– Целый год! – восхитилась Варя.
– Да! Не давала им наружу вырваться! В общем, я Сережку не отбивала. Мы когда химией занимались, я даже намека себе не позволяла. Знаешь, какая строгая с ним была: на самокате не подъедешь!
– Да не парься так, Даш, все утрясется, – принялась успокаивать Варя. – Алиска вообще не из тех девчонок, что долго расстраиваются. Вспомни, сколько у нее парней было. Сегодня один нравится, завтра другой. Подуется и перестанет.
– Только на это и надеюсь. Но все равно спасибо тебе за поддержку, сразу на душе полегчало. Да, Варь, чуть не забыла! Сережке моя стрижка очень понравилась, так что спасибо тебе два раза. – Даша глупо хихикнула, похоже, в эти минуты ее не могли расстроить никакие неприятности. – Знаешь, что он мне сказал?
– Ну что?
– Что совсем не уверен, что я и есть та самая Даша Свиридова, а после признался, что иногда боялся, что моя коса когда-нибудь переломит меня напополам.
– Вот видишь, он за тебя боялся. Значит, ты уже тогда была ему небезразлична. – Варя решила, что пора перейти к главному вопросу, который как-то сам созрел во время беседы. – И знаешь что, Даш, не нужно за мной заходить. Ну что вы будете туда-сюда бегать!
– А ты не обидишься?
– С чего это вдруг? – искренне изумилась Варя. – Я же сама тебе это предложила. И потом, я знаю, где Борька живет, так что доберусь, не маленькая.
– Ну ладно, договорились. Увидимся в семь у Шустова. Кстати, я подумываю сделать фаршированные грибы. А ты чем собираешься удивить?
Варя мысленно обругала себя раззявой! Если бы не Дашка, явилась бы с пустыми руками, на халяву. Хороша бы она была! В мозгу мгновенно вспыхнул список блюд, которые они с мамой готовили по праздникам.
– Я, наверное, салат приготовлю. «Черная курица» называется, – поразмыслив, сказала Варя.
– Ух ты! Ни разу не слышала о таком, но, судя по названию, что-то потрясающее. Ладно, у Борьки попробуем, – пообещала Даша, прежде чем положить трубку.
4
На кухне Варя появилась с улыбкой на лице, что-то мурлыча себе под нос.
– Чем вызвано такое радужное настроение? – сразу же поинтересовалась мама, от которой редко что ускользало.
Деревянной лопаточкой она ловко переворачивала подрумянившиеся оладьи. На другой конфорке под прозрачной стеклянной крышкой золотился омлет.
– Да так… Солнышко светит, птички поют, и я иду на вечеринку с одноклассниками.
– Неужели? – подал голос папа.
В выходные дни он обычно бегал в парке, не изменил он этой привычке и на этот раз, что подтверждал его бодрый вид и свежие утренние газеты. Усевшись за обеденный стол, Анатолий Семенович развернул одну из них, но, как заметила Варя, углубиться в чтение не спешил. В его глазах плясали чертики.
– Значит, у вас намечается школьная тусовка? Будешь, как теперь принято выражаться, оттягиваться на всю катушку – тусоваться, кайфовать и морально разлагаться.
– Ну да, – согласилась Варя и подыграла отцу: – Решила пойти по наклонной плоскости.
– Золотые слова, – обрадовалась мама вполне искренне.
Это была нормальная реакция на то, что Варя засиделась дома. Бедные родители волновались за нее и хотели, чтобы у единственной дочери появились увлечения, как у всех, и она в конце концов обзавелась друзьями. Но ведь это не противоречило и Вариным желаниям.
– Значит, вы у Даши собираетесь? И кто же она такая, эта Свиридова Даша? Далеко от нас живет?
Выяснив главное, мама принялась за детали, не забывая о хлебе насущном.
На столе появилась сметана, баночка клубничного джема, тарелка с пышными оладушками. Варя и папа, не сговариваясь, потянулись к аппетитной горке.
– Даша живет в двух кварталах от нас, около универсама, – сообщила Варя, подцепив вилкой румяный кругляш. – Раньше она училась в девятом «В», поэтому ты ее не знаешь, и вечеринка не у нее, а у Бори Шустова, в его еврохоромах. – Варя сдвинула брови, припоминая: – Кажется, я ответила на все твои вопросы?
– Нет, только на малую их часть. – Мама мило улыбнулась, всем своим видом давая понять: «Не надейся, так легко от меня не отделаешься», – и тут же принялась выяснять, до которого часа Варя намерена веселиться, как она доберется после домой и еще кучу всяких мелочей, вроде: – А в чем заключается твое участие?
– О! Своевременный вопрос! – встрепенулся в этом месте папа, оторвавшись от газеты. – Помнится, во времена нашей бурной молодости мы всегда устраивали складчину.
– Железное правило вечеринок: девочки обеспечивают закусь, мальчики – обильное и разнообразное питье, – поддакнула мама.
Варя успокоила обоих:
– Спешу порадовать: эти незыблемые традиции живут и поныне. – Она обвела родителей взглядом. – Я собираюсь приготовить «Черную курицу».
– Годится, – согласилась мама, но тут же не преминула напомнить: – Кстати, не забудь о пикантном соусе.
Возразить было нечего: без острого соуса, состоящего из майонеза, кетчупа и лечо, заявленный салат, где главным компонентом была копченая курица, консервированный ананас и яблоки, терял свой экзотический вкус. Словом, чтобы не ударить в грязь лицом, Варе предстояло потрудиться.
Слава богу, в процесс готовки мама не лезла, освободила для дочери поле деятельности, зато наверстала упущенное, проявив фантастический энтузиазм, собирая ее на вечеринку. Вытряхнув кучу вещей из своего платяного шкафа, она завалила ими всю Варину комнату. Их семья была благополучной во всех отношениях, и в материальном плане тоже.
Варин папа был искусствоведом, широко известным в определенных кругах экспертом по живописи и иконописи восемнадцатого века. В последнее время он занимался частной практикой. К нему со всей Москвы съезжались новоявленные коллекционеры. В этом году благодаря одной удачной консультации они втроем провели неделю в Португалии. Между собой семейство Дробышевых называло эту поездку хождением за три моря. К сожалению, этими фантастическими воспоминаниями Варе не с кем было поделиться, разве что с Дашей. Когда-нибудь, при случае. А Варина мама работала в Большом театре, костюмером. Она предпочитала говорить «служила», потому что твердо придерживалась мнения, что в искусстве не работают, ему служат, его боготворят, хотя и не отрицала права людей творческой профессии на приличное вознаграждение за свое служение Мельпомене.
Но сейчас мама носилась по комнате как сумасшедшая, и весь ее творческий порыв уходил на то, чтобы заставить Варю примерить еще и эту миленькую кофточку, а затем снять ее и заставить надеть следующий наряд.
Папа, проходя мимо, посочувствовал:
– Боюсь, дочка, к семи тебе не управиться.
– Управимся, если ты не будешь путаться у нас под ногами, – отрезала мама и протянула Варе что-то блестящее, напоминающее паутинку, со словами: – Вот, надень это. Посмотрим…
– Мам! Может, хватит? – взбунтовалась Варя. – Я пойду в том, в чем мне удобно!
– А кто спорит? – смягчилась мама, осознав, что переусердствовала со своей заботой. – Но разве удобное не может быть красивым?
– Может, – сказала Варя и совершила ошибку: мама с удвоенной силой принялась за старое.
– Духи для вечера нужны поярче. Капельку моих «Кензо»… пожалуй, то, что нужно.
Варя достойно приняла поражение. Она подушилась мамиными духами и надела наряд, который ей, в общем-то, и самой очень нравился, просто она считала его слишком легкомысленным, дискотечным. То, что она не посещала такие мероприятия, вовсе не означало, что она ничего не смыслит в том, что и куда надеть. Впрочем, когда Варя взглянула на свое отражение в полный рост, все ее сомнения испарились. Стройные ноги обтягивали белесые джинсы, заниженный поясок которых был выполнен из кружевной эластичной ткани. Вязаная кофточка по фигуре нежного брусничного цвета с V-образным вырезом оттеняла неброский макияж, гармонируя со спокойным тоном помады. Восточные глаза Вари загадочно мерцали, на губах блуждала рассеянная улыбка, а на щеках появился лихорадочный румянец в предвкушении необычного, удивительного и прекрасного. Словом, Варя чувствовала себя Золушкой, отправляющейся на бал к своему принцу. Пусть даже Его Высочество об этом и не догадывался.
5
Это состояние безоблачной эйфории сопровождало Варю до самой бронированной двери, из-за которой доносились музыка и голоса. И тут запас ее смелости начал таять прямо на глазах. Она уже трусливо собралась поставить под дверью миску с салатом – авось кто-нибудь донесет ее до стола – и ринуться вниз, как двери лифта раскрылись и из него, шумно переговариваясь, вышли Туся Крылова, Лиза Кукушкина и Васек, точнее сказать, Василиса Остапченко. Девчонка так сильно смахивала своими повадками и манерой одеваться на парня, что ее звали мужским именем Васек. А она нисколько на это не обижалась, напротив, была даже довольна, смеялась: «У меня и фамилия подходящая, нейтральная – и Василисе и Ваську подходит!»
– О! Чего стоим? Кого ждем? – сказала Васек и решительно нажала на кнопку звонка.
Сомнения были ей неведомы. В руках у нее ничего не было, зато Лиза и Туся держали по полиэтиленовому пакету.
– У тебя что? – спросила Лиза так дружелюбно и буднично, будто Варя общалась с ними на равных каждый божий день.
– У меня салат, – ответила Варя.
– Беспроигрышный вариант, салат всегда идет на ура, – похвалила Лиза и, поправив рыжую прядку, посчитала нужным отчитаться: – У меня домашняя пицца с анчоусами и ветчиной, а у Туськи пирог с вареньем.
– С клубничным, – уточнила Туська из-за ее плеча.
– Эх и налопаюсь на дармовщинку! – хихикнула Васек.
Тут дверь открылась, и сердце Вари предательски дрогнуло. В черной хлопковой рубашке навыпуск, домашних темно-синих джинсах, растрепанный и возбужденный, Боря выглядел просто потрясающе.
– О! Вас-то нам и не хватало! Прошу. – Он впустил их в квартиру с шутливым полупоклоном. – Раздеваться здесь, принесенные деликатесы в гостиную на стол, красоту навести и прочее – по коридору и налево. Короче, не ошибетесь. Остальное, – улыбнулся Боря глазами всем сразу, – по ходу дела.
– Борян! – крикнул из комнаты Неделя. – Как тут твой музыкальный ящик заводится?! Давай сюда, а то я ему ненароком бо-бо сделаю!
Боря поспешил на зов, а вновь прибывшие стали раздеваться, следуя его советам.
Возле зеркала, куда старалась заглянуть каждая девчонка, даже Васек, Туся придирчиво оглядела Варю и сказала:
– Классный прикид. Джинсы от «Труссарди»?
– Не знаю. Мама покупала.
– У мамы хороший вкус. Дашь как-нибудь надеть?
– Конечно, – обрадовалась Варя такой удаче.
– Наш человек, – подмигнула Туся.
– Туська, тебе что, своего барахла мало? – возмутилась Лиза, услышав конец разговора.
– Нарядов, подружка, никогда не бывает много, как и денежек. Вот взять, к примеру…
Туся настроилась было поговорить на излюбленную тему, но ее монолог прервал длинный звонок в дверь.
– Кто там? – выглянули из гостиной темненькая Марина, светленькая Юля, а с ними еще несколько одноклассников.
– Выясним! – Борька протолкался к входу.
Не прошло, что называется, и минуты, как к ним присоединились Белый с Дашей. Что тут началось! Внимание всех мгновенно переключилось на Дашу и ее новый имидж. Несколько минут девчонки восхищенно охали, разглядывая ее со всех сторон, а потом до всех постепенно стало доходить, что появление Белого одновременно с Дашей и ее смущенные взгляды в его сторону, а его ответные улыбки только для нее вовсе не случайны.
Туся Крылова первая решилась прояснить ситуацию.
– Или мне кажется, или сегодня необычный вечер? – хитро прищурившись, спросила она.
– Определенно необычный, – ответил Белый, как бы ненароком обнимая Дашу.
Даша в очередной раз смутилась, но руки Белого не убрала и от него не отступила.
– Подумаешь, а я об этом уже неделю догадывалась, – сказала Марина, улыбнувшись парочке.
Событие требовало детального обсуждения, но Боря не дал развить тему.
– Теряем время! – напомнил хозяин квартиры и, сделав широкий жест рукой, мол, прошу к столу, отдал распоряжение первому, кто попался на глаза: – Комар, сгоняй к холодильнику, у меня там шампанское с утра охлаждается!
За столом Варя села рядом с Дашей, почти напротив Бори. Ей нравилось смотреть на него, а еще украдкой наблюдать за тем, как он уплетает ее салат за обе щеки.
– Вот это вот вкуснотища, ребсы, рекомендую! – говорил он с набитым ртом. – Эй, чей салат, признавайтесь!
Варя не собиралась выдавать свой секрет, но Даша ничего об этом не знала.
– Шустов, это тебе не просто вкусный салат! – с удовольствием сообщила она, одновременно следя за тем, чтобы тарелка Белого, сидящего по правую руку от нее, не пустовала. – Этот салат под названием «Черная курица» требует к себе особого внимания. Это, между прочим, магия! Произведение искусства!
– Даш, не нужно! – шепнула Варя, но Дашка брыкнулась под столом – отцепись! И продолжила как ни в чем не бывало: – Это символ волшебства и загадочности, а колдовала над ним наша Варвара.
– Вот оно что! Магия, говоришь? – усмехнулся Борька и встретился с Варей глазами.
Она почувствовала, как ее щеки заливает предательский румянец.
С одной стороны, ей было приятно, что ее заметили, с другой – обидно, что поводом послужил экзотический салат. А вообще-то представление Вари о таких тусовках полностью не соответствовало тому, что происходило в стенах Бориной квартиры. Во-первых, парни не пили. Нет, не то чтобы они были трезвенниками и ограничились одним бокалом шампанского, но на крепкие напитки никто не налегал. А вот ели все с большим аппетитом, обсуждая при этом школьные новости. В какую-то минуту разговор зашел о школьной газете. Лиза Кукушкина, обрадовавшись этой теме, сразу же сообщила всем, что на прошлой неделе главным редактором выбрали Дениса Семушкина из десятого «А», что газета теперь будет совершенно иная и в ней каждый найдет материал на свой вкус. Даже анекдоты будут и кроссворды.
А потом наступило время развлечений.
6
Сначала играли в фанты. Конечно, не обошлось без поцелуев. Васек небрежно чмокнула Неделю в щечку, чтобы вернуть свой брелок с ключами, потом Вадик Ольховский поцеловал Светку Калинину прямо в губы. Сердце у Вари остановилось в тот момент, когда в руках Юли Туполевой, говорившей: «Что сделать этому фанту?» – появился ее талисман на цепочке, а Его Высочество, задумавшись на миг, изрек утробным голосом: «Этому фанту нужно встать на одной ножке, похлопать крылышками и прокукарекать три раза». Все залились гомерическим хохотом, учитывая, что столь понравившийся Борьке салат тоже оказался из семейства пернатых. Задание показалось Варе легким, а может быть, выпитый ею бокал шампанского помог утратить привычный контроль над собой, но как бы там ни было, она прекрасно справилась с фантом и получила назад свой золотой кулончик.
После фантов они играли в «крокодила», разбившись на две команды. Одна команда загадывала какое-либо слово – животное, героя романа, название фильма, все, что приходило на ум, а другая команда пыталась отгадать, что же они загадали. Вслух ничего не говорилось, все ограничивалось только пантомимой. Когда молчать и напрягать мозги надоело, Виталик Комаров крикнул:
– А теперь в садовника!
Все охотно поддержали новую затею и принялись выбирать «садовые» имена. Боря назвался кактусом, Варя выбрала свой любимый цветок, незабудку, и заметила пристальный Борин взгляд. Только на этот раз он ей не улыбнулся. Сели играть.
Мебель у Бори была очень удобная, дорогая, как и все в их доме. Здесь вообще во всем чувствовался стиль и комфорт. Правда, он казался Варе излишне классическим, правильным, что ли. В нем не хватало мелочей, тех разбросанных и расставленных вещиц, которые невольно рассказывают о вкусах и пристрастиях людей, живущих под этой крышей. Впрочем, Варя подумала об этом вскользь, где-то на уровне подсознания, все ее внимание было сосредоточено на начавшейся игре. Комар, ставший садовником, бубнил скороговоркой:
– Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме… розы… раз… два…
Не успел он сказать «три», как Лиза выпалила:
– Я!
– Что такое? – удивленно приподнял брови Комар.
– Влюблена, – ответила Лиза.
– В кого?
– В… мака!
Маком был Неделя. Он испуганно захлопал глазами и чисто интуитивно отреагировал:
– Я!
– Что такое? – теперь спросила его Лиза-роза.
Ей было все равно, в кого влюбляться понарошку, потому что ее парень Кирилл на этом вечере не присутствовал.
– Влюблен! – выдавил из себя Неделя.
– В кого?
– В… в…
– Раз…
– В Дашку… не… в эту… в маргаритку!
Неделя покраснел как рак и пожал плечами, заметив нахмуренные брови Белого: мол, прости, братан, сам не понимаю, как вырвалось, может, из-за того, что она громче всех рассмеялась. Впрочем, они уже с Дашей подбирались к финалу.
– В кого? – спросил Неделя, и Даша ответила:
– В тюльпана.
Белый расправил плечи и заулыбался:
– Я!
– Что такое?
– Влюблен.
– В кого? – вопрошала загадочно Даша.
– В маргаритку! – Его знаменитая белозубая улыбка стала ослепительной.
– Я! – вспыхнула Даша.
– Что такое? – поменялся с ней ролями Белый.
– Влюблена! – вздохнула она.
– В кого?
Все затаили дыхание.
– В тюльпана.
Услышав ожидаемый ответ, компания прыснула со смеху почти так же, как тогда, когда Варе выпал фант кукарекать, а Борька замахал на парочку руками:
– Хорэ, приехали! Ну все как в том анекдоте.
– В каком? Расскажи!
Боря не стал ломаться:
– Короче, двое нариков наширялись, и один другому говорит: «Давай играть в города». Второй спрашивает: «Это как?» – «Ну, я называю город, а ты любой другой на последнюю букву». – «Понятно, поехали». Первый говорит: «Москва», тот ему отвечает: «Амстердам». Первый чешет в затылке: «Москва», тот опять – «Амстердам»… Так и у вас: маргаритка – тюльпан, тюльпан – маргаритка, – закончил Боря под новый взрыв хохота.
Время летело незаметно. Игры, чай, разговоры, смех. А затем как-то неожиданно, во всяком случае для Вари, зазвучала медленная музыка и так же неожиданно погас верхний свет, в комнате замерцали свечи. Они играли бликами на стенах и портьерах и навевали сентиментальное настроение. В голове всплыли строчки из романа Мэлори «Смерть Артура», который Варя читала утром: «Сэр Мордред пытаться снискать расположение королевы Ждиневры всеми честными и бесчестными способами, побуждая ее покинуть Лондонскую башню…»
Разумеется, ни о каких бесчестных способах Варя не помышляла, но втайне надеялась, что Боря пригласит ее потанцевать хотя бы один раз… она ведь была одной из немногих, кто продолжал сидеть в кресле. Но этого не случилось.
Он только опять с каким-то непонятным выражением посмотрел на нее, и она, прикусив уголок нижней губы, досадливо отвернулась. Ну не красавица она, как некоторые, что ж ей теперь, каждую минуту за это извиняться?!
Неторопливая мелодия сменилась ритмичным роком. Пары распались, образовав шумный общий круг. Галка Сорокина затащила в него отнекивавшегося Борю, отняв у него кроссворд. И только Белый и Даша в стороне от других продолжали медленно покачиваться под музыку собственных сердец. Варя вдруг почувствовала себя лишней и, тихонько встав с кресла, вышла из комнаты. Заглянув в кухню, она увидела гору грязной посуды. Тарелки, фужеры, салатники были расставлены неровными стопками повсюду, куда ни бросишь взгляд. Еще бы, собралось двадцать восемь человек: все, кроме Алиски Залетаевой. Та так и не появилась у Бори, и не позвонила.
«Что ж! Пусть они там себе танцуют, а я займусь полезным делом». Варя с сожалением взглянула на свою нарядную кофточку: как бы не испачкать. Но выход был найден. Варя повязала чистое полотенце на манер фартука и взялась за грязную посуду. О времени она забыла. Не то чтобы ее сильно увлекло это занятие, но так уж Варя была устроена – когда она нервничала или была расстроена, ей нужно было срочно чем-то себя загрузить. Не важно чем: уроками, мытьем посуды, уборкой. Дело спорилось, она принялась подпевать очередной мелодии, отчетливо доносившейся из комнаты, и в этот момент дверь резко распахнулась.
– Вот тебе и вот, баночка шпрот! – Изумленный хозяин задержался у входа, а затем решительно шагнул в кухню. – Ну, ты даешь! Не ожидал!
– Перестань, чего там… – Варя передернула плечами. – Мне было совсем не трудно. – Она с гордостью оглядела результаты своего труда: все было перемыто, сложено и блестело чистотой.
– Да я не об этом! – рассеянно отозвался Боря, потирая подбородок. – Просто не ожидал тебя здесь застать.
Музыка внезапно оборвалась, видно, закончился компакт-диск. Повисла тишина. И вдруг до нее дошло, что она не слышит голосов, совсем никаких.
– А где все? – испугалась она.
– А я о чем толкую? Все ушли минут пятнадцать назад. – Тонкие, резко очерченные губы Шустова изогнулись в улыбке, находя эту ситуацию занятной. – Ночь на дворе. «Спят усталые игрушки, книжки спят, одеяла и подушки ждут ребят», – напел он.
Вот оно что! Праздник закончился, и ребята разошлись по домам. О ней, естественно, не вспомнили. А может, и вспомнили, но решили, что она ушла одной из первых, вслед за Лизой и Тусей, за которыми зашли их парни. Видно, все эти мысли были написаны у нее на лице, потому что Боря сказал:
– Дашка с Белым собирались тебя проводить, а я сказал, что ты слиняла по-английски, когда танцы начались. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Ну, мне так показалось, а ты… тут… одна…
Варя принялась торопливо развязывать полотенце трясущимися руками.
– Надо же, как глупо получилось. – Хорошо, голос не дрожал, хотя во рту как-то сразу пересохло. – Мне вообще-то тоже пора. Сколько, ты говоришь, сейчас времени?
– Одиннадцать скоро, без семи минут, – последовал быстрый взгляд на часы.
– За мной в одиннадцать папа приедет, я звонила… по сотке… – Избавившись наконец-то от полотенца, Варя шагнула к выходу и услышала насмешливое:
– Куда? Стоять!
Окрик подействовал. Варя вросла в пол, заморгала ресницами.
– Ты чего?
– Ничего. Не умеешь ты врать, Дробышева. – Боря не смог удержаться от понимающей ухмылки. – Ну чего глаза такие испуганные сделала? Я – не серый волк, ты – не Красная Шапочка. Расслабься, никто тебя не съест.
– Вот спасибо, – фыркнула Варя, приходя в себя.
– На здоровье. Не будет папы?
– Не будет, – подтвердила она.
А куда деваться?
Боря вздохнул. Как показалось Варе, обреченно, словно его приговорили к казни без права на помилование.
– Ладно, пошли одеваться. Домой тебя провожу.
Но тут в Варе взыграла гордость. Не нужна ей эта повинность!
– Это совсем не обязательно, – вымученно улыбнулась она. – Я сама прекрасно доберусь, мне не дал…
– Слышать ничего не желаю, – прервал он ее на полуслове. – Хорошеньким девушкам противопоказано ходить в одиночестве, особенно по ночам. А вдруг к тебе маньяк пристанет? Я же глаз не сомкну от тревоги. Меня хоть пожалей, если тебе себя не жалко.
Он говорил шутливым тоном, но всем же известно, что в каждой шутке есть доля шутки.
– Ну, если так… – сдалась Варя, вмиг позабыв о своих обидах, и добавила жалобно: – Борь, только можно мне водички попить?
– Сколько хочешь, – широко улыбнулся тот, легко поднимая двухлитровую бутылку колы.
7
Даже в самых смелых мечтах, отправляясь на этот вечер, Варя не могла предположить, что он закончится для нее так… У нее не находилось слов, чтобы выразить свои чувства. Таких слов просто не было, не существовало в природе, в мире, в галактике! Хотя они с Борей, как ни странно, шли и разговаривали. Много и обо всем, что взбредет в голову. Оказалось, что у них много общего. У обоих любимым временем года была зима. Оба любили поздно ложиться спать и рано вставать. Оба терпеть не могли апельсины и унылую ноябрьскую погоду, когда еще не русская зима и уже не болдинская осень, а так… мерзкая бяка.
От Бори исходила такая волна надежного тепла, что Варя рядом с ним чувствовала себя абсолютно защищенной. Вскоре разговор как-то сам собой зашел о счастье.
– Помнишь, герой из «Доживем до понедельника» в своем сочинении написал: «Счастье – это когда тебя понимают». На мой взгляд, лучше не скажешь. Коротко и емко, – рубанул Боря сплеча, как всегда уверенным тоном.
– Не знаю, – отозвалась Варя и взглянула на него снизу вверх: Шустов был выше нее почти на голову. – Счастье каждый понимает по-своему. И сколько бы люди ни находили этому состоянию объяснений, все равно каждый раз находится что-то еще. Знаешь, один американский писатель, Адам Джексон, даже вывел десять составляющих законов счастья. – Варя вовсе не собиралась строить из себя всезнайку, этакую сушеную батанку, просто ей эта тема всегда была интересна.
– Да? И что это за составляющие? – полюбопытствовал Борис.
– Ну, например, он считает, что, кроме первого секрета счастья – силы общения, есть еще и сила счастья в мгновении.
– А! Это типа «есть только миг в этом мире бушующем, есть только миг, за него и держись!» – напел Боря.
– Ну нечто в этом роде, – согласилась Варя.
В эту минуту мимо них промчалась серая «Волга» и чуть не обрызгала Варю.
– Ой! – вырвался у нее испуганный крик.
– Вот урод! – выругался Боря сквозь зубы, обошел ее со спины и пошел с другой стороны, заслоняя Варю собой от подобных случайностей.
А ведь на нем была светлая и безумно дорогая кашемировая куртка.
И Варя сказала себе: «Нет, я ничуть в нем не ошиблась. Какой же он хороший! Совершил еще один благородный поступок и совсем не заметил этого».