Страница:
5
Вера бродила по центру уже больше часа. Вначале она погуляла по Александровскому саду, потом вышла на Тверскую. Темнело. Нужно было возвращаться домой, несмотря на то что жизнь в этом великосветском районе только-только начиналась. Вера уже повернула к метро, когда ее внимание привлекла женщина. Рядом с ней шел мужчина. Его рука уверенно лежала на женской талии. Лицо у мужчины было умное, смуглое, с небольшими залысинами на седеющих висках. Но вот они остановились, прильнули друг к другу, женщина запрокинула голову, и мужчина ее поцеловал. А потом они скрылись в дверях «Метрополя».
Нет! Не может быть! Этой женщиной была ее мама! Ее улыбка, ее блестящие светлые волосы, ее счастливое молодое лицо.
Вера почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Приступ астмы, испугалась она, но все обстояло гораздо хуже. Ее мучило унижение, боль, а не очередной приступ заболевания, которым она страдала с детства. Задыхаясь от ярости и стыда, Вера бросилась к метро. У ее мамы другой мужчина! Она изменяет отцу! А он, простофиля, ни о чем не догадывается.
Оставшийся вечер Вера металась по комнате, как тигр по клетке. Что она должна теперь делать? Как дальше жить? Молчать и носить в себе эту тягостную тайну или поговорить с мамой? Но как поговорить, когда в семье каждый живет сам по себе.
Не приняв никакого решения, Вера легла в постель. Сон не шел. Она лежала, уставившись в темное пространство, пока около двенадцати не заворочался ключ в замке. По движениям и легким шорохам, а может быть, по аромату духов Вера поняла, что вернулась мама.
Спустя несколько минут она заглянула к Вере в комнату:
– Дочь, ты спишь?
Вера хотела притвориться, что спит, но будто кто-то толкнул ее под руку, она откинула с лица одеяло, села и включила ночник.
– Нет, я не сплю. А ты с презентации вернулась? – едко спросила она.
– Да. – Тонкая мамина бровь взлетела в недоумении вверх. Она не понимала, откуда взялся этот тон.
– Я тебя видела в центре, – сказала Вера. – С тобой был какой-то незнакомый мужчина.
– Ну и что? – Мама заметно смутилась, но быстро оправилась и улыбнулась: – Не могла же я пойти на прием без сопровождающего. Твой отец сегодня занят, и я…
– Ты с ним целовалась, – перебила Вера, недослушав мать.
Лицо у матери как-то осунулось, постарело. Она прошла в комнату, села в кресло.
– Значит, ты нас видела, – сказала она, нервно сцепив на коленях руки. – Но я тебя не обманула. Мы действительно были на презентации. Его зовут Сергей, Сергей Ильич. Он очень милый человек, уважает мои желания.
Вера с трудом сглотнула застрявший в горле ком желчи:
– А как же папа? Ты его совсем не любишь, мам? Ни капельки?
– Я устала жить по его меркам и под его диктовку, – с горечью произнесла мама, не ответив на вопросы дочери.
– А с этим Сергеем Ильичем, с ним у тебя серьезно?
Мать тяжело вздохнула, глядя куда-то вдаль, а потом сказала:
– Сама не знаю. Мы встречаемся не так давно.
– И уже целуетесь…
– Но пока не спим, – жестко парировала мама и, взглянув на Веру, виновато прошептала: – Ты меня осуждаешь, дочь?
– Как я могу тебя осуждать? – подумав, ответила Вера. И сама себе удивилась. Еще недавно она кипела бы от возмущения, а теперь, когда мама так открыто и честно призналась ей в романтической связи, она почему-то готова забыть о своих обидах и негодовании. Может быть, потому, что мама сейчас выглядела потерянной девочкой. – Нет, я не осуждаю, просто… – Вера посмотрела прямо маме в глаза. – Мне кажется, что это нечестно. Все равно что на двух стульях сидеть… – Вера сказала и испугалась – это звучало как приговор. Стараясь приглушить резкость слов, она торопливо произнесла: – Хотя ты не слушай меня, мам. Что я в этом понимаю?
– Ты все понимаешь, дочь. Ты уже взрослая. – Мама подошла, поцеловала Веру в щеку, и она не отвернулась, напротив, обняла ее, прижалась к родному, теплому плечу. – Я пойду спать, я очень устала, – тихо сказала мама и вышла.
А утром отец собирал свои вещи в чемоданы. Вера сидела и молча наблюдала за этой процедурой. Говорил отец. Говорил много и как по писаному, как будто заранее отрепетировал эту речь для нее:
– Мы решили некоторое время пожить с мамой отдельно. В этом нет ничего особенного. Кризис в супружеских отношениях – явление довольно частое в наши дни. Мы оглядимся, подумаем, в любом случае это будет полезный опыт для нас обоих. – Он закрыл чемоданы. Как выстрел щелкнули замки. Отец обернулся к Вере. На его губах появилась слабая улыбка. – Я буду тебе звонить, ты сможешь меня навещать…
– Где? – спросила Вера.
– Я договорился с приятелем. Он дал мне ключи от однокомнатной квартиры своей матери. Временно поживу на «Юго-Западной», потом, может быть, начну искать себе жилье. Не будем загадывать. – Отец поцеловал Веру в висок.
Губы его были сухими и чуть обветренными. Он редко целовал Веру, и от этого прикосновения, такого робкого, забытого и неуклюжего, у нее на глазах вдруг выступили слезы. Вера поспешила отвернуться, чтобы отец не заметил их.
– Ну, я пошел. Да, не ругайтесь здесь с матерью без меня.
– Нет, только при тебе, – пообещала Вера, незаметно смахивая ладонью прозрачную каплю.
Отец вроде бы улыбнулся, оценив ее юмор, а потом подхватил чемоданы и вышел за порог.
Вера осталась одна. Мама заблаговременно сбежала от сцены прощания. В комнате повисла тишина. Но, как ни странно, Вера не чувствовала, что это финал. Как будто отец ушел и оставил дверь приоткрытой. Слезы высохли, не успев пролиться.
А через несколько дней Вера поехала навестить отца на «Юго-Западную». Маршрут в подземке известен – родная ветка. Но когда Вера вышла на поверхность, она растерялась. В этом районе она оказалась впервые. Поплутав немного, она все же разыскала высотку, где теперь обитал отец.
– Нашла?
– Язык до Киева доведет, – сказала Вера, снимая куртку и разуваясь.
– Говорил же, давай приеду за тобой на машине.
– Глупости. Я через парк прошла, а дальше по прямой. А здесь ничего, уютно. – Вера не спеша огляделась.
У этого дома было свое дыхание, старинное, размеренное. И вещей немного: софа, телевизор, журнальный полированный столик, а возле него допотопное кресло с ободранными деревянными подлокотниками.
– Садись, – засуетился отец.
Вера села. Посмотрела на отца искоса: мать просила обратить внимание, как он выглядит. Все же переживала за него. Кстати говоря, отец выглядел неплохо, даже, можно сказать, хорошо. Бодрый, слегка возбужденный, но это и понятно: дочка в гости пришла. А так побрит, синяков под глазами нет. Новый костюм на нем, чистая голубая рубашка, узел галстука ослаблен.
– Ужинать будешь? У меня китайская кухня. Только подогреть в микроволновке.
– Нет, я поела.
– Тогда, может, кофейку?
– Давай.
Отец пошел на кухню, обернулся:
– А может, коньячку с кофе дерябнем? По глоточку. Армянский, настоящий.
– Можно, – опять согласилась Вера.
Через час она пожалела об этом опрометчивом решении. Отец налег на коньяк, позабыв о кофе.
– Я маму ни в чем не обвиняю, – выговаривал он заплетающимся языком. – Сам виноват, что мы перестали понимать другу друга. Любовь, она, Вера, не вечная. Она только несколько лет огонь поддерживает, а потом, если все это настоящее, то на смену страсти и любви приходит другое чувство: понимание, уважение, если хочешь знать, дружба.
Отец потянулся к бутылке.
– Пап, хватит, а?
– Еще чуть-чуть, горло пересохло, – оправдывался отец. Налил рюмку, выпил и, поморщившись, продолжил: – А что я? Ну что я вам дал? Материальные блага? Да я за ними себя забыл, не то что вас. – Тут отец оперся на руку, пригорюнился. – Бизнес, будь он неладен, затягивает, как болото. Хочется больше, лучше, как в спорте. На личную жизнь времени не остается. Я иногда думаю: черт бы побрал эту перестройку вместе с Горбачевым. Сидел бы себе сейчас на заводе, изобретал бы нужные для великой страны вещи, получал бы законные двести рубликов и никаких тебе проблем и забот о завтрашнем дне… – Отец говорил уже из последних сил, взгляд его стал мутным.
– Пап, давай я тебе лечь помогу, – предложила Вера.
– Лечь – это хорошо, – охотно согласился отец и поднялся, покачиваясь.
Вера подхватила его за талию, помогла дойти до софы, и отец рухнул на нее.
– Ты оставайся здесь, поздно уже, – произнес он сонно.
Вера в эту минуту снимала с него тапки.
Как же, оставайся! Не на полу же ей спать, да и на часах всего-то пол-одиннадцатого. Доедет до дома, не маленькая. Она прикрыла отца пледом, надела куртку и, еще раз взглянув на него, мирно спящего, вышла за дверь.
В темноте все кошки серы, говорит пословица. Так и для Веры все дома и улицы в темноте казались одинаковыми. Она помнила, что сразу же за киоском, стоящим на развилке, нужно повернуть налево и пройти через небольшой парк, чтобы добраться до метро. Вдали темнели кроны деревьев. Вера не раздумывая пошла в том направлении.
Мысли ее были далеко. В голове снова прокручивался разговор с отцом. Они редко так откровенно и спокойно беседовали, чаще правда выплескивалась из них с криком и гневом.
– Смотри какая лялька!
Чей-то издевательский голос вернул Веру в действительность. Она бросила осторожный и быстрый взгляд через плечо. Ее догоняли трое. Вера прибавила шагу. Бежать! Сколько раз ей мать говорила, сколько предупреждала, да, видно, пока не обожжешься, ничего до ума не доходит. А эти типы не отставали:
– Девочка, куда же ты спешишь?
Вера и опомниться не успела, как двое из них преградили ей дорогу, а один остался стоять сзади, чтобы она не смогла убежать. Вера наградила их взглядом: «Мне ли вас бояться, я прошла три концерта „Руки вверх!“» – и попыталась обойти препятствие. Не тут-то было.
– Симпатичная лялька, Хмурый, – сказал один из типов, вырывая у нее сумочку.
– Симпатичная, говоришь? Так чего же она одна гуляет? – Хмурый явно куражился.
– А давайте составим ей компанию, – издевался третий.
Вера обернулась и инстинктивно прижала руки к груди. Вылитый уголовник. Лицо квадратное, стриженый затылок, безжалостные глаза бесцеремонно разглядывают ее.
– Отпустите меня, – попросила она, и самой стало тошно оттого, как жалостливо прозвучал ее голос.
Раньше она не понимала выражения: «Душа ушла в пятки». Сейчас ее душа была именно там, в пятках, маленькая, испуганная, понимающая, что ей не спастись…
– Отпустить, говоришь? – Хмурый нагло улыбнулся, огляделся вокруг. Кругом тишина, ни души. Он качнулся к Вере. От него несло зловонным перегаром, и Вере едва не стало дурно. – Что-то плохо просишь, деточка, – прошипел тип, обхватывая лапищей ее за шею, а другой рукой подбираясь к груди. – Попроси меня хорошенько, и возможно…
– А давай я за нее попрошу! Поверь мне на слово: я умею быть убедительным! – произнес чей-то негромкий, но уверенный голос.
Хмурый отпустил Веру, резко развернулся, загородив от нее спиной неожиданного заступника.
– Ну, проси! – Дружки заржали.
Вера услышала все тот же ровный голос:
– Очень прошу, парни, отпустите девчонку. В вашем распоряжении тридцать секунд.
– Гляди-ка, а ты у нас крутой парень, да? – сказал этот Хмурый, видимо схлестнувшись с незнакомцем взглядом.
– Нет, крутой у нас ты, а я так, паровозный болтик, – насмешливо произнес невидимый друг.
Теперь Вера испугалась не только за себя, но и за него, и в то же время душа ее приободрилась и стала выбираться из пяток. Бандиты перестали обращать на нее внимание. Вера вполне могла бы убежать, но ей это даже в голову не пришло. Она не оставит своего нежданного спасителя одного против троих. Если понадобится, будет кусаться и царапаться. Ногти у нее о-го-го!
Нет! Не может быть! Этой женщиной была ее мама! Ее улыбка, ее блестящие светлые волосы, ее счастливое молодое лицо.
Вера почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Приступ астмы, испугалась она, но все обстояло гораздо хуже. Ее мучило унижение, боль, а не очередной приступ заболевания, которым она страдала с детства. Задыхаясь от ярости и стыда, Вера бросилась к метро. У ее мамы другой мужчина! Она изменяет отцу! А он, простофиля, ни о чем не догадывается.
Оставшийся вечер Вера металась по комнате, как тигр по клетке. Что она должна теперь делать? Как дальше жить? Молчать и носить в себе эту тягостную тайну или поговорить с мамой? Но как поговорить, когда в семье каждый живет сам по себе.
Не приняв никакого решения, Вера легла в постель. Сон не шел. Она лежала, уставившись в темное пространство, пока около двенадцати не заворочался ключ в замке. По движениям и легким шорохам, а может быть, по аромату духов Вера поняла, что вернулась мама.
Спустя несколько минут она заглянула к Вере в комнату:
– Дочь, ты спишь?
Вера хотела притвориться, что спит, но будто кто-то толкнул ее под руку, она откинула с лица одеяло, села и включила ночник.
– Нет, я не сплю. А ты с презентации вернулась? – едко спросила она.
– Да. – Тонкая мамина бровь взлетела в недоумении вверх. Она не понимала, откуда взялся этот тон.
– Я тебя видела в центре, – сказала Вера. – С тобой был какой-то незнакомый мужчина.
– Ну и что? – Мама заметно смутилась, но быстро оправилась и улыбнулась: – Не могла же я пойти на прием без сопровождающего. Твой отец сегодня занят, и я…
– Ты с ним целовалась, – перебила Вера, недослушав мать.
Лицо у матери как-то осунулось, постарело. Она прошла в комнату, села в кресло.
– Значит, ты нас видела, – сказала она, нервно сцепив на коленях руки. – Но я тебя не обманула. Мы действительно были на презентации. Его зовут Сергей, Сергей Ильич. Он очень милый человек, уважает мои желания.
Вера с трудом сглотнула застрявший в горле ком желчи:
– А как же папа? Ты его совсем не любишь, мам? Ни капельки?
– Я устала жить по его меркам и под его диктовку, – с горечью произнесла мама, не ответив на вопросы дочери.
– А с этим Сергеем Ильичем, с ним у тебя серьезно?
Мать тяжело вздохнула, глядя куда-то вдаль, а потом сказала:
– Сама не знаю. Мы встречаемся не так давно.
– И уже целуетесь…
– Но пока не спим, – жестко парировала мама и, взглянув на Веру, виновато прошептала: – Ты меня осуждаешь, дочь?
– Как я могу тебя осуждать? – подумав, ответила Вера. И сама себе удивилась. Еще недавно она кипела бы от возмущения, а теперь, когда мама так открыто и честно призналась ей в романтической связи, она почему-то готова забыть о своих обидах и негодовании. Может быть, потому, что мама сейчас выглядела потерянной девочкой. – Нет, я не осуждаю, просто… – Вера посмотрела прямо маме в глаза. – Мне кажется, что это нечестно. Все равно что на двух стульях сидеть… – Вера сказала и испугалась – это звучало как приговор. Стараясь приглушить резкость слов, она торопливо произнесла: – Хотя ты не слушай меня, мам. Что я в этом понимаю?
– Ты все понимаешь, дочь. Ты уже взрослая. – Мама подошла, поцеловала Веру в щеку, и она не отвернулась, напротив, обняла ее, прижалась к родному, теплому плечу. – Я пойду спать, я очень устала, – тихо сказала мама и вышла.
А утром отец собирал свои вещи в чемоданы. Вера сидела и молча наблюдала за этой процедурой. Говорил отец. Говорил много и как по писаному, как будто заранее отрепетировал эту речь для нее:
– Мы решили некоторое время пожить с мамой отдельно. В этом нет ничего особенного. Кризис в супружеских отношениях – явление довольно частое в наши дни. Мы оглядимся, подумаем, в любом случае это будет полезный опыт для нас обоих. – Он закрыл чемоданы. Как выстрел щелкнули замки. Отец обернулся к Вере. На его губах появилась слабая улыбка. – Я буду тебе звонить, ты сможешь меня навещать…
– Где? – спросила Вера.
– Я договорился с приятелем. Он дал мне ключи от однокомнатной квартиры своей матери. Временно поживу на «Юго-Западной», потом, может быть, начну искать себе жилье. Не будем загадывать. – Отец поцеловал Веру в висок.
Губы его были сухими и чуть обветренными. Он редко целовал Веру, и от этого прикосновения, такого робкого, забытого и неуклюжего, у нее на глазах вдруг выступили слезы. Вера поспешила отвернуться, чтобы отец не заметил их.
– Ну, я пошел. Да, не ругайтесь здесь с матерью без меня.
– Нет, только при тебе, – пообещала Вера, незаметно смахивая ладонью прозрачную каплю.
Отец вроде бы улыбнулся, оценив ее юмор, а потом подхватил чемоданы и вышел за порог.
Вера осталась одна. Мама заблаговременно сбежала от сцены прощания. В комнате повисла тишина. Но, как ни странно, Вера не чувствовала, что это финал. Как будто отец ушел и оставил дверь приоткрытой. Слезы высохли, не успев пролиться.
А через несколько дней Вера поехала навестить отца на «Юго-Западную». Маршрут в подземке известен – родная ветка. Но когда Вера вышла на поверхность, она растерялась. В этом районе она оказалась впервые. Поплутав немного, она все же разыскала высотку, где теперь обитал отец.
– Нашла?
– Язык до Киева доведет, – сказала Вера, снимая куртку и разуваясь.
– Говорил же, давай приеду за тобой на машине.
– Глупости. Я через парк прошла, а дальше по прямой. А здесь ничего, уютно. – Вера не спеша огляделась.
У этого дома было свое дыхание, старинное, размеренное. И вещей немного: софа, телевизор, журнальный полированный столик, а возле него допотопное кресло с ободранными деревянными подлокотниками.
– Садись, – засуетился отец.
Вера села. Посмотрела на отца искоса: мать просила обратить внимание, как он выглядит. Все же переживала за него. Кстати говоря, отец выглядел неплохо, даже, можно сказать, хорошо. Бодрый, слегка возбужденный, но это и понятно: дочка в гости пришла. А так побрит, синяков под глазами нет. Новый костюм на нем, чистая голубая рубашка, узел галстука ослаблен.
– Ужинать будешь? У меня китайская кухня. Только подогреть в микроволновке.
– Нет, я поела.
– Тогда, может, кофейку?
– Давай.
Отец пошел на кухню, обернулся:
– А может, коньячку с кофе дерябнем? По глоточку. Армянский, настоящий.
– Можно, – опять согласилась Вера.
Через час она пожалела об этом опрометчивом решении. Отец налег на коньяк, позабыв о кофе.
– Я маму ни в чем не обвиняю, – выговаривал он заплетающимся языком. – Сам виноват, что мы перестали понимать другу друга. Любовь, она, Вера, не вечная. Она только несколько лет огонь поддерживает, а потом, если все это настоящее, то на смену страсти и любви приходит другое чувство: понимание, уважение, если хочешь знать, дружба.
Отец потянулся к бутылке.
– Пап, хватит, а?
– Еще чуть-чуть, горло пересохло, – оправдывался отец. Налил рюмку, выпил и, поморщившись, продолжил: – А что я? Ну что я вам дал? Материальные блага? Да я за ними себя забыл, не то что вас. – Тут отец оперся на руку, пригорюнился. – Бизнес, будь он неладен, затягивает, как болото. Хочется больше, лучше, как в спорте. На личную жизнь времени не остается. Я иногда думаю: черт бы побрал эту перестройку вместе с Горбачевым. Сидел бы себе сейчас на заводе, изобретал бы нужные для великой страны вещи, получал бы законные двести рубликов и никаких тебе проблем и забот о завтрашнем дне… – Отец говорил уже из последних сил, взгляд его стал мутным.
– Пап, давай я тебе лечь помогу, – предложила Вера.
– Лечь – это хорошо, – охотно согласился отец и поднялся, покачиваясь.
Вера подхватила его за талию, помогла дойти до софы, и отец рухнул на нее.
– Ты оставайся здесь, поздно уже, – произнес он сонно.
Вера в эту минуту снимала с него тапки.
Как же, оставайся! Не на полу же ей спать, да и на часах всего-то пол-одиннадцатого. Доедет до дома, не маленькая. Она прикрыла отца пледом, надела куртку и, еще раз взглянув на него, мирно спящего, вышла за дверь.
В темноте все кошки серы, говорит пословица. Так и для Веры все дома и улицы в темноте казались одинаковыми. Она помнила, что сразу же за киоском, стоящим на развилке, нужно повернуть налево и пройти через небольшой парк, чтобы добраться до метро. Вдали темнели кроны деревьев. Вера не раздумывая пошла в том направлении.
Мысли ее были далеко. В голове снова прокручивался разговор с отцом. Они редко так откровенно и спокойно беседовали, чаще правда выплескивалась из них с криком и гневом.
– Смотри какая лялька!
Чей-то издевательский голос вернул Веру в действительность. Она бросила осторожный и быстрый взгляд через плечо. Ее догоняли трое. Вера прибавила шагу. Бежать! Сколько раз ей мать говорила, сколько предупреждала, да, видно, пока не обожжешься, ничего до ума не доходит. А эти типы не отставали:
– Девочка, куда же ты спешишь?
Вера и опомниться не успела, как двое из них преградили ей дорогу, а один остался стоять сзади, чтобы она не смогла убежать. Вера наградила их взглядом: «Мне ли вас бояться, я прошла три концерта „Руки вверх!“» – и попыталась обойти препятствие. Не тут-то было.
– Симпатичная лялька, Хмурый, – сказал один из типов, вырывая у нее сумочку.
– Симпатичная, говоришь? Так чего же она одна гуляет? – Хмурый явно куражился.
– А давайте составим ей компанию, – издевался третий.
Вера обернулась и инстинктивно прижала руки к груди. Вылитый уголовник. Лицо квадратное, стриженый затылок, безжалостные глаза бесцеремонно разглядывают ее.
– Отпустите меня, – попросила она, и самой стало тошно оттого, как жалостливо прозвучал ее голос.
Раньше она не понимала выражения: «Душа ушла в пятки». Сейчас ее душа была именно там, в пятках, маленькая, испуганная, понимающая, что ей не спастись…
– Отпустить, говоришь? – Хмурый нагло улыбнулся, огляделся вокруг. Кругом тишина, ни души. Он качнулся к Вере. От него несло зловонным перегаром, и Вере едва не стало дурно. – Что-то плохо просишь, деточка, – прошипел тип, обхватывая лапищей ее за шею, а другой рукой подбираясь к груди. – Попроси меня хорошенько, и возможно…
– А давай я за нее попрошу! Поверь мне на слово: я умею быть убедительным! – произнес чей-то негромкий, но уверенный голос.
Хмурый отпустил Веру, резко развернулся, загородив от нее спиной неожиданного заступника.
– Ну, проси! – Дружки заржали.
Вера услышала все тот же ровный голос:
– Очень прошу, парни, отпустите девчонку. В вашем распоряжении тридцать секунд.
– Гляди-ка, а ты у нас крутой парень, да? – сказал этот Хмурый, видимо схлестнувшись с незнакомцем взглядом.
– Нет, крутой у нас ты, а я так, паровозный болтик, – насмешливо произнес невидимый друг.
Теперь Вера испугалась не только за себя, но и за него, и в то же время душа ее приободрилась и стала выбираться из пяток. Бандиты перестали обращать на нее внимание. Вера вполне могла бы убежать, но ей это даже в голову не пришло. Она не оставит своего нежданного спасителя одного против троих. Если понадобится, будет кусаться и царапаться. Ногти у нее о-го-го!
6
– Нет, крутой у нас ты, а я так, паровозный болтик, – насмешливо произнес Никита, прикидывая про себя, сколько времени ему понадобится, чтобы уложить всех троих.
То, что они пойдут на него стеной, не вызывало сомнений. Рэкетиры местные, не просто шпана залетная, по стриженым затылкам определил он, по золотым цепям на шее. Такие не привыкли отступать и, что самое обидное, не привыкли думать. Хорошо, хоть о девчонке забыли. А она, дурочка, вместо того чтобы уносить ноги, укрылась в тени кустов. И чего-то ждет. Неужели такая любопытная? Ну, пусть смотрит. Может, ее это чему-нибудь научит.
Первым будет, конечно же, центровой. Этот квадратный хмырь Хмурый с пустыми глазами и пудовыми кулаками, определил Никита и расслабился. Внешне. Внутренне же, напротив, он концентрировал инерцию, привычно привел тело в равновесие, напряг грудные мышцы, но ведь его противники этого не знали. Поэтому для них стало большой неожиданностью, когда Никита эффектно подпрыгнул вверх, развернул корпус в воздухе и вынес ногу на уровень головы. Тридцать секунд, которые он отпустил на мирные переговоры, истекли. Пружинящий удар сотряс голову его соперника, тот не успел ничего понять, как вырубился и рухнул на асфальт. С одним покончено, но были еще двое. Они приближались с двух сторон. В руке одного появился нож. Он ловко поигрывал им, предвкушая удовольствие. Да, такой на куски может порезать, не успел подумать Никита, как последовал длинный выпад. Он легко ушел от лезвия, заблокировал руку, взял ее на болевой прием.
– А-а-а! – заорал рэкетир благим матом и разжал пальцы.
Нож упал на землю. Никита отшвырнул его ногой в кусты и тут же провел свой коронный удар – рубанул ладонью по сонной артерии. Второй готов. Засекать время было некогда. Третий, осклабившись, пер на него. Только кто же его так своевременно задержал? Неужели девчонка? А ведь верно! Смутно в сознании отложилось, как она висела на шее у этого типа, а теперь вот барахтается на земле.
Никита и здесь не стал дожидаться, помня, что лучшая защита – нападение. Он стремительной подсечкой сбил с ног противника и, когда тот уже падал, достал его костяшками пальцев в висок. Удар у него был отменный. Третий тоже отключился.
«Может, это и не „чистое“ карате, но ведь и мы не на татами», – подумал Никита с усмешкой, поднял свою спортивную сумку и направился к девчонке. Она уже успела подняться и теперь, опустив по-мальчишески стриженную голову, отряхивала свои джинсы. Что-то шевельнулось в душе Никиты, в районе солнечного сплетения напряглись мышцы, предвестники его неприятностей. Она почувствовала, что он приближается к ней, подняла голову. Синие глаза расширились от удивления и чего-то еще. Чего? Никита не мог подобрать определения, сам растерялся, как мальчишка.
– Ну вот тебе и здрасьте, – вырвалось у него.
Девчонка вдруг рассмеялась:
– Здравствуйте!
Никита постепенно приходил в себя. Ощущение было такое, будто он навсегда потерял равновесие, которое так необходимо в его любимом виде боевых искусств. И после этого его приятель Димка смеет утверждать, что никакой судьбы не существует! Кто же тогда свел их на этой аллее? Случай? Вслух, конечно, Никита сказал совсем другое:
– Искренне рад, что это приключение не лишило тебя присутствия духа. Но нам лучше отсюда уйти. Потому что еще Учитель сказал: «Мудрец избегает опасностей».
– А как же эти? – Девушка испуганно покосилась на бесчувственные фигуры.
– Ничего страшного. Полежат, очухаются. – Взглянув на нее, Никита произнес с невольной улыбкой: – Пойдем, я провожу тебя до метро.
Они пошли по аллее.
– Если бы не вы… Спасибо… – сухо сказала она, зато как на него посмотрела. С каким неподдельным восхищением!
– Только без «вы», – строго одернул ее Никита.
– Хорошо, – легко согласилась девушка и, помолчав, задала Никите вопрос, который он, в общем-то, ожидал услышать: – А можно узнать, как зовут моего спасителя?
– Приятели называют Ником.
– А я Вера.
Вот ты и попался, голубчик. Знакомство, которого ты так избегал, все же состоялось, поиронизировал над собой Никита. Они пошли дальше. Она ждала, когда он заговорит. На этот раз, видимо, решила предоставить инициативу ему. Но он молчал. Хотел сначала спросить: «Как ты здесь оказалась в такое позднее время?» – потом подумал, не его это дело. Она ведь тоже может спросить его об этом и о многом другом. Завяжется разговор – ля-ля-тополя, короче, оглянуться не успеешь, как уже назначаешь свидание.
А ведь Никита оказался в этом районе вроде бы случайно. Созвонился сегодня с Сомом, решил навестить бывшего однокашника в его клубе под названием «Этуаль», по-нашему «Звезда» значит. Интересно было узнать, что он собирается ему предложить. И главное, сколько заплатить. Сом темнил, по телефону ничего не хотел говорить. Никита подумал: может, Пашка хочет, чтобы он его самого тренировал или каких-нибудь крутых бизнесменов для самообороны? Может, предложит ему вышибалой у себя поработать? Но тут дело оказалось позаковыристее. Не ночным клубом его однокашник на жизнь зарабатывал. В подвале его заведения устраивались бои без правил с тотализатором.
– Главное, без денег не останешься, – уговаривал Пашка, – и за поражение платят, но за победу, конечно, намного больше.
– Сколько? – уточнил Никита.
– Победа – полторы штуки, поражение – пятьсот.
– И часто отсюда вперед ногами выносят? – поинтересовался Никита.
– Ты чо! У нас все схвачено, в натуре. Мы до греха не доводим. У нас как в «Рокки». Помнишь? Травмы, конечно, случаются, не без этого, так компенсация за них предусмотрена. Все по-честному, путем, не сомневайся. Контракт подписываешь на определенное количество боев. Если я стану твоим менеджером, то будешь получать небольшой процент с тотализатора. Ну, как, берешься? – суетливо предложил Пашка. – А я тебе рекламку сделаю по старой дружбе. Вот и будет у нас взаимопонимание и полное согласие.
Никита задумался, но ненадолго. Деньги для него имели решающее значение. Разумеется, он понимал, что насчет «щадящих» условий Сом ему «колокол льет», на то они и бои без правил, чтобы никого не щадить, да только чешуя все это. Он много чего за два года повидал и ко многому привык. К боли в том числе. Проведет пару-тройку боев и отвалит. Зато сколько проблем сразу решится. А матери об этом знать вовсе не обязательно. На тренировках он пропадает, там и травму можно получить. От этого и инструктор не застрахован. Совесть, конечно, возбухнет, ну да он как-нибудь с ней договорится.
В общем, к концу вечера, после просмотра стриптиза и бокала вина, Никита подписал в кабинете директора стандартный (и заранее приготовленный) контракт на пять боев.
– Пять боев – это минимум, – объяснил Сом. – Мы же в тебя тоже деньги вкладываем, – добавил он, подсовывая контракт.
«Этой ручкой можно договор со смертью подписать», – мелькнуло в голове у Никиты, но он был уверен, что неуязвим, поэтому размашисто поставил свою подпись.
Погруженный в свои мысли, Никита не заметил, как вместе со своей спутницей оказался у входа в метро.
– Ну что, давай прощаться? – сказал он, чувствуя, что ни за что ни про что обидел девчонку.
Нет, сначала он ее спас, возможно, сохранил ей жизнь, а вот теперь обидел своим невниманием. Только иначе нельзя. Не получается иначе. В неподходящий момент свела их судьба.
– Давай. – Вера повела хрупким плечиком, но с места не сдвинулась.
– Ты вот что, – Никита прокашлялся, – ты больше одна не гуляй по ночам. Особенно в парках.
– А если мне не с кем? – спросила она, словно выстрелила в него.
Она давала ему последний шанс. Дураку было ясно, только вот он не дурак, просто выше крыши загружен своими проблемами.
– Тем более не ходи по безлюдным местам! – сказал он жестко и процедил сквозь зубы: – Я, знаешь ли, не всегда рядом смогу оказаться.
Она повернулась и пошла прочь. Спина прямая, стройные ноги в джинсах, обычные кроссовки, обычная куртка. Сегодня она выглядела намного привлекательнее, потому что была ближе к нему по социальному статусу, как это принято сейчас говорить. Вскоре она скрылась в метро, так ни разу и не обернувшись.
А он все стоял и чего-то ждал, сам не зная, чего именно.
«Вера. Красивое имя, с особым смыслом. Может, оно принесет мне удачу?» – подумал Никита, перехватил спортивную сумку в другую руку и пошел ловить попутку.
То, что они пойдут на него стеной, не вызывало сомнений. Рэкетиры местные, не просто шпана залетная, по стриженым затылкам определил он, по золотым цепям на шее. Такие не привыкли отступать и, что самое обидное, не привыкли думать. Хорошо, хоть о девчонке забыли. А она, дурочка, вместо того чтобы уносить ноги, укрылась в тени кустов. И чего-то ждет. Неужели такая любопытная? Ну, пусть смотрит. Может, ее это чему-нибудь научит.
Первым будет, конечно же, центровой. Этот квадратный хмырь Хмурый с пустыми глазами и пудовыми кулаками, определил Никита и расслабился. Внешне. Внутренне же, напротив, он концентрировал инерцию, привычно привел тело в равновесие, напряг грудные мышцы, но ведь его противники этого не знали. Поэтому для них стало большой неожиданностью, когда Никита эффектно подпрыгнул вверх, развернул корпус в воздухе и вынес ногу на уровень головы. Тридцать секунд, которые он отпустил на мирные переговоры, истекли. Пружинящий удар сотряс голову его соперника, тот не успел ничего понять, как вырубился и рухнул на асфальт. С одним покончено, но были еще двое. Они приближались с двух сторон. В руке одного появился нож. Он ловко поигрывал им, предвкушая удовольствие. Да, такой на куски может порезать, не успел подумать Никита, как последовал длинный выпад. Он легко ушел от лезвия, заблокировал руку, взял ее на болевой прием.
– А-а-а! – заорал рэкетир благим матом и разжал пальцы.
Нож упал на землю. Никита отшвырнул его ногой в кусты и тут же провел свой коронный удар – рубанул ладонью по сонной артерии. Второй готов. Засекать время было некогда. Третий, осклабившись, пер на него. Только кто же его так своевременно задержал? Неужели девчонка? А ведь верно! Смутно в сознании отложилось, как она висела на шее у этого типа, а теперь вот барахтается на земле.
Никита и здесь не стал дожидаться, помня, что лучшая защита – нападение. Он стремительной подсечкой сбил с ног противника и, когда тот уже падал, достал его костяшками пальцев в висок. Удар у него был отменный. Третий тоже отключился.
«Может, это и не „чистое“ карате, но ведь и мы не на татами», – подумал Никита с усмешкой, поднял свою спортивную сумку и направился к девчонке. Она уже успела подняться и теперь, опустив по-мальчишески стриженную голову, отряхивала свои джинсы. Что-то шевельнулось в душе Никиты, в районе солнечного сплетения напряглись мышцы, предвестники его неприятностей. Она почувствовала, что он приближается к ней, подняла голову. Синие глаза расширились от удивления и чего-то еще. Чего? Никита не мог подобрать определения, сам растерялся, как мальчишка.
– Ну вот тебе и здрасьте, – вырвалось у него.
Девчонка вдруг рассмеялась:
– Здравствуйте!
Никита постепенно приходил в себя. Ощущение было такое, будто он навсегда потерял равновесие, которое так необходимо в его любимом виде боевых искусств. И после этого его приятель Димка смеет утверждать, что никакой судьбы не существует! Кто же тогда свел их на этой аллее? Случай? Вслух, конечно, Никита сказал совсем другое:
– Искренне рад, что это приключение не лишило тебя присутствия духа. Но нам лучше отсюда уйти. Потому что еще Учитель сказал: «Мудрец избегает опасностей».
– А как же эти? – Девушка испуганно покосилась на бесчувственные фигуры.
– Ничего страшного. Полежат, очухаются. – Взглянув на нее, Никита произнес с невольной улыбкой: – Пойдем, я провожу тебя до метро.
Они пошли по аллее.
– Если бы не вы… Спасибо… – сухо сказала она, зато как на него посмотрела. С каким неподдельным восхищением!
– Только без «вы», – строго одернул ее Никита.
– Хорошо, – легко согласилась девушка и, помолчав, задала Никите вопрос, который он, в общем-то, ожидал услышать: – А можно узнать, как зовут моего спасителя?
– Приятели называют Ником.
– А я Вера.
Вот ты и попался, голубчик. Знакомство, которого ты так избегал, все же состоялось, поиронизировал над собой Никита. Они пошли дальше. Она ждала, когда он заговорит. На этот раз, видимо, решила предоставить инициативу ему. Но он молчал. Хотел сначала спросить: «Как ты здесь оказалась в такое позднее время?» – потом подумал, не его это дело. Она ведь тоже может спросить его об этом и о многом другом. Завяжется разговор – ля-ля-тополя, короче, оглянуться не успеешь, как уже назначаешь свидание.
А ведь Никита оказался в этом районе вроде бы случайно. Созвонился сегодня с Сомом, решил навестить бывшего однокашника в его клубе под названием «Этуаль», по-нашему «Звезда» значит. Интересно было узнать, что он собирается ему предложить. И главное, сколько заплатить. Сом темнил, по телефону ничего не хотел говорить. Никита подумал: может, Пашка хочет, чтобы он его самого тренировал или каких-нибудь крутых бизнесменов для самообороны? Может, предложит ему вышибалой у себя поработать? Но тут дело оказалось позаковыристее. Не ночным клубом его однокашник на жизнь зарабатывал. В подвале его заведения устраивались бои без правил с тотализатором.
– Главное, без денег не останешься, – уговаривал Пашка, – и за поражение платят, но за победу, конечно, намного больше.
– Сколько? – уточнил Никита.
– Победа – полторы штуки, поражение – пятьсот.
– И часто отсюда вперед ногами выносят? – поинтересовался Никита.
– Ты чо! У нас все схвачено, в натуре. Мы до греха не доводим. У нас как в «Рокки». Помнишь? Травмы, конечно, случаются, не без этого, так компенсация за них предусмотрена. Все по-честному, путем, не сомневайся. Контракт подписываешь на определенное количество боев. Если я стану твоим менеджером, то будешь получать небольшой процент с тотализатора. Ну, как, берешься? – суетливо предложил Пашка. – А я тебе рекламку сделаю по старой дружбе. Вот и будет у нас взаимопонимание и полное согласие.
Никита задумался, но ненадолго. Деньги для него имели решающее значение. Разумеется, он понимал, что насчет «щадящих» условий Сом ему «колокол льет», на то они и бои без правил, чтобы никого не щадить, да только чешуя все это. Он много чего за два года повидал и ко многому привык. К боли в том числе. Проведет пару-тройку боев и отвалит. Зато сколько проблем сразу решится. А матери об этом знать вовсе не обязательно. На тренировках он пропадает, там и травму можно получить. От этого и инструктор не застрахован. Совесть, конечно, возбухнет, ну да он как-нибудь с ней договорится.
В общем, к концу вечера, после просмотра стриптиза и бокала вина, Никита подписал в кабинете директора стандартный (и заранее приготовленный) контракт на пять боев.
– Пять боев – это минимум, – объяснил Сом. – Мы же в тебя тоже деньги вкладываем, – добавил он, подсовывая контракт.
«Этой ручкой можно договор со смертью подписать», – мелькнуло в голове у Никиты, но он был уверен, что неуязвим, поэтому размашисто поставил свою подпись.
Погруженный в свои мысли, Никита не заметил, как вместе со своей спутницей оказался у входа в метро.
– Ну что, давай прощаться? – сказал он, чувствуя, что ни за что ни про что обидел девчонку.
Нет, сначала он ее спас, возможно, сохранил ей жизнь, а вот теперь обидел своим невниманием. Только иначе нельзя. Не получается иначе. В неподходящий момент свела их судьба.
– Давай. – Вера повела хрупким плечиком, но с места не сдвинулась.
– Ты вот что, – Никита прокашлялся, – ты больше одна не гуляй по ночам. Особенно в парках.
– А если мне не с кем? – спросила она, словно выстрелила в него.
Она давала ему последний шанс. Дураку было ясно, только вот он не дурак, просто выше крыши загружен своими проблемами.
– Тем более не ходи по безлюдным местам! – сказал он жестко и процедил сквозь зубы: – Я, знаешь ли, не всегда рядом смогу оказаться.
Она повернулась и пошла прочь. Спина прямая, стройные ноги в джинсах, обычные кроссовки, обычная куртка. Сегодня она выглядела намного привлекательнее, потому что была ближе к нему по социальному статусу, как это принято сейчас говорить. Вскоре она скрылась в метро, так ни разу и не обернувшись.
А он все стоял и чего-то ждал, сам не зная, чего именно.
«Вера. Красивое имя, с особым смыслом. Может, оно принесет мне удачу?» – подумал Никита, перехватил спортивную сумку в другую руку и пошел ловить попутку.
7
После случая в парке Вера запретила себе вспоминать о Нике. Да, он ей сразу понравился, но ведь насильно мил не будешь. И даже судьба, которая в тот вечер явно была на ее стороне, не смогла ничего изменить. Ник (непонятно, наверное, Николай) проводил ее до метро с явным намерением этим ограничиться. У него на лице было написано: «Давай поскорее разбежимся в разные стороны». Что Вере оставалось делать? Ответ на этот вопрос мог быть только один. Постараться скрыть черное разочарование, поглотившее ее в эту минуту, и уйти. Она так и поступила. Ушла, гордо расправив плечи.
С тех пор прошло две недели.
Вера вернулась к прежним увлечениям – языки, Интернет, книги… Жизнь становилась привычной и до боли узнаваемой. На лето Сьюзен приглашала ее в Лондон, и Вера была рада повидаться с английской подружкой. Для оформления визы оставалось не очень много времени, но Вера столько раз выезжала за границу, что не видела в этом препятствий. Единственное, что продолжало ее беспокоить, – это сложности дома. Родители по-прежнему не общались, точнее сказать, они выбрали самый удобный для себя вариант – узнавали новости друг о друге через единственную дочь.
Вера задумчиво посмотрела в окно. Конечно, она запретила себе вспоминать Ника и все, что связано с ним, но иногда нарушала данное себе слово.
В тот вечер мама встретила ее словами:
– Вер, ну как тебе не стыдно? Полдвенадцатого! Я уже вся издергалась, поджидая тебя.
– Заболтались, – сказала Вера, раздеваясь.
– А позвонить нельзя было?
– Забыла. С кем не бывает?
Вера говорила правду. Весь остаток пути она проделала без единой мысли в голове – ее захлестывали эмоции. Она все еще переживала нападение в парке, свое спасение и последовавшее за ним поражение. Маме, разумеется, ничего этого не расскажешь.
– Забыла, – заворчала мама, кутая руки в рукава халата. – А для чего тебе папа купил такой крутой мобильник? Кстати, как он там? – Она постаралась скрыть тревогу, но ей это плохо удалось.
– Хорошо. У него все нормально, но он переживает, – подумав, добавила Вера.
– Переживает? – почему-то обрадовалась мама и рассеянно произнесла: – Завтра я приду поздно. Представители фирмы устраивают брифинг и фуршет.
– Мам!
– Да? – по-прежнему рассеянно отозвалась она.
– Ты с ним идешь?
Подразумевался мамин ухажер. К тому времени Вера выяснила, что он был ни много ни мало сопредседатель правления банка.
– Нет. Мы решили некоторое время не встречаться.
– Мы? – уточнила Вера.
– Ну, я. Что ты от меня хочешь, Вера? – пришла в себя мама.
– Ничего.
Ну действительно – ничего. Мама и сама вроде бы мыслит в правильном направлении.
А утром Веру разбудил звонок мобильника. Мамы уже не было дома.
Она поискала его в сумке и сонно пробормотала:
– Алло.
– Вера, ты дома? – Отец был взволнован.
– Да! А где мне быть?
– Я вчера… прости… понимаешь… – сбивчиво принялся извиняться отец, и Вера, не привыкшая к такому заискивающему тону, поспешно сказала:
– Да ладно, пап, все нормально.
– Ну замечательно, замечательно! – повторил он и вдруг спросил: – А как мама?
– Мама на работе. – Вера подумала и добавила: – Она вчера о тебе расспрашивала целый вечер.
– Да? – оживился отец, и даже в голосе появилась былая спесь. – Я надеюсь, ты ей сказала, что у меня все в порядке.
– Да, именно так я ей и сказала, – улыбнулась Вера. Мужское достоинство! Коньяком горе будет заливать, а не признается, что ему плохо.
Так Вера поняла, что будущее их семьи во многом зависит от нее.
После того вечера Вера пару раз встречалась с отцом в кафе, на нейтральной территории, и мама после этого подробно расспрашивала ее: как он был одет, что говорил, как он выглядел и спрашивал ли он о ней. Конечно, спрашивал, какие могут быть сомнения… Вот они людские судьбы: врозь Вяльцевым скучно, вместе Вяльцевым тесно.
Тут Верин взгляд упал на конверт. Еще чья-то судьба. Сегодня после занятий Вера заглянула в почтовый ящик и наткнулась на это письмо. К ним письма не приходили, только газеты, иногда заказное из-за рубежа. В их доме службу почтальона давно уже выполняла компьютерная сеть. Вера повертела конверт, ткнулась в адрес и поняла, что письмо попало в их ящик по ошибке, оно было адресовано новым жильцам.
«Чем не повод познакомиться?» – подумала Вера и как была в джинсах, домашней джинсовой рубашке голубого цвета и в тапочках вышла за дверь. Она жила на седьмом этаже, новые жильцы в квартире Нила на третьем. Вера вызвала лифт и через секунду уже нажимала на кнопку звонка. В руке она держала письмо. Адресовано оно было Белову Н. И. Обратный адрес на конверте был прост и лаконичен: От Д. Вера еще успела подумать, что Н. И., наверное, тоже Николай, может, Иванович. Дверь открылась.
Перед ней стоял Ник в домашних тренировочных и белоснежной майке.
– Ты?! – Их одновременный возглас эхом замер под потолком.
Удивление было таким острым, что Вера забыла о том, что ее сюда привело. Но, кажется, и он растерялся настолько, что потерял дар речи.
– Кто там, Никита? – услышала Вера, посмотрела в глубь квартиры и увидела женщину средних лет. Небольшого роста, худенькая, с короткой стрижкой, она с любопытством разглядывала Веру из-за спины Никиты.
С тех пор прошло две недели.
Вера вернулась к прежним увлечениям – языки, Интернет, книги… Жизнь становилась привычной и до боли узнаваемой. На лето Сьюзен приглашала ее в Лондон, и Вера была рада повидаться с английской подружкой. Для оформления визы оставалось не очень много времени, но Вера столько раз выезжала за границу, что не видела в этом препятствий. Единственное, что продолжало ее беспокоить, – это сложности дома. Родители по-прежнему не общались, точнее сказать, они выбрали самый удобный для себя вариант – узнавали новости друг о друге через единственную дочь.
Вера задумчиво посмотрела в окно. Конечно, она запретила себе вспоминать Ника и все, что связано с ним, но иногда нарушала данное себе слово.
В тот вечер мама встретила ее словами:
– Вер, ну как тебе не стыдно? Полдвенадцатого! Я уже вся издергалась, поджидая тебя.
– Заболтались, – сказала Вера, раздеваясь.
– А позвонить нельзя было?
– Забыла. С кем не бывает?
Вера говорила правду. Весь остаток пути она проделала без единой мысли в голове – ее захлестывали эмоции. Она все еще переживала нападение в парке, свое спасение и последовавшее за ним поражение. Маме, разумеется, ничего этого не расскажешь.
– Забыла, – заворчала мама, кутая руки в рукава халата. – А для чего тебе папа купил такой крутой мобильник? Кстати, как он там? – Она постаралась скрыть тревогу, но ей это плохо удалось.
– Хорошо. У него все нормально, но он переживает, – подумав, добавила Вера.
– Переживает? – почему-то обрадовалась мама и рассеянно произнесла: – Завтра я приду поздно. Представители фирмы устраивают брифинг и фуршет.
– Мам!
– Да? – по-прежнему рассеянно отозвалась она.
– Ты с ним идешь?
Подразумевался мамин ухажер. К тому времени Вера выяснила, что он был ни много ни мало сопредседатель правления банка.
– Нет. Мы решили некоторое время не встречаться.
– Мы? – уточнила Вера.
– Ну, я. Что ты от меня хочешь, Вера? – пришла в себя мама.
– Ничего.
Ну действительно – ничего. Мама и сама вроде бы мыслит в правильном направлении.
А утром Веру разбудил звонок мобильника. Мамы уже не было дома.
Она поискала его в сумке и сонно пробормотала:
– Алло.
– Вера, ты дома? – Отец был взволнован.
– Да! А где мне быть?
– Я вчера… прости… понимаешь… – сбивчиво принялся извиняться отец, и Вера, не привыкшая к такому заискивающему тону, поспешно сказала:
– Да ладно, пап, все нормально.
– Ну замечательно, замечательно! – повторил он и вдруг спросил: – А как мама?
– Мама на работе. – Вера подумала и добавила: – Она вчера о тебе расспрашивала целый вечер.
– Да? – оживился отец, и даже в голосе появилась былая спесь. – Я надеюсь, ты ей сказала, что у меня все в порядке.
– Да, именно так я ей и сказала, – улыбнулась Вера. Мужское достоинство! Коньяком горе будет заливать, а не признается, что ему плохо.
Так Вера поняла, что будущее их семьи во многом зависит от нее.
После того вечера Вера пару раз встречалась с отцом в кафе, на нейтральной территории, и мама после этого подробно расспрашивала ее: как он был одет, что говорил, как он выглядел и спрашивал ли он о ней. Конечно, спрашивал, какие могут быть сомнения… Вот они людские судьбы: врозь Вяльцевым скучно, вместе Вяльцевым тесно.
Тут Верин взгляд упал на конверт. Еще чья-то судьба. Сегодня после занятий Вера заглянула в почтовый ящик и наткнулась на это письмо. К ним письма не приходили, только газеты, иногда заказное из-за рубежа. В их доме службу почтальона давно уже выполняла компьютерная сеть. Вера повертела конверт, ткнулась в адрес и поняла, что письмо попало в их ящик по ошибке, оно было адресовано новым жильцам.
«Чем не повод познакомиться?» – подумала Вера и как была в джинсах, домашней джинсовой рубашке голубого цвета и в тапочках вышла за дверь. Она жила на седьмом этаже, новые жильцы в квартире Нила на третьем. Вера вызвала лифт и через секунду уже нажимала на кнопку звонка. В руке она держала письмо. Адресовано оно было Белову Н. И. Обратный адрес на конверте был прост и лаконичен: От Д. Вера еще успела подумать, что Н. И., наверное, тоже Николай, может, Иванович. Дверь открылась.
Перед ней стоял Ник в домашних тренировочных и белоснежной майке.
– Ты?! – Их одновременный возглас эхом замер под потолком.
Удивление было таким острым, что Вера забыла о том, что ее сюда привело. Но, кажется, и он растерялся настолько, что потерял дар речи.
– Кто там, Никита? – услышала Вера, посмотрела в глубь квартиры и увидела женщину средних лет. Небольшого роста, худенькая, с короткой стрижкой, она с любопытством разглядывала Веру из-за спины Никиты.