– Я сейчас приду и все расскажу, потерпи, пожалуйста! Через десять минут жди!
Эти десять минут показались взвинченной Зое целой вечностью. За короткий промежуток времени она то впадала в беспросветное уныние, то ее сердце сжималось от радостного предчувствия благоприятных новостей. В минуты хандры Зоя, по обыкновению, начинала винить себя во всем происходящем и к приходу Черепашки находилась уже в состоянии неконтролируемой тревоги и паники.
– Ну, что, говори скорее, а то я сейчас просто умру! – бросилась к Люсе Зоя, как только открыла ей дверь.
– Подожди умирать, тебе еще предстоит серьезный разговор с Фишкой! – умерила Зоин пыл Черепашка. – В общем, все так, как я и думала, – никаких родственников нет, не было и, видимо, не планируется в ближайшем будущем. Даже если они и существуют!
Зоя молча смотрела на Черепашку во все глаза, словно ожидая, что она сейчас улыбнется и скажет, что пошутила. Но через мгновенье она осознала, что подруга не шутит.
– Как нет? А ты точно узнала, Люся? Ты с Вадиком говорила или с кем? – потрясенно принялась расспрашивать Зоя Черепашку.
Получив полный отчет о встрече Черепашки с Татьяной Васильевной, Зоя подняла сухие глаза на подругу и очень тихим, измученным голосом спросила:
– Люся, объясни мне… Ты мудрая, рассудительная, ты должна мне сказать. Почему? Зачем он меня обманул, а? Люсь, пожалуйста, что мне делать? Я… я не понимаю, что мне делать дальше, как мне жить? Люсь, скажи мне, как жить?
– Ну, во-первых, дальше я бы попила чаю! У тебя чай есть? – энергичным тоном осведомилась Черепашка.
– Чай? А! Ну да, конечно, есть. Пойдем на кухню. Там, кажется, еще и печенье имеется. Бабушкино любимое, овсяное, – грустно кивнула Зоя, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать.
А заплакать Зое хотелось очень сильно, и не просто заплакать, а зареветь горько-горько, некрасиво хлюпая носом и размазывая слезы по щекам кулаками, как в детстве. Только в детстве маленькая Зоя так ревела из-за сбитой об асфальт коленки или, например, когда папа не взял ее с собой на ипподром посмотреть на лошадей. Сейчас, когда Зоя выросла, ее горести выросли вместе с ней, и справиться с ними, оказывается, ох как нелегко!
– Ладно, Зоя, давай решим, как поступить, – зявила Черепашка, после того как заставила подругу выпить чашку горячего крепкого чая с лимоном. – Вернее, решать надо тебе. У тебя, на мой взгляд, есть выбор. Как, впрочем, у всех и всегда. Ты меня слышишь? Всегда в любой ситуации есть выбор. И теперь только ты сама должна его сделать.
– А ты… вот ты что сделала бы на моем месте? Люся, пожалуйста, скажи, вот если бы с тобой так обошелся твой любимый человек? – У Зои снова задрожали губы, и первые, самые нетерпеливые слезинки уже готовы были скатиться из ее глаз.
Черепашка не спеша отпила чай из своей чашки.
– Если честно, я не могу ответить однозначно. Мне очень трудно представить, что Клим способен на подобное поведение. Нет, ты не думай, что в моей жизни было все безоблачно. Нет, у меня тоже случалась безответная любовь, и меня тоже использовали и обманывали самым бессовестным образом.
Черепашка вспомнила десятиклассника Гену Ясеновского, красавца и сердцееда, который неожиданно признался ей, тогда еще восьмикласснице, в любви. Она влюбилась в него слепо и безоглядно, а потом оказалось, что он всего-навсего заключил на нее пари. Она нашла в себе силы пережить предательство любимого человека и сейчас искренне желала Зое того же.
– Но то были другие люди и другие ситуации… – продолжала она спокойным, рассудительным тоном. – А если попытаться поставить себя на твое место, то, наверно, я бы все-таки решилась на откровенный разговор с Фишкой и прямо спросила бы его, почему он наворотил три короба вранья? Мне кажется, ты имеешь полное право знать правду, так ведь? И хватит уже носиться с ним, как с несмышленышем. Фишка прекрасно понимает, что делает и зачем. И неплохо бы и тебе тоже быть в курсе происходящего.
– А знаешь, что неприятнее всего? – произнесла Зоя, выслушав Черепашкин монолог. – Что Вадик ведь не только меня обманул! Он же и Олега тоже обманул, вот что меня напрягает! Нет, ты только представь, ни с того ни с сего вторглись к человеку, создали неудобства, мешаем, ходим туда-сюда. А все из-за чего? Я даже не могу объяснить, в чем причина, потому что сама не знаю! Какой-то полнейший бред, Люсь!
– А кстати, – оживилась Черепашка, – ты мне про этого Олега толком ничего не рассказывала. Что за фрукт такой, а? Он как вообще на вас с Фишкой реагирует? Может быть, он каким-то образом тоже участвует в фишкинском спектакле?
– Да нет, Олег нормальный парень, – вздохнула Зоя. – Он хороший. Даже очень. Я уверена, что он вообще не в теме, как и я. Просто он добрый, и Вадик его легко уговорил. Но я-то чувствую, что мы Олегу мешаем. Он старается быть незаметным – это в собственной-то квартире! Я если и сталкивалась с ним, то всего несколько раз, да и то мимоходом. Ну, один раз, правда, чай вместе пили, я тогда пирожных притащила. Очень здорово посидели, между прочим. Но и в тот вечер он больше молчал и как-то странно на меня поглядывал, как бы исподтишка, но я все равно заметила, вот, а потом сказал, что ему к зачету надо готовиться, и в комнату ушел.
– Да-а, Фишка кого угодно уломать может, если ему приспичит, это правда, – пробурчала Черепашка, отставляя от себя пустую чашку. – Все, я больше не могу, я сегодня чаю напилась на неделю вперед. Слушай, а этот Олег, он симпатичный?
– Олег? Ну-у, в общем-то да, не урод. Правда, не очень высокий, но все равно выше меня. А что?
– Слушай, Зоя, вот ты говоришь, что он на тебя смотрит странно и в то же время как бы избегает, так? – Черепашка загадочно поблескивала стеклами очков в массивной черной оправе, сидевших на самом кончике ее чуть вздернутого носа.
– Ну, так. И что? – невесело пожала плечами Зоя.
– А не кажется ли тебе, подруга, что ты ему элементарно нравишься, а? Ты не задумывалась над этим? Хотя куда тебе задумываться, когда для тебя, кроме твоего неотразимого Фишки, на свете вообще никого не существует! – слегка улыбнулась Черепашка. – Зоя, я тебе в сто двадцать пятый раз повторяю: не на того ты себя растрачиваешь, блин! Посмотри вокруг – там еще люди ходят! Хотя… я тебя понимаю, поверь, очень хорошо понимаю.
– Да ты что, Люсь, с чего ты взяла, что я Олегу нравлюсь? Да он просто из вежливости терпит наши нашествия, вот и все. А сам небось мечтает, чтобы мы оставили его в покое, – изумилась Зоя Черепашкиной фантазии.
– Ладно, пойду я, – встала Черепашка. – Мне еще к Лу надо забежать. Спасибо за чай. А ты бери себя в руки, глаза подкрась, вон какие красные, нос припудри и вперед! Поезжай к Олегу, позанимайся с Фишкой как ни в чем не бывало, а потом вызови его на откровения. И не мямли невразумительно, а задай ему вопрос в лоб: так, мол, и так, я все знаю, и давай колись, для чего ты весь этот театр одного актера устроил? И помни: ты имеешь полное право на правдивые ответы.
– А если он захочет узнать, откуда я про несуществующих родственников узнала? – задала последний вопрос Зоя, открывая входную дверь.
– А тебе необязательно перед ним отчитываться. Мама, очевидно, скажет ему о моем визите. Но даже если он и поймет, что я полностью в курсе ваших отношений, то в этом ничего страшного нет. Согласна? И вообще, это он должен тебе отвечать, а не ты ему. Поняла? Ну, счастливо тебе, созвонимся вечером, о’кей? – Черепашка, помахав рукой на прощанье, сбежала вниз по лестнице.
13
Эти десять минут показались взвинченной Зое целой вечностью. За короткий промежуток времени она то впадала в беспросветное уныние, то ее сердце сжималось от радостного предчувствия благоприятных новостей. В минуты хандры Зоя, по обыкновению, начинала винить себя во всем происходящем и к приходу Черепашки находилась уже в состоянии неконтролируемой тревоги и паники.
– Ну, что, говори скорее, а то я сейчас просто умру! – бросилась к Люсе Зоя, как только открыла ей дверь.
– Подожди умирать, тебе еще предстоит серьезный разговор с Фишкой! – умерила Зоин пыл Черепашка. – В общем, все так, как я и думала, – никаких родственников нет, не было и, видимо, не планируется в ближайшем будущем. Даже если они и существуют!
Зоя молча смотрела на Черепашку во все глаза, словно ожидая, что она сейчас улыбнется и скажет, что пошутила. Но через мгновенье она осознала, что подруга не шутит.
– Как нет? А ты точно узнала, Люся? Ты с Вадиком говорила или с кем? – потрясенно принялась расспрашивать Зоя Черепашку.
Получив полный отчет о встрече Черепашки с Татьяной Васильевной, Зоя подняла сухие глаза на подругу и очень тихим, измученным голосом спросила:
– Люся, объясни мне… Ты мудрая, рассудительная, ты должна мне сказать. Почему? Зачем он меня обманул, а? Люсь, пожалуйста, что мне делать? Я… я не понимаю, что мне делать дальше, как мне жить? Люсь, скажи мне, как жить?
– Ну, во-первых, дальше я бы попила чаю! У тебя чай есть? – энергичным тоном осведомилась Черепашка.
– Чай? А! Ну да, конечно, есть. Пойдем на кухню. Там, кажется, еще и печенье имеется. Бабушкино любимое, овсяное, – грустно кивнула Зоя, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать.
А заплакать Зое хотелось очень сильно, и не просто заплакать, а зареветь горько-горько, некрасиво хлюпая носом и размазывая слезы по щекам кулаками, как в детстве. Только в детстве маленькая Зоя так ревела из-за сбитой об асфальт коленки или, например, когда папа не взял ее с собой на ипподром посмотреть на лошадей. Сейчас, когда Зоя выросла, ее горести выросли вместе с ней, и справиться с ними, оказывается, ох как нелегко!
– Ладно, Зоя, давай решим, как поступить, – зявила Черепашка, после того как заставила подругу выпить чашку горячего крепкого чая с лимоном. – Вернее, решать надо тебе. У тебя, на мой взгляд, есть выбор. Как, впрочем, у всех и всегда. Ты меня слышишь? Всегда в любой ситуации есть выбор. И теперь только ты сама должна его сделать.
– А ты… вот ты что сделала бы на моем месте? Люся, пожалуйста, скажи, вот если бы с тобой так обошелся твой любимый человек? – У Зои снова задрожали губы, и первые, самые нетерпеливые слезинки уже готовы были скатиться из ее глаз.
Черепашка не спеша отпила чай из своей чашки.
– Если честно, я не могу ответить однозначно. Мне очень трудно представить, что Клим способен на подобное поведение. Нет, ты не думай, что в моей жизни было все безоблачно. Нет, у меня тоже случалась безответная любовь, и меня тоже использовали и обманывали самым бессовестным образом.
Черепашка вспомнила десятиклассника Гену Ясеновского, красавца и сердцееда, который неожиданно признался ей, тогда еще восьмикласснице, в любви. Она влюбилась в него слепо и безоглядно, а потом оказалось, что он всего-навсего заключил на нее пари. Она нашла в себе силы пережить предательство любимого человека и сейчас искренне желала Зое того же.
– Но то были другие люди и другие ситуации… – продолжала она спокойным, рассудительным тоном. – А если попытаться поставить себя на твое место, то, наверно, я бы все-таки решилась на откровенный разговор с Фишкой и прямо спросила бы его, почему он наворотил три короба вранья? Мне кажется, ты имеешь полное право знать правду, так ведь? И хватит уже носиться с ним, как с несмышленышем. Фишка прекрасно понимает, что делает и зачем. И неплохо бы и тебе тоже быть в курсе происходящего.
– А знаешь, что неприятнее всего? – произнесла Зоя, выслушав Черепашкин монолог. – Что Вадик ведь не только меня обманул! Он же и Олега тоже обманул, вот что меня напрягает! Нет, ты только представь, ни с того ни с сего вторглись к человеку, создали неудобства, мешаем, ходим туда-сюда. А все из-за чего? Я даже не могу объяснить, в чем причина, потому что сама не знаю! Какой-то полнейший бред, Люсь!
– А кстати, – оживилась Черепашка, – ты мне про этого Олега толком ничего не рассказывала. Что за фрукт такой, а? Он как вообще на вас с Фишкой реагирует? Может быть, он каким-то образом тоже участвует в фишкинском спектакле?
– Да нет, Олег нормальный парень, – вздохнула Зоя. – Он хороший. Даже очень. Я уверена, что он вообще не в теме, как и я. Просто он добрый, и Вадик его легко уговорил. Но я-то чувствую, что мы Олегу мешаем. Он старается быть незаметным – это в собственной-то квартире! Я если и сталкивалась с ним, то всего несколько раз, да и то мимоходом. Ну, один раз, правда, чай вместе пили, я тогда пирожных притащила. Очень здорово посидели, между прочим. Но и в тот вечер он больше молчал и как-то странно на меня поглядывал, как бы исподтишка, но я все равно заметила, вот, а потом сказал, что ему к зачету надо готовиться, и в комнату ушел.
– Да-а, Фишка кого угодно уломать может, если ему приспичит, это правда, – пробурчала Черепашка, отставляя от себя пустую чашку. – Все, я больше не могу, я сегодня чаю напилась на неделю вперед. Слушай, а этот Олег, он симпатичный?
– Олег? Ну-у, в общем-то да, не урод. Правда, не очень высокий, но все равно выше меня. А что?
– Слушай, Зоя, вот ты говоришь, что он на тебя смотрит странно и в то же время как бы избегает, так? – Черепашка загадочно поблескивала стеклами очков в массивной черной оправе, сидевших на самом кончике ее чуть вздернутого носа.
– Ну, так. И что? – невесело пожала плечами Зоя.
– А не кажется ли тебе, подруга, что ты ему элементарно нравишься, а? Ты не задумывалась над этим? Хотя куда тебе задумываться, когда для тебя, кроме твоего неотразимого Фишки, на свете вообще никого не существует! – слегка улыбнулась Черепашка. – Зоя, я тебе в сто двадцать пятый раз повторяю: не на того ты себя растрачиваешь, блин! Посмотри вокруг – там еще люди ходят! Хотя… я тебя понимаю, поверь, очень хорошо понимаю.
– Да ты что, Люсь, с чего ты взяла, что я Олегу нравлюсь? Да он просто из вежливости терпит наши нашествия, вот и все. А сам небось мечтает, чтобы мы оставили его в покое, – изумилась Зоя Черепашкиной фантазии.
– Ладно, пойду я, – встала Черепашка. – Мне еще к Лу надо забежать. Спасибо за чай. А ты бери себя в руки, глаза подкрась, вон какие красные, нос припудри и вперед! Поезжай к Олегу, позанимайся с Фишкой как ни в чем не бывало, а потом вызови его на откровения. И не мямли невразумительно, а задай ему вопрос в лоб: так, мол, и так, я все знаю, и давай колись, для чего ты весь этот театр одного актера устроил? И помни: ты имеешь полное право на правдивые ответы.
– А если он захочет узнать, откуда я про несуществующих родственников узнала? – задала последний вопрос Зоя, открывая входную дверь.
– А тебе необязательно перед ним отчитываться. Мама, очевидно, скажет ему о моем визите. Но даже если он и поймет, что я полностью в курсе ваших отношений, то в этом ничего страшного нет. Согласна? И вообще, это он должен тебе отвечать, а не ты ему. Поняла? Ну, счастливо тебе, созвонимся вечером, о’кей? – Черепашка, помахав рукой на прощанье, сбежала вниз по лестнице.
13
Олег Милоградов готовился к защите диплома. Вернее, честно пытался это сделать. Он рассеянно листал учебник по фтизиатрии, но его мозг упорно отказывался воспринимать смысл написанного. Олег думал о Зое. Он думал о ней постоянно, начиная с того момента, когда она впервые появилась в его квартире.
Две недели назад он распахнул дверь и увидел юную, отчаянно смущающуюся девушку с застенчивым румянцем на щеках и прекрасными серыми глазами. Да, ее глаза были ни на чьи не похожи! В них светились ум, нежность и еще нечто такое, чему Олег затруднился дать название. Позже он понял, что в Зоиных глазах жила любовь, яркая и лучистая, как солнышко, озарявшая своим теплым светом все ее существо.
Олег получил хорошее воспитание, да и от природы был человеком тактичным, с трезвой головой и больше всего на свете не любил навязываться людям. Однокурсники к нему относились дружелюбно, по достоинству оценив его воспитанность и корректность. Случались у Олега и романы, но серьезных отношений как-то пока не сложилось. Девушки предпочитали сильных и уверенных в себе парней, немного нагловатых даже. Олег таким не был. Нет, он умел постоять за себя, отстоять свое мнение и драться тоже умел, если требовалось. Но все же в нем преобладали мягкость, уступчивость, некоторая лиричность. Он не был завсегдатаем дискотек и ночных клубов, где обожали пропадать его однокурсницы. По вечерам Олега чаще всего можно было застать дома, в однокомнатной квартирке, которую он снял, чтобы попытаться обрести самостоятельность и покой, чего невозможно было достичь, живя в общежитии.
Когда в его жизнь невольно вошла прекрасная незнакомка в лице Зои, Олег понял, что это – его девушка, в том смысле, что она необычайно близка ему по духу, по отношению к жизни и людям. Особенно Олег утвердился в этой мысли, когда Фишкин разоткровенничался с ним и выложил ему историю своих отношений с Зоей. Первой реакцией Олега тогда были изумление и восхищение, хотя он всеми силами постарался скрыть нахлынувшие чувства от Вадима за равнодушием и некоторым цинизмом.
«Нет, таких девушек не бывает. Она, наверно, инопланетянка, не иначе», – подумал потрясенный Олег, слушая бахвальство Фишкина про то, как Зоя его любит.
Оказавшись посвященным в подробности Зоиной любви к Вадиму, Олег и вовсе разволновался. Получалось, что Зоины чувства не находят никакого отклика в душе Фишкина, он сам признался Олегу, что девушка ему «по барабану». Интерес его к ней чисто меркантильный – тоже слова Вадима. И что же? Начать ухаживать за Зоей? Да она пошлет его куда подальше, и правильно сделает. Но Олег точно знал, что Зоя должна быть с ним. Только с ним, и точка. А как это осуществить, если она видит одного Фишкина и никого другого не замечает в упор? Включая самого Олега.
Теперь ежевечерние появления Зои стали для парня и вовсе мучительными. Он открывал ей дверь, секунду смотрел в ее счастливо распахнутые серые глаза с загнутыми кверху ресницами, отчетливо понимая, что радость и теплота в ее глазах предназначены не ему, и старался быстрее уйти в комнату, опасаясь показаться Зое любопытным или навязчивым. Сидя над конспектами, Олег печально раздумывал о том, что Зоя влюблена совсем не в того человека, который мог бы оценить ее по достоинству, и о том, что ничего, кроме боли и разочарования, эта влюбленность ей не принесет. Но она еще не знала об этом, а он, Олег, знал. Только изменить ничего не мог.
«Ну, не брякнуть же ей вот так запросто: ты, мол, не на того внимание обратила, он, типа, тебе не пара! А я для тебя готов на все, только бы ты была со мной! Или что-то в таком роде… – невесело фантазировал Олег, уткнувшись в толстую общую тетрадь с лекциями. – Да она же мне никогда не поверит! Просто сбежит от меня и больше не придет».
Этот вечер на первый взгляд ничем не отличался от всех предыдущих. Но Олег, впустив Зою, сразу же почувствовал: что-то в ней изменилось. Неуловимо, совершенно незаметно для постороннего взгляда. Только его взгляд не был посторонним. Он четко фиксировал любые перемены в Зоиной внешности или настроении. И сейчас Олег с удивлением обнаружил: с Зоиного лица исчезло выражение солнечного света, исчезла лучистая улыбка. Вернее, Зоя вежливо ему улыбнулась, как обычно, но ведь глаза, ее необыкновенные глаза оставались серьезными! И грустными-грустными. Словно внезапно повернули выключатель, и они погасли. Или что-то перегорело у Зои внутри.
– Привет! – коротко бросила Зоя Фишкину и замолчала, деловито раскладывая на кухонном столе учебники.
Вадим взглянул на нее изучающе:
– Зойка, ты чего, сердишься на меня? Ну, извини меня за вчерашнее, блин, ну, настроение поганое было, даже не знаю почему. Не злись, пожалуйста, ладно? Ну, давай мириться! – Фишкин схватил Зою за руку и зацепился своим мизинцем за ее мизинец, как мирились в детстве его родители, а может, даже бабушки и дедушки. – Мирись, мирись, мирись и больше не дерись… – приговаривал Фишкин, энергично тряся их сцепленные руки и весело пытаясь заглянуть Зое в лицо.
«Если я сейчас с ним помирюсь, у меня не хватит характера начать выяснять отношения!» – пронеслось в голове у девушки, и она резко высвободила свой палец.
– Мне незачем мириться, – строго сказала она, – я с тобой не ссорилась. И хватит время терять, открывай физику. Давай еще раз все повторим. Кстати, ты когда думаешь в школу возвращаться?
– Мне послезавтра к врачу… – обескураженно промямлил Фишкин.
Такой холодной он еще Зою не видел.
– Вот и славненько! Два урока на повторение, и я рискну предположить, что ты к школе готов, – продолжала Зоя тем же деловым тоном. – Возражения имеются? Нет? Тогда открывай девяносто шестую страницу.
Фишкин тяжело вздохнул и не стал спорить. Он уже догадался, что его училку укусила какая-то муха. Только не мог взять в толк, какая именно.
Благополучно отзанимавшись два часа, Зоя наконец захлопнула учебник и посмотрела на часы:
– А теперь, Вадик, можно задать тебе один вопрос? Только я хочу получить на него правдивый ответ.
– У-у, как официально, будто в суде. Ну, валяй, задавай, я вообще-то не склонен к вранью, если ты заметила. Нет, бывает, конечно, но в исключительных случаях, для дела. – Фишкин старался внешне сохранить легкомысленный вид, хотя сердце екнуло от нехорошего предчувствия. Что еще за подлянку она ему приготовила?
– Для дела, говоришь? А для какого дела ты меня обманул? И не только меня, но и Алика тоже? Нет, мне на самом деле интересно, что лично тебе дало это беспардонное вранье, а? – Зоя старалась говорить сдержанно, но внутри у нее все кипело от негодования и обиды.
– Я? Я тебя обманул? Ты чего, с дуба рухнула, Зойка? Ты подумай, что ты несешь? Разве я могу тебя обманывать? После всего, что ты для меня сделала? – начал спектакль Фишкин.
– Зачем мы как ненормальные таскаемся сюда каждый вечер? Зачем мы влезли к человеку в дом, в его жизнь, а, отвечай? – не слушала пафосные речи Фишкина Зоя.
Девушка чувствовала, что ее тон уже нельзя назвать спокойным, накопленная обида рвалась наружу, высвобождая в ней агрессию, о которой Зоя сама не подозревала.
– Так ты все-таки из-за вчерашнего? Ну, я же сказал, мне показалось, что ты говорила про больную бабушку, понимаешь, по-ка-за-лось! Может человек ошибиться или нет? Как еще тебе объяснить? Извини, не знаю! – Фишкин принял оскорбленный вид и почти успокоился.
Он уже приготовился к тому, что Зоя в конце концов кинется сама извиняться перед ним за свою недоверчивость.
– А родственники с детьми тебе тоже показались? Если так, то, может, тебе к психиатру обратиться, а? Может, у тебя галлюцинации начались? – с издевкой выкрикнула Зоя в лицо обескураженному Фишкину.
– Откуда ты знаешь? Ты что, за моей квартирой следила, вынюхивала? – взволнованно вскочил Фишкин с табуретки и забегал по крошечной кухне.
– Ты всерьез полагаешь, что я способна сидеть в засаде в твоем дворе, чтобы уличить тебя во лжи? Этого еще не хватало! – парировала Зоя. – Я узнала об этом случайно. Ну и что ты скажешь по этому поводу, а?
Фишкин в запальчивости открыл было рот, чтобы крикнуть что-то в ответ, но тут же запнулся. Что он мог ей сказать? Что нуждается в ней и стесняется ее одновременно? Он и сам до конца не понимал, как такое может быть, но ведь он именно так относился к Зое на самом деле. Значит, это возможно?
– А ты… ты разве не обманываешь меня? – схватился Фишкин за неожиданно пришедшую в голову мысль. – Сколько раз я выслушивал от тебя уверения в неземной любви ко мне, а ты… Ты убегаешь от меня к какому-то… Ты меня бросаешь одного, являешься с цветами и еще требуешь от меня искренности? – с детской обидой выкрикнул Фишкин, сжав кулаки.
– Так ты что, меня ревнуешь? – В сердце Зои вспыхнула радость, но она тут же поняла, что он уводит разговор совсем в другое русло, чтобы чувствовала себя виноватой она, а не он.
Иначе говоря, валит с больной головы на здоровую.
Фишкин ничего не ответил. Он совершенно запутался, а этот нелегкий разговор окончательно выбил его из колеи. Больше всего ему хотелось, чтобы его вообще не было, этого разговора, и чтобы с Зоей все оставалось по-прежнему. Но, к сожалению, а может быть, к счастью, ложь всегда выползает наружу, и наступает момент, когда нужно держать ответ за свои слова и поступки.
Растерянное молчание Вадима тоже охладило Зоину агрессивность. Она ощутила безумную усталость и пустоту. Ей было уже все равно, почему Вадим ее обманул. Она уже жалела, что затеяла это бесполезное выяснение отношений. Такой уж он человек, и совершенно очевидно, что правды от него не добьешься. И самое странное в Зоиных ощущениях было то, что она уже не знала сама, любит ли она Вадима или…
Так они и сидели друг против друга, думая каждый о своем, пытаясь разобраться в своих истинных чувствах. Первой нарушила молчание Зоя:
– Вадик, если ты не можешь, то и не говори. Все равно я ничего приятного для себя не услышу. А насчет любви… Да, я очень сильно любила тебя, с самой первой минуты, как увидела. Да, я тебе тысячу раз об этом рассказывала, и это действительно так. И знаешь, раньше я считала, что любовь способна простить все-все, ну, просто абсолютно все, понимаешь? И я прощала тебя, потому что находила оправдание всем твоим жестоким и глупым поступкам. Но, оказывается, так не может продолжаться вечно и всему есть свой предел. И в какой-то момент отчетливо понимаешь, что любви уже нет, а есть только боль, разочарование и пустота. И причины, породившие ложь и обман, становятся неинтересными.
– Нет, подожди. Я скажу. Я знаю, что причиню тебе еще одну боль, но она будет последней, обещаю. Я просто не могу допустить, чтобы ты считала меня каким-то уродом и выродком! – Фишкин собрал все свое мужество и посмотрел Зое прямо в глаза. – Ты понимаешь, во мне как бы два человека живут, один нормально к тебе относится, крайне благодарен за твою заботу и все такое, и этому человеку с тобой клево, очень! А другой… Другой – слабак, трус и обманщик. Этот другой… он ужасно зависит от чужого мнения и… и он стыдится, что ли, выносить на всеобщее обозрение дружбу с тобой. Ну, я не знаю, как мне объяснить. Знаешь, я ведь и сам измучился. Думаешь, я бревно бесчувственное и мне все параллельно? А это не так! Я, наверно, просто трус. Да, трус! Знаешь, я дико испугался, что в классе узнают, что мы с тобой… ну, общаемся, и тот же Ермол станет прикалываться, что ты меня в себя влюбила! А я не мог этого допустить, ну, не мог, и все тут!
Фишкин очень робко положил свою руку на Зоину. Ее пальцы были ледяными.
– Зоя, ты… простишь меня? Помнишь, ты сама говорила мне, что любовь может простить и слабых, и трусливых, и предательство, и лицемерие… Это твои слова, помнишь?
– Да, любовь прощает, это правда, я не отказываюсь от своих слов, – медленно кивнула Зоя, помолчала и затем, твердо взглянув на Вадима, добавила: – Но это если речь идет о любви. А это уже не про меня.
Фишкин встал и стал складывать учебники в рюкзак. Зоя молча наблюдала за ним. Она думала о своем сне, про который мудрая бабушка сказала тогда: «Сколько еще будет в жизни таких костров, не счесть».
– Я уйду первым, если не возражаешь. – Фишкин приостановился возле двери, ведущей из кухни в коридор. – Но все же хочу, чтобы ты знала: сказать, что я люблю тебя, нет, это неправда. Прости меня, что я, может быть, давал тебе повод на это надеяться. Но сказать, что я нелюблю тебя, это тоже… совершеннейшая неправда. И объяснить этого я не умею ни тебе, ни себе самому.
Зоя не пошевелилась… ни когда услышала приглушенные голоса Вадима и Олега, ни когда хлопнула входная дверь (навсегда, это она знала точно), закрывшаяся за Фишкиным, ни даже когда в кухню осторожно заглянул Алик. Ей казалось, что внутри у нее нет абсолютно ничего, кроме опустошенности и какой-то невесомости. Зоя не в силах была сдвинуться с места, пошевелить рукой или ногой, ей хотелось вот так сидеть вечно, совершенно одной, и молчать, молчать и ни о чем не думать.
– Зоя, извини, пожалуйста. Я не помешаю? – тихо спросил Алик, остановившись в дверном проеме напротив нее, на том самом месте, где пять минут назад ее некогда самый дорогой человек признался ей в любви, сам того не подозревая.
Признался так странно и витиевато, так откровенно, что Зоя ни на секунду не усомнилась в его искренности. Почему же ей не хочется петь и прыгать до потолка от счастья? Почему же ей в общем-то все равно, что там думает о ней Фишкин?
«А ведь все перегорело. Костер все-таки погас, и я сама его погасила. И почему-то совершенно не жалею об этом», – грустно подумала Зоя.
Она вдруг осознала, что Олег внимательно рассматривает ее, улыбаясь мягкой улыбкой.
– Зоя, Вадик мне сказал, что вы больше не придете заниматься. Извини, но мне необходимо знать: вы с ним поссорились, что-то произошло? – Олег в другой ситуации никогда не позволил бы себе лезть с расспросами, но сейчас он не мог не вмешаться.
Между ребятами пробежала какая-то кошка, определенно, и он должен был выяснить, насколько эта кошка была черной, ведь сейчас эта удивительная девушка встанет и уйдет из его жизни. А он ничегошеньки не знает о ней, даже номера ее мобильника!
– Алик, все в порядке. Я не ссорилась с Вадимом. Я… просто освободилась, – чуть удивленно, еще не веря в собственную свободу, произнесла Зоя и тут же виновато спохватилась: – Ой, извини, я сейчас уйду. Просто у меня был тяжелый день и… и разговор тоже не из легких! И спасибо тебе за твою доброту. Представляю, как мы тебе тут надоели! – Зоя поспешно вскочила и протянула руку к своей сумочке, висевшей на ручке холодильника.
– Подожди, Зоя… Я не хочу, чтобы ты уходила! – Олег сделал протестующий жест, и их руки столкнулись в воздухе.
Зоя немедленно залилась пунцовым румянцем и попыталась отдернуть руку, но Олег крепко и в то же время осторожно держал ее за тонкие пальцы, просительно заглядывая в ее необыкновенные глаза.
Он оказался таким славным, этот Олег Милоградов, что Зое и вправду расхотелось куда-то идти. И как она не замечала этого раньше. Удивительно!
«Впрочем, я многого не замечала вокруг себя, наверно, я была слепа и глуха ко всему миру. Какое счастье, что я могу снова видеть людей!» – подумалось Зое.
Она наблюдала, как Олег наливает ей ароматный чай, раскрывает коробку зефира, как оказалось, припасенного именно для нее, Зои, на всякий случай. Потом они долго сидели на кухне, пили необыкновенно вкусный чай и говорили, говорили, говорили…
– Знаешь, я очень рад, да нет, я просто счастлив, что этот «всякий случай», вопреки всему, наступил! – ласково улыбнулся Олег, кивнув на коробку из-под зефира.
– Я тоже… – чуть помедлив, согласилась с ним Зоя.
«Так и есть! – радостно подпрыгнуло в груди сердце. – Он!»
На дисплее высвечивалась надпись: «Федор!!!» Когда Лу заносила его номер в записную книжку, она порядком повозилась, прежде чем ей удалось поставить эти три восклицательных знака в конце.
Она не спешила нажимать на соединение. Не хотела, чтобы Федор догадался, с каким нетерпением она ждала его звонка. Но и медлить особенно было опасно – в любую секунду человек, который вот уже целую неделю безраздельно владел мыслями и чувствами Лу, мог отключиться. И еще она боялась, что ее голос будет дрожать и тем самым выдаст безумное волнение, которое охватило в этот миг Лу. Она умела справляться со своими эмоциями, умела, когда нужно, взять себя в руки, каких бы усилий это ни стоило. Дальше медлить уже было нельзя. Набрав полную грудь воздуха, Лу нажала на соединение и поднесла телефон к уху.
– Алло, – тихо и немного нараспев произнесла она.
– Привет, малышка, – услышала она голос, от которого по спине и рукам моментально пробежали мурашки. – Я тебя случайно не разбудил?
– Нет, – сказала правду Лу, но тут же решила немного приврать: – Просто я телевизор смотрела и не сразу услышала телефон. Я очень рада тебя слышать.
– Значит, ты занята… – скорее с утвердительной, чем с вопросительной интонацией проговорил Федор, никак не отреагировав на последнюю фразу Лу. – Жаль, а я хотел тебя в одно местечко гламурненькое пригласить…
– Я свободна, – поспешно возразила Лу, испугавшись, что Федор может передумать.
Федор молчал. Ладонь Лу вспотела, и она, чтобы не уронить трубку, быстро переложила ее в другую руку.
– Федор! – испуганно выкрикнула Лу. – Алло, Федор, ты меня слышишь?
Внезапно на том конце провода послышался щелчок, и секундой позже Лу услышала механический, совершенно бесстрастный голос: «Связь оборвалась».
В эту секунду ей показалось, что это не связь оборвалась, а ее жизнь, внезапно рухнув, полетела под откос – до того девушке было обидно и горько от одной только мысли, что их свидание с Федором может не состояться. В отчаянии Лу смотрела на погасший дисплей своего мобильного телефона…
Но это уже совсем другая история…
Две недели назад он распахнул дверь и увидел юную, отчаянно смущающуюся девушку с застенчивым румянцем на щеках и прекрасными серыми глазами. Да, ее глаза были ни на чьи не похожи! В них светились ум, нежность и еще нечто такое, чему Олег затруднился дать название. Позже он понял, что в Зоиных глазах жила любовь, яркая и лучистая, как солнышко, озарявшая своим теплым светом все ее существо.
Олег получил хорошее воспитание, да и от природы был человеком тактичным, с трезвой головой и больше всего на свете не любил навязываться людям. Однокурсники к нему относились дружелюбно, по достоинству оценив его воспитанность и корректность. Случались у Олега и романы, но серьезных отношений как-то пока не сложилось. Девушки предпочитали сильных и уверенных в себе парней, немного нагловатых даже. Олег таким не был. Нет, он умел постоять за себя, отстоять свое мнение и драться тоже умел, если требовалось. Но все же в нем преобладали мягкость, уступчивость, некоторая лиричность. Он не был завсегдатаем дискотек и ночных клубов, где обожали пропадать его однокурсницы. По вечерам Олега чаще всего можно было застать дома, в однокомнатной квартирке, которую он снял, чтобы попытаться обрести самостоятельность и покой, чего невозможно было достичь, живя в общежитии.
Когда в его жизнь невольно вошла прекрасная незнакомка в лице Зои, Олег понял, что это – его девушка, в том смысле, что она необычайно близка ему по духу, по отношению к жизни и людям. Особенно Олег утвердился в этой мысли, когда Фишкин разоткровенничался с ним и выложил ему историю своих отношений с Зоей. Первой реакцией Олега тогда были изумление и восхищение, хотя он всеми силами постарался скрыть нахлынувшие чувства от Вадима за равнодушием и некоторым цинизмом.
«Нет, таких девушек не бывает. Она, наверно, инопланетянка, не иначе», – подумал потрясенный Олег, слушая бахвальство Фишкина про то, как Зоя его любит.
Оказавшись посвященным в подробности Зоиной любви к Вадиму, Олег и вовсе разволновался. Получалось, что Зоины чувства не находят никакого отклика в душе Фишкина, он сам признался Олегу, что девушка ему «по барабану». Интерес его к ней чисто меркантильный – тоже слова Вадима. И что же? Начать ухаживать за Зоей? Да она пошлет его куда подальше, и правильно сделает. Но Олег точно знал, что Зоя должна быть с ним. Только с ним, и точка. А как это осуществить, если она видит одного Фишкина и никого другого не замечает в упор? Включая самого Олега.
Теперь ежевечерние появления Зои стали для парня и вовсе мучительными. Он открывал ей дверь, секунду смотрел в ее счастливо распахнутые серые глаза с загнутыми кверху ресницами, отчетливо понимая, что радость и теплота в ее глазах предназначены не ему, и старался быстрее уйти в комнату, опасаясь показаться Зое любопытным или навязчивым. Сидя над конспектами, Олег печально раздумывал о том, что Зоя влюблена совсем не в того человека, который мог бы оценить ее по достоинству, и о том, что ничего, кроме боли и разочарования, эта влюбленность ей не принесет. Но она еще не знала об этом, а он, Олег, знал. Только изменить ничего не мог.
«Ну, не брякнуть же ей вот так запросто: ты, мол, не на того внимание обратила, он, типа, тебе не пара! А я для тебя готов на все, только бы ты была со мной! Или что-то в таком роде… – невесело фантазировал Олег, уткнувшись в толстую общую тетрадь с лекциями. – Да она же мне никогда не поверит! Просто сбежит от меня и больше не придет».
Этот вечер на первый взгляд ничем не отличался от всех предыдущих. Но Олег, впустив Зою, сразу же почувствовал: что-то в ней изменилось. Неуловимо, совершенно незаметно для постороннего взгляда. Только его взгляд не был посторонним. Он четко фиксировал любые перемены в Зоиной внешности или настроении. И сейчас Олег с удивлением обнаружил: с Зоиного лица исчезло выражение солнечного света, исчезла лучистая улыбка. Вернее, Зоя вежливо ему улыбнулась, как обычно, но ведь глаза, ее необыкновенные глаза оставались серьезными! И грустными-грустными. Словно внезапно повернули выключатель, и они погасли. Или что-то перегорело у Зои внутри.
– Привет! – коротко бросила Зоя Фишкину и замолчала, деловито раскладывая на кухонном столе учебники.
Вадим взглянул на нее изучающе:
– Зойка, ты чего, сердишься на меня? Ну, извини меня за вчерашнее, блин, ну, настроение поганое было, даже не знаю почему. Не злись, пожалуйста, ладно? Ну, давай мириться! – Фишкин схватил Зою за руку и зацепился своим мизинцем за ее мизинец, как мирились в детстве его родители, а может, даже бабушки и дедушки. – Мирись, мирись, мирись и больше не дерись… – приговаривал Фишкин, энергично тряся их сцепленные руки и весело пытаясь заглянуть Зое в лицо.
«Если я сейчас с ним помирюсь, у меня не хватит характера начать выяснять отношения!» – пронеслось в голове у девушки, и она резко высвободила свой палец.
– Мне незачем мириться, – строго сказала она, – я с тобой не ссорилась. И хватит время терять, открывай физику. Давай еще раз все повторим. Кстати, ты когда думаешь в школу возвращаться?
– Мне послезавтра к врачу… – обескураженно промямлил Фишкин.
Такой холодной он еще Зою не видел.
– Вот и славненько! Два урока на повторение, и я рискну предположить, что ты к школе готов, – продолжала Зоя тем же деловым тоном. – Возражения имеются? Нет? Тогда открывай девяносто шестую страницу.
Фишкин тяжело вздохнул и не стал спорить. Он уже догадался, что его училку укусила какая-то муха. Только не мог взять в толк, какая именно.
Благополучно отзанимавшись два часа, Зоя наконец захлопнула учебник и посмотрела на часы:
– А теперь, Вадик, можно задать тебе один вопрос? Только я хочу получить на него правдивый ответ.
– У-у, как официально, будто в суде. Ну, валяй, задавай, я вообще-то не склонен к вранью, если ты заметила. Нет, бывает, конечно, но в исключительных случаях, для дела. – Фишкин старался внешне сохранить легкомысленный вид, хотя сердце екнуло от нехорошего предчувствия. Что еще за подлянку она ему приготовила?
– Для дела, говоришь? А для какого дела ты меня обманул? И не только меня, но и Алика тоже? Нет, мне на самом деле интересно, что лично тебе дало это беспардонное вранье, а? – Зоя старалась говорить сдержанно, но внутри у нее все кипело от негодования и обиды.
– Я? Я тебя обманул? Ты чего, с дуба рухнула, Зойка? Ты подумай, что ты несешь? Разве я могу тебя обманывать? После всего, что ты для меня сделала? – начал спектакль Фишкин.
– Зачем мы как ненормальные таскаемся сюда каждый вечер? Зачем мы влезли к человеку в дом, в его жизнь, а, отвечай? – не слушала пафосные речи Фишкина Зоя.
Девушка чувствовала, что ее тон уже нельзя назвать спокойным, накопленная обида рвалась наружу, высвобождая в ней агрессию, о которой Зоя сама не подозревала.
– Так ты все-таки из-за вчерашнего? Ну, я же сказал, мне показалось, что ты говорила про больную бабушку, понимаешь, по-ка-за-лось! Может человек ошибиться или нет? Как еще тебе объяснить? Извини, не знаю! – Фишкин принял оскорбленный вид и почти успокоился.
Он уже приготовился к тому, что Зоя в конце концов кинется сама извиняться перед ним за свою недоверчивость.
– А родственники с детьми тебе тоже показались? Если так, то, может, тебе к психиатру обратиться, а? Может, у тебя галлюцинации начались? – с издевкой выкрикнула Зоя в лицо обескураженному Фишкину.
– Откуда ты знаешь? Ты что, за моей квартирой следила, вынюхивала? – взволнованно вскочил Фишкин с табуретки и забегал по крошечной кухне.
– Ты всерьез полагаешь, что я способна сидеть в засаде в твоем дворе, чтобы уличить тебя во лжи? Этого еще не хватало! – парировала Зоя. – Я узнала об этом случайно. Ну и что ты скажешь по этому поводу, а?
Фишкин в запальчивости открыл было рот, чтобы крикнуть что-то в ответ, но тут же запнулся. Что он мог ей сказать? Что нуждается в ней и стесняется ее одновременно? Он и сам до конца не понимал, как такое может быть, но ведь он именно так относился к Зое на самом деле. Значит, это возможно?
– А ты… ты разве не обманываешь меня? – схватился Фишкин за неожиданно пришедшую в голову мысль. – Сколько раз я выслушивал от тебя уверения в неземной любви ко мне, а ты… Ты убегаешь от меня к какому-то… Ты меня бросаешь одного, являешься с цветами и еще требуешь от меня искренности? – с детской обидой выкрикнул Фишкин, сжав кулаки.
– Так ты что, меня ревнуешь? – В сердце Зои вспыхнула радость, но она тут же поняла, что он уводит разговор совсем в другое русло, чтобы чувствовала себя виноватой она, а не он.
Иначе говоря, валит с больной головы на здоровую.
Фишкин ничего не ответил. Он совершенно запутался, а этот нелегкий разговор окончательно выбил его из колеи. Больше всего ему хотелось, чтобы его вообще не было, этого разговора, и чтобы с Зоей все оставалось по-прежнему. Но, к сожалению, а может быть, к счастью, ложь всегда выползает наружу, и наступает момент, когда нужно держать ответ за свои слова и поступки.
Растерянное молчание Вадима тоже охладило Зоину агрессивность. Она ощутила безумную усталость и пустоту. Ей было уже все равно, почему Вадим ее обманул. Она уже жалела, что затеяла это бесполезное выяснение отношений. Такой уж он человек, и совершенно очевидно, что правды от него не добьешься. И самое странное в Зоиных ощущениях было то, что она уже не знала сама, любит ли она Вадима или…
Так они и сидели друг против друга, думая каждый о своем, пытаясь разобраться в своих истинных чувствах. Первой нарушила молчание Зоя:
– Вадик, если ты не можешь, то и не говори. Все равно я ничего приятного для себя не услышу. А насчет любви… Да, я очень сильно любила тебя, с самой первой минуты, как увидела. Да, я тебе тысячу раз об этом рассказывала, и это действительно так. И знаешь, раньше я считала, что любовь способна простить все-все, ну, просто абсолютно все, понимаешь? И я прощала тебя, потому что находила оправдание всем твоим жестоким и глупым поступкам. Но, оказывается, так не может продолжаться вечно и всему есть свой предел. И в какой-то момент отчетливо понимаешь, что любви уже нет, а есть только боль, разочарование и пустота. И причины, породившие ложь и обман, становятся неинтересными.
– Нет, подожди. Я скажу. Я знаю, что причиню тебе еще одну боль, но она будет последней, обещаю. Я просто не могу допустить, чтобы ты считала меня каким-то уродом и выродком! – Фишкин собрал все свое мужество и посмотрел Зое прямо в глаза. – Ты понимаешь, во мне как бы два человека живут, один нормально к тебе относится, крайне благодарен за твою заботу и все такое, и этому человеку с тобой клево, очень! А другой… Другой – слабак, трус и обманщик. Этот другой… он ужасно зависит от чужого мнения и… и он стыдится, что ли, выносить на всеобщее обозрение дружбу с тобой. Ну, я не знаю, как мне объяснить. Знаешь, я ведь и сам измучился. Думаешь, я бревно бесчувственное и мне все параллельно? А это не так! Я, наверно, просто трус. Да, трус! Знаешь, я дико испугался, что в классе узнают, что мы с тобой… ну, общаемся, и тот же Ермол станет прикалываться, что ты меня в себя влюбила! А я не мог этого допустить, ну, не мог, и все тут!
Фишкин очень робко положил свою руку на Зоину. Ее пальцы были ледяными.
– Зоя, ты… простишь меня? Помнишь, ты сама говорила мне, что любовь может простить и слабых, и трусливых, и предательство, и лицемерие… Это твои слова, помнишь?
– Да, любовь прощает, это правда, я не отказываюсь от своих слов, – медленно кивнула Зоя, помолчала и затем, твердо взглянув на Вадима, добавила: – Но это если речь идет о любви. А это уже не про меня.
Фишкин встал и стал складывать учебники в рюкзак. Зоя молча наблюдала за ним. Она думала о своем сне, про который мудрая бабушка сказала тогда: «Сколько еще будет в жизни таких костров, не счесть».
– Я уйду первым, если не возражаешь. – Фишкин приостановился возле двери, ведущей из кухни в коридор. – Но все же хочу, чтобы ты знала: сказать, что я люблю тебя, нет, это неправда. Прости меня, что я, может быть, давал тебе повод на это надеяться. Но сказать, что я нелюблю тебя, это тоже… совершеннейшая неправда. И объяснить этого я не умею ни тебе, ни себе самому.
Зоя не пошевелилась… ни когда услышала приглушенные голоса Вадима и Олега, ни когда хлопнула входная дверь (навсегда, это она знала точно), закрывшаяся за Фишкиным, ни даже когда в кухню осторожно заглянул Алик. Ей казалось, что внутри у нее нет абсолютно ничего, кроме опустошенности и какой-то невесомости. Зоя не в силах была сдвинуться с места, пошевелить рукой или ногой, ей хотелось вот так сидеть вечно, совершенно одной, и молчать, молчать и ни о чем не думать.
– Зоя, извини, пожалуйста. Я не помешаю? – тихо спросил Алик, остановившись в дверном проеме напротив нее, на том самом месте, где пять минут назад ее некогда самый дорогой человек признался ей в любви, сам того не подозревая.
Признался так странно и витиевато, так откровенно, что Зоя ни на секунду не усомнилась в его искренности. Почему же ей не хочется петь и прыгать до потолка от счастья? Почему же ей в общем-то все равно, что там думает о ней Фишкин?
«А ведь все перегорело. Костер все-таки погас, и я сама его погасила. И почему-то совершенно не жалею об этом», – грустно подумала Зоя.
Она вдруг осознала, что Олег внимательно рассматривает ее, улыбаясь мягкой улыбкой.
– Зоя, Вадик мне сказал, что вы больше не придете заниматься. Извини, но мне необходимо знать: вы с ним поссорились, что-то произошло? – Олег в другой ситуации никогда не позволил бы себе лезть с расспросами, но сейчас он не мог не вмешаться.
Между ребятами пробежала какая-то кошка, определенно, и он должен был выяснить, насколько эта кошка была черной, ведь сейчас эта удивительная девушка встанет и уйдет из его жизни. А он ничегошеньки не знает о ней, даже номера ее мобильника!
– Алик, все в порядке. Я не ссорилась с Вадимом. Я… просто освободилась, – чуть удивленно, еще не веря в собственную свободу, произнесла Зоя и тут же виновато спохватилась: – Ой, извини, я сейчас уйду. Просто у меня был тяжелый день и… и разговор тоже не из легких! И спасибо тебе за твою доброту. Представляю, как мы тебе тут надоели! – Зоя поспешно вскочила и протянула руку к своей сумочке, висевшей на ручке холодильника.
– Подожди, Зоя… Я не хочу, чтобы ты уходила! – Олег сделал протестующий жест, и их руки столкнулись в воздухе.
Зоя немедленно залилась пунцовым румянцем и попыталась отдернуть руку, но Олег крепко и в то же время осторожно держал ее за тонкие пальцы, просительно заглядывая в ее необыкновенные глаза.
Он оказался таким славным, этот Олег Милоградов, что Зое и вправду расхотелось куда-то идти. И как она не замечала этого раньше. Удивительно!
«Впрочем, я многого не замечала вокруг себя, наверно, я была слепа и глуха ко всему миру. Какое счастье, что я могу снова видеть людей!» – подумалось Зое.
Она наблюдала, как Олег наливает ей ароматный чай, раскрывает коробку зефира, как оказалось, припасенного именно для нее, Зои, на всякий случай. Потом они долго сидели на кухне, пили необыкновенно вкусный чай и говорили, говорили, говорили…
– Знаешь, я очень рад, да нет, я просто счастлив, что этот «всякий случай», вопреки всему, наступил! – ласково улыбнулся Олег, кивнув на коробку из-под зефира.
– Я тоже… – чуть помедлив, согласилась с ним Зоя.
* * *
Уже три раза за сегодняшний вечер Лу снимала трубку городского телефона, чтобы проверить, не сломался ли он. Периодически она хватала свой мобильник с той же целью – убедиться в его исправности, набирала первый попавшийся номер, но, не дождавшись соединения, отключалась. Вот и сейчас она взяла в руки свою новенькую «Моторолу» и только собралась войти в записную книжку, как телефон ожил в ее руках, наполнив всю кухню энергичными звуками полифонической мелодии. Этот сигнал Лу поставила на его номер. Только когда звонил он, звучала эта зажигательная ритмичная мелодия, от которой моментально поднималось настроение. Но на всякий случай – а вдруг сбой какой-нибудь? – Девушка все же взглянула на дисплей.«Так и есть! – радостно подпрыгнуло в груди сердце. – Он!»
На дисплее высвечивалась надпись: «Федор!!!» Когда Лу заносила его номер в записную книжку, она порядком повозилась, прежде чем ей удалось поставить эти три восклицательных знака в конце.
Она не спешила нажимать на соединение. Не хотела, чтобы Федор догадался, с каким нетерпением она ждала его звонка. Но и медлить особенно было опасно – в любую секунду человек, который вот уже целую неделю безраздельно владел мыслями и чувствами Лу, мог отключиться. И еще она боялась, что ее голос будет дрожать и тем самым выдаст безумное волнение, которое охватило в этот миг Лу. Она умела справляться со своими эмоциями, умела, когда нужно, взять себя в руки, каких бы усилий это ни стоило. Дальше медлить уже было нельзя. Набрав полную грудь воздуха, Лу нажала на соединение и поднесла телефон к уху.
– Алло, – тихо и немного нараспев произнесла она.
– Привет, малышка, – услышала она голос, от которого по спине и рукам моментально пробежали мурашки. – Я тебя случайно не разбудил?
– Нет, – сказала правду Лу, но тут же решила немного приврать: – Просто я телевизор смотрела и не сразу услышала телефон. Я очень рада тебя слышать.
– Значит, ты занята… – скорее с утвердительной, чем с вопросительной интонацией проговорил Федор, никак не отреагировав на последнюю фразу Лу. – Жаль, а я хотел тебя в одно местечко гламурненькое пригласить…
– Я свободна, – поспешно возразила Лу, испугавшись, что Федор может передумать.
Федор молчал. Ладонь Лу вспотела, и она, чтобы не уронить трубку, быстро переложила ее в другую руку.
– Федор! – испуганно выкрикнула Лу. – Алло, Федор, ты меня слышишь?
Внезапно на том конце провода послышался щелчок, и секундой позже Лу услышала механический, совершенно бесстрастный голос: «Связь оборвалась».
В эту секунду ей показалось, что это не связь оборвалась, а ее жизнь, внезапно рухнув, полетела под откос – до того девушке было обидно и горько от одной только мысли, что их свидание с Федором может не состояться. В отчаянии Лу смотрела на погасший дисплей своего мобильного телефона…
Но это уже совсем другая история…