– Если ты думаешь, что ей это будет приятно услышать, то ты ошибаешься, – предостерег Белый.

– Да брось, ничего плохого не произойдет. Она просто повзрослеет, и все. Ну что, кажется, все плакаты развесили?

– Да вроде бы.

– А на фига они вообще здесь нужны? Пестики, тычинки, прямо секс в большом городе, точнее, огороде.

Белый рассмеялся:

– Так на следующей неделе какая-то комиссия нагрянет, вот Дондурей и старается.

– А-а-а-а, ясен пень. Ну пошли, что ли? А то у меня в семь свидание.

– Да я тоже к Дашке побегу. Мы сегодня на концерт классической музыки идем.

– Ну вы даете, ребята!

Голоса стали глуше, а затем хлопнула дверь. Варя съежилась, словно от удара. Ее ноги подкашивались, когда она выходила из школы. Она чувствовала себя так, словно в ее душе вдребезги разлетелось что-то хрупкое. К такой действительности она не была готова.

Пока она дошла до парка (непонятно, зачем она туда забрела?), все ее сумасшедшие надежды испарились. Еще утром Варя тешила себя иллюзиями, что он может полюбить ее, но теперь она знала точно, что она для него ноль без палочки, сухая былинка, приставшая к его модному полуботинку. Она поняла, что он с самого начала знал о ее чувстве к нему и, вопреки всем ее фантазиям, совсем не отвечал ей взаимностью. Она смотрит на него, как на радугу на заснеженном небе… Так, кажется, он сказал? Но ведь он ничуть не преувеличил! Острая боль в груди сменилась тупой, ноющей. Варя перевела дыхание и опустилась на скамейку. Ей не хотелось ни двигаться, ни чувствовать. Ей хотелось на время ослепнуть и оглохнуть. А из динамика, словно издеваясь над ней, неслось:


…А я нашел другую,
Пусть не люблю, но целую.
А когда я ее обнимаю,
Все равно я тебя вспоминаю…

О боже! Сколько этих попсовых шлягеров развелось, тысячи тысяч, но на весь парк звучал именно этот! Да, именно так все и было! Было! Он целовал ее, а представлял на ее месте Алену! Поэтому его поцелуи и были так сладки! Господи, как же стыдно и больно! Почему, ну почему она не прислушалась к словам Даши? Подружка ведь осторожно намекала, что она переоценивает их отношения.

Слезы уже не капали, а катились по щекам – крупные, прозрачные, как хрусталь, и было стыдно не оттого, что она плачет, а от этой театральности, мелодраматического надрыва, который превращал все произошедшее с ней в дешевую мыльную оперу. А потом слезы иссякли, потому что все когда-нибудь заканчивается, что бы мы об этом ни думали. И Варя почувствовала себя так, словно за последние часы прожила два века. Но ее порядком измученный дух, как ни странно, при этом не сломился. И она решила, что настала пора жестокой правды.

Первое, с чего нужно было начать, – это окончательно и бесповоротно развеять миф о романтическом Герое, уничтожить бесплодные мечтания, родившиеся в ее богатом воображении. Боря был прав в одном: ей пора повзрослеть и жить не сказками и фантазиями, а как все – реальной жизнью. В конце концов, ей всего лишь шестнадцать лет, так что совсем не поздно изменить свои взгляды, не дурманя голову, не убегая от проблем, не боясь кому-то показаться смешной или брошенной. Случилось так, что она имела несчастье влюбиться. Что ж, нужно признать этот факт, а не рефлексировать по поводу собственных правильных и неправильных поступков. Нужно застолбить это чувство на чистой страничке души, закрепить за ним неотъемлемое право на существование и перевернуть эту страничку на другую, неисписанную, сторону. Сердце Вари забилось живее. Хватит ли у нее отваги на такой шаг? Хватит! Должно хватить! До сих пор она жила в перевернутом мире, пусть прекрасном, но перевернутом, а теперь все встало на свои места. Теперь она понимала, как ей следует поступить.

11

Когда на следующий день раздался пронзительный, требовательный звонок в дверь, Варя сразу пошла открывать. Родителей дома не было. Мама в театре, у нее скользящий график, папа в Таганроге, в искусствоведческой командировке. Варю никогда не угнетало одиночество, она умела развлекать себя сама, но сегодня она была рада ему вдвойне: никто не будет им с Борей мешать. А в том, что это пришел именно он, у Вари не было ни малейшего сомнения. Сердце в таких случаях не обманывает. Сделав глубокий вздох, Варя повернула круглую ручку.

– Ну наконец-то! – Боря шумно вошел в квартиру, не глядя захлопнул рукой дверь. – Слушай, что происходит? Я вчера пришел в семь, тебя нет…

– Я гуляла, – ответила Варя замороженным голосом.

Странно, ее нынешнее состояние не напоминало ни одно из тех, что так красочно описываются в романах. Наверное, все, что можно было пережить, переболеть или выстрадать, она с лихвой израсходовала вчера. Но не было и тупого безразличия, будто это происходит не с ней. Нет, это была она, только другая. И Варя повторила:

– Я гуляла. Одна.

– Да? – Боря удивленно изогнул бровь, одновременно вжикнув молнией на куртке. – И что ж тебя так пробрало? Одиночества захотелось?

– Нет, я думала.

– Хорошее занятие. Могли бы и вместе подумать. Телефон по этой же причине отключила? Чтобы думать не мешал? – поинтересовался он в своей бесшабашной манере, сел на табуретку и стал снимать ботинки.

– Не раздевайся, Борь, – предупредила Варя, – ты сейчас уйдешь.

Он поднял голову, впервые за эти минуты внимательно посмотрел ей в лицо:

– Что-то случилось?

– Случилось.

– Что? Ну говори, не томи! – Он медленно поднялся на ноги.

– Я повзрослела. Просто повзрослела, и все! – криво улыбнулась Варя.

По Бориному лицу пробежала тень. Он досадливо хмыкнул:

– Понятно, значит, Белый трепанулся Дашке, а Дашка тебе. Как же – подружки!

– Нет. Все не так, как ты думаешь. Я подслушивала. Я стояла на сцене за занавесом и слышала ваш разговор, пока вы вешали плакаты. Весь.

– Ты подслушивала? – недоверчиво переспросил он. – На тебя это как-то непохоже.

– Я знаю, – бесцветно отозвалась Варя, обхватив себя руками: ее как будто знобило. – Я же сказала, я изменилась.

Боря несколько долгих секунд раздумывал, глядя на нее, потом медленно произнес:

– Та-ак, похоже, я должен начать извиняться, что не оправдал твоих ожиданий… – Он опустил голову и тут же резко вскинул ее. – Но ведь я тебе ничего не обещал! Я позвал, и ты пошла.

Слова ударили наотмашь. Но он был честен с ней, и она должна ответить ему тем же.

– Да, – произнесла Варя, заставляя себя смотреть Боре прямо в глаза. – Ты мне ничего не обещал. И поэтому я на тебя зла не держу и виноватых и правых не ищу. Их нет. Ты правильно сказал: ты позвал, я пошла. Но больше мы встречаться не будем. Ну, после школы, я имею в виду.

– И тебя не волнует, что другие скажут?

– А мне плевать. Все равно никто не верил, что это долго продлится.

– Варь!.. – Боря болезненно поморщился и качнулся к ней.

Она отступила назад:

– Нет, Борь, уходи! Просто уходи!

Сожаление в его глазах мгновенно сменилось холодным блеском.

– Как скажешь. – Боря повернулся, взялся за ручку двери.

– Да, вот еще что, – остановила его Варя. Он обернулся и выжидающе посмотрел на нее. – Ты больше не опекай меня, Борь. Не нужно. Я уж как-нибудь сама о себе позабочусь.

Между ними повисла пауза, а потом он молча вышел за дверь.

Варя обессиленно прислонилась к ее прохладной поверхности: все ее душевные силы были израсходованы на этот последний разговор.

Боря проделал то же самое с противоположной стороны. Его чувства, эмоции и мысли, напротив, били из него горячим гейзером. Ощущение такое, словно его швырнули на гвозди или на раскаленные угли. Может, это и йоговская терапия, но он к ней явно не готов.

«А может, оно и к лучшему! – подумал он внезапно. – Ну на фига мне эти сердечные проблемы? Не успел от одних избавиться, как опять шею под хомут подставляю».

Тем не менее, оказавшись на улице, Боря еще постоял с независимым видом, поглядывая на хмурившееся небо, на тот случай, если за ним наблюдают из окна, и только после этого отправился к автобусной остановке, насвистывая лихой мотивчик. Свист получался не очень: в горле было чертовски сухо. От одной только мысли, что по его вине в ее дымчатых, чуть раскосых глазах больше никогда не промелькнет это трогательное, по-детски наивное выражение восторга, ему становилось тошно и хотелось выть! И кто его за язык тянул откровенничать с Белым?!

12

Варя провожала Борю взглядом до тех пор, пока он не затерялся в толпе, и отошла от окна, задернув занавеску.

Именно в эту минуту раздался телефонный звонок. Вначале Варя решила не подходить – позвонит и перестанет, но в следующую секунду передумала. Звонками не следует пренебрегать, тем более утренними, тем более в выходной день. Вдруг что-то важное? Вдруг это мама звонит? Не стоит ее волновать. Она и так вчера разнервничалась не на шутку, когда увидела зареванную и поникшую дочку. Варя подняла трубку:

– Алло?

– Варь, это я.

– Даш, привет… – Варя слабо улыбнулась.

– Привет. Варь, ты за уроки бралась? – сразу спросила Даша.

– Пока нет. А что?

– Да я алгебру забыла записать и биологию тоже. Прикинь, открываю дневник, там моей рукой сделана аккуратная запись: «Задание в тетради». Открываю тетрадь – никаких номеров. Чисто.

– У Сережки тоже «чисто»?

– Он на стадионе. Сегодня матч в два часа. Любимый «Спартак» в завершающей игре.

– Значит, скоро свободными будете.

– Ага, как птицы в полете. Варь, а что у тебя с голосом? – все же заметила Даша, как ни старалась Варя это скрыть. – Ты там, случайно, не простыла после вчерашнего гуляния со своим Ромео?

Губы Вари болезненно дрогнули, но отмалчиваться было глупо:

– Даш, нет больше никакого Ромео.

– Как нет? – опешила Даша. – А куда ж он делся?

– Ушел. Мы с Борей решили больше не встречаться.

– Погоди, погоди… – перебила Даша испуганным голосом. – Об этом нельзя по телефону. Я сейчас к тебе прибегу. Варь, ты слышишь! Ты там только не вздумай плакать!

– Не волнуйся. Я уже вчера все слезы выплакала! – воскликнула Варя, но в трубке уже слышались короткие гудки.

Через пятнадцать минут, в рекордно короткие сроки, учитывая расстояние между домами, в дверь снова позвонили.

– Ты что, на вертолете прилетела?

– На такси. Деньги у отца взяла и к тебе. – Даша скинула с плеч куртку, бросила внимательный взгляд на Варю, и между ее бровей исчезли глубокие складки.

Видимо, в дороге она накрутила себя так, что ожидала увидеть покрасневшие глаза, опухшее лицо, в общем, обнаружить все те признаки, которые сопутствуют подобным трагическим обстоятельствам. Не заметив явных следов, Даша расслабилась. А Варя поблагодарила небеса за то, что они дали ей такую чуткую подружку. Что ни говори, а приятно осознавать, что ты небезразлична кому-то еще, кроме мамы с папой.

– Кофе хочешь?

– Потом. Ты давай рассказывай, что там у вас? Из-за чего поссорились?

– Мы не поссорились, Даш. Мы с ним расстались.

– Да ладно тебе, Варь… – Даша недоверчиво махнула рукой. – Это тебе так кажется, потому что ты сейчас просто не в состоянии трезво оценивать события. Я по себе знаю. Когда ссоришься, то любую мелочь воспринимаешь через увеличительное стекло. Он что-то не так сказал, да? Сделал?

– Он меня не любит. – Варя прикусила губу и резко закончила: – И я больше не стану ему навязываться, глядя на жизнь сквозь розовые очки. Ну давай скажи, что ты меня предупреждала…

– Ты за кого меня принимаешь? – возмутилась Даша. – Я твоя подруга, между прочим, и я не собираюсь читать тебе нотации, когда тебе и так плохо, а вот советом, если хочешь, помогу. Давай рассказывай все подробно.

– Что рассказывать? Что он все еще любит Алену, а я всего лишь ее жалкая замена? Что он считает меня романтической дурочкой? Что он встречался со мной из жалости, потому что видел, что я в него влюблена?..

– Ох!.. А как же ты это поняла? – Даша тряхнула короткими волосами, отрицая собственную мысль. – Я не могу поверить, чтобы Борька это сказал, пусть даже ты и разозлила его чем-то до такой степени, что у него крышу снесло!

– Он это сказал, Даш. Ну не слово в слово. Но важны ведь не слова, а смысл. Хотя ты кое в чем права. Это он говорил не мне, а твоему Сережке. А я случайно подслушала в актовом зале вчера днем. – Варя бросила взгляд на электронный будильник. – Час назад Боря был здесь. Мы с ним открыто поговорили. Я призналась, что слышала весь их разговор, и сказала напрямую, что мы больше не будем встречаться.

– Господи, я прямо не знаю, что сказать, Варь! Я-то думала, у вас обычная ссора, ну разладилось что-то, с кем не бывает, а это очень серьезно.

– Да, это очень серьезно, – ответила Варя спокойно и вдруг сорвалась на крик: – Я не буду ее тенью!

– И не надо! – поспешно согласилась Даша и, как водится между настоящими подругами, принялась ее успокаивать: – Варь, ты лучше, честное слово. А он дурак, что этого не видит. Парни они вообще слепые, как котята. Они же вначале не в нас влюбляются, а в красоту. Ты вспомни, сколько мне пришлось нервов истратить, чтобы Сережка меня заметил. Может, и у тебя еще…

– Нет, Даш. – Варя не дала подружке договорить, чтобы опять не встать на опасную тропку грез. – Ничего уже не наладится, не утрясется, не изменится к лучшему. Не будет, как у Хемингуэя в его «По ком звонит колокол»: «Время остановилось, и только они двое существовали в этом неподвижном времени, и земля под ногами качнулась и поплыла…» – Варя судорожно сглотнула, потому что дышать стало трудно. – Знаешь, что он сказал мне, перед тем как уйти? – Она взглянула на Дашу, смотревшую на нее округлившимися глазами, предчувствуя, что услышит сейчас самое главное. – Он мне сказал: «Но ведь я же тебе ничего не обещал…» И верно, я сама все выдумала от начала до конца.

– Да, дела…

Даша с силой сцепила пальцы, так что они побелели. Некоторое время они молчали, а потом Даша не выдержала:

– А мать в курсе твоих неприятностей?

– А как же! Прихожу вчера домой вся зареванная, настроение хуже не бывает. Мама сразу с вопросами налетела. Разве отмолчишься? Я, конечно, не стала все в красках расписывать. И дело не в том, что мама меня не поймет, она как раз поймет все правильно, но говорить об этом было так унизительно. Понимаешь?

– Понимаю. – Даша ободряюще сжала ей руку.

– Ну вот, пришлось отделаться избитой фразой: мол, мы с Борей совсем друг другу не подходим. Я натура романтическая, все в облаках летаю, а он крепко стоит на земле. В общем, мы друг друга не понимаем.

– А мама что?

– А мама наполовину согласилась, наполовину – нет. Насчет Бори она туманно заметила, что время все расставит на свои места, зато охотно поддержала меня в том, что я натура тонкая, мечтательная.

– И еще эмоциональная, – дополнила Даша список.

– Наверное… – Варя не стала спорить. – Только мама пока не в курсе, что я больше романов не читаю. На детективы переключилась. Вот, смотри, – Варя потянулась за покетбуком, – вчера вечером купила в киоске. «Кровавая заря» называется!

Даша полистала тонкую книжку в пестрой обложке и отложила в сторону. Подумав над чем-то, впрочем понятно над чем, сказала:

– В понедельник в школу вместе пойдем. Встретимся на автобусной остановке в восемь пятнадцать.

– Это совсем необязательно, Даш. Мне безразлично, что там будут болтать другие.

– Так-то оно так, – согласилась Даша. – На каждый роток не накинешь платок. Но если помнишь, мне самой недавно пришлось через это пройти. В общем, в понедельник я от тебя ни на шаг, нравится тебе это или нет.

– Ну хорошо, – уступила Варя с тайной радостью.

Пусть она и утверждала, что мнение других ее не волнует и она выше сплетен, все же ее терзал некоторый страх. В школе ведь, как в театре, – те же склоки, интриги, слухи. Рано или поздно все поймут, что она и Боря больше не встречаются. Он к ней не подойдет с обычной улыбкой или какой-нибудь шуткой на перемене, она к нему – тем более, а после уроков они пойдут в разные стороны впервые за последние недели на радость той же Алиске Залетаевой. Она до сих пор не может простить Варе, что та сдружилась с Дашей.

13

Но как выяснилось позже, Варя напрасно волновалась, рисуя в своем воображении мрачные картины. Большого интереса у одноклассников ее размолвка с Борей не вызвала. Посплетничали пару дней любительницы позлословить, поулыбались язвительно: мол, все к тому и шло, не по зубам тебе, девочка, Борик оказался – и затихли. К тому же приближались каникулы, и всех гораздо больше беспокоили четвертные отметки, чем любовные перипетии, которых в школе хватало.

А Боря… Он словно затеял с Варей непонятную игру, правила которой были ей неизвестны. Она повсюду ощущала на себе его взгляд, но стоило ей обернуться, как он тут же отворачивался, или опускал глаза, или делал вид, что смотрит вовсе не на нее. Разумеется, Даша тоже это заметила и даже попробовала заговорить об этом с Варей, но та решительно оборвала подружку:

– Даш, мы же договорились эту тему больше не поднимать!

Видимо, Даша поняла, что рана еще кровоточит, потому что перестала упоминать Борьку и все, что связано с ним, хотя это давалось ей с трудом, ведь ее Сережка и Боря сдружились после пресловутого бойкота Клаве.

Со своей стороны, Варя отлично осознавала, что рано или поздно им с Борей все равно придется общаться, они ведь учатся в одном классе, но пока Шустов, похоже, к этому не стремился. Только смотрел на нее, как коршун на ускользающую добычу.

И вот как-то на большой перемене, когда Варя сидела в столовой с девчонками и слушала увлекательный рассказ будущей актрисы Туси Крыловой о перипетиях молодежного сериала, в котором она снималась, к ним подошел Денис Семушкин из десятого «А». Этого коренастого блондина с серыми глазами и густыми пшеничными ресницами можно было бы назвать красивым, если бы не родимое пятно на левой щеке, которое несколько портило привлекательную внешность парня.

– Привет, девчонки, – поздоровался он.

– Привет, коль не шутишь, – ответила за всех Даша.

– Да какие уж тут шутки! Полный цейтнот, времени ни на что не хватает. – Денис был собран и деловит, как и положено человеку, обремененному многочисленными заботами. Отвлеченно взглянув на Голубеву с Туполевой, уплетавших пирожки с кофе, и понимающе улыбнувшись Малышевой, потягивавшей виноградный сок, он неожиданно обратился к Варе:

– Слушай, Варь, у меня к тебе дело на сто тысяч.

– Ко мне? – удивилась Варя, подняла глаза на Дениса и боковым зрением заметила Борю.

Тот стоял в очереди в буфет вместе с Комаром, Скрипачом и Неделей.

– Ну да, к тебе.

– А что за дело?

Денис многозначительно посмотрел на шумную компанию, в окружении которой сидела Варя:

– Давай отойдем в сторонку, если не возражаешь.

– Иди, иди! – подтолкнула ее Туся под локоток и пошутила: – Как-никак сто тысяч на кон поставлено!

Варя переглянулась с Дашей, пожала плечами и пошла вместе с Денисом к выходу из столовой. Боря, как всегда, проводил ее взглядом. Но сейчас Варю больше интересовало, что Денису от нее понадобилось. Долго ломать голову над этим не пришлось. Они остановились возле спортзала, где было поспокойнее, и Денис сразу сказал:

– Тут вот какое дело, Варь. Лизка Кукушкина как-то упомянула вскользь, что ты этим летом побывала в Португалии на каких-то там клевых островах.

– На курорте Алгарви, – все еще ничего не понимая, уточнила Варя.

– Класс! Это тебе не Турция занюханная. У меня к тебе просьба: напиши об этой поездке статью в газету. Понимаешь, мне как редактору хочется, чтобы последний перед каникулами номер вышел бы более живописным, что ли. А тут такая благодатная тема. Ну, ты как, согласна? – Глаза редактора горели, чувствовалось, что он долго вынашивал эту мысль и был убежден, что она великолепна.

Варя смутилась:

– Я вовсе не уверена, что смогу красочно об этом написать, Денис. Может быть, тебе стоит попросить Лизу, она ведь у нас мастер слова. Ее рассказы в журналах печатают, а я, кроме школьных сочинений, никогда ничего не писала.

– Ну и что? Представь себе, что это и есть школьное сочинение на тему: «Как я провела летние каникулы». – Денис подтянул манжет вязаного джемпера и деловито взглянул на часы. – Вот черт! Нужно бежать. Так как насчет твоей Альгабры? Я могу на тебя рассчитывать?

– Алгарви, – рассеянно поправила Варя.

Предложение застало ее врасплох. Справится ли она? И стоит ли вообще за это браться? Может, главному редактору только кажется, что эта летняя тема вызовет у кого-то интерес? Денис, видимо, проникся ее сомнениями.

– Вот что, – произнес он, нетерпеливо поглядывая на лестницу, – приходи сегодня в шесть на редсовет. Посидишь, послушаешь. Договорились?

– Хорошо, – согласилась Варя, улыбнувшись.

Это обещание ее ни к чему не обязывало, а внутренний голос подсказал: «К тому же это отвлечет тебя от твоих сердечных проблем, а то все киснешь дома!»

– Чего ему от тебя было нужно? – спросила Даша, когда они шли на урок истории.

– Да так, попросил статью написать о Португалии. Я тебе рассказывала.

– А-а-а, – протянула загадочно Даша, – а я уж было подумала…

– Что он на меня запал, – закончила за нее Варя. – Нет, у него ко мне чисто профессиональный интерес.

В начале седьмого Варя постучала в дверь редакторской комнаты, из-за которой доносилась шумная разноголосица. Никто не ответил. Она постучала погромче.

– Входите, кто там такой вежливый! – раздраженно крикнул Денис.

Варя вошла.

– А, Дробышева! Проходи, присаживайся.

Варя огляделась. Заметив Лизу, манившую ее пальчиком, охотно подсела к ней:

– Привет.

– Привет, – обменялись они приветствиями, и Варе пришлось повысить голос, чтобы спросить:

– У вас всегда так?

– Всегда! – подтвердила Лиза. – Содом и Гоморра, короче, не соскучишься!

Редколлегия школьной газеты проходила очень шумно, все спорили и кричали. Одни настаивали: печатать! Другие не соглашались: не печатать!

Денис треснул кулаком по столу.

– Молчать! Мне этот базар уже вот где! – Он убедительно резанул ладонью по шее. – Если вы выбрали меня главным редактором, то мое мнение будет решающее. И если я считаю, что материал Димки Петрова нельзя печатать по крайней мере до тех пор, пока он не представит неопровержимые доказательства, что в столовой у нас воруют продукты, значит, этот материал не появится в ближайших номерах нашей газеты.

– А слова Инны Михайловны с продленки для тебя ничего не значат? – обиженно проворчал лопоухий девятиклассник Димка.

– Слова! – почти как Гамлет, презрительно воскликнул Денис. – А если она откажется от своих слов? Скажет, что ты наговариваешь на Санаеву, будто она выносит украдкой продукты, потому что она тебе пюре любимое в тарелку недокладывает. А так и будет! Голову на отсечение даю!

– Что же ты предлагаешь, Денис? Нужно же как-то на это реагировать? – спросила Катя, ведущая спортивную колонку исключительно из любви к Лапушке, молодому неженатому преподавателю физкультуры.

– Может, слежку за ней устроить?

– Точно! Взять ее с поличным!

– Вы в крайности-то не впадайте! – отрезвил всех Денис и веско добавил: – Тут горячку пороть незачем. Подумаем, посоветуемся, с кем нужно! А пока давайте перейдем к следующему материалу.

– Моя очередь. Вот. – Лиза протянула несколько напечатанных листов, скрепленных степлером. – Как и договаривались: опрос учителей. Их мысли и соображения о культурной революции на телевидении. Мнение Дондурей выделено жирным шрифтом. Особенно она распекает одну передачу на ТНТ. Она однажды нарвалась, как ведущий за тридцать тысяч на глазах у публики заставляет участников раздеваться догола.

– Долларов? – оживился дремавший до этой минуты Тима.

Девчонки из одиннадцатых классов находили этого культуриста весьма привлекательным.

– Рублей, – охладила его порыв Лиза.

– Не впечатляет, – расслабился Тима. – Вот если бы бумажки с президентами или еврики, я бы вполне мог поучаствовать в этом шоу. – Ребята добродушно захмыкали. – А че? Представил бы себя натурщиком или стриптизером в ночном клубе, за тридцать тонн баксов вполне можно потерпеть некоторые неудобства, – отреагировал Тима. – Зато потом… какие возможности открываются…

– Вот оно – разрушительное влияние шоу-бизнеса на неокрепшие молодые души. Твой бы энтузиазм, Тимыч, да в нужное русло, – одернул его Денис. И напомнил всем: – Между прочим, нам через три дня газету выпускать, а все заметки в сыром виде. И вообще, с материалом негусто. – Денис взглянул на Варю, как бы напоминая ей, что рассчитывает на ее помощь.

В эту минуту дверь без стука открылась.

– Можно к вам?

– Шустов? Тебе чего? – округлил глаза главный редактор.

– Хочу поприсутствовать на вашем мероприятии. А что, нельзя? – с вызовом ответил Борис.