу, был простой парень, который считал, что выстрелить первым всегда полезно, даже если противник и не собирался в тебя стрелять. Мне долго пришлось убеждать и его, и других, что надо сделать датчик более селективным. В общем, это получилось, но могло бы и не получиться...
   - А ты помнишь, что стало решающим обстоятельством? - спросила Клара. Эти часы на камине...
   - Да, пожалуй. Если бы ты настояла, и мы купили часы с рыцарями, с настоящей позолотой, то я бы не стал спорить с Таббертом. Потому что хотел бы одолжить у него пятьсот долларов, которых мне не хватало. Но ты отказалась приобретать эту дорогую безделушку, а я смог поговорить с Таббертом именно так, как следовало, и он меня понял. Его позиция по поводу конструкции датчика стала решающей. Мы разработали новый вариант, который не мог случайно объявить ядерную тревогу.
   - Точно, - воскликнул я, в тот раз у вас были часы с рыцарями!
   - Мне говорили, что это настоящие часы XVIII века, - вздохнула Клара. Вообще-то мне их было очень жалко...
   - Выходит, что, купив эти часы, мы в том, параллельном, потоке времени сделали шаг к ядерной войне, - сказал Милтон Роджерс. - Невероятно, но факт!
   Тина Уильямс поежилась, будто ее окунули в холодную воду.
   - Это очень страшно. Значит, где-то там, в другом времени, мы уже все мертвы?
   Все погрустнели. А мне сразу припомнилось то, что было там. И стало почему-то очень холодно...
   Бой в неглиже
   Сон на сей раз прекратился как-то неторопливо, в режиме угасания. Я обнаружил, что холод ощущал уже наяву, так как стекло окна каюты было отодвинуто, и оттуда сифонил прохладный ветерок. За окном была темень, чуть подсвеченная судовыми огнями. Судно шло солидным ходом, против ветра, поэтому и дуло здорово. Кроме того, сбоку не было Хрюшки.
   Она, как выяснилось, далеко не ушла, просто бегала в туалет. Даже не одеваясь, голышом. Поеживаясь, подошла к окошку, задвинула стекло, а затем поспешила ко мне под бочок.
   - Не спишь, гнусный Волчище? Небось, поросятины захотелось? - прошептало ненасытное парнокопытное.
   Я отрицательно мотнул головой:
   - Нет, просто выспался. Слишком рано заснул, еще засветло. А сейчас сколько времени, кстати?
   - Пять минут второго, - зевнула Ленка, - самое оно: спать да спать. Или баловаться. Но ты, хоть и выспался, баловаться не настроен. Что делать будем?
   - Может, заснуть попробуем? - предложил я.
   - Пойдем, прогуляемся по палубе? Свежий воздух... Может, чувства пробудятся?
   - Ага, - с сомнением произнес я, - на холодке разогреюсь.
   - На вот халатик, - сказала Хрюшка. - Плавок и майки при таком теплом халате вполне достаточно.
   Действительно, халат оказался вполне надежной защитой от ветерка, поскольку был шелковый и на ватной подбивке. В Средней Азии в таких зимой ходят. Шлепанцы Ленка тоже дала теплые. Сама отважно нарядилась в махровый. Морская душа, черт побери!
   - А нам разрешат среди ночи по палубе гулять? - спросил я. - Хозяева в претензии не будут?
   - Ну, если ты соберешься спустить шлюпку, наверно, будут ругаться. Рассадят нас по разным каютам. Тебя, само собой, поселят в ту, где ты сидел до обеда. Если вздумаешь прыгать за борт, тоже рады не будут. Но ты же не идиот, я думаю.
   - Нет, конечно, меня в прошлый раз акулы почему-то не съели, но я как-то по новой им в пасть не собираюсь.
   Вышли в коридор, где горел дежурный свет. Там, конечно, обнаружился приятных размеров мальчик, у которого под мышкой висела открытая кобура с "береттой". Он, должно быть, не больно понимал, зачем его поставили на пост, и лениво позевывал, прогуливаясь по коридору. Когда мы появились в коридоре, боец подтянулся и, пропустив нас мимо себя, последовал за нами метрах в трех-четырех.
   Мне лично это было по фигу, а вот Ленка сказала:
   - Во обалдуи, сторожа приставили. Можно подумать, что мы вдвоем сиганем в море.
   - С парашютом же прыгнули... А тут и до воды лететь ближе, и падать мягче.
   Обняв Хрюшку за теплый бочок, я двинулся с ней поближе к вольному воздуху. Охранник последовал за нами, соблюдая дистанцию.
   - Как этот пароход называется, кстати? - спросил я, когда мы очутились на шлюпочной палубе и подошли к ограждению, чуть в стороне от шлюпбалок.
   - "Торро д'Антильяс", бывший "Хенераль Альберто Вердуго". Сухогруз. Приписан к Сан-Исидро, флаг хайдийский. Но зафрахтован Куракиным.
   - И что, он на сухогрузе тропические фрукты возит?
   - Ну, вообще-то на нем есть рефрижераторная установка, так что тонн триста фруктов он увезет за рейс. Но сам понимаешь, мне не больно про все эти дела докладывают. Он может и не одни фрукты возить.
   - А ты сама давно на нем катаешься?
   - Нет, конечно. Как только нашарили твою микросхему. Пока ты был коматозником, она не работала, а потом застучала вовсю.
   - Стало быть, теперь ее и все остальные слышать могут?
   - Да. Чудо-юдо, Сарториус и "джикеи" наверняка. Если бы они еще знали, что она теперь на другом диапазоне работает, то уже давно были бы здесь. Но они не знают, думают, что она отключилась, поломалась и так далее. А это я, Мальчиш-Плохиш, подлую измену сотворила.
   - Довольна, как слониха. Может, я к папе очень хочу, а ты не пускаешь?
   - И не пущу. Папа мне заподлянок понаделал по линии этой жуткой Танечки.
   - А детишек родных тебе повидать не хотелось бы? - спросил я. - Конечно, Зинуля их там не оставит без ласки. У деда тоже, наверно, деньжата не на исходе. Но мама-то их где? Неужели за два года так ничего и не пробудилось?
   - Знаешь, Димочка, - это обращение ничего хорошего не сулило, и я понял, что зацепил Хрюшку за живое. - Не тебе бы об этом вякать! Ты сам-то много ими занимался? Ты много о них думал?!
   - Ну, извини, я не хотел...
   - Хотел не хотел, а выпросил. Ты все делал, как твой папочка велел. Если б мы с Зинкой были ему не нужны как рабочая сила, он бы не приказал вам с Мишкой на нас жениться. И потом все под диктовку Чудо-юда. И ни слова против!
   - А ты сама-то могла бы ему возражать? - озлился я.
   - Сколько раз возражала! Сам должен помнить, сколько у нас с ним было споров по научной части...
   - По научной, может быть, а по чисто деловой ему никто из тех, кто еще жив и здоров, не возражал. Если он принимает решение, то всякий, кто идет вразрез, может заказывать гроб. И учти, сейчас ты, прямо скажем, ему не больно помогаешь.
   - Не пугай, я пуганая. О том, что мне надо себя обезопасить, я еще два года назад догадалась. И сейчас знаю, что мне назад хода нет. Детей он не тронет, а мне жить не даст.
   Ленка замолчала, а я прижался к ней поплотнее, чтоб не злилась. Постояли, помолчали, поглядели на океан для успокоения.
   Качки почти не чувствовалось, волны только чуть-чуть бултыхали по бортам, немного бурлили, расшибаясь о носовую бульбу. "Торро д'Антильяс" явно шел налегке, сидел высоко. Вряд ли на нем были даже те триста тонн фруктов, про которые Ленка поминала. Огоньки корабля высвечивали темную воду, бежали рядом с бортом золотистыми змейками и струйками.
   Могучий гул машин "Антильского быка" заглушал прочие звуки. А они, как оказалось, играли немаловажную роль в дальнейшем развитии событий.
   В небе мерцали звезды, светила луна. Океан тоже немного светился, планктон гулял. Однако ночь все-таки была густая, тропическая. И хотя по палубам и надстройкам, кроме нас с Ленкой, прохаживалось несколько вахтенных матросов и охранников, разглядеть всего, что творилось в ночи, им было явно не под силу.
   Откуда взялись три резиновые моторные лодки, выскочившие, словно камни-голыши, брошенные пацаненком, ума не приложу. То ли держались в темноте за кормой, пользуясь тем, что мощные машины "Торро д'Антильяс" заглушали звук их моторов, то ли их сбросили с какого-нибудь незаметного летающего объекта, то ли через торпедный аппарат подлодки выпустили (даже я знал, что это невозможно!), в общем, хрен поймешь. Однако факт есть факт: две лодки, подскакивая на гребнях волн - оттуда и пришло сравнение с камнями-голышами, выскочили по правому борту, а еще одна - по левому. Я не понял толком, чего от них можно ждать, когда в море засверкали многочисленные оранжевые вспышки. С лодок замолотили автоматические гранатометы.
   - Ложись! - как ни странно, но эту команду подал не я, а Ленка. Разленился, вишь ты, господин Баринов, потерял форму. Но упал вовремя. Потому что если бы пара гранат, которая шмякнулась в надстройку, прошуршав над нашими головами, угодила кому-то в лобешник, мало не показалось бы. Даром что эти гранаты были не осколочные, а химические, причем заряженные не настоящей отравой, а чем-то слезоточивым. Правда, поначалу я этого не знал и, увидев при свете ламп расползающиеся по кораблю газовые облака, порядком запаниковал. Конечно, я давным-давно позабыл предельно допустимые концентрации всяких там VX, заринов и зоманов, но хорошо помнил, что сдохнуть от них можно за несколько секунд. Сколько всего этих гранат выпустили - не считал, но догадывался, что их не пожалели.
   - Тикаем! - успел крикнуть я, пока газовые облачка еще не заклубились на уровне голов. Хрюшка оказалась очень понятливой, и мы рванули вверх по трапу в надстройку. До чего вовремя - обалдеть! Едва я перескочил через комингс, захлопнул за собой тяжеленькую дверцу с маленьким иллюминатором и повернул рычаг, наглухо задраивающий выход, как новая порция гранат захлопала совсем рядом.
   - Лезем выше! Натечет газу - сдохнем!
   Ленке это долго объяснять не пришлось. Пока мы перебегали по лестницам внутри надстройки, стремясь улизнуть от газа, расползающегося по палубам, грохнуло еще несколько выстрелов, но уже сопровождавшихся не разрывами гранат, а каким-то бряканьем и лязгом. Потом мне показалось, стихли моторы лодок, хотя их жужжания за гулом машин не слышалось.
   Мы уже пробежали несколько трапов до той палубы, где находилась наша каюта, когда снизу, у двери, через которую мы вбежали в надстройку, грохнул небольшой взрыв и что-то с лязгом повалилось на палубу. Глуховато простучало несколько автоматных очередей. Кто-то заорал, было несколько коротких вскриков, стонов, долетел надрывный кашель, сдавленная ругань.
   В коридоре появился князь Куракин, с ним десяток мужиков, одетых в шорты или плавки, заспанных, но при пистолетах и автоматах.
   - Быстро в каюту! - заорал он хорошим командным голосом. - Не высовывайтесь! Это нападение!
   Чтоб мы не слишком медлили с исполнением приказа, два головореза энергично "помогли" нам влететь в каюту. Вообще за такую "помощь" я обычно морды бью, поскольку не переношу пинков в зад даже кроссовкой, но против автомата не попрешь... Влетели как миленькие.
   Куракин проорал что-то по-французски, я не усек что, но, судя по реакции Хрюшки, явно нечто не очень выгодное для нас.
   - Уи, мон принс! - полушутя ответил чернобородый и очень загорелый мужик с русалкой, вытатуированной на здоровенном бицепсе. Я это понял. У второго, который остался с нами в каюте, были черные усы и длинные волосы, стянутые в пучок, плюс черная бандана на голове с вполне понятной надписью "Mega Death". На грудных мышцах у этого товарища было наколото целое панно с черепом, костями, кинжалами и змеями. Кинжалы и змеи, не говоря уж о черепах и русалках, будучи нарисованными, меня лично не волновали. А вот то, что у этих борцов за денежные знаки имелись вполне солидные спецназовские пистолеты-пулеметы "хеклер-кох", а на кожаных ремнях, продернутых через шорты, висели кобуры с "магнумами", немного беспокоило. Вполне могло случиться так, что князь распорядился не отдавать нас живьем. Истинно русская черта, исконная, можно сказать: сам не гам, и другому не дам!
   Надо сказать, что я даже начал жалеть о нашем бегстве с палубы. В конце концов, кто бы на сей раз ни собрался похищать меня и Ленку, нас взяли бы живьем. Конечно, я перепугался газовых гранат. Но это от дури. Надо было сразу догадаться, что никакими VX здесь работать не будут. Именно из того расчета, чтобы не потравить насмерть. Даже скромный CS и тот не применяли бы, чтоб не рисковать. Небось побаловались чем-нибудь вроде слезоточивой "черемухи-7". Конечно, от этого баловства кое-кому зачихалось, закашлялось. Слезки из глаз потекли, бо-бо стало. Тут с лодочек бахнули из линеметов, загарпунили этого самого "Антильского быка" и пошли на самый настоящий абордаж. Тех, кто пытался сквозь слезы пострелять, положили без особых хлопот, а тех, кто особо не дрыгался, просто скрутили в колбаску и оставили отдыхать. Впрочем, могли, наверно, и всех почикать для простоты. А то еще отдышится, развяжется кто-нибудь, неприятности начнутся...
   Внизу, где-то на уровне шлюпочной палубы или чуть выше, уже в надстройке, началась ожесточенная пальба. Наши сторожа напряженно прислушивались к трескотне автоматов и пистолетным выстрелам, а также всяким прочим грохотам и бряканьям, которые могли издавать, в частности, трупы, сваливающиеся по железным ступенькам трапов. Но мне лично казалось, что эти ребята слишком сосредоточили свое внимание на двери, приоткрыв ее и поглядывая через щель в коридор. Будь я их начальником, я бы приказал одному приглядывать за окном. Что же касается нас с Ленкой, то наиболее приятным местом с точки зрения безопасности был каютный санузел. В нем не имелось окон, а дверь хоть и была деревянной, не могла угодить под прямую очередь ни со стороны выхода в коридор, ни со стороны окна.
   Поэтому, воспользовавшись тем, что подручные Куракина уставились в дверь и убеждены, что мы никуда не денемся - и вполне резонно! - я утянул Ленку в санузел и задвинул за собой засов. Только после этого из каюты послышалась ругань, на которую Ленка тоже ответила несколькими словами, и охранники попритихли.
   - Об чем лай? - скромно поинтересовался я.
   - Куракин приказал им нас защищать, а не конвоировать. Они развыступались, что, мол, должны за нами наблюдать все время.
   - А насчет того, чтобы ликвидировать нас при угрозе захвата противником, он ничего им не завещал?
   - Ты по-французски понимаешь? - заподозрила Хавронья.
   - Нет, я просто русскую логику понимаю. А Куракин, хоть и офранцузился за истекший период с 1917 года, все равно генетически наш. Хрен с ней, со столицей, лишь бы Москву французам не отдать.
   Как уже говорилось, данный совмещенный санузел имел площадь в два квадратных метра. На одном из этих квадратных метров располагалась душевая кабина с умывальником и зеркалом, а на другой - унитаз и биде со всякими причиндалами. Меня лично очень заинтересовала крышка сливного бачка. Однажды в "джикейской" тюрьме на Хайди тяжелая фаянсовая крышка пригодилась для дела - я вмочил этим "струментом" по хрупкому черепу одного из бойцов несостоявшегося сенатора Дэрка и унаследовал от него, помнится, не то "узи", не то "М-16А2"...
   Сейчас, к сожалению, вышел облом. И бачок, и крышка были сработаны из легкой пластмассы. Так что убить ими что-либо крупнее таракана представлялось проблематичным.
   Через две двери пальба слышалась послабее. Видать, штурмовой напор немного ослаб. Голоса наших защитников из каюты обменялись, как мне показалось по интонациям, оптимистическими репликами.
   Я бы на их месте не спешил. Тем более какие-то шуршания и шебаршения происходили с внешней стороны надстройки. Но само собой, любители пострелять на эти шумы не обратили внимания. И зря!