Страница:
Ник! Никита! Вот, значит, как его зовут, промелькнуло в сознании Веры. Вместе с сознанием вернулась способность хоть что-то соображать. Письмо.
– Я ваша соседка, – сказала она, стоя под изучающим взглядом карих глаз. – Нам… – Вера не успела договорить.
Услышав, что к ним заглянула соседка, женщина улыбнулась и превратилась просто в красавицу.
– Никита, что же ты держишь девушку в дверях? – укоризненно произнесла она. Никита, по-прежнему молча, не спуская с нее глаз, отодвинулся, освобождая проход. – Заходите, мы как раз с сыном садимся пить чай.
– Нет-нет, спасибо, – заволновалась Вера, стараясь не замечать этих широких плеч, накачанных мускулов. – Я не могу, я спешу… очень спешу… Понимаете, нам в ящик по ошибке бросили письмо, на нем ваш номер квартиры… Вот. – Вера протянула Никите конверт, глядя куда-то в пространство.
Он взял его, и, пока внимательно изучал адрес, Вера пробормотала: «Собственно я за этим и пришла», быстренько попрощалась и пустилась наутек вниз по лестнице. На первом этаже она отдышалась. И чего она побежала вниз, когда ей нужно было бежать наверх? Она вызвала лифт и отправилась к себе на седьмой этаж. И уже в лифте на нее напал безудержный смех, очень смахивающий на истерику. Ну и лицо было у этого Никиты! Он так внимательно изучал адрес на конверте, будто хотел уличить ее в обмане или подлоге. Да, кажется, и она выглядела не лучше! Вот ситуэйшн! Прямо мистика какая-то! Смех оборвался так же внезапно, как и возник. Вера озабоченно прикусила губу: «И что же теперь прикажете делать?» Она хотела выбросить его из головы, и ей это почти удалось, а теперь… Когда они живут в одном доме, мало этого, в одном подъезде, когда они будут постоянно сталкиваться на улице, во дворе, в лифте… Ну как, спрашивается, его забыть?
«А вдруг это случится завтра? – от этой мысли у Веры внутри все похолодело. – Что я ему скажу? Что он скажет мне?»
Напрасно Вера изводила себя вопросами. На следующий день у нее поднялась температура. Она давно уже заметила эту особенность своего организма – заболевать в самые ответственные моменты. А через два дня стал ясен и диагноз. Зацвела первая черемуха! У Веры потекли сопли, глаза покраснели, как у кролика, и она потянулась за ингалятором. Стало ясно, что в таком виде она не выйдет из дома даже под страхом смерти.
8
9
10
– Я ваша соседка, – сказала она, стоя под изучающим взглядом карих глаз. – Нам… – Вера не успела договорить.
Услышав, что к ним заглянула соседка, женщина улыбнулась и превратилась просто в красавицу.
– Никита, что же ты держишь девушку в дверях? – укоризненно произнесла она. Никита, по-прежнему молча, не спуская с нее глаз, отодвинулся, освобождая проход. – Заходите, мы как раз с сыном садимся пить чай.
– Нет-нет, спасибо, – заволновалась Вера, стараясь не замечать этих широких плеч, накачанных мускулов. – Я не могу, я спешу… очень спешу… Понимаете, нам в ящик по ошибке бросили письмо, на нем ваш номер квартиры… Вот. – Вера протянула Никите конверт, глядя куда-то в пространство.
Он взял его, и, пока внимательно изучал адрес, Вера пробормотала: «Собственно я за этим и пришла», быстренько попрощалась и пустилась наутек вниз по лестнице. На первом этаже она отдышалась. И чего она побежала вниз, когда ей нужно было бежать наверх? Она вызвала лифт и отправилась к себе на седьмой этаж. И уже в лифте на нее напал безудержный смех, очень смахивающий на истерику. Ну и лицо было у этого Никиты! Он так внимательно изучал адрес на конверте, будто хотел уличить ее в обмане или подлоге. Да, кажется, и она выглядела не лучше! Вот ситуэйшн! Прямо мистика какая-то! Смех оборвался так же внезапно, как и возник. Вера озабоченно прикусила губу: «И что же теперь прикажете делать?» Она хотела выбросить его из головы, и ей это почти удалось, а теперь… Когда они живут в одном доме, мало этого, в одном подъезде, когда они будут постоянно сталкиваться на улице, во дворе, в лифте… Ну как, спрашивается, его забыть?
«А вдруг это случится завтра? – от этой мысли у Веры внутри все похолодело. – Что я ему скажу? Что он скажет мне?»
Напрасно Вера изводила себя вопросами. На следующий день у нее поднялась температура. Она давно уже заметила эту особенность своего организма – заболевать в самые ответственные моменты. А через два дня стал ясен и диагноз. Зацвела первая черемуха! У Веры потекли сопли, глаза покраснели, как у кролика, и она потянулась за ингалятором. Стало ясно, что в таком виде она не выйдет из дома даже под страхом смерти.
8
Вскоре Вера поправилась и возобновила занятия, но судьба за целую неделю ни разу не свела ее с Никитой, словно и не жили они под одной крышей. А может быть, все дело было в том, что они старательно избегали друг друга? И вот однажды Вера нос к носу столкнулась… нет, не с ним, а с его матерью. Это произошло на лестничной площадке. У Веры был свободный день в академии, и она решила навестить Нила в его новой квартире. Что-то тянуло ее туда, может быть, она хотела посмотреть, где и как жил Никита, хотя вряд ли там осталось что-то, кроме стен. Ведь душа дома – живой организм, он переселяется вместе с его жильцами.
Лифт в этот день не работал. Вера отправилась вниз пешком. На третьем этаже она увидела, как открывается дверь и выходит мама Никиты. На ней были брюки и длинный вязаный жакет. В руках полиэтиленовый пакет. Веру она узнала сразу и первой же поздоровалась с ней.
– Здравствуй, соседка! – Рука женщины потянулась к кнопке лифта.
– Здравствуйте. А лифт не работает, – предупредила Вера.
Мама Никиты обернулась:
– Да? Жаль. Придется пешком идти. Вниз, конечно, ничего, а вот подниматься тяжеловато.
Веру эта фраза несколько озадачила. Всего-то третий этаж. Здесь явно было что-то не так. И потом, не понравилось ей, как сегодня выглядела мама Никиты. Лицо какое-то серое, взгляд потухший.
– Извините, мне кажется, что вы неважно себя чувствуете, – осторожно сказала она. – Наверное, давление?
– Нет, у меня другая болячка. Сердце. Мне физические нагрузки противопоказаны после операции. А нужно в магазин идти.
Операция! На сердце! Это уже серьезно. Вера забыла о Ниле.
– Может быть, я смогу чем-то помочь?
– Помочь? Как хоть тебя зовут, помощница? – спросила она, едва улыбнувшись. – Не вечно же мне тебя соседкой называть.
– Вера меня зовут.
– А меня Елизавета Андреевна. Чему ты улыбаешься, Вера?
– Просто мою близкую подружку тоже Лизой зовут.
– А-а, понятно. Ну, пойдем вместе.
– А давайте я в магазин схожу, – решилась Вера. – Вы ведь за продуктами собирались? Вы мне скажите, что нужно, денег дайте, я все куплю.
– Да ничего особенного не нужно. – Елизавета Андреевна охотно приняла ее помощь. – Батон хлеба, две пачки сливочного масла, пакет молока, полкилограмма вареной колбаски, лучше «Докторской». За мясом и овощами Никита по воскресеньям на рынок ездит. Все лучшее мне покупает, – с гордостью сказала она.
Непонятно почему, но Вера тоже испытала чувство гордости. Нет, не ошиблась она в нем в тот первый раз. Никита хороший парень, заботливый сын, и не его вина, что Вера не в его вкусе. Но ведь и не ее.
Она взяла деньги, сумку и отправилась за покупками. Через полчаса Вера звонила в дверь соседей.
– Проходи. Сейчас мы с тобой будем пить чай. В прошлый раз ты отказалась, но теперь я тебя не отпущу.
– А я никуда не ухожу, – улыбнулась Вера.
Елизавета Андреевна выглядела получше.
– Лекарство сердечное подействовало, – сказала она, словно прочитав Верины мысли.
А потом они пили чай. Вера узнавала и не узнавала квартиру. Сколько часов она провела здесь, болтая с Нилом, а теперь это был совсем другой мир: другая мебель, другой стиль. Нет ковров, много света. И у него, у этого дома, свое дыхание тепла. Именно тепла, так, во всяком случае, чувствовала Вера. Трудно сказать: то ли Елизавете Андреевне было скучно одной, то ли она хотела побольше узнать о новых соседях, но они проболтали с Верой больше двух часов. А затем совершенно неожиданно для Веры в руках Елизаветы Андреевны появился семейный альбом.
– Здесь меня из роддома выписывают. Это я, это Никита, – Елизавета Андреевна указала на белый сверток в своих руках, – а рядом со мной мой муж Иван, отец Никиты.
В голосе Елизаветы Андреевны послышались теплые нотки, но к ним примешивалась такая тоска, что Вера побоялась спрашивать, что с ним случилось. Ведь было ясно, что в этой квартире его нет. Здесь живут двое любящих друг друга людей, но их всего лишь двое.
– Он погиб восемь месяцев назад, – тихо сказала мама Никиты. – Разбился на машине. Никита тогда только из армии вернулся.
– Из армии? – переспросила Вера.
Внутренне ощутив, как тяжела для Елизаветы Андреевны потеря мужа, она постаралась перевести разговор на другую тему. Ей это удалось. Голос у Елизаветы Андреевны окреп, она перелистала альбом сразу на много страниц вперед.
– Вот, смотри. Это Никита в форме. Он в спецназе служил, элитная часть.
У Веры дух захватило – так мужественно выглядел Никита на этой фотографии в пятнистой камуфляжной форме, в лихо заломленном берете и с автоматом в руках.
– Красавец он у меня, правда?
– Да, – едва слышно отозвалась Вера и потупила взгляд.
– Ну, давай смотреть по порядку. – Альбом вновь открылся на первых листах. – Это вот Никитка в садике. А здесь мы в Крыму, в Судаке. Никитке шесть лет. Отец нас в первый раз на море повез. Всю премию на это угрохал. Это вот мы на даче у друзей. Никитка сорванцом рос, любил по деревьям лазить.
Обычные, в общем-то, фотографии, такие есть в каждой семье, и этапы в них запечатлены примерно одинаковые, и события не слишком разнятся. И даже воспоминания словно сделаны под копирку. Ну какой мальчик не растет сорванцом и не любит лазать по деревьям? И все же Вера с неподдельным интересом рассматривала снимки и слушала пояснения к ним.
Елизавета Андреевна перевернула страницу.
– А тут мы его в первый класс провожаем. Это вот его первая учительница – Татьяна Федоровна. – Мелькали фотографии в альбоме, и вместе с ними взрослел Никита. Вера с удовольствием наблюдала, как меняется его лицо, становится более глубоким взгляд, изменяется очертание рта. – А это вот уже наш Никита накануне выпускного бала… Ой, надо же… Когда это он успел?.. – услышала Вера и с недоумением взглянула на Елизавету Андреевну. – Ты подумай, – сказала та, недовольно покачав головой, – все ее фотографии из альбома убрал, а я только что заметила.
– Ее? – тревожно шевельнулось сердце. Вот они и добрались до истины.
– Да, – досадливо махнула рукой Елизавета Андреевна. – Столько лет с Ольгой дружил, мы уже думали, вот отслужит наш сыночек и под венец. Оля нам нравилась. И вежливая, и семью мы ее знали. А уж как она вокруг Никиты вилась, глаз с него влюбленных не спускала! В общем, стали мы с отцом на свадьбу деньги потихоньку копить, только вот получилось иначе. Поманил ее новый русский красивой жизнью, она и сбежала. Никита тогда сильно переживал. Чернее тучи ходил. Любил он ее. Крепко. Я его, помню, спросила: «Как же так, Никит?» А он мне в ответ: «Мам, она же меня ждать из армии обещала, а не замуж за меня выходить. Из армии она меня дождалась, так что слово свое сдержала». Вот и разберись после этого – то ли шутит, то ли ее выгораживает.
У Веры противно засосало под ложечкой. Это так естественно, возводить свою любовь на некий эмоциональный пьедестал. Ну и что ты бесишься? Ведь никто он тебе, никто. И ничто вас не связывает, убеждал ее внутренний голос, только сердце не хотело к нему прислушиваться.
– Ой, есть ее фотография! Вот, смотри, – вспомнила ничего не подозревающая Елизавета Андреевна и открыла страницу, на которой во весь лист был запечатлен выпускной класс.
Фотография Никиты словно нарочно была помещена рядом со светловолосой девушкой. Она была очень красивая, очень. Через ее плечо была переброшена тяжелая коса. Взгляд уверенный, губы бантиком. И эти губы Никита целовал…
– Красивая, – тихо сказала Вера.
– Красивая, только вот замуж она так и не вышла за своего новоруса. Не заладилось у них что-то. Не пришел жених в загс. Ольга от позора к тетке в Саратов сбежала. Я слышала, она там в институт поступила. А Никита ее после этого будто из жизни вычеркнул. Он вообще после армии и ранения сильно изменился.
– Ранения! – воскликнула Вера, и Елизавета Андреевна внимательно на нее посмотрела. Вера покраснела. Неужели невольно выдала себя? – Вы сказали, его ранили? – более спокойно повторила она. – А как же это случилось?
– В засаду его рота попала под Аргуном. Несколько человек всего лишь уцелело. Никита получил тяжелое осколочное ранение в грудь. Я к нему тогда ездила, ухаживала за ним целый месяц, ну и за другими парнишками тоже. А знаешь, Никиту за тот бой наградили. Сам министр обороны награду вручал. Сейчас покажу!
Елизавета Андреевна проворно поднялась, отодвинула стекло в серванте, достала две коробочки и, тут же вернувшись назад, присела рядом с Верой:
– Это вот медаль «За отвагу», а это…
– Так вы, я вижу, время зря не теряете, уже до семейного архива добрались!
На пороге стоял Никита. Он бросил взгляд на фотоальбом и недовольно нахмурился. Тот был открыт на выпускной фотографии. После этого он взглянул на Веру. И то, как он это сделал, как сказал: «Вы, я вижу…» – имея в виду ее, не оставляло сомнений в том, что она вновь вызвала его неудовольствие.
«Да зачем мне все это нужно? – неожиданно взбунтовалась Вера. – Мнит себя какой-то неприступной крепостью, не очень-то и хотелось ее завоевывать!»
Она встала, одернула кофточку:
– Я пойду, Елизавета Андреевна, поздно уже. Спасибо за чай.
Чтобы выйти из комнаты, нужно было пройти мимо Никиты. А он и правда сейчас напоминал чем-то грозную крепость, и все же Вера смело шагнула ему навстречу.
– Подожди. – Никита остановил ее, взяв за руку.
Впервые он дотронулся до нее, и словно сотни иголок закололи в этом месте, внутри стало горячо, как будто доменная печь заработала. Такого с Верой еще никогда не случалось. Их взгляды встретились.
– Пусти, я пойду, – тихо, чтобы не слышала Елизавета Андреевна, прошептала она.
– Вместе пойдем, – громко сказал Никита. – Мам, я ненадолго, нам с Верой нужно кое-что обсудить.
Вера понятия не имела, что они могут обсуждать. Может, предстоящий очередной обвал рубля? Однако покорно надела куртку, туфли и пошла вслед за Никитой. Она ничего не могла с собой поделать. Он гипнотизировал ее, как индонезийский паук свою жертву.
А вслед Вере неслось:
– Верочка, я жду тебя в гости. В любое удобное для тебя время.
Лифт в этот день не работал. Вера отправилась вниз пешком. На третьем этаже она увидела, как открывается дверь и выходит мама Никиты. На ней были брюки и длинный вязаный жакет. В руках полиэтиленовый пакет. Веру она узнала сразу и первой же поздоровалась с ней.
– Здравствуй, соседка! – Рука женщины потянулась к кнопке лифта.
– Здравствуйте. А лифт не работает, – предупредила Вера.
Мама Никиты обернулась:
– Да? Жаль. Придется пешком идти. Вниз, конечно, ничего, а вот подниматься тяжеловато.
Веру эта фраза несколько озадачила. Всего-то третий этаж. Здесь явно было что-то не так. И потом, не понравилось ей, как сегодня выглядела мама Никиты. Лицо какое-то серое, взгляд потухший.
– Извините, мне кажется, что вы неважно себя чувствуете, – осторожно сказала она. – Наверное, давление?
– Нет, у меня другая болячка. Сердце. Мне физические нагрузки противопоказаны после операции. А нужно в магазин идти.
Операция! На сердце! Это уже серьезно. Вера забыла о Ниле.
– Может быть, я смогу чем-то помочь?
– Помочь? Как хоть тебя зовут, помощница? – спросила она, едва улыбнувшись. – Не вечно же мне тебя соседкой называть.
– Вера меня зовут.
– А меня Елизавета Андреевна. Чему ты улыбаешься, Вера?
– Просто мою близкую подружку тоже Лизой зовут.
– А-а, понятно. Ну, пойдем вместе.
– А давайте я в магазин схожу, – решилась Вера. – Вы ведь за продуктами собирались? Вы мне скажите, что нужно, денег дайте, я все куплю.
– Да ничего особенного не нужно. – Елизавета Андреевна охотно приняла ее помощь. – Батон хлеба, две пачки сливочного масла, пакет молока, полкилограмма вареной колбаски, лучше «Докторской». За мясом и овощами Никита по воскресеньям на рынок ездит. Все лучшее мне покупает, – с гордостью сказала она.
Непонятно почему, но Вера тоже испытала чувство гордости. Нет, не ошиблась она в нем в тот первый раз. Никита хороший парень, заботливый сын, и не его вина, что Вера не в его вкусе. Но ведь и не ее.
Она взяла деньги, сумку и отправилась за покупками. Через полчаса Вера звонила в дверь соседей.
– Проходи. Сейчас мы с тобой будем пить чай. В прошлый раз ты отказалась, но теперь я тебя не отпущу.
– А я никуда не ухожу, – улыбнулась Вера.
Елизавета Андреевна выглядела получше.
– Лекарство сердечное подействовало, – сказала она, словно прочитав Верины мысли.
А потом они пили чай. Вера узнавала и не узнавала квартиру. Сколько часов она провела здесь, болтая с Нилом, а теперь это был совсем другой мир: другая мебель, другой стиль. Нет ковров, много света. И у него, у этого дома, свое дыхание тепла. Именно тепла, так, во всяком случае, чувствовала Вера. Трудно сказать: то ли Елизавете Андреевне было скучно одной, то ли она хотела побольше узнать о новых соседях, но они проболтали с Верой больше двух часов. А затем совершенно неожиданно для Веры в руках Елизаветы Андреевны появился семейный альбом.
– Здесь меня из роддома выписывают. Это я, это Никита, – Елизавета Андреевна указала на белый сверток в своих руках, – а рядом со мной мой муж Иван, отец Никиты.
В голосе Елизаветы Андреевны послышались теплые нотки, но к ним примешивалась такая тоска, что Вера побоялась спрашивать, что с ним случилось. Ведь было ясно, что в этой квартире его нет. Здесь живут двое любящих друг друга людей, но их всего лишь двое.
– Он погиб восемь месяцев назад, – тихо сказала мама Никиты. – Разбился на машине. Никита тогда только из армии вернулся.
– Из армии? – переспросила Вера.
Внутренне ощутив, как тяжела для Елизаветы Андреевны потеря мужа, она постаралась перевести разговор на другую тему. Ей это удалось. Голос у Елизаветы Андреевны окреп, она перелистала альбом сразу на много страниц вперед.
– Вот, смотри. Это Никита в форме. Он в спецназе служил, элитная часть.
У Веры дух захватило – так мужественно выглядел Никита на этой фотографии в пятнистой камуфляжной форме, в лихо заломленном берете и с автоматом в руках.
– Красавец он у меня, правда?
– Да, – едва слышно отозвалась Вера и потупила взгляд.
– Ну, давай смотреть по порядку. – Альбом вновь открылся на первых листах. – Это вот Никитка в садике. А здесь мы в Крыму, в Судаке. Никитке шесть лет. Отец нас в первый раз на море повез. Всю премию на это угрохал. Это вот мы на даче у друзей. Никитка сорванцом рос, любил по деревьям лазить.
Обычные, в общем-то, фотографии, такие есть в каждой семье, и этапы в них запечатлены примерно одинаковые, и события не слишком разнятся. И даже воспоминания словно сделаны под копирку. Ну какой мальчик не растет сорванцом и не любит лазать по деревьям? И все же Вера с неподдельным интересом рассматривала снимки и слушала пояснения к ним.
Елизавета Андреевна перевернула страницу.
– А тут мы его в первый класс провожаем. Это вот его первая учительница – Татьяна Федоровна. – Мелькали фотографии в альбоме, и вместе с ними взрослел Никита. Вера с удовольствием наблюдала, как меняется его лицо, становится более глубоким взгляд, изменяется очертание рта. – А это вот уже наш Никита накануне выпускного бала… Ой, надо же… Когда это он успел?.. – услышала Вера и с недоумением взглянула на Елизавету Андреевну. – Ты подумай, – сказала та, недовольно покачав головой, – все ее фотографии из альбома убрал, а я только что заметила.
– Ее? – тревожно шевельнулось сердце. Вот они и добрались до истины.
– Да, – досадливо махнула рукой Елизавета Андреевна. – Столько лет с Ольгой дружил, мы уже думали, вот отслужит наш сыночек и под венец. Оля нам нравилась. И вежливая, и семью мы ее знали. А уж как она вокруг Никиты вилась, глаз с него влюбленных не спускала! В общем, стали мы с отцом на свадьбу деньги потихоньку копить, только вот получилось иначе. Поманил ее новый русский красивой жизнью, она и сбежала. Никита тогда сильно переживал. Чернее тучи ходил. Любил он ее. Крепко. Я его, помню, спросила: «Как же так, Никит?» А он мне в ответ: «Мам, она же меня ждать из армии обещала, а не замуж за меня выходить. Из армии она меня дождалась, так что слово свое сдержала». Вот и разберись после этого – то ли шутит, то ли ее выгораживает.
У Веры противно засосало под ложечкой. Это так естественно, возводить свою любовь на некий эмоциональный пьедестал. Ну и что ты бесишься? Ведь никто он тебе, никто. И ничто вас не связывает, убеждал ее внутренний голос, только сердце не хотело к нему прислушиваться.
– Ой, есть ее фотография! Вот, смотри, – вспомнила ничего не подозревающая Елизавета Андреевна и открыла страницу, на которой во весь лист был запечатлен выпускной класс.
Фотография Никиты словно нарочно была помещена рядом со светловолосой девушкой. Она была очень красивая, очень. Через ее плечо была переброшена тяжелая коса. Взгляд уверенный, губы бантиком. И эти губы Никита целовал…
– Красивая, – тихо сказала Вера.
– Красивая, только вот замуж она так и не вышла за своего новоруса. Не заладилось у них что-то. Не пришел жених в загс. Ольга от позора к тетке в Саратов сбежала. Я слышала, она там в институт поступила. А Никита ее после этого будто из жизни вычеркнул. Он вообще после армии и ранения сильно изменился.
– Ранения! – воскликнула Вера, и Елизавета Андреевна внимательно на нее посмотрела. Вера покраснела. Неужели невольно выдала себя? – Вы сказали, его ранили? – более спокойно повторила она. – А как же это случилось?
– В засаду его рота попала под Аргуном. Несколько человек всего лишь уцелело. Никита получил тяжелое осколочное ранение в грудь. Я к нему тогда ездила, ухаживала за ним целый месяц, ну и за другими парнишками тоже. А знаешь, Никиту за тот бой наградили. Сам министр обороны награду вручал. Сейчас покажу!
Елизавета Андреевна проворно поднялась, отодвинула стекло в серванте, достала две коробочки и, тут же вернувшись назад, присела рядом с Верой:
– Это вот медаль «За отвагу», а это…
– Так вы, я вижу, время зря не теряете, уже до семейного архива добрались!
На пороге стоял Никита. Он бросил взгляд на фотоальбом и недовольно нахмурился. Тот был открыт на выпускной фотографии. После этого он взглянул на Веру. И то, как он это сделал, как сказал: «Вы, я вижу…» – имея в виду ее, не оставляло сомнений в том, что она вновь вызвала его неудовольствие.
«Да зачем мне все это нужно? – неожиданно взбунтовалась Вера. – Мнит себя какой-то неприступной крепостью, не очень-то и хотелось ее завоевывать!»
Она встала, одернула кофточку:
– Я пойду, Елизавета Андреевна, поздно уже. Спасибо за чай.
Чтобы выйти из комнаты, нужно было пройти мимо Никиты. А он и правда сейчас напоминал чем-то грозную крепость, и все же Вера смело шагнула ему навстречу.
– Подожди. – Никита остановил ее, взяв за руку.
Впервые он дотронулся до нее, и словно сотни иголок закололи в этом месте, внутри стало горячо, как будто доменная печь заработала. Такого с Верой еще никогда не случалось. Их взгляды встретились.
– Пусти, я пойду, – тихо, чтобы не слышала Елизавета Андреевна, прошептала она.
– Вместе пойдем, – громко сказал Никита. – Мам, я ненадолго, нам с Верой нужно кое-что обсудить.
Вера понятия не имела, что они могут обсуждать. Может, предстоящий очередной обвал рубля? Однако покорно надела куртку, туфли и пошла вслед за Никитой. Она ничего не могла с собой поделать. Он гипнотизировал ее, как индонезийский паук свою жертву.
А вслед Вере неслось:
– Верочка, я жду тебя в гости. В любое удобное для тебя время.
9
– Быстро же вы с мамой нашли общий язык, – сказал Никита.
Внутри у него все кипело. Его злило совсем не то, что он застал Веру у себя дома, вернувшись после тренировки, а то, что они листали семейный альбом, говорили о нем… И вообще, что мамочка успела ей рассказать?
– Если ты думаешь, что я везде сую свой длинный нос, то ты глубоко заблуждаешься, – услышал он и слегка растерялся. Наезд получался конкретный и, главное, в тему. – У нас сегодня не работал лифт, и я всего-навсего помогла твоей маме, сходила в магазин за молоком и хлебом, потому что ей после операции трудно подниматься пешком на третий этаж. Она угостила меня чаем, и я не стала отказываться, а ваш семейный альбом – это полностью ее инициатива.
– Все сказала?
– Нет, не все. Куда ты меня ведешь?
– У вас здесь неплохая кафешка на углу. «Назад в будущее» называется, там посидим. И нос у тебя никакой не длинный, обычный нос, – неожиданно для себя сказал Никита.
Вера фыркнула. Однако спорить с ним не стала. Ну и девчонка!
К тому времени как они заняли столик в довольно пустынном кафе, Никита заметно поостыл.
– Тебе взять что-нибудь? – спросил он, приподнимаясь на стуле и подзывая официантку.
– Ничего.
– Тогда нас отсюда выпрут.
– Апельсиновый сок, – скупо обронила Вера, прислушавшись к его аргументу.
Он сделал заказ:
– Один черный кофе и апельсиновый сок. – Помешкав, он решил, что пирожные будут кстати: – И два пирожных. Тебе какое?
Вера взглянула в меню.
– Миндальное.
– Наши вкусы совпадают. Два миндальных.
– И все? – выразила недовольство официантка. – У нас есть фирменный коктейль. «Тоннель любви» называется.
– Как-нибудь в другой раз, мы до него еще не добрались, – улыбнулся Никита официантке и краем глаза поймал изумленный взгляд Веры.
«Любопытно, как бы она отреагировала, если бы узнала, что я целую неделю высматривал ее в метро, у подъезда. Наверное, пошутила бы, что они ролями поменялись. Бойкая особа». Нет, она по-прежнему, кроме любопытства, никаких чувств в нем не вызывала. Но теперь поневоле приходилось считаться с тем, что они соседи.
– Что-то тебя не видно было все эти дни, – небрежно забросил удочку Никита.
– Я болела, – чуть помолчав, ответила Вера.
– Чем, если не секрет? Я не из праздного любопытства спрашиваю.
Опять последовала небольшая пауза, после чего их взгляды встретились.
– Простуда.
– А ты определенно не болтушка, – сказал он.
– А что, я должна ею быть?
Ничего не скажешь – метко она его отбрила. Принесли заказ. Вера подвинула к себе стакан и стала потягивать сок через трубочку. Никита помешал кофе, откусил пирожное.
– Попробуй, во рту тает! – Он огляделся. – Симпатичное местечко со своими фенечками. Название ничего, впечатляет. Или вот таблички на двери. Когда входишь, написано: «Тяни», когда выходишь: «Толкай». Тяни-толкай, как в сказке получается.
– Ты хотел со мной что-то обсудить, – напомнила Вера.
– А ты куда-то спешишь?
– Нет. Да. Никит, говори прямо, что ты хочешь?
Все-таки он заставил ее раскрыться.
– Хочу узнать, почему ты тогда не убежала из парка? Учитель в таких случаях говорил: «Наилучший путь к победе – спастись бегством». И еще я хочу знать, почему ты, не зная ни одного самого элементарного приема самообороны, полезла мне помогать?
– Не знаю я, что там твой учитель говорит, а убежать я не могла. Они же втроем на тебя шли, как бронтозавры какие-то, а у одного еще и нож. – Щеки у Веры вспыхнули гневным румянцем. – Я за тебя испугалась. – Она опустила густые длинные ресницы, но тут же они снова вспорхнули: – Только я тогда не знала, что это ты, в темноте не разглядела.
– Это я как раз понял. – Никита откинулся на спинку стула и, усмехнувшись, признался: – Знаешь, девчонки вроде тебя меня просто убивают!
– Правда? – Нет, вы только посмотрите на нее. Она приняла эти слова за комплимент, разулыбалась. – А можно спросить?
– Спрашивай, – согласился он.
– А от кого тебе пришло письмо?
– От приятеля. Мы с ним вместе ать-два левой, ать-два правой! Его Димка зовут.
– Мне твоя мама сказала, что ты воевал в Чечне.
– Было дело.
– А можно, я еще спрошу?
– Можно, – расслабленно улыбнулся Никита.
– А чем ты сейчас занимаешься? Работаешь, учишься?
– И работаю, и учусь. Я ведь в армию по дурости загремел. Школу с золотой медалью окончил, на мехмат в МГУ сразу поступил, а потом расслабился.
– Жалеешь?
– Жалеть да каяться – удел слабых.
– Да, наверное, – задумчиво отозвалась Вера.
– А ты где учишься? – поинтересовался он.
– В «мгле».
– Где?
– В Московской государственной лингвистической академии. – По ее губам скользнула улыбка. – Я туда занятно поступала в этом году.
– Расскажи.
– Вообще-то я еще год должна была учиться в школе. Но так получилось, что я этим летом прошла стажировку в Англии и получила из университета отличные отзывы. В общем, мама, она у меня переводчица высокого уровня, – пояснила Вера, и Никита кивнул, – мама кое с кем посоветовалась, посуетилась и заставила меня сдать экзамены экстерном. Я ухватилась за эту идею, тем более что в академию меня зачисляли практически без вступительных экзаменов, можно сказать, формально. В конце июня сдала экзамены в школе, прошла собеседование и оказалась в высшем учебном заведении. Только ты не думай, я не хвастаюсь, – внезапно добавила она.
– Я так не думаю. Между прочим, я все это время волновался за тебя. – Никита чуть не откусил себе язык, когда до него дошло, что он сказанул.
– Почему? – Вера забыла о соке и о том, что вокруг люди.
Потрясенная, она смотрела на него, а он чувствовал себя последним ослом.
– Ну, наверное, потому, что иногда представлял тебя гуляющую одну по темным улицам, – неохотно признался Никита и быстренько повернул разговор в нужное русло: – Тебе бы не мешало освоить пару элементарных приемов самообороны. Приходи ко мне в секцию заниматься. – На этот раз Никита говорил именно то, что хотел сказать.
После того случая в парке он стал подумывать: а не набрать ли ему группу девчонок? Всех, конечно, он не спасет, но хоть нескольких дурех сможет уберечь от подобного рода неприятностей. Ну а то, что Вера его крест, он понял с той минуты, как только увидел ее с письмом в руке на пороге своего нового жилища.
– К тебе в секцию? – переспросила она с недоумением. – Ты что же, тренер?
– Инструктор по карате. У меня по квалификации черный пояс. Третий дан. Хотя тебе, скорее всего, это ничего не говорит. Но поверь мне на слово – это неплохой результат. И я тоже не хвастаюсь, – улыбнулся Никита. – Ну что, договорились? Два раза в неделю с пяти до восьми по вторникам и пятницам.
– А у меня получится? – засомневалась Вера.
– Обязательно, если во всем будешь слушаться меня.
– Буду! Во всем, во всем! – выдохнула Вера. Глаза ее сияли от восторга и предвкушения. – Я вообще открыта для всего нового!
– А это уже опасно, – пробормотал Никита, и Вера рассмеялась так заразительно, что он присоединился к ней.
Из кафе они вышли, по-приятельски болтая. Исчезла неловкость, настороженность, сковывавшая их в первые часы. И незаметно для себя Никита вдруг разоткровенничался. Было в Вере что-то такое располагающее, она умела не только слушать, но и слышать.
– После смерти отца мать как будто сломалась, – рассказывал Никита негромким, размеренным голосом, уже не рассуждая, почему именно этой почти незнакомой девушке он доверяет самое сокровенное. Ведь были же до нее другие за этот год, были короткие свидания, встречи в минуты передышки, но ни одной из них он не сказал и сотой доли того, что сейчас Вере. – А потом этот инфаркт. Врачи признались мне, что чудом ее спасли. Кардиограмма так в норму и не вернулась, пик какой-то не в ту сторону у левого желудочка. Разумеется, после этого ни о какой работе речи быть не могло. Оформили инвалидность. Мне казалось, если она будет дома сидеть, ей лучше станет, а получилось с точностью до наоборот. Ходит по квартире какая-то потерянная. Этот гвоздь отец прибивал. Здесь он любил сидеть. К окну подойдет, а в этом парке они любили гулять. И слезы. Пришлось даже комнатами поменяться, спать в своей она не могла. Нужно было с этим что-то делать. Предложил ей переехать в другую квартиру и сам испугался, думал, что она на меня обидится, скажет, память об отце предаешь, а она обрадовалась. Ожила с этим переездом. А недавно знаешь, что мне сказала?
– Что? – Вера посмотрела на него серьезно и вдумчиво.
– Что боль и несчастье – это тоже жизнь. Их нужно принять и продолжать жить – вот такая вот жизненная философия.
– Верная философия, – сказала Вера. – Стойкая.
Никита молча согласился. Они вошли в подъезд. Вызвали лифт. Вместе вошли внутрь. Никита нажала на кнопку с цифрой три.
– А я ведь так и не знаю, где ты живешь.
– На седьмом этаже, в трехкомнатной, – успела сказать Вера.
Лифт остановился, двери раздвинулись, но, прежде чем выйти, Никита предупредил:
– Если утром не увидимся, ровно в пять буду ждать тебя во дворе. Вместе на тренировку пойдем.
Лицо Веры изменилось, черты заострились, из глаз исчез прежний блеск, но Никита этого не заметил. Он уже думал о том, что в субботу в клубе ему предстоит первый бой. И никуда не денешься. Нужно выкупать путевку в санаторий для матери, нужно отдавать долги за переезд, нужно, чтобы кое-что задержалось в кармане. Ботинки вон у него уже каши просят. Приодеться пора. Пиджак кожаный, как у всех, приобрести, парочку новых джемперов, костюм. Мало ли что. Может, он Веру в театр пригласит, по-соседски. В общем, куда ни кинь, везде нужно.
Внутри у него все кипело. Его злило совсем не то, что он застал Веру у себя дома, вернувшись после тренировки, а то, что они листали семейный альбом, говорили о нем… И вообще, что мамочка успела ей рассказать?
– Если ты думаешь, что я везде сую свой длинный нос, то ты глубоко заблуждаешься, – услышал он и слегка растерялся. Наезд получался конкретный и, главное, в тему. – У нас сегодня не работал лифт, и я всего-навсего помогла твоей маме, сходила в магазин за молоком и хлебом, потому что ей после операции трудно подниматься пешком на третий этаж. Она угостила меня чаем, и я не стала отказываться, а ваш семейный альбом – это полностью ее инициатива.
– Все сказала?
– Нет, не все. Куда ты меня ведешь?
– У вас здесь неплохая кафешка на углу. «Назад в будущее» называется, там посидим. И нос у тебя никакой не длинный, обычный нос, – неожиданно для себя сказал Никита.
Вера фыркнула. Однако спорить с ним не стала. Ну и девчонка!
К тому времени как они заняли столик в довольно пустынном кафе, Никита заметно поостыл.
– Тебе взять что-нибудь? – спросил он, приподнимаясь на стуле и подзывая официантку.
– Ничего.
– Тогда нас отсюда выпрут.
– Апельсиновый сок, – скупо обронила Вера, прислушавшись к его аргументу.
Он сделал заказ:
– Один черный кофе и апельсиновый сок. – Помешкав, он решил, что пирожные будут кстати: – И два пирожных. Тебе какое?
Вера взглянула в меню.
– Миндальное.
– Наши вкусы совпадают. Два миндальных.
– И все? – выразила недовольство официантка. – У нас есть фирменный коктейль. «Тоннель любви» называется.
– Как-нибудь в другой раз, мы до него еще не добрались, – улыбнулся Никита официантке и краем глаза поймал изумленный взгляд Веры.
«Любопытно, как бы она отреагировала, если бы узнала, что я целую неделю высматривал ее в метро, у подъезда. Наверное, пошутила бы, что они ролями поменялись. Бойкая особа». Нет, она по-прежнему, кроме любопытства, никаких чувств в нем не вызывала. Но теперь поневоле приходилось считаться с тем, что они соседи.
– Что-то тебя не видно было все эти дни, – небрежно забросил удочку Никита.
– Я болела, – чуть помолчав, ответила Вера.
– Чем, если не секрет? Я не из праздного любопытства спрашиваю.
Опять последовала небольшая пауза, после чего их взгляды встретились.
– Простуда.
– А ты определенно не болтушка, – сказал он.
– А что, я должна ею быть?
Ничего не скажешь – метко она его отбрила. Принесли заказ. Вера подвинула к себе стакан и стала потягивать сок через трубочку. Никита помешал кофе, откусил пирожное.
– Попробуй, во рту тает! – Он огляделся. – Симпатичное местечко со своими фенечками. Название ничего, впечатляет. Или вот таблички на двери. Когда входишь, написано: «Тяни», когда выходишь: «Толкай». Тяни-толкай, как в сказке получается.
– Ты хотел со мной что-то обсудить, – напомнила Вера.
– А ты куда-то спешишь?
– Нет. Да. Никит, говори прямо, что ты хочешь?
Все-таки он заставил ее раскрыться.
– Хочу узнать, почему ты тогда не убежала из парка? Учитель в таких случаях говорил: «Наилучший путь к победе – спастись бегством». И еще я хочу знать, почему ты, не зная ни одного самого элементарного приема самообороны, полезла мне помогать?
– Не знаю я, что там твой учитель говорит, а убежать я не могла. Они же втроем на тебя шли, как бронтозавры какие-то, а у одного еще и нож. – Щеки у Веры вспыхнули гневным румянцем. – Я за тебя испугалась. – Она опустила густые длинные ресницы, но тут же они снова вспорхнули: – Только я тогда не знала, что это ты, в темноте не разглядела.
– Это я как раз понял. – Никита откинулся на спинку стула и, усмехнувшись, признался: – Знаешь, девчонки вроде тебя меня просто убивают!
– Правда? – Нет, вы только посмотрите на нее. Она приняла эти слова за комплимент, разулыбалась. – А можно спросить?
– Спрашивай, – согласился он.
– А от кого тебе пришло письмо?
– От приятеля. Мы с ним вместе ать-два левой, ать-два правой! Его Димка зовут.
– Мне твоя мама сказала, что ты воевал в Чечне.
– Было дело.
– А можно, я еще спрошу?
– Можно, – расслабленно улыбнулся Никита.
– А чем ты сейчас занимаешься? Работаешь, учишься?
– И работаю, и учусь. Я ведь в армию по дурости загремел. Школу с золотой медалью окончил, на мехмат в МГУ сразу поступил, а потом расслабился.
– Жалеешь?
– Жалеть да каяться – удел слабых.
– Да, наверное, – задумчиво отозвалась Вера.
– А ты где учишься? – поинтересовался он.
– В «мгле».
– Где?
– В Московской государственной лингвистической академии. – По ее губам скользнула улыбка. – Я туда занятно поступала в этом году.
– Расскажи.
– Вообще-то я еще год должна была учиться в школе. Но так получилось, что я этим летом прошла стажировку в Англии и получила из университета отличные отзывы. В общем, мама, она у меня переводчица высокого уровня, – пояснила Вера, и Никита кивнул, – мама кое с кем посоветовалась, посуетилась и заставила меня сдать экзамены экстерном. Я ухватилась за эту идею, тем более что в академию меня зачисляли практически без вступительных экзаменов, можно сказать, формально. В конце июня сдала экзамены в школе, прошла собеседование и оказалась в высшем учебном заведении. Только ты не думай, я не хвастаюсь, – внезапно добавила она.
– Я так не думаю. Между прочим, я все это время волновался за тебя. – Никита чуть не откусил себе язык, когда до него дошло, что он сказанул.
– Почему? – Вера забыла о соке и о том, что вокруг люди.
Потрясенная, она смотрела на него, а он чувствовал себя последним ослом.
– Ну, наверное, потому, что иногда представлял тебя гуляющую одну по темным улицам, – неохотно признался Никита и быстренько повернул разговор в нужное русло: – Тебе бы не мешало освоить пару элементарных приемов самообороны. Приходи ко мне в секцию заниматься. – На этот раз Никита говорил именно то, что хотел сказать.
После того случая в парке он стал подумывать: а не набрать ли ему группу девчонок? Всех, конечно, он не спасет, но хоть нескольких дурех сможет уберечь от подобного рода неприятностей. Ну а то, что Вера его крест, он понял с той минуты, как только увидел ее с письмом в руке на пороге своего нового жилища.
– К тебе в секцию? – переспросила она с недоумением. – Ты что же, тренер?
– Инструктор по карате. У меня по квалификации черный пояс. Третий дан. Хотя тебе, скорее всего, это ничего не говорит. Но поверь мне на слово – это неплохой результат. И я тоже не хвастаюсь, – улыбнулся Никита. – Ну что, договорились? Два раза в неделю с пяти до восьми по вторникам и пятницам.
– А у меня получится? – засомневалась Вера.
– Обязательно, если во всем будешь слушаться меня.
– Буду! Во всем, во всем! – выдохнула Вера. Глаза ее сияли от восторга и предвкушения. – Я вообще открыта для всего нового!
– А это уже опасно, – пробормотал Никита, и Вера рассмеялась так заразительно, что он присоединился к ней.
Из кафе они вышли, по-приятельски болтая. Исчезла неловкость, настороженность, сковывавшая их в первые часы. И незаметно для себя Никита вдруг разоткровенничался. Было в Вере что-то такое располагающее, она умела не только слушать, но и слышать.
– После смерти отца мать как будто сломалась, – рассказывал Никита негромким, размеренным голосом, уже не рассуждая, почему именно этой почти незнакомой девушке он доверяет самое сокровенное. Ведь были же до нее другие за этот год, были короткие свидания, встречи в минуты передышки, но ни одной из них он не сказал и сотой доли того, что сейчас Вере. – А потом этот инфаркт. Врачи признались мне, что чудом ее спасли. Кардиограмма так в норму и не вернулась, пик какой-то не в ту сторону у левого желудочка. Разумеется, после этого ни о какой работе речи быть не могло. Оформили инвалидность. Мне казалось, если она будет дома сидеть, ей лучше станет, а получилось с точностью до наоборот. Ходит по квартире какая-то потерянная. Этот гвоздь отец прибивал. Здесь он любил сидеть. К окну подойдет, а в этом парке они любили гулять. И слезы. Пришлось даже комнатами поменяться, спать в своей она не могла. Нужно было с этим что-то делать. Предложил ей переехать в другую квартиру и сам испугался, думал, что она на меня обидится, скажет, память об отце предаешь, а она обрадовалась. Ожила с этим переездом. А недавно знаешь, что мне сказала?
– Что? – Вера посмотрела на него серьезно и вдумчиво.
– Что боль и несчастье – это тоже жизнь. Их нужно принять и продолжать жить – вот такая вот жизненная философия.
– Верная философия, – сказала Вера. – Стойкая.
Никита молча согласился. Они вошли в подъезд. Вызвали лифт. Вместе вошли внутрь. Никита нажала на кнопку с цифрой три.
– А я ведь так и не знаю, где ты живешь.
– На седьмом этаже, в трехкомнатной, – успела сказать Вера.
Лифт остановился, двери раздвинулись, но, прежде чем выйти, Никита предупредил:
– Если утром не увидимся, ровно в пять буду ждать тебя во дворе. Вместе на тренировку пойдем.
Лицо Веры изменилось, черты заострились, из глаз исчез прежний блеск, но Никита этого не заметил. Он уже думал о том, что в субботу в клубе ему предстоит первый бой. И никуда не денешься. Нужно выкупать путевку в санаторий для матери, нужно отдавать долги за переезд, нужно, чтобы кое-что задержалось в кармане. Ботинки вон у него уже каши просят. Приодеться пора. Пиджак кожаный, как у всех, приобрести, парочку новых джемперов, костюм. Мало ли что. Может, он Веру в театр пригласит, по-соседски. В общем, куда ни кинь, везде нужно.
10
«Если утром не увидимся, – повторила про себя Вера, подходя к зеркалу. – Если не увидимся…» Если… А мог бы предложить увидеться, и тогда, возможно, все было бы иначе. Но он не предложил. А ведь выглядела она сегодня лучше, чем обычно. Джинсы на ней фирменные расклешенные, блузка навыпуск в обтяжку, воротничок распахнут и цвет кофточки ее – приглушенный розовый, и макияж умеренный, и волосы в порядке, отстраненно перечисляла Вера свои достоинства. Только вот особенного интереса к себе, и уж тем более восхищения, она в его глазах не увидела.
Что ж, как говорится, не судьба. Наверное, он все еще любит эту Олю. Если вдуматься, не так много времени прошло. Впрочем, любит не любит, какая разница? Вера уже смирилась с мыслью, что Никита для нее – недосягаемая мечта. Но они могут стать друзьями. И станут ими. Потому что Никита необычный парень – целеустремленный, твердый, отзывчивый. От таких друзей, как он, добровольно не отказываются. И опыт у нее в этом есть – дружила же она с Нилом. Опять ведь ирония судьбы, Нил как бы свел ее и Никиту. А до этого он познакомил ее с Романом и открыл глаза на Стаса. Нил мог бы быть не только другом, но ведь сердцу не прикажешь. Вот и получается замкнутый круг, примерно такой, как в небезызвестной песенке: «Я люблю ее, она его, а ему, как видно, нравится другая»…
– Вера, ты что так внимательно себя изучаешь? – Вера увидела позади себя отражение мамы.
– Вот думаю, может, мне косу отрастить? Длинную, до пят.
– Жизни не хватит, – отрезвила ее мама.
– И терпения, – добавила Вера. – И вообще все это глупости.
– Какая-то ты сегодня не такая, – заметила мама.
«Да, не такая. Я влюбилась. Без права на эту любовь. Но разве это кому-то интересно знать?» – подумала Вера и сказала вслух:
– Мам, я записалась в секцию карате.
– Любопытно, – отозвалась мама, что-то помешивая на кухне. – А как же твоя астма?
– А ее нет. Исчезла.
– Да? Боюсь, что твой лечащий врач этого не подтвердит.
– А я к Нилу обращусь. Его мама напишет мне нужную справку. И потом, у меня там не будет большой нагрузки. Просто освою приемы самообороны.
– Это полезное занятие, – сразу согласилась мама, но тут же проложила себе путь к отступлению: – Только если ты почувствуешь, что тебе это трудно дается, обещай мне сразу же прекратить тренировки.
– Обещаю.
Вера видела, что маму еще что-то беспокоит.
– Вер, – начала она за ужином, – ты когда отца в последний раз навещала, он как выглядел?
– Замечательно. Цветет и пахнет.
– А в квартире у него как?
– Полный порядок.
– То-то и странно. Он у нас такой разгильдяй был, дома я за ним носки вечно в корзину для грязного белья убирала, а тут полный порядок. Даже обедом тебя горячим накормил. У него появилась женщина, – пришла к неожиданному выводу мама, нервно разминая костяшки пальцев.
– Думаешь? Хотя кто знает… – Вера подпустила сомнения в голосе.
Она-то знала, что к отцу приходит убираться старушка «божий одуванчик», она же варит ему суп, относит его рубашки в прачечную, а для удобства отец накупил себе целый гардероб новых вещей. О чем мама не замедлила вспомнить.
Что ж, как говорится, не судьба. Наверное, он все еще любит эту Олю. Если вдуматься, не так много времени прошло. Впрочем, любит не любит, какая разница? Вера уже смирилась с мыслью, что Никита для нее – недосягаемая мечта. Но они могут стать друзьями. И станут ими. Потому что Никита необычный парень – целеустремленный, твердый, отзывчивый. От таких друзей, как он, добровольно не отказываются. И опыт у нее в этом есть – дружила же она с Нилом. Опять ведь ирония судьбы, Нил как бы свел ее и Никиту. А до этого он познакомил ее с Романом и открыл глаза на Стаса. Нил мог бы быть не только другом, но ведь сердцу не прикажешь. Вот и получается замкнутый круг, примерно такой, как в небезызвестной песенке: «Я люблю ее, она его, а ему, как видно, нравится другая»…
– Вера, ты что так внимательно себя изучаешь? – Вера увидела позади себя отражение мамы.
– Вот думаю, может, мне косу отрастить? Длинную, до пят.
– Жизни не хватит, – отрезвила ее мама.
– И терпения, – добавила Вера. – И вообще все это глупости.
– Какая-то ты сегодня не такая, – заметила мама.
«Да, не такая. Я влюбилась. Без права на эту любовь. Но разве это кому-то интересно знать?» – подумала Вера и сказала вслух:
– Мам, я записалась в секцию карате.
– Любопытно, – отозвалась мама, что-то помешивая на кухне. – А как же твоя астма?
– А ее нет. Исчезла.
– Да? Боюсь, что твой лечащий врач этого не подтвердит.
– А я к Нилу обращусь. Его мама напишет мне нужную справку. И потом, у меня там не будет большой нагрузки. Просто освою приемы самообороны.
– Это полезное занятие, – сразу согласилась мама, но тут же проложила себе путь к отступлению: – Только если ты почувствуешь, что тебе это трудно дается, обещай мне сразу же прекратить тренировки.
– Обещаю.
Вера видела, что маму еще что-то беспокоит.
– Вер, – начала она за ужином, – ты когда отца в последний раз навещала, он как выглядел?
– Замечательно. Цветет и пахнет.
– А в квартире у него как?
– Полный порядок.
– То-то и странно. Он у нас такой разгильдяй был, дома я за ним носки вечно в корзину для грязного белья убирала, а тут полный порядок. Даже обедом тебя горячим накормил. У него появилась женщина, – пришла к неожиданному выводу мама, нервно разминая костяшки пальцев.
– Думаешь? Хотя кто знает… – Вера подпустила сомнения в голосе.
Она-то знала, что к отцу приходит убираться старушка «божий одуванчик», она же варит ему суп, относит его рубашки в прачечную, а для удобства отец накупил себе целый гардероб новых вещей. О чем мама не замедлила вспомнить.