Волков Константин Сергеевич. Звезда утренняя

   Сандомирский приветливо помахал ему рукой. Потом ученый скрылся из глаз.
   Погода была хорошая. Правда, дул сильный ветер, но он умерял жару. Скалы обсохли после дождя, и даже галька на берегу была совсем сухой.
   Упитанный профессор неторопливо шел вдоль полосы прибоя, очень довольный собой и окружающей обстановкой. Прогулка пешком была физически приятна и, безусловно, полезна для здоровья. Он шел по берегу, вернее - катился подобно большому эластичному шару, слегка помогая себе палкой при неровностях почвы. Потеряв на Венере значительную долю своего веса, он снова почувствовал себя стройным и молодым.
   У полосы прибоя он прошел километра два. Красноватые волны с шипением набегали на камни и лизали подошвы его непромокаемых башмаков. Неожиданно ударилась о берег большая волна и обдала его брызгами. Шаповалов отскочил в сторону. Волна ушла обратно, оставив на камнях живое существо вроде краба. Профессор потрогал его палкой, хотел поднять, но подумал, что это не его область наблюдений, и проследовал дальше.
   Выбрав место, где подъем оказался более отлогим, он взобрался на берег. Там перед ним открылось скалистое нагорье, усеянное камнями. Между ними кое-где виднелись кустарники и невысокие деревца. Стволы деревьев, искривленные ветрами, не поднимались выше метра. Здесь были растения различных видов: колючие, покрытые мелкими оранжевыми чешуйками кустарники, деревья с гладкими стволами и листьями красного цвета различных оттенков - от киновари до кармина. Особое внимание привлекали растения, по форме напоминавшие наши хвойные породы. Они были видны издалека, но встречались редко, одиноко возвышаясь среди кустарника. Если представить себе обыкновенный полевой хвощ, но не зеленый, а красный и поднявшийся на 10 метров в высоту, то можно создать некоторое представление об этих странных растениях Венеры. Их ветви располагались в пять или шесть ярусов и расходились пучками во все стороны. Стволы покрывала мелкая темно-красная чешуя.
   "Типичные псилофиты", - подумал профессор и пошел дальше, потому что ботаника его мало интересовала.
   Идти по гладкой поверхности лавы, почти лишенной почвы, нетрудно, несмотря на небольшой подъем. Башмаки у профессора были на толстых каучуковых подошвах, что было очень удобно для ходьбы.
   Шаповалов весил на Венере меньше, чем на Земле, а мускулы уже восстановили свою прежнюю силу, поэтому он без большого утомления прошел почти 10 километров и не заметил, что проделал такой большой путь.
   Он дошел до гребня возвышенности, дальше местность стала понижаться. Между двумя параллельными склонами открылась долина, укрытая горами от ветров. Растительность здесь стала гуще. На каменистой почве появились пятна мха темно-вишневого цвета. Идти было мягче и приятнее, но сильнее чувствовалась высокая температура, потому что ветер сюда не достигал.
   Профессор прошел еще километра три под уклон и добрался до ручья, который медленно струился по камням, извиваясь под деревьями. Путника начинала томить жажда. Вода в ручье оказалась горячей, но чистой и прозрачной. Он зачерпнул ее стеклянной кружкой, посмотрел на свет, решил, что ничего подозрительного нет, и, приделав резиновую трубку, с удовольствием напился. Захотелось отдохнуть. Михаил Андреевич присел на камень и осмотрелся вокруг.
   Его окружал лес. Очень странный на взгляд земного человека, но все-таки лес. Псилофиты, мох темно-вишневого цвета и такой густой красный кустарник, что под ним стоял багровый полумрак.
   Отдохнув, профессор двинулся дальше, сделал несколько снимков и собрал в сумку образцы растений, какие попадались по пути, и даже положил туда пучок мха. Все это было сделано из благородных побуждений, потому что Михаил Андреевич лично не интересовался ботаникой. Во всех путешествиях люди в незнакомых местах стараются идти вдоль рек и ручьев, которые спасают от опасности заблудиться. Шаповалов тоже решил идти вверх по течению ручья, но предварительно сложил пирамидку из камней, чтобы отметить место, откуда он начал свой поход в долину.
   Склоны окрестных гор постепенно сближались, и в конце концов долина превратилась в ущелье, поросшее кустарником. Подъем был не крут, но профессор стал замечать, что идти теперь труднее. Жара явно усиливалась. Изменилась и растительность. Появились грибы. Да, это были настоящие грибы! Иначе нельзя было назвать эти иногда розоватые, а порой желтые и зеленые растения, напоминавшие огромные булавки. Их высокие стебли, пустые внутри, почти достигали до пояса, а рост профессора составлял 166 сантиметров. Шарообразные шляпки причудливых растений по размерам походили на мелкие арбузы. Когда профессор не без труда отломил одну из них и поддал ногой, она оказалась упругой, как мяч. Если бы не маска на лице, ученый должен был заметить, что грибы и кустарники на Венере издают очень резкий и неприятный запах.
   Жара становилась нестерпимой. Профессор чувствовал себя как в бане и буквально обливался потом. Одежда стала противно влажной.
   Теперь прогулка уже не доставляла ему никакого удовольствия, но проснулась профессиональная любознательность. Почему здесь была такая высокая температура? Ничто не говорило о вулканических явлениях. Поблизости не было ни кратеров, ни неостывшей лавы. Если бы рядом находился действующий вулкан, то был бы слышен шум, появились облака дыма и падал на землю пепел. Ничего похожего не было заметно вокруг. Растительность имела совершенно свежий вид и явно существовала здесь не первый год. Вода в ручье была прозрачной и спокойно струилась по камням.
   Профессор случайно прикоснулся к камню и тотчас же отдернул руку, потому что обжегся. Тогда он опустил пальцы в лужу около ручья и едва не ошпарился. Температура воды на Венере доходит до плюс 40-45 градусов. Человек может выносить подобные температуры, и астронавты даже научились купаться в горячем море, но здесь вода достигала почти точки кипения.
   Ученый все еще не мог понять, в чем тут дело, и продвигался вперед, надеясь открыть причину этих странных явлений. Усталость была забыта. Теперь действиями профессора руководили научные соображения. Не жалея костюма, уже порванного в нескольких местах, Шаповалов пробирался сквозь кустарник, хотя и задыхался от жары. Дальше начинался подъем. Ручей в этом месте образовал каскад. Вода падала с высоты одного метра, шумела, и от нее поднималось облачко пара.
   Растительность, по-видимому, кончалась. Голые скалы сходились совсем близко. Температура стала почти нестерпимой, однако по-прежнему ничто в окружающей природе не напоминало о вулканической деятельности.
   Профессор остановился. Идти дальше было невозможно, может быть, опасно. Ученый задумался, стараясь понять, в чем тут загадка. И вдруг волосы зашевелились у него на голове. Можно было найти лишь одно объяснение: веществами, которые выделяют тепло, не получая его извне, являются в природе только радиоактивные элементы. Неужели эти скалы содержат радиоактивные руды? На Земле нельзя и вообразить что-нибудь подобное, но ведь здесь, в совершенно других условиях, могло быть и так. На Земле соединения радия, тория, урана и других подобных веществ так редки, что ради грамма этих элементов приходится перерабатывать сотни тонн породы. Радиоактивные руды на нашей планете содержат настолько малое количество веществ, выделяющих тепло, что их температура практически ничем не отличается от окружающей среды, а здесь ученого окружали горячие камни. Неужели концентрация радиоактивных элементов может быть в природе такой высокой?
   При этой мысли профессору стало страшно. Он знал, как это опасно для жизни человека. Правда, уже были найдены медицинские средства для борьбы с лучевой болезнью, но достаточно ли их будет против такой радиации?
   Проклиная себя за неосторожность, астроном наскоро подобрал несколько обломков камней, в изобилии валявшихся под ногами, и поспешно пошел назад, стараясь поскорее оставить вредоносную зону.
   Идти было трудно, но на этот раз ученый перескакивал с камня на камень почти с обезьяньей ловкостью. Задыхаясь от бега, весь в испарине, он достиг места, где возвышалась пирамидка из камней, и только тут позволил себе немного отдохнуть. Его томила жажда. Но пить из ручья он уже не решался, так как вода в нем несомненно была радиоактивна. Он вспомнил про флягу и с наслаждением выпил половину содержимого.
   Усталое тело требовало отдыха, мускулы болели от непривычного напряжения, однако и здесь, далеко от ущелья, таилась опасность - всюду: в воде ручья, в его каменном ложе, даже в окружающей атмосфере, тоже, может быть, насыщенных разрушительными частицами радиации.
   Едва переведя дух, профессор устремился дальше к берегу моря. И только там, когда его разгоряченное тело охладил сильный ветер, он позволил себе отдохнуть по-настоящему.
   Поспешно сбросив одежду, он зашел в воду и принялся плавать и нырять в горячей воде, чтобы смыть с себя вредоносные частицы, возможно оставшиеся на кожном покрове. Потом он стал тщательно полоскать все части своего костюма, чтобы обезвредить его, насколько возможно. Добросовестно потрудившись, он разложил выстиранные предметы на берегу для просушки, а сам прилег рядом. Надо было обдумать положение.
   Научное значение его находки трудно было переоценить. Если радиоактивные элементы находятся на поверхности Венеры в таком количестве и столь высокой концентрации, то это было крайне интересно в теоретическом отношении. Профессор много работал над проблемами космогонии и являлся автором научных трудов, посвященных вопросу происхождения солнечной системы.
   После того как многие советские ученые пришли к выводу, что Земля никогда не была раскаленным телом, а возникла из холодной материи, причиной внутренней теплоты земного шара стали считать радиоактивные вещества. Собираясь в определенных местах земной коры и накопляя там огромные количества теплоты в результате радиоактивного распада, эти элементы и создавали очаги высоких температур, где плавились горные породы, расширялись в объеме и изливались наружу через кратеры вулканов. Эта гипотеза вполне удовлетворительно объясняла все явления вулканизма. Однако оставалось непонятным, откуда на нашей планете появились атомы радиоактивных веществ, и притом в поверхностных слоях земной коры. Ученым было известно, что атомы тяжелых элементов - так называемых актинидов, к которым относятся радий, торий, уран, плутоний и другие элементы, - могли образоваться лишь в условиях исключительно высоких температур и давлений, существующих в природе только в глубине раскаленных звезд, подобных нашему Солнцу или еще более горячих.
   На Земле, которая никогда не была звездой, они образоваться не могли. Следовательно, они попали на Землю откуда-то извне. Возникла мысль об исключительно мощных ядерных реакциях, происходивших в недрах нашего Солнца сравнительно недавно, в то время, когда Земля уже существовала и вращалась вокруг него в виде самостоятельной планеты. В представлении ученых рисовались такие грандиозные взрывы в недрах Солнца, что они были в состоянии извергнуть струи вещества, созданного в глубинах светила, на расстояние более 150 миллионов километров и достигнуть языками пламени земной поверхности. Только таким путем ядра тяжелых элементов, рожденных Солнцем, могли попасть на Землю. Увлекательная теория была вполне логичной, но оставалась не подтвержденной прямыми доказательствами. Теперь случай давал в руки профессора чрезвычайно убедительные факты.
   Если гипотеза о рождении радия в недрах Солнца и появлении его на Земле в результате чудовищных взрывов на Солнце правильна, то Венера, расположенная ближе к очагу ядерной реакции, должна была принять на свою поверхность гораздо больше актинидов, чем Земля. Поэтому атомы радия и других элементов этой группы должны встречаться на ней значительно чаше, чем на Земле, и находиться в весьма высокой концентрации.
   Ущелье Горячих Скал и было одним из таких пунктов на Венере, которого некогда коснулись раскаленные струи солнечных извержений.
   Но справедливость требует отметить, что все эти научные соображения пришли в голову профессору уже потом, а в данный момент ничто его так не волновало, как мысль о грозящей ему опасности. За последние двадцать лет медицина сделала чудеса в защите человеческого организма от радиации. И все-таки здесь, на Венере, где нет специалистов и самому придется лечиться от последствий этой несчастной прогулки, все это казалось настоящей катастрофой.
   Свежий ветер охладил тело ученого, усталость прошла, и астроном почувствовал аппетит. Он с удовольствием разжевал не один, а целых два питательных шарика и запил их водой из фляги.
   Когда человек сыт и мускулы его хорошо отдохнули, взгляд на жизнь становится оптимистичнее. Раздумывая о случае с радиацией в ущелье, профессор начал убеждать самого себя, что опасность не так велика, как это представилось в первые мгновения. Время пребывания в радиоактивной зоне измерялось десятком минут, а наиболее уязвимые части тела, голова, дыхательные органы, были надежно защищены маской, которую он не поднимал ни разу. Шелковая ткань одежды и белья и резиновые подошвы обуви тоже до известной степени защищали тело. Кроме того, оставалось неизвестным, являются ли Горячие Скалы непосредственными носителями радиоактивных веществ в опасной концентрации. Быть может, актиниды находятся не снаружи, а где-нибудь очень глубоко, и лишь внутренний жар, распространяясь по горным породам, поднял температуру внешних слоев? Могло быть и так.
   "Ведь не вчера же, - размышлял ученый, - заброшены сюда атомы радиоактивных веществ? Это произошло много тысячелетий назад. С тех пор лик Венеры изменился, прежняя поверхность покрыта потоками лавы, актиниды скрылись в глубине. Значит, температура камней еще далеко не означает опасной радиации... Кроме того, я произвел тщательную дезинфекцию одежды и выкупался в море... Ну, и медикаменты соответствующие в аптеке найдутся".
   Такими рассуждениями профессор окончательно убедил себя, что все его страхи напрасны, опасность ничтожна, а научное значение открытия огромно. К нему постепенно вернулось хорошее настроение. Он даже пристыдил себя за проявленное малодушие. Вот тогда-то и пришли ему в голову сугубо научные мысли о происхождении радиоактивных веществ на Земле.
   Лежа на теплом камне, профессор мало-помалу пришел в себя. Беспокойство постепенно прошло. Он даже невольно размечтался, представляя, какой фурор произведет в ученом мире его новый труд, блестяще подтверждающий теорию солнечного происхождения актинидов, сторонником которой он являлся с давних пор. Убаюканный этими приятными грезами, он наслаждался теплом. Морской прибой шумел совсем как на Земле.
   Отдохнув, ученый посмотрел на часы. Одежда уже давно высохла. Настала пора возвращаться. Профессор снова облачился в обычный земной костюм и принял вид типичного интеллигента, хотя брюки потеряли складку, а пиджак помялся.
   Волны венерианского моря лениво набегали на берег. Теперь в полосе прибоя лежали целые гирлянды водорослей. За время прогулки море выбросило на берег много растений и среди них изрядное количество мелких обитателей морских пучин. Профессор никогда таких не видел и не поленился набрать в сумку образчики здешней флоры и фауны с намерением передать их Виктору Петровичу.
   Погода продолжала оставаться на редкость хорошей. Тучи плавали где-то в вышине, и ни одна капля дождя не упала на ученого за все время прогулки.
   Питательные таблетки настолько восстановили силы, что обратный путь профессор совершил, не испытывая ни малейшей усталости. Вернувшись домой, он немедленно достал медицинский справочник, проштудировал некоторые страницы и сделал себе инъекцию препарата, предохраняющего человеческий организм от последствий радиации.
   Еще в дороге он решил, что никому не скажет о случившемся и оставит за собой монополию изучения Горячих Скал для будущего труда.
   ГЛАВА XVIII,
   в которой продолжается знакомство с животным миром Венеры
   Так как Владимиру было трудно ходить, его сначала хотели уложить тут же около костра, а потом передумали и устроили в кабине вездехода. Там можно было снять маску и дышать свободно, что было лучше для раненого.
   Впрочем, ранения оказались не очень серьезными: несколько ссадин на голове уже заживали, а ушиб на правой ноге выше лодыжки хотя и мешал ходить, но никакой опасности не представлял.
   К счастью, горячей воды на Венере было сколько угодно. За несколько минут больного привели в порядок, наложили свежие бинты, переменили белье и ввели в вену раствор, восстанавливающий силы и успокаивающий нервную систему.
   Лечебные средства из походной аптечки сделали свое дело. Не прошло и часа, как Владимир уже спал крепким сном, и на его лице можно было прочитать наслаждение покоем.
   Как только была оказана должная помощь раненому, Виктор Петрович, неутомимый, когда дело касалось науки, вооружился фотоаппаратом и снова отправился на поле битвы с пауками, чтобы зафиксировать на пленке чудовищных насекомых.
   Наташа чувствовала себя совсем хорошо, только устала. Ей хотелось одного: посидеть и не двигаться с места. Два дня, проведенные в скитаниях, все-таки не прошли даром. У нее были воспаленные глаза, лицо осунулось и приняло страдальческое выражение.
   Спать было еще рано, поэтому она тихо разговаривала с Красницким, сидя у костра и помешивая палками тлеющие угли. Это было совсем как на Земле.
   За время жизни на Венере астронавты настолько привыкли к легким и необременительным кислородным маскам, что почти их не замечали. К костру подсел академик, вернувшийся с поля сражения.
   - В каком состоянии стратоплан? - спросил он Наташу.
   - Не знаю, Виктор Петрович. Как будто разбита одна плоскость и помята кабина. Я нашла его среди деревьев. Они погнулись под тяжестью машины.
   - Выходит, что он упал, как на пружины? Надо будет посмотреть. Без стратоплана мы как без рук. Хорошо еще, что вы успели передать радиограмму.
   За это время произошло столько невероятных событий, что академик забыл расспросить подробно, как посылали сигналы на Землю.
   - Вы не ошибаетесь, что слышали сигналы с Земли? - спросил он.
   - Совершенно уверена.
   - Гм...
   - Слабые, но сигналы были.
   Наташа рассказала, что они успели сделать, пока стратоплан находился за пределами атмосферы.
   - Это хорошо, - сказал Виктор Петрович, - хотя нельзя быть совершенно уверенным, что сигналы приняты. Тем более необходимо исправить стратоплан. Связь для нас - самое главное. Ну, а как же вы попали сюда? И откуда взялись чудовища?
   - Очень просто. Пока продолжалась гроза, мы все соображали, как бы добраться до ракеты. Володе было плохо, и он не мог двигаться из-за ноги. А когда гроза прекратилась, я пошла разыскивать стратоплан. Мы надеялись воспользоваться рацией, чтобы связаться с вами.
   - Ну и как?
   - Я приблизительно знала, куда упал стратоплан. Он не мог находиться далеко от того места, где мы были. Взобралась на дерево и увидела, что совсем близко из зарослей торчит крыло. Я туда. Рация оказалась испорченной. Я взяла что надо: оружие, питательные таблетки, воду. И назад. Ничего опасного не заметила. Наутро Володя сказал, что может идти, и мы двинулись в путь. Мы хорошо помнили, с какой стороны при полете оставался горный хребет. Туда и направились. Только не знали, как лучше идти. Двигаться кратчайшей дорогой...
   - Напрямик?
   - Да. Или вдоль ручья. Решили, что у воды удобнее. Но было нелегко. Владимир шел с трудом и очень медленно. Когда нашли ручей, то решили вдоль него добраться до берега моря. Вот и все.
   - А пауки?
   - Ax, это потом. Я сказала, что на пути ничего страшного мы не встретили. Стали думать, что вообще на Венере нет живых существ. Только однажды заметили что-то черное, похожее на змею. Мелькнуло в кустах. Мы подумали, что это просто показалось. Сначала мы держали оружие наготове, а потом перестали. Все шло хорошо до вечера. Володя прилег отдохнуть, а я стала мыть руки. Тут мне, знаете, показалось, будто сзади кто-то смотрит на меня тяжелым взглядом. Я обернулась и увидела пауков. Вероятно, они были и раньше, только сидели так неподвижно, что мы не заметили. Я в первое мгновение просто оцепенела от неожиданности. Испугалась ужасно. Думала, что сердце разорвется! Едва могла окликнуть Владимира. А потом мы стали стрелять. Тут подоспел Иван Платонович.
   - Почему же пули не попадали? Плохо целились?
   - Не знаю. Испуг скоро прошел, и я овладела собой.
   - Вероятно, рука дрожала, - заметил академик. - От страха. Это понятно при таком потрясении... Иван Платонович появился вовремя. Страшно подумать, что могло бы случиться!
   - У меня и сейчас мороз пробегает по коже: оказаться в лапах такого чудовища!
   - Такие испытания не для женских нервов.
   - Виктор Петрович! - вспыхнула Наташа. - Будьте справедливы! Мы прожили вместе уже несколько месяцев. Скажите, в чем именно обнаружилась моя женская слабость? Разве я уступала в чем-нибудь другим?
   - Нет, я действительно не могу упрекнуть вас ни в какой слабости. Вы у нас просто молодец!
   - Ну, так знайте - настанет время, и вы еще скажете: "Хорошо, что с нами Наташа". Запомните!
   С этими словами она стала подниматься по лесенке в кабину вездехода.
   - Она славная, - глядя ей вслед, произнес Красницкий.
   Этот замкнутый и одинокий человек не умел, быть может, красноречиво высказывать свои чувства, но переживал очень глубоко. И за время экспедиции он всем сердцем привязался к Наташе, к Владимиру, даже к Шаповалову. К Наташе он относился как к родной дочери.
   - Не могу себе простить, - сказал Яхонтов, - что взял ее в полет!
   Красницкий промолчал.
   - Сами знаете, - продолжал академик, - как мало у нас шансов вернуться назад. А это - молодая жизнь... Он не договорил.
   Наутро отряд отправился в обратный путь. Следы вездехода были хорошо видны на сравнительно мягкой почве, особенно там, где оставалась влага. Иван Платонович повел машину довольно быстро. Владимир лежал на подвесной койке, и толчки от неровностей пути не очень беспокоили больного.
   Спустя несколько часов путешественники достигли большой реки. Прежде чем начать переправу через этот широкий поток с быстрым течением, решили сделать привал и пообедать. Особой необходимости спешить теперь не было, а двигатель, работавший на высокой скорости, сильно раскалился. Остановка была полезна и для машины.
   Пассажиры вышли из кабины. Красницкий и Наташа нашли сухой кустарник и развели огонь. Все уселись в кружок.
   - Виктор Петрович, - заметил Одинцов, когда пламя разгорелось и воду поставили на огонь. - Рыбки, знаете, не хватает. Как вы полагаете, рыба тут водится?
   - Здесь на рыбную ловлю пока рассчитывать не приходится, - улыбнулся академик. - Вряд ли жизнь на Венере успела развиться до стадии, когда появляются рыбы. С этой точки зрения, мы приехали сюда рановато. На двести миллионов лет позже - тогда бы в самый раз. А вот моллюски и раки тут водятся. Но за их съедобность ручаться не могу.
   - Ну, раз так, - сказала Наташа, - приготовим обед из земных продуктов.
   Она высыпала сухие овощи в начавшую закипать воду. Обедать собирались в кабине вездехода. Яхонтов и Красницкий в ожидании обеда отправились побродить по берегу, Наташа осталась с мужем.
   - Обратите внимание, Иван Платонович, - показал рукой академик, - мы везде видим только изверженные породы. Нам повезло. Удалось попасть в эпоху образования первичной оболочки планеты. Она еще не покрыта ни осадочными породами, ни продуктами разрушения гор. Таким образом, можно изучать мир в его первичном состоянии.
   - Но растительность... - деликатно возразил Красницкий. - Значит, существуют и почвы?
   - Верно. Но в незначительной степени. Кстати, вы не успели до отъезда сделать анализы здешних минералов?
   - Базальты и кислые лавы. Есть образцы обсидиана.
   - А руды?
   - Окислов мало. Встречаются карбиды и колчеданы. Кислород атмосферы, очевидно, недавнего происхождения. За счет растительности.
   Разговаривая так, ученые незаметно удалились от вездехода. На некотором расстоянии они заметили большую расселину в скалах. Она зияла, как черный провал на поблескивающей поверхности базальта.
   - Интересно, что там внутри, - сказал Красницкий.
   - Ну что ж, посмотрим. Обед еще не скоро. Мы вооружены. Фонарь со мной. Вот и ручей оттуда вытекает...
   Они быстро направились к расселине.
   Высокая, узкая щель между колоннами черного камня образовала длинный извилистый коридор, лишенный всякого доступа дневного света. Он вел куда-то далеко, в глубь скал. Под ногами журчал скудный ручеек, вытекавший из расселины и впадавший в реку.
   - Вероятно, в глубине есть пещера, иначе откуда же взяться ручью? Может быть, даже озеро, - продолжал академик. - Попробуем проникнуть туда, насколько возможно. Ручей послужит нитью Ариадны.
   Академик нес фонарь. Красницкий шел позади, держа наготове пистолет. Узкий коридор кое-где заставлял исследователей не без труда протискиваться сквозь щель, порой даже с ущербом для одежды. Скоро коридор заметно расширился и позволил идти рядом.
   Виктор Петрович осторожно освещал путь. Никаких следов под ногами не было видно, хотя тонкий слой пыли всюду покрывал камень и мог сохранить любые отпечатки. Верх коридора разглядеть было трудно. Он скрывался за неровностями. Пучок света терялся, не достигая вершины свода. Внизу продолжал журчать ручей.