Воронин Андрей Николаевич. Панкрат

   Шумилов пополз было вперед, но его остановил шипящий окрик Чепрагина:
   — Назад, сержант!
   Тот шевельнул губами, выплюнув короткое ругательство, и, не долго думая, дал очередь с того места, где лежал. Пули ушли, что называется, в “белый свет” — за стеной ветвей, кое-где уже прореженной выстрелами боевиков, все равно не видно было, что происходит снаружи.
   — Мать твою, сержант! — словно змея, которой наступили на хвост, зашипел Чепрагин. — Не стреляй! Они пока тоже вслепую бьют…
   Поняв, какую ошибку сделал, Шумилов до крови закусил губу и мотнул головой. Действительно, увидев высунувшегося из зарослей Рахубу, боевики просто выстрелили наугад в том направлении, в котором он скрылся. А сержант, ответив на их выстрелы, только лишний раз привлек их внимание и тем самым подтвердил: да, именно здесь кто-то прячется.
   Наступило затишье. И, когда бойцы уже начали подумывать, что боевики ушли (может, за подкреплением), по их укрытию ударил пулемет. Пули легли по диагонали и срезали остатки ветвей, обнажив черный провал пещеры за ними. Свинец тяжело шлепнулся в камень, разбрызгав его в разные стороны, точно метеоритный дождь. Грохот, произведенный этой машинкой, заметался безумным эхом по котловине.
   — Вот дерьмо, — прохрипел Шумилов, прикрыв ладонями голову.
   Теперь уже скрываться было незачем.
   — Рахуба! — крикнул, не оборачиваясь, Чепрагин. — Гранаты в ящике у стены, тяни сюда…
   Вторая очередь угодила уже чуть ниже, и Подольского, который лежал у самой стены, просто засыпало камнем.
   — Быстрее! — рявкнул лейтенант, отстреливаясь в никуда.
   Рахуба метнулся к самой дальней стене пещеры и, пыхтя, выволок оттуда наспех сколоченный ящик — в нем, сваленные в беспорядке, лежали разные боеприпасы, в том числе — гранаты.
   Третья очередь должна была ударить вот-вот, но почему-то пулеметчик медлил.
   — Бери! — приказал Чепрагин, делая Шумилову знак взять гранату из ящика. — Бросаем по моей команде, потом выходим. Мы идем первыми, — он повысил голос, повернувшись к рядовым, — вы прикрываете. Потом, наоборот, — прикрываем мы, а вы выходите. Пробиваемся вверх, за хребет… Всем ясно?
   Вопросов не последовало. Подольский и Рахуба только молча кивнули, щурясь от поднявшейся в пещере пыли.
   Не выпуская из левой руки автомат, Чепрагин выдернул чеку зубами и швырнул гранату в кособокий проем выхода. Следом, не дожидаясь взрыва, бросил свою Шумилов. Два столба земли и дыма поднялись в воздух практически одновременно. Все вокруг вздрогнуло и зашаталось, словно мир вдруг решил выбраться из своей старой шкуры.
   — Теперь — пошли! — скомандовал лейтенант и, каждое мгновение ожидая сметающей все на своем пути пулеметной очереди, первым рванулся вперед.
   Но пулемет так и не ожил.
   Пригибаясь, Чепрагин и сержант бегом бросились вон из пещеры, поддержанные огнем из двух стволов — как только они оказались снаружи, проскочив вход в пещеру, Подольский и Рахуба дали долгие очереди прямо перед собой, не позволяя боевикам подняться.
   Там, среди деревьев, лейтенант и Шумилов залегли, продолжая огнем автоматов прижимать вахов к земле, и двое оставшихся внутри спецназовцев выбрались за ними следом. Они тоже бросили гранаты, и это только добавило смятения в ряды боевиков — те были вынуждены отступить от пещеры и притихли, ожидая, когда подтянутся на подмогу бойцы из другой группы, ушедшей дальше по склону.
   Увидев, что все уже покинули пещеру, Чепрагин, приблизительно помнивший дорогу к тропе через хребет, привстал и махнул рукой, указывая направление. Отстреливаясь, четверо бойцов начали отходить, пригибаясь и прячась в поредевшем к осени подлеске. Кое-где пробирались ползком — там, где не было ни кустов, ни деревьев, за которыми хоть как-то, но можно было укрыться. Тогда им приходилось животами утюжить мокрый слой черных листьев, скользких от гнили, и вдыхать влажные испарения задыхавшейся под ними земли. Чеченцы время от времени стреляли им вслед, но безуспешно — дым, все еще стлавшийся над землей после мощных взрывов, не давал бандитам возможности прицелиться поточнее.
   Они поднимались вверх по склону, чуть загибая вправо, к тропе, — по ней можно было взобраться на гребень котловины гораздо быстрее и оторваться от погони, которая — Чепрагин был уверен — не замедлит последовать.
   Лейтенант шел первым; следом за ним двигались Рахуба и Подольский; замыкал эту коротенькую, в четыре звена всего цепь Шумилов, не упускавший малейшей возможности ответить противнику. Правда, теперь он бил коротко — сказывалась нехватка боеприпасов. Зато более прицельно.

Глава 3

   Когда Панкрат услышал грохот выстрелов в том направлении, где находилось его укрытие, он ни минуты не сомневался в том, что ребята, не дождавшись его, выбрались из пещеры и напоролись на приблизившийся к ним отряд боевиков. Не раздумывая, он сразу же перешел на бег, мощным рывком сократив почти вдвое то расстояние, которое отделяло его от чеченцев. Когда стали видны их спины Суворин остановился, спрятавшись за деревом.
   Боевики перекрыли все подступы к пещере. Их было двенадцать: затянутые в пятнистую камуфляжную форму, они залегли в нескольких десятках метров от входа в пещеру, которую даже сейчас невозможно было отыскать. Кто-то использовал в качестве укрытия прогнивший ствол некогда упавшего дерева, кто-то вжимался в землю за кочкой, поросшей кустарником, кто-то забрался в лощину или какую-нибудь яму.
   Стреляли короткими очередями, показывая, что не стремятся уничтожить засевших в пещере спецназовцев. Видно, хотели взять живыми, чтобы потребовать потом выкуп или просто поизмываться. Думали, не иначе, что тем уходить некуда из пещеры, которая теперь превратилась в западню.
   Однако ребята из “Омеги” не спешили отчаиваться. Они огрызались автоматным огнем из недр пещеры, не видя целей и стреляя преимущественно на звук. А то и просто наудачу. Надо сказать, последняя была в этот раз на их стороне — пули, выпущенные в ответ, дважды угодили туда, куда следовало. Панкрат, без движения лежавший за замшелым валуном, откуда ему отлично была видна перестрелка, заметил, как уткнулся лицом в землю один из боевиков, а затем завертелся, зажимая руками живот, второй.
   Суворин проверил оружие: пистолет был заряжен и снят с предохранителя, глушитель выдержал не больше двух-трех выстрелов и был еще вполне пригоден. Подумав, Панкрат положил его перед собой на пожухлую, мокрую и спутанную траву, достал нож и взвесил его на ладони, ощущая приятную тяжесть металла.
   Потеряв двух своих товарищей, боевики, видимо, оставили мысль о том, чтобы захватить спецназовцев живьем. Они прекратили огонь, и Суворин подумал было, что чеченцы решили дожидаться подмоги, уже наверняка спешившей на выстрелы, а потом обрушиться на засевших в пещере ребят всей своей огневой мощью.
   Однако они просто давали пулеметчику время на то, чтобы подготовить оружие к стрельбе.
   Разложив треногу, чеченец быстрыми уверенными движениями смонтировал пулемет и направил его ствол между двумя соснами точно в сторону пещеры. “Утес” выглядел не очень внушительно, но когда, заглотив ленту, он прогрохотал и плюнул свинцовым градом, Суворин едва удержался от того, чтобы не закрыть уши руками.
   Было видно, что теперь боевики настроены решительно.
   Вторая очередь перечеркнула вход в пещеру на уровне пояса, срезав ветки кустарника и открыв черный провал, в котором ничего нельзя было разглядеть.
   Настало время и Суворину вступить в бой. В качестве цели он выбрал пулеметчика. Зажав в зубах лезвие ножа, Панкрат быстро пополз в нужном направлении. Чеченец за пулеметом уже прицеливался, намереваясь дать третью очередь, когда нож Панкрата вошел ему точно между шейными позвонками, практически отделив голову от туловища. Метнув нож, Суворин тут же откатился назад и дважды выстрелил из пистолета — негромкие хлопки его выстрелов потонули в грохоте разорвавшихся гранат.
   Боевики оказались между двух огней. Они видели, как завалился набок и замер без движения их пулеметчик, из шеи которого торчала рукоять ножа. Тут же пошли в атаку те, кого они уже считали легкой добычей, поэтому чеченцы не смогли достаточное внимание уделить Панкрату, который, отступая, пристрелил еще двоих.
   От взрыва гранат, брошенных спецназовцами, погиб еще один чеченец. Начав отходить, вахи тут же потеряли второго — одна из пуль, выпущенных защитниками из укрытия, пробила ему горло и яремную вену. Обливаясь кровью, он рухнул в траву, засыпанную черными опавшими листьями, и больше не двигался. Затем последовало еще два взрыва гранат, и чеченцы отступили еще дальше, но тут за деревьями, что росли ниже по склону, ближе ко дну котловины, мелькнули серо-зеленые тени, торопливо пробиравшиеся наверх. Шло подкрепление — еще не менее дюжины человек, и задерживаться здесь больше не стоило. Пятеро выживших из тех двенадцати, что штурмовали пещеру, да еще как минимум дюжина из второй группы… Многовато будет. Да еще при несогласованности действий. Ребята ведь еще не знают, что он тоже вступил в бой. Станут прорываться сами… А там, чего доброго, и подстрелят от неожиданности, если он окажется у них на пути.
   И еще одно… Кроме всего прочего, оставался ноутбук, спрятанный им в дальнем углу пещеры, в нише, заложенной камнем и, на первый взгляд, незаметной. Он не мог позволить себе потерять это свидетельство связи чеченцев и Службы — кто знает, вдруг информация, содержащаяся на винчестере портативного компьютера, поможет остановить войну? А почему бы и нет? Этим не стоило рисковать…
   Оставалось только надеяться, что Чепрагин и остальные смогут выбраться отсюда и оторваться от боевиков. Суворин хорошо знал здешние тропы и мог с полной уверенностью предвидеть, куда направятся бойцы, если все-таки прорвутся сквозь кольцо. Впрочем, они уже прорвались — треск коротких автоматных очередей удалялся все дальше. Чеченцы преследовали спецназовцев, экономя патроны и пытаясь перед тем, как атаковать, подойти к ним как можно ближе, — чтобы ударить разом и наверняка. Шли быстро, снова охватывая бойцов полумесяцем, явно намереваясь не дать им уйти за перевал.
   "Ни пуха вам ни пера, ребятки”, — подумал Суворин, в суматохе боя отступая в заросли, никем не замеченный.
   Ноги скользили по грязи, камни выворачивались из-под ботинок и с шуршанием катились вниз по склону. Утешало лишь то, что чеченцам приходилось не легче — они еще и карабкались вверх под редким, но точным огнем спецназовцев, успевших унести с собой всего по одному запасному магазину. Дела у бойцов “Омеги” шли, впрочем, все хуже и хуже.
   У Подольского, получившего пулю в плечо, плетью повисла левая рука. Шумилов, морщась от боли, едва ступал на правую ногу — вывихнул он ее или поломал, сказать было пока сложно. Сержанта поддерживал Рахуба, подставляя плечо на особенно трудных участках. По этой причине он тоже не мог развивать ту скорость, на которую был способен, и двигался значительно медленнее.
   До тропы оставалось не более тридцати метров, когда со стороны перевала навстречу бойцам “Омеги” ударила автоматная очередь. Враг занял высоту над тропой, все-таки замкнув кольцо, и теперь спецназовцам не оставалось ничего другого, как начать защищаться.
   На их счастье, в нескольких шагах вверх по склону оказалась широкая, поросшая пожухлой зеленью трещина, до которой им удалось добежать под огнем засевшего вверху автоматчика. Подольский, выглянув из-за края трещины, быстро сориентировался и, положив рядом два камня, укрепил между ними ствол автомата, который уже не мог держать обеими руками. Чепрагин разорвал медпакет и начал делать ему перевязку; морщась от боли, Подольский тем не менее вел огонь по противнику. Ему помогал сержант — он стрелял, стоя на коленях на дне углубления, послужившего им укрытием.
   Рахубе остался автоматчик, поливавший спецназовцев сверху свинцовым дождем. Время от времени бойцу удавалось прижать чеченца короткой очередью, которая проходила достаточно близко, но он не, мог прицелиться поточнее, потому что находился, образно говоря, между молотом и наковальней. Начни он выбирать цель и корректировать прицел, тут же получил бы пулю в спину от кого-нибудь из тех двух десятков чеченцев, которые пытались сейчас подняться вверх по склону.
   — Похоже, мы попали… — сплевывая густую, с металлическим привкусом слюну, произнес Подольский. — Ах, твою так…
   Чепрагин, затягивавший узел повязки, сделал его слишком тугим, и рядовой, без памяти от резкой боли, обматерил лейтенанта. Тот молча ослабил повязку и поправил стремительно набухавший красным бинт.
   — Не сцы, Роман, прорвемся, — отозвался слышавший его слова Шумилов, — и не таких уделывали. Главное — по вахам стреляй, а не по соснам…
   Его речь была прервана грохотом выстрелов — одновременно плюнули огнем автоматы Подольского и Рахубы. Сверху донесся чей-то сдавленный крик, и тремя секундами позже в трещину, где они засели, скатился, увлекая за собой мелкие камешки и щебень, труп чеченца, так и не выпустившего из рук оружие.
   — Это — твой, — уважительно произнес сержант, пиная ногой окровавленное тело. — Молодец, растешь над собой…
   Он опять не успел закончить. Со стороны чеченцев, что находились ниже по склону, ударила автоматная очередь. Пули, взвизгнув, срикошетили от валунов, громоздившихся значительно правее, и одна из них, уже на излете, ударила Рахубу под нижнюю челюсть, точно в кадык.
   Брызнула кровь. Захрипев, рядовой рухнул лицом вперед, скрюченными пальцами впиваясь в каменистую землю. Чепрагин, замешкавшийся было на мгновение, справился с растерянностью и тут же бросился к упавшему бойцу. Перевернул его на спину, дернулся за бинтом, но у Рахубы уже шла изо рта кровавая, пузырящаяся пена. Секунду спустя он уже не двигался.
   Подольский зарычал что-то невнятное сквозь стиснутые зубы; Шумилов молча подхватил автомат Рахубы и, прежде чем его попытались остановить, взлетел (словно и не была вывихнута нога) на край трещины.
   Две очереди протрещали одновременно — выпрямившись почти в полный рост, он хорошо видел противника и мог прицелиться как следует. Сержант сам видел, как покатились вниз по склону сначала двое, а затем и третий чеченец, телами ударяясь о стволы деревьев. Потом резкая, хотя и запоздавшая боль в правом голеностопе заставила его согнуться едва ли не пополам. И, к счастью, пуля, выпущенная вахом из снайперской винтовки, ввинтилась в воздух точно в том месте, где долю секунды назад находилась его голова.
   Схватив Шумилова за ремень, опомнившийся лейтенант рывком сдернул его вниз.
   — Жив останешься — пристрелю! — мрачно пообещал он сержанту. — Игоря ты этим не спасешь. А нам, — он подчеркнул это слово, — каждый сейчас нужен.
   Шумилов только криво усмехнулся в ответ на слова Чепрагина — он не смотрел в искаженное лицо офицера, меняя опустевший рожок своего “АКМа” на магазин из автомата Рахубы, еще не полностью расстрелянный. Тот же лежал совершенно неподвижно на дне трещины, глядя в серое небо мертвыми неподвижными глазами.
   Подольский к тому времени уже израсходовал и запасной рожок к своему автомату. Не долго думая, он воспользовался оружием чеченца, убитого Рахубой — добротным “Узи”. Перевернув труп, он одной рукой обшарил его. На поясе у ваха оказалось еще два магазина к израильскому пистолету-пулемету и граната.
   — Давай то же самое снова попробуем, — предложил он Чепрагину, уже не заботясь о соблюдении субординации. — У меня еще граната есть, я попробую их придержать, а вы — верхом, пока там еще никого нет, — он указал пальцем в направлении “зачищенной” высоты.
   Лейтенант не ответил, выбирая цель, и, лишь опустошив четверть магазина в направлении попытавшихся подойти ближе чеченцев, он обернулся к Подольскому.
   — Давай попробуем, Роман, — кивнул он коротко. — Готовь гранаты. Начало — по моему сигналу. А что с ним? — вклинился в их разговор сержант. Недобро сверкая глазами, он указывал на неподвижное тело Рахубы.
   — Что, им оставим? — спросил Шумилов. — Я думал, мы мертвых не бросаем…
   — Придется оставить, — тяжело сказал лейтенант, избегая встречаться с ним взглядом. — Иначе погибнем все. Это приказ! — заорал он, не выдержав. — Если ты будешь его обсуждать, я тебе сам башку снесу. Яс-с-сно?
   И, повернувшись к Подольскому, он сказал одно лишь слово: “Начинай”.
   Подольский швырнул первую гранату под корень средней по размерам сосны, за которой мелькали пятнистые камуфляжные комбинезоны боевиков. Взрыв взметнул в небо столб черной грязи и крупнозернистого песка; дерево начало с треском клониться, и в этот момент Чепрагин, подставив скрещенные в замок руки под левую ногу Шумилова, рывком выбросил его из трещины вверх. Сам лейтенант, не теряя ни одной секунды, скользнул следом за ним серой тенью.
   Им оставалось около пятидесяти метров. Полсотни шагов до тропы, вверх по крутому склону. И они прошли их: стиснув зубы, тяжело дыша, впиваясь ногтями в камни, все норовившие вывернуться и полететь вниз. Прошли и уже на тропе, завернув за округлый бок огромного валуна, оглянулись. Подольского с ними не было.
   — Рома! — страшно закричал Чепрагин, поняв, что тот задумал. — Отходи, Рома!
   — Уходите сами! — донесся в ответ хриплый выкрик. — Я их задержу…
   Свинцовой плетью хлестнула автоматная очередь кого-то из вахов. В ответ ему огрызнулся “АКМ” Подольского; донесся хриплый матерный крик, в котором звучала торжествующая ярость.
   Лейтенант вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным. Автомат в его руке показался неимоверно тяжелым. Он перевел ошалелый взгляд на Шумилова. Сержант смотрел ему в глаза, не мигая, с лицом искаженным от боли. Там, внизу, всего в полсотне метров…
   — Пошли, — сквозь зубы продавил Чепрагин непослушное слово.
   И секундой позже повторил еще раз, словно для пущей уверенности:
   — Пошли..

* * *

   — Получи, сука! — зло орал Подольский, выстреливая последние патроны. — Получи! Суки! На!
   Автомат захлебывался, плюясь свинцом. Рожок был последний.
   Он успел срезать одного — сам видел, как тело подбросило в воздух за серым горбом камня, и чеченец, дернувшись раз-другой, затих. Но тут же пропела пуля снайпера, и что-то горячее с силой толкнуло Подольского в плечо, на два пальца выше локтя.
   Спецназовец выронил “АКМ”. Впрочем, теперь он был уже бесполезен — закончились патроны. Роман повалился на дно траншеи, больно ударившись спиной об острые камни. Обе руки теперь были прострелены. Боль сжимала их раскаленными клещами, и в глазах темнело, когда он непослушными пальцами снимал с пояса последнюю гранату. Боялся только одного — потерять сознание и не успеть.
   Он вспомнил дом и мамино лицо.. Почему-то вспомнил свой выпускной бал в лицее, как полез вместе со всеми ребятами в холодную еще воду — лето выдалось не слишком жарким. Результат — простуда, две недели в постели и визиты друзей. А еще приходила Алина…
   Роман стиснул зубы. Граната медленно грелась в его руке.
   Чеченцы, осмелев, потихоньку выбрались из своих укрытий и пошли вперед.
   Он терпеливо ждал, чувствуя, как вместе с кровью из тела вытекает и жизнь. Боялся только одного — не успеть.
   Небо из темно-серого сделалось темно-багровым. И на этом фоне появились бородатые лица, склонившиеся над ним. Ощеренные в звериных оскалах, искаженные злобой.
   Подольский, будто сквозь слой ваты, услышал:
   — Вставай, шакал.
   Он счастливо улыбнулся в ответ и разжал кулак.

* * *

   Выкурив спецназовцев из пещеры, все чеченцы отправились преследовать их, оставив само укрытие без внимания, что не означало, будто они уже никогда туда не вернутся — уничтожив бойцов “Омеги”, они обязательно должны были еще и обыскать пещеру. Учитывая то, что Суворин, по сути, не устраивал тайника для найденного им ноутбука, чеченцы непременно наткнулись бы на компьютер. И тогда все это было бы зря. Ценнейшие — он почему-то был в этом твердо уверен — данные очутились бы в руках у тех, кому и предназначались изначально. Он должен был сберечь их и удержать. Поэтому он встал перед выбором, который и сделал, не позволив себе колебаться.
   Суворин мог отправиться к отбивающимся от превосходящего по численности врага спецназовцам и облегчить их участь. В бою ствол лишним не бывает. Возможно, они продержались бы дольше и быстрее вышли бы на тропу, а там — к еще одному укрытию, которое Панкрат приберегал именно для такого случая.
   Возможно…
   Но тогда боевики, даже если бы их и заставили отступить, непременно обшарили бы пещеру. Не слишком-то хорошо, но в своем плане Панкрат отводил бойцам “Омеги” роль локомотива, который утянет чеченцев вверх по склону, за перевал, что позволит ему спокойно взять компьютер и уйти, а потом, спрятав его в действительно надежном месте, вернуться на помощь.
   Он криво усмехнулся, подходя к пещере. Подумалось: вряд ли эта помощь кому-нибудь еще понадобится к тому времени. Но он не мог по-другому.
   Панкрат раздвинул ветки и скользнул в темноту пещеры. Постоял неподвижно, прислонившись плечом к камню, отдышался, выждал, пока привыкнут глаза к полумраку. Потом быстро извлек наружу ноутбук, отвалив в сторону камень, закрывавший небольшую, но в самый раз подходящую для таких предметов нишу.
   Главное сейчас — вынести его отсюда. Оставалось только надеяться, что чеченцы, “занятые” спецназовцами, не станут распылять свои силы и посылать часть боевиков, чтобы проверить пещеру, о которой им некогда было подумать сразу. Суворин уже знал, куда спрячет компьютер. Об этом месте он подумал еще вчера. Неподалеку, в узкой расщелине, рассекающей вал котловины и прихотливо змеившейся сверху вниз. Там, в одной из извилин, привалив ноутбук камнями, он и оставит его до тех пор, пока не разработает ясный и более-менее пригодный план похищения Рашида.
   Но не все так просто, как кажется на первый взгляд. И в этом Панкрат убедился, когда выход из пещеры ему преградила чья-то темная высокая фигура. Он подобрался, словно перед прыжком.
   — Зря ты меня тогда отпустил. — произнес человек, лица которого Суворин не мог видеть, но голос узнал тотчас же. — Теперь я пришел за тобой.
   Череп был немногословен; произнеся эту короткую тираду, он вскинул пистолет, который после встречи с Панкратом вынужден был держать в левой руке, и выстрелил.
   Но пуля попала в ноутбук, который Суворин успел швырнуть в капитана, справедливо рассудив, что заморской технике, выдержавшей падение со скал и пожар в машине, это не причинит особого вреда. Сам же он, упав на руки, одновременно подсек Черепа, и тот, не устояв, полетел наземь. Его ноги смешно мелькнули в воздухе, и еще один выстрел ушел в потолок пещеры.
   Панкрата обдало каменной крошкой, но он не обратил на секущие осколки камня никакого внимания, бросившись на сбитого с ног капитана. Коротким ударом в горло он надеялся довершить дело, но Череп извернулся, словно змея, и вскочил, сжимая в руке пистолет.
   Суворин ударил снизу, в пах, резко и сильно, растопырив пальцы клещами. А потом сжал их и рванул вниз. На это понадобились доли секунды.
   Череп, вылупив глаза так, что они, казалось, вот-вот вывалятся из орбит, упал на колени, покорно следуя направлению движения его руки. Вывернув капитану запястье свободной рукой, Панкрат отнял у него пистолет и без колебаний приставил ствол, продолженный глушителем, к его виску.
   Хлопнул выстрел. Голова капитана дернулась, а из выходного отверстия брызнул фонтан чего-то алого и серого. Панкрат невольно отшатнулся — горячее и жидкое мазнуло его по лицу. Череп повалился вправо и замер, не двигаясь. В сущности, он был мертв еще до того, как коснулся земли.
   Суворин подхватил упавший ноутбук и кинулся к выходу из пещеры.

* * *

   Они уходили все дальше, поднимаясь вверх по узкой тропе, круто забиравшей к перевалу. Шумилов уже едва мог идти, и Чепрагин тащил его, перекинув правую руку сержанта через свою шею. Тот едва переставлял ноги, каждый шаг давался ему ценой неимоверных усилий. Боль заставляла Шумилова поминутно морщиться и стонать сквозь зубы, но он по-прежнему решительно отказывался от того, чтобы лейтенант понес его на плечах.
   Выстрелы позади них неожиданно оборвались. Чепрагин остановился и поглядел через плечо. Он увидел, как сначала с опаской, не спеша, а затем все быстрее и быстрее сбегаются к тому месту, где остался Подольский, темные фигуры в пропитанном осенней влагой камуфляже.
   — Патроны закончились… — прошептал он одними губами — так, что даже сержант не расслышал. — Что же ты наделал-то, Роман…
   Сержант ничего не говорил — он молча всматривался в то, что происходило там, внизу. Шумилов стоял, намертво вцепившись пальцами в куртку Чепрагина, и кусал обветренные губы, едва сдерживаясь, чтобы не…
   — Еще одна граната у него, — произнес лейтенант.
   Слова утонули в сыром воздухе, оставшись без ответа.
   И тут грянул взрыв. Как раз тогда, когда почти десяток чеченцев собрались вокруг укрытия, в котором находился Подольский. Их тела отбросило в разные стороны, словно тряпичные куклы; взрыв взметнул в воздух черные комья земли, щебень и клубы дыма, в которых полыхнула яркая вспышка.
   Оставшиеся немедленно залегли. Они не поднимали головы еще долго, как будто опасаясь, что русский солдат все еще жив.
   Но Шумилов и Чепрагин этого уже не видели. Они продолжали взбираться вверх по тропе, к медленно приближавшемуся перевалу, обозначенному темным гребнем сосновой поросли. Мысль о том, что делать дальше, еще не приходила в голову никому из них — спецназовцы хотели пока только добраться до перевала. Казалось, что там, на перевале, об этом уже можно будет не думать.