Ворон Елена. Без права на смерть

   Черные усы командира грозно зашевелились.
   — Падаль, — процедил он. — Кто вас послал? Отвечать!
   — Господин полковник, — повторил офицер.
   — Вранье! Дежурный, соедините меня со штабом армии.
   Дежурный взялся за телефон. Военные летчики стояли над солдатами; Шестнадцатый стал за спиной офицера. Охранителя мира тянуло повалиться в кресло. Может, и впрямь передохнуть? Ему позволительно — он выиграл этот бой, он и его летчики. Лоцман опустился на сиденье, закрыл глаза…
   И вздрогнул, очнувшись. Вскочил.
   — Сволочь! — рычал комотряда. — Выслужиться вздумал?! Самодеятельность разводишь?
   Офицер стоял бледный, ошеломленный. Начальство от него отказалось, сообразил Лоцман. Узнали, что операция провалена, и отреклись, — дескать, офицер самочинно вздумал захватить здание. Но почему эта простая мысль не очевидна командиру вертолетчиков? Армия объявила войну, а он наивен как дитя.
   Комотряда вызвал конвой, явились четверо вооруженных пилотов. Бывалые парни, матерые, старше, чем Шестнадцатый. Лоцман решил, что они из самых первых летчиков, какие только были в Кинолетном.
   Офицера с автоматчиками увели; посадили в БТР, и машина отъехала. Командир отряда повернулся к военным пилотам. Они стояли мрачные, вид у них был странно утомленный.
   — Сэр, — заговорил дежурный, — их нужно накормить. Мишени не могут долго существовать без…
   — Не учи ученого, — перебил комотряда, внезапно утратив всякую начальственность. — Спасибо, ребята. — Он печально вздохнул, покачал головой и вернулся к командирскому тону: — Дежурный, в помещении навести порядок, на площади выставить часовых. Особую эскадрилью поставить на довольствие. Командира — тоже. Шестнадцатый, проводите их в столовую.
   — Сэр, — не удержался охранитель мира, — вы уверены, что офицер с солдатами явился сюда на свой страх и риск, а не был послан?
   — Господин проданный Лоцман, — начал комотряда едко, однако передумал и закончил серьезно: — В своих мирах вы можете творить что вздумается. Мы здесь тоже умеем творить помаленьку — если я говорю, что не командование направило сюда солдат, а имела место самовольная выходка армейского офицера, — значит, так оно и есть. И тогда еще хоть на день, хоть на два мы продлим состояние мира.
   — А потом?
   Комотряда сердито блеснул глазами:
   — Господин офицер, когда ваших людей накормят, вернетесь с ними сюда. Приказ ясен?
   — Да.
   «Натуральная война, в которой нам не победить, пока идет охота на Лоцманов, — думал охранитель мира, шагая по улице рядом с Шестнадцатым. Военные летчики молча двигались следом. — Надо создать боеспособный отряд, который в случае чего даст отпор солдатне. Но этого мало. Двадцать Седьмой переметнулся в армию, а сколько еще перебежит? Солдат становится всё больше, пилотов — всё меньше. Что же — дойдет до уличных боев? Пока в Большом мире заправляет Итель и Богини с Богами продают своих Лоцманов, хорошего не жди. Как же добраться до Ителя? Начнем с архива, а там посмотрим».
   Впереди показалось круглое здание желтого цвета с высокими окнами. На крыше покачивался пропеллер, а над дверью красовалась яркая вывеска КЛУБ и был изображен веселый вертолет. Вертолет изогнул хвост крючком и показывал язык выпавшему из кабины пилоту, который вверх тормашками летел к земле. «Осталось от прежних спокойных времен», — подумал Лоцман; сейчас у крыльца стояли несколько понурых летчиков, а на другой стороне улицы галдели и хохотали солдаты. Пятнистый камуфляж, автоматы, запах кожаных сапог. Охранитель мира присмотрелся: мишеней среди них нет. Он оглянулся на своих летчиков. Вид у них заморенный — от голода, наверное, — но всё равно парни хоть куда. Как бойцы они любому солдату дадут сто очков вперед.
   — Шестнадцатый! Лопни мои глаза! У тебя что, пять дублей? — Незнакомые пилоты уставились на военных летчиков.
   — Пропади, — раздраженно бросил Шестнадцатый, поднимаясь по ступеням к двери клуба. — Про Тридцать Пятого слыхали?
   — Наслышаны, — со злостью ответил кто-то.
   — А ты кто? — спросили Лоцмана.
   — Командир особой эскадрильи, — отозвался он, тоже подымаясь на крыльцо.
   — Тогда понятно, — услышал он за спиной. — Лоцманские. Мишени. — Точно плюнули под ноги.
   Они очутились в вестибюле: деревянные панели и зеленая обивка на стенах, белые круглые светильники. Несколько дверей; на одной из них — очередной живописный шедевр: пузатый вертолет сидит за столом и двумя ложками уплетает из миски салат.
   — Командир, — Особый Первый обогнал Лоцмана и оказался рядом с Шестнадцатым, — разреши задать вопрос Шестнадцатому пилоту.
   — Валяй.
   — Что такое дубль?
   Летчику краска бросилась в лицо.
   — Отцепись. По улице с вами не пройти — срамота одна.
   — Так что такое дубль? — заинтересовался Лоцман. — Ну-ка говори.
   — Это пилот, который возит за тебя кино, пока ты шастаешь по мирам и развлекаешься с актрисами.
   — Святой человек, — усмехнулся Лоцман. — Что же здесь постыдного?
   Шестнадцатый с крайней неприязнью поглядел на военных летчиков.
   — Так не пятеро же! Что люди скажут? Откуда я их взял — такую толпу? Сочтут ворюгой…
   Парни покатились со смеху, Лоцман тоже. Хлопнул Шестнадцатого по плечу.
   — Не злись. В следующий раз… — Он осекся — летчик дернул плечом и отступил, на лице читалось: «Не трожь меня!»
   В столовой — довольно большой, но безлюдной — безобразная толстуха за стойкой выдала семь обедов, и они расселись: четверо военных пилотов — за своим столиком, а Особый Первый, Шестнадцатый и Лоцман — за своим. Голодный Лоцман быстро подмел суп-пюре и мясо с тушеными овощами, придвинул к себе десерт и обратился к Шестнадцатому:
   — Ты покажешь, где архив?
   — Сам найдешь.
   — Слушай, чего ты взъелся? Что я сделал не так?
   — На погоны свои посмотри. Офицер.
   — Погоны человека не делают. Кто меня отправил в армейский госпиталь? Я выкрутился как сумел.
   Шестнадцатый отложил вилку. Особый Первый продолжал увлеченно жевать, не отрывая глаз от тарелки; толстуха за стойкой вся обратилась в слух.
   — Тридцать Пятый был моим другом, — проговорил вертолетчик. — А мне теперь — с офицером по улицам ходить, с мишенями за столом сидеть.
   — Сказано тебе: это не мишени. Они — мои бойцы.
   — Не верю.
   — Ты поверишь, когда дело дойдет до перестрелки — и они будут хрипеть и умирать? С пулями в груди.
   — Когда умрут — поверю.
   Особый Первый прекратил есть, расстегнул кобуру и выложил на стол пистолет.
   — Командир, если это так важно…
   — Отставить, — сказал Лоцман. — Убери. — Шестнадцатый сидел расстроенный и злой.
   — Они ведут себя как настоящие мишени.
   — Или мишени ведут себя как люди, — с достоинством возразил Особый Первый.
   Шестнадцатый помотал головой:
   — Ты привел их с армейской территории. И никогда никому не докажешь…
   В зал вошли трое летчиков из тех, что недавно стояли у крыльца. Кто-то снова отпустил замечание по поводу множества дублей. Лоцман поднялся на ноги.
   — Господа, — громко сказал он, — беру вас в свидетели. Я, Лоцман Последнего Дарханца, сотворил особую эскадрилью. — Он указал на своих парней. — И я при вас сотворю еще.
   Надо совместить полезное с необходимым. Кинолетному позарез нужны военные летчики, способные противостоять солдатам, а мятежному охранителю мира не обойтись без поддержки Шестнадцатого пилота. Шестнадцатый должен ему поверить! Он прикрыл глаза, вспоминая бывшего Лоцмана Отверженного Завтра. Прозрачные синие глаза под светлой челкой, безупречный мундир… Грохочущий автомат в руках и болезненная гримаса, с которой Отверженное Завтра расстреливал чужие мишени… Он не был конченым человеком, этот щеголеватый офицер…
   Получилось. Лоцман тяжело оперся о стол, сморгнул с глаз пелену. За спиной у Особого Первого стояли пятеро синеглазых светловолосых парней. Та же летная форма, те же погоны на плечах, у каждого на поясе — кобура.
   Лоцман выпрямился. Вспомнил Эльдорадо. Вести воздушный бой его женщины смогут не хуже мужчин. И они будут походить на Эльдорадо…
   Получилось? Кажется, да.
   — Мало, — в мертвой тишине заявил Особый Первый. — Почему только пять?.. Командир! — Он кинулся подхватить теряющего сознание охранителя мира, усадил на стул.
   Лоцман ничего кругом не видел. Он пытался дозваться свою Богиню, поймать ниточку жизни — однако невидимая нить не тянулась, далекое затуманье молчало. Ох, до чего надоело умирать…
   — Командир! Ты слышишь меня? Командир! — с отчаянием повторял Особый Первый, о чем-то просил.
   Что от меня хотят? Оставили бы в покое, дали прийти в себя.
   Ему запрокинули голову, ножом разжали зубы:
   — Пей.
   По зубам стукнул край стакана, Лоцман ощутил прохладу и горьковатый вкус. Глотнул.
   — Еще пей.
   Еще два глотка. Он посидел покачиваясь. Туман в глазах начал рассасываться, и потихоньку возвращались силы.
   Чья-то голова ткнулась ему в грудь, руки кольцом сомкнулись на шее. Эльдорадо — одна из пяти. Она сидела на корточках на полу, крепко обнимая своего командира. Он погладил ее по затылку и с неожиданной остротой ощутил, какие у нее мягкие, шелковистые волосы. Наслаждение — их касаться…
   — С ума сойти, — ошарашенно вымолвил один из летчиков, которых Лоцман призывал в свидетели.
   — Сотворил живых людей — и не сдох! — с восхищением воскликнул другой. — Ну, молодец парень.
   — На то он и есть — недопроданный, — заметил Шестнадцатый.
   — Недосдохший, — добавил Лоцман и отыскал взглядом приятеля.
   Летчик держал в руке пустой стакан, кусал губу.
   — Извини, — произнес он неловко. — Я не думал, что ты…
   — Вы идиоты, — перебил охранитель мира. — Почему проданных Лоцманов кормит стимуляторами армия, а не авиация? Люди были бы при деле, и у вас уже накопился бы десяток эскадрилий. А так получается, что сами вынуждаете Лоцманов солдатней командовать. Очень им это надо! — Он снова погладил Эльдорадо по волосам, отстранил девушку, поднялся. — Итак: имеем три особых эскадрильи. Первая, — он указал на двойников Шестнадцатого пилота, — Лоцманская, — кивнул на пятерку синеглазых парней, — и Эльдорадо. Я ухожу, остаешься за старшего. — Он прощально сжал руку Особому Первому.
   — Командир, ты вернешься?
   — Не знаю. Покормишь людей — и в распоряжение командира летного отряда. Удачи, ребята. Пошли, — махнул Лоцман Шестнадцатому и двинулся к двери.
   — Счастливо! — У пилотов-старожилов сияли глаза.
   — Нам в архив, — напомнил охранитель мира Шестнадцатому, когда они вышли из здания клуба.
   Толпа в камуфляже на другой стороне улицы разрослась, солдаты галдели и хохотали пуще прежнего.
   — Что у них за веселье? — спросил Лоцман. Вертолетчик пожал плечами.
   — А что им делать, когда нет драки? Солдат должен быть бодр и весел — вот и гогочут… — Он направился прочь от шумной толпы. — Думаешь, ты один такой умный, чтобы в Большой мир попасть? Как началась эта заваруха, многие взвились, пытались докричаться. Не продавайте, мол, Лоцманов, нельзя. Пустое — Большой мир сам по себе и на наши вопли не отзывается.
   Они шли вдоль живой изгороди, лохматившейся неподстриженными молодыми побегами. Впереди слева, на фоне синего неба, блестел огромный ангар.
   Лоцману вспомнился горьковатый вкус воды, которой его отпаивали в столовой.
   — Кто мне скормил стимулятор? Ты?
   — Я. Заработал его честным враньем, — мол, для себя надо, не для друга.
   — Зачем он летчикам?
   — Э-э… Ты когда-нибудь присматривался к операторам?
   — Нет, особо не смотрел. — Лоцман вспомнил безликие фигуры в маскировочных костюмах. Операторы занимают свои места и пропадают из виду на все время съемок. — А что с ними?
   — При случае приглядись. Люди без лица — бледные, тусклые, будто слепые. А скормишь стимулятор — в операторе пробуждается человек.
   — Какой?
   — Разные бывают. Раздатчица в столовой, Кризабелла, — из них. С виду, правда, неказиста…
   — Прямо сказать, безобразна, — подтвердил Лоцман.
   — Мужики, кретины, стимулятором перекормили — не то две таблетки дали, не то три. Эксперимент ставили — что выйдет?.. Так вот, вероятнее всего, из оператора получится твой дубль. Но если очень повезет, выйдет женщина.
   — Подруга доблестного авиатора, — улыбнулся Лоцман. — Но ведь это люди Режиссеров — разве можно отнимать их у кино?
   — А мы понемногу. Когда возникает нужда, у кино появляются новые. Однако стимулятор начальство нам дает только раз, чтобы операторов не расхитили всех до единого.
   — Так ты и без дубля остался, и без красотки? И стимулятор тебе больше не светит?
   — Нет.
   — Коли не сдохну, сделаю девушку краше моих Эльдорадо. Лично для тебя.
   — Никого мне не надо.
   — Что так?
   Шестнадцатый стиснул зубы, потом глухо вымолвил:
   — Знаешь… После той Лоцманки, которую сам сжег…
   Охранитель мира примолк, размышляя. Как бы разжиться парой таблеток стимулятора про запас? Надо объяснить командиру летного отряда, что мятежный Лоцман его летчикам сейчас куда нужней, чем дубли… А если . комотряда не поймет, стимулятор придется украсть. Знать бы только, где он хранится.
   Довольный своим решением, Лоцман указал на приблизившийся, нестерпимо сияющий ангар:
   — Что там?
   — Кино монтируют. Вылизывают эпизоды, режут, клеят. Таких павильонов шесть, каждый приписан к своей площадке.
   — Можно взглянуть?
   — Пожалуйста. Если солдаты туда не набились.
   Шестнадцатый провел Лоцмана в торец ангара и толкнул дверь. Внутри был полумрак, который после яркого солнца показался темнотой. Неслышно ступая по ковровой дорожке, охранитель мира и пилот зашагали по коридору вдоль высоких, до потолка, темных стен и дверей с круглыми оконцами. Лоцман заглянул в одно оконце.
   В кабинке перед мониторами сидел человек в светлом костюме и увлеченно работал.
   Кинодействие происходило на парусной яхте. Красивые герой и героиня; она в длинном голубом платье и в шляпе с откинутой вуалью, он в белом костюме с золотым шитьем. И — злые глаза, кривящиеся лица, резкие угрожающие жесты. Герой вдруг дает красавице пощечину. Она швыряет ему в лицо деньги — скомканные бумажки, он гоняется за ними по всей палубе.
   Изображение было на трех экранах: крупный план, дальний план и средний план сбоку. Монтажник смотрел кинокадры, останавливал ленту, прокручивал назад, сравнивал. Стучал по клавишам на пульте, комбинировал и просматривал получившееся на четвертом экране. Внезапно, будто ощутив чужой взгляд, он обернулся; Лоцман отпрянул и направился дальше по коридору.
   Одни кабинки были темны, в других шла работа. Кино, которое снимали без Лоцманов, было нетрудно узнать: его наполняла жестокость и нарочитое, настырное противоречие моральным нормам. Казалось, идет игра, в которой жизни и души актеров ничего не стоят.
   У очередного оконца у охранителя мира оборвалось сердце: на экране Серебряный Змей тянулся мордой к Ингмару. Северянин бежал по лестнице, пытался спастись, потом кинулся к оцепеневшей от ужаса Лусии, сгреб девушку и сунул в морду Змею. Крупным планом возникло серое лицо Ингмара и зажмуренные глаза Лусии, ее разинутый в крике рот. Змей поволок добычу вверх по лестнице, Лусия билась головой о ступени. Мертвый взгляд, подпрыгивающий подбородок, закинутые за голову руки… Змей возвратился, желая продолжить потеху. Ингмар подобрался к раненому Рафаэлю, принялся жать ладонью на грудь, чтобы стонами друга отвести от себя беду. Крупный план: искаженное лицо умирающего, выступивший на лбу смертный пот…
   Солнце за дверью ангара ослепило.
   — Я убью его, — объявил Лоцман.
   — Кого?
   — Эту мразь. Ителя.
   Шестнадцатый направился обратно к дороге, по которой они пришли сюда.
   — Ничего не разберу. Что за Итель? Ты про него уж который раз…
   — Ну… Итель. Который заставил Богиню меня продать. И других заставляет.
   — Что ты несешь? Я ни о каком Ителе слыхом не слыхал.
   — Мало ли что. — Лоцман смешался. Об Ителе ему рассказывал Ингмар; допустим, северянин мог ошибиться. Но ведь и Хозяйка говорила — уж, верно, она-то знает. Однако пилоту про Ителя не известно… Впрочем, это ничего не доказывает: вертолеты в Большой мир не летают, Шестнадцатому позволительно не знать. Что же до самого Ителя… Непременно его убью, сказал себе Лоцман, как только увижу. — Так где тот архив, который нам нужен?
   — На краю города. Скоро придем.
   Они добрались до самой границы мира. Здесь стояла подвижная, колеблющаяся стена тумана — плотный, сизый туман клубился, перетекал сам в себя, закручивался в тугие воронки.
   — Не вздумай сунуться, — предупредил Шестнадцатый, кивнув на стену. — Это смерть. А вот тебе архив.
   Невысокое здание без окон — белая коробка. Стены сложены из каменных плит, вогнутых, точно линзы. Возможно, они пропускают свет, и потому архив не нуждается в окнах? Летчик откатил в сторону белую, теряющуюся на фоне стены дверь. Внутри всё было освещено рассеянным молочным светом — Лоцман угадал насчет полупрозрачных стен.
   — Ты здесь раньше бывал? — спросил он.
   — С той Лоцманкой.
   Шестнадцатый вошел в здание, Лоцман — за ним.
   В нос ударил густой дух сена и свежей зелени. Затем раздалось ворчание, послышались какая-то возня и скрежет. Охранитель мира застыл. Змей!
   На полу распростерло кожистые крылья чудовище: на голове — золотисто-красный гребень, на зеленой спине — черный узор, изжелта-зеленый хвост свит кольцами, на коротких лапах — мощные когти, будто выточенные из черного дерева. Змей поглядел на пришельцев огненным глазом и принялся пожирать сено из стоящей перед ним корзины. Рядом лежала охапка зеленых веток.
   — Дракошка, — удивленно сказал Шестнадцатый и потрепал чудовище по твердому гребню на голове, — кто тебя сюда засадил?
   Дракон скребнул по полу устрашающей лапой, что-то вякнул и ткнулся летчику мордой в колени.
   — Старый совсем, — пояснил пилот Лоцману. — Видишь, даже крылья подобрать нет сил. Умница. — Шестнадцатый погладил морду, словно выложенную позеленевшими от старости монетами. — Э, смотри-ка: его поранили. Дракошка, кто это тебя уделал?
   Лоцман приблизился, с любопытством рассматривая дракона. Серебряный Змей с виду не такой страшный, но в зловредности Дракошку переплюнет.
   — Где рана-то?
   — Вот, над глазом. — Шестнадцатый обеими руками повернул дракону голову.
   Лоцман увидел сгусток запекшейся крови.
   — Штыком ткнули? — предположил он.
   — Похоже. — Летчик нахмурился. — Очень похоже… Вот гады — уже Дракошка им помешал! То-то его сюда спрятали.
   — Зачем он в городе?
   — Остался с прежних времен. Последний. Раньше вертолетов не было — на драконах летали.
   — А до того что было? Кино-то изобрели не намного раньше вертолетов.
   Шестнадцатый задумался, отошел от Дракошки.
   — По-моему… Точно, кино не было. В каждом мире жили художники, рисовали картины. Огромные галереи. В некоторых древних мирах, говорят, сохранились — красотища. Кино гораздо хуже, особенно нынешнее. Ладно, пошли искать.
   Они поднялись на третий, самый верхний, этаж. Без летчика Лоцман в жизни бы не разобрался в бесчисленных стеллажах с нумерованными ячейками, где хранились коробки с микрофильмами.
   — Ты говорил, у вас около двухсот миров, а тут материалы на десятки тысяч, — заметил он, оглядывая ряды стеллажей.
   — Потому что полно умирающих миров, да и умерших тоже — архив ведь. Нам туда. — Шестнадцатый двинулся между стеллажей, руководствуясь ему одному понятными признаками. — Вот. — Остановившись, он достал из ячейки в нижнем ряду плоскую коробку, подал Лоцману. — Твое?
   На черном картоне белели названия: «Пленники Поющего Замка», «Двойник», «Космические волки», «Конвой глубокого космоса». То же самое, что значилось на двери комнаты АУКЦИОНА, где Лоцмана принуждали подписать ОБЯЗАТЕЛЬСТВО.
   — «Последнего дарханца» нет.
   — Не может быть. — Летчик открыл коробку: в четырех из десяти отделений лежали маленькие пластиковые упаковки, на каждой значилось свое название. — И впрямь. Нет как нет.
   — Потеряли?
   — Так не бывает. Очень странно. Давай-ка глянем на твою Богиню.
   Шестнадцатый закрыл коробку, перевернул кверху дном. Потер середину донца, подышал на проступивший серый квадрат. Появилось изображение женщины: не первой молодости, с поблекшим лицом, с тонким суховатым носом. Серые, как пыль, глаза с рыжими лучиками, темные волосы до плеч.
   Изображение стало меркнуть и пропало.
   — А я думал — Богиня молодая и красивая, — сказал разочарованный охранитель мира.
   — Когда-то была молодая. — Летчик положил коробку на место. — Но где твой «Дарханец», хочу я спросить. Это, что ли? — Он вынул такую же коробку из соседней ячейки, глянул на единственную надпись. — Точно.
   Лоцмана озарило:
   — Она лежит отдельно, потому как тогда у меня была другая Богиня. Верно?
   — Посмотрим.
   Шестнадцатый потер донце коробки, подышал. От тепла возникло изображение — смутное, расплывшееся, неприятное. И эта уродина — настоящая Богиня? Та, у которой украли Лоцмана и которая изредка дарит ему крупицу жизни? Великий Змей, до чего удручающее зрелище!
   Портрет Богини погас.
   — Наконец-то я понял. — Шестнадцатый убрал коробку на стеллаж.
   — Что ты понял?
   — Отчего у Богини, вопреки здравому смыслу, Лоцман, а не Лоцманка.
   — Оттого, что она такой урод? — Пилот засмеялся, зашагал к лестнице:
   — Да ты, оказывается, смотрел и не видел. Было три создателя Дархана: две Богини и Бог. Вот ты в кого — а вовсе не в тетку, которая тебя продала.
   Лоцман повеселел. Значит, у него еще и Бог имеется? Отлично.
   Они миновали дремлющего в холле дракона и вышли из здания. Охранитель мира, прижмурясь, подставил лицо солнечным лучам. И внезапно ощутил, что совершенно выдохся — бесконечно устал от своих приключений, творений и смертей. Он в изнеможении присел на край ухоженного, душистого газона.
   — Ты что? — обеспокоился Шестнадцатый.
   — Сил нет, посижу чуток. Слушай, друг, мне домой надо. И в Большой мир попасть. И на Дархан обещал вернуться — там Стэнли умирает.
   Летчик уселся на траву рядом с ним.
   — Слишком много берешь на себя, недопроданный Лоцман.
   — А что делать? Иначе нельзя… Дай, что ли, совет какой-нибудь.
   — Снимай куртку, рубашку — полежи на солнце. Оно подбодрит.
   — Я не про то. Как мне проникнуть в Большой мир?
   — Неугомонный! Возвращайся в Замок, потому что тот мир еще живой. Только из него ты можешь попытаться — слышишь? всего лишь попытаться — связаться с Большим.
   — Пневмопочтой?
   — Ты продан — почта твоих писем не донесет. — Шестнадцатый помолчал, накручивая на палец травинку. Оборвал ее. Заговорил:
   — Я спросил адъютанта… Он под большим секретом сказал вот что. Никто не знает, как это делается, но если Лоцман в силах разорвать границу между своим миром и Большим, он ее разорвет.
   — Я смогу, — тихо вымолвил охранитель мира.
   — Лоцман Последнего Дарханца — к командиру летного отряда! — громом пронеслось над городом.
   Шестнадцатый вскочил было — и сел обратно.
   — Комотряда тебя в Замок не отпустит. Твои летчики ему вот так нужны — он и тебя под рукой держать будет.
   Охранитель мира тревожно огляделся. Как бы за ним не прислали машину. Запихнут в салон без разговоров — препирайся потом с командиром, доказывай, что тебе позарез нужно домой.
   — Отвези меня в Замок.
   — Ты что, воображаешь: захотел — полетел? Нужен приказ. Либо чтоб кто-нибудь попросил помощи, как ты с Дархана.
   Над Кинолетным снова громыхнуло:
   — Лоцман Последнего Дарханца — срочно к командиру летного отряда!
   Охранитель мира встал. Чувство опасности прибавило сил.
   — Идем к твоей площадке. И расскажи про модель… про вертолет связи.
   Шестнадцатый вел его задворками и по дороге объяснял, как налажена связь терпящих бедствие вертолетов с базой, как работают связисты, кто и в каком порядке летает по вызовам. Лоцмана удивило, что вертолетов экстренной помощи всего двадцать; впрочем, по утверждению Шестнадцатого, ЧП в мирах случаются довольно редко.
   — Только в последнее время, с этой охотой на Лоцманов, мы стали летать почаще, — сказал пилот. — Сейчас всё пошло наперекосяк; а прежде, бывало, тишина и покой. Кино себе летает, всё отлажено…
   Они вышли к площадке, где стояли номера с первого по двадцатый. Рядом по-прежнему находились два военных фургона, а БМП уехали, и солдат поубавилось.
   — Нашли забаву в другом месте, — проворчал Шестнадцатый. — Та-ак, — он обвел взглядом два неполных десятка вертолетов, — Семнадцатый улетел, Восемнадцатый отстранен. Выходит, на очереди Девятнадцатый. Отлично. Да он еще и в кабине сидит! Эк нам повезло. — Летчик зашагал через площадку.
   Девятнадцатый заприметил их издалека, высунулся из двери. Узнав, обрадованно махнул Шестнадцатому:
   — Привет, друг! Кого ведешь? — Шестнадцатый подошел ближе и представил:
   — Лоцман Поющего Замка. Он же — Лоцман Последнего Дарханца, командир особой эскадрильи.
   У Девятнадцатого округлились глаза.
   — Здравия желаю, господин Лоцман.
   — Этот «господин» сейчас прочно сядет тебе на шею, — продолжал Шестнадцатый. — Доставишь его в Поющий Замок.
   — Понял. А приказ на вылет?
   — Будет, — пообещал охранитель мира.
   — Приготовь кислородную подушку, — велел Шестнадцатый, — и сердечные стимуляторы. Как бы он у нас не сдох ненароком.