– И что ты думаешь по этому поводу? Есть соображения? Я, например, вижу одно – что ее безумная любовь к Фишке испарилась, как… как прошлогодний снег! И мне кажется, Че, что у Зойки образовалась новая влюбленность, гораздо более взаимная, чем к этому пустозвону! – высказала свои догадки Лу, сгорая от любопытства.
– Ну… не знаю, не знаю… Я вот как раз таки и не уверена, что она совсем излечилась от любви к Фишкину. – Черепашка с сомнением покачала головой.
Она вспомнила, как Зоя отчаянно защищала свое чувство к не очень порядочному и не очень положительному Вадиму, когда они с Лу пытались вправить ей мозги в «Макдоналдсе».
– Я вот что думаю, – наконец озвучила она свои мысли насчет Зои. – Тут одно из двух: либо она действительно в кого-то влюбилась, и этот кто-то отвечает ей взаимностью, либо… она все-таки встречается с Фишкой. Конечно, последнее маловероятно, но ведь она же помчалась к нему в больницу сразу же, как только это стало известно! Помнишь, ты пыталась ее отговорить, да куда там! А что там дальше произошло, мы ведь с тобой не знаем? Фишка же хамелеон, каких еще поискать! Он, когда ему надо, без мыла в душу пролезет. Тем более в Зойкину душу! Но расспрашивать мы же ее не станем, правда?
На этом обмен мнениями закончился, и девушки заговорили о другом. А точнее, Черепашка перевела разговор на Клима, своего нового парня, с которым она не так давно познакомилась.
6
В субботу Вадим приехал к Олегу пораньше – ребята договорились до занятий посмотреть вместе новый фильм под названием «Миссия невыполнима-3». Приглашали и Зою, но оказалось, что она не интересуется подобными картинами. На самом деле это была только часть правды. В действительности Зое хотелось чуть-чуть отдохнуть и помочь бабуле по хозяйству.
Никогда в жизни она не призналась бы любимому, что элементарно устала от каждодневных неблизких поездок, да еще с пересадкой. Она твердо решила, что ее усталость, нехватка времени и прочие подобные вещи – все это ее и только ее проблемы, о которых Вадиму знать совсем необязательно. Тем более что ему, по всей видимости, не приходило в голову, что он взвалил на Зоины плечи нешуточный груз. Просто таким уж он был человеком, Вадик Фишкин.
«Да, я четко понимаю, что он эгоист, но ведь это же не повод для нелюбви! – думала Зоя. – Эгоистов тоже любят».
Фильм уже давно закончился, а Зоя все не приходила.
– Слушай, Вадик, а у тебя с этой Зоей что? Прости, что спрашиваю, но просто интересно. Если не хочешь, не отвечай, – как бы невзначай поинтересовался Олег. – Просто она на тебя такими глазами смотрит, даже завидно немного. У меня много знакомых девушек есть, но так… ничего серьезного. И никто из них на меня так не смотрел никогда, стопудово!
– Да знаю, знаю, – тяжело вздохнул Фишкин. – Зойка в меня втюрилась по уши! Давно, почти сразу, как к нам в школу перешла. Я умом понимаю, что она хорошая, может, даже лучше всех, добрая просто нереально и, может, таких, как она, вообще на свете не бывает…
Фишкин запнулся и замолчал, глядя в окно.
– Ну и? – прервал затянувшуюся паузу Олег. – Я так понимаю, тебе она по барабану. Угадал?
– Угадал. Ну, не то чтобы совсем по барабану, не то чтобы я ее презирал, или прикалывался, или там жалел… Сначала да, так оно и было, но, когда она заявилась ко мне в больницу, во мне что-то перевернулось. Знаешь, я у нее даже прощения просил и вообще всего себя наизнанку перед ней вывернул! – Фишкина понесло, он торопился выговориться, пока не пришла Зоя, потому что и у него наболело так, что невозможно было уже держать в себе свои сомнения и терзания.
А терзания в душе Вадима присутствовали. Не такое же он все-таки бревно бесчувственное и не железный робот!
– И в общем, мне клево с ней было, она меня развлекала всячески, даже кота своего таскала в палату. И ты понимаешь, Алик, я отчетливо вижу, что она для меня готова самое невероятное сделать, хоть звезду с неба, прости за банальность, но я-то, я не готов к этому! – Вадим все больше входил в раж, в его голосе стали проскальзывать театральные нотки. – Получается, что я пошло пользуюсь Зойкиными чувствами. Вот и сейчас, стоило ей заикнуться, что она хочет мне помочь догнать класс, как я тут же согласился. Потому что мне это действительно выгодно и удобно. Конечно, я делаю вид, что мы с ней занимаемся исключительно как одноклассники. Я и занимаюсь именно с такой позиции, но она-то нет! Получается, что я ей надежду какую-то даю, но ведь на самом деле этого нет и быть не может!
– Я так понимаю, ты себя подлецом в этой ситуации чувствуешь? – вклинился Олег во вдохновенный монолог Фишкина.
– Ну, где-то близко… Да, наверное, подлецом. И мне от этого хреново, а что делать, ума не приложу.
– А ты вообще какие-нибудь чувства к ней испытываешь? Ну, допустим, дружеские или еще какие? – сочувственно спросил Олег.
– Испытываю. Знаешь, я Зойке на самом деле очень благодарен. Она меня правда выручила здорово. Ну и дружеские чувства, конечно, у меня к ней есть. Но это, к сожалению, все, – устало пожал плечами Фишкин.
– Да-а, печально, – задумчиво протянул Алик. – Знаешь, ты поговори с ней! Ну, по-человечески, попытайся сначала в себе разобраться, а потом попробуй расставить все точки над i. Мне кажется, что если ты честно ей все объяснишь, ну, типа, насильно мил не будешь и все такое, то она поймет и не станет на тебя злиться. А то ведь, знаешь, она ведь и отомстить тебе может. Девчонки, да еще влюбленные и оскорбленные в своих чувствах, – это страшно!
– Отомстить? Это каким же образом, интересно? – обомлел от такого предположения Фишкин.
– Ну, по-разному… У них в таких случаях изобретательность в несколько раз возрастает. Например, выставить тебя перед классом в нелицеприятном свете, наговорить про тебя какую-нибудь лажу. Да мало ли как еще! Я ж не в курсе, какие там у вас ситуации возникают.
– Блин, да я и сам понимаю, что поговорить с Зойкой надо. Хотя бы для того, чтобы во второй раз не делать ей подлость. – Фишкин понуро опустил голову.
– Во второй? Так, оказывается, был еще и первый? Ну ты даешь, брателло! – присвистнул Алик. – Ну так давай, колись, раз начал, что ты успел натворить!
Фишкину и в самом деле захотелось выговориться. А что? Алик – человек посторонний, ни с кем из класса не знаком, ему рассказать – все равно что своему отражению в зеркале. И Вадим сначала медленно, подбирая слова, а затем все раскованнее и эмоциональнее поведал своему случайному собеседнику обо всем, что приключилось с ним с того дня, как Зоя Колесниченко появилась в их одиннадцатом «Б» вместе с котом Чаком.
И про переглядывания с ней на уроках, и про стихи, и про дружка своего Юрку Ермолаева, и как Зоя простила то, что простить невозможно, – словом, про все, про все. Вплоть до сегодняшнего момента, когда он сам почувствовал, что Зоя видит в нем что-то такое, чего на самом деле нет, а он, вопреки своему желанию, затягивает девушку в водоворот новой лжи и обмана.
– Мне, может, пожестче с ней надо бы общаться, а? Без всяких там улыбочек, шуточек, поменьше внимания оказывать, почаще грубить? – Фишкин ответа на свой вопрос не ждал, он как бы размышлял вслух. – А с другой стороны, зачем я стану это делать, если у нас отношения клевые, нормально общаемся, и мне самому, если честно, не хочется ей хамить…
– Слушай, что ты сопли распустил, как девчонка? Ведь все же прозрачно: поговори с ней честно, и все станет на свои места. Если Зоя твоя существо разумное, она поймет и успокоится. Ну, пострадает немного, не без этого. Как говорят, стрессы даже полезны. А потом устаканится все, вот увидишь! – Алик говорил тоном, которым увещевают неразумное дитя. – И потом, сколько там вам осталось учиться? Всего ничего. Школу закончите – и поминай как звали, разбежитесь в разные стороны. И чего ты паришься, не пойму? Хочет твоя Зоя или не хочет, вы все равно скоро расстанетесь, поэтому забей, и вся любовь.
– Я знаю, знаю… Но я не хочу, чтобы Зоя думала обо мне плохо, – тихо, но твердо и даже как-то ожесточенно произнес Фишкин. – Понимаешь? Не хочу!
Ответить Алик не успел – в прихожей раздался звонок. Зоя влетела в кухню, от ее внимательного взгляда не укрылось напряжение, висевшее в воздухе, и невеселое выражение лица Вадима.
– Случилось что-нибудь, Вадик? Ты как себя чувствуешь, а? – забеспокоилась девушка. – А я вот пирожных к чаю принесла. Сейчас чайник поставлю.
– Да нет, не волнуйся, все нормалек. Просто что-то голова болит, наверно, к дождю, – брякнул Фишкин первое пришедшее в голову, глядя на весеннее голубое, без единого облачка небо.
Фишкин смотрел на Зою, наблюдая, как любовно она заваривает для него чай по всем правилам, как заботливо закрывает форточку, чтобы ему, драгоценному, не надуло в спину, с какой радостью и терпением втолковывает непонятные для него параграфы по физике. Смотрел и думал о том, что никогда в жизни не сможет признаться Зое в том, что не любит ее. Причем не только не любит в настоящий момент, но и на дальнейшее не дает ей никаких утешительных прогнозов. И от сознания собственного малодушия Вадим чувствовал себя самым несчастным, самым гадким и ничтожным человеком на свете.
7
В эти трудные, но неизмеримо радостные дни Зоя испытывала огромный эмоциональный подъем. Да, она, безусловно, уставала, ведь столько всего нужно было успеть за сутки, внезапно оказавшиеся такими короткими. Но что значила усталость в сравнении со счастьем находиться рядом с любимым, заботиться о нем и встречать в его глазах ответный отклик? В последнем Зоя с каждым днем утверждалась все отчетливее.
«Нет, не может же быть, чтобы Вадик совсем ничего ко мне не испытывал! – с замиранием сердца думала Зоя по вечерам, когда возвращалась домой, в очередной раз пообщавшись со своим любимым. – Он так смотрит на меня, внимательно, нежно и с явным интересом. Не может быть, чтобы этот интерес был только лишь к задачам по геометрии или физике. Это, конечно, бред. Это я ему интересна, я сама!»
До того как окончательно погрузиться в сон, девушка подолгу думала о Вадиме, вспоминала и анализировала каждый его взгляд, каждый жест, каждое слово. И после этого мирно засыпала со счастливой улыбкой на губах. Иногда ее охватывал страх: а если бы ее зачислили не в этот класс, а в параллельный и ее жизнь никогда бы не пересеклась с его жизнью? Или если бы родители не уехали работать в далекий Алжир и она вообще осталась бы в своей старой школе? Тогда она так и жила бы, не подозревая о существовании самого прекрасного человека на свете – Вадима Фишкина!
От этих раздумий Зое становилось неуютно и холодно. Она зябко куталась в мамин старенький махровый халат, длинный и теплый, и гнала от себя угрюмые мысли.
И все бы, казалось, шло хорошо, но все же в душе у Зои сидела заноза, не дававшая ей покоя. Несмотря на всю свою восторженность и романтичность натуры, Зоя была человеком трезвомыслящим и неглупым. После нескольких дней эйфории ее стали мучить сомнения. А так ли Вадим искренен с ней? Мысль о том, что он может просто притворяться нежным и внимательным, все чаще приходила ей в голову. Зачем? Ну, это ясно: экзамены-то все ближе, ему нужен приличный аттестат.
Зою стали посещать периоды мрачного уныния и неверия в себя, во время которых она становилась рассеянной, хмурой, и даже бабушка не могла добиться от внучки ничего вразумительного. Зоина голова была занята исключительно Фишкиным и его подлинным отношением к ней. Больше всего Зою выводила из равновесия своя собственная неуверенность, то обстоятельство, что она никак не могла прийти к единому мнению.
В относительном спокойствии она находилась лишь во время занятий с Вадимом. В уютной кухоньке Олега ей казались смешными ее страхи и сомнения – так мил и предупредителен был с ней Фишкин, так ласково улыбался. И вообще у Олега Зое было очень комфортно. Она давно уже не комплексовала по поводу их с Вадимом скоропалительного вторжения на его территорию. Олег старался вести себя незаметно, не мешал, не лез с разговорами. Так, перекидывались обычными, ничего не значащими фразами.
Но стоило Зое вернуться домой и остаться в одиночестве, как в сердце поселялись смута и отчаяние. Девушка знала за собой недостаток – она иногда могла принять желаемое за действительное. И когда она начинала ежевечернюю разборку отношений с Вадимом, в ней вырастала горькая уверенность, что именно это и имеет место быть.
«Да с чего я взяла, что он ко мне неравнодушен? Я что, красива необычайно или фигура у меня потрясающая? Или я представляю собой что-то дико неординарное, что не обратить внимания просто нереально? – занималась Зоя самобичеванием, неспокойно ворочаясь в постели. – Так нет же, ничего этого не наблюдается. Я самая обыкновенная, каких тысячи. Ну да, он мне сказал, когда я пришла к нему в больницу, что я круче всех… И еще всякое такое приятное… Ну и что? Это же не повод для того, чтобы в меня влюбиться. Может, он ко мне испытывает уважение, например, или там дружбу… А на фиг мне его уважение? Мне любовь его нужна, только любовь, и ничего больше!»
Настрадавшись подобным образом и так и не придя ни к какой определенности, Зоя засыпала крепким, но тяжелым сном. Ее стали одолевать кошмары, чего никогда с ней не происходило. Девушка просыпалась среди ночи, чтобы в ужасе стряхнуть с себя наваждение и с облегчением осознать, что это всего лишь сон. Наутро кошмары обычно забывались, но однажды страшный сон вспомнился так отчетливо, что Зоя подумала: «Наверное, это вещий сон. Только страшный очень. Надо бабуле рассказать, пока не забыла. Она сны умеет разгадывать».
Когда Зоя с Татьяной Ивановной сели завтракать, бабушка внимательно оглядела внучку и вздохнула:
– Ты что-то бледненькая, и вид усталый, а ведь утро только начинается. Гляжу, замоталась ты с этими уроками. И когда вы уже закончите эти поездки в такую даль? И чем, спрашивается, у нас ему плохо, Вадиму твоему? Сидели бы так же и занимались…
– Он, бабуля, очень деликатный. Я, думаешь, не предлагала? А он ни в какую, не хочет беспокоить, стесняется, – тут же заступилась за любимого Зоя.
– Стесняется, говоришь? А гонять тебя каждый божий день через полгорода он не стесняется? И он не думает, что тебе поесть надо по-человечески и выспаться? Я уж об уроках не говорю! – Татьяна Ивановна недовольно оттолкнула от себя пустую тарелку и стала громко прихлебывать чай из большой, расписанной украинским орнаментом чашки.
– Ну, ба, ну ты чего? Я прекрасно себя чувствую, полна энергии для дальнейших свершений! – Зоя потерлась носом о морщинистую теплую бабушкину руку, пахнущую ванилью. – Ты не парься, со мной все в порядке, чес-слово, ба! А ты вот лучше мой сон разгадай. Хорошо? Знаешь, страшный такой, но я его почему-то запомнила.
– Страшный сон, говоришь? Ну, давай рассказывай, посмотрим, кто там тебя напугал. – Татьяна Ивановна не спеша допила чай и подперла голову кулаком, приготовившись слушать внучку.
– Ну, значит, слушай. Будто иду я по нашей улице, солнышко светит, тепло. Иду, иду и вдруг обнаруживаю, что улица-то кончилась и я уже в темном лесу непроходимом оказалась. А я все иду и знаю точно, что мне совершенно необходимо туда попасть, в самую чащу. А зачем – не представляю. И чем дальше продвигаюсь, тем ужаснее лес становится. Знаешь, как в мультиках: ветки кривые ко мне тянутся, пни корявые… Вот. И вдруг поляна передо мной открылась, а посреди поляны костер горит. И огонь в нем еле теплится, вот-вот погаснет. И я понимаю, что нельзя ни в коем случае дать ему погаснуть, тогда что-то ужасное произойдет. И я начинаю быстро-быстро в костер этот всякие сучья и веточки кидать, а он не разгорается, ну, никак. И вдруг из чащи прямо на меня выскакивает огромнейший медведь. Лохматый, клыкастый, и лапы когтистые ко мне тянет. Я хочу закричать, но ничего не получается, голоса нет, от страха не могу пошевелиться, а он хватает меня за руку и тащит куда-то в лес, в берлогу, наверное. Не знаю, я не досмотрела, проснулась. На часы глянула – два часа ночи. Сердце колотится, на лбу пот выступил и пить ужасно хочется. – Зоя перевела дух и закончила: – Потом, представляешь, заснуть не могла. Как закрою глаза, все этот жуткий медведь мерещится. Ну и к чему весь этот кошмар, а?
Татьяна Ивановна помолчала, собираясь с мыслями.
– Интересный сон тебе привиделся… Ну, я так думаю. Вот костер ты не могла заставить разгореться, да? Это значит, ты стараешься что-то расшевелить, разжечь. Что-то такое, что уже отжило свое и возобновиться не может. Или то, чего вообще не было. Отношения с кем-то, может быть, дружбу или… любовь. – Бабушка лукаво взглянула на помрачневшую Зою.
Увидев ее реакцию, она ласково обняла внучку, притянула к себе:
– Да ты не печалься. Сколько еще таких костров-то будет в жизни? Не счесть… А вот медведь – это другое дело. Медведь – это очень хорошо, я тебе…
– Да как же хорошо, ба? – Зоя возмущенно перебила бабушку. – Ведь он же меня в берлогу тащил, сожрать, наверно, хотел! И он страшнючий такой, бр-р-р! А ты говоришь – хорошо…
– Ты не перебивай, а дослушай, что я тебе говорю. Не важно, что он страшный, важно, что медведь. Поняла? Вообще, это жених, чтоб ты знала. Но поскольку тебе еще по возрасту женихаться не положено, то будем считать, что это новое знакомство, перспективное и романтическое. И ты, милая моя, о нем еще не знаешь. Так вот. Так что сон твой, в общем, неплохой.
– Ну вот, мне сейчас только романтических знакомств не хватает для полного счастья! Я ни с кем не собираюсь знакомиться, ба! Нет, как хочешь, а сон этот неприятный, мягко выражаясь. Особенно про костер. – Зоя подумала о Вадиме, и сердце у нее упало.
Значит, если верить бабуле, то с Вадимом действительно не все так безоблачно, как ей иногда видится? Значит, ее сомнения и терзания насчет искренности Вадима на самом деле небеспочвенны? И отношения с ним постепенно сходят к нулю? Нет, не может быть! Этот сон – дурацкий, а никакой не вещий! Обычная абракадабра, которая частенько снится, когда о чем-нибудь тревожишься. Не более того.
Зоя закрыла дверь в свою комнату, села на диван и с силой сжала пальцами виски. Нет, нельзя поддаваться панике. Все хорошо, все просто замечательно! И нет никакого повода для беспокойства. Так решила для себя Зоя, стараясь не обращать внимание на поднимающийся со дна души страх и опустошающую все ее существо тревогу. Но тревога никуда не уходила, а, наоборот, росла и крепла, отнимая у девушки последние силы.
«Нет, что-то надо делать, я не могу носить в себе весь этот груз. Это слишком неподъемная ноша для меня. Мне необходимо посоветоваться с кем-нибудь умным, спокойным и трезвомыслящим». Зою все больше охватывали безнадежность и отчаяние.
По своему опыту она знала, что эти тяжкие минуты необходимо переждать, перебороть, и уже завтра или даже сегодня вечером мир покажется более светлым и радостным. Но как же невыносимо трудно иной раз дождаться этой спасительной перемены!
Поделиться своими личными проблемами Зоя могла в классе только с одним человеком – с Люсей Черепахиной. Нет, Зоя находилась в ровных, дружеских отношениях со всеми одноклассниками, но открыть свою душу, вывернуть ее наизнанку, не рискуя быть непонятой или осмеянной, она могла только Черепашке.
Люся была именно тем подходящим человеком, которому можно было не просто выплакаться «в жилетку», а обязательно получить дельный совет или справедливую критику. Если человек того заслуживал, Черепашка не стеснялась высказать ему прямо в лицо все, что она о нем думает. Не принимая в расчет вежливость и чувство такта.
Впрочем, такой же была и Лу Геранмае. Недаром они с Люсей близкие подруги. Но Зоя инстинктивно немного сторонилась Лу, сама не понимая почему. Вероятно, из-за ее резко отрицательного отношения к Вадиму. А может, подсознательно опасалась совсем поблекнуть в лучах ее броской красоты.
Зоя твердо решила завтра же поговорить с Черепашкой, посоветоваться. Именно посоветоваться, а не вываливать на нее свои любовные неудачи, обильно поливая слезами бедную Люсю. В силу своей застенчивости, а может, еще и характера Зоя была довольно скрытным и замкнутым человеком, этакая «вещь в себе». И за всю ее короткую жизнь не случалось такого серьезного повода, чтобы девушка откровенничала с кем бы то ни было о своих личных переживаниях. Да еще по собственной инициативе. Но с Черепашкой все обстояло по-другому.
К ней Зоя испытывала безоговорочное доверие и знала наверняка, что все сказанное Черепашке никогда не станет общим достоянием. Тем более что Люся и Лу, в силу ранее сложившихся обстоятельств, были в курсе безответной любви Зои к Фишкину и даже пару месяцев назад сами вызвали ее на откровенность. Тогда Зоя, как умела, защищала свою любовь, и Черепашка честно попыталась ее понять, а Лу только возмущенно фыркала.
Припомнив тот разговор, Зоя невольно улыбнулась. Если бы Лу и Черепашка знали, что она все-таки поступила по-своему, да только ни к чему хорошему это не привело. Зоя окончательно запуталась и измучилась, ежеминутно пытаясь отличить ложь от истины. Где лежит грань между ними? А может быть, нет ее, этой грани, и истина и ложь едины? А может, Вадим так себя ведет с ней, потому что сам мучается, что не может разделить в своей душе черное и белое?
«А может быть, он меня все-таки любит, но еще не знает об этом? – схватилась Зоя за спасительную мысль. – Ведь бывает же так: человек испытывает к другому разнообразные чувства – ну, там признательность, уважение, интерес и все такое, – а потом, когда с этим другим случается что-нибудь ужасное, внезапно понимает, насколько дорог ему тот человек, и осознает, что все, что он считал простой привязанностью, на самом деле любовь».
Зое так понравился этот неожиданный взгляд на поведение Фишкина, что она даже немного воспряла духом. Ей безумно хотелось, чтобы в итоге она оказалась права. Только одно ее смущало: по ее теории получалось, что с ней должно что-то случиться, лишь тогда Вадим поймет, как сильно он ее любит.
Естественно, Зое совсем не хотелось, чтобы с ней что-нибудь случалось. Не бросаться же ей под машину, в конце концов?! Глупость несусветная! Зоя даже плечами передернула. А вот интересно, что скажет мудрая Черепашка по этому поводу?
«Завтра и узнаю, – невесело усмехнулась Зоя. – Представляю, что мне придется выслушать от Черепашки… Ну, ничего, она умная, рассудительная, она должна мне помочь. Обязательно!»
8
– Люсь, ты домой? Мне поговорить с тобой надо, – подошла Зоя к Черепашке после уроков.
Зою обрадовало, что Лу сегодня почему-то отсутствовала. Это избавляло девушку от необходимости посвящать ее в свои проблемы. А попросить Лу оставить их с Люсей наедине Зоя точно никогда не смогла бы. Она очень не любила обижать людей. А Лу, естественно, обиделась бы.
Она шла рядом с деловито шагающей Черепашкой и никак не могла решить, с чего начать.
– Слушай, давай посидим где-нибудь на воздухе? Погодка сегодня классная… А что стряслось-то? Что-то серьезное? – Черепашка внимательно заглянула Зое в глаза.
Они свернули в незнакомый двор и присели на обшарпанную деревянную скамейку.
– Понимаешь, Люсь, я запуталась. И мне очень нужен твой совет. Я так думаю, кроме тебя, мне никто не поможет! – Зоя нервничала и машинально терзала перчатки, то снимая, то надевая их.
– Так. Начало звучит трагически. Только давай все по порядку, а то я не пойму, в чем, собственно, трагедия. – Черепашка ободряюще улыбнулась Зое, но та ее не поддержала.
– Ладно, я постараюсь по порядку. – Зоя сделала глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, и сказала: – Понимаешь, я все это время встречалась с Вадимом. Уже больше месяца. Вернее, я и сейчас встречаюсь, и у нас… все хорошо, просто отлично, но…
– Я так и знала, – помолчав, заявила Черепашка. – Я догадывалась, что ты с кем-то встречаешься, только не была уверена. Думала, у тебя новая влюбленность появилась. А это, значит, все-таки Фишкин!
– Ты догадывалась? Блин, каким образом? – Зоя была растерянна и потрясена.
– Да ты в зеркало смотришь хотя бы иногда? Ты же другой человек совершенно! Красивая, уверенная в себе! И что еще я должна была думать при такой разительной перемене?
– Ну, насчет красоты ты явно погорячилась, Люсь. Просто я все это время в какой-то эйфории находилась. Понимаешь? Я ведь каждый день к нему в больницу ездила, мы с ним поговорили, все выяснили… – воодушевленно стала рассказывать Зоя, но Черепашка ее перебила:
– Выяснили что? Что он подлец и негодяй, а ты влюбленная идиотка? Прости за грубость, но это правда.
Черепашка взглянула на Зою, и ей стало стыдно. Из глаз девушки уже готовы были политься слезы.
«И чего это я на нее набросилась? Сама, что ли, не влюблялась безответно? Ну, недолюбливаю я Фишку, и даже очень. А Зоя при чем?» – мысленно укорила себя Черепашка и виновато дотронулась до Зоиной руки:
– Слышь, ты не обижайся, прости меня. Хорошо? Просто мне обидно за тебя стало. Не на того человека ты растрачиваешься, поверь. Хотя, конечно, ты мне не поверишь, и правильно сделаешь, между прочим. Потому что каждый должен делать свои собственные ошибки.
– Да ладно, я не обижаюсь. Только выслушай меня до конца, потому что мне действительно так плохо, что… – Зоя безнадежно махнула рукой.
– Конечно, я с радостью тебя выслушаю и помогу, если сумею. – Люся поближе придвинулась к Зое, будто их мог кто-то подслушать.
– Короче, в больнице все было клево, а точнее, просто волшебно. А потом я предложила Вадику с ним позаниматься, ну, чтобы он не отстал от нас. И мы ездим теперь каждый день к его другу и там занимаемся. И все бы ничего, но…
