Воннегут Курт. Сирены Титана

   Дядек был совершенно счастлив — как чудесно вновь оказаться среди людей, снова дышать воздухом. И все встречали его с такой любовью.
   Кругом был такой замечательный шум. Кругом было столько всего замечательного. И Дядек надеялся, что все замечательное теперь останется с ним навсегда.
   — Что с вами произошло? — громко кричали ему все люди, и все хохотали.
   Для удобства общения с такой массой народа Дядек подсократил фразу, так восторженно встреченную небольшой толпой перед Церковью Звездного Странника.
   — Несчастья! — орал он.
   Он смеялся во весь голос.
   Вот это жизнь!
   Какого черта! И он смеялся.
   Поместье Румфордов в Ньюпорте было уже восемь часов забито до отказа. Охрана не пускала тысячную толпу к маленькой дверце в стене. Но охрана была практически не нужна — толпа стояла от стены к стене, спрессованная в единый монолит.
   В нее не смог бы втиснуться и намыленный угорь.
   Тысячи паломников, оставшиеся за стенами, старались, не нарушая благочестия, пробраться поближе к громкоговорителям, укрепленным по углам, на стенах.
   Из рупоров будет слышен голос Румфорда.
   Толпа была самая громадная и самая наэлектризованная из всех толп, потому что настал давно обетованный Великий День Звездного Странника.
   Повсюду бросались в глаза бремена, самые хитроумные и чрезвычайно эффективные. Толпа производила отрадное впечатление сплошной серости и крайней обремененности.
   Би, подруга Дядька с Марса, тоже была в Ньюпорте. С ней был и сын ее от Дядька, Хроно.
   — Эгей! Покупайте самых что ни на есть доподлинных, натуральных, государственных Малаки только у нас, — хрипло выкрикивала Би. — Покупайте у нас! А вот Малаки, будете махать Звездному Страннику! — говорила Би. — Берите Малаки, Звездный Странник благословит их, когда придет!
   Она сидела в ларьке, лицом к железной дверце в стене румфордовского имения в Ньюпорте. Ларек Би был первым в ряду из двадцати ларьков, вытянувшихся напротив дверцы. Все двадцать были подведены под общую односкатную крышу, а друг от друга отделялись перегородками по пояс высотой.
   Би торговала пластиковыми куклами-Малаки, у которых ручки и ножки гнулись в суставах, а глаза были хрустальные. Би покупала их на оптовом складе предметов культа по двадцать семь пенсов за штуку, а продавала по три доллара. Она отлично вела торговое дело.
   Ее житейская хватка и яркая внешность — то, что было видимо миру, — не шли ни в какое сравнение с невидимым миру величием, которое и помогало ей бойко распродавать товар. Сначала паломники замечали карнавальную яркость Би, но подойти к ларьку и раскошелиться их заставляла ее аура. Это невидимое излучение окутывавшее ее, яснее слов говорило о том, что Би родилась для более высокой и благородной жизни и она просто молодчина: не сдается, попав даже в такую передрягу.
   — Эй! Покупайте Малаки, пока не поздно, — говорила Би. — Начнется материализация — Малаки не получите!
   Она говорила правду. По предписанию все торговцы были обязаны закрыть ставни своих ларьков за пять минут до материализации Уинстона Найлса Румфорда и его пса. И ставни должны были оставаться закрытыми еще десять минут после того, как от Румфорда с Казаком и след простынет.
   Би обернулась к своему сыну, Хроно, вскрывавшему новый ящик с Малаки.
   — Сколько до свистка? — спросила она. Она имела в виду мощную паровую сирену, установленную в парке за стеной поместья. Сирена начинала свистеть за пять минут до материализации.
   Самый момент материализации возвещал выстрел из трехдюймовой пушки.
   А дематериализация отмечалась взлетом целой тучи детских воздушных шариков.
   — Восемь минут, — сказал Хроно, взглянув на свои часы.
   Ему исполнилось одиннадцать по земному счету. Он был смуглый, и в его черных глазах горела затаенная злоба и ненависть.
   Обсчитывать он умел виртуозно, да и в картах ему всегда подозрительно везло. Он артистически сквернословил и носил при себе нож с выскакивающим шестидюймовым лезвием. Хроно не ладил с другими детьми, и о нем шла дурная слава из-за привычки сводить все счеты без страха и разом, так что он нравился только очень глупым и очень хорошеньким маленьким девочкам.
   Ньюпортовское полицейское управление и отделение полиции РодАйленда внесли Хроно в список закоренелых малолетних преступников. Он был на короткой ноге не меньше чем с пятьюдесятью инспекторами по уголовным делам — знал их по именам — и выдержал четырнадцать тестов на детекторе лжи, как истинный ветеран.
   Хроно давно угодил бы в исправительное заведение, если бы не самая лучшая коллегия адвокатов — коллегия при Церкви Господа Всебезразличиого. По приказу Румфорда эта коллегия защищала Хроно против любых обвинений.
   Чаще всего Хроно привлекался к ответственности за мошенничество и шулерстро, ношение запрещенного оружия, владение незарегистрированными револьверами, стрельбу в черте города, продажу порнографических открыток и других предметов и вообще как особо трудный ребенок.
   Официальные власти горько сетовали на мать мальчика, обвиняя во всем ее. Мать просто любила его — такого, как он есть.
   — Эй, люди, осталось всего восемь минут, покупайте Малаки, пока не поздно, — сказала Би. — Берите, берите, не зевайте!
   Верхние передние зубы у Би был золотые, а кожа, как и у Хроно, напоминала цветом золотистый дуб.
   Передние зубы Би потеряла, когдо космический корабль, в котором они прилетели с Марса, потерпел крушение над амазонскими джунглями, в районе Гумбо. Она и Хроно — единственные, кто уцелел после катастрофы, — целый год скитались по джунглям.
   Цвет кожи у Би и Хроно изменился на всю жизнь из-за стойких изменений в печени, А стойкие изменения в печени у них наступили после того, как они три месяца просидели на особой диете — ничего, кроме воды и корней сальпа-сальпа, или амазонского голубого тополя. Эта диета входила в ритуал посвящения Би и Хроно в члены племени Гумбо.
   Ритуал посвящения заключался в том, что мать и сына привязали к кольям посреди деревни, причем Хроно олицетворял Солнце, а Би олицетворяла Луну — конечно, в представлении племени Гумбо.
   После всего пережитого Би и Хроно были друг другу ближе, чем обычно бывают мать и сын.
   В конце концов их спасли — вывезли на вертолете. Уинстон Найлс Румфорд послал вертолет точно в определенное место и в точно определенный момент.
   Уинстон Найлс Румфорд дал на откуп Би и Хроно процветающую торговлю куклами-Малаки у самой дверцы из «Алисы в стране чудес». Он также оплатил счет у зубного протезиста и настоял, чтобы Би вставили золотые зубы.
   Соседний ларек занимал Гарри Брэкман. Он был сержантом на Марсе, командовал взводом Дядька. Брэкман растолстел и начинал лысеть. У него была пробковая нога и протез из нержавеющей стали вместо правой руки. Ногу и руку он потерял в битве при Бока Ратон. Он был единственным, кто остался в живых, — и, если бы не тяжелейшие ранения, его бы непременно линчевали заодно с остальными солдатами взвода, взятыми в плен.
   Брэкман торговал пластмассовыми моделями фонтана в парке. Модели были в фут высотой. В их цоколях были запрятаны насосики, работавшие от пружинного завода. Насосы подавали воду из большой чаши вверх, к маленьким чашечкам. Маленькие чашечки переполнялись, вода стекала в чашечки побольше, потом…
   Брэкман запустил сразу три фонтанчика на прилавке.
   — Точь-в-точь как там, за стенкой, можете мне поверить, — говорил он. — Берите, везите домой. Поставите его в окне и все соседи будут знать, что вы побывали в Ньюпорте. А для детишек на день рождения можете водрузить его посреди стола и налить туда розовый лимонад.
   — Сколько просите? — спросил приезжий фермер.
   — Семнадцать долларов, — ответил Брэкман.
   — Ух ты! — крякнул фермер.
   — Это же всенародная святыня, братец, — сказал Брэкман, невозмутимо глядя в глаза деревенщине. — Это тебе не игрушка. — Он наклонился, вынул из-под прилавка модель марсианского космического корабля. — Тебе игрушка нужна? Вот тебе игрушка. Сорок девять центов. Я на ней всего два цента зарабатываю.
   Фермеру хотелось показать, какой он разборчивый покупатель. Он стал сравнивать модель с оригиналом. который она изображала. Оригинал модели — марсианский космический корабль — лежал на верхушке колонны высотой в девяносто восемь футов. Колонна с космическим кораблем находилась в поместье Румфордов — в углу, на месте теннисных кортов.
   Румфорд пока еще не объяснил, для чего здесь космический корабль, на постройку пьедестала, под который пошли деньги, собранные школьниками всего мира по пенсу. Корабль был готов стартовать в любую минуту. К колонне была приставлена самая длинная, как говорили, приставная лестница в истории человечества. Это был шаткий, головокружительный путь к люку космического корабля.
   В аккумуляторе космического корабля находились последние поскребыши марсианского военного запаса Всемирного Стремления Осуществиться.
   — Угу, — сказал фермер. Он поставил модель обратно на прилавок. — Вы уж извините, я тут еще похожу, приценюсь.
   Пока что он купил только шапочку, как у Робин Гуда, с портретом Румфорда на одной стороне и парусной яхтой — с другой, а на пере было вышито его собственное имя. Если верить надписи, его звали _Делберт_.
   — Спасибо вам, — сказал Делберт. — Может, я еще вернусь.
   — Не, сомневаюсь, Делберт, — сказал Брэкман.
   — А откуда вы знаете, что меня зовут Делберт? — подозрительно спросил польщенный Делберт.
   — Ты думаешь, тут только один Уинстон Найлс Румфорд владеет сверхъестественными способностями? — сказал Брэкман.
   За стеной взвилось облачко пара. Мгновенье спустя над ларьками прокатился вой мощной паровой сирены — оглушительный, горестный, торжествующий. Этот сигнал означал, что Румфорд и его пес материализуются ровно через пять минут.
   Это был сигнал для торговцев — прекратить зазывать покупателей, беспардонно расхваливая свои дешевые поделки, закрыть рты, захлопнуть ставни.
   Ставни сразу захлопнулись.
   При закрытых ставнях ряд ларьков превратился в полутемный туннель.
   В этом сумрачном туннеле всегда воцарялась особая, замогильная жуть — еще и потому, что сидели там только выходцы с Марса, случайно оставшиеся в живых. Румфорд приказал, чтобы марсианам было предоставлено право в первую очередь получить концессии для торговли в Ньюпорте. Таким своеобразным способом он говорил им «спасибо».
   В живых осталось немного — всего пятьдесят восемь человек в Соединенных Штатах, всего сто шестнадцать во всем мире.
   Из пятидесяти восьми марсиан, живущих в Соединенных Штатах, двадцать один занимался мелочной торговлей в Ньюпорте.
   — Ну, поехали-покатились, ребятишки! — сказал кто-то далекодалеко, в самом дальнем конце ряда. Это был голос слепого, который торговал робингудовскнми шапочками с портретами Румфорда па одной стороне н парусной яхтой — на другой.
   Сержант Брэкман оперся, скрестив руки, па перегородку, отделявшую его ларек от ларька Би. Он подмигнул юному Хроно, который разлегся на вскрытом ящике с Малаки.
   — Ну и катитесь к чертовой матери, верно, малыш? — сказал Брэкман Хроно.
   — К чертовой матери, — откликнулся Хроно. Он чистил ногти странно изогнутой, просверленной и зазубренной металлической полоской. На Марсе она была его талисманом. На Земле она попрежнему оставалась его талисманом.
   Как знать, может быть, этот талисман спас жизнь Би и Хроно в джунглях. Туземцы из племени Гумбо почувствовали в этом кусочке металла неимоверную магическую силу. Преклоняясь перед этой силой, они приняли владельцев талисмана в племя, хотя вообще-то их полагалось съесть.
   Брэкман ласково усмехнулся.
   — Знай наших — вот настоящий марсианин, господа! — сказал он. — Лежит себе на ящике с Малаки и не подумает встать, взглянуть на Звездного Странника.
   Не один Хроно проявлял полное безразличие к Звездному Страннику. Всеми владельцами ларьков был принят гордый и вызывающий обычай — не участвовать в церемониях, оставаться в полутьме туннеля, каждый в своем ларьке, пока Румфорд и его псина являются и пропадают.
   Не то чтобы лавочники и вправду презирали румфордовскую веру. Большинство даже считало, что эта новая религия, должно быть, очень даже неплохая штука. Но, демонстративно оставаясь в запертых ларьках, они давали понять, что, как марсианские ветераны, сделали больше чем достаточно для того, чтобы Церковь Господа Всебезразличного утвердилась и вошла в силу.
   Они демонстративно показывали всем, что фактически отдали жизнь за это дело.
   И Румфорд поддерживал их — говорил о них с любовью: «Святые солдаты там, перед дверцей в стене. Их равнодушие — тяжкая рана, которую они приняли, чтобы мы стали еще жизнерадостней, еще богаче чувствами, еще свободней».
   Марсиане-торговцы противостояли великому искушению хоть одним глазком взглянуть на Звездного Странника. На стенах поместья Румфордов были установлены громкоговорители, так что каждое слово, сказанное Румфордом, гремело во всеуслышание на четверть мили в окружности. Эти слова вновь и вновь возвещали великое торжество правды, которое настанет с явлением Звездного Странника.
   Истинно верующие с трепетом, в сладком предвкушении, готовились к этой великой минуте, великой минуте, когда все истовые приверженцы новой веры почувствуют, что вера их десятикратно умножилась, засияла, наполнилась жизнью.
   И вот наступила эта минута.
   Пожарная машина, доставившая Звездного Странника от самых дверей Церкви Звездного Странника па мысе Код, под звон колокола и истерические вопли пожарной сирены уже проезжала мимо ряда ларьков.
   Тролли не желали выглядывать из сумрачного туннеля.
   Внутри, за стеной, рявкнула пушка.
   Это значит, что Румфорд со своим псом материализовался — а Звездный Странник уже входит в дверцу из «Алисы в стране чудес».
   — Наверное, какой-нибудь безработный актеришка из Нью-Йорка, которого он нанял, — сказал Брэкман.
   Никто не сказал в ответ ни слова — даже Хроно, который считал себя главным циником торгового ряда. Да и сам Брэкман не принимал свои слова всерьез не считал, что Звездный Странник — наемный статист. Все нынешние торговцы на собственной шкуре испытали румфордовское пристрастие к реализму. Когда Румфорд ставил мистерию страстей, он использовал только настоящих людей — в настоящем адском пекле.
   Позвольте мне обратить ваше особое внимание на то, что Румфорд, несмотря на пристрастие к грандиозным зрелищам, никогда не поддавался искушению объявить самого себя Богом или даже каким-то подобием Бога.
   Злейшие враги Румфорда это признают. Доктор Морис Розенау в своей книге «Пангалактическая фальшивка, или Три миллиарда одураченных» пишет:
   "Уинстон Найлс Румфорд-межзвездный Фарисей, Тартюф и
   Калиостро — все же потрудился объявить, что он не Господь
   Вседержитель, даже не близкий родственник Господа
   Вседержителя, и что никаких конкретных инструкций он от
   Господа Вседержителя не получал. На эти слова Хозяина
   Ньюпорта мы можем сказать только одно: аминь! И да будет нам
   позволено добавить, что Румфорд настолько не похож на родню
   или исполнителя воли Господа Вседержителя, что одно его
   присутствие исключает какие бы то ни было переговоры с
   Господом Вседержителем!"
   Kaк правило, марсианские ветераны, затворенные в своих ларьках, переговаривались довольно весело расцвечивая разговор забавными небылицами или советами, как половчей всучить религиозный мусор простофилям.
   Но теперь, когда Румфорд и Звездный Странник вот-вот встретятся, концессионеры почувствовали, что сохранить безразличие чрезвычайно трудно.
   Сержант Брэкман поднял здоровую руку и дотронулся до своей макушки жестом, характерным для марсианского ветерана. Сержант коснулся того места, где была антенна, вживленная антенна, которая в былые времена думала за него и принимала все важные решения. Ему недоставало ее сигналов.
   — ПРИВЕДИТЕ КО МНЕ ЗВЕЗДНОГО СТРАННИКА! — прогремел голос Румфорда из труб архангельских на стенах поместья.
   — А может — может, пойдем, посмотрим? — сказал Брэкман Би.
   — Что? — еле слышно сказала Би. Она стояла спиной к закрытым ставням. Глаза у нее были зажмурены. Казалось, она заледенела.
   Ее всегда била дрожь, когда начиналась материализация.
   Хроно неспешно поглаживал свой талисман кончиком большого пальца, глядя на туманное сиянье в холодном металле, на ореол вокруг пальца.
   — Пусть катятся к черту — верно, Хроно? — сказал Брэкман.
   Человек, продававший щебечущих заводных птичек, апатично качнул свой подвешенный к потолку товар. В битве при Тоддингтоне, в Англии, деревенская тетка подколола его вилами и бросила, сочтя мертвым.
   «Международная комиссия по установлению личности и трудоустройству марсиан» с помощью отпечатков пальцев опознала продавца птиц как Бернарда К. Уинслоу, странствующего специалиста по определению пола цыплят, который пропал из палаты алкоголиков в одной из лондонских больниц.
   — Премного благодарен за информацию, — сказал Уинслоу комиссии. — А то я чувствовал себя каким-то потерянным.
   Сержанта Брэкмана опознали как рядового Фрэнсиса Дж. Томсона, который исчез в глухую полночь, обходя дозором автобазу в Форте Брэгг, Северная Каролина, США.
   Би доставила комитету много хлопот. Отпечатков ее пальцев нигде не было. Комитет полагал, что она либо Флоренс Уайт, некрасивая одинокая девушка, исчезнувшая из прачечной в Кохосе, штат Нью-Йорк, либо Дарлин Симпкинс, некрасивая одинокая девушка, которую в последний раз видели садящейся в машину какого-то смуглого незнакомца в Браунсвилле, Техас.
   А дальше в ряду за ларьком Брэкмана ютились другие ошметки марсианского войска, которых комиссия опознала как Майрона С. Уотсона, алкоголика, исчезнувшего со своего поста смотрителя платной уборной в Ньюйоркском аэропорту… как Арлин Хеллер, помощницу диетолога в кафетерии средней школы Стиверса в Дейтоне, штат Огайо… как Кришну Гару, наборщика, которого до сих пор разыскивали по обвинению в двоеженстве, сводничестве и за оставление без помощи семьи в Калькутте, Индия… как Курта Шнайдера, тоже алкоголика, заведующего прогоревшим бюро путешествий в Бремене, Германия.
   — Этот всемогущий Румфорд… — сказала Би.
   — Простите, не понял? — сказал Брэкман.
   — Он вырвал нас из жизни, — сказала Би. — Он усыпил нас. Он выскреб нашу память, как будто это тыква, из которой надо сделать фонарь. Он превратил нас в роботов с дистанционным управлением, он нас муштровал, гонял — он всех нас предал всесожжению за правое дело. — Она пожала плечами.
   — А добились бы мы чего-нибудь получше, если бы он нас не трогал и мы жили бы сами по себе? — сказала Би. — Достигли бы мы чего-то большего — или меньшего? Я, пожалуй, даже рада, что он пустил меня в дело. Пожалуй, он лучше знал, что со мной делать, чем Флоренс Уайт или Дарлин Симкинс, или кто там еще — чем бы я ни была раньше.
   — Но я все равно его ненавижу, — сказала Би.
   — Это ваше право, — сказал Брэкман. — Он сам сказал, что это право и привилегия каждого марсианина.
   — Одно только есть утешение, — сказала Би. — Мы все — конченные люди. Больше мы ему ни на что не сгодимся.
   — Добро пожаловать, Звездный Странник, — проблеял масляномаргариновый тенор Румфорда из архангельских труб на стенах. — Как подобает случаю то, что вы прибыли к нам на ярко-красной машине добровольной пожарной команды! Я не могу подобрать более волнующего символа человечности человека к человеку, чем пожарная машина. Скажите мне, Звездный Странник — видите ли вы здесь что-нибудь — что-нибудь, напоминающее вам, что вы уже когда-то здесь побывали?
   Звездный Странник пробормотал что-то нечленораздельное.
   — Громче, прошу вас, — сказал Румфорд.
   — Фонтан — я помню этот фонтан, — неуверенно сказал Звездный Странник. — Только — только…
   — Что «только»? — спросил Румфорд.
   — Он был тогда сухой — только не помню, где это было. А теперь в нем так много воды, — сказал Звездный Странник.
   Тут на репродукторы через монитор подали звук с микрофона возле самого фонтана, так что журчанье, плеск и кипенье струй фонтана стало фоном для голоса Звездного Странника.
   — Еще что-нибудь знакомое видите, о Звездный Странник? — сказал Румфорд.
   — Да, — смущенно сказал Звездный Странник. — Вас.
   — Меня? — высокомерно переспросил Румфорд. — Не хотите ли вы сказать, что я уже сыграл какую-нибудь мелкую роль в вашей жизни?
   — Я вас видел на Марсе, — сказал Звездный Странник. — Я видел там человека с собакой — это были вы. Перед самым запуском.
   — А что было после запуска? — спросил Румфорд.
   — Что-то не сработало, — сказал Звездный Странник. Он говорил извиняющимся тоном, как будто сам был виновником цепи свалившихся на него несчастий. — Сразу много чего не сработало.
   — А вам никогда не приходило в голову, — спросил Румфорд, — что все сработало, и в точности так, как надо?
   — Нет, — простодушно ответил Звездный Странник. Эта мысль его не напугала — не могла напугать — она была слишком непостижима для его философии военного образца.
   — А вы смогли бы узнать свою жену и сына? — спросил Румфорд.
   — Я… не знаю, — ответил Звездный Странник.
   — Приведите сюда женщину с мальчишкой, которые продают Малаки перед железной дверцей, — приказал Румфорд. — Приведите Би и Хроно.
   Звездный Странник, Уинстон Найлс Румфорд и Казак стояли на помосте перед особняком. Помост был примерно на уровне глаз стоящей вокруг толпы. Он входил в сложную систему соединенных между собой висячих мостиков, пандусов, лесенок, балкончиков, подмостков и эстрад, опутывавшую весь парк до самых дальних уголков.
   Эта конструкция позволяла Румфорду беспрепятственно и на виду у всех передвигаться по всему парку, и толпа ему не мешала. Иными словами, Румфорд позволял полюбоваться собой каждому зрителю, допущенному в поместье.
   Конструкция казалась чудом левитации, но никакой магнитной подвески тут не было. Просто система была так хитроумно окрашена, что создавалось впечатление волшебной невесомости. Опоры были покрыты глухим черным цветом, а горизонтальные плоскости ослепительно сверкали золотом.
   Телевизонные камеры и микрофоны, подвешенные на кронштейнах, распределялись так, что могли следить за любой точкой системы.
   На случай ночных материализации все горизонтальные помосты были обрамлены электрическими лампочками телесно-розового тона.
   Звездный Странник был всего лишь тридцать первым гостем, которого Румфорд пригласил подняться наверх.
   И вот ассистент был послан к ларьку, где продавали Малаки — за тридцать вторым и тридцать третьим гостями, которым предстояло удостоиться подобной чести.
   Румфорд выглядел неважно. Цвет лица у него был нехороший. И хотя он по-прежнему улыбался, казалось, что зубы у него стиснуты до скрежета. Самодовольное благодушие слиняло, оставив лишь гримасу, так что всякому было видно, что дело плохо.
   Но знаменитая улыбка Румфорда ни на минуту не сходила с его лица. Заносчивый, полный высокомерного снобизма, привыкший к восторгу зрителей, он держал на цепочке-удавке своего громадного пса. Цепочка была на всякий случай затянута так, что впивалась в горло пса. Предосторожность не была излишней — пес явно невзлюбил Звездного Странника.
   Румфорд на минуту пригасил улыбку, дабы напомнить толпе, какое тяжкое бремя он несет ради людей, — и предупредить, что вряд ли он сможет нести это бремя вечно.
   На ладони Румфорда лежал микрофон с передатчиком размером с мелкую монету. Когда ему не хотелось, чтобы народ его слышал, он попросту сжимал кулак.
   Сейчас монетка как раз была зажата в кулаке — он подшучивал над Звездным Странником, и толпе, во избежание смуты, не полагалось слушать эти шуточки.
   — Вы настоящий герой дня, не правда ли? — говорил Румфорд. — С первой минуты, как вы появились, вас встречает праздник любви. Толпа вас просто обожает. А вы толпу обожаете?
   Нечаянные радости этого дня настолько ошеломили Звездного Странника, что он словно впал в детство — в этом состоянии он абсолютно не воспринимал ни шуток, ни сарказма. За свою долгую, нелегкую жизнь он часто оказывался в плену разнообразных обстоятельств, и сейчас он был пленен толпой, которая преклонялась перед ним.
   — Они такие чудесные, — ответил он Румфорду. — Такие славные люди.
   — О, компания славная, что и говорить, — подхватил Румфорд. — Я как раз ломал голову, пытался подобрать верное слово, а вы принесли мне его из глубин космоса. _Славные_— вот именно, славные.
   Румфорд явно думал о чем-то другом. Звездный Странник его не интересовал — он на него даже не смотрел. Прибытие жены и сына Звездного Странника тоже его не особенно занимало.
   — Ну где они, где они? — спросил Румфорд у ассистента, стоявшего внизу. — Не затягивайте, пора кончать.
   Звездный Странник был в таком блаженном, приподнятом настроении от всего, что с ним творилось, что как-то стеснялся задавать вопросы, боясь показаться неблагодарным.
   Он понимал, что ему отведена страшно важная роль в торжественной церемонии, и счел за лучшее помалкивать, отвечать только на прямые вопросы, как можно короче и проще.
   Не то чтобы в голове Звездного Странника роилось множество вопросов. Главная идея праздничной церемонии в его честь была совершенно ясна, идея совершенно бесспорная, функциональная, как трехногая табуреточка для доярки. Он перенес неслыханные страдания и вот теперь получает неслыханно щедрое воздаяние.