Страница:
Фонарь Кэтлин каким-то чудом не разбился, выпав у нее из рук, и теперь, покачиваясь, лежал у края платформы. Карвер подхватил его с пола и метнул поверх огненной полосы, которую еще прежде образовало горящее масло из фонаря Таниэля, в гущу собравшихся волков. Кипящее масло выплеснулось на них, и все прочие звуки потонули в раздавшемся вслед за тем диком вое.
Вагоны поезда со скрежетом задели за своды туннеля. И вдруг все кончилось. Волчий вой постепенно стих, осталось лишь тихое потрескивание горящих шкур; визг поезда заглох в туннеле, из которого маленький отряд попал на станцию. И снова наступила тишина.
— Он тебя задел? — встревоженно спросил Таниэль у Кэтлин, помогая ей подняться на ноги.
Кэтлин вытащила руку из рукава пальто. На предплечье виднелись глубокие кровоточащие царапины.
— Дезинфекция и перевязка, — сказала она, беззаботно махнув здоровой рукой. — И порядок. Пошли, я это сумею сделать на ходу.
И они продолжили свой путь. Пока отбивались от волков, путники успели немного согреться, но вскоре холод снова дал о себе знать. Фонарей у них теперь осталось мало, и мрак теснее сомкнул вокруг них свое кольцо. Таниэль помог Кэтлин обработать ее раны. При помощи раствора, повышающего свертываемость крови, и бинтов, которые Кэтлин предусмотрительно захватила с собой, кровь удалось остановить. Ранения для охотников за нечистью были делом привычным, они умели оказывать первую помощь и всегда имели при себе необходимые для этого инструменты и снадобья. Таниэль считал, что Кэтлин еще повезло: волчьи царапины заживут быстро, а вот если бы такие же раны нанес ей колыбельщик… Здесь, в туннеле, они были бы бессильны спасти ее от возможных последствий.
Они без происшествий миновали станцию «Арсенал», внимательно оглядывая платформу, тянувшуюся справа от путей, по которым они шли. У каждого в душе мелькнула соблазнительная мысль о том, чтобы подняться вверх по крутой лестнице и выбраться наружу, на воздух из этого узкого подземного лаза, такого темного, такого страшного, таящего столько неожиданностей и опасных встреч.
Кротт все больше слабел. Это было видно невооруженным глазом. Ему безусловно следовало бы выйти из подземки и поручить себя заботам лекарей и заклинателей. Но станция «Арсенал» оказалась разбомбленной и непроходимой. Надо было идти вперед. Снова в темный, холодный туннель.
— Стойте, — сказала вдруг Элайзабел.
С того времени, как они миновали «Арсенал», прошла всего минута. А быть может, и все полчаса. Чувство времени у всех притупилось, а взглянуть на свои карманные часы ни у кого не хватало духу.
Все повернулись к девушке.
— Становится холоднее, — сказала она. — И очень быстро.
Элайзабел была права. Теперь и все почувствовали усиливающийся холод. Температура падала стремительно, миновав, вероятно, точку замерзания воды. Таниэль почувствовал, как в душу ему закрался страх.
Арман потер ладонью кончик языка, словно пытаясь избавиться от чего-то невкусного, случайно попавшего ему в рот. Король нищих сперва удивленно покосился на него, а затем понимающе кивнул.
— В воздухе пахнет солью.
Дьяволенок пришел в волнение, в каком прежде его еще никто не видел. Элайзабел взглянула на Кротта. Мелькнувшее на ее лице недоумение сменилось ужасной догадкой.
— Дроги, — прошептал Дьяволенок. — Утопленники. Они идут за нами.
Элайзабел едва не сделалось дурно при воспоминании о той ночи, когда она лишь чудом избежала встречи с одним из этих созданий. Ей прежде не приходилось слышать, как их называют, но она хорошо запомнила леденящий холод и терпкий запах морской воды, возвещающие об их появлении.
— Встаньте вплотную друг к другу! — повелительно рявкнул Дьяволенок, вытаскивая из кармана своего пальто какой-то черный камешек неправильной формы.
Этим камешком мальчик принялся чертить круг, заключая в него всех членов маленького отряда. Рельсы и шпалы ему нисколько не мешали. Даже при свете фонарей было не разглядеть линии, которую он рисовал, но незрячие глаза Дьяволенка ее видели.
— Холодно! — проскулил Арман, прижимая к себе Кротта, чтобы согреть его.
— Быть может, я смогу сделать так, чтобы нам стало теплее, — неуверенно проговорила Элайзабел. Она вспомнила заклинание, при помощи которого можно было согреть окружающий воздух, но сомневалась, сумеет ли правильно его прочитать.
— Никакого колдовства внутри круга! — прокаркал Дьяволенок. — Нам надо скрыться, спрятаться от них. Линия круга сделает нас невидимыми. А любое заклинание привлечет их к нам, как луна притягивает приливные воды.
Внезапно оттуда, куда они направлялись, послышалось шлепанье мокрых перепончатых лап по каменному туннелю.
— Погасите фонари, — скомандовал Джек. И прибавил, видя, что спутники его колеблются: — Быстрей, а не то мы все умрем!
Фонари были потушены, в подземелье воцарилась кромешная тьма. Сердца людей сдавил страх. Стоя в тесном пространстве круга, не смея шевельнуться, все они невыносимо страдали от холода. Было слышно, как скрипит камешек Джека. Свет ему, и без того слепому, был не нужен. Одежда путников, которая успела немного высохнуть за время битвы с волками, теперь отяжелела, снова напитавшись влагой. Таниэль чувствовал, как слипаются, делаясь мокрыми, его волосы. Бездонная морская пучина обступила путников со всех сторон, при дыхании из ртов у них вырывались облачка пара.
— Ни звука, — просипел Дьяволенок, занимая место в круге.
Кротт шепотом втолковывал Арману, чтобы дурачок молчал. Неизвестно было, понял ли Арман своего господина, — речь короля нищих становилась все более невнятной. Язык с трудом ему повиновался. В его и без того плачевном состоянии он больше прочих страдал от переохлаждения.
Эхо тяжелых шагов слышалось теперь отчетливее. Те, кто приближался к застывшим от холода и страха путникам, вовсе не таились от них. Шлепающие шаги сопровождались глухим шорохом — это волочились по туннелю хвосты дрогов. Монстры подступали все ближе и ближе к насмерть перепуганным людям, единственной защитой которым служила невидимая окружность, нарисованная слепым ребенком на каменном полу. Только Дьяволенок знал секрет этого магического ритуала. Даже всеведущая Кэтлин никогда не слыхала ни о чем подобном.
Элайзабел прильнула к Таниэлю, и он обнял ее, прижал к себе так крепко, что мог чувствовать биение ее сердца.
Кто-то огромный и невидимый прошел так близко от Элайзабел, что она ощутила мощное колебание воздуха у своего лица и шеи. Крик ужаса едва не сорвался с ее губ. Она почувствовала, как испуганно вздрогнул стоявший рядом Арман. Слабоумному великану наверняка стоило огромного труда сдержаться и не заверещать от страха.
Но вот уже утопленники обступили круг, нарисованный Дьяволенком, со всех сторон. В воздухе распространилось мерзкое зловоние — пахло прелыми водорослями и протухшей рыбой. Элайзабел слышала сопение монстров, они принюхивались, недоумевая, куда подевались их жертвы, которые только что были так близко. Дроги знали, что люди не могли далеко уйти, и недоумевали, почему им не удается их отыскать.
Кэтлин инстинктивно отпрянула назад, почувствовав, как чья-то тяжелая лапа промелькнула в сантиметре от ее лица. Сглотнув, она заставила себя снова выпрямиться и только теперь вдруг осознала, что до сих пор ей никогда еще не приходилось проводить столь долгое время в такой кромешной, непроглядной, абсолютной тьме. В мире газовых фонарей, каминов и электричества такого мрака попросту не могло быть. И даже в деревенской ночной глуши светили луна и звезды, горели огни в чьем-нибудь окошке, вспыхивала темным серебром поверхность воды в ближайшем пруду, в поле белели ромашки.
Но здесь, вокруг них, не было ни малейшего проблеска света. И мрак этот был враждебен. Он был исполнен злой разрушительной силы, он готовился вытянуть из их тел души и уничтожить их.
Таниэль стоял не шелохнувшись, ему приходилось прилагать все силы, чтобы побороть дрожь. Дрог топтался у границ круга и, судя по всему, не собирался никуда уходить. Как и его собратья. Шлепающие шаги слышались со всех сторон. Толстые мокрые хвосты с противным шелестом волочились следом за своими владельцами. Дроги не видели ни магического круга, ни тех, кто находился внутри, но чувствовали, что добыча близка, и не собирались сдаваться. Все путники ощущали одно и то же: тягостную холодную пустоту, тьму, пронизанную запахом морской воды, и бесконечность этого страдания.
«Темно. Господи, как темно…» — думала Кэтлин. От страха и напряжения у нее звенело в ушах.
Элайзабел обдало зловонным дыханием, и с едва слышным стоном девушка шарахнулась в сторону. Дрог оказался так близко от нее, что она могла бы при желании дотронуться до него кончиком носа. Как ни тих был звук, который она издала, дрог его уловил и замер, настороженно прислушиваясь. Остальные чудовища также остановились. Вокруг воцарилась тишина. У Элайзабел перехватило дыхание. Они ее услышали!
Через мгновение шаги возобновились, но теперь монстры передвигались более уверенно. Те, кто до этого находился поодаль от круга, спешили теперь присоединиться к остальным.
Таниэль почувствовал, как что-то скользкое и мокрое скользнуло по его губам, и от ужаса и омерзения его чуть не вырвало. Дроги теперь точно знали, где притаились их жертвы. Еще немного — и кто-нибудь из утопленников дотянется до людей своей мокрой перепончатой лапой, и тогда всем им придет конец.
Вопль, который внезапно раздался у самого уха Таниэля, заставил его предположить, что случилось как раз то, чего он боялся. Но в следующую секунду он узнал этот унылый, несколько гнусавый голос. Кричал слабоумный Арман, напуганный до смерти. Не в силах выносить более эту пытку холодом, мраком и безмолвным ожиданием, он вырвался из круга и бросился бежать. Таниэль крепко прижал к себе Элайзабел. Дрожа от ужаса, они прислушивались к стуку подошв великана по каменному туннелю, к шлепанью множества перепончатых ног, к истошному воплю Армана, перешедшему в вой, за которым последовал звук глухого удара, и смачное чавканье, и наконец тишина.
Безмолвие, воцарившееся в туннеле, длилось долго. Никто из членов отряда, по-прежнему державшихся в границах круга, не решался нарушить тишину. В воздухе больше не пахло солью. Вдобавок всем стало значительно теплее.
— Они что же, ушли? — спросил наконец Карвер.
Ответом ему стало шипение спички, которой чиркнул о коробок Дьяволенок, чтобы зажечь свой фонарь. Остальные последовали его примеру, и вскоре свет оставшихся фонарей рассеял окружающий мрак. Таниэль дрожал с головы до ног, Элайзабел трясло так, что у нее зуб на зуб не попадал.
От короля нищих и его слабоумного телохранителя не осталось и следа.
24
Вагоны поезда со скрежетом задели за своды туннеля. И вдруг все кончилось. Волчий вой постепенно стих, осталось лишь тихое потрескивание горящих шкур; визг поезда заглох в туннеле, из которого маленький отряд попал на станцию. И снова наступила тишина.
— Он тебя задел? — встревоженно спросил Таниэль у Кэтлин, помогая ей подняться на ноги.
Кэтлин вытащила руку из рукава пальто. На предплечье виднелись глубокие кровоточащие царапины.
— Дезинфекция и перевязка, — сказала она, беззаботно махнув здоровой рукой. — И порядок. Пошли, я это сумею сделать на ходу.
И они продолжили свой путь. Пока отбивались от волков, путники успели немного согреться, но вскоре холод снова дал о себе знать. Фонарей у них теперь осталось мало, и мрак теснее сомкнул вокруг них свое кольцо. Таниэль помог Кэтлин обработать ее раны. При помощи раствора, повышающего свертываемость крови, и бинтов, которые Кэтлин предусмотрительно захватила с собой, кровь удалось остановить. Ранения для охотников за нечистью были делом привычным, они умели оказывать первую помощь и всегда имели при себе необходимые для этого инструменты и снадобья. Таниэль считал, что Кэтлин еще повезло: волчьи царапины заживут быстро, а вот если бы такие же раны нанес ей колыбельщик… Здесь, в туннеле, они были бы бессильны спасти ее от возможных последствий.
Они без происшествий миновали станцию «Арсенал», внимательно оглядывая платформу, тянувшуюся справа от путей, по которым они шли. У каждого в душе мелькнула соблазнительная мысль о том, чтобы подняться вверх по крутой лестнице и выбраться наружу, на воздух из этого узкого подземного лаза, такого темного, такого страшного, таящего столько неожиданностей и опасных встреч.
Кротт все больше слабел. Это было видно невооруженным глазом. Ему безусловно следовало бы выйти из подземки и поручить себя заботам лекарей и заклинателей. Но станция «Арсенал» оказалась разбомбленной и непроходимой. Надо было идти вперед. Снова в темный, холодный туннель.
— Стойте, — сказала вдруг Элайзабел.
С того времени, как они миновали «Арсенал», прошла всего минута. А быть может, и все полчаса. Чувство времени у всех притупилось, а взглянуть на свои карманные часы ни у кого не хватало духу.
Все повернулись к девушке.
— Становится холоднее, — сказала она. — И очень быстро.
Элайзабел была права. Теперь и все почувствовали усиливающийся холод. Температура падала стремительно, миновав, вероятно, точку замерзания воды. Таниэль почувствовал, как в душу ему закрался страх.
Арман потер ладонью кончик языка, словно пытаясь избавиться от чего-то невкусного, случайно попавшего ему в рот. Король нищих сперва удивленно покосился на него, а затем понимающе кивнул.
— В воздухе пахнет солью.
Дьяволенок пришел в волнение, в каком прежде его еще никто не видел. Элайзабел взглянула на Кротта. Мелькнувшее на ее лице недоумение сменилось ужасной догадкой.
— Дроги, — прошептал Дьяволенок. — Утопленники. Они идут за нами.
Элайзабел едва не сделалось дурно при воспоминании о той ночи, когда она лишь чудом избежала встречи с одним из этих созданий. Ей прежде не приходилось слышать, как их называют, но она хорошо запомнила леденящий холод и терпкий запах морской воды, возвещающие об их появлении.
— Встаньте вплотную друг к другу! — повелительно рявкнул Дьяволенок, вытаскивая из кармана своего пальто какой-то черный камешек неправильной формы.
Этим камешком мальчик принялся чертить круг, заключая в него всех членов маленького отряда. Рельсы и шпалы ему нисколько не мешали. Даже при свете фонарей было не разглядеть линии, которую он рисовал, но незрячие глаза Дьяволенка ее видели.
— Холодно! — проскулил Арман, прижимая к себе Кротта, чтобы согреть его.
— Быть может, я смогу сделать так, чтобы нам стало теплее, — неуверенно проговорила Элайзабел. Она вспомнила заклинание, при помощи которого можно было согреть окружающий воздух, но сомневалась, сумеет ли правильно его прочитать.
— Никакого колдовства внутри круга! — прокаркал Дьяволенок. — Нам надо скрыться, спрятаться от них. Линия круга сделает нас невидимыми. А любое заклинание привлечет их к нам, как луна притягивает приливные воды.
Внезапно оттуда, куда они направлялись, послышалось шлепанье мокрых перепончатых лап по каменному туннелю.
— Погасите фонари, — скомандовал Джек. И прибавил, видя, что спутники его колеблются: — Быстрей, а не то мы все умрем!
Фонари были потушены, в подземелье воцарилась кромешная тьма. Сердца людей сдавил страх. Стоя в тесном пространстве круга, не смея шевельнуться, все они невыносимо страдали от холода. Было слышно, как скрипит камешек Джека. Свет ему, и без того слепому, был не нужен. Одежда путников, которая успела немного высохнуть за время битвы с волками, теперь отяжелела, снова напитавшись влагой. Таниэль чувствовал, как слипаются, делаясь мокрыми, его волосы. Бездонная морская пучина обступила путников со всех сторон, при дыхании из ртов у них вырывались облачка пара.
— Ни звука, — просипел Дьяволенок, занимая место в круге.
Кротт шепотом втолковывал Арману, чтобы дурачок молчал. Неизвестно было, понял ли Арман своего господина, — речь короля нищих становилась все более невнятной. Язык с трудом ему повиновался. В его и без того плачевном состоянии он больше прочих страдал от переохлаждения.
Эхо тяжелых шагов слышалось теперь отчетливее. Те, кто приближался к застывшим от холода и страха путникам, вовсе не таились от них. Шлепающие шаги сопровождались глухим шорохом — это волочились по туннелю хвосты дрогов. Монстры подступали все ближе и ближе к насмерть перепуганным людям, единственной защитой которым служила невидимая окружность, нарисованная слепым ребенком на каменном полу. Только Дьяволенок знал секрет этого магического ритуала. Даже всеведущая Кэтлин никогда не слыхала ни о чем подобном.
Элайзабел прильнула к Таниэлю, и он обнял ее, прижал к себе так крепко, что мог чувствовать биение ее сердца.
Кто-то огромный и невидимый прошел так близко от Элайзабел, что она ощутила мощное колебание воздуха у своего лица и шеи. Крик ужаса едва не сорвался с ее губ. Она почувствовала, как испуганно вздрогнул стоявший рядом Арман. Слабоумному великану наверняка стоило огромного труда сдержаться и не заверещать от страха.
Но вот уже утопленники обступили круг, нарисованный Дьяволенком, со всех сторон. В воздухе распространилось мерзкое зловоние — пахло прелыми водорослями и протухшей рыбой. Элайзабел слышала сопение монстров, они принюхивались, недоумевая, куда подевались их жертвы, которые только что были так близко. Дроги знали, что люди не могли далеко уйти, и недоумевали, почему им не удается их отыскать.
Кэтлин инстинктивно отпрянула назад, почувствовав, как чья-то тяжелая лапа промелькнула в сантиметре от ее лица. Сглотнув, она заставила себя снова выпрямиться и только теперь вдруг осознала, что до сих пор ей никогда еще не приходилось проводить столь долгое время в такой кромешной, непроглядной, абсолютной тьме. В мире газовых фонарей, каминов и электричества такого мрака попросту не могло быть. И даже в деревенской ночной глуши светили луна и звезды, горели огни в чьем-нибудь окошке, вспыхивала темным серебром поверхность воды в ближайшем пруду, в поле белели ромашки.
Но здесь, вокруг них, не было ни малейшего проблеска света. И мрак этот был враждебен. Он был исполнен злой разрушительной силы, он готовился вытянуть из их тел души и уничтожить их.
Таниэль стоял не шелохнувшись, ему приходилось прилагать все силы, чтобы побороть дрожь. Дрог топтался у границ круга и, судя по всему, не собирался никуда уходить. Как и его собратья. Шлепающие шаги слышались со всех сторон. Толстые мокрые хвосты с противным шелестом волочились следом за своими владельцами. Дроги не видели ни магического круга, ни тех, кто находился внутри, но чувствовали, что добыча близка, и не собирались сдаваться. Все путники ощущали одно и то же: тягостную холодную пустоту, тьму, пронизанную запахом морской воды, и бесконечность этого страдания.
«Темно. Господи, как темно…» — думала Кэтлин. От страха и напряжения у нее звенело в ушах.
Элайзабел обдало зловонным дыханием, и с едва слышным стоном девушка шарахнулась в сторону. Дрог оказался так близко от нее, что она могла бы при желании дотронуться до него кончиком носа. Как ни тих был звук, который она издала, дрог его уловил и замер, настороженно прислушиваясь. Остальные чудовища также остановились. Вокруг воцарилась тишина. У Элайзабел перехватило дыхание. Они ее услышали!
Через мгновение шаги возобновились, но теперь монстры передвигались более уверенно. Те, кто до этого находился поодаль от круга, спешили теперь присоединиться к остальным.
Таниэль почувствовал, как что-то скользкое и мокрое скользнуло по его губам, и от ужаса и омерзения его чуть не вырвало. Дроги теперь точно знали, где притаились их жертвы. Еще немного — и кто-нибудь из утопленников дотянется до людей своей мокрой перепончатой лапой, и тогда всем им придет конец.
Вопль, который внезапно раздался у самого уха Таниэля, заставил его предположить, что случилось как раз то, чего он боялся. Но в следующую секунду он узнал этот унылый, несколько гнусавый голос. Кричал слабоумный Арман, напуганный до смерти. Не в силах выносить более эту пытку холодом, мраком и безмолвным ожиданием, он вырвался из круга и бросился бежать. Таниэль крепко прижал к себе Элайзабел. Дрожа от ужаса, они прислушивались к стуку подошв великана по каменному туннелю, к шлепанью множества перепончатых ног, к истошному воплю Армана, перешедшему в вой, за которым последовал звук глухого удара, и смачное чавканье, и наконец тишина.
Безмолвие, воцарившееся в туннеле, длилось долго. Никто из членов отряда, по-прежнему державшихся в границах круга, не решался нарушить тишину. В воздухе больше не пахло солью. Вдобавок всем стало значительно теплее.
— Они что же, ушли? — спросил наконец Карвер.
Ответом ему стало шипение спички, которой чиркнул о коробок Дьяволенок, чтобы зажечь свой фонарь. Остальные последовали его примеру, и вскоре свет оставшихся фонарей рассеял окружающий мрак. Таниэль дрожал с головы до ног, Элайзабел трясло так, что у нее зуб на зуб не попадал.
От короля нищих и его слабоумного телохранителя не осталось и следа.
24
Генерал Монпелье
Дирижабль над Лондоном
Сердцевина зла
Над летным полем Финсбери-Парка — длинным прямоугольником земли, огороженным высоким каменным забором и решеткой из металлических прутьев, — нависли тяжелые грозовые тучи. По периметру ограды были установлены электрические фонари, к которым поступал ток от генератора на Хампстед-хит. Западную часть огороженного пространства занимали широкие приземистые строения, из окон их лился яркий свет, ложившийся неровными, колеблющимися пятнами на размокшую поверхность площадки перед ангаром. Восточная сторона прямоугольника как раз и являла собой непосредственно летную полосу — широкую и ровную дорожку, вымощенную плитами, по краям которой горели мощные фонари, а посередине возвышались два огромных дирижабля. Цеппелины удерживали на земле крепкие цепи. Наполненные газом продолговатые баллоны напоминали панцири гигантских жуков. Дождь лил как из ведра, в небе то и дело сверкали молнии, заливая ослепительно ярким светом все поле, по которому бегали вооруженные солдаты. Сквозь раскаты грома порой прорывался треск ружейных выстрелов. За оградой простирались бескрайние темные поля. Здесь заканчивалась ветка «Пикадилли».
Станция метро «Финсбери-Парк» стояла заброшенной с тех самых пор, как после Vernichtung перестали функционировать «Каледониан-роуд» и «Арсенал». Власти города совершили ошибку, разместив летное поле вокруг наземного павильона станции. После бомбардировок Лондона и освоения Британией технологии строительства и эксплуатации дирижаблей было принято решение о восстановлении поврежденных бомбовыми ударами станций метро, возобновлении эксплуатации ветки «Пикадилли» и строительстве летного поля над существующей станцией «Финсбери-Парк». Финансировать все работы по реставрации подземки должны были городские власти, а на строительство летного поля деньги собиралось выделить военное ведомство. Устройство площадки для запуска и приземления дирижаблей шло полным ходом, когда в городе объявилась нечисть. Из-за этой новой угрозы и необходимости принятия срочных мер по ее отражению у властей просто руки не дошли до восстановления разбомбленной ветки метро. Деньги были израсходованы на другие нужды, станции за долгих два десятилетия так и не были восстановлены, и летное поле оказалось на последней станции заброшенной ветки.
Наземный павильон станции военные, недолго думая, включили в комплекс административных зданий летного поля. Выход в подземку преградила тяжелая металлическая дверь, у которой круглосуточно дежурили часовые. Вдобавок специалисты по нечисти наложили на эту преграду соответствующее заклятие, чтобы ни один из монстров не смог выбраться из мрака заброшенного туннеля на поверхность.
Два офицера, которые несли нынче дежурство у входа в подземку (вооруженные пистолетами и саблями), были поставлены в известность о телеграмме Карвера, но полагали, что все это какое-то недоразумение. Они представить себе не могли, чтобы кто-то оказался способен преодолеть несколько километров пути под землей и невредимым добраться до летного поля. Поэтому, когда в дверь громко постучали, дежурные обменялись встревоженными взглядами. Один из них, заметно побледнев и на всякий случай вынув пистолет из кобуры, потребовал:
— Назовите ваше имя!
— Это детектив Карвер, — раздраженно ответил мужской голос по ту сторону двери. — Или вы ждали кого-то другого?
Офицер чуть приоткрыл смотровую щель в двери и, убедившись, что в туннеле и впрямь находится представитель полиции, поспешно отпер замки и отодвинул засовы. Дверь отворилась, и вслед за Карвером в павильон, щурясь от яркого света, ввалилась целая компания измученных и озябших людей.
— Пошли кого-нибудь доложить генералу Монпелье о прибытии детектива Карвера, — сказал офицер своему напарнику. — И проводи этих в штаб, там тепло. Господи, на них же глядеть больно, так они иззябли!
— Что же случилось? — спросила Элайзабел, как только зубы у нее перестали стучать и она смогла внятно выговаривать слова. — Я имею в виду Кротта и Армана. Что произошло? — Она обращалась к Джеку, которого, единственного из них всех, тьма подземелья не лишила зрения — он и так был слеп в общепринятом смысле слова.
— Они погибли, — сказал Дьяволенок.
— Это нам и без тебя известно, — сердито бросила ему Кэтлин.
Джек пожал плечами.
— Арман испугался. Выбежал из круга и Кротта за собой утащил. Надеялся спастись. А получилось, что пожертвовал им и собой и спас остальных. Дроги получили свое и ушли.
— Погибли два человека, которых мы все хорошо знали, — с горестным изумлением произнесла Кэтлин. — Еще совсем недавно они были с нами, разговаривали, а теперь их больше нет на свете! Неужели никто из вас этого не понимает? А ты, — напустилась она на Дьяволенка, — так спокойно рассуждаешь об их смерти, будто они для тебя чужие!
— Лорда Кротта больше нет, — кивнул Джек. — Но, говоря по правде, никто из нас, кроме Армана, который тоже погиб, не питал к нему особо теплых чувств. Что толку горевать? Им это не поможет. Да и нам не станет легче. Лучше поберегите свои сожаления до того времени, когда все будет кончено.
Все помолчали, обдумывая его слова и отдавая дань памяти погибшим. Тишину нарушил Карвер, сказав Джеку с укоризной:
— А ведь ты знал, что они обречены.
— Знал, — равнодушно согласился Джек.
— Скольким же из нас предстоит разделить их участь?
— А этого я не скажу. Иначе все наши усилия могут оказаться напрасными.
Никто не успел ему ответить: дверь открылась, и в комнату вошел высокий, представительный мужчина с окладистой седой бородой и маленькими голубыми глазками, удивительно похожими на поросячьи. Его военная форма была безупречно выглажена, на груди кителя сияла медаль.
— Боже правый! — весело пророкотал он. — Добро пожаловать в львиное логово!
Голос генерала Монпелье звучал как туманная сирена, он был само радушие и тотчас же бросился к собравшимся с рукопожатиями и участливыми вопросами о самочувствии. Казалось, тот факт, что Лондон за пределами летного поля наводнен нечистью, нисколько не портил ему настроения. Генерал только тогда бывал вполне доволен собой и жизнью, когда принимал участие в боях, и чувствовал себя тем лучше, чем опаснее был его противник.
— Ну и ну! — с безоблачной улыбкой прогудел он. — Прошли через весь туннель, говорите? Вот уж не поверил бы, коли не увидал бы вас собственными глазами! Кто из вас детектив Карвер?
Карвер сдержанно поклонился.
— Ну что ж, Карвер, к делу. Время не ждет. Давайте все обсудим.
— В вашем кабинете, — поспешно предложил детектив. — Если вы не против. Мне нужна ваша подпись на официальном предписании для использования одного из дирижаблей.
— Конечно, о чем речь, — кивнул генерал. — Мы ненадолго вас оставим, — с улыбкой пообещал он остальным и вышел из помещения штаба в сопровождении Карвера.
По пути к своему кабинету в длинном и узком коридоре генерал с энтузиазмом поведал детективу, что проклятые чудовища пытаются взять летную базу в осаду и что их сколько ни убивай, они снова и снова прибывают в невероятных количествах, И откуда только берутся?
— И знаете, что я вам скажу, Карвер? Надеюсь, что этот ваш запрос составлен по всей форме. Жаль будет, если окажется, что вы и ваши люди понапрасну проделали такой путь.
— Нам очень нужен дирижабль, генерал, — ответил Карвер. — И во дворце с этим согласны. Мое письмо завизировано самыми высокопоставленными лицами государства.
— Еще бы! А как же иначе! — подхватил генерал. — Эти штуковины, да будет вам известно, — гордость королевского воздушного флота! Их нипочем не доверили бы кому попало, даже вам, детектив, не будь в том особой, чрезвычайной надобности. А кстати, как поживает старина Майкрафт? Где он сейчас бьется?
— О, Майкрафт на задании, — не моргнув глазом ответил детектив.
— Горячие деньки! — восторженно кивнул Монпелье, отворяя дверь своего кабинета и пропуская Карвера вперед. — Давно мы так не веселились, почитай, с самой бурской войны! — С этими словами он закрыл за собой дверь и выжидательно взглянул на детектива.
— Боюсь, с этого момента веселья у вас поубавится, — сказал Карвер таким тоном, что генерал изумленно вытаращился на него и приоткрыл рот. Замешательство его еще возросло после того, как дуло пистолета, который детектив неожиданным и ловким движением выхватил из-за, пояса, прижалось к его переносице.
— Что, черт побери, вы себе позволяете? — взревел Монпелье.
— Прошу прощения, генерал. Я вынужден был прибегнуть к обману. Никакого письма у меня нет. Во дворце заняты другими делами, а у меня нет времени ждать, пока они рассмотрят мою просьбу о предоставлении дирижабля. Так что я к вам явился с запросом от своего собственного имени.
— Вы никак собираетесь похитить наш дирижабль? Полноте, не валяйте дурака! Стоит вам нажать на курок, как сюда ворвутся два десятка офицеров!
— Но вам от этого легче не станет, — невозмутимо парировал детектив. — Вы-то будете мертвы. Еще раз прошу прощения, генерал, но миссия моя слишком важна, чтобы тратить время на бюрократические проволочки. Итак, у вас, надеюсь, найдутся перо и чернила, чтобы подписать мой запрос?
Тугие струи дождя хлестали по массивному серебристо-серому корпусу дирижабля и водопадом стекали с его боков на взлетную площадку. Фигура Грегора на фоне нависающего над гондолой огромного баллона, формой своей напоминавшего кабачок, казалась маленькой и жалкой. Пилот стоял у дверцы гондолы, притопывая ногами и потирая руки в перчатках в попытках хоть немного согреться. Его летный комбинезон был застегнут наглухо, воротник Грегор поднял чуть ли не до самого носа и низко надвинул на глаза плоское кепи. Дирижабль, которым он управлял, был одним из самых небольших во всем королевском воздушном флоте, с теми же гигантами, какими располагали пруссаки, его даже и сравнить было нельзя.
Грегор вытащил из пачки сигарету, зажал в обветренных губах, прикурил и с наслаждением затянулся, глядя на группу людей, которые спешили к нему с западной стороны летного поля. Издалека доносились ружейные выстрелы — это солдаты вели огонь по нечисти, хоронившейся в полях и пытавшейся прорваться за ограду Финсбери-Парка.
До чего ж, бывает, удивительно все в жизни складывается, размышлял Грегор. Шесть лет тому назад он удрал на трамповом судне из Сибири, с каторги, куда его отправили за дезертирство из российской армии. Но что ж ему еще оставалось, если по натуре он был не воителем, а трусом. И сам это признавал, пусть только в глубине души. Ему, можно сказать, просто не повезло, что нервы его сдали как раз посередине срока службы.
Всеми правдами и неправдами он добрался до Лондона, и здесь ему удалось приобрести фальшивые документы. Но что могло ждать эмигранта из России в столице Британии? Только доки. А Грегор с детства ненавидел рыбу. Проработав с год носильщиком на вокзале, он случайно услыхал, что королевским военно-воздушным силам требуются пилоты дирижаблей, и явился в Финсбери-Парк. Ведь в России он целых полгода летал на самых тяжелых и массивных дирижаблях и дело это знал хорошо. Армия охотно приняла услуги Грегора, закрыв при этом глаза на его сомнительное прошлое.
Вот так и вышло, что Грегор, дезертировав из одной армии, добровольно вступил в ряды другой. Такая перемена была ему очень и очень по душе. Во-первых, климат здесь оказался мягче, чем в России. Во-вторых, он получал хорошее жалованье, прилично питался и мог баловать себя американскими сигаретами.
Теперь же он был слегка озадачен происходящим. Детектив по имени Карвер в разгар всей этой нынешней заварушки телеграфировал генералу о том, что с одобрения дворца требует выделить ему дирижабль, при помощи которого он намерен осуществить свою миссию по спасению всего Лондона.
— Черта с два они вообще сюда доберутся! А уж насчет предписания от имени членов королевской фамилии — это вообще наглое вранье! — заявил Монпелье, но, по-видимому, оба его предположения оказались ошибочными, потому что полицейский предъявил документы за подписью генерала, где значилось, что подателю сего дозволяется распоряжаться пилотом Грегором и его дирижаблем в течение двадцати четырех часов.
Грегора это вполне устраивало. Чем оставаться на земле, лучше уж подняться в небо, где эти мерзкие твари до него точно не доберутся.
Дирижабль с оглушительным ревом поднялся с летной дорожки и медленно взмыл в грозовое небо. Молнии сверкали теперь далеко на юге. Ураган, к счастью, начал стихать. Элайзабел смотрела из окошка гондолы на летное поле, которое становилось все меньше по мере того, как дирижабль поднимался ввысь. Казалось, что дирижабль замер на месте, а земля постепенно опускается все ниже и ниже и делается все меньше.
Девушка перевела взгляд на красную облачную воронку, которая медленно кружилась над Старым Городом. Именно туда они все сейчас направлялись, не ведая, что их там ждет. Неужто им удастся выйти живыми из этого гиблого места, куда в течение долгих лет, еще до того, как нечисть перешла в наступление на Лондон, не отваживался проникнуть ни один здравомыслящий человек? Только дирижабли нет-нет да и проплывали на безопасной высоте над этими заброшенными кварталами, сбрасывая на них бомбы в тщетных попытках обуздать распространение по столице монстров. Что же могло теперь твориться там, среди руин и пепелищ?
Дирижабль над Лондоном
Сердцевина зла
Над летным полем Финсбери-Парка — длинным прямоугольником земли, огороженным высоким каменным забором и решеткой из металлических прутьев, — нависли тяжелые грозовые тучи. По периметру ограды были установлены электрические фонари, к которым поступал ток от генератора на Хампстед-хит. Западную часть огороженного пространства занимали широкие приземистые строения, из окон их лился яркий свет, ложившийся неровными, колеблющимися пятнами на размокшую поверхность площадки перед ангаром. Восточная сторона прямоугольника как раз и являла собой непосредственно летную полосу — широкую и ровную дорожку, вымощенную плитами, по краям которой горели мощные фонари, а посередине возвышались два огромных дирижабля. Цеппелины удерживали на земле крепкие цепи. Наполненные газом продолговатые баллоны напоминали панцири гигантских жуков. Дождь лил как из ведра, в небе то и дело сверкали молнии, заливая ослепительно ярким светом все поле, по которому бегали вооруженные солдаты. Сквозь раскаты грома порой прорывался треск ружейных выстрелов. За оградой простирались бескрайние темные поля. Здесь заканчивалась ветка «Пикадилли».
Станция метро «Финсбери-Парк» стояла заброшенной с тех самых пор, как после Vernichtung перестали функционировать «Каледониан-роуд» и «Арсенал». Власти города совершили ошибку, разместив летное поле вокруг наземного павильона станции. После бомбардировок Лондона и освоения Британией технологии строительства и эксплуатации дирижаблей было принято решение о восстановлении поврежденных бомбовыми ударами станций метро, возобновлении эксплуатации ветки «Пикадилли» и строительстве летного поля над существующей станцией «Финсбери-Парк». Финансировать все работы по реставрации подземки должны были городские власти, а на строительство летного поля деньги собиралось выделить военное ведомство. Устройство площадки для запуска и приземления дирижаблей шло полным ходом, когда в городе объявилась нечисть. Из-за этой новой угрозы и необходимости принятия срочных мер по ее отражению у властей просто руки не дошли до восстановления разбомбленной ветки метро. Деньги были израсходованы на другие нужды, станции за долгих два десятилетия так и не были восстановлены, и летное поле оказалось на последней станции заброшенной ветки.
Наземный павильон станции военные, недолго думая, включили в комплекс административных зданий летного поля. Выход в подземку преградила тяжелая металлическая дверь, у которой круглосуточно дежурили часовые. Вдобавок специалисты по нечисти наложили на эту преграду соответствующее заклятие, чтобы ни один из монстров не смог выбраться из мрака заброшенного туннеля на поверхность.
Два офицера, которые несли нынче дежурство у входа в подземку (вооруженные пистолетами и саблями), были поставлены в известность о телеграмме Карвера, но полагали, что все это какое-то недоразумение. Они представить себе не могли, чтобы кто-то оказался способен преодолеть несколько километров пути под землей и невредимым добраться до летного поля. Поэтому, когда в дверь громко постучали, дежурные обменялись встревоженными взглядами. Один из них, заметно побледнев и на всякий случай вынув пистолет из кобуры, потребовал:
— Назовите ваше имя!
— Это детектив Карвер, — раздраженно ответил мужской голос по ту сторону двери. — Или вы ждали кого-то другого?
Офицер чуть приоткрыл смотровую щель в двери и, убедившись, что в туннеле и впрямь находится представитель полиции, поспешно отпер замки и отодвинул засовы. Дверь отворилась, и вслед за Карвером в павильон, щурясь от яркого света, ввалилась целая компания измученных и озябших людей.
— Пошли кого-нибудь доложить генералу Монпелье о прибытии детектива Карвера, — сказал офицер своему напарнику. — И проводи этих в штаб, там тепло. Господи, на них же глядеть больно, так они иззябли!
* * *
Путников отвели в помещение штаба — квадратное, с деревянными скамьями вдоль уныло-серых стен и черными прямоугольниками грифельных досок, полностью занимавшими одну из стен. Напротив досок ровными рядами стояли узкие столы, напоминавшие парты. Сквозь маленькие оконца под самым потолком виднелось грозовое небо, которое то и дело прорезали ослепительные вспышки молний. Но главное — в очаге горел яркий огонь. Едва переступив порог, все члены отряда тотчас же поспешили к этому источнику благословенного тепла и протянули к нему озябшие руки. Понемногу все согрелись. Над промокшей одеждой стал подниматься пар, но после леденящего холода подземелья такая мелочь, как не до конца просохшие пальто и плащи, путникам была нипочем. Ведь на улице стоял ноябрь и лил дождь, а по такой погоде отсыревшая одежда — обычное дело. Таниэль поймал себя на мысли, что после переохлаждения в туннеле метро недолго и инфлюэнцу подхватить, и внутренне усмехнулся — это было бы, пожалуй, наименьшим из всех зол, которые грозили им нынешней ночью.— Что же случилось? — спросила Элайзабел, как только зубы у нее перестали стучать и она смогла внятно выговаривать слова. — Я имею в виду Кротта и Армана. Что произошло? — Она обращалась к Джеку, которого, единственного из них всех, тьма подземелья не лишила зрения — он и так был слеп в общепринятом смысле слова.
— Они погибли, — сказал Дьяволенок.
— Это нам и без тебя известно, — сердито бросила ему Кэтлин.
Джек пожал плечами.
— Арман испугался. Выбежал из круга и Кротта за собой утащил. Надеялся спастись. А получилось, что пожертвовал им и собой и спас остальных. Дроги получили свое и ушли.
— Погибли два человека, которых мы все хорошо знали, — с горестным изумлением произнесла Кэтлин. — Еще совсем недавно они были с нами, разговаривали, а теперь их больше нет на свете! Неужели никто из вас этого не понимает? А ты, — напустилась она на Дьяволенка, — так спокойно рассуждаешь об их смерти, будто они для тебя чужие!
— Лорда Кротта больше нет, — кивнул Джек. — Но, говоря по правде, никто из нас, кроме Армана, который тоже погиб, не питал к нему особо теплых чувств. Что толку горевать? Им это не поможет. Да и нам не станет легче. Лучше поберегите свои сожаления до того времени, когда все будет кончено.
Все помолчали, обдумывая его слова и отдавая дань памяти погибшим. Тишину нарушил Карвер, сказав Джеку с укоризной:
— А ведь ты знал, что они обречены.
— Знал, — равнодушно согласился Джек.
— Скольким же из нас предстоит разделить их участь?
— А этого я не скажу. Иначе все наши усилия могут оказаться напрасными.
Никто не успел ему ответить: дверь открылась, и в комнату вошел высокий, представительный мужчина с окладистой седой бородой и маленькими голубыми глазками, удивительно похожими на поросячьи. Его военная форма была безупречно выглажена, на груди кителя сияла медаль.
— Боже правый! — весело пророкотал он. — Добро пожаловать в львиное логово!
Голос генерала Монпелье звучал как туманная сирена, он был само радушие и тотчас же бросился к собравшимся с рукопожатиями и участливыми вопросами о самочувствии. Казалось, тот факт, что Лондон за пределами летного поля наводнен нечистью, нисколько не портил ему настроения. Генерал только тогда бывал вполне доволен собой и жизнью, когда принимал участие в боях, и чувствовал себя тем лучше, чем опаснее был его противник.
— Ну и ну! — с безоблачной улыбкой прогудел он. — Прошли через весь туннель, говорите? Вот уж не поверил бы, коли не увидал бы вас собственными глазами! Кто из вас детектив Карвер?
Карвер сдержанно поклонился.
— Ну что ж, Карвер, к делу. Время не ждет. Давайте все обсудим.
— В вашем кабинете, — поспешно предложил детектив. — Если вы не против. Мне нужна ваша подпись на официальном предписании для использования одного из дирижаблей.
— Конечно, о чем речь, — кивнул генерал. — Мы ненадолго вас оставим, — с улыбкой пообещал он остальным и вышел из помещения штаба в сопровождении Карвера.
По пути к своему кабинету в длинном и узком коридоре генерал с энтузиазмом поведал детективу, что проклятые чудовища пытаются взять летную базу в осаду и что их сколько ни убивай, они снова и снова прибывают в невероятных количествах, И откуда только берутся?
— И знаете, что я вам скажу, Карвер? Надеюсь, что этот ваш запрос составлен по всей форме. Жаль будет, если окажется, что вы и ваши люди понапрасну проделали такой путь.
— Нам очень нужен дирижабль, генерал, — ответил Карвер. — И во дворце с этим согласны. Мое письмо завизировано самыми высокопоставленными лицами государства.
— Еще бы! А как же иначе! — подхватил генерал. — Эти штуковины, да будет вам известно, — гордость королевского воздушного флота! Их нипочем не доверили бы кому попало, даже вам, детектив, не будь в том особой, чрезвычайной надобности. А кстати, как поживает старина Майкрафт? Где он сейчас бьется?
— О, Майкрафт на задании, — не моргнув глазом ответил детектив.
— Горячие деньки! — восторженно кивнул Монпелье, отворяя дверь своего кабинета и пропуская Карвера вперед. — Давно мы так не веселились, почитай, с самой бурской войны! — С этими словами он закрыл за собой дверь и выжидательно взглянул на детектива.
— Боюсь, с этого момента веселья у вас поубавится, — сказал Карвер таким тоном, что генерал изумленно вытаращился на него и приоткрыл рот. Замешательство его еще возросло после того, как дуло пистолета, который детектив неожиданным и ловким движением выхватил из-за, пояса, прижалось к его переносице.
— Что, черт побери, вы себе позволяете? — взревел Монпелье.
— Прошу прощения, генерал. Я вынужден был прибегнуть к обману. Никакого письма у меня нет. Во дворце заняты другими делами, а у меня нет времени ждать, пока они рассмотрят мою просьбу о предоставлении дирижабля. Так что я к вам явился с запросом от своего собственного имени.
— Вы никак собираетесь похитить наш дирижабль? Полноте, не валяйте дурака! Стоит вам нажать на курок, как сюда ворвутся два десятка офицеров!
— Но вам от этого легче не станет, — невозмутимо парировал детектив. — Вы-то будете мертвы. Еще раз прошу прощения, генерал, но миссия моя слишком важна, чтобы тратить время на бюрократические проволочки. Итак, у вас, надеюсь, найдутся перо и чернила, чтобы подписать мой запрос?
Тугие струи дождя хлестали по массивному серебристо-серому корпусу дирижабля и водопадом стекали с его боков на взлетную площадку. Фигура Грегора на фоне нависающего над гондолой огромного баллона, формой своей напоминавшего кабачок, казалась маленькой и жалкой. Пилот стоял у дверцы гондолы, притопывая ногами и потирая руки в перчатках в попытках хоть немного согреться. Его летный комбинезон был застегнут наглухо, воротник Грегор поднял чуть ли не до самого носа и низко надвинул на глаза плоское кепи. Дирижабль, которым он управлял, был одним из самых небольших во всем королевском воздушном флоте, с теми же гигантами, какими располагали пруссаки, его даже и сравнить было нельзя.
Грегор вытащил из пачки сигарету, зажал в обветренных губах, прикурил и с наслаждением затянулся, глядя на группу людей, которые спешили к нему с западной стороны летного поля. Издалека доносились ружейные выстрелы — это солдаты вели огонь по нечисти, хоронившейся в полях и пытавшейся прорваться за ограду Финсбери-Парка.
До чего ж, бывает, удивительно все в жизни складывается, размышлял Грегор. Шесть лет тому назад он удрал на трамповом судне из Сибири, с каторги, куда его отправили за дезертирство из российской армии. Но что ж ему еще оставалось, если по натуре он был не воителем, а трусом. И сам это признавал, пусть только в глубине души. Ему, можно сказать, просто не повезло, что нервы его сдали как раз посередине срока службы.
Всеми правдами и неправдами он добрался до Лондона, и здесь ему удалось приобрести фальшивые документы. Но что могло ждать эмигранта из России в столице Британии? Только доки. А Грегор с детства ненавидел рыбу. Проработав с год носильщиком на вокзале, он случайно услыхал, что королевским военно-воздушным силам требуются пилоты дирижаблей, и явился в Финсбери-Парк. Ведь в России он целых полгода летал на самых тяжелых и массивных дирижаблях и дело это знал хорошо. Армия охотно приняла услуги Грегора, закрыв при этом глаза на его сомнительное прошлое.
Вот так и вышло, что Грегор, дезертировав из одной армии, добровольно вступил в ряды другой. Такая перемена была ему очень и очень по душе. Во-первых, климат здесь оказался мягче, чем в России. Во-вторых, он получал хорошее жалованье, прилично питался и мог баловать себя американскими сигаретами.
Теперь же он был слегка озадачен происходящим. Детектив по имени Карвер в разгар всей этой нынешней заварушки телеграфировал генералу о том, что с одобрения дворца требует выделить ему дирижабль, при помощи которого он намерен осуществить свою миссию по спасению всего Лондона.
— Черта с два они вообще сюда доберутся! А уж насчет предписания от имени членов королевской фамилии — это вообще наглое вранье! — заявил Монпелье, но, по-видимому, оба его предположения оказались ошибочными, потому что полицейский предъявил документы за подписью генерала, где значилось, что подателю сего дозволяется распоряжаться пилотом Грегором и его дирижаблем в течение двадцати четырех часов.
Грегора это вполне устраивало. Чем оставаться на земле, лучше уж подняться в небо, где эти мерзкие твари до него точно не доберутся.
Дирижабль с оглушительным ревом поднялся с летной дорожки и медленно взмыл в грозовое небо. Молнии сверкали теперь далеко на юге. Ураган, к счастью, начал стихать. Элайзабел смотрела из окошка гондолы на летное поле, которое становилось все меньше по мере того, как дирижабль поднимался ввысь. Казалось, что дирижабль замер на месте, а земля постепенно опускается все ниже и ниже и делается все меньше.
Девушка перевела взгляд на красную облачную воронку, которая медленно кружилась над Старым Городом. Именно туда они все сейчас направлялись, не ведая, что их там ждет. Неужто им удастся выйти живыми из этого гиблого места, куда в течение долгих лет, еще до того, как нечисть перешла в наступление на Лондон, не отваживался проникнуть ни один здравомыслящий человек? Только дирижабли нет-нет да и проплывали на безопасной высоте над этими заброшенными кварталами, сбрасывая на них бомбы в тщетных попытках обуздать распространение по столице монстров. Что же могло теперь твориться там, среди руин и пепелищ?