3
Бросив трубку, Зоя закрыла лицо руками и горько разрыдалась. Как мог Вадим так с ней поступить? Когда он находился в больнице, все было так здорово, что иной раз происходящее казалось Зое чем-то нереальным, каким-то волшебным сном. Между ней и Вадимом все яснее обозначалась невидимая нить, связывающая их в одно целое, и с каждым днем эта нить становилась все прочнее и прочнее.
А теперь выходило, что Зоины опасения, охватившие ее после выписки Вадима из больницы, подтверждались. Случилось то, чего Зоя боялась больше всего и мысли о чем она так усердно гнала от себя прочь. Как она боялась того, что снова станет для Фишкина пустым местом, что снова ей придется лишь ловить на уроках его мимолетный, убийственно равнодушный взгляд!
И вот пожалуйста, стоило Вадиму вернуться в свою привычную жизнь, лишенную каждодневной Зоиной опеки, как он моментально позабыл все то хорошее и доброе, что связывало его с Зоей. Такие вот грустные мысли терзали ее и не давали покоя, раня в самое сердце.
«Выходит, я ему не нравлюсь ни капельки, значит, он просто использовал меня, когда ему это было нужно? А теперь, когда все закончилось благополучно, я ему стала без надобности? И он отчаянно трусит, что кто-нибудь из класса узнает о нашей дружбе? Но почему? Такое впечатление, что дружба со мной – это что-то постыдное и недостойное!» – горестно недоумевала Зоя и никак не могла принять это печальное открытие, смириться с ним.
Ее красавец кот по кличке Чак будто почувствовал, что хозяйке плохо. Он неслышно подошел к Зое, прыгнув к ней на колени, замурлыкал и стал тыкаться мокрым холодным носом прямо в щеку, словно хотел утешить. Зоя зарылась лицом в густую мягкую шерсть своего любимца. Ей казалось, что в обнимку с Чаком все неприятности и обиды переносятся легче и боль уходит быстрее. А может, так оно и было на самом деле?
Немного успокоившись, Зоя стала рассуждать более здраво:
«А что, собственно говоря, произошло непоправимого? Ну да, нагрубил! Так из-за Ермолаева нагрубил. И не то чтобы даже нагрубил, а произнес мое имя так, как будто говорил о каком-то смертельно надоевшем человеке. А все почему? Да потому, что он элементарно струсил, побоялся, что Ермолаев, не дай бог, подумает что-нибудь про нас. Ну, допустим, он трус и слабый человек… Подумаешь, какое открытие! Разве я этого до сегодняшнего дня не знала? Прекрасно знала и раньше. Не мог же он в одночасье превратиться в бесстрашного, великодушного героя! Спору нет, это было бы клево, но… увы! А я, как полная дура, думаю, что он как стал беленьким и пушистым во время болезни, так и останется таким же навсегда! Да, мне хочется, чтобы Вадим изменился ко мне так, как я этого хочу… А он просто вот такой, какой есть, и мне придется любить его таким, вот и все. Если я его, конечно, люблю… А это, безусловно, так». Взглянув на ситуацию под таким углом зрения, Зоя пришла к выводу, что для паники нет никаких оснований.
Надо прислушаться к своему сердцу, оно подскажет. Зоя вспомнила, что так всегда говорит ей бабушка в трудных ситуациях. А сердце подсказывало Зое, что не стоит устраивать вселенской трагедии из-за сегодняшнего неприятного разговора с Вадимом. Надо просто сделать вид, что ничего не произошло такого, на что можно обидеться или рассердиться. И это самое умное, что она может сделать. В конце концов, она должна быть мудрее и терпеливее своего избранника, раз он такой!
К тому же она обещала Вадиму помощь, и не просто обещала, а сама ее предложила. Как же она может его обмануть? Ведь он согласился, значит, рассчитывает на нее, а она… Тоже хороша – нашла время в позу становиться!
– Все будет хорошо! – сообщила Зоя задремавшему у нее на коленях Чаку и поцеловала его в толстую морду.
Она еще долго нашептывала какие-то нежности на ухо разомлевшему коту, пока резкий телефонный звонок не вывел ее из дремотного состояния. Бабушки дома не было, и Зое пришлось сбросить с колен Чака и пойти в прихожую.
– Зоя? Это я, Вадим… Ну как, ты уже освободилась? – услышала она в трубке любимый голос. На какую-то долю секунды ей показалось, что Фишкин собирается извиниться за свое хамское поведение, и она уже была готова простить его, но тут же поняла, что заблуждается. – Ну что, мы заниматься-то будем или как? Я уже стою в обнимку с учебником по химии и готов грызть гранит науки, прости за банальность. – В тоне Вадима Зоя не услышала ни нотки раскаяния, ни даже слабого намека на него.
Наоборот, она поняла, что собеседник находится в приподнятом, жизнерадостном настроении, и неожиданно для себя самой, вместо того чтобы обидеться, обрадовалась этому. Значит, у них все по-прежнему! И Вадим нуждается в ней, так же как и раньше. Зоя счастливо улыбнулась и ощутила за спиной стремительно вырастающие крылья.
– Так ты же вроде был занят? – чуть кокетливо осведомилась она.
– Не-а, я уже свободен как… как ветер или как птица, выбирай, что больше по душе! Короче, так: встречаемся через тридцать минут около метро. – Фишкин говорил напористо и быстро, тоном, не терпящим возражений.
– Около метро? Зачем? Мы разве куда-то собирались, Вадик? – удивилась и встревожилась Зоя.
– Ну да, насколько мне известно, мы собирались заниматься. Только почему это обязательно надо делать у меня дома, а не в какой-нибудь более приятной обстановке? Подробности при встрече, о’кей?
– Вадик! Ну что за детский сад, на самом деле? Какие-то дурацкие тайны… – Зоя с таким детским огорчением выкрикнула эти слова, что Фишкин на том конце провода снисходительно ухмыльнулся.
– Так, давай одевайся, не теряй время. Я не прощаюсь, – скомандовал он и отключился.
Зоя еще немного постояла возле телефона с трубкой в руках. Она была до такой степени растеряна, что никак не могла сообразить, что ей положить в рюкзак, что надеть. Мысли скакали в голове беспорядочным галопом.
В конце концов, придя к мудрому решению не париться, а встретиться с Вадимом и выяснить все на месте, она написала бабуле записку на старой квитанции за квартиру, чмокнула сонного кота в широкий лоб и выскочила за дверь.
4
Кое-как отделавшись от настырного Ермолаева, Фишкин дал волю угрызениям совести. Не то чтобы она, совесть, уж очень нестерпимо его грызла, нет. Но неприятный осадок в душе Вадима от разговора с Зоей все же остался, омрачая его спокойное существование.
«Зря я так с ней, – укорял себя Фишкин. – Кто я после этого, если не предатель? Ведь ничего плохого Зойка мне не сделала, а, наоборот, только хорошее! И помощь, как ни крути, мне нужна. Сам я никогда не осилю ни алгебру, ни физику. А вот взял и струсил, смалодушничал, как последняя сволочь!»
Еще вчера, когда Зоя только предложила помощь, а он скрепя сердце согласился, Фишкин принял трудное для себя решение пресечь все сплетни, намеки и нездоровое любопытство одноклассников. Но одно дело решение принять, совсем другое – следовать ему в жизни…
Как? Как он собирается пресечь разговоры? Заклеить всем рты скотчем? И в конце концов, ему надоело выкручиваться и врать, скрывая свое истинное отношение к Колесниченко! Ведь он совсем не так к ней относится на самом деле, как старается показать в классе.
Вадим припомнил те уютные вечера, проведенные в ненавистной больнице в обществе Зои и ее чудесного кота Чака, который почему-то предпочитал спать на коленях не у хозяйки, а у него, Вадима. Прикольно тогда было, что и говорить! И время летело весело и незаметно, и скучно им не было, а болтали сколько! Обо всем на свете, практически на любые темы! Фишкин вспомнил, с каким нетерпением он каждый день ждал Зоиного прихода, как переживал: а вдруг не придет? Вдруг сегодня что-то ей помешает прийти к нему… Ведь ждал же, ведь скучал! В этом-то ему хватало духу признаться хотя бы самому себе!
«Почему бы мне не поставить их всех перед свершившимся, так сказать, фактом? Дружим, мол, с Колесниченко, и никого это не касается! Ермол, естественно, тут же фразу свою любимую ввернет. И где он ее только подцепил: „Дружите? Это как? Старушек через дорогу вместе переводите?“ „Да, переводим! – расхрабрился Вадим, мысленно парируя ехидному Ермолаеву. – Стоим возле перекрестка и ждем, когда очередная старушка на горизонте появится!“ Почему я должен, в конце концов, отчитываться перед кем-то? С какой стати, блин? – накручивал себя Фишкин, нервно расхаживая по комнате. – Кого хотим, того и переводим через дорогу! А если очень хорошо попросишь, Ермол, то и тебя перевести можем! А то и подальше куда сопроводить. Ты только свистни, мы поможем, мы добрые!»
В эту секунду Фишкин искренне казался сам себе остроумным, благородным, смелым и независимым. Независимым ни от чужого мнения, ни от сплетен, ни от насмешек, если таковые будут иметь место. Ему хотелось быть таким – решительным, великодушным, щедрым на добрые дела и поступки. Но в самой глубине души, в самых далеких и темных ее уголках таился предательский страх. Страх быть осмеянным, страх потерять авторитет среди приятелей, авторитет человека, знающего себе цену, ироничного и дерзкого.
Все в классе привыкли к тому, что он, Фишкин, влюблен в красавицу Лу, правда, безответно, но ведь в самую красивую девушку в школе. И это его безмолвное обожание не унижало, а, наоборот, возвышало Фишкина в собственных глазах и в глазах всех остальных. Скоропалительный роман с Катей Андреевой, модной, современной, уверенной в себе девушкой, тоже придавал ему желаемую значимость. А тут на2 тебе – серенькая Колесниченко, робкая и пугливая, как ящерица, абсолютно не вписывающаяся в его, Фишкина, окружение и в тот фишкинский образ, так старательно созданный им же самим.
«Короче, я ее обидел, у нее аж голос зазвенел, – снова мысленно вернулся к злополучному телефонному разговору Вадим. – Нет, надо помягче с ней, а то еще разозлю ее по-взрослому и останусь без занятий, а потом и на второй год. А вот интересно, она вообще злиться умеет? Так, чтобы разбушеваться, разораться на меня? Представляю, если б на ее месте Катя оказалась или Черепашка, не говоря уже о Лу. А я вот так бы им ответил? Занят, мол? Да от меня бы и мокрого места не осталось! А Зойка ничего, вежливенько так: ой, забыла, мол, сама не смогу, бабуле помочь надо… Странная она все-таки какая-то».
Твердо решив поскорее начать занятия с Зоей и не обращать внимания на реакцию одноклассников, какой бы она ни оказалась, Вадим хотел было набрать ее номер, но ему пришла в голову мысль, что неплохо бы сначала разобрать свои вещи после больницы, разложить все по местам и приготовить свой письменный стол к приходу юной репетиторши. Недолго думая, он притащил свой рюкзак из прихожей, где тот валялся под вешалкой со вчерашнего дня, и, расстегнув молнию, просто перевернул его над диваном. Из рюкзака посыпались разные бытовые мелочи, мобильник, одежда, книги. Вместе со сборником фантастики на диван спланировал обрывок тетрадного листа. Фишкин озадаченно сдвинул брови, припоминая, что бы это такое могло быть.
На листке размашистым почерком были записаны номера телефонов, городской и мобильный. И имя – Олег Милоградов.
«А-а, это же мне Алик вчера в последний момент сунул, – сообразил Фишкин. – Надо бы в записную книжку переписать. Может, пригодится».
Олег Милоградов, а в силу еще несолидного возраста просто Алик, проходил преддипломную практику в больнице, в том отделении, где пришлось проваляться почти месяц Вадику Фишкину. У студента-практиканта обязанностей оказалось не так много, а посему имелось свободное время, которое требовало заполнения.
В один из первых дней пребывания Фишкина в больнице они с Олегом пообщались на разные интересующие обоих темы – компьютеры, мобильники, музыка – и вроде как задружили. Во всяком случае, Олег время от времени забегал в палату к Фишкину до обеда – в два часа дня практика заканчивалась. Особенно их вкусы сошлись по музыкальной части, оба на дух не переносили попсу, а слушали тяжелый рок и иногда классику.
Вадим повертел в руках листок с координатами нового приятеля. Сейчас ему было не до праздного общения: впереди маячило поступление в университет и все связанные с этим трудности. Вадим даже подумал, а не выбросить ли эти телефоны в мусорное ведро как напоминание о его болезни и тягостном пребывании в больнице и тем самым поставить жирную точку в этом знакомстве. Но тут ему отчетливо вспомнился рассказ Олега о себе.
Студент приехал в Москву откуда-то из провинции, то ли из Пскова, то ли из Смоленска. Фишкин тогда слушал его вполуха, информация не особенно интересовала Вадима. Но все же он хорошо запомнил, что Алик живет не в общежитии, а снимает квартиру, правда, однокомнатную, но зато отдельную. Хозяйка квартиры, какая-то бабка, жила в другом месте у кого-то из своих детей.
Решение, прямо противоположное принятому полчаса назад, созрело мгновенно.
«Блин, вот и выход! Только бы он согласился… Вообще, я не вижу причины для отказа! А Зойка-то поедет со мной куда угодно. Наплету ей что-нибудь, на эту тему даже париться не буду!» – воодушевленно нажимал кнопки телефона Вадим, поглядывая в тетрадный листочек.
– Алло, Олег? Это твой новый знакомец. Вадим. Помнишь такого? – бодро начал Фишкин, стараясь придать голосу солидности и уверенности. – Прости, что напрягаю, но дело срочное!
Вадим подробно изложил суть проблемы. В двух словах звучало это так: внезапно приехала куча родственников с маленькими детьми, а Вадиму необходимо догонять пропущенный материал. Дома этим заниматься совершенно невозможно, тем более вдвоем. У Зои тоже нельзя, у нее бабушка болеет, неудобно беспокоить. Поэтому у него огромная просьба – разрешить им с Зоей в течение некоторого времени приезжать к Олегу на пару часов, дабы ничто не мешало усвоению трудного материала.
– Да без вопросов, приезжайте, – с пониманием откликнулся Олег. – Я-то знаю, каково готовиться к занятиям среди шума и гама, сам вот сбежал из общаги. Будете на кухне заниматься, там светлее и уютнее, а я постараюсь вам не мешать.
– Заметано. Спасибо тебе огромное! Диктуй адрес, сегодня же и начнем. Не возражаешь? – Фишкин мысленно потирал руки от сознания собственной находчивости.
С радостью и невероятным облегчением он тут же перечеркнул все свои благие намерения касательно Зои. Ну не может он открыто с ней общаться. Ну хоть убейте – это выше его сил! А в том, что все откроется, начни только Зоя бегать к нему домой каждый день, Вадим не сомневался ни капельки. Он так и видел перед собой неприятно удивленное лицо Ермолаева, его презрительную ухмылочку, слышал его язвительные подколы.
«Все, хорош париться. Решил – значит, так тому и быть. Тем более так удачно все склеилось, просто супер!» – Фишкин готов был запрыгать от радости.
Увидев издали Зою, приближавшуюся ко входу в метро, Вадим быстрым шагом подскочил к ней и схватил за руку, увлекая к турникетам.
– Постой, Вадик, объясни сначала, что за тайны мадридского двора? Куда ты меня тащишь? – попыталась сопротивляться девушка, но Фишкин уже подталкивал ее к эскалатору.
– Сейчас все поймешь… Давай рюкзак, тяжелый, наверное, да? – широко улыбнулся Вадим, и Зоя тотчас утонула в его неотразимом обаянии.
Пока они спускались под землю, Фишкин озвучил для Зои ту небылицу, которую чуть раньше поведал Олегу. Про толпу неожиданных родственников, орущих детей и доброго ангела-хранителя в лице Олега Милоградова.
– А у меня? Мы же можем у меня заниматься! По-любому тебе ко мне ближе добираться, чем ездить каждый день в такую даль! – искренне возмутилась Зоя.
– Еще чего не хватало! Беспокоить твою бабушку! Я не могу себе этого позволить. Да и какая даль – всего четыре остановки на метро, потом, кажется, три на автобусе, и мы в тишине и покое. Подумаешь, две недели придется поездить, фигня! Ты считаешь, меня это прикалывает? Я бы и сам с удовольствием дома сидел, – выпалил Фишкин с такой убедительностью, что и сам почти поверил в то, что говорил. – И вообще, не напрягайся ты, пожалуйста! Я уже договорился с Аликом, он клевый парень, вот увидишь. Все будет о’кей!
Вадим ободряюще положил свою руку на Зоину. Девушка слегка пожала плечами: мол, тебе виднее, но внутри у нее все ликовало. Все-таки она действительно нужна Вадиму, ну хотя бы для того, чтобы он смог хорошо закончить школу! Ведь он мог вообще забить на все эти занятия, сославшись на приезд гостей.
«Странно только, что он избрал такое громоздкое решение проблемы, вместо того чтобы спокойно приходить ко мне. И никакую бабушку мы бы не побеспокоили. Чем, спрашивается? Тем, что тихонько в моей комнате посидели бы?» – со смутной тревогой размышляла Зоя, пока они с Вадимом тряслись в переполненном вагоне метро.
Но стоило ей взглянуть на своего любимого, как все сомнения и опасения бесследно улетучивались. Рядом с ним Зоя чувствовала себя полностью защищенной от всех людских бед и невзгод, каждой клеточкой своего существа ощущая его заботу и нежность. То есть Зоя Колесниченко принимала страстно желаемое за действительное, совсем даже не подозревая об этом.
5
Олег Милоградов оказался невысоким худощавым молодым человеком с улыбчивыми светлыми глазами, в которых таилась чуть заметная лукавинка, впрочем совершенно не портившая его открытое лицо. Волосы он носил длинные, забранные на затылке в хвостик, перевязанный простой черной резинкой.
Зое Олег понравился, хотя в начале их знакомства она отчаянно стеснялась, памятуя о том, что они просто вот так, с бухты-барахты, вломились к малознакомому человеку и, что бы он сам ни говорил, естественно, нарушили его привычный распорядок. Олег устроил их в крошечной, но довольно уютной кухоньке, за столом, покрытым старенькой цветастой клеенкой.
– Ну, учитесь, дети. Только хорошему учитесь. Плохому вас жизнь научит, – с напускной строгостью произнес он, хотя сам еще не так давно был таким же школьником. – Я в комнате, если что понадобится, зовите. Можно чайку соорудить, только у меня к нему ничегошеньки нет.
– Да что вы, не надо ничего, спасибо, – немедленно покраснела Зоя. – Мы только химию поучим немного и пойдем. Да, Вадик?
Приступив к занятиям, Зоя очень скоро выяснила, что Вадим «плавает» не только в пропущенном материале, но и в тех темах, которые изучались в классе до его болезни. Поэтому урок продлился гораздо более двух часов, изрядно утомив и учительницу и ученика.
Училкой Зоя, как выяснилось, оказалась отменной. Мало того что она сама понимала материал, она еще и объяснить его умела доходчиво. И терпения ей было не занимать! Фишкину настолько не давалась химия, что Зое приходилось по нескольку раз буквально разжевывать решение одной и той же задачи. Даже сам ученик удивлялся ее бесконечному терпению.
«Другой на ее месте давно бы уже запустил в меня чем-нибудь тяжелым или наорал бы по поводу моей тупости, а она нет, сидит и по десятому кругу одно и то же. Поразительно!» – с искренней благодарностью думал Вадим.
Он действительно был благодарен Зое. Возится с ним, тратит свои силы и время, вместо того чтобы сидеть дома и самой уроки учить. На миг ему стало стыдно перед девушкой, любящей его так бескорыстно. За беспардонную ложь про гостей, за то, что зачем-то заставляет ее ездить после школы к Олегу, за то, что совершенно не считается с ее временем… Да мало ли за что еще могло стать стыдно Вадиму?
Уже дома, укладываясь спать, Зоя подвела итоги сегодняшнего достаточно сумбурного дня, полного противоречий и неожиданностей, и осталась довольна. И сегодняшним днем, и первым уроком, и даже этой нелепой на первый взгляд затеей Вадима с поездками к Олегу. Да и сам Олег пришелся девушке по душе. Она немного робела перед ним. Ну как же! Ведь он без пяти минут дипломированный врач-фтизиатр, взрослый и серьезный. А у нее все только начинается – экзамены, волнения…
А вдруг она провалится, что тогда? Зоя даже зажмурилась, так страшно было это представить. Не обладая никакими ярко выраженными наклонностями, Зоя до последнего времени не решалась сделать выбор, какой профессии посвятить свою дальнейшую жизнь. И лишь совсем недавно начала склоняться к мысли, что неплохо бы стать программистом.
Здраво рассудив, что информатика развивается бешеными темпами, а посему без работы она не останется ни в коем случае, девушка озвучила свое решение пока только бабушке Татьяне Ивановне. Родители Зои, инженеры-электронщики, в данный момент работали за границей и не могли принять должного участия в ее судьбе. Татьяна Ивановна, всю жизнь проработавшая швеей, выбор внучки одобрила, хотя абсолютно не представляла, что это за зверь такой – информатика.
– Перечить тебе не буду, Зоенька, – сказала она, узнав о ее намерении. – Могу только дать совет. Знаешь какой? Уж поверь мне на слово – кем бы ты ни стала, твоя профессия не должна приносить тебе ничего, кроме радости. А это, между прочим, не так-то просто – найти занятие по душе, чтобы оно в удовольствие тебе было. Бывает, у людей на поиски своего дела годы уходят, а то и вся жизнь. А кем быть, это уж дело десятое. Вот так-то, внученька.
Зоя была полностью согласна с бабушкой, вот только ее ли это дело – программирование? Она хорошо запомнила слова папиного приятеля Кирилла, очень крутого и высокооплачиваемого программиста, сказанные им два года назад: «Хороших программистов-женщин не бывает в принципе. У них мозги устроены по-другому. Поэтому я к себе в фирму беру только мужчин. Не женское это дело, и все тут», – высокомерно произнес тогда папин друг.
Теперь, вспомнив эти слова, Зоя засомневалась вдруг, а стоит ли вообще затеваться? Может, пойти в педагогический, чисто женский институт? Но ведь если из нее получится плохой учитель, или неграмотный врач, или бездарный экономист, это гораздо хуже, чем обычный рядовой программист! Если не хочется ей быть ни врачом, ни учителем? И потом, а вдруг у нее получится не хуже, чем у ребят? А может, и лучше, никто же этого не знает!
С той поры в жизни Зои почти не осталось времени на отдых. Ей пришлось перестроить свой привычный распорядок дня, чтобы успевать все и сразу. Но это нисколько не раздражало ее, напротив, она чувствовала себя счастливой, потому что была нужна любимому человеку, а ради него девушка была готова на каждодневные подвиги.
Она приезжала к Олегу после уроков в школе, ненадолго забегая домой, чтобы поесть. Само собой разумеется, бабушка была в курсе Зоиных ежевечерних отлучек и не сопротивлялась этому. Она видела, как важны для внучки занятия с Вадимом. Добросовестно отзанимавшись два, а частенько и три часа, они с Фишкиным возвращались по домам уже в густых сумерках. И если Фишкин потом надолго устраивался перед телевизором или слушал в своей комнате музыку, улегшись на диване, то Зоя опрометью бросалась учить уроки на завтра, одновременно прихлебывая чай и жуя бутерброды.
Укладываясь спать уже за полночь, она каждый раз мысленно прокручивала события прожитого дня и с недоверчивой радостью убеждалась в том, что их отношения с Вадимом очень медленно, постепенно, но совершенно определенно переходят в новое качество. Каждый день Зоя находила все новые подтверждения тому, что их связывает не только решение задач и изучение физических законов, но и некое общее единство душ, некая общая тайна. Она отчетливо видела в подвижных глазах Вадима теплоту, внимание и даже нежность, и все это было адресовано ей, именно ей, Зое! И с каждым днем, проведенным с любимым, в девушке крепла надежда на чудо. Ей казалось, что вот еще совсем немного, совсем чуть-чуть, и она увидит в его глазах любовь.
В связи со всеми этими радостными для Зои событиями она саму себя стала ощущать совсем по-другому. Это была уже не та застенчивая, отчаянно краснеющая по каждому поводу девушка, которая почти год назад робко переступила порог класса с таким напряженным лицом, будто ожидала, что на нее немедленно набросятся и загрызут насмерть. Сознание собственной значимости, их с Вадимом романтическая тайна придавали ей уверенности в себе. Уверенности не агрессивной и надменной, а доброжелательной, тихой и ненавязчивой, такой уверенности, от которой становилось комфортно и самой Зое, и окружающим. Она уже не покрывалась ярким румянцем при каждом обращении к ней одноклассников, а когда ее вызывали к доске, то никто не замечал в ней стеснительности и робости.
Зоя выглядела усталой, но в ее глазах появилось какое-то новое, странное выражение. В них постоянно светилась загадочная улыбка и тихий, ничем не омраченный покой.
Все эти благотворные изменения, происходящие с Зоей Колесниченко, естественно, не могли остаться незамеченными ребятами.
– Слушай, Че, а что это с нашей тихоней происходит, а? – полюбопытствовала Лу Геранмае у своей подруги на уроке литературы. – По-моему, она превращается из гадкого утенка во вполне симпатичного лебеденка. Во, зарифмовала прикольно. Только я не в теме, с чего бы? А ты? Ты не знаешь?
Че, или Черепашка, она же Люся Черепахина, внимательно вгляделась в похорошевшее Зоино лицо. Девушка стояла рядом с Люстрой и отчетливым, громким голосом пересказывала биографию Солженицына. Поизучав Зою несколько секунд, Черепашка вздохнула:
– Не, я не в курсе. Но ты права – она здорово изменилась. И причем в лучшую сторону. Да и внешность тоже, смотри, глаза блестят, не горбится, волосы распустила… А ведь заметь, Фишкина-то больше месяца как нет в школе, а Зойка просто в эйфории!
