Страница:
Боевые действия не помешали Фредегонде наконец-то выскочить замуж за Хильперика. А уж с обретением долгожданной короны ее таланты развернулись вовсю. Вскоре подосланные Фредегондой киллеры избавили королеву Нейстрии от деверя: австразийский король Сигеберт пал под ударами ножей. Их лезвия были смазаны собственноручно изготовленным Фредегондой ядом. Следующей ее жертвой стал Меровей, старший сын Хильперика от Авдоверы, за ним отправилась и его постриженная в монахини мать. Затем стилет настиг и второго сына Авдоверы – Хлодвига. Его обвинили в колдовстве и выслали, а в ссылке пришибли. Наконец, дочь Авдоверы Басина, обесчещенная слугами по приказу королевы, была заточена в монастырь. Жуть…
Оперативно избавившись от детей предшественницы, неугодных сановников Фредегонда вообще щелкала как орехи. Так, руанского епископа Претекстата подосланные ею мокрушники закололи прямо в церкви. Представляете ужас смертельно раненного прелата, когда королева-монстр явилась его проведать и даже предложила услуги своих врачей. Епископ просил одного: дайте мне спокойно умереть. Его просьба была удовлетворена. Правда, впоследствии беднягу канонизировали.
Кончилось логично, в списке жертв Фредегонды очутился и сам король, незадачливый Хильперик, имевший неосторожность застукать супругу с любовником. Не успел монарх сделать соответствующие оргвыводы, как из его груди уже торчало два ножа…
И все же, если, конечно, отбросить дьявольски предприимчивую Фредегонду, деятельными Меровингов не назовешь. Недаром их запомнили лежебоками, в исторических хрониках, кроме эпитета «длинноволосые», за ними закрепилось прозвище «ленивых королей». На закате династии дело дошло до того, что у майордомов (то есть премьеров, если грубо), правивших частями франкского государства (вышеупомянутыми Нейстрией, Австразией и другими), вообще вошло в дурную привычку похищать друг у друга венценосных носителей гипотетической «священной крови», как какие-нибудь неодушевленные артефакты, символизирующие королевскую власть. Прямо как на советских учениях – боевое знамя воинской части. Прохлопал ушами фетиш, и все, дело – труба.
Вот и решайте сами друзья, возрадовался бы Христос потомкам, которыми его снабдили три британца? Тот же вопрос актуален и в отношении иерусалимских королей-крестоносцев. Спору нет, они на время очистили Палестину от неверных. Но разве к чему-то подобному призывал своих последователей Иисус?
VII. Код да Винчи
Впрочем, исследование Байджента и его коллег – цветочки в сравнении с тем, какой размах спустя всего четверть века придал теме с участием гипотетических потомков Христа предприимчивый американец Дэн Браун. Я нисколько его не виню, человек подневольный, кураторы подсказали, куда «повернуть пулеметные тачанки», то есть я хотел сказать, обратить свой пытливый писательский взор. Что поделаешь, пришлось брать под козырек. Впрочем, Браун не остался внакладе. Что кураторы были, не сомневаюсь. Сейчас поясню, почему.
Дэн Браун хоть и не наш Федор Михайлович по части литературного дарования, но, безусловно, парень не промах. Хваткий. Тем не менее разрешите усомниться, будто автор, специализировавшийся на опусах вроде путеводителя для романтически фрустрированных (то бишь всерьез озабоченных) женщин103, а в свободное от литературных трудов время бренчавший на гитаре, в стране, где большая часть населения делит мир на Good Guys и Bad Boys, ни с того ни с сего увлекся подобной проблематикой, вообразив, будто наваяет бестселлер. Да с каких таких пирогов? Ну не похоже это на правду, хоть убейте меня. Я, конечно, не великий знаток американской литературы, однако все прочитанные мной книги, относящиеся к ней, убеждают как раз в обратном: мир за пределами США их авторам сугубо до лампочки. Не интересен, мягко говоря. Да и их рынок для чужаков закрыт, ничего не поделаешь, самодостаточная нация. Хотите доказательств? Пожалуйста. Вспомните хотя бы, как сложно было пробиваться в США звезде из Гонконга Брюсу Ли в семидесятых годах минувшего столетия или группе Rammstein лет десять назад. Вспомните, как сложились за океаном творческие судьбы Савелия Крамарова, Родиона Нахапетова или хотя бы Жерара Депардье. Подберите еще примеры стран, где бы переснимали общенародно любимых у нас «Невезучих» (заменить Пьера Ришара, да кому из русских на ум такое взбрело бы) или тот же «Звонок» по мотивам романов Кодзи Судзуки. Таких примеров – море разливанное, было б как-то иначе, не пришлось бы, скажем, другому японскому автору, Харуки Мураками, коллекционировать тысячи джазовых пластинок и прилюдно фанатеть от бейсбола. Он пришел к правильным с точки зрения маркетинга выводам, без бейсбола – не прокатит никак. Возьмите любую книгу этого прозаика, такое ощущение, ее писал американец. Такова цена, уплаченная ради читателей. Сакэ и сумо их вряд ли заинтересовали бы. И тут – европейские короли Меровинги, правившие черт знает когда, приковывают внимание преподавателя английского языка, а заодно – «выдающегося криптографа и большого специалиста в области теории заговора» г-на Брауна. Читал я книги другого специалиста в той же области, только не липового, его звали Энтони Саттоном. Он трудился над специальными проектами в Гуверовском институте США, это заведение специализируется на секретных аналитических прогнозах для американской администрации104. Так вот, Саттону пришла на ум нездоровая мысль распространить вышеобозначенную теорию заговора (в какой Браун – безусловный корифей) на финансовые учреждения США. Результат оказался печальным, в Штатах произведения Энтони Саттона не печатали, с работы его мигом поперли, для тамошнего научного сообщества доктор экономики стал persona non grata. «Великий конспиролог» Браун это обстоятельство, надо полагать, учел, избрав другую заманчивую мишень – Иисуса Христа. И не прогадал, заметьте, друзья, его бездарные опусы растиражировали миллионами экземпляров.
Полагаю, что не ошибусь, если скажу: творение Брауна представляет собой поучительный образец составляющей части сложного, многоходового и одновременно успешного (это остается лишь признать) проекта массовой манипуляции сознанием, обернутой, ради обеспечения этой самой массовости, в цветастую обертку суперрентабельного коммерческого предприятия. Ну, и чтоб комар носу не подточил, а как же.
Судите сами, друзья. В фундамент проекта (в ту ее часть, где использовалась мазня Брауна) заложили примитивный детектив, исполненный, как пишут почитатели писателя, на стыке жанров, поди ж ты, как круто. То есть снабженный обрывками конспирологических теорий и даже неким подобием философствований. При этом чтиво рассчитано на интеллектуальный уровень питекантропа, следовательно, легко усваивается. Шарады, по части которых Браун, как говорят, мастер, придают незамысловатому повествованию некий оттенок интеллектуальности. Прием – не новый, до Дэна Брауна к подобным методам, только куда утонченней, прибегали Умберто Эко и Артуро Перес-Реверте. Наполняешь текст кучей кроссвордов, и уже не звучит как барабан. Шарады Брауна выгодно отличаются от ребусов, сооружавшихся в свое время Эко, простотой, они легко разгадываются. Принцип тут примерно тот же, что и в рецепте популярности «философских» изысканий Пауло Коэльо, кухня фактически одна. Читаешь, скажем, «Алхимика» и не нарадуешься. Естественно, ведь приятно осознавать, что ответы на вечные философские вопросы не то что рядом, а, почитай, в кармане.
Главный герой Брауна профессор символики доктор Роберт Лэнгдон из Гарварда – под стать декорациям. Эдакий продвинутый вариант всемирно любимого Индианы Джонса, у которого вместо знаменитой шляпы и хлыста заимствованная Брауном из предыдущих проб пера «романтическая фрустрированность» – везде-то ему гениталии мерещатся в качестве оставленных кем-то знаков. Впрочем, это, конечно, лишь на пользу тиражам.
Незамысловатые приключения доктора Лэнгдона, сдобренные фаллически-вагинальными изысками от автора супербестселлера всех времен и народов, развиваются на фоне разгорающейся битвы между силами Добра и Зла в виде двух глубоко законспирированных и невероятно могущественных организаций. Причем результаты противостояния обещают потрясти все здание человеческой цивилизации. Лагерь сил Добра, иными словами, столь понятные американским читателям Good Guys, представлен загадочным Приоратом Сиона, повторяю, не следует путать его с Сионскими мудрецами, выдуманными чертовой царской охранкой на рубеже XIX и XX вв. Члены этой команды, среди которых побывали и Боттичелли, и да Винчи, и другие известные товарищи, мечтают о всеобщем равенстве и братстве вплоть до физиологической близости в рамках концептуального библейского пожелания «возлюбить ближнего своего». Этим парням противостоят злобные католические мракобесы из вполне реальной католической прелатуры Опус Деи (лат. Opus Dei – Дело Божие), доведенные обетом воздержания и ежедневным самобичеванием буквально до ручки. Развивая сюжет, Браун вскользь касается династии полюбившихся нам длинноволосых лентяев Меровингов. Оказывается, Good Guys из Приората веками опекали проживавших incognito носителей «святой крови», прапра-правнучкой которых у Брауна выступает очаровательная французская полицейская Софи.
Скверные парни, они же Bad Boys, готовы сожрать шапку вплоть до кардинальской, лишь бы правда о человеческой сущности Спасителя не стала, так сказать, достоянием общественности. Факт, на котором стоит мимоходом заострить внимание. В современном мире, где заработать клеймо недобитого фашистского прихвостня – раз плюнуть, само название Приорат Сиона звучит провокационно, перекликаясь с словосочетанием Сионские мудрецы, я только что о них говорил. На заре минувшего столетия этим гипотетическим мудрецам приписывали авторство «Сионских протоколов», документов, в общих чертах предсказавших этапы современной глобализации. И хоть впоследствии протоколы были признаны фальшивкой, их публикация в двадцатых годах прошлого века принесла много горя человечеству, в первую очередь евреям, славянам и немцам. Сегодня разглагольствовать о «протоколах сионских мудрецов» в Западной Европе и США – верный способ нарваться на неприятности, но Браун, прибегший к очередному трюку ради шумихи вокруг своего «Кода», ничем не рисковал, – «мудрецы» из его Приората – славные парни.
Вот, собственно, и все, по сути, бестселлер Брауна не заканчивается ничем, в финале навороченная автором гора рождает самую настоящую убогую мышь. Впрочем, может, это задел на будущее? Не знаю.
Ну и что такого криминального во всем перечисленном выше, спрашивается? Ну, вложило издательство «Random House» в поделку Брауна такие деньжищи, что ее удалось тиснуть суммарным тиражом в восемьдесят с хвостиком миллионов экземпляров. Ну, заработал предприимчивый «крупный специалист по теории заговора» почти триста миллионов баксов, против которых другой западной знаменитости того же толка, Джоан Роулинг, только и остается, что лапти плести, право слово, хоть бреди на паперть. Ну, оказались создатели одноименного киношедевра Рон Ховард, Акива Голдсман и Брайан Грейзер глухи и слепы к протестам христиан, называвших выпущенный Голливудом продукт «пронзительно антихристианским», по выражению римского архиепископа Анджело Амато. Ну и что опять же с того, что творение Брауна, раскрученное по всем законам маркетинга, всколыхнув интерес к теме, подняло мутную волну новых кривотолков и инсинуаций? В частности, заговорили о могилах Христа, обнаружившихся то в Израиле (стараниями Джеймса Кэмерона с канадскими товарищами105), то в Индии, то на юге Франции, а затем и что Христос вовсе не умирал на кресте. Что вместо него, мол, распяли другого человека или что не было никакого удара «копьем судьбы»106, незадолго до казни Христос-де принял снотворное, мнимое мертвое тело сразу выдали Иосифу Аримафейскому (вопреки римским законам), и тот без особого труда привел Иешуа в сознание. Хорошо, христиане, умиравшие на аренах римских амфитеатров в когтях львов и других хищных кошек, не были знакомы с подобными версиями. Но и сегодня, когда нравы не столь суровы, она выглядит страшно. Почему? Я позволю себе зайти издалека.
Мои родители не были ни твердолобыми коммунистическими ортодоксами, ни номенклатурными карьеристами, уверяю вас. Они были физиками, трудились над теорией сверхпроводимости материалов, а в жизни придерживались умеренно либеральных взглядов, свойственных значительной части советской технической интеллигенции. Меня с детства растили на хорошей приключенческой литературе, на книгах Майн Рида и Роберта Стивенсона, Лондона, Хаггарда и Дюма. Это я к тому говорю, что шедевры советского партийно-патриотического политпросвета вроде иллюстрированных книг о пионерах-героях или брошюр «как стать десантником» у нас дома на полках не стояли. Тем не менее я, естественно, знал и о самоотверженном подвиге двадцати восьми панфиловцев, остановивших гитлеровские танки на подступах к Москве, и о сержанте Матросове, закрывшем грудью амбразуру фашистского дзота. Конечно, я не думал об этих людях изо дня в день, но они всегда были где-то рядом в качестве символов или даже архетипов, формирующих нацию. Я, пускай неосознанно целиком, полагал: Павлик Морозов выдал отца не в силу врожденных наклонностей к предательству, а поскольку на кону было Светлое Будущее, а в таких случаях не размениваются по мелочам, не так ли? Никому ведь и в голову не приходило обвинять в жестокосердии римского военачальника Красса, крикнувшего в драматический для своей окруженной со всех сторон армии момент: «Римляне, одного меня касается это горе», хоть речь на минуточку шла о его сыне, чью голову насадили на пику парфянские всадники. Ему надлежало подбодрить солдат, вот Красс и поступил как настоящий командир, оплакивать сына в разгар сражения ему было никак нельзя. Жизни остальных легионеров тоже ведь висели на волосках. К слову, почти все они оборвались, римская армия погибла под ударами катафрактариев вопреки самоотверженности Красса107.
Помните, друзья, с чего началась Перестройка? А как раз с Павлика Морозова и началась, когда его объявили законченным отморозком. А еще с солдат генерала Панфилова, когда их последний бой был назван фантазией, родившейся в головах военного корреспондента «Красной звезды» Коротеева и его шефа-редактора Ортенберга. Перестройка началась с «проклятого гололеда», на котором поскользнулся Александр Матросов, и ручки фонаря, заклинившего в самый неподходящий момент у капитана советских ВВС Николая Гастелло. Ну и пошло-поехало. Все наши победы мигом оказались либо дутыми, либо оплаченными неправдоподобно высокой ценой, все наши лидеры моментально стали параноиками, сифилитиками и отпетыми палачами. Конечно, виной тому послужила и бездарная советская пропаганда, отданная на откуп прожженным партийным карьеристам и оказавшаяся беспомощной, когда от нее потребовалось нечто большее ретрансляции ритуальных завываний идеологического отдела ЦК КПСС. Атака на идеи-символы (грамшианская революция, по определению Сергея Кара-Мурзы108), которыми легитимировалось идеократическое советское государство, развернулась во всю мощь под конец восьмидесятых годов минувшего столетия, и было уже не суть важно, где пролегала граница, отделявшая правду от новой, еще более изворотливой лжи. Идеологическая бомба сработала, поставить экономику на грань коллапса оказалось делом техники, и Советская империя рухнула фактически в одночасье. «В один день и одну трагическую ночь», как некогда писал об Атлантиде Платон.
Христианство, конечно, гораздо крепче строившейся на модернизированных марксистских идеях Советской империи, но средства, воздействующие на установки сознания миллионов людей, небезопасны и для него. Особенно когда стрелы, пущенные недрогнувшей рукой, не разглядишь за, казалось бы, невинными, облаченными в детективные декорации поделками заокеанских кинематографистов. Ну что вы, в самом деле, уже и пофантазировать нельзя…
Нельзя, как показывает печальный пример Энтони Саттона.
VIII. Боливар не вывезет двоих…
Орден тамплиеров, или рыцарей Храма Соломона, получил название по прописке: его первая резиденция располагалась у руин знаменитого Иерусалимского храма. Этот духовно-рыцарский союз появился на свет в 1119 г. стараниями рыцарей Гуго де Пайена и Готфрида де Сент-Омера, которые вместе с семью товарищами поклялись жизнь положить, «безвозмездно, то есть даром», прямо как в мультфильме нашего детства, защищая паломников в Святую землю. И, справедливости ради следует признать, что так и было какое-то время. Они защищали на первых порах, и жизни свои клали будь здоров, по некоторым сведениям, в ходе войн за веру сложили головы около двадцати тысяч храмовников. «Орден Храма, – писал известный французский историк и масон Ж. Мишо109, – служил истинным выражением духа Крестовых походов, духа воинственного и религиозного. Он был для королевства Иерусалимского живой крепостью, вечно поражавшей и никогда не поддававшейся. Какая радость была для бедных безоружных пилигримов, когда где-нибудь в горах Иудейских или равнинах Саронских они примечали вдали белую мантию рыцарей-храмовников».
Поскольку орден создавали военные, он сразу же стал военной организацией, которой командовал великий магистр, избиравшийся пожизненно специальной коллегией. Согласно уставу, рыцарям полагалось «заботиться о дорогах и путях, а особенно об охране паломников», а вот о всевозможных светских развлечениях вроде пения, танцев, охоты и, особенно, радостей общения с представительницами слабого пола – даже мечтать возбранялось. Рыцари давали обеты целомудрия и бедности, и не для галочки, а чтобы блюсти. Дисциплина в их рядах была жесткой, как у спартанцев. Именно бедность и крепкое братство символизировали два рыцаря на одном коне, изображенные на печати тамплиеров, которым и суп хлебать предписывалось из одной миски на двоих, чтобы никакой роскоши и в помине. А еще устав велел им сражаться до последнего, регламентируя даже вопрос, когда не зазорно отступить: лишь при троекратном численном превосходстве противника. Символом ордена Храма стал белый плащ с красным восьмиконечным крестом.
Однако, как уже говорилось выше, нищенствующие рыцари Христа (еще одно название ордена Храма) нищенствовали совсем недолго. Сопровождение и вооруженная охрана делегаций и грузов, следующих из Европы в Святую землю и обратно, оказались столь выгодными занятиями, что казна ордена мигом наполнилась золотом. На первых порах этому процессу потворствовал и римский папа, рассчитывавший использовать мощь тамплиеров по своему усмотрению. Крупные феодалы, в свою очередь, обласкивали нищенствующих рыцарей, одним словом, дарения и пожалования сыпались на них будто из рога изобилия. Немудрено, грозная сила, которую они собой представляли, по идее, должна была помочь европейцам удержаться в Святой земле. Однако расчеты не оправдались. Это понятно – рыцари постепенно стали бизнесменами, а бизнес, как ни крути, занятие прагматичное, хоть порой и маскирующееся за разными благообразными ширмами вроде войн за веру и другой аналогичной чепухи. Как сказал известный мыслитель, за деньги охотников воевать много, но пойдите отыщите того, кто согласится за них умереть. Тут требуются совершенно иные стимулы. Вероятно, нечто подобное имело место и в случае с тамплиерами. Под занавес Крестовых походов они так много времени уделяли торговле, логистике и ростовщичеству, что сражаться с «неверными» им стало просто некогда. Вот, например, путешествовавший по Иерусалимскому королевству Теодерих в «Книге о святых местах» (1172) не без удивления писал о неслыханных богатствах госпитальеров и тамплиеров, надо полагать, они бросались в глаза.
Вечные ссоры, дрязги и борьба за влияние дорого обошлись крестоносному движению. Тамплиеры же, вдобавок ко всему, еще и заработали обвинения в предательстве, из-за которого в 1148 г. под Дамаском провалился Второй крестовый поход110, а в 1187 г. европейцы потеряли Иерусалим111. Пока лидеры обезглавленного смертью Балдуина V королевства выясняли между собой отношения, решая, кто самый достойный, чтобы сесть на вакантный трон, город вместе со всем королевством упал в ладони знаменитого султана Саладина112.
Неудачи, преследовавшие крестоносцев впоследствии, никоим образом не сказались на финансовом благополучии ордена Храма, напротив, он процветал. Вот уж воистину, кому война, а кому мать родна. Тем более что понтифик очередным указом разрешил тамплиерам давать деньги под ссудный процент, что в ту пору строжайше запрещалось католической церковью. Для храмовников сделали исключение, еще бы, ведь их добытые столь сомнительным способом средства предполагалось использовать на благие цели.
После падения форпостов в Святой земле тамплиеры перенесли свои резиденции сначала на Кипр, служивший им перевалочной базой (как тут не вспомнить знаменитые офшоры конца прошлого века, через которые упорхнули похищенные у нашей Родины богатства), а затем перенесли активность в Западную Европу, где обладали всем, чего только душа пожелает. Неслыханными политическими привилегиями и налоговыми льготами, десятками тысяч приоратов, складами, верфями, землями и банками. Орден не подпадал под юрисдикцию местных феодалов, не платил местные церковные налоги, не подчинялся епископам и был подсуден лишь Папской курии. Другие, созданные практически одновременно духовно-рыцарские ордена не пользовались ничем подобным. Вот те же иоанниты, например, окопавшиеся на Родосе, принуждены были промышлять морской торговлей, конкурируя с генуэзцами, византийцами, венецианцами и арабами. Дело тоже оказалось прибыльным, кто бы спорил, но в континентальную Европу госпитальеры и носа не казали. В отличие от тамплиеров, чей орден в конечном счете постепенно превратился в транснациональную корпорацию, богатству которой завидовали, а могущества – боялись.
Уже к 1130 г. по всей Западной Европе, в первую очередь в Испании, Франции, Англии, Шотландии и Фландрии, где влияние храмовников было особенно велико, насчитывалось более десяти тысяч приоратов (с замками, землями и монастырями), а число одних рыцарей (без, так сказать, вольнонаемных работников) перевалило за двадцать тысяч братьев. Несколько позже приораты ордена Храма обосновались в Германии и Италии, Венгрии и Австрии, и повсюду тамплиеры оказывали услуги, связанные с логистикой, сопровождали делегации и грузы, охраняли и перевозили ценности, взимали долги, как заправские коллекторы, обеспечивали права на наследство, как адвокаты, и так далее. Более того, пользуясь разрешением Святого престола, они ссужали деньгами феодалов, в том числе и королевских особ. Порой деньги были не своими, тамплиеры посредничали, как банк, оперируя заемными средствами европейских еврейских общин, в руках которых в ту пору сосредоточилось ростовщичество. Ведь, повторюсь, церковь строго-настрого запрещала христианам давать деньги в рост. На иудеев же, компактно проживавших по всей Европе, запрет не распространялся. Правда, никто не гарантировал последним возвращения долгов, иногда ростовщиков вообще беззастенчиво кидали и грабили. Зато тамплиеров не грабил никто, совсем как итальянского мафиози Тони из знаменитого «Леона» французского режиссера Люка Бессона, так что они поставили ростовщичество на широкую ногу. Вскоре крупные европейские феодалы, привыкшие «красиво жить», словно наши современные нувориши, были пред ними в долгах по самые уши, а то и глубже.
IX. Летят тамплиеры по склонам долин, окрашены копья в крови сарацин…113
Оперативно избавившись от детей предшественницы, неугодных сановников Фредегонда вообще щелкала как орехи. Так, руанского епископа Претекстата подосланные ею мокрушники закололи прямо в церкви. Представляете ужас смертельно раненного прелата, когда королева-монстр явилась его проведать и даже предложила услуги своих врачей. Епископ просил одного: дайте мне спокойно умереть. Его просьба была удовлетворена. Правда, впоследствии беднягу канонизировали.
Кончилось логично, в списке жертв Фредегонды очутился и сам король, незадачливый Хильперик, имевший неосторожность застукать супругу с любовником. Не успел монарх сделать соответствующие оргвыводы, как из его груди уже торчало два ножа…
И все же, если, конечно, отбросить дьявольски предприимчивую Фредегонду, деятельными Меровингов не назовешь. Недаром их запомнили лежебоками, в исторических хрониках, кроме эпитета «длинноволосые», за ними закрепилось прозвище «ленивых королей». На закате династии дело дошло до того, что у майордомов (то есть премьеров, если грубо), правивших частями франкского государства (вышеупомянутыми Нейстрией, Австразией и другими), вообще вошло в дурную привычку похищать друг у друга венценосных носителей гипотетической «священной крови», как какие-нибудь неодушевленные артефакты, символизирующие королевскую власть. Прямо как на советских учениях – боевое знамя воинской части. Прохлопал ушами фетиш, и все, дело – труба.
Вот и решайте сами друзья, возрадовался бы Христос потомкам, которыми его снабдили три британца? Тот же вопрос актуален и в отношении иерусалимских королей-крестоносцев. Спору нет, они на время очистили Палестину от неверных. Но разве к чему-то подобному призывал своих последователей Иисус?
VII. Код да Винчи
Если вы захотите узнать, кто управляет современными культурными процессами, спросите себя: «Кого недопустимо оскорбить?»
Патрик Бьюкенен102
Под впечатлением от увиденного долго думал, чем это Ватикан так насолил Пентагону, что про него такое засняли?
Дмитрий Пучков о блокбастере «Код да Винчи»
Впрочем, исследование Байджента и его коллег – цветочки в сравнении с тем, какой размах спустя всего четверть века придал теме с участием гипотетических потомков Христа предприимчивый американец Дэн Браун. Я нисколько его не виню, человек подневольный, кураторы подсказали, куда «повернуть пулеметные тачанки», то есть я хотел сказать, обратить свой пытливый писательский взор. Что поделаешь, пришлось брать под козырек. Впрочем, Браун не остался внакладе. Что кураторы были, не сомневаюсь. Сейчас поясню, почему.
Дэн Браун хоть и не наш Федор Михайлович по части литературного дарования, но, безусловно, парень не промах. Хваткий. Тем не менее разрешите усомниться, будто автор, специализировавшийся на опусах вроде путеводителя для романтически фрустрированных (то бишь всерьез озабоченных) женщин103, а в свободное от литературных трудов время бренчавший на гитаре, в стране, где большая часть населения делит мир на Good Guys и Bad Boys, ни с того ни с сего увлекся подобной проблематикой, вообразив, будто наваяет бестселлер. Да с каких таких пирогов? Ну не похоже это на правду, хоть убейте меня. Я, конечно, не великий знаток американской литературы, однако все прочитанные мной книги, относящиеся к ней, убеждают как раз в обратном: мир за пределами США их авторам сугубо до лампочки. Не интересен, мягко говоря. Да и их рынок для чужаков закрыт, ничего не поделаешь, самодостаточная нация. Хотите доказательств? Пожалуйста. Вспомните хотя бы, как сложно было пробиваться в США звезде из Гонконга Брюсу Ли в семидесятых годах минувшего столетия или группе Rammstein лет десять назад. Вспомните, как сложились за океаном творческие судьбы Савелия Крамарова, Родиона Нахапетова или хотя бы Жерара Депардье. Подберите еще примеры стран, где бы переснимали общенародно любимых у нас «Невезучих» (заменить Пьера Ришара, да кому из русских на ум такое взбрело бы) или тот же «Звонок» по мотивам романов Кодзи Судзуки. Таких примеров – море разливанное, было б как-то иначе, не пришлось бы, скажем, другому японскому автору, Харуки Мураками, коллекционировать тысячи джазовых пластинок и прилюдно фанатеть от бейсбола. Он пришел к правильным с точки зрения маркетинга выводам, без бейсбола – не прокатит никак. Возьмите любую книгу этого прозаика, такое ощущение, ее писал американец. Такова цена, уплаченная ради читателей. Сакэ и сумо их вряд ли заинтересовали бы. И тут – европейские короли Меровинги, правившие черт знает когда, приковывают внимание преподавателя английского языка, а заодно – «выдающегося криптографа и большого специалиста в области теории заговора» г-на Брауна. Читал я книги другого специалиста в той же области, только не липового, его звали Энтони Саттоном. Он трудился над специальными проектами в Гуверовском институте США, это заведение специализируется на секретных аналитических прогнозах для американской администрации104. Так вот, Саттону пришла на ум нездоровая мысль распространить вышеобозначенную теорию заговора (в какой Браун – безусловный корифей) на финансовые учреждения США. Результат оказался печальным, в Штатах произведения Энтони Саттона не печатали, с работы его мигом поперли, для тамошнего научного сообщества доктор экономики стал persona non grata. «Великий конспиролог» Браун это обстоятельство, надо полагать, учел, избрав другую заманчивую мишень – Иисуса Христа. И не прогадал, заметьте, друзья, его бездарные опусы растиражировали миллионами экземпляров.
Полагаю, что не ошибусь, если скажу: творение Брауна представляет собой поучительный образец составляющей части сложного, многоходового и одновременно успешного (это остается лишь признать) проекта массовой манипуляции сознанием, обернутой, ради обеспечения этой самой массовости, в цветастую обертку суперрентабельного коммерческого предприятия. Ну, и чтоб комар носу не подточил, а как же.
Судите сами, друзья. В фундамент проекта (в ту ее часть, где использовалась мазня Брауна) заложили примитивный детектив, исполненный, как пишут почитатели писателя, на стыке жанров, поди ж ты, как круто. То есть снабженный обрывками конспирологических теорий и даже неким подобием философствований. При этом чтиво рассчитано на интеллектуальный уровень питекантропа, следовательно, легко усваивается. Шарады, по части которых Браун, как говорят, мастер, придают незамысловатому повествованию некий оттенок интеллектуальности. Прием – не новый, до Дэна Брауна к подобным методам, только куда утонченней, прибегали Умберто Эко и Артуро Перес-Реверте. Наполняешь текст кучей кроссвордов, и уже не звучит как барабан. Шарады Брауна выгодно отличаются от ребусов, сооружавшихся в свое время Эко, простотой, они легко разгадываются. Принцип тут примерно тот же, что и в рецепте популярности «философских» изысканий Пауло Коэльо, кухня фактически одна. Читаешь, скажем, «Алхимика» и не нарадуешься. Естественно, ведь приятно осознавать, что ответы на вечные философские вопросы не то что рядом, а, почитай, в кармане.
Главный герой Брауна профессор символики доктор Роберт Лэнгдон из Гарварда – под стать декорациям. Эдакий продвинутый вариант всемирно любимого Индианы Джонса, у которого вместо знаменитой шляпы и хлыста заимствованная Брауном из предыдущих проб пера «романтическая фрустрированность» – везде-то ему гениталии мерещатся в качестве оставленных кем-то знаков. Впрочем, это, конечно, лишь на пользу тиражам.
Незамысловатые приключения доктора Лэнгдона, сдобренные фаллически-вагинальными изысками от автора супербестселлера всех времен и народов, развиваются на фоне разгорающейся битвы между силами Добра и Зла в виде двух глубоко законспирированных и невероятно могущественных организаций. Причем результаты противостояния обещают потрясти все здание человеческой цивилизации. Лагерь сил Добра, иными словами, столь понятные американским читателям Good Guys, представлен загадочным Приоратом Сиона, повторяю, не следует путать его с Сионскими мудрецами, выдуманными чертовой царской охранкой на рубеже XIX и XX вв. Члены этой команды, среди которых побывали и Боттичелли, и да Винчи, и другие известные товарищи, мечтают о всеобщем равенстве и братстве вплоть до физиологической близости в рамках концептуального библейского пожелания «возлюбить ближнего своего». Этим парням противостоят злобные католические мракобесы из вполне реальной католической прелатуры Опус Деи (лат. Opus Dei – Дело Божие), доведенные обетом воздержания и ежедневным самобичеванием буквально до ручки. Развивая сюжет, Браун вскользь касается династии полюбившихся нам длинноволосых лентяев Меровингов. Оказывается, Good Guys из Приората веками опекали проживавших incognito носителей «святой крови», прапра-правнучкой которых у Брауна выступает очаровательная французская полицейская Софи.
Скверные парни, они же Bad Boys, готовы сожрать шапку вплоть до кардинальской, лишь бы правда о человеческой сущности Спасителя не стала, так сказать, достоянием общественности. Факт, на котором стоит мимоходом заострить внимание. В современном мире, где заработать клеймо недобитого фашистского прихвостня – раз плюнуть, само название Приорат Сиона звучит провокационно, перекликаясь с словосочетанием Сионские мудрецы, я только что о них говорил. На заре минувшего столетия этим гипотетическим мудрецам приписывали авторство «Сионских протоколов», документов, в общих чертах предсказавших этапы современной глобализации. И хоть впоследствии протоколы были признаны фальшивкой, их публикация в двадцатых годах прошлого века принесла много горя человечеству, в первую очередь евреям, славянам и немцам. Сегодня разглагольствовать о «протоколах сионских мудрецов» в Западной Европе и США – верный способ нарваться на неприятности, но Браун, прибегший к очередному трюку ради шумихи вокруг своего «Кода», ничем не рисковал, – «мудрецы» из его Приората – славные парни.
Вот, собственно, и все, по сути, бестселлер Брауна не заканчивается ничем, в финале навороченная автором гора рождает самую настоящую убогую мышь. Впрочем, может, это задел на будущее? Не знаю.
Ну и что такого криминального во всем перечисленном выше, спрашивается? Ну, вложило издательство «Random House» в поделку Брауна такие деньжищи, что ее удалось тиснуть суммарным тиражом в восемьдесят с хвостиком миллионов экземпляров. Ну, заработал предприимчивый «крупный специалист по теории заговора» почти триста миллионов баксов, против которых другой западной знаменитости того же толка, Джоан Роулинг, только и остается, что лапти плести, право слово, хоть бреди на паперть. Ну, оказались создатели одноименного киношедевра Рон Ховард, Акива Голдсман и Брайан Грейзер глухи и слепы к протестам христиан, называвших выпущенный Голливудом продукт «пронзительно антихристианским», по выражению римского архиепископа Анджело Амато. Ну и что опять же с того, что творение Брауна, раскрученное по всем законам маркетинга, всколыхнув интерес к теме, подняло мутную волну новых кривотолков и инсинуаций? В частности, заговорили о могилах Христа, обнаружившихся то в Израиле (стараниями Джеймса Кэмерона с канадскими товарищами105), то в Индии, то на юге Франции, а затем и что Христос вовсе не умирал на кресте. Что вместо него, мол, распяли другого человека или что не было никакого удара «копьем судьбы»106, незадолго до казни Христос-де принял снотворное, мнимое мертвое тело сразу выдали Иосифу Аримафейскому (вопреки римским законам), и тот без особого труда привел Иешуа в сознание. Хорошо, христиане, умиравшие на аренах римских амфитеатров в когтях львов и других хищных кошек, не были знакомы с подобными версиями. Но и сегодня, когда нравы не столь суровы, она выглядит страшно. Почему? Я позволю себе зайти издалека.
Мои родители не были ни твердолобыми коммунистическими ортодоксами, ни номенклатурными карьеристами, уверяю вас. Они были физиками, трудились над теорией сверхпроводимости материалов, а в жизни придерживались умеренно либеральных взглядов, свойственных значительной части советской технической интеллигенции. Меня с детства растили на хорошей приключенческой литературе, на книгах Майн Рида и Роберта Стивенсона, Лондона, Хаггарда и Дюма. Это я к тому говорю, что шедевры советского партийно-патриотического политпросвета вроде иллюстрированных книг о пионерах-героях или брошюр «как стать десантником» у нас дома на полках не стояли. Тем не менее я, естественно, знал и о самоотверженном подвиге двадцати восьми панфиловцев, остановивших гитлеровские танки на подступах к Москве, и о сержанте Матросове, закрывшем грудью амбразуру фашистского дзота. Конечно, я не думал об этих людях изо дня в день, но они всегда были где-то рядом в качестве символов или даже архетипов, формирующих нацию. Я, пускай неосознанно целиком, полагал: Павлик Морозов выдал отца не в силу врожденных наклонностей к предательству, а поскольку на кону было Светлое Будущее, а в таких случаях не размениваются по мелочам, не так ли? Никому ведь и в голову не приходило обвинять в жестокосердии римского военачальника Красса, крикнувшего в драматический для своей окруженной со всех сторон армии момент: «Римляне, одного меня касается это горе», хоть речь на минуточку шла о его сыне, чью голову насадили на пику парфянские всадники. Ему надлежало подбодрить солдат, вот Красс и поступил как настоящий командир, оплакивать сына в разгар сражения ему было никак нельзя. Жизни остальных легионеров тоже ведь висели на волосках. К слову, почти все они оборвались, римская армия погибла под ударами катафрактариев вопреки самоотверженности Красса107.
Помните, друзья, с чего началась Перестройка? А как раз с Павлика Морозова и началась, когда его объявили законченным отморозком. А еще с солдат генерала Панфилова, когда их последний бой был назван фантазией, родившейся в головах военного корреспондента «Красной звезды» Коротеева и его шефа-редактора Ортенберга. Перестройка началась с «проклятого гололеда», на котором поскользнулся Александр Матросов, и ручки фонаря, заклинившего в самый неподходящий момент у капитана советских ВВС Николая Гастелло. Ну и пошло-поехало. Все наши победы мигом оказались либо дутыми, либо оплаченными неправдоподобно высокой ценой, все наши лидеры моментально стали параноиками, сифилитиками и отпетыми палачами. Конечно, виной тому послужила и бездарная советская пропаганда, отданная на откуп прожженным партийным карьеристам и оказавшаяся беспомощной, когда от нее потребовалось нечто большее ретрансляции ритуальных завываний идеологического отдела ЦК КПСС. Атака на идеи-символы (грамшианская революция, по определению Сергея Кара-Мурзы108), которыми легитимировалось идеократическое советское государство, развернулась во всю мощь под конец восьмидесятых годов минувшего столетия, и было уже не суть важно, где пролегала граница, отделявшая правду от новой, еще более изворотливой лжи. Идеологическая бомба сработала, поставить экономику на грань коллапса оказалось делом техники, и Советская империя рухнула фактически в одночасье. «В один день и одну трагическую ночь», как некогда писал об Атлантиде Платон.
Христианство, конечно, гораздо крепче строившейся на модернизированных марксистских идеях Советской империи, но средства, воздействующие на установки сознания миллионов людей, небезопасны и для него. Особенно когда стрелы, пущенные недрогнувшей рукой, не разглядишь за, казалось бы, невинными, облаченными в детективные декорации поделками заокеанских кинематографистов. Ну что вы, в самом деле, уже и пофантазировать нельзя…
Нельзя, как показывает печальный пример Энтони Саттона.
VIII. Боливар не вывезет двоих…
Поскольку они не имели ни церкви, ни постоянного прибежища, король дал им на время местожительство в южном крыле дворца, близ Храма Господня.
Гильом Тирский, хронист XII века
Да будет лев всегда сражаем!
Девиз ордена рыцарей Храма
Орден тамплиеров, или рыцарей Храма Соломона, получил название по прописке: его первая резиденция располагалась у руин знаменитого Иерусалимского храма. Этот духовно-рыцарский союз появился на свет в 1119 г. стараниями рыцарей Гуго де Пайена и Готфрида де Сент-Омера, которые вместе с семью товарищами поклялись жизнь положить, «безвозмездно, то есть даром», прямо как в мультфильме нашего детства, защищая паломников в Святую землю. И, справедливости ради следует признать, что так и было какое-то время. Они защищали на первых порах, и жизни свои клали будь здоров, по некоторым сведениям, в ходе войн за веру сложили головы около двадцати тысяч храмовников. «Орден Храма, – писал известный французский историк и масон Ж. Мишо109, – служил истинным выражением духа Крестовых походов, духа воинственного и религиозного. Он был для королевства Иерусалимского живой крепостью, вечно поражавшей и никогда не поддававшейся. Какая радость была для бедных безоружных пилигримов, когда где-нибудь в горах Иудейских или равнинах Саронских они примечали вдали белую мантию рыцарей-храмовников».
Поскольку орден создавали военные, он сразу же стал военной организацией, которой командовал великий магистр, избиравшийся пожизненно специальной коллегией. Согласно уставу, рыцарям полагалось «заботиться о дорогах и путях, а особенно об охране паломников», а вот о всевозможных светских развлечениях вроде пения, танцев, охоты и, особенно, радостей общения с представительницами слабого пола – даже мечтать возбранялось. Рыцари давали обеты целомудрия и бедности, и не для галочки, а чтобы блюсти. Дисциплина в их рядах была жесткой, как у спартанцев. Именно бедность и крепкое братство символизировали два рыцаря на одном коне, изображенные на печати тамплиеров, которым и суп хлебать предписывалось из одной миски на двоих, чтобы никакой роскоши и в помине. А еще устав велел им сражаться до последнего, регламентируя даже вопрос, когда не зазорно отступить: лишь при троекратном численном превосходстве противника. Символом ордена Храма стал белый плащ с красным восьмиконечным крестом.
Однако, как уже говорилось выше, нищенствующие рыцари Христа (еще одно название ордена Храма) нищенствовали совсем недолго. Сопровождение и вооруженная охрана делегаций и грузов, следующих из Европы в Святую землю и обратно, оказались столь выгодными занятиями, что казна ордена мигом наполнилась золотом. На первых порах этому процессу потворствовал и римский папа, рассчитывавший использовать мощь тамплиеров по своему усмотрению. Крупные феодалы, в свою очередь, обласкивали нищенствующих рыцарей, одним словом, дарения и пожалования сыпались на них будто из рога изобилия. Немудрено, грозная сила, которую они собой представляли, по идее, должна была помочь европейцам удержаться в Святой земле. Однако расчеты не оправдались. Это понятно – рыцари постепенно стали бизнесменами, а бизнес, как ни крути, занятие прагматичное, хоть порой и маскирующееся за разными благообразными ширмами вроде войн за веру и другой аналогичной чепухи. Как сказал известный мыслитель, за деньги охотников воевать много, но пойдите отыщите того, кто согласится за них умереть. Тут требуются совершенно иные стимулы. Вероятно, нечто подобное имело место и в случае с тамплиерами. Под занавес Крестовых походов они так много времени уделяли торговле, логистике и ростовщичеству, что сражаться с «неверными» им стало просто некогда. Вот, например, путешествовавший по Иерусалимскому королевству Теодерих в «Книге о святых местах» (1172) не без удивления писал о неслыханных богатствах госпитальеров и тамплиеров, надо полагать, они бросались в глаза.
Вечные ссоры, дрязги и борьба за влияние дорого обошлись крестоносному движению. Тамплиеры же, вдобавок ко всему, еще и заработали обвинения в предательстве, из-за которого в 1148 г. под Дамаском провалился Второй крестовый поход110, а в 1187 г. европейцы потеряли Иерусалим111. Пока лидеры обезглавленного смертью Балдуина V королевства выясняли между собой отношения, решая, кто самый достойный, чтобы сесть на вакантный трон, город вместе со всем королевством упал в ладони знаменитого султана Саладина112.
Неудачи, преследовавшие крестоносцев впоследствии, никоим образом не сказались на финансовом благополучии ордена Храма, напротив, он процветал. Вот уж воистину, кому война, а кому мать родна. Тем более что понтифик очередным указом разрешил тамплиерам давать деньги под ссудный процент, что в ту пору строжайше запрещалось католической церковью. Для храмовников сделали исключение, еще бы, ведь их добытые столь сомнительным способом средства предполагалось использовать на благие цели.
После падения форпостов в Святой земле тамплиеры перенесли свои резиденции сначала на Кипр, служивший им перевалочной базой (как тут не вспомнить знаменитые офшоры конца прошлого века, через которые упорхнули похищенные у нашей Родины богатства), а затем перенесли активность в Западную Европу, где обладали всем, чего только душа пожелает. Неслыханными политическими привилегиями и налоговыми льготами, десятками тысяч приоратов, складами, верфями, землями и банками. Орден не подпадал под юрисдикцию местных феодалов, не платил местные церковные налоги, не подчинялся епископам и был подсуден лишь Папской курии. Другие, созданные практически одновременно духовно-рыцарские ордена не пользовались ничем подобным. Вот те же иоанниты, например, окопавшиеся на Родосе, принуждены были промышлять морской торговлей, конкурируя с генуэзцами, византийцами, венецианцами и арабами. Дело тоже оказалось прибыльным, кто бы спорил, но в континентальную Европу госпитальеры и носа не казали. В отличие от тамплиеров, чей орден в конечном счете постепенно превратился в транснациональную корпорацию, богатству которой завидовали, а могущества – боялись.
Уже к 1130 г. по всей Западной Европе, в первую очередь в Испании, Франции, Англии, Шотландии и Фландрии, где влияние храмовников было особенно велико, насчитывалось более десяти тысяч приоратов (с замками, землями и монастырями), а число одних рыцарей (без, так сказать, вольнонаемных работников) перевалило за двадцать тысяч братьев. Несколько позже приораты ордена Храма обосновались в Германии и Италии, Венгрии и Австрии, и повсюду тамплиеры оказывали услуги, связанные с логистикой, сопровождали делегации и грузы, охраняли и перевозили ценности, взимали долги, как заправские коллекторы, обеспечивали права на наследство, как адвокаты, и так далее. Более того, пользуясь разрешением Святого престола, они ссужали деньгами феодалов, в том числе и королевских особ. Порой деньги были не своими, тамплиеры посредничали, как банк, оперируя заемными средствами европейских еврейских общин, в руках которых в ту пору сосредоточилось ростовщичество. Ведь, повторюсь, церковь строго-настрого запрещала христианам давать деньги в рост. На иудеев же, компактно проживавших по всей Европе, запрет не распространялся. Правда, никто не гарантировал последним возвращения долгов, иногда ростовщиков вообще беззастенчиво кидали и грабили. Зато тамплиеров не грабил никто, совсем как итальянского мафиози Тони из знаменитого «Леона» французского режиссера Люка Бессона, так что они поставили ростовщичество на широкую ногу. Вскоре крупные европейские феодалы, привыкшие «красиво жить», словно наши современные нувориши, были пред ними в долгах по самые уши, а то и глубже.
IX. Летят тамплиеры по склонам долин, окрашены копья в крови сарацин…113
Представьте себе, друзья, могущественный трест со своими военным и торговым флотами, вышколенной профессиональной армией, службой безопасности и целой сетью банков по всей Европе и Передней Азии. Организацию, внедрившую множество ноу-хау, тот же безналичный перевод денег, когда требуемые суммы выдавались по предъявлению писем из одного приората в другой, даже если те находились на противоположных концах Европы. Согласитесь, удобно, не то что тащить на горбе мешок с золотыми, ожидая, когда разбойники проломят череп. Одно это новшество сделало банковские услуги тамплиеров – вне конкуренции, но они не расслаблялись, пошли дальше, впервые в европейской истории разделив банковское дело и торговлю, изобрели чеки и аккредитивы, ввели в обиход понятие «текущий счет». Естественно, перечисленные выше достижения сделали орден невероятно богатым, ну а далее деньги сами шли к деньгам, вы, должно быть, подмечали эту их особенность. Естественно, что главным источником доходов ордена постепенно сделалось именно ростовщичество. Ссуды выдавались рыцарями под заклад имущества, стыдливо именовавшийся «передачей на хранение». Вот они и хранили, например, то коронные драгоценности английских королей (1204), то большую королевскую печать Плантагенетов (1220), то даже королевскую корону (1261), пробывшую в залоге без малого десять лет. Когда же английский король Генрих III, раздраженный создавшимся положением, пригрозил храмовникам конфискацией земель, те лишь пожали в ответ плечами, заявив королю, что так ведь недолго и без трона остаться, а то и без головы. Генриху пришлось отступить, умывшись. А что он, по-вашему, мог? Финансовое могущество и широкие связи, которыми рыцари активно пользовались, делали их положение невероятно устойчивым, если не сказать – непоколебимым. Как вы полагаете, многого ли достигнет какой-нибудь европейский премьер, бросив вызов транснациональной корпорации? Да он и никогда не решится на подобную выходку, всем еще памятен пример Альдо Моро114.