Страница:
Брендон, оценив ситуацию, обнял жену.
— Ничего, любовь моя, — сказал он, — я позабочусь и о лягушке, и о нашем сыне.
Встав, он обошел первый ряд, приблизился к противоположному концу скамьи, где сидел его брат вместе с сыном, и, склонившись к уху Джеффри, прошептал:
— Я оставляю на твоей совести этот конфуз. Набирайся опыта, который тебе, несомненно, пригодится в не очень отдаленном будущем.
— Разве пример не лучшая наука? — с улыбкой поинтересовался Джеффри. — Послужи мне наглядным примером, ты-то наверняка знаешь, как управляться с детьми.
Брендон тоже улыбнулся:
— Если на этот раз будет девочка, мне придется всему учиться заново. Хетти клянется, что мальчики отличаются от девочек как ночь ото дня.
— Хорошо, когда знаешь об этом. Представь, какое бы началось столпотворение, если бы мы не могли отличить мальчика от девочки сразу, при рождении. Жизнь стала бы кошмаром.
— Дорогой брат, речь идет не об анатомическом различии, я говорю о различии нравов и характеров.
— Ты имеешь в виду разницу наших характеров? — усмехнувшись, поинтересовался Джеффри.
Брендон лишь тяжко вздохнул:
— Тебе никто не говорил, каким ты бываешь несносным?
— В основном это говоришь мне ты, причем довольно регулярно.
— И все, похоже, зря: в твою бестолковую голову ничего не укладывается.
В этот момент, вырвавшись из детских ручонок, лягушка под дружный смех начала путешествие по проходу к алтарю. Рейлин тихонько хихикала, прижав к губам носовой платок, и поглядывала на Хетти, которую эта ситуация тоже больше веселила, чем расстраивала.
Как только порядок был восстановлен, священник, пытавшийся сделать вид, что этот эпизод никак его не расстроил, начал службу.
— Сейчас мы споем гимн, — откашлявшись, произнес он, — но перед тем как начать пение, я бы попросил того, кто только что попытался это сделать, помолчать, поскольку голос его звучит, словно кваканье старой жабы.
По церкви прокатился дружный смех, когда Брендон жизнерадостно произнес:
— Аминь!
Как только служба была завершена, народ повалил к выходу. Пожилая дама по имени Абигайль Кларк двинулась навстречу Джеффри, опираясь на зонтик, как на трость.
— Джеффри Бирмингем, — менторским тоном заявила она, — я ужасно на вас. обижена за то, что вы не привели ко мне свою очаровательную супругу и не познакомили нас. А я-то считала, что вы меня любите.
Джеффри стащил с головы шляпу и, картинно прижав ее к сердцу, произнес со всей искренностью, на какую только был способен:
— Но я же люблю вас, миссис Кларк! Вы — свет моих очей, отрада моего сердца…
— Балабол! — добродушно проворчала старушка и, указав заостренным концом зонтика на Рейлин, добавила: — А теперь, пока я еще окончательно на тебя не разохалась, представь нас друг другу.
Джеффри поклонился со всей приличествующей случаю учтивостью.
— Миледи, позвольте вам и всем, кто может сейчас меня слышать, представить мою жену, Рейлин. Миссис Абигайль Кларк, почтенная вдова, верный друг нашей семьи. Рейлин, миссис Абигайль приходится крестной матерью моей матери.
Рейлин грациозно присела и вежливо поклонилась пожилой даме.
— Приятно познакомиться, мадам.
— А мне-то как приятно, — без церемоний отвечала вдова. — Сколько лет я ждала, пока этот молодой человек остепенится, и, хотя до меня дошли слухи о том, что вам пришлось пережить трудные времена по прибытии сюда, сейчас, как я вижу, вы вполне оправились и выглядите просто прелестно.
Надеюсь, что трудный период в вашей жизни миновал навсегда. Я позволю себе от имени всех жителей нашего благословенного штата поздравить вас с тем, что вы пополнили наши ряды. Да благословит вас Господь, и да убережет он вас от горя и бед! Живите долго и будьте счастливы. Рейлин сделала шаг навстречу старушке и поцеловала ее в морщинистую щеку.
— Благодарю вас, миссис Кларк. Постараюсь не обмануть ваших ожиданий.
Миссис Кларк украдкой смахнула слезу, а когда она справилась с волнением и подняла глаза, то вокруг нее уже собрались Бирмингемы, все до одного. Старушка с радостью протянула руку Хетти и растроганно заговорила:
— Рада видеть тебя, дитя мое. Ты была здесь последний раз две недели назад, и я боялась, не случилось ли что с тобой или с ребеночком, которого ты носишь.
— Конечно же, нет, миссис Кларк, — ответила Хетти. — Бо немного приболел на прошлой неделе, но сейчас он здоров. И еще… Вы, конечно, слышали о случившемся?
— Ты имеешь в виду мистера Фридриха? Он, скажу тебе, настоящий проходимец.
— Из-за него никто из нас уснуть не мог, пока все не уладилось. Впрочем, дело прошлое. — Хетти бросила быстрый взгляд в сторону пастора: — Его преподобие, должно быть, пребывает в расстроенных чувствах. Вначале случилось нашествие лягушек, а потом кое-кто из прихожан начал храпеть во время службы.
— Неправда, я не храпел, — обиженно воскликнул Брендон, вызвав у родственников дружный хохот.
— Дядя Джеффри, — сказал Бо, заглядывая Джеффри в глаза, — помоги мне поймать еще лягушку. Та, первая, убежала.
— Может, твой папа возьмет тебя к нам в усадьбу и мы поищем тебе лягушку в нашем пруду? Их там больше чем достаточно. Только в церковь носить их не надо, им здесь не место. Лягушки любят жить в прудах, на свежем воздухе.
— Ладно, дядя Джеффри. — Мальчик поглядел на Джеффри своими ясными небесно-голубыми, почти кукольными глазами, и от этого взгляда Джеффри вдруг почувствовал некоторую неловкость.
— У Бо голубые глаза, но я помню, что они были зелеными!
Хетти рассмеялась:
— Вот уже три года Бо смотрит на мир голубыми глазами. Неужели ты не замечал?
— Но они были зелеными, разве не так?
Брендон кивнул в сторону жены и шепотом сообщил брату:
— Она подговорила фей поменять цвет его глаз. Если тебе нравится, как они выглядят, попробуй выведать у нее секрет колдовства: может, она и твои глаза превратит в голубые.
Хетти улыбнулась мужу:
— Какое там колдовство — просто глаза в течение первого года жизни часто меняют цвет. Были зеленые, стали голубые.
Хетти так мило повела плечом, что Брендон, обожавший жену, забыв о том, что они с Хетти не одни, быстро поцеловал ее в губы.
Хетти торопливо отстранилась и, обведя взглядом толпу, заметила неодобрительно посматривающих на них старых сплетниц.
— Брендон, люди кругом!
Брендон, улыбнувшись трем старым девам, привлек жену к себе, и она не стала отстраняться, а, наоборот, прижалась к нему теснее и заглянула в глаза с такой улыбкой, что сплетницы немедленно начали перешептываться.
Рейлин же лишь порадовалась за своих новых родственников. Ей было приятно, что они не стесняются при людях выражать свои чувства друг к другу, и, когда Джеффри взял ее за руку, она подняла глаза и одарила его любящей улыбкой. Слова здесь не были нужны: любовь умеет изъясняться взглядами, а в этом взгляде Рейлин были любовь к мужу и радость за себя, радость от того, что она теперь тоже принадлежит к клану Бирмингемов.
В конце сентября состоялась последняя примерка бального платья Рейлин. Зная, что Нелл будет работать в салоне, пока позволит срок ее беременности, Джеффри принял все меры предосторожности для того, чтобы избежать конфликта между швеей и Рейлин. Он специально выкроил время для того, чтобы сопроводить жену в Чарлстон. К счастью, Нелл в этот день попросила выходной. Джеффри искренне надеялся, что у Нелл хватит ума уехать из Каролины навсегда.
Согласно укоренившейся традиции, мужчинам не дозволялось присутствовать при примерке, так что Джеффри ничего не оставалось, кроме как ждать. Для Рейлин был заказан целый гардероб на осень, так что она не могла освободиться слишком скоро. Каково же было его удивление, когда Рейлин вышла из примерочной в сияющем бальном наряде. У Джеффри от восхищения дух перехватило.
— Закрой рот, — со смехом сказал ему Фаррел, — а то муха влетит!
— Красота! — выдохнул Джеффри, пожирая жену глазами.
— Иначе и быть не могло, — скромно согласился кутюрье. — Не забудь, кто создавал этот наряд.
— Я имел в виду свою жену, приятель. Фаррел пожал плечами:
— Согласен, к твоей жене это тоже относится. Честно говоря, тут трудно разобраться, что красивее: она или платье. И все же красота твоей жены по-новому засияла в моем произведении. У нее такая фигура, что и в рубище будет смотреться. Сам посуди: высокая, стройная, а какая походка…
— Довольно, — остановил его Джеффри. — Не пытайся отбить у меня жену.
— Ладно. Знаешь, я хотел спросить у тебя совета.
— О чем это, интересно?
— Я буду сопровождать Элизабет у тебя на балу, — быстро взглянув на друга, сообщил Фаррел. — Ты не против?
— Ну и ну, черт меня побери!
Фаррел беспокойно задвигал шеей, стянутой крахмальным воротничком.
— Может, не стоит? Я не хочу, чтобы ты попадал в ад или что-то в этом роде, Джеффри.
Зеленые глаза Джеффри вспыхнули.
— Дружище, тебе давно бы пора взяться за ум, но я рад, что это наконец случилось. А то мне уже начало казаться, что у тебя мозги совсем не в том направлении работают.
Фаррел откашлялся, прежде чем сделать потрясающее признание.
— На самом деле с тех пор, как ты был здесь в последний раз, я уже приглашал Элизабет пообедать вместе. Разумеется, мы говорили только о деле, иначе она ни за что не согласилась бы пойти со мной в ресторан. Но я никак не ожидал, — продолжал Фаррел с озадаченным выражением лица, — что многие мужчины будут заглядываться на нее, несмотря на то что я был рядом. Поверь мне, Джеффри, у меня так и чесались руки кому-нибудь из них заехать по физиономии, чтобы не смотрели куда не следует.
— Так ты испугался, что твою незаменимую помощницу уведут под венец у тебя из-под носа? — со смехом спросил Джеффри.
— Черт бы тебя побрал, Джеффри, ты говоришь так, будто я способен ухаживать за Элизабет или даже жениться на ней ради выгоды!
— А разве это не так? Фаррел раздраженно крякнул:
— По-твоему, я что, законченный негодяй? Элизабет — чертовски красивая женщина, и она мне давно нравится, но, честно говоря, я совсем не уверен в том, что она позволит нашим отношениям перейти грань между работодателем и наемным работником. И все-таки мне куда приятнее смотреть на голубку, живущую у меня на заднем дворе, чем щипать перья соседских цыплят.
— Брось ершиться, дружище. Я очень рад таким переменам в твоем настроении: два месяца назад ты только смотрел ей вслед, и не более того. Теперь ты наконец прозрел.
— Черт возьми, и ведь всего-то надо было взглянуть на кончик собственного носа. Элизабет всегда была так близко, что до недавних пор мне просто в голову не приходило посмотреть на нее другими глазами.
— Ты хочешь сказать, что не обращал на нее внимания как мужчина?
— Нет, — протянул Фаррел. — Ты-то должен понимать, что это не так, — сам недавно ходил в холостяках. Холостяки все одинаковы: когда хорошенькая женщина появляется в поле нашего зрения, мы мысленно тут же ее раздеваем и укладываем в кровать. Элизабет всегда была рядом, так что мне было с кем сравнивать; к тому же я, не отдавая себе отчета, проделывал с ней мысленно то же, что и с другими. В общем, ты меня понял. Все это происходило задолго до того, как она стала вдовой.
— И что ты теперь собираешься делать?
— Вот в этом-то и весь вопрос, — удрученно вздохнул Фаррел.
Джеффри, хитро прищурившись, посмотрел на друга. Фаррел был вовсе не слеп, он просто шел на поводу у старых обид, и что выйдет из всей этой истории, никто не взялся бы сейчас предсказать.
Когда Джеффри и его супруга вернулись домой, внимание их тут же привлек сердитый голос, раздававшийся откуда-то с заднего двора.
— Я уже сказал, что вам тут делать нечего. Я знаю, как и все остальные здесь, что вы сделали год назад. А теперь оставьте хозяина в покое и убирайтесь отсюда — нечего вам тут слоняться!
Узнав голос дворецкого, Рейлин недоуменно взглянула на мужа. Никогда она не слышала, чтобы Кингстон разговаривал с кем-то столь грубо.
— Что там, Джеффри?
В глазах Джеффри загорелся недобрый огонек.
— Подожди меня здесь, — сказал он и, взяв жену за плечи, посмотрел ей в глаза. — Я сам во всем разберусь.
Рейлин кивнула в знак согласия и осталась ждать мужа возле дома. Один раз так уже было: по дороге в Оукли Джеффри пришлось разбираться с Фридрихом и его бандой, а она осталась ждать его в экипаже. Но на этот раз ему предстояла схватка с… женщиной, вернее, с девушкой по имени Нелл.
Потоптавшись немного на месте, Рейлин, закусив губу, пошла следом за Джеффри. Если у него и впрямь невыносимый характер, как утверждала Нелл, то сейчас это должно проясниться.
Услышав гневный голос мужа, она остановилась.
— Какого дьявола ты пришла сюда?
— Джеффри, я жду тебя уже почти час и даже собралась было уходить, чтобы не слушать оскорблений Кингстона. Я знала, что тебе будет интересно узнать кое о чем: у тебя родился сын, и я хотела показать его тебе. Я дала ему имя Дэниель в честь моего отца. Надеюсь, ты не будешь возражать?
Рейлин прижала дрожащую руку к горлу. Она испытала немалое облегчение, узнав от Фаррела, что Нелл нет на работе. Теперь стало понятно, зачем ей понадобился выходной.
— Очень даже буду. Ребенок вполне может быть твоим сыном, но никак не моим. Прекрати эти глупости, или я просто посажу тебя в телегу и отвезу подальше, но на этот раз и пальцем не пошевельну, чтобы найти тебе жилье. Интересно, какого повесу ты на этот раз затащила к себе в кровать?
— Посмотри на него, Джеффри, — не реагируя на угрозы, продолжала ворковать Нелл. — Посмотри, какой у нас красивый мальчик. Волосики черные и брови дугой. Он вырастет и будет точь-в-точь как ты. Он и сейчас на тебя похож. Я даже не удивлюсь, если его глаза станут зелеными. Порой мне кажется, что он от меня вообще ничего не взял: весь пошел в тебя. Взгляни на нашего сына, Джеффри, неужели ты не видишь сходства?
— Хватит, Нелл! Понятия не имею, кто его отец, но точно знаю, что не я!
— У него черные волосы и…
— У тысяч младенцев черные волосы! Это не значит, что все они мои дети!
Рейлин с трудом сдерживала подступающую тошноту. Эта сцена почти целиком повторяла первую: Нелл была столь же настойчива, а Джеффри столь же непоколебим, только на этот раз еще больше раздражен. Хотя Рейлин понимала, что ситуация не могла не повлиять на его настроение, гнев мужа напугал ее. Слишком уж очевидным был контраст между тем Джеффри, которого Рейлин привыкла видеть: спокойным, уравновешенным, — и этим — грубым, высокомерным, безжалостным.
Рейлин растерянно огляделась, словно надеялась задержать свое внимание на чем-то, способном отвлечь ее от ужасной сцены, но тщетно. К тому же голова у нее стала кружиться, и все поплыло перед глазами.
— Тебе ни к чему так кричать, Джеффри, я все прекрасно слышу.
— Честно говоря, самым лучшим для тебя было бы немедленно убраться отсюда с твоим ублюдком, чтобы мои глаза вас больше не видели.
— Ты просто боишься, что твоя жена все поймет, когда посмотрит на ребеночка! — обиженно воскликнула Нелл.
Казалось, Джеффри утратил последние остатки самообладания.
— Убирайся вон! Уходи, если тебе дорога жизнь, иначе я Задушу тебя! Не испытывай моего терпения! Кингстон, — совсем другим тоном позвал он дворецкого, — она пешком пришла или в коляске приехала?
— В коляске, хозяин. Вон стоит за домом.
— Так бери ее и тащи туда. Не захочет садиться — впихни и скажи вознице, чтобы вез ее обратно в город.
Рейлин в оцепенении смотрела, как Нелл, не дожидаясь, когда ее поволокут прочь силой, побежала по тропинке, огибающей дом, и неожиданно для всех, подойдя к ней, с ненавистью взглянула на соперницу, а затем, криво усмехнувшись, спросила:
— Ты думаешь, что Джеффри теперь весь твой, со всеми потрохами? Так вот, мисс Богатая Сука, у меня с ним еще не все кончено. Я опозорю вас обоих так, что вы постесняетесь нос высунуть отсюда. Может, тогда благородный лорд Бирмингем даст мне то, чего я прошу у него. Можно подумать, ему самому на жизнь не хватает. За тебя-то он выложил кругленькую сумму, и ничего, не обнищал!
С этими словами Нелл развернулась и пошла к наемному экипажу, ждавшему в конце аллеи. Бросив последний взгляд на Джеффри, который молча стоял рядом с женой, она махнула вознице и уехала, ни разу не оглянувшись.
Рейлин перевела дух только после того, как карета скрылась из виду, и осторожно взглянула на мужа: озабоченное выражение и напряженная поза выдавали его тревогу. Вздохнув, она тихо сказала:
— Никогда не надо надеяться на то, что тебе ничего не свалится на голову с ясного неба. Здесь это, похоже, случается регулярно.
Глава 7
— Ничего, любовь моя, — сказал он, — я позабочусь и о лягушке, и о нашем сыне.
Встав, он обошел первый ряд, приблизился к противоположному концу скамьи, где сидел его брат вместе с сыном, и, склонившись к уху Джеффри, прошептал:
— Я оставляю на твоей совести этот конфуз. Набирайся опыта, который тебе, несомненно, пригодится в не очень отдаленном будущем.
— Разве пример не лучшая наука? — с улыбкой поинтересовался Джеффри. — Послужи мне наглядным примером, ты-то наверняка знаешь, как управляться с детьми.
Брендон тоже улыбнулся:
— Если на этот раз будет девочка, мне придется всему учиться заново. Хетти клянется, что мальчики отличаются от девочек как ночь ото дня.
— Хорошо, когда знаешь об этом. Представь, какое бы началось столпотворение, если бы мы не могли отличить мальчика от девочки сразу, при рождении. Жизнь стала бы кошмаром.
— Дорогой брат, речь идет не об анатомическом различии, я говорю о различии нравов и характеров.
— Ты имеешь в виду разницу наших характеров? — усмехнувшись, поинтересовался Джеффри.
Брендон лишь тяжко вздохнул:
— Тебе никто не говорил, каким ты бываешь несносным?
— В основном это говоришь мне ты, причем довольно регулярно.
— И все, похоже, зря: в твою бестолковую голову ничего не укладывается.
В этот момент, вырвавшись из детских ручонок, лягушка под дружный смех начала путешествие по проходу к алтарю. Рейлин тихонько хихикала, прижав к губам носовой платок, и поглядывала на Хетти, которую эта ситуация тоже больше веселила, чем расстраивала.
Как только порядок был восстановлен, священник, пытавшийся сделать вид, что этот эпизод никак его не расстроил, начал службу.
— Сейчас мы споем гимн, — откашлявшись, произнес он, — но перед тем как начать пение, я бы попросил того, кто только что попытался это сделать, помолчать, поскольку голос его звучит, словно кваканье старой жабы.
По церкви прокатился дружный смех, когда Брендон жизнерадостно произнес:
— Аминь!
Как только служба была завершена, народ повалил к выходу. Пожилая дама по имени Абигайль Кларк двинулась навстречу Джеффри, опираясь на зонтик, как на трость.
— Джеффри Бирмингем, — менторским тоном заявила она, — я ужасно на вас. обижена за то, что вы не привели ко мне свою очаровательную супругу и не познакомили нас. А я-то считала, что вы меня любите.
Джеффри стащил с головы шляпу и, картинно прижав ее к сердцу, произнес со всей искренностью, на какую только был способен:
— Но я же люблю вас, миссис Кларк! Вы — свет моих очей, отрада моего сердца…
— Балабол! — добродушно проворчала старушка и, указав заостренным концом зонтика на Рейлин, добавила: — А теперь, пока я еще окончательно на тебя не разохалась, представь нас друг другу.
Джеффри поклонился со всей приличествующей случаю учтивостью.
— Миледи, позвольте вам и всем, кто может сейчас меня слышать, представить мою жену, Рейлин. Миссис Абигайль Кларк, почтенная вдова, верный друг нашей семьи. Рейлин, миссис Абигайль приходится крестной матерью моей матери.
Рейлин грациозно присела и вежливо поклонилась пожилой даме.
— Приятно познакомиться, мадам.
— А мне-то как приятно, — без церемоний отвечала вдова. — Сколько лет я ждала, пока этот молодой человек остепенится, и, хотя до меня дошли слухи о том, что вам пришлось пережить трудные времена по прибытии сюда, сейчас, как я вижу, вы вполне оправились и выглядите просто прелестно.
Надеюсь, что трудный период в вашей жизни миновал навсегда. Я позволю себе от имени всех жителей нашего благословенного штата поздравить вас с тем, что вы пополнили наши ряды. Да благословит вас Господь, и да убережет он вас от горя и бед! Живите долго и будьте счастливы. Рейлин сделала шаг навстречу старушке и поцеловала ее в морщинистую щеку.
— Благодарю вас, миссис Кларк. Постараюсь не обмануть ваших ожиданий.
Миссис Кларк украдкой смахнула слезу, а когда она справилась с волнением и подняла глаза, то вокруг нее уже собрались Бирмингемы, все до одного. Старушка с радостью протянула руку Хетти и растроганно заговорила:
— Рада видеть тебя, дитя мое. Ты была здесь последний раз две недели назад, и я боялась, не случилось ли что с тобой или с ребеночком, которого ты носишь.
— Конечно же, нет, миссис Кларк, — ответила Хетти. — Бо немного приболел на прошлой неделе, но сейчас он здоров. И еще… Вы, конечно, слышали о случившемся?
— Ты имеешь в виду мистера Фридриха? Он, скажу тебе, настоящий проходимец.
— Из-за него никто из нас уснуть не мог, пока все не уладилось. Впрочем, дело прошлое. — Хетти бросила быстрый взгляд в сторону пастора: — Его преподобие, должно быть, пребывает в расстроенных чувствах. Вначале случилось нашествие лягушек, а потом кое-кто из прихожан начал храпеть во время службы.
— Неправда, я не храпел, — обиженно воскликнул Брендон, вызвав у родственников дружный хохот.
— Дядя Джеффри, — сказал Бо, заглядывая Джеффри в глаза, — помоги мне поймать еще лягушку. Та, первая, убежала.
— Может, твой папа возьмет тебя к нам в усадьбу и мы поищем тебе лягушку в нашем пруду? Их там больше чем достаточно. Только в церковь носить их не надо, им здесь не место. Лягушки любят жить в прудах, на свежем воздухе.
— Ладно, дядя Джеффри. — Мальчик поглядел на Джеффри своими ясными небесно-голубыми, почти кукольными глазами, и от этого взгляда Джеффри вдруг почувствовал некоторую неловкость.
— У Бо голубые глаза, но я помню, что они были зелеными!
Хетти рассмеялась:
— Вот уже три года Бо смотрит на мир голубыми глазами. Неужели ты не замечал?
— Но они были зелеными, разве не так?
Брендон кивнул в сторону жены и шепотом сообщил брату:
— Она подговорила фей поменять цвет его глаз. Если тебе нравится, как они выглядят, попробуй выведать у нее секрет колдовства: может, она и твои глаза превратит в голубые.
Хетти улыбнулась мужу:
— Какое там колдовство — просто глаза в течение первого года жизни часто меняют цвет. Были зеленые, стали голубые.
Хетти так мило повела плечом, что Брендон, обожавший жену, забыв о том, что они с Хетти не одни, быстро поцеловал ее в губы.
Хетти торопливо отстранилась и, обведя взглядом толпу, заметила неодобрительно посматривающих на них старых сплетниц.
— Брендон, люди кругом!
Брендон, улыбнувшись трем старым девам, привлек жену к себе, и она не стала отстраняться, а, наоборот, прижалась к нему теснее и заглянула в глаза с такой улыбкой, что сплетницы немедленно начали перешептываться.
Рейлин же лишь порадовалась за своих новых родственников. Ей было приятно, что они не стесняются при людях выражать свои чувства друг к другу, и, когда Джеффри взял ее за руку, она подняла глаза и одарила его любящей улыбкой. Слова здесь не были нужны: любовь умеет изъясняться взглядами, а в этом взгляде Рейлин были любовь к мужу и радость за себя, радость от того, что она теперь тоже принадлежит к клану Бирмингемов.
В конце сентября состоялась последняя примерка бального платья Рейлин. Зная, что Нелл будет работать в салоне, пока позволит срок ее беременности, Джеффри принял все меры предосторожности для того, чтобы избежать конфликта между швеей и Рейлин. Он специально выкроил время для того, чтобы сопроводить жену в Чарлстон. К счастью, Нелл в этот день попросила выходной. Джеффри искренне надеялся, что у Нелл хватит ума уехать из Каролины навсегда.
Согласно укоренившейся традиции, мужчинам не дозволялось присутствовать при примерке, так что Джеффри ничего не оставалось, кроме как ждать. Для Рейлин был заказан целый гардероб на осень, так что она не могла освободиться слишком скоро. Каково же было его удивление, когда Рейлин вышла из примерочной в сияющем бальном наряде. У Джеффри от восхищения дух перехватило.
— Закрой рот, — со смехом сказал ему Фаррел, — а то муха влетит!
— Красота! — выдохнул Джеффри, пожирая жену глазами.
— Иначе и быть не могло, — скромно согласился кутюрье. — Не забудь, кто создавал этот наряд.
— Я имел в виду свою жену, приятель. Фаррел пожал плечами:
— Согласен, к твоей жене это тоже относится. Честно говоря, тут трудно разобраться, что красивее: она или платье. И все же красота твоей жены по-новому засияла в моем произведении. У нее такая фигура, что и в рубище будет смотреться. Сам посуди: высокая, стройная, а какая походка…
— Довольно, — остановил его Джеффри. — Не пытайся отбить у меня жену.
— Ладно. Знаешь, я хотел спросить у тебя совета.
— О чем это, интересно?
— Я буду сопровождать Элизабет у тебя на балу, — быстро взглянув на друга, сообщил Фаррел. — Ты не против?
— Ну и ну, черт меня побери!
Фаррел беспокойно задвигал шеей, стянутой крахмальным воротничком.
— Может, не стоит? Я не хочу, чтобы ты попадал в ад или что-то в этом роде, Джеффри.
Зеленые глаза Джеффри вспыхнули.
— Дружище, тебе давно бы пора взяться за ум, но я рад, что это наконец случилось. А то мне уже начало казаться, что у тебя мозги совсем не в том направлении работают.
Фаррел откашлялся, прежде чем сделать потрясающее признание.
— На самом деле с тех пор, как ты был здесь в последний раз, я уже приглашал Элизабет пообедать вместе. Разумеется, мы говорили только о деле, иначе она ни за что не согласилась бы пойти со мной в ресторан. Но я никак не ожидал, — продолжал Фаррел с озадаченным выражением лица, — что многие мужчины будут заглядываться на нее, несмотря на то что я был рядом. Поверь мне, Джеффри, у меня так и чесались руки кому-нибудь из них заехать по физиономии, чтобы не смотрели куда не следует.
— Так ты испугался, что твою незаменимую помощницу уведут под венец у тебя из-под носа? — со смехом спросил Джеффри.
— Черт бы тебя побрал, Джеффри, ты говоришь так, будто я способен ухаживать за Элизабет или даже жениться на ней ради выгоды!
— А разве это не так? Фаррел раздраженно крякнул:
— По-твоему, я что, законченный негодяй? Элизабет — чертовски красивая женщина, и она мне давно нравится, но, честно говоря, я совсем не уверен в том, что она позволит нашим отношениям перейти грань между работодателем и наемным работником. И все-таки мне куда приятнее смотреть на голубку, живущую у меня на заднем дворе, чем щипать перья соседских цыплят.
— Брось ершиться, дружище. Я очень рад таким переменам в твоем настроении: два месяца назад ты только смотрел ей вслед, и не более того. Теперь ты наконец прозрел.
— Черт возьми, и ведь всего-то надо было взглянуть на кончик собственного носа. Элизабет всегда была так близко, что до недавних пор мне просто в голову не приходило посмотреть на нее другими глазами.
— Ты хочешь сказать, что не обращал на нее внимания как мужчина?
— Нет, — протянул Фаррел. — Ты-то должен понимать, что это не так, — сам недавно ходил в холостяках. Холостяки все одинаковы: когда хорошенькая женщина появляется в поле нашего зрения, мы мысленно тут же ее раздеваем и укладываем в кровать. Элизабет всегда была рядом, так что мне было с кем сравнивать; к тому же я, не отдавая себе отчета, проделывал с ней мысленно то же, что и с другими. В общем, ты меня понял. Все это происходило задолго до того, как она стала вдовой.
— И что ты теперь собираешься делать?
— Вот в этом-то и весь вопрос, — удрученно вздохнул Фаррел.
Джеффри, хитро прищурившись, посмотрел на друга. Фаррел был вовсе не слеп, он просто шел на поводу у старых обид, и что выйдет из всей этой истории, никто не взялся бы сейчас предсказать.
Когда Джеффри и его супруга вернулись домой, внимание их тут же привлек сердитый голос, раздававшийся откуда-то с заднего двора.
— Я уже сказал, что вам тут делать нечего. Я знаю, как и все остальные здесь, что вы сделали год назад. А теперь оставьте хозяина в покое и убирайтесь отсюда — нечего вам тут слоняться!
Узнав голос дворецкого, Рейлин недоуменно взглянула на мужа. Никогда она не слышала, чтобы Кингстон разговаривал с кем-то столь грубо.
— Что там, Джеффри?
В глазах Джеффри загорелся недобрый огонек.
— Подожди меня здесь, — сказал он и, взяв жену за плечи, посмотрел ей в глаза. — Я сам во всем разберусь.
Рейлин кивнула в знак согласия и осталась ждать мужа возле дома. Один раз так уже было: по дороге в Оукли Джеффри пришлось разбираться с Фридрихом и его бандой, а она осталась ждать его в экипаже. Но на этот раз ему предстояла схватка с… женщиной, вернее, с девушкой по имени Нелл.
Потоптавшись немного на месте, Рейлин, закусив губу, пошла следом за Джеффри. Если у него и впрямь невыносимый характер, как утверждала Нелл, то сейчас это должно проясниться.
Услышав гневный голос мужа, она остановилась.
— Какого дьявола ты пришла сюда?
— Джеффри, я жду тебя уже почти час и даже собралась было уходить, чтобы не слушать оскорблений Кингстона. Я знала, что тебе будет интересно узнать кое о чем: у тебя родился сын, и я хотела показать его тебе. Я дала ему имя Дэниель в честь моего отца. Надеюсь, ты не будешь возражать?
Рейлин прижала дрожащую руку к горлу. Она испытала немалое облегчение, узнав от Фаррела, что Нелл нет на работе. Теперь стало понятно, зачем ей понадобился выходной.
— Очень даже буду. Ребенок вполне может быть твоим сыном, но никак не моим. Прекрати эти глупости, или я просто посажу тебя в телегу и отвезу подальше, но на этот раз и пальцем не пошевельну, чтобы найти тебе жилье. Интересно, какого повесу ты на этот раз затащила к себе в кровать?
— Посмотри на него, Джеффри, — не реагируя на угрозы, продолжала ворковать Нелл. — Посмотри, какой у нас красивый мальчик. Волосики черные и брови дугой. Он вырастет и будет точь-в-точь как ты. Он и сейчас на тебя похож. Я даже не удивлюсь, если его глаза станут зелеными. Порой мне кажется, что он от меня вообще ничего не взял: весь пошел в тебя. Взгляни на нашего сына, Джеффри, неужели ты не видишь сходства?
— Хватит, Нелл! Понятия не имею, кто его отец, но точно знаю, что не я!
— У него черные волосы и…
— У тысяч младенцев черные волосы! Это не значит, что все они мои дети!
Рейлин с трудом сдерживала подступающую тошноту. Эта сцена почти целиком повторяла первую: Нелл была столь же настойчива, а Джеффри столь же непоколебим, только на этот раз еще больше раздражен. Хотя Рейлин понимала, что ситуация не могла не повлиять на его настроение, гнев мужа напугал ее. Слишком уж очевидным был контраст между тем Джеффри, которого Рейлин привыкла видеть: спокойным, уравновешенным, — и этим — грубым, высокомерным, безжалостным.
Рейлин растерянно огляделась, словно надеялась задержать свое внимание на чем-то, способном отвлечь ее от ужасной сцены, но тщетно. К тому же голова у нее стала кружиться, и все поплыло перед глазами.
— Тебе ни к чему так кричать, Джеффри, я все прекрасно слышу.
— Честно говоря, самым лучшим для тебя было бы немедленно убраться отсюда с твоим ублюдком, чтобы мои глаза вас больше не видели.
— Ты просто боишься, что твоя жена все поймет, когда посмотрит на ребеночка! — обиженно воскликнула Нелл.
Казалось, Джеффри утратил последние остатки самообладания.
— Убирайся вон! Уходи, если тебе дорога жизнь, иначе я Задушу тебя! Не испытывай моего терпения! Кингстон, — совсем другим тоном позвал он дворецкого, — она пешком пришла или в коляске приехала?
— В коляске, хозяин. Вон стоит за домом.
— Так бери ее и тащи туда. Не захочет садиться — впихни и скажи вознице, чтобы вез ее обратно в город.
Рейлин в оцепенении смотрела, как Нелл, не дожидаясь, когда ее поволокут прочь силой, побежала по тропинке, огибающей дом, и неожиданно для всех, подойдя к ней, с ненавистью взглянула на соперницу, а затем, криво усмехнувшись, спросила:
— Ты думаешь, что Джеффри теперь весь твой, со всеми потрохами? Так вот, мисс Богатая Сука, у меня с ним еще не все кончено. Я опозорю вас обоих так, что вы постесняетесь нос высунуть отсюда. Может, тогда благородный лорд Бирмингем даст мне то, чего я прошу у него. Можно подумать, ему самому на жизнь не хватает. За тебя-то он выложил кругленькую сумму, и ничего, не обнищал!
С этими словами Нелл развернулась и пошла к наемному экипажу, ждавшему в конце аллеи. Бросив последний взгляд на Джеффри, который молча стоял рядом с женой, она махнула вознице и уехала, ни разу не оглянувшись.
Рейлин перевела дух только после того, как карета скрылась из виду, и осторожно взглянула на мужа: озабоченное выражение и напряженная поза выдавали его тревогу. Вздохнув, она тихо сказала:
— Никогда не надо надеяться на то, что тебе ничего не свалится на голову с ясного неба. Здесь это, похоже, случается регулярно.
Глава 7
Нежные мелодии вальса парили над Оукли; бальный зал, освещенный сотнями свечей и украшенный цветами, радовал глаз. Рейлин кружилась в вальсе с Джеффри, и подол ее роскошного платья слегка касался его затянутых в черные шелковые чулки икр. Тонкие пальчики слегка поглаживали ткань его прекрасно сшитого фрака. Черный шелковый костюм приятно контрастировал с бледно-розовым, расшитым бисером платьем Рейлин. Впрочем, дело было не только в нарядах: черные как смоль волосы Джеффри и загорелое лицо лишь подчеркивали безупречную белизну кожи его жены и роскошный цвет ее волос.
Эти двое видели лишь друг друга и поэтому не замечали как гости, расступившись, любуются ими.
Впрочем, не все гости были настроены столь благодушно. В течение по меньшей мере десяти лет на братьев Бирмингем неизменно было устремлено самое пристальное внимание хорошеньких дочерей плантаторов и бизнесменов. Вначале их надежды обманул старший сын, и, поскольку Брендон, по всей видимости, был вполне счастлив в семейной жизни, а его жена, подарив ему сына, сейчас ждала второго ребенка, девицы на выданье и их родители переключили внимание на младшего брата. Увы, и здесь их ждало разочарование, поэтому потенциальные невесты и их мамаши бросали неприязненные взгляды на красавицу, которая перешла им дорожку. Большинство присутствующих были в курсе того, что миссис Бирмингем являлась объектом нежного внимания Густава Фридриха, злобного немца, пошедшего ради предмета своей страсти на то, чтобы выкрасть девушку. Известно было и о том, что Рейлин находилась во власти Фридриха более суток, так что у похитителя было вполне достаточно времени, чтобы насладиться ею всласть. Естественно было бы предположить, что лишь врожденное благородство не позволило Джеффри Бирмингему отказаться от женщины, которой вдоволь попользовался другой. Неудивительно, что многие смотрели на Рейлин со смешанным чувством зависти и презрения, считая ее не более чем публичной девкой, которой просто несказанно повезло.
Но были среди гостей и те, кто искренне радовался за молодоженов, воздавая должное красоте и элегантности самой Рейлин и ее наряду. Вне сомнений, платье обошлось Джеффри в целое состояние, но столь обеспеченный человек вполне мог позволить себе разодеть красивую жену в пух и прах.
Фаррел и Элизабет обменивались многозначительными улыбками, когда то тут, то там гости делились впечатлениями, обсуждая костюм молодой хозяйки Оукли. В какой-то момент Элизабет молча пожала руку маэстро, и это пожатие не осталось незамеченным. Более того, Фаррел был немало удивлен таким проявлением чувств, ибо до сих пор Элизабет избегала даже дотрагиваться до него. Он вопросительно взглянул на темноволосую красотку, и она подняла на него свои карие глаза. Результат этого обмена взглядами оказался совершенно потрясающим. Впервые Фаррел смог задержать взгляд Элизабет настолько, чтобы попытаться заглянуть в ее сердце, и то, что он увидел, внушило ему надежду. Теперь он знал, что сердце Элизабет скрывает чувства к нему более нежные, чем это можно было бы предположить. Фаррел погладил свою помощницу по тонкой руке, невинной лаской позволив проявиться чувству, которое держал в узде столько лет. Элизабет затаила дыхание, губы ее дрогнули.
Как бы ни хотелось ей со всей женской теплотой и нежностью ответить на его вопросительный взгляд, она в полной мере осознавала опасность, которой подвергала себя, идя на поводу у своего чувства, и все же ей было трудно не поддаваться гипнотическому воздействию его мужского обаяния, его улыбки. Будучи ассистенткой мистера Ива и постоянно сталкиваясь с его заказчицами, Элизабет лучше других понимала необходимость не позволять себе ошибок, которые допускали другие. И все же иногда ей так хотелось, чтобы хотя бы малая толика его внимания досталась и на ее долю!
Усилием воли Элизабет заставила себя убрать руку, надеясь на то, что Фаррел не заметит, как она дрожит.
На счастье, к этому времени гостям предложили перекусить.
— Если вы не возражаете, мистер Ив, я бы хотела посмотреть, чем нам предлагают полакомиться. Должна признаться, что в спешке я забыла поесть. К тому же, — как бы невзначай бросила Элизабет, — несколько наших молодых заказчиц поглядывают на вас, явно надеясь потанцевать с вами. Думаю, вам это будет приятно.
Не желая отпускать ее от себя, Фаррел взял Элизабет под локоть.
— Послушайте, Элизабет, я вовсе не против присоединиться к вам. К чему соблюдать формальности, когда мы не на работе? Почему же не хотите называть меня по имени?
Элизабет собралась было ответить, но осеклась. Откашлявшись, она предприняла еще одну попытку.
— Вы полагаете, что это возможно, когда вокруг так много досужих сплетниц? До сих пор нам удавалось избегать опасности попасть к ним на язычок, так как мы не появлялись вместе на людях. Стоит им услышать, что я называю вас по имени, они домыслят бог знает что. Излишняя фамильярность нам только повредит.
Фаррелу так хотелось послать к черту всех этих склочных баб, любящих совать нос в чужие дела. Если бояться слухов, можно превратить свою жизнь в самое унылое существование. Неохотно он принял ее отговорку, что не означало его согласия с ней. Просто Фаррел лучше других знал железную волю своей помощницы и прекрасно понимал, что ему предстоит немало потрудиться, чтобы сломить ее сопротивление, особенно если речь идет о делах сердечных.
Из противоположного угла помещения на вальсирующих молодоженов смотрела в лорнет высокая приятная женщина средних лет. Надменно приподняв бровь, она наклонилась к стоящей рядом женщине:
— Я, по-видимому, не поняла вас, миссис Брюстер. Вы хотите сказать, что мистер Бирмингем нашел свою жену под повозкой? Звучит примерно так же, как если бы он обнаружил ее под капустным листом в соседском огороде. Достойные женихи здесь, в Каролине, не ищут себе невест столь экзотическим способом, не так ли?
Пышнотелая коротышка, явно раздраженная недоверием своей собеседницы, принялась энергично обмахиваться веером.
— Моя дорогая миссис Винтроп, я ничего подобного не говорила! Мисс Рейлин не была под повозкой, хотя могла бы оказаться под колесами, если бы мистер Джеффри не бросился на дорогу и не остановил взбесившихся лошадей.
Высокий господин, оказавшийся поблизости, тоже заинтересовался рассказом.
— Прошу вас, просветите меня, миссис Брюстер. Вы крайне взбудоражили мое любопытство.
— С удовольствием, милорд, — кокетливо взмахнув ресницами, сказала миссис Брюстер и начала подробно описывать обстоятельства первой встречи будущих молодоженов.
Между тем Джеффри, не подозревая, что является объектом самой оживленной дискуссии, продолжал танцевать с женой, купаясь в лучах ее восхищенного взгляда, горячего, как солнце в летний день.
— Говорил ли я тебе, мое сокровище, как восхитительно ты выглядишь сегодня? Впрочем, для меня никакой наряд не сравнится с тем, что дала тебе природа, и больше всего ты мне нравишься, когда на тебе вообще ничего нет. Тебе хорошо сейчас, Рейлин?
— Очень!
Танцуя с мужем, Рейлин вновь ощущала себя маленькой девочкой, встретившей в чудесном саду своего принца. Погладив атласный лацкан фрака с любовной нежностью, она сказала:
— Ты заставляешь меня почувствовать себя твоей принцессой, Джеффри.
— Я тут ни при чем. Ты действительно хороша, как сказочная принцесса. У меня кружится голова, когда я смотрю на тебя. И еще это платье… Если бы я не имел счастья видеть, как ты одеваешься, я бы подумал, что Фаррел уговорил тебя отказаться от всех этих дамских штучек, что одевают под платье. Наряд сидит на тебе как влитой. Ты божественна, моя любовь!
Джеффри напомнил Рейлин о приготовлениях к балу, и она с блаженной улыбкой мысленно перенеслась на пару часов назад, когда муж, растянувшись на кровати, словно султан в опочивальне любимой жены, любовался тем, как она одевается.
— Этот атлас такой воздушный, что я почти не ощущаю его.
— Зато я ощущаю тебя под этим платьем, — прошептал Джеффри, привлекая ее к себе, — и готов съесть живьем.
— У нас гости, Джеффри!
— Ну и что? Из-за того, что у нас гости, я не перестану вспоминать о том, как ты красива под этим платьем и как ты выглядишь, когда лежишь в моих объятиях, изнемогая от страсти.
Рейлин порозовела от смущения и от будоражащих воспоминаний о тех многочисленных моментах, когда она забывала в лихорадке страсти обо всем в объятиях мужа. Весь ее опыт в любовной игре сводился к тому, чему научил ее Джеффри, а он, похоже, был весьма дерзким и изобретательным любовником. Она так и не решалась спросить его о том, где он приобрел свой опыт. Впрочем, когда его темнеющий от желания взгляд касался ее тела, ничто уже не имело значения, кроме ее страсти к нему.
Эти двое видели лишь друг друга и поэтому не замечали как гости, расступившись, любуются ими.
Впрочем, не все гости были настроены столь благодушно. В течение по меньшей мере десяти лет на братьев Бирмингем неизменно было устремлено самое пристальное внимание хорошеньких дочерей плантаторов и бизнесменов. Вначале их надежды обманул старший сын, и, поскольку Брендон, по всей видимости, был вполне счастлив в семейной жизни, а его жена, подарив ему сына, сейчас ждала второго ребенка, девицы на выданье и их родители переключили внимание на младшего брата. Увы, и здесь их ждало разочарование, поэтому потенциальные невесты и их мамаши бросали неприязненные взгляды на красавицу, которая перешла им дорожку. Большинство присутствующих были в курсе того, что миссис Бирмингем являлась объектом нежного внимания Густава Фридриха, злобного немца, пошедшего ради предмета своей страсти на то, чтобы выкрасть девушку. Известно было и о том, что Рейлин находилась во власти Фридриха более суток, так что у похитителя было вполне достаточно времени, чтобы насладиться ею всласть. Естественно было бы предположить, что лишь врожденное благородство не позволило Джеффри Бирмингему отказаться от женщины, которой вдоволь попользовался другой. Неудивительно, что многие смотрели на Рейлин со смешанным чувством зависти и презрения, считая ее не более чем публичной девкой, которой просто несказанно повезло.
Но были среди гостей и те, кто искренне радовался за молодоженов, воздавая должное красоте и элегантности самой Рейлин и ее наряду. Вне сомнений, платье обошлось Джеффри в целое состояние, но столь обеспеченный человек вполне мог позволить себе разодеть красивую жену в пух и прах.
Фаррел и Элизабет обменивались многозначительными улыбками, когда то тут, то там гости делились впечатлениями, обсуждая костюм молодой хозяйки Оукли. В какой-то момент Элизабет молча пожала руку маэстро, и это пожатие не осталось незамеченным. Более того, Фаррел был немало удивлен таким проявлением чувств, ибо до сих пор Элизабет избегала даже дотрагиваться до него. Он вопросительно взглянул на темноволосую красотку, и она подняла на него свои карие глаза. Результат этого обмена взглядами оказался совершенно потрясающим. Впервые Фаррел смог задержать взгляд Элизабет настолько, чтобы попытаться заглянуть в ее сердце, и то, что он увидел, внушило ему надежду. Теперь он знал, что сердце Элизабет скрывает чувства к нему более нежные, чем это можно было бы предположить. Фаррел погладил свою помощницу по тонкой руке, невинной лаской позволив проявиться чувству, которое держал в узде столько лет. Элизабет затаила дыхание, губы ее дрогнули.
Как бы ни хотелось ей со всей женской теплотой и нежностью ответить на его вопросительный взгляд, она в полной мере осознавала опасность, которой подвергала себя, идя на поводу у своего чувства, и все же ей было трудно не поддаваться гипнотическому воздействию его мужского обаяния, его улыбки. Будучи ассистенткой мистера Ива и постоянно сталкиваясь с его заказчицами, Элизабет лучше других понимала необходимость не позволять себе ошибок, которые допускали другие. И все же иногда ей так хотелось, чтобы хотя бы малая толика его внимания досталась и на ее долю!
Усилием воли Элизабет заставила себя убрать руку, надеясь на то, что Фаррел не заметит, как она дрожит.
На счастье, к этому времени гостям предложили перекусить.
— Если вы не возражаете, мистер Ив, я бы хотела посмотреть, чем нам предлагают полакомиться. Должна признаться, что в спешке я забыла поесть. К тому же, — как бы невзначай бросила Элизабет, — несколько наших молодых заказчиц поглядывают на вас, явно надеясь потанцевать с вами. Думаю, вам это будет приятно.
Не желая отпускать ее от себя, Фаррел взял Элизабет под локоть.
— Послушайте, Элизабет, я вовсе не против присоединиться к вам. К чему соблюдать формальности, когда мы не на работе? Почему же не хотите называть меня по имени?
Элизабет собралась было ответить, но осеклась. Откашлявшись, она предприняла еще одну попытку.
— Вы полагаете, что это возможно, когда вокруг так много досужих сплетниц? До сих пор нам удавалось избегать опасности попасть к ним на язычок, так как мы не появлялись вместе на людях. Стоит им услышать, что я называю вас по имени, они домыслят бог знает что. Излишняя фамильярность нам только повредит.
Фаррелу так хотелось послать к черту всех этих склочных баб, любящих совать нос в чужие дела. Если бояться слухов, можно превратить свою жизнь в самое унылое существование. Неохотно он принял ее отговорку, что не означало его согласия с ней. Просто Фаррел лучше других знал железную волю своей помощницы и прекрасно понимал, что ему предстоит немало потрудиться, чтобы сломить ее сопротивление, особенно если речь идет о делах сердечных.
Из противоположного угла помещения на вальсирующих молодоженов смотрела в лорнет высокая приятная женщина средних лет. Надменно приподняв бровь, она наклонилась к стоящей рядом женщине:
— Я, по-видимому, не поняла вас, миссис Брюстер. Вы хотите сказать, что мистер Бирмингем нашел свою жену под повозкой? Звучит примерно так же, как если бы он обнаружил ее под капустным листом в соседском огороде. Достойные женихи здесь, в Каролине, не ищут себе невест столь экзотическим способом, не так ли?
Пышнотелая коротышка, явно раздраженная недоверием своей собеседницы, принялась энергично обмахиваться веером.
— Моя дорогая миссис Винтроп, я ничего подобного не говорила! Мисс Рейлин не была под повозкой, хотя могла бы оказаться под колесами, если бы мистер Джеффри не бросился на дорогу и не остановил взбесившихся лошадей.
Высокий господин, оказавшийся поблизости, тоже заинтересовался рассказом.
— Прошу вас, просветите меня, миссис Брюстер. Вы крайне взбудоражили мое любопытство.
— С удовольствием, милорд, — кокетливо взмахнув ресницами, сказала миссис Брюстер и начала подробно описывать обстоятельства первой встречи будущих молодоженов.
Между тем Джеффри, не подозревая, что является объектом самой оживленной дискуссии, продолжал танцевать с женой, купаясь в лучах ее восхищенного взгляда, горячего, как солнце в летний день.
— Говорил ли я тебе, мое сокровище, как восхитительно ты выглядишь сегодня? Впрочем, для меня никакой наряд не сравнится с тем, что дала тебе природа, и больше всего ты мне нравишься, когда на тебе вообще ничего нет. Тебе хорошо сейчас, Рейлин?
— Очень!
Танцуя с мужем, Рейлин вновь ощущала себя маленькой девочкой, встретившей в чудесном саду своего принца. Погладив атласный лацкан фрака с любовной нежностью, она сказала:
— Ты заставляешь меня почувствовать себя твоей принцессой, Джеффри.
— Я тут ни при чем. Ты действительно хороша, как сказочная принцесса. У меня кружится голова, когда я смотрю на тебя. И еще это платье… Если бы я не имел счастья видеть, как ты одеваешься, я бы подумал, что Фаррел уговорил тебя отказаться от всех этих дамских штучек, что одевают под платье. Наряд сидит на тебе как влитой. Ты божественна, моя любовь!
Джеффри напомнил Рейлин о приготовлениях к балу, и она с блаженной улыбкой мысленно перенеслась на пару часов назад, когда муж, растянувшись на кровати, словно султан в опочивальне любимой жены, любовался тем, как она одевается.
— Этот атлас такой воздушный, что я почти не ощущаю его.
— Зато я ощущаю тебя под этим платьем, — прошептал Джеффри, привлекая ее к себе, — и готов съесть живьем.
— У нас гости, Джеффри!
— Ну и что? Из-за того, что у нас гости, я не перестану вспоминать о том, как ты красива под этим платьем и как ты выглядишь, когда лежишь в моих объятиях, изнемогая от страсти.
Рейлин порозовела от смущения и от будоражащих воспоминаний о тех многочисленных моментах, когда она забывала в лихорадке страсти обо всем в объятиях мужа. Весь ее опыт в любовной игре сводился к тому, чему научил ее Джеффри, а он, похоже, был весьма дерзким и изобретательным любовником. Она так и не решалась спросить его о том, где он приобрел свой опыт. Впрочем, когда его темнеющий от желания взгляд касался ее тела, ничто уже не имело значения, кроме ее страсти к нему.