Страница:
Именно сфера миграционной оргпреступности явится в ближайшее время все более актуальной проблемой спецслужб, гарантирующей только укрепление и развитие их соответствующих структур независимо от мнений либеральной оппозиции.
Двусмысленность положения политической власти в оценке правильности и эффективности спецслужб здесь полностью проистекает их двусмысленности поставленной перед последними, задачи: бороться с организованной этнической преступностью, с порожденной ею в подавляющей части наркоманией. Бороться как? Не давать чрезмерно развиваться? До каких пределов? Бороться путем посадок в тюрьмы? Кого в первую очередь — сбытчиков, наркобаронов? При правильной же, корректной постановке политической задачи — уничтожить к установленному сроку наркоторговлю без оглядки на всякую критику методов — исчезнет у спецслужб и их руководителей и возможность иных толкований двусмысленных политических приказов: определить же, есть или нет в стране наркоторговля, не составит труда. Но при таком подходе нет возможности для дрейфа позиции и у самих политиков — необходимо принять все надлежащие правовые акты и представить в распоряжение спецслужб потребные ресурсы по всему их необходимому перечню. А главное, принять ответственность за неизбежные «некорректные», «чрезмерные» формы борьбы со стороны. Изведение под корень любой бизнес-практики оргпреступности возможно только «некорректными» мерами на стадиях реализации различных оперативно-технических мероприятий до момента привлечения официально к уголовной ответственности: процедуры следствия, судебного разбирательства и отбывания наказания в «цивилизованных странах» гарантируют руководителям оргпреступных сообществ практическую неприкосновенность и даже в самих худших вариантах для единиц этой категории неудачников вполне приличную жизнь в тюрьме. Вне зависимости, сколько кровавых преступлений, сколько жертв на счету этих «бизнесменов».
При — традиционном же нынешнем подходе правоохранители и спецслужбы будут только достаточно мирно сосуществовать оргпреступностью, забавляя правящую элиту и общество отдельными зрелищными эпизодами удачной борьбы, да еще утомлять бесконечными сетованиями на недостаток полномочий, людей и ресурсов для успешного противостояния разрастающейся преступности.
В нынешней России любые процессы жизнедеятельности протекают с такими отклонениями от существующих разнообразных регламентов, что впору по каждой проблеме создавать отдельные спецслужбы. Кроме выморочных демографических процессов, общество на корню уничтожает тотальная коррупция, казнокрадство, сплошные корыстные злоупотребления служебным положением. Однако просто поручать спецслужбам заниматься этими проблемами бессмысленно: их технологии не рассчитаны на скрупулезную работу с нормами материального и процессуального права по этим составам преступлений. Подменить здесь правоприменителей (полицию, следствие, суд) спецслужбы никак не могут ни по объемам стоящих задач (аппарат полиции, как правило, почти на порядок всегда больше численности спецслужб), ни по потребной подготовке сотрудников для действия сугубо в рамках множества существующих процессуальных норм, например, по расследованию преступлений, связанных с взяточничеством (с коррупцией то есть).
Попытки самих спецслужб подключиться к таким несвойственным для них функциям, как борьба с коррупцией (которая всегда была для них разве что одним из элементов манипулирования нужными людьми) свидетельствует либо о неуверенности в собственном положении спецслужб, либо о расчетливом желании укрепить свое влияние в эшелоне высшей политической власти, государственном аппарате страны — в столице и регионах.
В современной России, как и в США, к примеру, бессмысленно развивать структуры политического сыска (в отличие от Китая, Ирана и других стран, где политические режимы с густой идеологической окраской) — конкуренты и их спонсоры опасны только на очередных выборах различного толка. А для их нейтрализации потребны не спецслужбы, а сотрудники налоговой и финансовой полиции: при надлежащем политическом давлении эти структуры в состоянии раскатать по бревнышку практически любую сколь угодно мощную корпорацию. Особенно, если им помогают следователи прокуратуры и администрация соответствующих судов. Единственно, чем полезны здесь спецслужбы — их руководство в состоянии придать просьбам политиков в адрес фискальных служб гораздо больше убедительности. Да возможно еще для убережения от тех же правоохранителей «своих» попавшихся коррупционеров: и среди этой публики есть более и менее опасные, вредные, а бывает очень важно, чтобы ресурсы и время правоохранителей тратились на наиболее злостных и ущербных государству.
Как распределяются силы и средства внутри спецслужб для противостояния внешним, внутренним угрозам правящему политическому режиму, государству и обществу — всегда производная многих факторов: традиции, инерции структур и психологии руководителей и сотрудников, частоты и характера смены политических лидеров, геополитических ситуаций, смены шкалы ценностей и ориентацией политической элиты и т.п. В бытность СССР противостояния жестким, фронтальным атакам разведок империализма носило характер напряженнейшей скрытой мировой войны спецслужб. С самой тесной координацией усилий с военными, дипломатами, с научным сообществом, СМИ и др. «Внутренний» фронт вызывал значительно меньше беспокойств, требовал меньше усилий и средств: диссидентствующая творческая и научная интеллигенция по преимуществу еврейской этнической принадлежности, «тлетворное» влияние «западной» масскультуры на «неустойчивую часть советской молодежи» да еще кое-что по мелочи — практически весь набор забот госбезопасности того периода. Причем, тенденции эти были устойчивы, контрольные параметры состояния общества практически постоянны десятилетиями, мастерство, сноровка сотрудников вполне соответствовали уровню стоящих задач. Никаких серьезных оппозиционных режиму сил не существовало на всем пространстве великой державы. Кроме, естественно, глубоко скрытых чувств глубоко неудовлетворения как у высшей номенклатуры, так и у множества «простых советских людей», страстно желавших иметь все то, что было в быту населения развитых государств. Но желать, как известно, не запретишь, за невыраженные в виде хулы власти или чего-либо подобного желания не привлечь ни к административной, ни к уголовной ответственности — можно только попридержать и некоторые карьерные подвижки.
Так что особых проблем, требовавших серьезной мобилизации служб КГБ, советские «низы» не доставляли. «Верхи» же состязались меж собой в неистовом стремлении явить чем угодно преданность «родной коммунистической партии» в лице ее очередного Генерального Секретаря, истово соперничали и доносили друг на друга, иногда — и в «органы», стремясь поддерживать с КГБ самые теплые и дружеские личные отношения.
Ну а чтобы партийное руководство страны не слишком успокаивалось и не считало, что сотрудники КГБ зря едят свой хлеб (хотя профилактика присутствием, мифами — тоже серьезная и нужная работа!), проводился постоянный «мониторинг» настроений молодежной, прежде всего студенческой среды творческой интеллигентной, который всегда был «тревожный» заставлявших спецслужбы быть постоянно в боевой готовности, пробавляясь, в основном, профилактикой за исключением редких эпизодов возни с несколькими именитостями из числа известных ученых, писателей, ставшими на путь открытой полемики с политическим режимом.
В нынешней России положение изменилось кардинально: бывшие непримиримые и самые опасные враги СССР стали для нынешней политической элиты страны роднее собственных детей — у них ищут советов, как жить, по их социальным лекалам кроят и перекраивают кое-как российское общество, их политические моды, их привычки и образы жизни копируют с усердием старательных троечников. Фильмы советской поры о наших разведчиках вышвырнули как идеологический хлам, а тягомотный, скучный бред о подвигах Рембо и его аналогов потоком хлынул на телевизионные экраны. Несмотря на вселенские конфузы со спецслужбами США последних лет. Естественно, нет ничего похожего на прежние противоборства России и Запада прошлого периода. Зато внутренние враги теперь в России плодятся и множатся. Так что спецслужбам России приходится создавать и развивать совершенно новые структуры с совершенно новыми задачами, подбирать туда сотрудников с совершенной иной мотивацией деятельности. Самый же опасный и реальный новый враг спецслужб — международный терроризм — и тот рекрутирует и включает в боевую деятельность против российского государства и общества исключительно местных русскоговорящих жителей нашей страны: враг вроде бы внешний, а фронт войны и бойцы противника все «внутренние». Грозным грядущим противникам спецслужб, который по своим разрушительным последствиям (наркоторговля, производство опасных для жизни продуктов и напитков, вывоз капиталов и т.п.) потеснит и «международных террористов» несомненно станет этническая преступность на базе многочисленных общин мигрантов, с которыми в первую очередь вынуждены считаться все, кто идет в политику: ныне, к примеру, избраться мэром Парижа может лишь тот французский политик, кто заручится поддержкой мусульманского населения столицы. Похожее положение во многих городах США. Ну а новая генерация политиков в новых социальных условиях — это и серьезная будущая проблема спецслужб: знаешь о криминальных связях всех этих мэров, губернаторов, действующих вопреки государственным и национальным интересам, а поделать ничего не можешь.
Похоже, акцент будущим спецслужбам все более придется смещать на спецоперации по целям геополитических войн, вроде той, что была проведена несколько лет тому назад в Югославии: военным НАТО предписали цели для применения экологически опасного оружия — бомб с оболочками с примесью обедненного урана. Взрывы отгремели, руины восстановят, а высокий радиационный фон на территории почти целой страны, запустит на многие десятилетия механизм вырождения югославов через методичное многовариантное разрушение аппарата наследственности, иммунной системы и т.п. Всплеск гнева международной общественности с ее уничижительной критикой ЦРУ, Пентагона, Белого дома отгрохотал, а проект новой технологии достижения геополитической цели в отношении целой страны — работает, учинив геноцид новой формации для целого этноса.
К упоминавшемуся уже ранее проекту ЦРУ «rock-drug-sex culture» по запуску мощных депопуляционных циклов в странах геополитических противников, вполне возможно уже прибавились глобальные проекты постепенного пресечение воспроизводства народонаселения в «балластных» странах мира (по усмотрению, естественно, инициирующих спецслужб) с помощью, к примеру, гуманитарной продовольственной помощи из особым способом геномодифицированной сельхозпродукции.
Современные научные достижения и энерговооруженность экономик развитых стран мира предоставляют спецслужбам все новые виды «тихого» оружия массового поражения, действующего исподволь, десятилетиями, которые общественным сознанием и не воспринимается как таковое.
Естественно, что спецслужбы и военные соперничающих стран гораздо лучше осведомлены о подобных акциях, нежели их гражданское население и готовят (и реализуют) по возможности достойные ответы, содержащие во многом неприятные сюрпризы для оппонентов. Вроде торпедированных небоскребов Нью-Йорка, либо внезапной эпидемии атипичной пневмонии. Именно такого рода современные вызовы концентрируют на себе внимание и силы ведущих спецслужб мира в бесконечной последовательности «вызов-ответ-вызов» и т.д.
Кроме того, всякая спецслужба никогда не застрахована от так называемых «блуждающих приоритетов»: то опекающий службу ведущий государственный деятель потребует или попросит разрешить какие-то небезразличные для его служебной карьеры проблемы, то возникнет очаг локальной военной напряженности в дружеских сопредельных государствах, то возникнут крупные неприятности с оппозицией у зарубежных дружественных политических лидеров, требующих серьезной негласной помощи. То менеджеры собственной транснациональной «естественной монополии» чрезвычайно увлеклись политическими играми в очень неудобный для правящей команды момент. И так — на любой манер и вкус — постоянно. А так как значительных резервных ресурсов у спецслужб, как и у всех государственных структур, не бывает, все новоявленные приоритетные для политиков задачи выполняются за счет отвлечения сил и средств от выполнения традиционных функций и задач. При наступлении из-за подобных отвлечений каких-либо негативных последствий — никто не принимает в расчет никаких ссылок на «объективные обстоятельства»: крутись и изворачивайся, как можешь! Спасает чаще всего как раз скрытность, засекреченность работы: мало кто в состоянии четко и вразумительно сформулировать бесспорное обвинение в адрес того или иного руководителя спецслужбы — на видеопленку его действия не фиксируются, как у некоторых, вроде обитателей международной космической станции. В странах, где политическая нестабильность становится хронической на годы (Россия — ныне в их числе) «блуждающие приоритеты» разнообразного политического характера становятся практически постоянными, главными, вызывая негативные трансформации как структуры взаимодействия, так и деловой психики сотрудников, разрушая сложившуюся десятилетиями деловую культуру, специфическую служебную этику.
Значимым подвидом деятельности спецслужб ныне является «public relations»: хотя бы «широкие элитарные массы» должны получать фрагменты информации, подтверждающей и само существование спецслужб, и их особую значимость в обеспечении безопасности слоя собственников, иных очень самоуважающих себя персон.
Явить свою значимость службам госбезопасности ныне непросто: о том, что действительно успешно и ценно из сделанного, никогда не сможешь обмолвиться и намеком. На большинстве материалов британской разведки, к примеру, гриф высшей категории секретности указан на сроки 50, 100 лет либо бессрочно, навсегда. Приходится пробавляться замусоленными сюжетами с демонстрацией задержанных террористов, изъятых у них взрывчатых веществ, оружия, либо демонстрировать кучи пакетов с наркотиками, изъятые у контрабандистов предметы антиквариата, драгоценности. Хотя даже массовому телезрителю понятно, что демонстрируемые предметы могут быть любого происхождения, а полученные и демонстрируемые результаты — следствие исполнения постоянных рутинных сторожевых обязанностей работниками ГАИ, таможенникам, пограничниками и т.п. Но в эту игру приходится играть постоянно, проявляя значительное мастерство, тренируя и развивая творческое воображение, стремясь подчас не столько информировать «широкую общественность», сколько ввести в заблуждение, дезориентировать своих реальных противников, отвести подозрения от ценных информаторов спецслужб. Здесь чем больше умных умолчаний, чем меньше реальных деталей — тем лучше. Безответственная, бестолковая болтливость здесь равна преступлению почти наравне с предательством. Вот и крутись тут с россказнями и зрелищными картинками как хочешь, но так, чтобы работа спецслужб хоть как-то была на слуху. Правда, при плохо работающих или практически бездействующих спецслужбах положение попроще: твори, придумывай разнообразные геройства — пустоту не рассекретишь и не дискредитируешь, а приукрасить и расцветить можно вполне и то, чего нет. Хотя и здесь изготовление информационных фантомов требует высокого профессионализма и немалых творческих способностей.
Самыми невидимыми никому бойцами всех видимых и невидимых фронтов спецслужб, но одними из самых обязательных, все-таки являются весьма и весьма немалые числом и тоже аттестованные на специальные звания сотрудники обеспечивающих служб: финансовых, разнообразных технических, учетно-аналитических. Самые значимые среди них всегда финансисты и те, кто обустраивает и обеспечивает службено-бытовые нужды высших руководителей, владея и блюдя как самые-самые секретные сведения, статьи расходов и перечни любимых предпочтений руководителей.
В число обеспечивающих структур классического, так сказать, характера входят и многие экзотические, вроде кочегаров мини-крематориев, которые в критических ситуациях должны успеть в считанные часы сжечь большие массивы секретных документов, не подлежащих попаданию в чужие руки ни при каких обстоятельствах. Практически каждая из обслуживающих функций, даже весьма традиционная, у спецслужб обладает своей спецификой: здания и служебные помещения, к примеру, в них (окна, воздуховоды, коммуникации и т.п.) должны иметь автономные системы очистки воздуха, энерго-теплоснабжения и другие. Примерно так же должны быть оборудованы конспиративные квартиры, загородные резиденции, учебные центры, базы подготовки спецподразделений и т.п. обслуживающие структуры спецслужб страны статичны, стабильны, практически не поддаются реформированию, но всегда только потихоньку разрастаются, как обоз воюющей долго армии.
Во сколько обходится содержание всей этой инфраструктуры спецслужб, какую долю всех расходов этой статьи оно поглощает — знают единицы в среде только руководителей. Да еще разве что несколько главных руководителей государства. И почти никто и никогда не пытается анализировать эффективность использования этих весьма внушительных средств: надо — значит надо!
Тем более что почти все серьезные спецслужбы не живут только на средства, получаемые из государственного бюджета. Известно, к примеру, что военная элита нацистов в Германии — отряды СС — обладала монополией в стране на реализацию безалкогольных напитков и минеральной воды. Известно, что в нынешних условиях доходы от реализации этого вида продукции зачастую превосходят прибыль от торговли первейшим акцизным товаром — алкогольной продукцией. Временами появляются в мировой прессе скандальные публикации об участии спецслужб в контрабанде оружия, боеприпасов, наркотиков. Масштабы, естественно, подобающие. В какой мере это санкционированная политическим руководством трансакции, в какой — самодеятельность самих спецслужб, установить никому не дано. Бесспорно только одно: там, где есть возможность подработать на спецоперациях, это чаще всего и делается — без денег много не навоюешь, а каждый раз бегать в парламент или правительство за дотациями — себе дороже. Естественно, не обходится здесь и без злоупотреблений своим должностными полномочиями со стороны иных сотрудников и руководителей спецслужб. Но это не проблема для парламентских контроля или судебных разбирательств: обходиться исключительно силами собственных служб внутренней безопасности.
Такова мировая практика для всех времен. Ну, а у каких спецслужб больше случаев злоупотреблений, у кого меньше — полностью зависит от качества человеческого материала, от личных нравственно-этических свойств сотрудников спецслужб. Да еще может быть от психологической обстановки, которая сложилась в обществе от состояния деловой этики чиновничества. В нынешней России именно это последнее обстоятельство в наибольшей мере давит и деформирует служебную этику многих сотрудников служб госбезопасности.
В отличие от правоохранительных органов, весьма часто работающих на пределе или за пределом своих штатных возможностей, с изрядными переработками служебного времени, спецслужбы имеют больше возможностей не попадать в экстремальные ситуации, требующие чрезмерного напряжения всех имеющихся ресурсов. Да и с взаимозаменяемостью сотрудников различных подразделений серьезные трудности — как правило, каждый подготовлен только для переноски своего специфического чемодана.
Но в серьезных, особых ситуациях спецслужбы в состоянии провести у себя и тотальную мобилизацию в разумных пределах. А еще лучше получается у них мобилизация ресурсов любых иных профильных возникшей проблеме государственных организаций, корпораций, где обретается достаточно и бывших сотрудников и просто доброжелательно относящихся к службам госбезопасности руководителей.
Таким образом, получается, что, несмотря на все своеобразие, специфику, способность (и стремление) во многом к автономному существованию и развитию, спецслужбы государства остаются, все-таки и прежде всего, инструментом политики, полностью подчиненными ей. Но на этом сложном и весьма специфическом инструменте следует учиться играть, прежде чем начинать выступать на «концертах». Потому и класс исполнения на этих «инструментах» у каждого — свой. Высокий класс — только у виртуозов — политиков, которых никогда не бывает слишком много, чаще — единицы в каждом историческом периоде, эпохе.
Жизнь в серпентарии
Двусмысленность положения политической власти в оценке правильности и эффективности спецслужб здесь полностью проистекает их двусмысленности поставленной перед последними, задачи: бороться с организованной этнической преступностью, с порожденной ею в подавляющей части наркоманией. Бороться как? Не давать чрезмерно развиваться? До каких пределов? Бороться путем посадок в тюрьмы? Кого в первую очередь — сбытчиков, наркобаронов? При правильной же, корректной постановке политической задачи — уничтожить к установленному сроку наркоторговлю без оглядки на всякую критику методов — исчезнет у спецслужб и их руководителей и возможность иных толкований двусмысленных политических приказов: определить же, есть или нет в стране наркоторговля, не составит труда. Но при таком подходе нет возможности для дрейфа позиции и у самих политиков — необходимо принять все надлежащие правовые акты и представить в распоряжение спецслужб потребные ресурсы по всему их необходимому перечню. А главное, принять ответственность за неизбежные «некорректные», «чрезмерные» формы борьбы со стороны. Изведение под корень любой бизнес-практики оргпреступности возможно только «некорректными» мерами на стадиях реализации различных оперативно-технических мероприятий до момента привлечения официально к уголовной ответственности: процедуры следствия, судебного разбирательства и отбывания наказания в «цивилизованных странах» гарантируют руководителям оргпреступных сообществ практическую неприкосновенность и даже в самих худших вариантах для единиц этой категории неудачников вполне приличную жизнь в тюрьме. Вне зависимости, сколько кровавых преступлений, сколько жертв на счету этих «бизнесменов».
При — традиционном же нынешнем подходе правоохранители и спецслужбы будут только достаточно мирно сосуществовать оргпреступностью, забавляя правящую элиту и общество отдельными зрелищными эпизодами удачной борьбы, да еще утомлять бесконечными сетованиями на недостаток полномочий, людей и ресурсов для успешного противостояния разрастающейся преступности.
В нынешней России любые процессы жизнедеятельности протекают с такими отклонениями от существующих разнообразных регламентов, что впору по каждой проблеме создавать отдельные спецслужбы. Кроме выморочных демографических процессов, общество на корню уничтожает тотальная коррупция, казнокрадство, сплошные корыстные злоупотребления служебным положением. Однако просто поручать спецслужбам заниматься этими проблемами бессмысленно: их технологии не рассчитаны на скрупулезную работу с нормами материального и процессуального права по этим составам преступлений. Подменить здесь правоприменителей (полицию, следствие, суд) спецслужбы никак не могут ни по объемам стоящих задач (аппарат полиции, как правило, почти на порядок всегда больше численности спецслужб), ни по потребной подготовке сотрудников для действия сугубо в рамках множества существующих процессуальных норм, например, по расследованию преступлений, связанных с взяточничеством (с коррупцией то есть).
Попытки самих спецслужб подключиться к таким несвойственным для них функциям, как борьба с коррупцией (которая всегда была для них разве что одним из элементов манипулирования нужными людьми) свидетельствует либо о неуверенности в собственном положении спецслужб, либо о расчетливом желании укрепить свое влияние в эшелоне высшей политической власти, государственном аппарате страны — в столице и регионах.
В современной России, как и в США, к примеру, бессмысленно развивать структуры политического сыска (в отличие от Китая, Ирана и других стран, где политические режимы с густой идеологической окраской) — конкуренты и их спонсоры опасны только на очередных выборах различного толка. А для их нейтрализации потребны не спецслужбы, а сотрудники налоговой и финансовой полиции: при надлежащем политическом давлении эти структуры в состоянии раскатать по бревнышку практически любую сколь угодно мощную корпорацию. Особенно, если им помогают следователи прокуратуры и администрация соответствующих судов. Единственно, чем полезны здесь спецслужбы — их руководство в состоянии придать просьбам политиков в адрес фискальных служб гораздо больше убедительности. Да возможно еще для убережения от тех же правоохранителей «своих» попавшихся коррупционеров: и среди этой публики есть более и менее опасные, вредные, а бывает очень важно, чтобы ресурсы и время правоохранителей тратились на наиболее злостных и ущербных государству.
Как распределяются силы и средства внутри спецслужб для противостояния внешним, внутренним угрозам правящему политическому режиму, государству и обществу — всегда производная многих факторов: традиции, инерции структур и психологии руководителей и сотрудников, частоты и характера смены политических лидеров, геополитических ситуаций, смены шкалы ценностей и ориентацией политической элиты и т.п. В бытность СССР противостояния жестким, фронтальным атакам разведок империализма носило характер напряженнейшей скрытой мировой войны спецслужб. С самой тесной координацией усилий с военными, дипломатами, с научным сообществом, СМИ и др. «Внутренний» фронт вызывал значительно меньше беспокойств, требовал меньше усилий и средств: диссидентствующая творческая и научная интеллигенция по преимуществу еврейской этнической принадлежности, «тлетворное» влияние «западной» масскультуры на «неустойчивую часть советской молодежи» да еще кое-что по мелочи — практически весь набор забот госбезопасности того периода. Причем, тенденции эти были устойчивы, контрольные параметры состояния общества практически постоянны десятилетиями, мастерство, сноровка сотрудников вполне соответствовали уровню стоящих задач. Никаких серьезных оппозиционных режиму сил не существовало на всем пространстве великой державы. Кроме, естественно, глубоко скрытых чувств глубоко неудовлетворения как у высшей номенклатуры, так и у множества «простых советских людей», страстно желавших иметь все то, что было в быту населения развитых государств. Но желать, как известно, не запретишь, за невыраженные в виде хулы власти или чего-либо подобного желания не привлечь ни к административной, ни к уголовной ответственности — можно только попридержать и некоторые карьерные подвижки.
Так что особых проблем, требовавших серьезной мобилизации служб КГБ, советские «низы» не доставляли. «Верхи» же состязались меж собой в неистовом стремлении явить чем угодно преданность «родной коммунистической партии» в лице ее очередного Генерального Секретаря, истово соперничали и доносили друг на друга, иногда — и в «органы», стремясь поддерживать с КГБ самые теплые и дружеские личные отношения.
Ну а чтобы партийное руководство страны не слишком успокаивалось и не считало, что сотрудники КГБ зря едят свой хлеб (хотя профилактика присутствием, мифами — тоже серьезная и нужная работа!), проводился постоянный «мониторинг» настроений молодежной, прежде всего студенческой среды творческой интеллигентной, который всегда был «тревожный» заставлявших спецслужбы быть постоянно в боевой готовности, пробавляясь, в основном, профилактикой за исключением редких эпизодов возни с несколькими именитостями из числа известных ученых, писателей, ставшими на путь открытой полемики с политическим режимом.
В нынешней России положение изменилось кардинально: бывшие непримиримые и самые опасные враги СССР стали для нынешней политической элиты страны роднее собственных детей — у них ищут советов, как жить, по их социальным лекалам кроят и перекраивают кое-как российское общество, их политические моды, их привычки и образы жизни копируют с усердием старательных троечников. Фильмы советской поры о наших разведчиках вышвырнули как идеологический хлам, а тягомотный, скучный бред о подвигах Рембо и его аналогов потоком хлынул на телевизионные экраны. Несмотря на вселенские конфузы со спецслужбами США последних лет. Естественно, нет ничего похожего на прежние противоборства России и Запада прошлого периода. Зато внутренние враги теперь в России плодятся и множатся. Так что спецслужбам России приходится создавать и развивать совершенно новые структуры с совершенно новыми задачами, подбирать туда сотрудников с совершенной иной мотивацией деятельности. Самый же опасный и реальный новый враг спецслужб — международный терроризм — и тот рекрутирует и включает в боевую деятельность против российского государства и общества исключительно местных русскоговорящих жителей нашей страны: враг вроде бы внешний, а фронт войны и бойцы противника все «внутренние». Грозным грядущим противникам спецслужб, который по своим разрушительным последствиям (наркоторговля, производство опасных для жизни продуктов и напитков, вывоз капиталов и т.п.) потеснит и «международных террористов» несомненно станет этническая преступность на базе многочисленных общин мигрантов, с которыми в первую очередь вынуждены считаться все, кто идет в политику: ныне, к примеру, избраться мэром Парижа может лишь тот французский политик, кто заручится поддержкой мусульманского населения столицы. Похожее положение во многих городах США. Ну а новая генерация политиков в новых социальных условиях — это и серьезная будущая проблема спецслужб: знаешь о криминальных связях всех этих мэров, губернаторов, действующих вопреки государственным и национальным интересам, а поделать ничего не можешь.
Похоже, акцент будущим спецслужбам все более придется смещать на спецоперации по целям геополитических войн, вроде той, что была проведена несколько лет тому назад в Югославии: военным НАТО предписали цели для применения экологически опасного оружия — бомб с оболочками с примесью обедненного урана. Взрывы отгремели, руины восстановят, а высокий радиационный фон на территории почти целой страны, запустит на многие десятилетия механизм вырождения югославов через методичное многовариантное разрушение аппарата наследственности, иммунной системы и т.п. Всплеск гнева международной общественности с ее уничижительной критикой ЦРУ, Пентагона, Белого дома отгрохотал, а проект новой технологии достижения геополитической цели в отношении целой страны — работает, учинив геноцид новой формации для целого этноса.
К упоминавшемуся уже ранее проекту ЦРУ «rock-drug-sex culture» по запуску мощных депопуляционных циклов в странах геополитических противников, вполне возможно уже прибавились глобальные проекты постепенного пресечение воспроизводства народонаселения в «балластных» странах мира (по усмотрению, естественно, инициирующих спецслужб) с помощью, к примеру, гуманитарной продовольственной помощи из особым способом геномодифицированной сельхозпродукции.
Современные научные достижения и энерговооруженность экономик развитых стран мира предоставляют спецслужбам все новые виды «тихого» оружия массового поражения, действующего исподволь, десятилетиями, которые общественным сознанием и не воспринимается как таковое.
Естественно, что спецслужбы и военные соперничающих стран гораздо лучше осведомлены о подобных акциях, нежели их гражданское население и готовят (и реализуют) по возможности достойные ответы, содержащие во многом неприятные сюрпризы для оппонентов. Вроде торпедированных небоскребов Нью-Йорка, либо внезапной эпидемии атипичной пневмонии. Именно такого рода современные вызовы концентрируют на себе внимание и силы ведущих спецслужб мира в бесконечной последовательности «вызов-ответ-вызов» и т.д.
Кроме того, всякая спецслужба никогда не застрахована от так называемых «блуждающих приоритетов»: то опекающий службу ведущий государственный деятель потребует или попросит разрешить какие-то небезразличные для его служебной карьеры проблемы, то возникнет очаг локальной военной напряженности в дружеских сопредельных государствах, то возникнут крупные неприятности с оппозицией у зарубежных дружественных политических лидеров, требующих серьезной негласной помощи. То менеджеры собственной транснациональной «естественной монополии» чрезвычайно увлеклись политическими играми в очень неудобный для правящей команды момент. И так — на любой манер и вкус — постоянно. А так как значительных резервных ресурсов у спецслужб, как и у всех государственных структур, не бывает, все новоявленные приоритетные для политиков задачи выполняются за счет отвлечения сил и средств от выполнения традиционных функций и задач. При наступлении из-за подобных отвлечений каких-либо негативных последствий — никто не принимает в расчет никаких ссылок на «объективные обстоятельства»: крутись и изворачивайся, как можешь! Спасает чаще всего как раз скрытность, засекреченность работы: мало кто в состоянии четко и вразумительно сформулировать бесспорное обвинение в адрес того или иного руководителя спецслужбы — на видеопленку его действия не фиксируются, как у некоторых, вроде обитателей международной космической станции. В странах, где политическая нестабильность становится хронической на годы (Россия — ныне в их числе) «блуждающие приоритеты» разнообразного политического характера становятся практически постоянными, главными, вызывая негативные трансформации как структуры взаимодействия, так и деловой психики сотрудников, разрушая сложившуюся десятилетиями деловую культуру, специфическую служебную этику.
Значимым подвидом деятельности спецслужб ныне является «public relations»: хотя бы «широкие элитарные массы» должны получать фрагменты информации, подтверждающей и само существование спецслужб, и их особую значимость в обеспечении безопасности слоя собственников, иных очень самоуважающих себя персон.
Явить свою значимость службам госбезопасности ныне непросто: о том, что действительно успешно и ценно из сделанного, никогда не сможешь обмолвиться и намеком. На большинстве материалов британской разведки, к примеру, гриф высшей категории секретности указан на сроки 50, 100 лет либо бессрочно, навсегда. Приходится пробавляться замусоленными сюжетами с демонстрацией задержанных террористов, изъятых у них взрывчатых веществ, оружия, либо демонстрировать кучи пакетов с наркотиками, изъятые у контрабандистов предметы антиквариата, драгоценности. Хотя даже массовому телезрителю понятно, что демонстрируемые предметы могут быть любого происхождения, а полученные и демонстрируемые результаты — следствие исполнения постоянных рутинных сторожевых обязанностей работниками ГАИ, таможенникам, пограничниками и т.п. Но в эту игру приходится играть постоянно, проявляя значительное мастерство, тренируя и развивая творческое воображение, стремясь подчас не столько информировать «широкую общественность», сколько ввести в заблуждение, дезориентировать своих реальных противников, отвести подозрения от ценных информаторов спецслужб. Здесь чем больше умных умолчаний, чем меньше реальных деталей — тем лучше. Безответственная, бестолковая болтливость здесь равна преступлению почти наравне с предательством. Вот и крутись тут с россказнями и зрелищными картинками как хочешь, но так, чтобы работа спецслужб хоть как-то была на слуху. Правда, при плохо работающих или практически бездействующих спецслужбах положение попроще: твори, придумывай разнообразные геройства — пустоту не рассекретишь и не дискредитируешь, а приукрасить и расцветить можно вполне и то, чего нет. Хотя и здесь изготовление информационных фантомов требует высокого профессионализма и немалых творческих способностей.
Самыми невидимыми никому бойцами всех видимых и невидимых фронтов спецслужб, но одними из самых обязательных, все-таки являются весьма и весьма немалые числом и тоже аттестованные на специальные звания сотрудники обеспечивающих служб: финансовых, разнообразных технических, учетно-аналитических. Самые значимые среди них всегда финансисты и те, кто обустраивает и обеспечивает службено-бытовые нужды высших руководителей, владея и блюдя как самые-самые секретные сведения, статьи расходов и перечни любимых предпочтений руководителей.
В число обеспечивающих структур классического, так сказать, характера входят и многие экзотические, вроде кочегаров мини-крематориев, которые в критических ситуациях должны успеть в считанные часы сжечь большие массивы секретных документов, не подлежащих попаданию в чужие руки ни при каких обстоятельствах. Практически каждая из обслуживающих функций, даже весьма традиционная, у спецслужб обладает своей спецификой: здания и служебные помещения, к примеру, в них (окна, воздуховоды, коммуникации и т.п.) должны иметь автономные системы очистки воздуха, энерго-теплоснабжения и другие. Примерно так же должны быть оборудованы конспиративные квартиры, загородные резиденции, учебные центры, базы подготовки спецподразделений и т.п. обслуживающие структуры спецслужб страны статичны, стабильны, практически не поддаются реформированию, но всегда только потихоньку разрастаются, как обоз воюющей долго армии.
Во сколько обходится содержание всей этой инфраструктуры спецслужб, какую долю всех расходов этой статьи оно поглощает — знают единицы в среде только руководителей. Да еще разве что несколько главных руководителей государства. И почти никто и никогда не пытается анализировать эффективность использования этих весьма внушительных средств: надо — значит надо!
Тем более что почти все серьезные спецслужбы не живут только на средства, получаемые из государственного бюджета. Известно, к примеру, что военная элита нацистов в Германии — отряды СС — обладала монополией в стране на реализацию безалкогольных напитков и минеральной воды. Известно, что в нынешних условиях доходы от реализации этого вида продукции зачастую превосходят прибыль от торговли первейшим акцизным товаром — алкогольной продукцией. Временами появляются в мировой прессе скандальные публикации об участии спецслужб в контрабанде оружия, боеприпасов, наркотиков. Масштабы, естественно, подобающие. В какой мере это санкционированная политическим руководством трансакции, в какой — самодеятельность самих спецслужб, установить никому не дано. Бесспорно только одно: там, где есть возможность подработать на спецоперациях, это чаще всего и делается — без денег много не навоюешь, а каждый раз бегать в парламент или правительство за дотациями — себе дороже. Естественно, не обходится здесь и без злоупотреблений своим должностными полномочиями со стороны иных сотрудников и руководителей спецслужб. Но это не проблема для парламентских контроля или судебных разбирательств: обходиться исключительно силами собственных служб внутренней безопасности.
Такова мировая практика для всех времен. Ну, а у каких спецслужб больше случаев злоупотреблений, у кого меньше — полностью зависит от качества человеческого материала, от личных нравственно-этических свойств сотрудников спецслужб. Да еще может быть от психологической обстановки, которая сложилась в обществе от состояния деловой этики чиновничества. В нынешней России именно это последнее обстоятельство в наибольшей мере давит и деформирует служебную этику многих сотрудников служб госбезопасности.
В отличие от правоохранительных органов, весьма часто работающих на пределе или за пределом своих штатных возможностей, с изрядными переработками служебного времени, спецслужбы имеют больше возможностей не попадать в экстремальные ситуации, требующие чрезмерного напряжения всех имеющихся ресурсов. Да и с взаимозаменяемостью сотрудников различных подразделений серьезные трудности — как правило, каждый подготовлен только для переноски своего специфического чемодана.
Но в серьезных, особых ситуациях спецслужбы в состоянии провести у себя и тотальную мобилизацию в разумных пределах. А еще лучше получается у них мобилизация ресурсов любых иных профильных возникшей проблеме государственных организаций, корпораций, где обретается достаточно и бывших сотрудников и просто доброжелательно относящихся к службам госбезопасности руководителей.
Таким образом, получается, что, несмотря на все своеобразие, специфику, способность (и стремление) во многом к автономному существованию и развитию, спецслужбы государства остаются, все-таки и прежде всего, инструментом политики, полностью подчиненными ей. Но на этом сложном и весьма специфическом инструменте следует учиться играть, прежде чем начинать выступать на «концертах». Потому и класс исполнения на этих «инструментах» у каждого — свой. Высокий класс — только у виртуозов — политиков, которых никогда не бывает слишком много, чаще — единицы в каждом историческом периоде, эпохе.
Жизнь в серпентарии
Люди, профессионально занятые разведением ядовитых змей в зонах их концентрированного расселения, во имя сохранения своей жизни не должны нарушать правил безопасного поведения. Разумные нормальные люди привыкают блюсти особый режим без каких-либо перенапряжений, опасности воспринимают как естественные условия жизни: в северных широтах людям тоже не придет в голову (в трезвую, по крайней мере) гулять по лютому морозу босиком или вовсе раздетым.
В человеческих сообществах так же рассеяны во множествах зоны особого напряжения в отношениях, где бытуют жестокие неформальные санкции за различные отклонения от неписаных кодексов поведения: передовая военных действий, тюрьмы, военные казармы, отдельные структуры правоохранительных органов, производства биологического, химического оружия, структуры власти и управления, связанные с распределением крупных финансовых потоков, материальных ресурсов, некоторые другие. И люди, дислоцированные в этих социальных лакунах, вполне приноравливаются к особым режимам собственной жизнедеятельности, создают в них целые субкультуры межличностных отношений. Наиболее приспособленные к профессиональным деформациям жизнедеятельности весьма преуспевают.
Зоны соприкосновения спецслужб с политической властью, правоохранительными органами, СМИ, «опекаемыми» социальными группами — тоже характеризуются высочайшим напряжением межличностных отношений самого разнообразного толка. В строгом смысле слова процессом управления со стороны государства собственными спецслужбами это не назовешь. Бесспорно, элементы прямого управления присутствуют в этой сложнейшей системе государственных и общественных отношений: есть и процедуры назначения и смещения главой страны руководителей спецслужб, есть и законы, регулирующие их деятельность, есть и прокурорский надзор. Но эти механизмы относительно спецслужб имеют больше декоративный, нежели действительно регламентирующий характер.
К примеру, процедура назначения руководителя службы госбезопасности внешне выглядит как акт реализации воли и выбора, сделанного лично главой государства, а на деле вполне может быть, что фигура эта президенту жестко навязана теми, кто его самого водрузил соответствующим образом на трон. Частью такой силы может быть и сам претендент на руководство спецслужбой. Многие дворцовые перевороты, скандалы, в результате которых менялись администрации глав государств, инспирировались или организовывались руководителями спецслужб, либо с их активным участием, когда им становилось очевидным намерение «вождя» удалить их с занимаемых постов. Так что в этой связке высших должностных лиц кто кем больше управляет, зависит иногда в гораздо меньшей мере от формальных полномочий, в большей — от личных волевых, интеллектуальных, организационных качеств конкретных людей. Те, кто этого не осознает, постоянно попадают мимо цели, либо неосознанно серьезно рискуют, требуя принять кардинальные управленческие решения против руководства спецслужб: истинный расклад реальных полномочий в связках «президент — руководитель службы охраны», «президент — председатель комитета госбезопасности» знают только они сами. Даже ближайшие соратники могут только более-менее достоверно предполагать. В остроконфликтной ситуации во взаимоотношениях первого должностного лица государства и руководителя дворцовой охраны дело заканчивалось нередко гибелью одного из них (не считая потом и множества приближенных).
В человеческих сообществах так же рассеяны во множествах зоны особого напряжения в отношениях, где бытуют жестокие неформальные санкции за различные отклонения от неписаных кодексов поведения: передовая военных действий, тюрьмы, военные казармы, отдельные структуры правоохранительных органов, производства биологического, химического оружия, структуры власти и управления, связанные с распределением крупных финансовых потоков, материальных ресурсов, некоторые другие. И люди, дислоцированные в этих социальных лакунах, вполне приноравливаются к особым режимам собственной жизнедеятельности, создают в них целые субкультуры межличностных отношений. Наиболее приспособленные к профессиональным деформациям жизнедеятельности весьма преуспевают.
Зоны соприкосновения спецслужб с политической властью, правоохранительными органами, СМИ, «опекаемыми» социальными группами — тоже характеризуются высочайшим напряжением межличностных отношений самого разнообразного толка. В строгом смысле слова процессом управления со стороны государства собственными спецслужбами это не назовешь. Бесспорно, элементы прямого управления присутствуют в этой сложнейшей системе государственных и общественных отношений: есть и процедуры назначения и смещения главой страны руководителей спецслужб, есть и законы, регулирующие их деятельность, есть и прокурорский надзор. Но эти механизмы относительно спецслужб имеют больше декоративный, нежели действительно регламентирующий характер.
К примеру, процедура назначения руководителя службы госбезопасности внешне выглядит как акт реализации воли и выбора, сделанного лично главой государства, а на деле вполне может быть, что фигура эта президенту жестко навязана теми, кто его самого водрузил соответствующим образом на трон. Частью такой силы может быть и сам претендент на руководство спецслужбой. Многие дворцовые перевороты, скандалы, в результате которых менялись администрации глав государств, инспирировались или организовывались руководителями спецслужб, либо с их активным участием, когда им становилось очевидным намерение «вождя» удалить их с занимаемых постов. Так что в этой связке высших должностных лиц кто кем больше управляет, зависит иногда в гораздо меньшей мере от формальных полномочий, в большей — от личных волевых, интеллектуальных, организационных качеств конкретных людей. Те, кто этого не осознает, постоянно попадают мимо цели, либо неосознанно серьезно рискуют, требуя принять кардинальные управленческие решения против руководства спецслужб: истинный расклад реальных полномочий в связках «президент — руководитель службы охраны», «президент — председатель комитета госбезопасности» знают только они сами. Даже ближайшие соратники могут только более-менее достоверно предполагать. В остроконфликтной ситуации во взаимоотношениях первого должностного лица государства и руководителя дворцовой охраны дело заканчивалось нередко гибелью одного из них (не считая потом и множества приближенных).