Вульф Франциска. Камни Фатимы

   – Снимите капюшон, – потребовал приятный голос.
   Али не заставил себя уговаривать. Он быстро развязал шнурок и сбросил капюшон с головы, жадно вдыхая воздух, вытер рукавом пот со лба.
   – Приветствую вас, Али аль-Хусейн, – сказал Саддин с улыбкой и поклонился. – Я рад видеть вас, хотя ваша депеша и спешка, связанная с сообщением, содержащимся в ней, немного удивили меня. – Он указал рукой на банкетку. – Садитесь. У вас внезапно поменялись планы?
   Али послушно присел. Темные глаза кочевника подчиняли его своей власти.
   – Нет, все остается неизменным, как мы и договаривались, – ответил Али. – Я пришел к вам не по этому вопросу. Ты известен и славен тем, что можешь выполнить любое поручение.
   – Это сильное преувеличение, – возразил Саддин с легким поклоном. – Просто я прилагаю все силы, чтобы исполнить желания моих заказчиков. Не скрою, часто мои усилия бывают успешными. – Он задумчиво улыбнулся. – Хотите освежительного напитка? Потом обсудим, что вас привело ко мне.
   Он протянул Али бокал и блюдо со зрелыми персиками. Али с благодарностью принял угощение. Напиток был прохладным и освежающим, а персики – вкусными.
   – Итак? – спросил Саддин, вежливо подождав, пока Али утолит жажду и голод.
   – У меня пропала жена, – обреченно сказал Али. – Ее похитили.
   Саддин поднял бровь.
   – Вашу жену? Простите великодушно мое удивление, но я не знал, что вы женаты.
   – Ну, вообще-то, она мне не жена, на самом деле, – пробормотал Али и почувствовал, как лицо его заливается краской. – Речь о женщине, которую мне подарил эмир в знак благодарности за мой труд. Эта женщина исчезла. Ты можешь ее найти?
   – Да, я наслышан об этом, – ответил Саддин, кивнув. – Но вы должны немного подробнее описать ситуацию, если хотите, чтобы я помог. Ну, во-первых, почему вы уверены в том, что она похищена? Может, она просто сбежала? Или вы нашли доказательства, подтверждающие ваше предположение?
   – Нет, их не существует, – ответил Али, и лицо его исказилось. Он, конечно, думал о ее возможном побеге, но тут же постарался прогнать эту мысль. Кочевник сыпал соль на открытую рану. – Никаких доказательств у меня нет. Обе двери ее комнаты были заперты с внутренней стороны, и нам пришлось взламывать их, чтобы проникнуть внутрь.
   – А окна?
   Али покачал головой.
   – Там всего одно окно, и очень узкое. Кроме того, оно без карниза. Выходит прямо на улицу, на втором этаже моего дома.
   – Если я правильно вас понял, эта женщина прошла сквозь закрытые двери и исчезла за гладкой и крутой стеной вашего особняка. – Саддин, смеясь, покачивал головой. – Тогда вам надо искать не похитителя, а волшебника.
   Али не обратил внимания на шутливый тон в голосе кочевника.
   – Я понимаю, это может показаться бредом сумасшедшего. Но я почти уверен в том, что она покинула дом не по своей воле. Мои слуги уже обыскали все окрестности, но безуспешно.
   Саддин задумчиво наморщил лоб.
   – Ну хорошо. Как она выглядит, эта женщина?
   – У нее белокурые волосы, она с меня ростом, стройная, с идеальными женскими формами…
   – Есть какие-либо отличительные признаки? – прервал его Саддин. – Родимое пятно на бедре, к примеру, или нечто похожее?
   Али не знал, что ответить. Он не должен дать понять Саддину, что еще ни разу не прикоснулся к Беатриче.
   – Ее глаза, – наконец ответил он. – У нее прекрасные большие голубые глаза, напоминающие небо перед наступлением рассвета. Ну так что же, ты сможешь ее найти?
   Сердце его учащенно билось в ожидании ответа. Саддин тянул время. А быть может, кочевнику доставляло удовольствие видеть, как Али мучается от страха и волнения?
   – Думаю, что смогу выполнить ваше поручение, – вымолвил наконец Саддин. – Да нет, я просто уверен, что разыщу ее.
   – Сколько это будет стоить? – осведомился Али.
 
   – Цену назову тогда, когда выполню заказ. Будьте уверены, Али аль-Хусейн, я сделаю все, чтобы возвратить вам эту женщину. Но что она будет живой, я обещать не могу. Это одному Аллаху известно.
   – Ты думаешь…
   Казалось, горло Али сжали ледяной рукой. О таком исходе дела он даже не подумал.
   Саддин сделал фривольный жест.
   – Когда бесследно исчезает столь необычная и красивая, по вашему описанию, женщина, это означает либо то, что она не желает, чтобы ее нашли, либо то, что она попала в руки к безжалостным негодяям. К работорговцам, например. Некоторые преступники не моргнув глазом покончат со своей добычей, если она станет доставлять им какие-либо неудобства или будет непокорной.
   Али, задумавшись, кивнул в ответ. Беатриче и в самом деле была своенравной. Вряд ли она смирится, если ее насильно будут пытаться заставить что-либо делать…
   – Но не волнуйтесь, – продолжил Саддин. – Я сделаю все, чтобы вернуть ее вам. – Он протянул Али руку. – Уверен, что вскоре вы вновь увидите ее.
 
   Всю первую половину дня Беатриче занималась тем, что болтала со служанками и любовалась лошадьми, которыми так славился кочевник. Особенно ей понравился жеребенок, появившийся на свет всего несколько недель назад. Он прыгал на своих длинных, еще слабых ногах позади матери и радовался жизни. Там, возле лошадей, Саддин и обнаружил Беатриче, возвратившись около полудня. Все лошади тотчас же побежали к нему.
   – Глядя на этого жеребенка, трудно поверить в то, что его рождение могло стоить жизни его матери, – сказал Саддин. Он вытянул руку и стал гладить кобылу.
   – Ты бледен, – заметила Беатриче. – Все в порядке?
   – И да и нет, – ответил Саддин. – Обстоятельства складываются так, что завтра мне придется убить тебя.
   Беатриче удивилась себе самой, насколько спокойно восприняла это сообщение. Вот уже несколько дней она ощущала странное чувство внутреннего покоя, даже не задумываясь о побеге. Осознание скорого конца казалось ей чуть ли не началом чего-то нового, почти надеждой на возвращение в свою прошлую жизнь, домой.
   – И что же сейчас?
   – Сейчас мы используем оставшееся время для своего удовольствия. Ты согласна со мной?
 
   Когда Беатриче пробудилась ото сна, в палатке была кромешная тьма. На ощупь она поискала Саддина, но не обнаружила его лежащим рядом. Неужели уже так поздно? Интересно, в какое время он предпочтет убить ее: перед восходом солнца или после его захода? Беатриче села в кровати. Она ничего не видела вокруг. Но что-то же все-таки разбудило ее?
   Она напряженно вслушивалась в тишину. Ни звука. Потом вдруг где-то между стенами палатки появилось мерцание света. Беатриче встала с постели, накинула белое шерстяное платье и пошла на свет. Слуга, которого она встретила по дороге, взирал на нее, как на привидение.
   – Где Саддин, твой господин? – спросила она, но уже в следующее мгновение сама увидела его.
   Тот, скорчившись, сидел на полу перед блюдом. Его тошнило. На бледном лице выступили капли пота.
   – Саддин, что случилось? – в испуге воскликнула она и кинулась к нему.
   – Беатриче, Аллах не услышал мои молитвы, – с трудом вымолвил он и попытался улыбнуться. – Замира предсказала мне, прочитав по руке, что внутренний огонь сожжет меня!
   – У тебя боли? Где? – Беатриче осторожно положила его на спину.
   – Здесь.
   Саддин показал на нижнюю часть живота.
   – Дурнота? Тошнота?
   Он кивнул.
   – Расстройство пищеварения?
   – Нет.
   – Я осмотрю твой живот. Вытяни, пожалуйста, ноги. – Беатриче помогла ему. – Тебе больно? – Вопрос был излишним. На его бледном, искаженном болью лице было написано все. – Когда ты почувствовал боль? – Она осторожно прощупывала его живот. У нее было предположение, но она очень надеялась на то, что оно не подтвердится. Возможно, все не так плохо, и это всего-навсего обычная желудочно-кишечная инфекция.
   Так хочется надеяться на это!
   – С сегодняшнего утра. И с каждым часом все сильнее… – Он закричал от боли, когда Беатриче нажала на определенное место живота. – Со мной это уже было и раньше, но так плохо, как сейчас, – впервые.
   Она надавила в другом месте, и Саддин вскрикнул вновь.
   – Так. Реакция Макберни положительная, контралатеральная пропускающая боль и начинающееся защитное напряжение, – бормотала она и в отчаянии покачала головой. Ее предположение подтвердилось. У Саддина воспаление слепой кишки, перешедшее в перитонит. «Иногда я ненавижу себя за то, что оказываюсь права», – думала, прикусив губу, Беатриче, судорожно соображая, что же она должна сделать.
   В Гамбурге в XXI веке при таком диагнозе не было бы основания для паники. Не медля ни секунды, она приняла бы решение для проведения единственно верного, необходимого и правильного лечения, касающегося острого аппендицита, – операции. Она бы обсудила с коллегами, применить в этом случае лазер или оперировать, используя обычный скальпель. Но ей-то что сейчас делать? В ее распоряжении нет ни наркоза, ни стерильных инструментов и даже нормального материала для сшивания сосудов и стенок кишки, не говоря уже о дезинфицирующем растворе для обработки брюшной полости. Хирургическое вмешательство в таких катастрофических условиях может стоить Саддину жизни. С другой стороны, вероятность того, что воспаление слепой кишки с уже имеющимся воспалением брюшины рассосется само собой, равнялась нулю. Воспаление неумолимо увеличивается. В критический момент распухший аппендикс лопнет, и в брюшную полость выльется гной. На очень короткое время, всего лишь на несколько часов, Саддин почувствует облегчение. Он сможет даже принимать пищу. Но спустя некоторое время, страдая от невыносимых болей и высокой температуры, он скончается от сепсиса. Она взглянула на него и приняла решение. Другой возможности спасти ему жизнь просто не существовало.
   – Пойдем со мной, Саддин, – произнесла она и осторожно помогла ему подняться на ноги.
   – Что вы делаете? – крикнул слуга, пытаясь помешать ей. – Мой господин плохо себя чувствует, ему нужен покой и…
   – Прочь от меня руки! – зло напустилась она на слугу. Неужели этот дурак не видит, что промедление смерти подобно? – Если тебе дорога жизнь твоего хозяина, дай мне спокойно сделать свою работу!
   В испуге слуга отступил на несколько шагов, обратившись к Саддину:
   – Господин, что мне…
   – Оставь ее, – сказал Саддин. Было заметно, каких усилий ему стоило стоять прямо. – Она знает, что делает.
   Слуга поклонился и отошел в сторону. Беатриче положила руку Саддина на свое плечо.
   – Что ты хочешь предпринять? – спросил он.
   – Я провожу тебя к Али аль-Хусейну. Мы прооперируем тебя.
   Может быть, дело было в ее решительности, может, Саддин и сам почувствовал, что только операция даст ему шанс на спасение. Во всяком случае, он согласно кивнул.
   – Хорошо. Только пешком мне туда не дойти. Мой конь стоит совсем рядом, в стойле.
 
   Как они на лошади проделали путь по палаточному лагерю Саддина и далее по Бухаре, Беатриче позже даже не могла сказать. Она помнила только то, что так крикнула на охрану, что та в испуге отскочила в сторону и отворила ворота. Когда они наконец оказались у дома Али, уже смеркалось.
   Раб у ворот, который открыл дверь на стук Беатриче, с удивлением взглянул на них:
   – Госпожа, что…
   – Помоги мне отнести его в дом! Быстро! – приказала она молодому слуге.
   Тот послушно поднял на руки Саддина, как будто кочевник был невесомым, и понес его наверх, в комнату для пациентов.
   – Положи его на кровать! – распорядилась Беатриче. – А теперь разбуди Али аль-Хусейна и Селима, они должны срочно прийти сюда. И скажи рабыне на кухне, пусть приготовит большой котел кипяченой воды. К ней спустятся, чтобы дать дальнейшие распоряжения. Поспеши!
   Раб кивнул и в следующее мгновение исчез. Беатриче села рядом с Саддином на узкую кровать и положила руку ему на лоб. У него была температура – плохой признак.
   – Я чувствую себя немного лучше, – сказал Саддин, и слабая, вымученная улыбка появилась на его лице. – Как мой конь Сулейман? О нем позаботились? Его надо напоить и накормить. И скажи людям, чтобы обеспечили ему отдельное стойло. Да пусть никто не лезет к нему, он сразу разнервничается и тогда…
   Беатриче смеясь покачала головой.
   – Не беспокойся, с твоим конем все в порядке, – прервала она его и поцеловала. – Надеюсь, что вскоре смогу сказать это и о тебе, – тихо добавила она.
   В этот момент в комнату вошел Али. Лицо его было опухшим, с темными кругами под глазами, волосы растрепаны, одежда выглядела так, как будто он в ней спал.
   – Беатриче! – воскликнул он, и она услышала в его голосе радость и облегчение. – О Аллах, где ты была? Что случилось? Как ты опять очутилась здесь? Почему ты…
   – Об этом потом, Али, – прервала его Беатриче. – Я тебе все расскажу, но сейчас важно, чтобы ты слушал меня и четко следовал моим указаниям. – Она кивнула в сторону Саддина. – Мы должны его прооперировать. Сейчас же. Срочно. Найди самые острые скальпели, какие только у тебя есть, а также маленькие щипцы. Кроме того, мне понадобятся двое маленьких ножниц и приспособления для наложения швов, те, что ты используешь для стягивания ран: иглы, шелк, тонкую тетиву – то есть все, что имеешь в запасе. Прикажи все это как можно быстрее отнести на кухню. Пусть рабыня прокипятит в воде инструменты, материал для наложения швов, а также несколько вилок и ложек. Но строго-настрого запрети ей прикасаться руками к любому предмету. Ни в коем случае! Ей следует вынуть из бака инструменты и материал щипцами, разложить на совершенно чистом подносе, накрыть свежевыстиранным, ни разу не использованным полотенцем и доставить сюда. А ты тем временем принесешь опиум. И поторопись, пожалуйста, у нас совсем мало времени. Понадобятся также зеркала и масляные лампы, нам нужно больше света.
   Али кивнул и уже вскоре вернулся с опиумом.
   – Что ты намерена делать? – спросил он Беатриче и бросил любопытный взгляд на Саддина, с мертвенно-бледным лицом лежавшего на кровати.
   – У Саддина воспаление слепой кишки, с чем ты, насколько мне известно, еще не знаком. Мы должны ее удалить, в противном случае Саддин умрет.
   Али взглянул на нее, будто сомневаясь в ее здравомыслии.
   – Если я правильно тебя понял, ты хочешь вскрыть ему живот? – воскликнул он. – Безумная! Что тебе сделал бедный человек? Если ты хочешь лишить его жизни, сделай это более быстрым способом.
   Беатриче вздохнула и убрала с лица прядь волос.
   – Я знаю, это риск, но операция необходима. Если не попытаться таким образом спасти его, в скором времени он все равно умрет. А так у него хоть малый, но все-таки шанс выжить. – Она умоляюще взглянула на него. – Мне понадобится помощь, профессиональная медицинская помощь. Ты поддержишь меня?
   Прошло время, прежде чем Али ответил. Он долго смотрел на Саддина. Беатриче с каждой секундой нервничала все больше. Ведь она ясно сказала, что промедление недопустимо. Почему для принятия решения Али нужно так много времени? Наконец, когда она уже стала думать об альтернативе, он согласно кивнул.
   – Да, я буду тебе помогать.
   Ревность. Сверлящая, мучительная ревность. Чувство, которое он всегда отрицал в себе и высмеивал в других, теперь охватило и его. И отчего? Лишь оттого, что, склонясь над Саддином, Беатриче поцеловала его! Женщина, точнее говоря, ЕГО женщина, проявляла заботу о другом мужчине, кочевнике, необразованном торговце лошадьми, домом которого была палатка с полом из песка и глиняной посудой. На этот раз Али взглянул на истории и вирши о страданиях ревности другими глазами; на самом деле то были муки ада.
   В то время как Али, казалось, спокойно и невозмутимо стоял, держа с помощью ложки и вилки рану открытой, чтобы Беатриче могла проводить эту странную операцию, в голове его возникала тысяча вопросов. Они жгли его так, будто кузнец вгонял в его сердце раскаленное железо. Откуда Беатриче знала Саддина? Где кочевник нашел ее? И когда? Неужели все эти дни он удерживал ее у себя? Если да, то чем они занимались друг с другом? А может быть, она и раньше встречалась с ним? Почему женщина, будучи настолько сведуща в медицине, достойная восхищения, принимает участие в судьбе этого мужлана? В то время, когда они вместе заботились о смертельно больной Зекирех, им довелось много беседовать друг с другом, в основном о медицине.
   Дискутировали, и часто горячо, о различных заболеваниях и методах лечения. Нередко Али злили ее упрямство, умничанье и всезнайство. Но сейчас, именно в этот момент, ему стало ясно, что он наслаждался спорами с ней. Теперь Али уже точно знал, что Беатриче и была той самой женщиной, о которой он всегда мечтал. И он смел надеяться, что и она питает к нему подобные чувства. Что же, о Аллах, она нашла в этом торговце лошадьми?
   Али посмотрел на лицо Саддина. Беатриче заставила его принять большую часть оставшегося опиума. Глаза кочевника были закрыты, он находился во власти наркотического средства. Но иногда все же вздрагивал от боли, и, хотя Беатриче привязала его руки и ноги к кровати, Селим и раб, который охранял ворота дома, должны были держать его изо всех сил.
   Взгляд Али перекинулся на руки Саддина. Перед его глазами возникли картины, о которых ему не хотелось даже думать. Но он никак не мог избавиться от них. Волна злобы поднималась в нем. Что позволял себе этими руками босяк, жалкий вор? Что с его Беатриче…
   – Эй, просыпайся, я ничего не вижу!
   Али вздрогнул, когда Беатриче локтем ударила его по ребрам. Она схватила его за запястье руки, державшей ложку, и потянула в сторону.
   – Держи вот так, ясно? – приглушенно донеслось из-под платка. Она, которая всегда стремилась по возможности меньше закутывать себя одеждой, сейчас добровольно закрыла волосы и лицо платками. Нет, они не мешали Али, но его грызло любопытство, к чему были эти старания. Что связывало ее с Саддином? Было ли это…
   – Держите зеркала выше! – рявкнула Беатриче на двух рабов, стоявших на коленях за ней и Али. – Мне нужен свет не на полу или потолке, а там, где я оперирую!
   Со стоном оба вновь высоко подняли зеркала над их головами. То были весьма дорогие круглые зеркала, обрамленные медью, величиной с колеса телеги и столь же тяжелые. Как долго еще смогут вынести такое напряжение эти люди? Али видел, что руки одного уже начали дрожать. А если они уронят зеркала? Но, похоже, это нисколько не волновало Беатриче, ведь имущество было не ее и, таким образом, могло быть уничтожено. Али вновь взглянул на лицо Саддина, красоту которого не испортило даже тяжелое заболевание. Может быть, в этом причина? Может быть, эта дьявольски притягательная внешность покорила Беатриче? Неужели на самом деле она так…
   – Не спать, Али!
   Требовательный голос Беатриче вернул его в реальность. Он послушно перерезал нить, которую она ему протягивала. Ему вдруг стало понятно, что он присутствует при совершенно уникальной в своем роде операции, пропустив между тем очень многое, например, не рассмотрев строение внутренних органов и не послушав объяснения человека, который в этом разбирался. И все из-за какого-то кочевника, пришлого, необразованного торговца лошадьми. Али поймал себя на мысли, что втайне желал, чтобы Сад-дин не перенес этой операции.
   – Где, ради всего святого, полотенца? – нетерпеливо выкрикнула Беатриче. – Может хоть кто-нибудь в этом доме найти еще чистые полотенца?
   Али покачал головой. Кругом царил переполох. Каждый слуга был занят какой-нибудь необычной для себя работой. Особенно доставалось рабам с кухни. Им приходилось бегать взад-вперед и приносить то чистые инструменты, то свежую кипяченую подсоленную воду, то чистые полотенца. Рядом с кроватью образовалась куча окровавленных тряпок. Али становилось дурно от одной мысли, что этими, теперь окровавленными простынями была некогда заправлена его кровать, а вилкой, которой придерживались внутренности кочевника, он совсем недавно накалывал куски жаркого из баранины. «Завтра надо дать распоряжения слугам выбросить на помойку белье и столовые приборы», – подумал он.
   – Сейчас будем зашивать, – сказала Беатриче.
   Али смотрел с удивлением. Перед ним на маленькой тарелке лежало нечто, напоминающее толстого кроваво-красного блестящего червя. За время своей медицинской практики он повидал многое, но сейчас почувствовал тошноту. На этой тарелке ему подавали вкусный сыр! И ее тоже теперь следовало выбросить – или никогда не есть с нее.
   Али завороженно наблюдал за тем, как Беатриче быстро – он едва успевал следить за движениями ее пальцев – делала узлы, сшивая ткани, названия которых ему были еще неизвестны. Он вздохнул. Беатриче была удивительной, достойной восхищения! Если Али когда-то и сомневался в ее познаниях в медицине, то теперь они окончательно рассеялись. Она знала много, может быть, больше, чем он сам. И даже несмотря на ее слабые познания в травах, применяемых в терапии, мастерством исцеления она владела лучше всех известных врачей римской и греческой античности.
   «Ну, спрашивай ее, болван! – подумал он. – Узнай, как называются ткани, которые она сшивает, расспроси об их функциях. Аллах дарует тебе такую уникальную возможность, так используй же ее!»
   Но он не мог. Как только Али хотел открыть рот, тут же видел перед собой Беатриче, склонившуюся над Саддином и целующую его. Эта картина ранила его в самое сердце, уничтожая все мысли.
   «Может, ты умрешь, жалкий мерзавец! – с ненавистью думал Али. – И сгоришь в огне ада!»
   Беатриче опустилась на банкетку в рабочем кабинете лекаря и с благодарностью приняла мятный чай с хрустящим хлебом, которые протянул ей Али. Она не была голодна, но здравый смысл подсказывал, что необходимо перекусить. То была самая сложная операция на слепой кишке за всю ее медицинскую биографию. Она длилась более двух часов, хотя в обычных условиях Беатриче хватило бы на нее и тридцати пяти минут.
   Рядом, в комнате для пациентов, находился Саддин. Вскоре после операции он смог даже говорить. Аллах дал ему силы пережить это хирургическое вмешательство. Беатриче сделала все, что было в ее силах. Слепая кишка была уже перфорирована. Несколько раз она обрабатывала брюшную полость Саддина соляным раствором, чтобы, по возможности, удалить весь гной. Сейчас ей оставалось надеяться лишь на то, что этих средств было достаточно и швы не разойдутся, и молить об этом Господа. Нитки, которые дал ей Али, оказались невообразимо толстыми. Во время операции ее не оставляло ощущение, будто она пытается вязать пуловер из корабельных канатов. Только бы не лопнул ни один из швов! Перед глазами Беатриче возникли ужасные видения внутренних кровотечений, повреждений кишок и сосудов, тяжелого воспаления брюшины. Любое осложнение, в применении к этой эпохе, где еще не знают антибиотиков и не владеют методами интенсивной терапии, могло иметь самые печальные последствия. Трудно представить, что за этим последовало бы…
   – Ты выглядишь усталой, – прервал Али ее мрачные мысли, и она заметила, что совсем забыла о его присутствии. – Не хочешь прилечь и чуть-чуть поспать? Твоя комната готова и…
   Беатриче покачала головой.
   – Это очень мило с твоей стороны, но я посплю на полу в комнате для пациентов. Мне необходимо находиться рядом с Саддином, вдруг у него появятся какие-нибудь проблемы.
   Али встал и начал беспокойно расхаживать взад-вперед, но Беатриче не обращала на это никакого внимания.
   – Откуда ты вообще знаешь его? – спросил он наконец.
   – Саддина? – Беатриче невольно рассмеялась. – О, это сумасшедшая история.
   И пока она пила свой мятный чай, поведала Али о своем похищении.
   – Но этого не может быть! – разгневанно воскликнул Али. – Знаешь ли ты, что не прошло еще и двух дней, как я был у него с визитом и дал ему задание разыскать тебя? Немудрено, что он был уверен в том, что выполнит мой заказ. Если бы я только знал, что он ведет двойную игру!
   Беатриче рассмеялась.
   – Это на него похоже! Он, как гениальный шахматист, знает на два хода вперед намерения противника.
   – Ты смеешься? Тебе следует негодовать, как мне! Вместо этого ты еще и спасаешь мошеннику жизнь! – закричал он. – Я немедля вышвырну его из своего дома! – Он устремился к двери комнаты для пациентов. – В конце концов, должен же он увидеть того, кто позволил заштопать его! Но в моем доме…
   – Нет, Али! – Беатриче бросилась к нему и сжала его руку в своей. – Не нужно этого делать, ты разбудишь его. А сейчас Саддину нужен покой.
   – Откуда в тебе столько сочувствия к этому мужлану? – возмущенно воскликнул Али. – Он хотел убить тебя, а ты проявляешь о нем заботу. Почему? Может быть, ты влюблена в этого пройдоху?
   Беатриче на мгновение задумалась над словами Али. Влюблена ли она в Саддина?
   – Я не знаю, – призналась молодая женщина. – Знаю лишь, что он серьезно болен, и я, как врач, обязана сделать все возможное, используя все свои познания в медицине, чтобы помочь ему, и личные мотивы здесь ни при чем…