Будучи психологом по необходимости, а не по профессии, молодой человек знал, что достаточно небольшой грубости или насмешки, чтобы симпатия превратилась в злость и ненависть к нему.
Поэтому, изобразив на лице похабно-наглую гримасу, он произнес:
- У вас привлекательная обертка, но я уверен, что вместо сладкой шоколадки внутри жесткая карамель, - и желая поставить точку, высокомерно добавил:
- да и потом, океанский лайнер никогда не войдет в воды сточного озера.
Развернувшись, Писарь пошел прочь. Ему не нужно было оглядываться, чтобы проверить, какое впечатление произвели на девушку его слова.
Вслед ему донеслось:
- Высокомерный болван, кретин...
***
Дойдя до Калининского проспекта, Сергей, порывшись в карманах, извлек двухкопеечную монету и опустил ее в телефон-автомат.
В телефонной трубке раздался хрипловатый старческий голос:
- Слушаю.
- Привет, Григорьич, это я, Писарь.
- Здорово, узнал тебя, - на том конце провода прокашлялись, - извини, прихворнул маленько.
- Весна на улице, - засмеялся Сергей, - пора выздоравливать.
- И не говори. Что, есть какие-то новости? - спросил Григорьич. - Или так позвонил?
- Хочу в гости подскочить. Может, привезти тебе чего?
- Папирос купи по дороге, - старик по привычке называл папиросами любые табачные изделия, будь то сигареты, трубка или сигары.
- Ладно, через полчаса буду, - сказал Сергей, вешая трубку.
Григорьич, или, если быть точным, Василий Григорьевич Корин, был очень авторитетный вор старой закалки. "В законе" он не был только потому, что имел семью и не хотел лишать себя мирских радостей. За свою первую отсидку еще в молодости он получил кличку Вася Доктор.
Корин тогда залез в квартиру к одному известному московскому врачу-кардиологу, у которого водились немалые деньги. Когда докторские ценности и деньги перекочевали в карманы грабителя и он собрался уходить, на пороге квартиры некстати возникла возвращавшаяся из магазина мать врача.
Увидев Васю, она громко вскрикнула и потеряла сознание. Падая, старуха разбила себе голову.
Молодой вор хотел было сбежать вниз по ступенькам, но, увидев, что распластавшаяся на лестничной клетке пожилая женщина разбила себе голову, задержался. Достав из кармана не первой свежести носовой платок, он приложил его к кровоточащей ране.
В это время как назло с дежурства вернулся участковый, живший на одном этаже с хозяином, и это предопределило судьбу Корина.
Моментально оценив ситуацию, милиционер задержал незадачливого вора.
В зоне зеки от души смеялись над сердобольным Василием. С тех пор и пошло: "Вася Доктор".
Правда, один из авторитетов, выслушав тогда рассказ Корина, резюмировал:
- То, что ты попался, - это, конечно, плохо, но что не бросил старушку помирать, - это хорошо.
Человек, который ценит не только свою жизнь, никогда не станет негодяем. Из тебя будет толк.
"Авторитет" не ошибся. Именно Вася Доктор в свое время здорово помог Никитину - и в переполненной камере Бутырки, когда тот терял сознание, и на пересылке...
После первой отсидки Вася Доктор стал совершенно другим человеком.
Первое, на что он обращал внимание в людях. была порядочность. Если какую-нибудь спорную ситуацию брался рассудить Корин, то обе стороны были уверены в справедливости его решения. И к нынешним шестидесяти годам его авторитет держался не на громких кражах и долгих отсидках, а лишь на славе справедливого человека. Единственным исключением, с кем Доктор мог быть лживым, подлым и беспредельно необязательным, были служители Фемиды. Ментов он ненавидел лютой ненавистью и даже обучал своего огромного дога на манекене, одетом в милицейскую форму.
***
Сергей вошел в просторный холл трехкомнатной квартиры Корина, расположенной в одном из спальных районов Москвы. Хозяин, большой аккуратист, предложил ему домашние тапочки. Они обменялись крепким рукопожатием, улыбнувшись друг другу.
- Пойдем на кухню, - вполголоса предложил Доктор, - а то моя в комнатах курить запрещает.
- Как скажешь, - равнодушно ответил Сергей.
Они, прошли в просторную кухню - Доктор плотно прикрыл дверь.
Гость выложил на стол из принесенного пакета блок сигарет "Мальборо", коробку шоколадных конфет и две бутылки немецкого пива.
Корин улыбнулся:
- Опять балуешь девчонок. Жена мне запретила покупать им сладости, говорит, что много сладкого вредно. Наверное, она права...
Доктор жил со своей женой, Галиной Никаноровной, уже пожилой, но достаточно симпатичной и энергичной женщиной, и с двумя внучками.
Дети Кориных - тридцатилетний сын Андрей со своей женой и незамужняя дочь Анна - имели собственные квартиры в другом конце Москвы.
Анна Корина работала переводчицей в "Интуристе", предпочитая свободный и независимый образ жизни, как сама не раз подчеркивала, и поэтому не имела ни мужа, ни детей, но втайне от всех она мечтала выйти замуж за американца и уехать в Штаты.
Сын Андрей и его жена Марина были, по утверждению Галины Никаноровны, приходящими родителями. Никакие уговоры бабушки и родителей не могли убедить девятилетнюю Лену и семилетнюю Иру жить с папой и мамой. На все вопросы девочки обычно отвечали: "Но мы же разрешаем родителям приезжать к нам на выходные!"
Справедливости ради надо отметить, что капризностью нрава дети были обязаны исключительно деду.
Человек неискушенный, глядя на хозяина квартиры, вряд ли бы сказал, что за плечами этого человека не одна "ходка" - настолько располагающим к себе, каким-то домашним выглядел Григорьич. Ни дать ни взять - собесовский пенсионер...
- Балуешь, Писарь, девчонок, балуешь, - продолжал усмехаться Доктор, глядя на гостинцы.
- Но мне-то этого не запрещали, - Сергей засмеялся. - ты, Григорьич, если что, смело ссылайся на меня. Мол, я пришел и все испортил.
- Спасибо за совет.
Они удобно устроились на мягком угловом диванчике. Доктор достал две массивные пивные кружки и разлил пиво.
Писарь вынул из внутреннего кармана полученый от Татьяны пакет, снял с него упаковку и разложил деньги на столе.
- Здесь и твоя доля, Григорьич, - пододвигая тому деньги, сказал Сергей.
- Спасибо, - Корин небрежно взял деньги и засунул их в ящик. - Как тебе девочка?
- Ничего, интересная, - Сергей вздохнул.
- Это все, что ты можешь о ней сказать?
- Ты же знаешь мои правила: не иметь отношений с клиентами и не проявлять излишнего любопытства. Кстати, она пыталась меня закадрить.
- Я предполагал нечто такое. Машина, которую ты сжег, принадлежала ее бывшему мужу.
- Чем же он ей так насолил? - больше по инерции, чем из любопытства, поинтересовался Никитин.
- Она застала его с любовницей в самый пикантный момент и выгнала из дома. А он приперся на следующий день пьяный и устроил скандал с мордобоем, - объяснил Доктор и добавил:
- Ее отец сидел со мной в одной зоне за хищения. Неплохой человек, но слабый. Я не дал его "опустить", о чем, кстати, впоследствии не пожалел. Он сейчас директор совместного предприятия. Помог мне построить дачу. А теперь вот обратился с проблемами дочери.
- Ладно, Бог с ними, с этими проблемами, - отмахнулся Сергей.
- И то правда, - согласился Корин.
- Григорьич, у тебя нет на примете достойного жилья? - спросил Сергей, медленно потягивая из кружки пиво. - А то я засиделся в нынешней квартире, почти четыре месяца уже, пора менять.
- Конспирируешься?
- Приходится...
- И как ты можешь так часто менять квартиры? - вздохнул Доктор. - Я вот плохо привыкаю к новому месту, хотя в этом, наверное, виноват мой возраст. Ладно, думаю, на этой неделе что-нибудь подходящее найду.
- Спасибо, - сказал Сергей, - а я пока поживу по месту прописки. Так что если понадоблюсь, звони на Сокол.
- Ладушки.
Они допили пиво, после чего Сергей, попрощавшись, ушел...
Взревел мощный двигатель, и спортивная тачка, описав правильный полукруг, медленно выкатила со стоянки.
Никитин в мыслях часто возвращался в то время и всякий раз задавал себе вопрос: а если бы случившееся с ним в зоне обернулось каким-нибудь иным образом - как бы он жил после отсидки?
Если бы на зону был прислан не Смирнов, а кто-нибудь другой, если бы тогда, в то холодное зимнее утро новый начальник отряда не взглянул бы в сторону строптивого зека, если бы тот в свою очередь не стал огрызаться, если бы будущий Писарь, как человек, связанный воровскими понятиями, не был вынужден вступиться за свое достоинство, если бы...
Вся жизнь, наверное, только и состоит из этих "если бы"...
Разве мог предположить Сергей Никитин, что его жизнь повернется таким образом, что он попадет в зону и будет прозван Писарем?
А начиналась его биография обычно, как биографии тысяч его сверстников.
Тогда, в те времена, когда по телевизору показывали не американские боевики, а репортажи с колхозных полей, когда каждый съезд партии преподносился стране как большой праздник, скромный и по-своему наивный мальчик Сережа учился в обыкновенной таганрогской средней школе. Родители его ничем не отличались от родителей других детей - фамилия Никитиных не дала родному Таганрогу ни партийных функционеров, ни богатых подпольных цеховиков, ни заслуженных артистов... Обыкновенные, на первый взгляд ничем не примечательные люди. Отец - работник прилавка, мать - простой советский инженер с простой советской зарплатой сто двадцать пять "рэ", получаемой на руки после уплаты профсоюзных взносов и всего остального...
Воспитанному на приключенческих книжках и романтических кинолентах, искренне верящему в светлые идеалы дружбы, любви и ценности человеческой жизни, Сергею суждено было разочароваться в наивных ориентирах юношества после учебки под Ташкентом он был направлен в Афганистан, в самое его пекло - в Джелалабад.
То, что ему пришлось испытать на протяжении целых полутора лет, как и многие ребята, прошедшие Афган, Никитин не очень-то любил вспоминать...
Сергей уходил в армию наивным и неопытным юношей, вернулся же ожесточенным, подозрительным, растерявшим веру в то, что казалось прежде незыблемым.
Однако жизнь дала ему шанс, и было бы грешно им не воспользоваться. Как афганский ветеран Никитин без особых проблем поступил в Московский институт иностранных языков имени Мориса Тореза - не самое худшее место учебы в столице. Общежитие, пьянки, хроническая нехватка денег - тянуть из престарелых родителей было совестно - заставили его искать работу. Он устроился в кооператив охранником. Благо после горбачевской перестройки, заставшей его на четвертом курсе, кооперативов расплодилось великое множество, так же как и рэкетиров. Обилие в Москве вторых заставляло владельцев частных предприятий нанимать охранников.
А Сергей еще не окончательно растерял навыки, полученые в ВДВ, - и они так кстати ему пригодились.
Казалось, жизнь складывалась более чем удачно - через полгода пятикурсник Никитин должен был получить желанный диплом: правда, о том, что делать дальше, Сергей еще не думал.
Но судьба распорядилась по-своему...
Однажды теплым мартовским вечером Сергея случайно замели менты - это был профилактический рейд. В кармане студента-охранника лежал нож с кровостоком, память из Афгана. Короче говоря, как ни доказывал Никитин поганым ментам, что он никакой не бандит, а законопослушный гражданин, на мусоров это никакого впечатления не произвело - сперва не в меру ретивого студента банально отметелили резиновыми дубинками, а затем бросили в камеру...
Сокамерники отнеслись к новичку сочувственно: заметив, что Сергей время от времени теряет сознание, один из авторитетов по кличке Вася Доктор подбил присутствующих на небольшой бунт, требуя поместить Никитина в тюремную больницу.
- Это ментовский беспредел, - говорил Доктор и, конечно же, был прав.
А дальше...
Дальше был народный суд Таганского района города Москвы.
Судья - пожилая дебелая баба с жестяным перманентом на голове, пролистав уголовное дело Никитина, лишь с притворным состраданием покачала головой:
- Вы, гражданин Никитин, не цените заботу партии и правительства о себе. Наше советское государство предоставило вам замечательные возможности, льготы... Вы ведь выполняли интернациональный долг и потому получили возможность учиться в одном из престижных вузов Москвы...
- А я свои льготы не на помойке нашел, - огрызнулся Никитин и, по всей вероятности, сделал это зря - судья вкатала ему по максимуму, видимо, учитывая особую дерзость подсудимого...
После оглашения приговора конвой вывел Сергея из зала суда "блондинка", то есть автозак, повела осужденного на Краснопресненскую пересылку.
Каждая тюрьма, каждая пересылка, каждая зона живут по общим законам, которые в каждом конкретном месте отличаются лишь мелочами. Конвоир ввел Никитина в камеру - тяжелая металлическая дверь с противным скрипом закрылась за спиной осужденного. Сергей невольно вздрогнул: гулкий звук захлопнувшейся тюремной двери был подобен биению маятника, отсчитывающего т-оды его жизни.
Как только новенький очутился в камере, тут же от других арестантов отделился шестерка. Приблизившись к Никитину вплотную, он нагло уставился на новичка.
Следуя навыкам, приобретенным в Бутырке, Сергей произнес:
- Мир вашему дому!
Шестерка нагло заржал и, обернувшись к сидящим около окна, процедил сквозь зубы:
- Ты смотри - вежливый, - после чего, повернувшись к Никитину, спросил:
- "Косяки" за тобой есть? Не пидар, не сука?
Сергей прищурился - в глазах его загорелись злобные огоньки, но, сдержав себя, он только отрицательно покачал головой:
- Я человек.
- А это еще доказать надо, - сказал шестерка и вновь выразительно посмотрел на сокамерников, словно ища у них поддержки.
- Никитин Сергей, двести восемнадцатая, часть два, "первоход".
- Лоханулся, значит? За заточку груз взвалил? Ну и сколько?
- Два года.
- Ну как жить собираешься? - голос шестерки" звучал все более нагло и самоуверенно. Он выразительно, не мигая, смотрел в глаза новичку, и Сергей выдержал взгляд.
- Ваших понятий я раньше не знал, но они мне подходят, - спокойно ответил он.
- Ха! - шестерка вновь обернулся в сторону осужденных, среди которых, несомненно, был свой "авторитет". - Значит, "по понятиям"?
- Да.
- Смотрите - он в блатные записывается, точно в комсомол. Быть блатным - это право еще и заслужить надо. Знаешь, - неожиданно шестерка перешел на доверительный тон, - чтобы съесть яйцо, его надо прежде облупить, чтобы телку трахнуть, ее надо прежде раздеть. Но есть выход, - и он хитро подмигнул желавшему жить "по понятиям".
- ?
- Придется пожертвовать яйцами, - последовал спокойный ответ.
Ни единый мускул не дрогнул на лице Сергея - он только передернул плечами: мол, что ты еще скажешь?
Шестерка, достав откуда-то из-под робы длинную нитку, протянул ее Никитину.
- Привязывай.
- Что?
- Яйца!
Когда распоряжение было выполнено, ему указали на верхний ярус нар.
Публика наблюдала за действиями вновь прибывшего не без интереса: один из заключенных привязал второй конец нитки к жерди - спустя несколько секунд снизу послышался нарочито властный голос шестерки:
- Прыгай!
Конечно же, любой человек, окажись он в подобной ситуации, задумается "а если вдруг..."
Задумался и Никитин - но все-таки, даже не зажмурившись, с мыслью: "Была не была" прыгнул вниз. Разумеется, нитка порвалась, и Сергей не стал кастратом.
Да, это было испытанием - осужденный прекрасно понимал это, так же, как и то, что его теперь по логике вещей должны оставить в покое.
Однако этого не произошло...
Шестерка оказался явно неудовлетворенным проведенным испытанием; не встречая никакого сопротивления со стороны новичка, он попытался на него надавить:
- Знаешь, я ошибся...
- Что такое?
- Веревка была не та, - с этими словами он протянул Сергею веревку от сидора, то есть тюремной котомки. - А теперь это попробуй...
Вот теперь начинался уже настоящий беспредел, очевидный даже для молчаливых свидетелей испытания.
Реакция новичка была мгновенной: короткий замах - и шестерка опрокинулся навзничь, ударившись головой о цементный пол.
- Драку на хате устраивать? - взорвался один из осужденных, что стоял поближе к Сергею.
- Борзый? - ощерился другой.
Никитин приготовился к самому худшему.
И тут же на него набросились несколько человек, однако короткий окрик остановил их:
- Спокойно, братва!
Все замерли - несомненно, команда последовала от камерного авторитета.
- Поди сюда, мил человек, - негромко сказал авторитет: конечно же, это обращение относилось к Сергею.
Подняв взгляд, он с удивлением увидел, что авторитет - не кто иной, как тот самый Доктор, который подбил заключенных в камере СИЗО на беспорядки, тот самый, который не побоялся заявить ему о "ментовском беспределе"...
Предложив Никитину присесть и протягивая ему пачку "Беломора", Доктор предложил:
- Подымим, что ли?
Отказаться было бы явным неуважением, и потому Сергей, поблагодарив за оказанную честь, закурил.
- Свой пацан, я тебя еще в Бутырке приметил... Если не сломаешься будет из тебя человек, - и, обернувшись к сокамерникам, добавил со значением:
- Никитин - он честный фраер. Отныне ему место среди нас. Плешивый, обратился Доктор к одному из мужиков, - переедешь. Здесь будет спать он...
Наверняка и этот момент также предопределил будущее Сергея: во всяком случае, много лет спустя Никитин небезосновательно считал Доктора своим "крестным отцом" в криминальной среде. А если бы...
Сергей и не заметил, как оставил далеко позади район новостроек, где жил Григорьич, и влился в поток машин на Садовом кольце.
Двигаясь по оживленной магистрали, он посматривал на проезжающие автомобили, замечая для себя, что процентов пятьдесят дорогих иномарок принадлежат лицам явно неславянского происхождения.
Сергей вовсе не был расистом, он ничего не имел против кавказцев, но утренний инцидент оставил неприятный осадок в душе. Было бы понятно, если бы он оскорбил или унизил своих утренних обидчиков. Но демонстрация горских законов на улицах Москвы - это уже серьезный раздражитель для таких людей, как бывший зек...
Глава 2
...Небо расколол жуткий вой, от которого хотелось зажмуриться и долго-долго не открывать глаза - где-то впереди прозвучал взрыв. На месте, где недавно возвышалась скала, медленно оседало облако густой пыли, от которой нестерпимо захотелось чихнуть.
"Да, не повезло, а еще разведка", - мелькнула невольная мысль у Сергея, а вслух он прошептал:
- Угораздило нас попасть как кур в ощип.
- Теперь пролежим здесь, пока не подтянется бригада, - Андрей Карасенко, находившийся рядом с Никитиным, выложил перед собой несколько попарно связанных изолентой автоматных магазинов.
- Быстрей бы темнело, ночью хоть до воды доберемся, - вздохнул Сергей. - Интересно, заметили они нас?
- Если заметили, кранты, - прошептал напарник.
- Ничего, Карасик, мы с тобой еще поплаваем, - приободрил товарища Никитин.
С возвышавшихся прямо перед ними гор струились потоки холодной чистой воды, дробясь о камни и разбрасывая вокруг мириады брызг. А в чужом голубом небе стояло нестерпимо палящее солнце.
Сергей вытащил из кармана камуфлированной куртки автоматный патрон и стал ковырять им в зубах.
- Зубы сломаешь, - заметил Карасик.
- А на кой они мне, - зло отмахнулся Никитин, - когда ими и попользоваться не придется.
- Никита, а ты эгоист, только о себе думаешь, - последовал ответ.
- Не понял? - Сергей тупо, не мигая уставился на приятеля.
- Ты о "духах" подумай, - Андрей весело рассмеялся, - такие зубы, как у тебя, ихние дантисты по сто афгани за челюсть покупают.
- Тогда понятно, за что я страдаю, а вот что они от тебя хотят? парировал Никитин.
В это время откуда-то сзади ударил крупнокалиберный пулемет. С противным звуком разорвалась противопехотная граната. Одновременно перевернувшись на спину, друзья замерли от неожиданности: прямо на них надвигался огромного роста душман, в белой чалме и с густой черной бородой. Глядя в глаза русскому солдату, ощерил гнилой оскал желтых зубов. Последнее, что успел увидеть и услышать Никитин, - сноп огня и противный металлический звон: звон этот все нарастал, нарастал, от него заложило уши, и Сергей понял - наверное, это и есть смерть.
Вот если бы он не попал в Афган, если бы разведка ничего не напутала, если бы...
Сергей несколько раз дернулся - так, будто автоматная очередь прошила его тело. Он очнулся только спустя мгновение на полу своей спальни.
Сергей провел ладонью по вспотевшему лбу и с облегчением вздохнул.
Да, это был всего лишь сон - к счастью...
Иногда на него находило что-то подобное - сон, видение, мара. Иногда снился Афган, иногда - Бутырка, иногда - та самая зона, где он отмотал "от звонка до звонка" свою "двушку". Первые мгновения Никитин не мог понять, что же с ним происходит, а когда, наконец, понимал - шел в ванную, плескал себе в лицо холодную воду, а потом долго-долго сидел на табуретке, подперев голову руками.
В такие минуты он благодарил провидение за то, что это - всего-навсего сон...
Но Сергей вновь и вновь задавался, казалось, неразрешимым вопросом как бы сложилась его жизнь, если бы...
Неожиданно раздался звонок в дверь - долгий, пронзительный, и это отвлекло Сергея от мрачных мыслей.
Пошатываясь, будто после сильной выпивки, Сергей пошел открывать дверь.
- Кто там? - подавив невольную зевоту, спросил он.
- Участковый, - раздался ровный голос с лестничной площадки.
Накинув цепочку, Сергей приоткрыл дверь.
Перед ним стоял немолодой человек в милицейской форме в чине капитана.
- Проходите, - Сергей снял цепочку и открыл дверь. - Чем обязан?
- Моя фамилия Рогов, я ваш новый участковый, - на ходу доставая удостоверение, представился милиционер, - произвожу плановый обход, так сказать, чисто ознакомительный.
- Понятно, - незлобно пробурчал Сергей, - только незачем нам знакомиться, я и прежнего-то не знал.
На мента это замечание не произвело ровным счетом никакого впечатления - видимо, привык за время своей многолетней службы.
- Да уж, гостеприимным вас не назовешь, гражданин Никитин, - это ведь вы, я не ошибся?
- Не ошиблись. И все же чем обязан? - настаивал Сергей, явно не намереваясь приглашать милиционера в квартиру: тот так и продолжал стоять в дверях.
- Собственно, пришел поинтересоваться вашими проблемами, если такие имеются, - ответил капитан.
- Вы всем помогаете в решении проблем или только сидевшим? - Сергей тяжелым взглядом уставился в глаза непрошеному гостю.
- Да вы не злитесь, я сейчас уйду, - успокоил Никитина участковый.
- Я не злюсь, но и теплых чувств к вам не питаю, - с откровенной неприязнью ответил Сергей, - а что касается проблем, то я привык решать их самостоятельно, без посторонней помощи.
- Ну, моя помощь, так сказать, не совсем посторонняя, - капитан милиции говорил с бывшим заключенным так, будто бы хотел оправдаться.
- Как сказать...
- Тогда до свидания, - сухо попрощался милиционер, поняв, что тут ему, участковому, больше нечего ловить: вряд ли этот человек будет внимать его педагогическо-воспитательным беседам.
- Тогда прощайте, - не без сарказма ответил Сергей.
Когда дверь за милиционером закрылась, молодой человек прилег на старый, видавший виды диван, закурил сигарету и взял трубку радиотелефона.
Как ни странно, но визит участкового ментяры почему-то враз испортил настроение: сердце терзали нехорошие предчувствия.
Удивительно, но Никитин, прошедший сквозь такие испытания, которых хватило бы на десятерых, был очень впечатлительным человеком, и как все суеверные люди верил в сны, черных кошек, перебегающих дорогу, и прочие выдумки.
Приснившийся армейский друг растревожил его память, и, желая убедиться, что у того все в порядке, Сергей набрал номер телефона в Питере, где жил Андрей Карасенко.
Трубку никто долго не снимал, и когда Сергей собрался дать отбой, послышался наконец сонный голос:
- Алло.
- Здорово, Карасик! - радостно приветствовал друга Никитин..
- Серега, ты, что ли? - в прозвучавшем вопросе теперь не было даже намека на сон, голос Андрея был бодр и весел.
- Кто же еще может так рано тебе звонить, - Сергей широко улыбался в трубку, как будто на том конце линии его могли видеть.
- Сколько лет, сколько зим, - воскликнул Карасенко, - почему так долго не звонил?
- Сам знаешь, как бывает, - посетовал Никитин, - дела, делишки, круговерть событий.
- И все-то ты в трудах, все в заботах, аки пчела, - сказал Андрей.
- Ладно, не язви, - попросил Сергей, - как у .тебя ситуация?
- У меня Все нормально - тружусь, воспитываю сына, - ответил Карасик и в свою очередь поинтересовался:
- А ты как, не женился еще?
- Разве я тебе враг, что ты мне желаешь такой участи? - попытался банально сострить Сергей и более серьезным тоном продолжил:
- Ты ведь знаешь, семейная жизнь не для меня. Во всяком случае, если этому будет суждено произойти, ты узнаешь об этом первый. Как Дениска?
- Нормально, начинает понемногу болтать, сейчас у бабушки в гостях.
- Ну а дражайшая твоя? - продолжал задавать вопросы Никитин.
- У нас какое-то утро вопросов и ответов, - парировал Карасенко.
- Знаешь, не хотел говорить, но мне приснился нехороший сон, - объяснил свой ранний звонок Писарь.
- Предрассудки, - засмеялся Андрей, - ты слишком веришь всяким приметам, а я нет.
- Знаю, знаю. Ладно, не придавай этому значения. Я рад, что у тебя все нормально.
Поэтому, изобразив на лице похабно-наглую гримасу, он произнес:
- У вас привлекательная обертка, но я уверен, что вместо сладкой шоколадки внутри жесткая карамель, - и желая поставить точку, высокомерно добавил:
- да и потом, океанский лайнер никогда не войдет в воды сточного озера.
Развернувшись, Писарь пошел прочь. Ему не нужно было оглядываться, чтобы проверить, какое впечатление произвели на девушку его слова.
Вслед ему донеслось:
- Высокомерный болван, кретин...
***
Дойдя до Калининского проспекта, Сергей, порывшись в карманах, извлек двухкопеечную монету и опустил ее в телефон-автомат.
В телефонной трубке раздался хрипловатый старческий голос:
- Слушаю.
- Привет, Григорьич, это я, Писарь.
- Здорово, узнал тебя, - на том конце провода прокашлялись, - извини, прихворнул маленько.
- Весна на улице, - засмеялся Сергей, - пора выздоравливать.
- И не говори. Что, есть какие-то новости? - спросил Григорьич. - Или так позвонил?
- Хочу в гости подскочить. Может, привезти тебе чего?
- Папирос купи по дороге, - старик по привычке называл папиросами любые табачные изделия, будь то сигареты, трубка или сигары.
- Ладно, через полчаса буду, - сказал Сергей, вешая трубку.
Григорьич, или, если быть точным, Василий Григорьевич Корин, был очень авторитетный вор старой закалки. "В законе" он не был только потому, что имел семью и не хотел лишать себя мирских радостей. За свою первую отсидку еще в молодости он получил кличку Вася Доктор.
Корин тогда залез в квартиру к одному известному московскому врачу-кардиологу, у которого водились немалые деньги. Когда докторские ценности и деньги перекочевали в карманы грабителя и он собрался уходить, на пороге квартиры некстати возникла возвращавшаяся из магазина мать врача.
Увидев Васю, она громко вскрикнула и потеряла сознание. Падая, старуха разбила себе голову.
Молодой вор хотел было сбежать вниз по ступенькам, но, увидев, что распластавшаяся на лестничной клетке пожилая женщина разбила себе голову, задержался. Достав из кармана не первой свежести носовой платок, он приложил его к кровоточащей ране.
В это время как назло с дежурства вернулся участковый, живший на одном этаже с хозяином, и это предопределило судьбу Корина.
Моментально оценив ситуацию, милиционер задержал незадачливого вора.
В зоне зеки от души смеялись над сердобольным Василием. С тех пор и пошло: "Вася Доктор".
Правда, один из авторитетов, выслушав тогда рассказ Корина, резюмировал:
- То, что ты попался, - это, конечно, плохо, но что не бросил старушку помирать, - это хорошо.
Человек, который ценит не только свою жизнь, никогда не станет негодяем. Из тебя будет толк.
"Авторитет" не ошибся. Именно Вася Доктор в свое время здорово помог Никитину - и в переполненной камере Бутырки, когда тот терял сознание, и на пересылке...
После первой отсидки Вася Доктор стал совершенно другим человеком.
Первое, на что он обращал внимание в людях. была порядочность. Если какую-нибудь спорную ситуацию брался рассудить Корин, то обе стороны были уверены в справедливости его решения. И к нынешним шестидесяти годам его авторитет держался не на громких кражах и долгих отсидках, а лишь на славе справедливого человека. Единственным исключением, с кем Доктор мог быть лживым, подлым и беспредельно необязательным, были служители Фемиды. Ментов он ненавидел лютой ненавистью и даже обучал своего огромного дога на манекене, одетом в милицейскую форму.
***
Сергей вошел в просторный холл трехкомнатной квартиры Корина, расположенной в одном из спальных районов Москвы. Хозяин, большой аккуратист, предложил ему домашние тапочки. Они обменялись крепким рукопожатием, улыбнувшись друг другу.
- Пойдем на кухню, - вполголоса предложил Доктор, - а то моя в комнатах курить запрещает.
- Как скажешь, - равнодушно ответил Сергей.
Они, прошли в просторную кухню - Доктор плотно прикрыл дверь.
Гость выложил на стол из принесенного пакета блок сигарет "Мальборо", коробку шоколадных конфет и две бутылки немецкого пива.
Корин улыбнулся:
- Опять балуешь девчонок. Жена мне запретила покупать им сладости, говорит, что много сладкого вредно. Наверное, она права...
Доктор жил со своей женой, Галиной Никаноровной, уже пожилой, но достаточно симпатичной и энергичной женщиной, и с двумя внучками.
Дети Кориных - тридцатилетний сын Андрей со своей женой и незамужняя дочь Анна - имели собственные квартиры в другом конце Москвы.
Анна Корина работала переводчицей в "Интуристе", предпочитая свободный и независимый образ жизни, как сама не раз подчеркивала, и поэтому не имела ни мужа, ни детей, но втайне от всех она мечтала выйти замуж за американца и уехать в Штаты.
Сын Андрей и его жена Марина были, по утверждению Галины Никаноровны, приходящими родителями. Никакие уговоры бабушки и родителей не могли убедить девятилетнюю Лену и семилетнюю Иру жить с папой и мамой. На все вопросы девочки обычно отвечали: "Но мы же разрешаем родителям приезжать к нам на выходные!"
Справедливости ради надо отметить, что капризностью нрава дети были обязаны исключительно деду.
Человек неискушенный, глядя на хозяина квартиры, вряд ли бы сказал, что за плечами этого человека не одна "ходка" - настолько располагающим к себе, каким-то домашним выглядел Григорьич. Ни дать ни взять - собесовский пенсионер...
- Балуешь, Писарь, девчонок, балуешь, - продолжал усмехаться Доктор, глядя на гостинцы.
- Но мне-то этого не запрещали, - Сергей засмеялся. - ты, Григорьич, если что, смело ссылайся на меня. Мол, я пришел и все испортил.
- Спасибо за совет.
Они удобно устроились на мягком угловом диванчике. Доктор достал две массивные пивные кружки и разлил пиво.
Писарь вынул из внутреннего кармана полученый от Татьяны пакет, снял с него упаковку и разложил деньги на столе.
- Здесь и твоя доля, Григорьич, - пододвигая тому деньги, сказал Сергей.
- Спасибо, - Корин небрежно взял деньги и засунул их в ящик. - Как тебе девочка?
- Ничего, интересная, - Сергей вздохнул.
- Это все, что ты можешь о ней сказать?
- Ты же знаешь мои правила: не иметь отношений с клиентами и не проявлять излишнего любопытства. Кстати, она пыталась меня закадрить.
- Я предполагал нечто такое. Машина, которую ты сжег, принадлежала ее бывшему мужу.
- Чем же он ей так насолил? - больше по инерции, чем из любопытства, поинтересовался Никитин.
- Она застала его с любовницей в самый пикантный момент и выгнала из дома. А он приперся на следующий день пьяный и устроил скандал с мордобоем, - объяснил Доктор и добавил:
- Ее отец сидел со мной в одной зоне за хищения. Неплохой человек, но слабый. Я не дал его "опустить", о чем, кстати, впоследствии не пожалел. Он сейчас директор совместного предприятия. Помог мне построить дачу. А теперь вот обратился с проблемами дочери.
- Ладно, Бог с ними, с этими проблемами, - отмахнулся Сергей.
- И то правда, - согласился Корин.
- Григорьич, у тебя нет на примете достойного жилья? - спросил Сергей, медленно потягивая из кружки пиво. - А то я засиделся в нынешней квартире, почти четыре месяца уже, пора менять.
- Конспирируешься?
- Приходится...
- И как ты можешь так часто менять квартиры? - вздохнул Доктор. - Я вот плохо привыкаю к новому месту, хотя в этом, наверное, виноват мой возраст. Ладно, думаю, на этой неделе что-нибудь подходящее найду.
- Спасибо, - сказал Сергей, - а я пока поживу по месту прописки. Так что если понадоблюсь, звони на Сокол.
- Ладушки.
Они допили пиво, после чего Сергей, попрощавшись, ушел...
Взревел мощный двигатель, и спортивная тачка, описав правильный полукруг, медленно выкатила со стоянки.
Никитин в мыслях часто возвращался в то время и всякий раз задавал себе вопрос: а если бы случившееся с ним в зоне обернулось каким-нибудь иным образом - как бы он жил после отсидки?
Если бы на зону был прислан не Смирнов, а кто-нибудь другой, если бы тогда, в то холодное зимнее утро новый начальник отряда не взглянул бы в сторону строптивого зека, если бы тот в свою очередь не стал огрызаться, если бы будущий Писарь, как человек, связанный воровскими понятиями, не был вынужден вступиться за свое достоинство, если бы...
Вся жизнь, наверное, только и состоит из этих "если бы"...
Разве мог предположить Сергей Никитин, что его жизнь повернется таким образом, что он попадет в зону и будет прозван Писарем?
А начиналась его биография обычно, как биографии тысяч его сверстников.
Тогда, в те времена, когда по телевизору показывали не американские боевики, а репортажи с колхозных полей, когда каждый съезд партии преподносился стране как большой праздник, скромный и по-своему наивный мальчик Сережа учился в обыкновенной таганрогской средней школе. Родители его ничем не отличались от родителей других детей - фамилия Никитиных не дала родному Таганрогу ни партийных функционеров, ни богатых подпольных цеховиков, ни заслуженных артистов... Обыкновенные, на первый взгляд ничем не примечательные люди. Отец - работник прилавка, мать - простой советский инженер с простой советской зарплатой сто двадцать пять "рэ", получаемой на руки после уплаты профсоюзных взносов и всего остального...
Воспитанному на приключенческих книжках и романтических кинолентах, искренне верящему в светлые идеалы дружбы, любви и ценности человеческой жизни, Сергею суждено было разочароваться в наивных ориентирах юношества после учебки под Ташкентом он был направлен в Афганистан, в самое его пекло - в Джелалабад.
То, что ему пришлось испытать на протяжении целых полутора лет, как и многие ребята, прошедшие Афган, Никитин не очень-то любил вспоминать...
Сергей уходил в армию наивным и неопытным юношей, вернулся же ожесточенным, подозрительным, растерявшим веру в то, что казалось прежде незыблемым.
Однако жизнь дала ему шанс, и было бы грешно им не воспользоваться. Как афганский ветеран Никитин без особых проблем поступил в Московский институт иностранных языков имени Мориса Тореза - не самое худшее место учебы в столице. Общежитие, пьянки, хроническая нехватка денег - тянуть из престарелых родителей было совестно - заставили его искать работу. Он устроился в кооператив охранником. Благо после горбачевской перестройки, заставшей его на четвертом курсе, кооперативов расплодилось великое множество, так же как и рэкетиров. Обилие в Москве вторых заставляло владельцев частных предприятий нанимать охранников.
А Сергей еще не окончательно растерял навыки, полученые в ВДВ, - и они так кстати ему пригодились.
Казалось, жизнь складывалась более чем удачно - через полгода пятикурсник Никитин должен был получить желанный диплом: правда, о том, что делать дальше, Сергей еще не думал.
Но судьба распорядилась по-своему...
Однажды теплым мартовским вечером Сергея случайно замели менты - это был профилактический рейд. В кармане студента-охранника лежал нож с кровостоком, память из Афгана. Короче говоря, как ни доказывал Никитин поганым ментам, что он никакой не бандит, а законопослушный гражданин, на мусоров это никакого впечатления не произвело - сперва не в меру ретивого студента банально отметелили резиновыми дубинками, а затем бросили в камеру...
Сокамерники отнеслись к новичку сочувственно: заметив, что Сергей время от времени теряет сознание, один из авторитетов по кличке Вася Доктор подбил присутствующих на небольшой бунт, требуя поместить Никитина в тюремную больницу.
- Это ментовский беспредел, - говорил Доктор и, конечно же, был прав.
А дальше...
Дальше был народный суд Таганского района города Москвы.
Судья - пожилая дебелая баба с жестяным перманентом на голове, пролистав уголовное дело Никитина, лишь с притворным состраданием покачала головой:
- Вы, гражданин Никитин, не цените заботу партии и правительства о себе. Наше советское государство предоставило вам замечательные возможности, льготы... Вы ведь выполняли интернациональный долг и потому получили возможность учиться в одном из престижных вузов Москвы...
- А я свои льготы не на помойке нашел, - огрызнулся Никитин и, по всей вероятности, сделал это зря - судья вкатала ему по максимуму, видимо, учитывая особую дерзость подсудимого...
После оглашения приговора конвой вывел Сергея из зала суда "блондинка", то есть автозак, повела осужденного на Краснопресненскую пересылку.
Каждая тюрьма, каждая пересылка, каждая зона живут по общим законам, которые в каждом конкретном месте отличаются лишь мелочами. Конвоир ввел Никитина в камеру - тяжелая металлическая дверь с противным скрипом закрылась за спиной осужденного. Сергей невольно вздрогнул: гулкий звук захлопнувшейся тюремной двери был подобен биению маятника, отсчитывающего т-оды его жизни.
Как только новенький очутился в камере, тут же от других арестантов отделился шестерка. Приблизившись к Никитину вплотную, он нагло уставился на новичка.
Следуя навыкам, приобретенным в Бутырке, Сергей произнес:
- Мир вашему дому!
Шестерка нагло заржал и, обернувшись к сидящим около окна, процедил сквозь зубы:
- Ты смотри - вежливый, - после чего, повернувшись к Никитину, спросил:
- "Косяки" за тобой есть? Не пидар, не сука?
Сергей прищурился - в глазах его загорелись злобные огоньки, но, сдержав себя, он только отрицательно покачал головой:
- Я человек.
- А это еще доказать надо, - сказал шестерка и вновь выразительно посмотрел на сокамерников, словно ища у них поддержки.
- Никитин Сергей, двести восемнадцатая, часть два, "первоход".
- Лоханулся, значит? За заточку груз взвалил? Ну и сколько?
- Два года.
- Ну как жить собираешься? - голос шестерки" звучал все более нагло и самоуверенно. Он выразительно, не мигая, смотрел в глаза новичку, и Сергей выдержал взгляд.
- Ваших понятий я раньше не знал, но они мне подходят, - спокойно ответил он.
- Ха! - шестерка вновь обернулся в сторону осужденных, среди которых, несомненно, был свой "авторитет". - Значит, "по понятиям"?
- Да.
- Смотрите - он в блатные записывается, точно в комсомол. Быть блатным - это право еще и заслужить надо. Знаешь, - неожиданно шестерка перешел на доверительный тон, - чтобы съесть яйцо, его надо прежде облупить, чтобы телку трахнуть, ее надо прежде раздеть. Но есть выход, - и он хитро подмигнул желавшему жить "по понятиям".
- ?
- Придется пожертвовать яйцами, - последовал спокойный ответ.
Ни единый мускул не дрогнул на лице Сергея - он только передернул плечами: мол, что ты еще скажешь?
Шестерка, достав откуда-то из-под робы длинную нитку, протянул ее Никитину.
- Привязывай.
- Что?
- Яйца!
Когда распоряжение было выполнено, ему указали на верхний ярус нар.
Публика наблюдала за действиями вновь прибывшего не без интереса: один из заключенных привязал второй конец нитки к жерди - спустя несколько секунд снизу послышался нарочито властный голос шестерки:
- Прыгай!
Конечно же, любой человек, окажись он в подобной ситуации, задумается "а если вдруг..."
Задумался и Никитин - но все-таки, даже не зажмурившись, с мыслью: "Была не была" прыгнул вниз. Разумеется, нитка порвалась, и Сергей не стал кастратом.
Да, это было испытанием - осужденный прекрасно понимал это, так же, как и то, что его теперь по логике вещей должны оставить в покое.
Однако этого не произошло...
Шестерка оказался явно неудовлетворенным проведенным испытанием; не встречая никакого сопротивления со стороны новичка, он попытался на него надавить:
- Знаешь, я ошибся...
- Что такое?
- Веревка была не та, - с этими словами он протянул Сергею веревку от сидора, то есть тюремной котомки. - А теперь это попробуй...
Вот теперь начинался уже настоящий беспредел, очевидный даже для молчаливых свидетелей испытания.
Реакция новичка была мгновенной: короткий замах - и шестерка опрокинулся навзничь, ударившись головой о цементный пол.
- Драку на хате устраивать? - взорвался один из осужденных, что стоял поближе к Сергею.
- Борзый? - ощерился другой.
Никитин приготовился к самому худшему.
И тут же на него набросились несколько человек, однако короткий окрик остановил их:
- Спокойно, братва!
Все замерли - несомненно, команда последовала от камерного авторитета.
- Поди сюда, мил человек, - негромко сказал авторитет: конечно же, это обращение относилось к Сергею.
Подняв взгляд, он с удивлением увидел, что авторитет - не кто иной, как тот самый Доктор, который подбил заключенных в камере СИЗО на беспорядки, тот самый, который не побоялся заявить ему о "ментовском беспределе"...
Предложив Никитину присесть и протягивая ему пачку "Беломора", Доктор предложил:
- Подымим, что ли?
Отказаться было бы явным неуважением, и потому Сергей, поблагодарив за оказанную честь, закурил.
- Свой пацан, я тебя еще в Бутырке приметил... Если не сломаешься будет из тебя человек, - и, обернувшись к сокамерникам, добавил со значением:
- Никитин - он честный фраер. Отныне ему место среди нас. Плешивый, обратился Доктор к одному из мужиков, - переедешь. Здесь будет спать он...
Наверняка и этот момент также предопределил будущее Сергея: во всяком случае, много лет спустя Никитин небезосновательно считал Доктора своим "крестным отцом" в криминальной среде. А если бы...
Сергей и не заметил, как оставил далеко позади район новостроек, где жил Григорьич, и влился в поток машин на Садовом кольце.
Двигаясь по оживленной магистрали, он посматривал на проезжающие автомобили, замечая для себя, что процентов пятьдесят дорогих иномарок принадлежат лицам явно неславянского происхождения.
Сергей вовсе не был расистом, он ничего не имел против кавказцев, но утренний инцидент оставил неприятный осадок в душе. Было бы понятно, если бы он оскорбил или унизил своих утренних обидчиков. Но демонстрация горских законов на улицах Москвы - это уже серьезный раздражитель для таких людей, как бывший зек...
Глава 2
...Небо расколол жуткий вой, от которого хотелось зажмуриться и долго-долго не открывать глаза - где-то впереди прозвучал взрыв. На месте, где недавно возвышалась скала, медленно оседало облако густой пыли, от которой нестерпимо захотелось чихнуть.
"Да, не повезло, а еще разведка", - мелькнула невольная мысль у Сергея, а вслух он прошептал:
- Угораздило нас попасть как кур в ощип.
- Теперь пролежим здесь, пока не подтянется бригада, - Андрей Карасенко, находившийся рядом с Никитиным, выложил перед собой несколько попарно связанных изолентой автоматных магазинов.
- Быстрей бы темнело, ночью хоть до воды доберемся, - вздохнул Сергей. - Интересно, заметили они нас?
- Если заметили, кранты, - прошептал напарник.
- Ничего, Карасик, мы с тобой еще поплаваем, - приободрил товарища Никитин.
С возвышавшихся прямо перед ними гор струились потоки холодной чистой воды, дробясь о камни и разбрасывая вокруг мириады брызг. А в чужом голубом небе стояло нестерпимо палящее солнце.
Сергей вытащил из кармана камуфлированной куртки автоматный патрон и стал ковырять им в зубах.
- Зубы сломаешь, - заметил Карасик.
- А на кой они мне, - зло отмахнулся Никитин, - когда ими и попользоваться не придется.
- Никита, а ты эгоист, только о себе думаешь, - последовал ответ.
- Не понял? - Сергей тупо, не мигая уставился на приятеля.
- Ты о "духах" подумай, - Андрей весело рассмеялся, - такие зубы, как у тебя, ихние дантисты по сто афгани за челюсть покупают.
- Тогда понятно, за что я страдаю, а вот что они от тебя хотят? парировал Никитин.
В это время откуда-то сзади ударил крупнокалиберный пулемет. С противным звуком разорвалась противопехотная граната. Одновременно перевернувшись на спину, друзья замерли от неожиданности: прямо на них надвигался огромного роста душман, в белой чалме и с густой черной бородой. Глядя в глаза русскому солдату, ощерил гнилой оскал желтых зубов. Последнее, что успел увидеть и услышать Никитин, - сноп огня и противный металлический звон: звон этот все нарастал, нарастал, от него заложило уши, и Сергей понял - наверное, это и есть смерть.
Вот если бы он не попал в Афган, если бы разведка ничего не напутала, если бы...
Сергей несколько раз дернулся - так, будто автоматная очередь прошила его тело. Он очнулся только спустя мгновение на полу своей спальни.
Сергей провел ладонью по вспотевшему лбу и с облегчением вздохнул.
Да, это был всего лишь сон - к счастью...
Иногда на него находило что-то подобное - сон, видение, мара. Иногда снился Афган, иногда - Бутырка, иногда - та самая зона, где он отмотал "от звонка до звонка" свою "двушку". Первые мгновения Никитин не мог понять, что же с ним происходит, а когда, наконец, понимал - шел в ванную, плескал себе в лицо холодную воду, а потом долго-долго сидел на табуретке, подперев голову руками.
В такие минуты он благодарил провидение за то, что это - всего-навсего сон...
Но Сергей вновь и вновь задавался, казалось, неразрешимым вопросом как бы сложилась его жизнь, если бы...
Неожиданно раздался звонок в дверь - долгий, пронзительный, и это отвлекло Сергея от мрачных мыслей.
Пошатываясь, будто после сильной выпивки, Сергей пошел открывать дверь.
- Кто там? - подавив невольную зевоту, спросил он.
- Участковый, - раздался ровный голос с лестничной площадки.
Накинув цепочку, Сергей приоткрыл дверь.
Перед ним стоял немолодой человек в милицейской форме в чине капитана.
- Проходите, - Сергей снял цепочку и открыл дверь. - Чем обязан?
- Моя фамилия Рогов, я ваш новый участковый, - на ходу доставая удостоверение, представился милиционер, - произвожу плановый обход, так сказать, чисто ознакомительный.
- Понятно, - незлобно пробурчал Сергей, - только незачем нам знакомиться, я и прежнего-то не знал.
На мента это замечание не произвело ровным счетом никакого впечатления - видимо, привык за время своей многолетней службы.
- Да уж, гостеприимным вас не назовешь, гражданин Никитин, - это ведь вы, я не ошибся?
- Не ошиблись. И все же чем обязан? - настаивал Сергей, явно не намереваясь приглашать милиционера в квартиру: тот так и продолжал стоять в дверях.
- Собственно, пришел поинтересоваться вашими проблемами, если такие имеются, - ответил капитан.
- Вы всем помогаете в решении проблем или только сидевшим? - Сергей тяжелым взглядом уставился в глаза непрошеному гостю.
- Да вы не злитесь, я сейчас уйду, - успокоил Никитина участковый.
- Я не злюсь, но и теплых чувств к вам не питаю, - с откровенной неприязнью ответил Сергей, - а что касается проблем, то я привык решать их самостоятельно, без посторонней помощи.
- Ну, моя помощь, так сказать, не совсем посторонняя, - капитан милиции говорил с бывшим заключенным так, будто бы хотел оправдаться.
- Как сказать...
- Тогда до свидания, - сухо попрощался милиционер, поняв, что тут ему, участковому, больше нечего ловить: вряд ли этот человек будет внимать его педагогическо-воспитательным беседам.
- Тогда прощайте, - не без сарказма ответил Сергей.
Когда дверь за милиционером закрылась, молодой человек прилег на старый, видавший виды диван, закурил сигарету и взял трубку радиотелефона.
Как ни странно, но визит участкового ментяры почему-то враз испортил настроение: сердце терзали нехорошие предчувствия.
Удивительно, но Никитин, прошедший сквозь такие испытания, которых хватило бы на десятерых, был очень впечатлительным человеком, и как все суеверные люди верил в сны, черных кошек, перебегающих дорогу, и прочие выдумки.
Приснившийся армейский друг растревожил его память, и, желая убедиться, что у того все в порядке, Сергей набрал номер телефона в Питере, где жил Андрей Карасенко.
Трубку никто долго не снимал, и когда Сергей собрался дать отбой, послышался наконец сонный голос:
- Алло.
- Здорово, Карасик! - радостно приветствовал друга Никитин..
- Серега, ты, что ли? - в прозвучавшем вопросе теперь не было даже намека на сон, голос Андрея был бодр и весел.
- Кто же еще может так рано тебе звонить, - Сергей широко улыбался в трубку, как будто на том конце линии его могли видеть.
- Сколько лет, сколько зим, - воскликнул Карасенко, - почему так долго не звонил?
- Сам знаешь, как бывает, - посетовал Никитин, - дела, делишки, круговерть событий.
- И все-то ты в трудах, все в заботах, аки пчела, - сказал Андрей.
- Ладно, не язви, - попросил Сергей, - как у .тебя ситуация?
- У меня Все нормально - тружусь, воспитываю сына, - ответил Карасик и в свою очередь поинтересовался:
- А ты как, не женился еще?
- Разве я тебе враг, что ты мне желаешь такой участи? - попытался банально сострить Сергей и более серьезным тоном продолжил:
- Ты ведь знаешь, семейная жизнь не для меня. Во всяком случае, если этому будет суждено произойти, ты узнаешь об этом первый. Как Дениска?
- Нормально, начинает понемногу болтать, сейчас у бабушки в гостях.
- Ну а дражайшая твоя? - продолжал задавать вопросы Никитин.
- У нас какое-то утро вопросов и ответов, - парировал Карасенко.
- Знаешь, не хотел говорить, но мне приснился нехороший сон, - объяснил свой ранний звонок Писарь.
- Предрассудки, - засмеялся Андрей, - ты слишком веришь всяким приметам, а я нет.
- Знаю, знаю. Ладно, не придавай этому значения. Я рад, что у тебя все нормально.