Вулф Энн. Молчаливые звезды Гринвуда

   Конрад покачал головой. Однако у этой девушки, которая на первый взгляд кажется совершеннейшим ребенком, явно аналитический склад ума. Она отлично ориентируется в незнакомой ситуации и цепляется за каждую мелочь, каждую деталь этого странного дела...
   – Я и сам думал об этом, – ответил он Ди. – Но никто из его знакомых ни о чем таком не знал. Правда, Джейкоб был скрытным человеком, но совершенно не похожим на игрока, способного пустить на ветер свое состояние...
   Несмотря на уверенность Скидли в том, что Сибил непричастна к этому делу, Ди взяла на заметку эту фигуру, не менее загадочную, чем сам Джейкоб Кинсби. В любом случае, Сибил была единственной, кто извлек хоть какую-то выгоду из смерти Джейкоба, а это уже кое-что да значило...
   Ди вышла из участка обнадеженной. По крайней мере, теперь было от чего танцевать. Не густо, конечно, но плохим такое начало не назовешь.
   Теперь ей нужно было поговорить с Грэем... А это казалось Ди сложнее, чем посещение двадцати полицейских участков... Может быть, она и преувеличивала. Но при одной мысли, что сейчас ей предстоит встреча с Грэем, сердце в груди начинало выписывать такие пируэты, что Ди всерьез забеспокоилась о своем здоровье...

7

   Визит к Сибил Льюис, который Ди рассчитывала нанести в тот же день, пришлось отложить. По словам Грэя, Сибил не было в городе. Ди расстроилась – ей хотелось как можно скорее поговорить с этой женщиной, хотя, в сущности, она еще не очень хорошо продумала, о чем собирается расспрашивать бывшую любовницу Джейкоба Кинсби.
   – Не торопи события, – мягко сказал ей Грэй, словно обращался к ребенку. – Мы поговорим с ней сразу же, как только она вернется.
   Ди этот вариант не устраивал. Она хотела действовать, хотела рваться в бой, падать грудью на амбразуру – в общем, делать все, чтобы не думать. Не думать о словах Грэя, о его нефритовых глазах, о губах, о темных волосах, которые в солнечном свете были темно-кофейными, а в искусственном казались почти черными...
   Грэй, естественно, не мог этого знать, а потому считал такое рвение Ди завидным упорством в достижении цели. Ему даже нравилось это качество, так же как многие другие черты характера Ди. Он никогда не встречал таких упорных, смелых, решительных девушек, готовых дать отпор каждому обидчику. Правда, было очень досадно, когда Ди считала обидчиком именно его, хотя он таковым давно уже не являлся. Единственное, что пугало и настораживало Грэя, – то упорство, с которым Ди продолжала отталкивать его даже после того, как он попросил прощения за поступок восьмилетней давности. Она по-прежнему продолжала высовывать иголки и больно кололась ими, когда Грэй протягивал к ней руку. Маленький дикобраз никак не хотел учиться доверять ему. И, возможно, не только ему...
   Неплохое знание женщин подсказывало Грэю, что Ди одинока. Он не знал, что именно произошло с ней и почему она осталась одна, но был уверен – Ди не очень-то готова к серьезным отношениям. Впрочем, она всегда производила на него впечатление самодостаточной личности, которую не слишком заботит мнение окружающих и собственное одиночество. Это и привлекало Грэя, и отталкивало одновременно.
   Большинство женщин, которые у него были, не знали меры: как только они понимали, что нравятся ему, у них сразу же появлялось желание довести дело до свадьбы или, хотя бы, до гражданского брака. Грэя раздражала поспешность и банальность этих попыток связать его по рукам и ногам. Он видел каждую ужимку, каждый тщательно продуманный шаг, который, по мнению женщины, которая была с ним рядом, непременно должен привести к успеху.
   Грэй же считал, что в любви не должно быть правил, не должно быть расчета – все действия могут приводиться в движение только чувствами и ничем другим. Ему казалось странным, что женщины, ежедневно приносящие клятвы вечной любви, совершенно не пытаются его понять и разобраться в том, что же ему все-таки нужно. Конечно, и он обязан понимать их. Но это было до того просто, что Грэю становилось тошно от такого незавидного постоянства в женских мыслях и поступках.
   Несколько лет однообразных мытарств привели к тому, что Грэй окончательно разочаровался и в женщинах, и в собственном вкусе, который не позволял ему выбрать ту единственную, что захочет понять его и не будет пытаться сделать из него то, чем он никогда не был, – одомашненное животное, называемое мужем.
   Нет, Грэй не был ярым противником обручальных колец и свадебного марша. Просто ему казалось, что все должно идти своим чередом – без взаимного давления, без искусственных уловок. Потому что едва ли можно назвать браком желание связать по рукам и ногам человека, которого, на словах, любишь всем сердцем.
   Ди была совершенной противоположностью всем этим женщинам. Ее независимость, гордость, решительность неизменно вызывали в нем восхищение. Кажется, она была из той редкой породы женщин, которые едва ли задумываются о браке, но частенько размышляют о любви, пытаясь представить себе, что же это такое. Грэю безумно хотелось быть именно тем человеком, который мог бы объяснить ей это...
   Кто знает, может быть, он ошибался и в жизни Ди уже была любовь – та перечеркнутая или даже вырванная страница, текст которой ей хотелось забыть. И Грэй много бы отдал, за то чтобы узнать, какой была эта любовь и была ли она вообще. Только едва ли Ди соизволит снизойти до того, чтобы раскрыться перед ним...
   – Может быть, тебе все-таки стоит сделать то, зачем ты сюда приехала – отдохнуть? – спросил у нее Грэй, когда она в очередной раз заговорила о своих подозрениях насчет Сибил Льюис. – Нельзя же все время думать об одном и том же. Тебе нужно расслабиться, забыть о работе... Я могу оказать тебе в этом посильную помощь.
   Интересно, что он имеет в виду, предлагая ей «посильную помощь»? Ди бросило в жар, когда она представила себе то, о чем подумала в первую очередь... Господи, ну какая же она глупая! В последнее время все ее мысли крутятся исключительно вокруг вещей, о которых, в отсутствие любимого или хотя бы любящего мужчины, стоит забыть... И уж тем более не ждать такого предложения от Грэя Годри, которому даже в голову не придет рассматривать ее как объект влечения...
   Ди постаралась выкинуть из головы картинку, нарисованную внезапным наваждением, и с любопытством посмотрела на Грэя.
   – И какую же помощь ты можешь оказать несчастной уставшей журналистке из Верроу? – спросила она, пытаясь скрыть смущение за игривым тоном.
   – Могу отвезти тебя в то место, где, как мне кажется, можно хорошо отдохнуть и повеселиться.
   – И что же это за место?
   – Ярмарка в Сотскейте. Обычно там шумно и весело. Поехали?
   Очередная поездка с Грэем Годри. И опять вдвоем. Не потащит же она с собой Брокера? Второй раз – это уже слишком... Можно, конечно, объяснить, что она очень привязана к попугаю, что недалеко от истины, но вдруг Грэй догадается...
   В ее солнечных глазах, устремленных куда-то сквозь него, Грэй угадал желание и нерешительность. А ему казалось, что нерешительность – качество совершенно не присущее Ди. Значит, он ошибался. Неожиданно ему стало так весело и легко, что захотелось схватить Ди в охапку и закружиться с ней под музыку этого яркого летнего дня. Он широко улыбнулся ей.
   – Если хочешь, можешь взять с собой Брокера. Насколько я понимаю, ты не расстаешься с этой птицей...
   Он как будто прочитал ее мысли. Хотя Ди была уверена, что Грэй ни о чем не догадался. Значит, он действительно хотел, чтобы она поехала с ним, и хотел, чтобы эта поездка была ей приятна. Вовсе не такой уж эгоист этот Грэй Годри, если задуматься. А если хорошенько задуматься – отличный парень... На душе у Ди стало спокойнее. Вокруг пело лето, и, чем черт не шутит, может быть, это гринвудское лето станет лучшим в ее жизни...
   – Спасибо. – Она смущенно и признательно улыбнулась Грэю. – Я зайду к тете Герти, возьму Брокера и переоденусь.
 
   Название «Сотскейт» Брокер не смог выговорить, как ни пытался. «Гринвуд» оказался гораздо проще, наверное, за счет того, что в этом слове присутствовала любимая попугаичья буква «р». Поэтому после двадцатой или тридцатой неудачной попытки выговорить слово «Сотскейт» Брокер возмущенно закричал:
   – Гр-р-ринвуд! Гр-р-ринвуд! – Чем сразу же привлек к себе внимание большинства людей, приехавших на ярмарку.
   Ди и Грэй рассмеялись над птичьей неудачей. И совершенно напрасно, потому что через несколько секунд Брокер с неменьшим возмущением выкрикнул:
   – Гр-р-рэй! Дур-р-рак!
   Диана густо покраснела, а Грэй окинул ее укоризненно-зеленым взглядом:
   – Я всем расскажу, чему журналистка из Верроу учит своего попугая.
   – Гр-р-рэй! Дур-р-рак! – не унимался Брокер. Кажется, его совершенно не смущала перспектива выставить свою хозяйку на посмешище.
   – Бр-р-рокер-р! – со злостью передразнила попугая Ди. – Если ты не замолчишь, я сейчас же отвезу тебя обр-р-ратно в Гр-р-ринвуд!
   Угроза подействовала, и Брокер обиженно смолк.
   – Извини... – Рыжие глаза Ди посмотрели на Грэя умоляюще. Ни дать ни взять – нашкодивший ребенок просит прощения у родителей.
   Увидев этот жалостливый взгляд, Грэй не мог не улыбнуться – досаду как рукой сняло.
   – Не переживай. Слава богу, твой попугай не ругается словечками покрепче. – Ди вновь покраснела, и Грэй догадался, что «дурак» – это меньшее, что он мог услышать от попугая. – И к чему мне готовиться? – с улыбкой поинтересовался он у Ди.
   – Видишь ли... – запинаясь от неловкости, произнесла Ди. – У меня был... ммм... друг, который научил Брокера слову «засранец».
   – Понятно... Значит, я еще легко отделался... Придется умаслить попугая, чтобы он не ославил меня перед всем Сотскейтом. Что он любит?
   – Финики и вяленые бананы, – ответила Ди. Брокер действительно сходил с ума по этим лакомствам. Ради фиников и бананов он был готов сделать абсолютно все.
   – Прекрасно. Значит, идем за финиками...
   Ярмарка в Сотскейте представляла собой многообразие людей, цветов и запахов. Огромное количество палаток, напоминающих разноцветные шатры, стояло под открытым небом, а вокруг них бродили люди, пришедшие сюда не столько за тем, чтобы что-то купить, а скорее для того, чтобы поплескаться в этом радостном многоцветье.
   Грэй посадил подобревшего Брокера на плечо, превратившись в красавца-пирата, и отправился на поиски фиников и вяленых бананов. А Ди решила побродить по ярмарке в одиночестве и купить какой-нибудь подарок для тети Герти. Та была порядком обижена на племянницу, которая последние несколько дней появлялась дома только под вечер. Впрочем, обида тети Герти была скорее напускной, чем настоящей, потому что ее не могло не радовать то, что племянница проводит время именно с тем, кого пыталась «сосватать» ей сама тетушка. Лайла Остин и Гертруда Рочилд имели полное право радостно потирать руки – их тайный сговор почти удался.
   Ди остановилась около небольшой палатки, покрытой светло-зеленой материей. На бархатных темно-коричневых подставках красовались серьги, браслеты, цепочки и другие затейливые украшения, сделанные из серебра и мельхиора. Сама Диана была равнодушна к украшениям – себе она никогда и ничего не покупала, а то, что ей дарили, постоянно ломалось или терялось. Мать всегда пеняла Ди на неаккуратность, но девушка лишь пожимала плечами – если знаешь, что человек равнодушен к украшениям, то зачем дарить их ему?
   А вот тетя Герти, как и мать Ди, была помешана на колечках и сережках. Дома у нее стояла целая шкатулка, набитая серебряными и золотыми «безделушками». Так что Ди могла не ломать голову из-за подарка – тетя Герти будет очень рада красивым серебряным серьгам.
   Диана попросила продавца придвинуть к ней пару подставок и поочередно представляла тетю то в одной паре серег, то в другой. Наконец то, что она себе представила, нашло в ее душе живой отклик – кажется, именно это во вкусе тети Герти. Выбор Ди пал на серьги, сделанные в виде тонких ниточек, на кончиках которых красовались нефритовые капли. Тете Герти с ее зелеными глазами эти серьги наверняка подойдут...
   А ведь у Грэя тоже зеленые глаза... Воображение сразу же превратило темные нефритовые капли в его глаза. Красивые зеленые глаза: то добрые, то колючие, то освещенные шаловливой искоркой смеха, то серьезные – темные и глубокие. Ди вздохнула. Ей никуда не деться от этого наваждения – оно преследует ее всюду. Вот и Грэя нет рядом, а серьги с нефритом напоминают ей о нем...
   – Эти, пожалуйста, – обратилась Ди к продавцу, указывая на серебряные сережки. – И, если можно, положите их в какую-нибудь симпатичную коробочку...
   – Хотелось бы посмотреть на тебя в сережках, – услышала Ди позади себя голос Грэя. – Не примеришь?
   – Нет. – Ди обернулась и посмотрела на довольную парочку – Брокера и Грэя, – которая явно нашла то, что искала. – Я не ношу серег, – объяснила она. – Это подарок тете Герти.
   – А что ты носишь? – спросил Грэй, скармливая довольному Брокеру кусочек вяленого банана.
   – Ничего, – улыбнулась Ди. – Я вообще не ношу украшений...
   – Я уже заметил, что ты... ммм... необычная женщина. Но, может быть, в порядке исключения, примешь от меня подарок?
   Подарок... Подарок от человека, которого несколько дней назад она ненавидела лютой ненавистью, а теперь... Получить подарок от него – то, к чему он прикоснется руками, то, чем он хочет доставить ей радость... Пожалуй, она этого хочет.
   – Не знаю... – краснея, промямлила Ди. – Вообще-то дареные украшения у меня всегда ломались или терялись...
   – Но, может быть, этот подарок ожидает другая судьба? – Он посмотрел на нее почти с той же нежностью, с какой совсем недавно просил прощения. Этот взгляд окончательно смутил Ди. – На память о Гринвуде. Об этом лете... О... ммм... о нашем примирении, которое наконец-то произошло. А, Ди?
   – Хорошо, – с трудом выговорила она. – Только... пусть это будут не серьги. У меня уши не проколоты. – Ее объяснение прозвучало смешно и по-детски.
   Грэй улыбнулся.
   – Договорились. – Он отправил в рот Брокеру еще один кусочек банана и кивнул на прилавок. – Выбирай, что тебе нравится.
   – Лучше ты, – предложила Ди и тут же осеклась. Конечно, ей хотелось, чтобы Грэй дотронулся до вещи, которую он подарит ей, своими руками, но она ведь совсем не хочет, чтобы он догадался о ее странном желании... – Я не очень-то умею выбирать украшения для себя.
   – Почему бы и нет? – согласился Грэй. – Тем более, кое-что мне уже приглянулось. Как тебе это? – Он передал ей Брокера и взял с бархатной подставки тонкую витую цепочку, на которой висел маленький шарик из авантюрина. – Этот камешек подходит к твоим глазам – он такой же рыже-золотой.
   Ди покраснела – в который уже раз за сегодняшний день – и прижала к себе Брокера, уплетающего очередную порцию банана.
   – Давай примерим. – Грэй расстегнул маленький карабинчик и встал за спиной у Ди.
   Его теплые руки прикоснулись к ее шее. По телу Ди пробежали мурашки, а душа наполнилась чем-то расплавленным, обжигающим, как горячая лава, которая выливается из жерла вулкана. Ди замерла и полностью отдалась этому желанию, этому томительному счастью прикосновений.
   – Ну как? – Ди показалось, что голос звучит откуда-то издалека, хотя он раздавался почти над самым ее ухом.
   Она с трудом пришла в себя и наконец смогла вдохнуть полной грудью, на которой теперь красовалась маленькая, но очень изящная вещица. Наверное, Грэй прав – эту вещь ожидает судьба, отличная от участи остальных украшений Ди. Потому что она никогда не захочет потерять эту цепочку, с которой связано лучшее воспоминание в ее жизни...
   – Спасибо, Грэй. Мне очень нравится... А как называется этот камешек?
   – Если мне не изменяет память, авантюрин, – ответил Грэй.
   – Забавное название...
   – И с тобой имеет много общего, – улыбнулся Грэй.
   – Наверное... – Ди вспомнила, что Стив частенько называл ее авантюристкой, и от этого ей стало немного не по себе. Она совершенно забыла о нем... Разве так быстро забывают любимых? Впрочем, то, что она испытывала к Стиву, никогда нельзя было назвать любовью. И теперь Ди была в этом уверена.
   Неподалеку от лавочки с украшениями Ди заметила яркую палатку, пестрящую разноцветными платками и шейными шарфами.
   Ярмарка в Сотскейте тридцать лет назад... Счастливая Мелина Джилс, рука об руку идущая с молодым Джейкобом Кинсби... Ее улыбающееся лицо, его глаза, озаренные любовью к этой девушке. И вот она видит этот алый шарф, ее взгляд останавливается на нем, а Джейкоб ловит этот восхищенный взгляд и не может устоять перед ним... Это видение в одно мгновение пронеслось перед глазами Ди. Она замерла, потрясенная неожиданным открытием – то, что она совсем недавно прочитала в дневнике Мелины Джилс, теперь случилось с ней самой. Только вместо алого шарфика на ее шее красуется цепочка с шариком авантюрина, оправленным в серебро...
   – Ди, что с тобой? – озабоченно посмотрел на нее Грэй. Его нефритовые глаза излучали столько участия, столько тепла...
   Она указала Грэю в сторону палатки с платками.
   – Дневник Мелины Джилс. Помнишь то место, где она описывала ярмарку в Сотскейте? – Грэй кивнул. – Я представила себе их, молодых и счастливых, бродящих по этой ярмарке. Наверное, там он купил ей этот несчастный шарф, о котором тридцать лет судачит весь Гринвуд...
   – Возможно. – Грэй пожал плечами. – Я даже не вспомнил о дневнике. А у тебя лицо было такое, как будто ты только что увидела привидение...
   – Почти привидение, – улыбнулась Ди, потихоньку приходящая в себя от неожиданного видения... И все-таки мысли о сходстве ситуаций – ее и Грэя с Джейкобом и Мелиной – оставили в душе мутный осадок. Конечно, она никогда не поступит так, как Мелина, но Грэй вполне может разбить ее маленькое сердечко... – Итак, куда мы отправимся дальше?
   – Рядом с ярмаркой работают аттракционы. Если ты не боишься выглядеть ребенком...
   – Как здорово! – захлопала в ладоши Ди, тут же позабывшая о грустных соображениях по поводу разбитого сердечка. Она обожала аттракционы и всегда была не прочь лишний раз почувствовать себя ребенком. – Конечно, не боюсь. Правда, не уверена, что аттракционы придутся по вкусу Брокеру...
   – Бр-р-рокер? – оживился попугай. – Атр-р-ракционы? По вкусу, по вкусу...
   Грэй рассмеялся и погладил сообразительную птицу по ярко-красному оперению.
   – Ну вот видишь... Даже Брокер составит нам компанию.
   Грэй не пожалел о своем предложении. Глаза у Ди загорелись каким-то особенным радостно-детским светом, когда, выйдя из ярмарочной суеты, она оказалась на площади с самыми разнообразными аттракционами. Здесь были и обычные качели на длинных цепях, и карусели с пластмассовыми лошадками, и вертушки, поднимающие на ужасающую высоту, и знаменитый в Гринвуде «Бешеный танец», поднимавший устроившегося на сиденье человека и бросавший его в разные стороны.
   – Конечно, это не Верроу, – прокомментировал Грэй, – но выбор, по-моему, не самый бедный.
   Ди только кивнула головой. Она не услышала слов Грэя, потому что глаза ее сразу же разбежались по всевозможным удовольствиям, каждое из которых хотелось тотчас же попробовать. Как долго она не была на аттракционах... Страшно подумать! После того как она попала в «Сюрпризы», у нее совершенно не осталось времени на удовольствия. И как только она могла позабыть об этой сказке, об этом волшебстве, об этой ни с чем не сравнимой радости детства. И не только детства – потому что большинство взрослых продолжают оставаться детьми даже после того, как им переваливает за пятьдесят...
   Ди торжественно вручила Брокера Грэю – ей очень хотелось прокатиться на знаменитом «Бешеном танце», но безумный ритм этого аттракциона едва ли пошел бы на пользу попугаю, даже такому умному и храброму, как Брокер.
   – Смотри, не расслабляйся, – предупредил ее Грэй. – Этот аттракцион кажется совершенно безобидным, только когда ты садишься в него. А дальше...
   – Не рассказывай! – Ди в шутку заткнула уши пальцами.
   – Я просто предупреждаю. Но ты, кажется, не из пугливых. Кстати, у тебя есть что-нибудь в карманах? – поинтересовался он.
   – А что? – удивленно спросила Ди.
   – Ты же просила – не рассказывай, – лукаво улыбнулся Грэй. – Просто, когда я катался на нем впервые, все, что лежало в моих карманах, высыпалось на помост...
   – Не может быть!
   – Хочешь проверить?
   – Нет. – Диана выгребла содержимое своих карманов: маленькие разноцветные резинки для волос, упаковку жвачки, ключи от дома тети Герти, несколько бумажек с телефонами, пару карамелек – и немного смущенно передала это Грэю.
   – Да у тебя тут все содержимое дамской сумочки, – присвистнул от удивления Грэй. – Теперь я понял, почему ты всегда ходишь без сумки.
   – Можешь острить сколько угодно, – надулась Ди, – а я пойду кататься...
   – Не обижайся! – крикнул он ей вдогонку. – Удачно прокатиться...
   Как малое дитя, улыбнувшись, подумал Грэй. Неудивительно, что иногда ему хотелось усадить ее к себе на колени и погладить по голове. Вот и сейчас Грэю показалось, что он разговаривает не со взрослой и рассудительной Ди, а с подростком, который только что слинял от родителей и убежал гулять в парк. И это ни капельки не раздражало Грэя, напротив, рядом с ней он чувствовал себя таким же – юным и беззаботным.
   – Ну что, друг, – обратился он к Брокеру, – послушаем, как твоя хозяйка будет вопить от страха и восторга...
   – От стр-р-раха? – удивилась птица.
   Через несколько минут стало ясно, что Грэй не ошибся. Довольная Ди удобно устроилась на красном пластиковом сиденье аттракциона и распахнула навстречу ветру мечтательно-рыжие глаза. Но тут произошло непредвиденное – длинный ряд сидений резко взмыл вверх, а потом влево, и вправо, и снова вверх. Ди закричала – ей показалась, что железная ручка, удерживающая ее от падения, не выдержит и сломается, а сама Ди сорвется вниз. Вначале у нее засосало под ложечкой, но потом... Потом она испытала ни с чем не сравнимое чувство – страх, перемешанный с радостью и ветром, заполнившим легкие. Несколько минут Ди казалось, что она на волосок от смерти. Но все, естественно, закончилось благополучно, и Ди, с ослепленными радостью глазами и блуждающей улыбкой на лице, пошатываясь, спустилась к Грэю и Брокеру.
   – Ты был прав – хорошо, что я выложила все из карманов...
   – Тебе понравилось?
   – Не то слово – я просто в восторге...
   – Отлично. Теперь идем в тир.
   Ди протянула было руку, чтобы забрать у Грэя попугая, но он отстранил ее мягким движением.
   – Пусть посидит у меня. Он мне не мешает. А тебе стоит прийти в себя – до сих пор шатаешься в разные стороны. Давай я возьму тебя под руку...
   Грэй хотел, чтобы последняя фраза прозвучала непринужденно, но легкая хрипотца в голосе все-таки выдала его. Правда, Ди все равно ничего не заметила – как показалось Грэю, она до сих пор сидела на пластмассовом кресле «Бешеного танца»... Он легко подхватил ее локоть свободной рукой и, как ни в чем не бывало, повел ее вперед. Почему с другими девушками все было намного проще? Он не боялся взять их под руку, он не стеснял себя в движениях, во взглядах... Ди как будто посадила его в невидимый колпак, где все движения стеснены, дыханье учащено, потому что рядом с ней ему всегда не хватает воздуха...
   – Ты умеешь стрелять? – поинтересовался он у Ди.
   – В общем, да. Конечно, я не блестящий стрелок, но и не мазила... Правда, мое умение отработано только в тире... Я никогда не была на настоящей охоте.
   – А я побывал, – поморщился Грэй. – Незабываемое впечатление...
   Ди скользнула взглядом по его лицу и увидела, что если это впечатление и было «незабываемым», то Грэю определенно хотелось о нем забыть. Смесь отвращения и жалости, отразившаяся на его лице, истребила в Ди желание пускаться в дальнейшие расспросы.
   – Ты, наверное, будешь смеяться, – продолжил Грэй, не дожидаясь ее вопроса, – но я оказался слишком чувствительным. Мне было так жалко уток, которых мы ходили стрелять с отцом, что я попросту сбежал. После этого папа сказал мне, что я – не мужчина... Так, подобие...
   – Мне казалось, что мужественность не определяется агрессией... – робко возразила Ди воображаемому отцу Грэя.
   – А вот папа считал иначе. Если уж ты настоящий мужик, будь добр, выполняй три священных правила: пей пиво, не пропускай ни одного бейсбольного матча любимой команды и ходи на охоту. И не просто ходи, а убивай. А я, – в голосе Грэя слышалась обида на отца, выношенная годами, – ни по одному из этих параметров не подхожу на роль настоящего мужика...
   – Думаю, тебе не стоит переживать по этому поводу. Правила твоего отца слишком... – Ди пыталась подобрать слово так, чтобы не обидеть Грэя, – ...примитивны. Хлеба и зрелищ – и больше ничего в жизни не нужно... Не спорю, многие так живут... Только это даже не жизнь, а существование. Если бы ты вырос, впитывая эти нехитрые постулаты, кем бы ты был сейчас?
   – Точной копией папаши, – мрачно ответил Грэй. – Чего я, кстати, боялся всю жизнь...
   – Такие мужчины всегда вызывали у меня отвращение. Насекомые, которые не знают, не понимают, что такое настоящая жизнь, и душат тех, кто находится рядом с ними... Ой, извини, – осеклась Ди. Кажется, она слишком далеко зашла в своих рассуждениях. А ведь это все-таки отец Грэя...