Страница:
- А с чего это республиканцы так подкачали?
- Как раз в то время, как ты пропал, на Хайди произошел грандиозный скандал из-за компании "ANSO Limited". Тогда обнаружилось, что Бернардо Сифилитик - ты его должен помнить, мы всадили ему две пули в задницу! запродал семь восьмых острова колумбийской компании "Rodriguez AnSo incorporated". Оказывается, эта сучка Соледад, пока мы сидели у нее в плену, оформила с тобой брак и создала эту самую колумбийскую компанию!
- Знаешь, милая, - осторожно перебил я ее, - ты все-таки не отвлекайся и расскажи о том, за что тебя посадили... А то мы куда-то в сторону уклонились...
- Сейчас, - сказала Марсела, но в это время появились двое парней, которые притащили заказанный для меня завтрак. Чего там только не было! Ребятки установили специальную спинку, чтоб я мог есть полулежа, и пристроили на койке специальный столик, застелив его крахмальной салфеткой. Мне на шею тоже повязали какой-то шикарный слюнявчик. Марселе принесли раскладной столик, который она приставила к моей койке. Отбивная с картошкой, апельсиновый сок, хлеб, кофе, бананы, гоявы, мороженое - тут и на обед, пожалуй, хватило бы. Быстро и молча все расставив, мальцы убрались, а Марсела продолжила свое повествование, так сказать, без отрыва от потребления.
- Представь себе, демократы решили пересмотреть и Постановление 1984 года, и президентскую инструкцию о порядке его исполнения, - объясняла она, усердно ворочая челюстями. - Во-первых, они реанимировали тот самый параграф 5, который раньше практически не применялся. Но как! Теперь уголовное дело по обвинению в преступлениях, перечисленных в этом параграфе, возбуждалось не по конкретному событию, а по заявлению потерпевшего или свидетеля.
- Не понял, - пробормотал я, на время перестав жевать.
- При Соррилье работала специальная комиссия по расследованию военных преступлений.
- А что демократы придумали?
- Ха! Они эту комиссию упразднили, но оставили весь собранный ею материал. Теперь всякий, кто считает себя потерпевшим от той или другой стороны, может подать заявление и указать конкретного виновника. Дескать, так и так: вот этот тип меня в 1983 году ограбил или убил моего брата. Остров-то маленький, найти тех, кто тут остался, ничего не стоит. А те, кто убегал, уже вернулись. Вот и начали восстанавливать справедливость. Конечно, все по-демократически. То есть расстреливать или там вешать - ни-ни! Но могут, при доказанном убийстве, присудить пожизненное. Мародерство - лет пять, грабеж - до десяти, изнасилование - до двадцати. Ну и прочее там разное. Но можно не сидеть, если выплатить компенсацию потерпевшему и соответствующий сбор в казну. Даже такса утверждена...
- Ты мне общий порядок не объясняй, - посоветовал я, - ты про себя поясни.
- Один старый козел, бывший полковник Ла Корунья, которого Лопес посадил за разглашение военной тайны, решил, что был отправлен за решетку по моему доносу. А я, ей-Богу, ничего не доносила. Хорхе его арестовал и отдал под суд. Полковника разжаловали и осудили на двадцать лет каторги с конфискацией имущества.
- Солидно... - заметил я.
- Тогда шутить не любили. До революции Ла Корунья отсидел только три года, потом Киска его выпустила. Этот козел все последующие годы требовал вернуть себе отобранную собственность. Но ему ни черта не возвращали, потому что по закону 1984 года возвращалась только собственность, отобранная народными социалистами. А демократы, когда пришли к власти, стали требовать, чтобы все случаи нарушения неприкосновенности частной собственности были расследованы. В общем, он добился того, что ему вернули то, что отобрали. Тогда же этот сукин сын отыскал в архивах свое дело, и его адвокат посоветовал ему подать на меня в суд. Это одно обвинение.
- А второе?
- Второе еще краше. Помнишь, как мы с тобой удирали с очистной станции?
- Примерно, - сказал я, соображая, какие преступления, не подпадающие под Постановление об амнистии, мы тогда совершили.
- Помнишь, мы угнали розовую "Тойоту"?
- Отлично, но ведь это я ее утонял.
- Само собой, но меня обвинили в соучастии.
- Ну, и как же тебе удалось выбраться?
- Исключительно благодаря Харамильо Ховельяносу и одному моему старому-престарому знакомому из министерства безопасности.
- Это еще кто? - Не могу сказать, что ревнивые интонации у меня получились очень убедительно.
- Не беспокойся, - приятно улыбнулась Марсела, - он был импотентом еще при Лопесе.
- И ты взялась за мои поиски?
- Конечно. Дело в том, что благодаря адвокату Ховельяносу я смогла встретиться с сеньором Доминго Ибаньесом и уладить те недоразумения, которые возникли из-за частных детективов, которых я посылала на остров до этого. Оказывается, они полезли в какие-то экономические дела, не имеющие к тебе никакого отношения. Этим был обеспокоен и сеньор Ибаньес, и некий шейх Абу Рустем, который является очень важной фигурой на острове. Ему принадлежит большая часть здешней недвижимости и земельных угодий.
- Из Эмиратов? - спросил я, припоминая, что Чудо-юдо вроде бы через нашего колумбийского генменеджера Даниэля Перальту загнал Хайди "каким-то богатым фраерам из неведомо каких Эмиратов".
- Ты знаешь, я в этих арабах не разбираюсь. К тому же этого самого Абу Рустема я в глаза не видала и ни с кем из его конторы не встречалась. Просто Ибаньес сейчас некоторым образом представляет на острове интересы Абу Рустема. Наверно, Доминго не хотелось, чтоб кто-то совался в их дела. Он же "старый морской койот", лучший друг Бернардо Сифилитика. Но мы смогли все уладить. Когда Ибаньес узнал, что мы ищем не моего брата, а Ричарда Брауна, он успокоился. Наверно, потому, что был убежден в твоей смерти.
- Это почему же?
- Потому что он рассказал мне, как виделся с Брауном на бывшей асиенде "Лопес-23". Они с Салинасом приезжали туда на трехсторонние переговоры. Кроме них, там была Эухения Дорадо с молодым русским по имени Деметрио Баринов, а также тогдашний владелец асиенды Феликс Феррера, итало-американец Умберто Сарториус и ты.
Объяснять Марселе, что "молодой русский" - это и был я, а Браун был именно Брауном, мне показалось нескромным.
- Да, это верно. Была такая встреча.
- А потом, как утверждал Ибаньес, на асиенду налетели хайдийские коммандос. Сам Доминго пытался бежать на вертолете, но был тяжело ранен в обе ноги и схвачен. Его положили в тюремную больницу и обвинили в уклонении от уплаты налогов, незаконной торговле наркотиками и организации трех убийств. Там же на асиенде был задержан адвокат Ховельянос, но того продержали только сутки и к вечеру отпустили с извинениями. Именно он сумел через полтора месяца добиться освобождения Ибаньеса под залог. Но ни Ховельянос, ни Ибаньес с тех пор Брауна не видели. Они только помнили, что Браун с группой боевиков вступил в бой с коммандос, и были почти на сто процентов убеждены в твоей гибели.
- Да, - сказал я неопределенно, - было отчего...
- Конечно, я очень расстроилась. И отправилась к своему старому знакомому из службы безопасности. Милый старичок пообещал мне уточнить, что делали коммандос на асиенде Ферреры. Но при этом он еще раз поинтересовался досье на Анхеля Родригеса-Рамоса. Все документы и фотографии оттуда исчезли. Компьютерная версия досье тоже была стерта. Но зато в библиотеке службы безопасности обнаружилась газета "Диарио де Сан-Исидро" от августа 1994 года, где была вот эта фотография. Старичок снял ксерокопию с этой фотографии, потом я велела своим ребятам сделать с нее фотокопии и хорошенько припрятать негатив...
Я к этому времени наконец-то сумел наесться. Не уверен, что нормальный больной, питавшийся до того только бульоном, выжил бы после того, как столько слопал. Но я-то был ненормальный. Поэтому я не помер, а просто почувствовал усталость. Желудок взялся переваривать все проглоченное и сказал голове:
"Отдохни, хозяйка!" Сначала мне захотелось закрыть глаза, но потом голос Марселы стал куда-то удаляться и потерялся. Вроде бы я и чувствовал какое-то время, что нахожусь в кровати, в умеренно-прохладной палате, где минимум двадцать два градуса тепла, и, само собой, не по Фаренгейту. Но потом, несмотря на то, что внутри было полно пищи и, по идее, я никак не мог начать замерзать, я ощутил мокрый холод. Меня тащила подземная река в Пещере Сатаны.
Дурацкий сон № 4 Дмитрия Баринова.
Без пяти минут покойники
Вода была не просто холодная - она была ледяная! Даже в кроссовках, джинсах, носках и теплом трико, надетом под джинсы, я ощутил ее стужу. Если я сразу не утонул, то лишь благодаря куртке-безрукавке, полученной от щедрот компании при входе в пещеру. Оказалось, что она при попадании в воду автоматически надувается и превращается в спасательный жилет. В результате я погрузился в воду только по пояс и утонуть дальше не мог. Вообще-то плавать я умел и в теплой воде смог бы проплыть даже километр, но скорее всего в подземной реке меня очень скоро схватила бы судорога.
Можно было поблагодарить и тех парней, которые сконструировали каску, лампу и источник питания. Они были хорошо герметизированы, вода в них не попала. Луч света из моей лампы по-прежнему светил на стены и своды, обточенные потоком воды, который многие годы несся по этому туннелю.
Я уже понимал, и с каждым мгновением все отчетливее, что мы без пяти минут покойники.
Я слыхал, что в такой холодной воде сердце может остановиться просто так.
Оставалась одна надежда: вдруг где-нибудь покажется какой-нибудь уступ или расселина, чтоб, уцепившись за них, можно было вылезти. Но ничего похожего не попадалось. Туннель был похож на искусственную трубу овального сечения, только без стыков и с не очень гладкими стенками.
Река стала плавно поворачивать. Мисс Уильямс вынесло к стене, и она попыталась ухватиться за небольшой выступ, хотя толку от этого не было никакого. Задержаться она задержалась, но вылезать все равно было некуда. Правда, за это время меня подтащило к ней, и я сумел ухватиться за ее локоть.
Тина отцепилась от выступа, и дальше мы поплыли уже вместе.
- По-моему, течение стало медленнее, - пробормотала она. - Нас вынесет в озеро?
Я тоже хотел бы помечтать. Но течение вовсе не замедлилось. Потолок стал выше, это точно, но зато на нем стали просматриваться трещины.
Где-то над нашими головами послышался жуткий треск. Несколько небольших, но острых камней плюхнулись в воду впереди и позади нас, а какой-то обломок в четверть фунта весом крепко тюкнул по моей каске, так, что я аж под воду ушел, но, слава Богу, ненадолго и даже воды не нахлебался, потому что Тина меня выдернула на воздух. Отчетливо видно было, как огромная глыба начинает опускаться к воде.
- Ты что? - испугалась мисс Уильяме, задрала голову и тут же заорала от испуга. Наверно, и у нее было то же ощущение бессилия и полного ничтожества перед силами природы. Через секунду-другую нас должно было расплющить. Мне уже казалось, будто глыба начала опускаться впереди нас.
- Боже, не оставь нас! - завопила Тина. Наверно, Он ее услышал. Нас протащило под трещиной и успело унести футов на двадцать вперед, вниз по течению, прежде чем многотонная каменная масса с грохотом, гулом, треском и плеском рухнула в воду.
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что сижу верхом на мокром камне, отплевываясь от попавшего в рот песка, а в двух шагах от меня, тоже на камне, сидит живая и здоровая Тина Уильяме со своей чертовой сумочкой через плечо не утопила-таки! - и растерянно хлопает глазами, ничего не понимая. Я тоже ничего не понимал. Прежде всего, куда исчезла вода.
Глубокая река будто испарилась. Вместо нее остался широкий туннель, дно которого было завалено валунами, булыжниками и галькой, между которыми тихо и вроде бы совсем безобидно журчал тоненький, хотя и быстрый ручеек.
Там, откуда он тек - свет фонарика туда еле доставал, - громоздился завал, через который и сочилась вода.
- Боже мой! - встрепенулась физичка, как видно, что-то сообразив. Быстрее пошли отсюда!
Как на грех, уклон, на который мы поднимались, выровнялся. Нас снова настигла вода. Через пять минут мы шли уже по щиколотку в воде, через десять по колено. Течения не было, видимо, впереди опять был уклон вверх.
Еще через десять минут вода дошла до пояса, но ход сильно сузился, и теперь по нему удобнее было плыть, чем идти. И промежуток между водой и сводом сужался катастрофически быстро.
- Боже мой! - простонала Тина. Мы увидели в свете ламп, что впереди, всего в пяти ярдах от нас, свод и поверхность воды смыкаются. Пока мы туда доплыли, вода поднялась еще дюймов на десять.
- Там - свет! Снимай куртку, набирай воздух - и поплыли!
Как она меня выдернула из куртки, не помню. Помню, что воздуху я набрал, помню, что зажмурился и окунулся с головой в холоднющую воду.
Мы плавали посреди небольшого овального озерца, которое постепенно поднималось вверх по наклонному туннелю с уклоном небось больше тридцати градусов. Но поднималось медленнее, чем мы могли взбираться по этому уклону. А самое главное - там, куда вел наклонный туннель, маячил свет.
Мы двинулись к источнику света. Свет исходил от приземистого бетонного сооружения, располагавшегося ярдах в пятидесяти от берега озера и напоминавшего небольшой авиационный ангар полукруглого сечения. В торце его, обращенном к озеру, виднелись ворота, над которыми горели два небольших прожектора, освещавших небольшую ровную площадку, кажется, даже заасфальтированную.
Нечего и говорить, что мы с мисс Уильяме поспешили, собрав все оставшиеся силы. Выбрались на берег, потащились к ангару.
Неожиданно распахнулась дверца, проделанная в одной из створок ворот ангара, и на площадку, где мы находились, выскочил человек. Грохот фонтана заглушил скрип дверцы, и этого человека мы увидели только тогда, когда он стремглав помчался к озеру. Окликнуть его мы не успели, а он нас попросту не заметил. Думаю, что он не остановился бы, даже если бы увидел нас. Слишком озабоченный у него был вид. Огромными прыжками он скакал с камня на камень к берегу, к самому краешку "миски".
- Господи! Куда же он?! - испуганно пробормотала Тина.
Незнакомец добежал до берега, ухватился за какую-то веревку и принялся вытягивать из озера что-то к ней привязанное. Он стоял на коленях нагнувшись и упрямо выбирал веревку, хотя рядом с ним то и дело плюхались камни, вышвыриваемые буйным фонтаном.
В общем, он своего добился. То есть вытащил на берег какую-то небольшую продолговатую коробку черного цвета. Но в тот момент, когда он уже собирался взять коробку в руки, камень размером с пивную банку долбанул его по каске. Каска выдержала, но парня здорово оглушило. Он явно потерял ориентировку, пошатнулся и сделал шаг назад, к озеру. А тут из чрева пещеры вылетела новая порция камней. Острый, плоский кусок породы размером со сковороду с силой треснулся о валун, разлетелся на части, и один из осколков крепко ударил человека в лицо. Он взмахнул руками, кажется, крикнул, но за шумом воды мы не услышали этого вопля. Не удержавшись, бедняга спиной вперед полетел в озеро, бушевавшее не хуже, чем "Колодец Вельзевула". Вода там поднялась уже до краев "миски", и теперь в гул фонтана вплелся еще и рев воды, низвергавшейся в трещину на противоположной стороне грота. Именно так должно быть, и поддерживался постоянный уровень воды в озере.
Мне сразу стало ясно, что человек, упавший в этот водоворот, уцелеть не сумеет. К тому же я так обессилел, что не мог сдвинуться с места. Но мисс Уильяме, завизжав от ужаса, тем не менее бросилась к озеру. Оказывается, у нее был еще порох в пороховницах. А я даже визжать не смог. Мог только смотреть за тем, как физичка прыгает по камням и добегает до берега. Вокруг нее сыпались здоровенные камни, гораздо больше тех, что сшибли в озеро того человека. Но сумасбродка - как ее еще назовешь? - скакала то вправо, то влево, словно бы заранее зная, в каком месте упадет следующий булыжник. Побегав так с минуту и убедившись, что несчастный исчез в водовороте. Тина нагнулась и подняла то, что пропавший человек достал из воды. Пригибаясь, как солдат под обстрелом это только увеличивало шанс получить камнем по спине, - Тина кое-как добежала со своим тяжелым грузом на площадку. Сюда камни не долетали.
- Ужас! - простонала она. - Он погиб на наших глазах! И я ничем не могла помочь, ничем!
Впрочем, на истерику она, как видно, была неспособна. Мисс Уильямс опустила свою ношу на асфальт. Коробка, похоже, была сделана из какой-то твердой и очень прочной пластмассы, похожей на эбонит по цвету, но не такой хрупкой. На торце у коробки (ее и ящиком назвать можно) имелось металлическое кольцо, к которому был привязан обрывок капроновой веревки. Должно быть, погибший парень, вытащив ящик на берег, обрезал веревку, чтоб не запутаться при возвращении...
Ясно, что ящик был кому-то очень нужен, раз этот человек не побоялся погибнуть, лишь бы его достать.
- Надо идти туда! - я указал на ворота ангара. - Надо позвать других...
Вдруг, как мне показалось, послышались человеческие голоса...
Осложнения
Голоса, как оказалось, доносились до меня уже из яви. На этот раз сон заканчивался постепенно, не спеша. Еще вертелись в мозгу картинки пережитого Майком Атвудом, а перед глазами уже маячили белые халаты профессоров Кеведо и Мендосы, доктора Энрикеса да передник пожилой медсестры, имени которой я то ли не помнил, то ли забыл. Кроме того, из-за их спин то и дело высовывалась озабоченная и даже испуганная мордашка Марселы. Явно у всей публики были серьезные страхи за мое здоровье.
Мне, конечно, было немного холодно, особенно ногам. Но чем больше я осознавал, что купался в холодной воде и бродил по сырым пещерам лишь в дурацком сне, к тому же доставшемся мне в наследство от Майкла Атвуда в качестве бесплатного приложения к Марселе и ее шестерым детям, тем быстрее согревался.
- Фантастика, - пробормотал сам профессор Кеведо, смотря, очевидно, на экран прибора, отмечавшего биение моего сердца, но при этом дедовским способом подсчитывая пульс. - У него опять восстановился пульс.
- Профессор! - воскликнул я. - Вы мне ничего не вкололи?
- Ничего, - ответил Айболит, - мы просто не знали, что с вами делать. У вас в течение вчерашнего вечера и ночи наблюдались совершенно сумасшедшие скачки пульса, давления, температуры тела, причем совершенно вне всякой медицинской логики. И энцефалограмма невероятная. Правда, слава Богу, это убедило вашу жену в том, что забирать вас отсюда рановато. Она наконец-то соизволила убедиться в том, что вы нетранспортабельны. Представляете, что будет, если очередной приступ застанет вас в самолете?
- Течение вашей болезни, сеньор Браун - это научная сенсация, - пробасил Мендоса. - Мы дали об этом случае сообщение в Интернет и пригласили всех специалистов провести компьютерный консилиум. Возможно, что кто-либо из них приедет сюда и проконсультирует нас.
Я только крякнул. Ну и подсуропили мне гран-кальмарские эскулапы! В Интернет, видишь ли, полезли, международные консилиумы устраивать собрались. Это было очень неприятным осложнением. Сообщение по Интернету могло угодить и к "джикеям", и к Сарториусу, и еще к кому-нибудь, незапланированному, но от этого не менее опасному. Правда, по этому же каналу информация могла добраться и до Чудо-юда. Хотя, прямо скажем, я еще не был уверен в том, что он меня примет с распростертыми объятиями. Потому что уже вспомнил, как пару лет назад я взялся играть в Павлика Морозова. Я ведь нажимал ту кнопку, которая должна была взорвать самолет...
Все, что произошло в последние дни - или в последний день? - второго пребывания на Хайди, представлялось самым путаным и непонятным. Я прекрасно помнил события, происходившие в 1983 году, но то, что было в августе 1994 года, никак не могло выстроиться в систему. То, как Таня-Кармела-Вик и ее, так сказать, "биомать" Бетти Мэллори кинули меня и премьер-субофисиаля Убеду со товарищи, кое-как восстановилось. Вспомнил и то, как перепиливал наручники в ванной, и то, как расстрелял недоделанного сенатора Дэрка, и то, как зарезал его приятеля. Потом было смутное воспоминание о том, что вроде бы заколол Тане и себе препарат "Зомби-7". Дальше был провал. Воспоминания начинались с падения в воду, из которой вместо Тани вылезала Ленка. И вроде бы мы с ней ничего такого на Хайди не делали, никуда не лазали, честно отдыхали, загорали и купались. Потом вдруг появлялся Чудо-юдо, который сажал нас в замызганный "Судзуки-самурай" и вез в аэропорт Сан-Исидро, причем по дороге к нам привязался "Ларедо". Этого "Ларедо" Чудо-юдо изрешетил из "бизона-2" и спровадил под откос. Потом мы нахалом улетели из Сан-Исидро на "Гольфстриме". И точно помню, что с нами был компьютер типа "ноутбук", в котором хранились секреты "фонда О'Брайенов".
Но вот дальше повеяло мистикой. То, что пришло ко мне от Сарториуса и Брауна-Атвуда, по идее было фантастикой. Во всяком случае, картинка с плазменным тороидом, вылетающим из взорванной шахты и перехваченным Сорокиным с помощью генератора вихревых электромагнитных полей (ГВЭПа), превращением тороида в "морковки", оплетенные голубоватой "сетью", была явно позаимствована из фантастического фильма или компьютерной игры с виртуальной реальностью. Но никаких иных объяснений тому, как нам с Таней удалось выбраться наверх из 500-метровой шахты, в которой к тому же был запущен часовой механизм или таймер для подрыва ядерного заряда, не было. Неясно было и то, как окончил свой путь Браун-Атвуд. Во всяком случае, сведений об этом я в своей башке не нашел.
Потом начинался полный ералаш и бестолковщина, характерная, между прочим, для тех переходов от естественной реальности к искусственной. Мешанина образов и картинок, дурацких и квазилогических выводов заканчивалась явлением Главного камуфляжника. Сорокин явился из кромешной тьмы и сказав:
"У тебя есть шанс. Я специально передал тебе в голову память Брауна. К сожалению, он оказался слишком привязан к своему классу. Его больше нет, но есть ты. Этот самолет не долетит до Барранкильи. Баринов думает, что Перальта ему предан, но на самом деле он готовит неприятную шутку для всех вас. Самолет будет взорван, едва Перальта покинет его на парашюте-тандеме вместе с Сесаром Мендесом. Ему нужен только секрет "Зомби-7" и миллиарды О'Брайенов. Сперва его люди расстреляют вас из автоматов, потом Перальта заберет компьютер и выпрыгнет через хвостовой люк. Сделай это раньше него. Парашют в туалете, в шкафчике номер три. Там же маленький пульт с двумя кнопками. Нажмешь черную пол туалета вместе с тобой провалится, нажмешь красную - взорвешь самолет. Впрочем, он все равно взорвется, потому что в кейсе ноутбука заложена мина. Мне хочется, чтобы ты остался жив. Можешь спасти еще одного человека, но это не должен быть твой отец или Сесар Мендес. Мина в ноутбуке может взорваться уже сейчас. У нее есть кратный взрыватель, который срабатывает на третьем включении источников питания. Торопись. Станешь думать слишком долго, окажешься далеко от основных путей, которыми ходят торговые суда. Но если выпрыгнешь ровно через пять минут, то пробудешь в океане совсем недолго..."
Потом я подошел к супруге. К своей настоящей и единственной Ленке-Хрюшке, и решил спасти ее. Именно ее, потому что больше никого не хотел спасать. Ни Эухению Дорадо, ни Лусию Рохас, ни Таню-Кармелу-Вик, ни Перальту. И уж конечно, не "запрещенных" Сорокиным Чудо-юда и Сесара Мендеса.
Да, точно! Мы прошли с Ленкой в самолетный туалет. Никто не обратил на это внимания. Наверно, думали, что мы решили разыграть сценку из какой-то серии фильма "Эммануэль". И в шкафчике с цифрой "3" действительно лежали парашют-тандем и пульт с двумя кнопками. Я надел парашют на себя, а спереди пристегнул к себе Ленку. Но нажал я не черную, а красную кнопку! Почему? Ведь я знал, что это смерть. Но почему тогда я жив? Выходит, что самолет, который должен был взорваться, не взорвался. Или, может быть, взорвался, но только позже? Скажем, если красная кнопка просто включала часовой механизм? Но тогда выходит, что Чудо-юдо погиб. И я, как тот самый Павлик Морозов, поднял руку на отца родного?
Нет, что-то не связалось. Самолет улетел. Его огонек скрылся за горизонтом или растворился в темноте тропического неба. А мы с Ленкой в это время еще спускались по спирали на своем двухместном куполе, и перепуганная Хавронья о чем-то спрашивала, явно ничего не понимая. Еще бы, ведь мы собирались приводниться в океан, где была сплошная тьма, и огоньки какого-то судна маячили так далеко...
Что было дальше? Вспоминались голова на воде, огоньки судна, не то удаляющиеся, не то приближающиеся, то вообще исчезающие за высокими, но пологими гребнями волн. Кажется, насчет акул была чистой воды фантазия. Они вынырнули из какого-то другого "фильма".
От моих размышлений меня оторвала Марсела.
- Дикки! Очнись, Дикки! - должно быть, пока я прикидывал, что и как, глаза у меня закрылись, а потому она решила, будто я потерял сознание.
- Я в порядке, - пришлось успокоить ее и упустить тот хвостик, который мог бы мне помочь до конца разобраться и уточнить прошлое.
Профессора и доктор Энрикес удалились. Осталась лишь пожилая сестра, Марсела и охранники.
- Мне бы поесть, - скромно попросил я.
- Профессор Кеведо сказал, что тебя нельзя было кормить тем, чем вчера, дипломатично произнесла Марсела. - Я так напугалась! У тебя то сердцебиения начинались, то вообще...
- Что вообще?
- Ну, почти останавливалось... Медики говорят, что это следствие перегрузки пищеварительного тракта.
- Как раз в то время, как ты пропал, на Хайди произошел грандиозный скандал из-за компании "ANSO Limited". Тогда обнаружилось, что Бернардо Сифилитик - ты его должен помнить, мы всадили ему две пули в задницу! запродал семь восьмых острова колумбийской компании "Rodriguez AnSo incorporated". Оказывается, эта сучка Соледад, пока мы сидели у нее в плену, оформила с тобой брак и создала эту самую колумбийскую компанию!
- Знаешь, милая, - осторожно перебил я ее, - ты все-таки не отвлекайся и расскажи о том, за что тебя посадили... А то мы куда-то в сторону уклонились...
- Сейчас, - сказала Марсела, но в это время появились двое парней, которые притащили заказанный для меня завтрак. Чего там только не было! Ребятки установили специальную спинку, чтоб я мог есть полулежа, и пристроили на койке специальный столик, застелив его крахмальной салфеткой. Мне на шею тоже повязали какой-то шикарный слюнявчик. Марселе принесли раскладной столик, который она приставила к моей койке. Отбивная с картошкой, апельсиновый сок, хлеб, кофе, бананы, гоявы, мороженое - тут и на обед, пожалуй, хватило бы. Быстро и молча все расставив, мальцы убрались, а Марсела продолжила свое повествование, так сказать, без отрыва от потребления.
- Представь себе, демократы решили пересмотреть и Постановление 1984 года, и президентскую инструкцию о порядке его исполнения, - объясняла она, усердно ворочая челюстями. - Во-первых, они реанимировали тот самый параграф 5, который раньше практически не применялся. Но как! Теперь уголовное дело по обвинению в преступлениях, перечисленных в этом параграфе, возбуждалось не по конкретному событию, а по заявлению потерпевшего или свидетеля.
- Не понял, - пробормотал я, на время перестав жевать.
- При Соррилье работала специальная комиссия по расследованию военных преступлений.
- А что демократы придумали?
- Ха! Они эту комиссию упразднили, но оставили весь собранный ею материал. Теперь всякий, кто считает себя потерпевшим от той или другой стороны, может подать заявление и указать конкретного виновника. Дескать, так и так: вот этот тип меня в 1983 году ограбил или убил моего брата. Остров-то маленький, найти тех, кто тут остался, ничего не стоит. А те, кто убегал, уже вернулись. Вот и начали восстанавливать справедливость. Конечно, все по-демократически. То есть расстреливать или там вешать - ни-ни! Но могут, при доказанном убийстве, присудить пожизненное. Мародерство - лет пять, грабеж - до десяти, изнасилование - до двадцати. Ну и прочее там разное. Но можно не сидеть, если выплатить компенсацию потерпевшему и соответствующий сбор в казну. Даже такса утверждена...
- Ты мне общий порядок не объясняй, - посоветовал я, - ты про себя поясни.
- Один старый козел, бывший полковник Ла Корунья, которого Лопес посадил за разглашение военной тайны, решил, что был отправлен за решетку по моему доносу. А я, ей-Богу, ничего не доносила. Хорхе его арестовал и отдал под суд. Полковника разжаловали и осудили на двадцать лет каторги с конфискацией имущества.
- Солидно... - заметил я.
- Тогда шутить не любили. До революции Ла Корунья отсидел только три года, потом Киска его выпустила. Этот козел все последующие годы требовал вернуть себе отобранную собственность. Но ему ни черта не возвращали, потому что по закону 1984 года возвращалась только собственность, отобранная народными социалистами. А демократы, когда пришли к власти, стали требовать, чтобы все случаи нарушения неприкосновенности частной собственности были расследованы. В общем, он добился того, что ему вернули то, что отобрали. Тогда же этот сукин сын отыскал в архивах свое дело, и его адвокат посоветовал ему подать на меня в суд. Это одно обвинение.
- А второе?
- Второе еще краше. Помнишь, как мы с тобой удирали с очистной станции?
- Примерно, - сказал я, соображая, какие преступления, не подпадающие под Постановление об амнистии, мы тогда совершили.
- Помнишь, мы угнали розовую "Тойоту"?
- Отлично, но ведь это я ее утонял.
- Само собой, но меня обвинили в соучастии.
- Ну, и как же тебе удалось выбраться?
- Исключительно благодаря Харамильо Ховельяносу и одному моему старому-престарому знакомому из министерства безопасности.
- Это еще кто? - Не могу сказать, что ревнивые интонации у меня получились очень убедительно.
- Не беспокойся, - приятно улыбнулась Марсела, - он был импотентом еще при Лопесе.
- И ты взялась за мои поиски?
- Конечно. Дело в том, что благодаря адвокату Ховельяносу я смогла встретиться с сеньором Доминго Ибаньесом и уладить те недоразумения, которые возникли из-за частных детективов, которых я посылала на остров до этого. Оказывается, они полезли в какие-то экономические дела, не имеющие к тебе никакого отношения. Этим был обеспокоен и сеньор Ибаньес, и некий шейх Абу Рустем, который является очень важной фигурой на острове. Ему принадлежит большая часть здешней недвижимости и земельных угодий.
- Из Эмиратов? - спросил я, припоминая, что Чудо-юдо вроде бы через нашего колумбийского генменеджера Даниэля Перальту загнал Хайди "каким-то богатым фраерам из неведомо каких Эмиратов".
- Ты знаешь, я в этих арабах не разбираюсь. К тому же этого самого Абу Рустема я в глаза не видала и ни с кем из его конторы не встречалась. Просто Ибаньес сейчас некоторым образом представляет на острове интересы Абу Рустема. Наверно, Доминго не хотелось, чтоб кто-то совался в их дела. Он же "старый морской койот", лучший друг Бернардо Сифилитика. Но мы смогли все уладить. Когда Ибаньес узнал, что мы ищем не моего брата, а Ричарда Брауна, он успокоился. Наверно, потому, что был убежден в твоей смерти.
- Это почему же?
- Потому что он рассказал мне, как виделся с Брауном на бывшей асиенде "Лопес-23". Они с Салинасом приезжали туда на трехсторонние переговоры. Кроме них, там была Эухения Дорадо с молодым русским по имени Деметрио Баринов, а также тогдашний владелец асиенды Феликс Феррера, итало-американец Умберто Сарториус и ты.
Объяснять Марселе, что "молодой русский" - это и был я, а Браун был именно Брауном, мне показалось нескромным.
- Да, это верно. Была такая встреча.
- А потом, как утверждал Ибаньес, на асиенду налетели хайдийские коммандос. Сам Доминго пытался бежать на вертолете, но был тяжело ранен в обе ноги и схвачен. Его положили в тюремную больницу и обвинили в уклонении от уплаты налогов, незаконной торговле наркотиками и организации трех убийств. Там же на асиенде был задержан адвокат Ховельянос, но того продержали только сутки и к вечеру отпустили с извинениями. Именно он сумел через полтора месяца добиться освобождения Ибаньеса под залог. Но ни Ховельянос, ни Ибаньес с тех пор Брауна не видели. Они только помнили, что Браун с группой боевиков вступил в бой с коммандос, и были почти на сто процентов убеждены в твоей гибели.
- Да, - сказал я неопределенно, - было отчего...
- Конечно, я очень расстроилась. И отправилась к своему старому знакомому из службы безопасности. Милый старичок пообещал мне уточнить, что делали коммандос на асиенде Ферреры. Но при этом он еще раз поинтересовался досье на Анхеля Родригеса-Рамоса. Все документы и фотографии оттуда исчезли. Компьютерная версия досье тоже была стерта. Но зато в библиотеке службы безопасности обнаружилась газета "Диарио де Сан-Исидро" от августа 1994 года, где была вот эта фотография. Старичок снял ксерокопию с этой фотографии, потом я велела своим ребятам сделать с нее фотокопии и хорошенько припрятать негатив...
Я к этому времени наконец-то сумел наесться. Не уверен, что нормальный больной, питавшийся до того только бульоном, выжил бы после того, как столько слопал. Но я-то был ненормальный. Поэтому я не помер, а просто почувствовал усталость. Желудок взялся переваривать все проглоченное и сказал голове:
"Отдохни, хозяйка!" Сначала мне захотелось закрыть глаза, но потом голос Марселы стал куда-то удаляться и потерялся. Вроде бы я и чувствовал какое-то время, что нахожусь в кровати, в умеренно-прохладной палате, где минимум двадцать два градуса тепла, и, само собой, не по Фаренгейту. Но потом, несмотря на то, что внутри было полно пищи и, по идее, я никак не мог начать замерзать, я ощутил мокрый холод. Меня тащила подземная река в Пещере Сатаны.
Дурацкий сон № 4 Дмитрия Баринова.
Без пяти минут покойники
Вода была не просто холодная - она была ледяная! Даже в кроссовках, джинсах, носках и теплом трико, надетом под джинсы, я ощутил ее стужу. Если я сразу не утонул, то лишь благодаря куртке-безрукавке, полученной от щедрот компании при входе в пещеру. Оказалось, что она при попадании в воду автоматически надувается и превращается в спасательный жилет. В результате я погрузился в воду только по пояс и утонуть дальше не мог. Вообще-то плавать я умел и в теплой воде смог бы проплыть даже километр, но скорее всего в подземной реке меня очень скоро схватила бы судорога.
Можно было поблагодарить и тех парней, которые сконструировали каску, лампу и источник питания. Они были хорошо герметизированы, вода в них не попала. Луч света из моей лампы по-прежнему светил на стены и своды, обточенные потоком воды, который многие годы несся по этому туннелю.
Я уже понимал, и с каждым мгновением все отчетливее, что мы без пяти минут покойники.
Я слыхал, что в такой холодной воде сердце может остановиться просто так.
Оставалась одна надежда: вдруг где-нибудь покажется какой-нибудь уступ или расселина, чтоб, уцепившись за них, можно было вылезти. Но ничего похожего не попадалось. Туннель был похож на искусственную трубу овального сечения, только без стыков и с не очень гладкими стенками.
Река стала плавно поворачивать. Мисс Уильямс вынесло к стене, и она попыталась ухватиться за небольшой выступ, хотя толку от этого не было никакого. Задержаться она задержалась, но вылезать все равно было некуда. Правда, за это время меня подтащило к ней, и я сумел ухватиться за ее локоть.
Тина отцепилась от выступа, и дальше мы поплыли уже вместе.
- По-моему, течение стало медленнее, - пробормотала она. - Нас вынесет в озеро?
Я тоже хотел бы помечтать. Но течение вовсе не замедлилось. Потолок стал выше, это точно, но зато на нем стали просматриваться трещины.
Где-то над нашими головами послышался жуткий треск. Несколько небольших, но острых камней плюхнулись в воду впереди и позади нас, а какой-то обломок в четверть фунта весом крепко тюкнул по моей каске, так, что я аж под воду ушел, но, слава Богу, ненадолго и даже воды не нахлебался, потому что Тина меня выдернула на воздух. Отчетливо видно было, как огромная глыба начинает опускаться к воде.
- Ты что? - испугалась мисс Уильяме, задрала голову и тут же заорала от испуга. Наверно, и у нее было то же ощущение бессилия и полного ничтожества перед силами природы. Через секунду-другую нас должно было расплющить. Мне уже казалось, будто глыба начала опускаться впереди нас.
- Боже, не оставь нас! - завопила Тина. Наверно, Он ее услышал. Нас протащило под трещиной и успело унести футов на двадцать вперед, вниз по течению, прежде чем многотонная каменная масса с грохотом, гулом, треском и плеском рухнула в воду.
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что сижу верхом на мокром камне, отплевываясь от попавшего в рот песка, а в двух шагах от меня, тоже на камне, сидит живая и здоровая Тина Уильяме со своей чертовой сумочкой через плечо не утопила-таки! - и растерянно хлопает глазами, ничего не понимая. Я тоже ничего не понимал. Прежде всего, куда исчезла вода.
Глубокая река будто испарилась. Вместо нее остался широкий туннель, дно которого было завалено валунами, булыжниками и галькой, между которыми тихо и вроде бы совсем безобидно журчал тоненький, хотя и быстрый ручеек.
Там, откуда он тек - свет фонарика туда еле доставал, - громоздился завал, через который и сочилась вода.
- Боже мой! - встрепенулась физичка, как видно, что-то сообразив. Быстрее пошли отсюда!
Как на грех, уклон, на который мы поднимались, выровнялся. Нас снова настигла вода. Через пять минут мы шли уже по щиколотку в воде, через десять по колено. Течения не было, видимо, впереди опять был уклон вверх.
Еще через десять минут вода дошла до пояса, но ход сильно сузился, и теперь по нему удобнее было плыть, чем идти. И промежуток между водой и сводом сужался катастрофически быстро.
- Боже мой! - простонала Тина. Мы увидели в свете ламп, что впереди, всего в пяти ярдах от нас, свод и поверхность воды смыкаются. Пока мы туда доплыли, вода поднялась еще дюймов на десять.
- Там - свет! Снимай куртку, набирай воздух - и поплыли!
Как она меня выдернула из куртки, не помню. Помню, что воздуху я набрал, помню, что зажмурился и окунулся с головой в холоднющую воду.
Мы плавали посреди небольшого овального озерца, которое постепенно поднималось вверх по наклонному туннелю с уклоном небось больше тридцати градусов. Но поднималось медленнее, чем мы могли взбираться по этому уклону. А самое главное - там, куда вел наклонный туннель, маячил свет.
Мы двинулись к источнику света. Свет исходил от приземистого бетонного сооружения, располагавшегося ярдах в пятидесяти от берега озера и напоминавшего небольшой авиационный ангар полукруглого сечения. В торце его, обращенном к озеру, виднелись ворота, над которыми горели два небольших прожектора, освещавших небольшую ровную площадку, кажется, даже заасфальтированную.
Нечего и говорить, что мы с мисс Уильяме поспешили, собрав все оставшиеся силы. Выбрались на берег, потащились к ангару.
Неожиданно распахнулась дверца, проделанная в одной из створок ворот ангара, и на площадку, где мы находились, выскочил человек. Грохот фонтана заглушил скрип дверцы, и этого человека мы увидели только тогда, когда он стремглав помчался к озеру. Окликнуть его мы не успели, а он нас попросту не заметил. Думаю, что он не остановился бы, даже если бы увидел нас. Слишком озабоченный у него был вид. Огромными прыжками он скакал с камня на камень к берегу, к самому краешку "миски".
- Господи! Куда же он?! - испуганно пробормотала Тина.
Незнакомец добежал до берега, ухватился за какую-то веревку и принялся вытягивать из озера что-то к ней привязанное. Он стоял на коленях нагнувшись и упрямо выбирал веревку, хотя рядом с ним то и дело плюхались камни, вышвыриваемые буйным фонтаном.
В общем, он своего добился. То есть вытащил на берег какую-то небольшую продолговатую коробку черного цвета. Но в тот момент, когда он уже собирался взять коробку в руки, камень размером с пивную банку долбанул его по каске. Каска выдержала, но парня здорово оглушило. Он явно потерял ориентировку, пошатнулся и сделал шаг назад, к озеру. А тут из чрева пещеры вылетела новая порция камней. Острый, плоский кусок породы размером со сковороду с силой треснулся о валун, разлетелся на части, и один из осколков крепко ударил человека в лицо. Он взмахнул руками, кажется, крикнул, но за шумом воды мы не услышали этого вопля. Не удержавшись, бедняга спиной вперед полетел в озеро, бушевавшее не хуже, чем "Колодец Вельзевула". Вода там поднялась уже до краев "миски", и теперь в гул фонтана вплелся еще и рев воды, низвергавшейся в трещину на противоположной стороне грота. Именно так должно быть, и поддерживался постоянный уровень воды в озере.
Мне сразу стало ясно, что человек, упавший в этот водоворот, уцелеть не сумеет. К тому же я так обессилел, что не мог сдвинуться с места. Но мисс Уильяме, завизжав от ужаса, тем не менее бросилась к озеру. Оказывается, у нее был еще порох в пороховницах. А я даже визжать не смог. Мог только смотреть за тем, как физичка прыгает по камням и добегает до берега. Вокруг нее сыпались здоровенные камни, гораздо больше тех, что сшибли в озеро того человека. Но сумасбродка - как ее еще назовешь? - скакала то вправо, то влево, словно бы заранее зная, в каком месте упадет следующий булыжник. Побегав так с минуту и убедившись, что несчастный исчез в водовороте. Тина нагнулась и подняла то, что пропавший человек достал из воды. Пригибаясь, как солдат под обстрелом это только увеличивало шанс получить камнем по спине, - Тина кое-как добежала со своим тяжелым грузом на площадку. Сюда камни не долетали.
- Ужас! - простонала она. - Он погиб на наших глазах! И я ничем не могла помочь, ничем!
Впрочем, на истерику она, как видно, была неспособна. Мисс Уильямс опустила свою ношу на асфальт. Коробка, похоже, была сделана из какой-то твердой и очень прочной пластмассы, похожей на эбонит по цвету, но не такой хрупкой. На торце у коробки (ее и ящиком назвать можно) имелось металлическое кольцо, к которому был привязан обрывок капроновой веревки. Должно быть, погибший парень, вытащив ящик на берег, обрезал веревку, чтоб не запутаться при возвращении...
Ясно, что ящик был кому-то очень нужен, раз этот человек не побоялся погибнуть, лишь бы его достать.
- Надо идти туда! - я указал на ворота ангара. - Надо позвать других...
Вдруг, как мне показалось, послышались человеческие голоса...
Осложнения
Голоса, как оказалось, доносились до меня уже из яви. На этот раз сон заканчивался постепенно, не спеша. Еще вертелись в мозгу картинки пережитого Майком Атвудом, а перед глазами уже маячили белые халаты профессоров Кеведо и Мендосы, доктора Энрикеса да передник пожилой медсестры, имени которой я то ли не помнил, то ли забыл. Кроме того, из-за их спин то и дело высовывалась озабоченная и даже испуганная мордашка Марселы. Явно у всей публики были серьезные страхи за мое здоровье.
Мне, конечно, было немного холодно, особенно ногам. Но чем больше я осознавал, что купался в холодной воде и бродил по сырым пещерам лишь в дурацком сне, к тому же доставшемся мне в наследство от Майкла Атвуда в качестве бесплатного приложения к Марселе и ее шестерым детям, тем быстрее согревался.
- Фантастика, - пробормотал сам профессор Кеведо, смотря, очевидно, на экран прибора, отмечавшего биение моего сердца, но при этом дедовским способом подсчитывая пульс. - У него опять восстановился пульс.
- Профессор! - воскликнул я. - Вы мне ничего не вкололи?
- Ничего, - ответил Айболит, - мы просто не знали, что с вами делать. У вас в течение вчерашнего вечера и ночи наблюдались совершенно сумасшедшие скачки пульса, давления, температуры тела, причем совершенно вне всякой медицинской логики. И энцефалограмма невероятная. Правда, слава Богу, это убедило вашу жену в том, что забирать вас отсюда рановато. Она наконец-то соизволила убедиться в том, что вы нетранспортабельны. Представляете, что будет, если очередной приступ застанет вас в самолете?
- Течение вашей болезни, сеньор Браун - это научная сенсация, - пробасил Мендоса. - Мы дали об этом случае сообщение в Интернет и пригласили всех специалистов провести компьютерный консилиум. Возможно, что кто-либо из них приедет сюда и проконсультирует нас.
Я только крякнул. Ну и подсуропили мне гран-кальмарские эскулапы! В Интернет, видишь ли, полезли, международные консилиумы устраивать собрались. Это было очень неприятным осложнением. Сообщение по Интернету могло угодить и к "джикеям", и к Сарториусу, и еще к кому-нибудь, незапланированному, но от этого не менее опасному. Правда, по этому же каналу информация могла добраться и до Чудо-юда. Хотя, прямо скажем, я еще не был уверен в том, что он меня примет с распростертыми объятиями. Потому что уже вспомнил, как пару лет назад я взялся играть в Павлика Морозова. Я ведь нажимал ту кнопку, которая должна была взорвать самолет...
Все, что произошло в последние дни - или в последний день? - второго пребывания на Хайди, представлялось самым путаным и непонятным. Я прекрасно помнил события, происходившие в 1983 году, но то, что было в августе 1994 года, никак не могло выстроиться в систему. То, как Таня-Кармела-Вик и ее, так сказать, "биомать" Бетти Мэллори кинули меня и премьер-субофисиаля Убеду со товарищи, кое-как восстановилось. Вспомнил и то, как перепиливал наручники в ванной, и то, как расстрелял недоделанного сенатора Дэрка, и то, как зарезал его приятеля. Потом было смутное воспоминание о том, что вроде бы заколол Тане и себе препарат "Зомби-7". Дальше был провал. Воспоминания начинались с падения в воду, из которой вместо Тани вылезала Ленка. И вроде бы мы с ней ничего такого на Хайди не делали, никуда не лазали, честно отдыхали, загорали и купались. Потом вдруг появлялся Чудо-юдо, который сажал нас в замызганный "Судзуки-самурай" и вез в аэропорт Сан-Исидро, причем по дороге к нам привязался "Ларедо". Этого "Ларедо" Чудо-юдо изрешетил из "бизона-2" и спровадил под откос. Потом мы нахалом улетели из Сан-Исидро на "Гольфстриме". И точно помню, что с нами был компьютер типа "ноутбук", в котором хранились секреты "фонда О'Брайенов".
Но вот дальше повеяло мистикой. То, что пришло ко мне от Сарториуса и Брауна-Атвуда, по идее было фантастикой. Во всяком случае, картинка с плазменным тороидом, вылетающим из взорванной шахты и перехваченным Сорокиным с помощью генератора вихревых электромагнитных полей (ГВЭПа), превращением тороида в "морковки", оплетенные голубоватой "сетью", была явно позаимствована из фантастического фильма или компьютерной игры с виртуальной реальностью. Но никаких иных объяснений тому, как нам с Таней удалось выбраться наверх из 500-метровой шахты, в которой к тому же был запущен часовой механизм или таймер для подрыва ядерного заряда, не было. Неясно было и то, как окончил свой путь Браун-Атвуд. Во всяком случае, сведений об этом я в своей башке не нашел.
Потом начинался полный ералаш и бестолковщина, характерная, между прочим, для тех переходов от естественной реальности к искусственной. Мешанина образов и картинок, дурацких и квазилогических выводов заканчивалась явлением Главного камуфляжника. Сорокин явился из кромешной тьмы и сказав:
"У тебя есть шанс. Я специально передал тебе в голову память Брауна. К сожалению, он оказался слишком привязан к своему классу. Его больше нет, но есть ты. Этот самолет не долетит до Барранкильи. Баринов думает, что Перальта ему предан, но на самом деле он готовит неприятную шутку для всех вас. Самолет будет взорван, едва Перальта покинет его на парашюте-тандеме вместе с Сесаром Мендесом. Ему нужен только секрет "Зомби-7" и миллиарды О'Брайенов. Сперва его люди расстреляют вас из автоматов, потом Перальта заберет компьютер и выпрыгнет через хвостовой люк. Сделай это раньше него. Парашют в туалете, в шкафчике номер три. Там же маленький пульт с двумя кнопками. Нажмешь черную пол туалета вместе с тобой провалится, нажмешь красную - взорвешь самолет. Впрочем, он все равно взорвется, потому что в кейсе ноутбука заложена мина. Мне хочется, чтобы ты остался жив. Можешь спасти еще одного человека, но это не должен быть твой отец или Сесар Мендес. Мина в ноутбуке может взорваться уже сейчас. У нее есть кратный взрыватель, который срабатывает на третьем включении источников питания. Торопись. Станешь думать слишком долго, окажешься далеко от основных путей, которыми ходят торговые суда. Но если выпрыгнешь ровно через пять минут, то пробудешь в океане совсем недолго..."
Потом я подошел к супруге. К своей настоящей и единственной Ленке-Хрюшке, и решил спасти ее. Именно ее, потому что больше никого не хотел спасать. Ни Эухению Дорадо, ни Лусию Рохас, ни Таню-Кармелу-Вик, ни Перальту. И уж конечно, не "запрещенных" Сорокиным Чудо-юда и Сесара Мендеса.
Да, точно! Мы прошли с Ленкой в самолетный туалет. Никто не обратил на это внимания. Наверно, думали, что мы решили разыграть сценку из какой-то серии фильма "Эммануэль". И в шкафчике с цифрой "3" действительно лежали парашют-тандем и пульт с двумя кнопками. Я надел парашют на себя, а спереди пристегнул к себе Ленку. Но нажал я не черную, а красную кнопку! Почему? Ведь я знал, что это смерть. Но почему тогда я жив? Выходит, что самолет, который должен был взорваться, не взорвался. Или, может быть, взорвался, но только позже? Скажем, если красная кнопка просто включала часовой механизм? Но тогда выходит, что Чудо-юдо погиб. И я, как тот самый Павлик Морозов, поднял руку на отца родного?
Нет, что-то не связалось. Самолет улетел. Его огонек скрылся за горизонтом или растворился в темноте тропического неба. А мы с Ленкой в это время еще спускались по спирали на своем двухместном куполе, и перепуганная Хавронья о чем-то спрашивала, явно ничего не понимая. Еще бы, ведь мы собирались приводниться в океан, где была сплошная тьма, и огоньки какого-то судна маячили так далеко...
Что было дальше? Вспоминались голова на воде, огоньки судна, не то удаляющиеся, не то приближающиеся, то вообще исчезающие за высокими, но пологими гребнями волн. Кажется, насчет акул была чистой воды фантазия. Они вынырнули из какого-то другого "фильма".
От моих размышлений меня оторвала Марсела.
- Дикки! Очнись, Дикки! - должно быть, пока я прикидывал, что и как, глаза у меня закрылись, а потому она решила, будто я потерял сознание.
- Я в порядке, - пришлось успокоить ее и упустить тот хвостик, который мог бы мне помочь до конца разобраться и уточнить прошлое.
Профессора и доктор Энрикес удалились. Осталась лишь пожилая сестра, Марсела и охранники.
- Мне бы поесть, - скромно попросил я.
- Профессор Кеведо сказал, что тебя нельзя было кормить тем, чем вчера, дипломатично произнесла Марсела. - Я так напугалась! У тебя то сердцебиения начинались, то вообще...
- Что вообще?
- Ну, почти останавливалось... Медики говорят, что это следствие перегрузки пищеварительного тракта.