Яцкевич Владимир. Бродяга

   Теперь она жила одна – в ожидании сына и того чудесного дня, когда он вернется.

Глава восемнадцатая

   Утро этого дня не обещало ей ничего необычного. Вернувшись с базара, она приготовила обед, смахнула пыль с мебели, вымыла и без того сверкавший чистотой пол. Потом легла и погрузилась в ставшее в последнее время привычным состояние полусна, в котором являлись ей смутные образы прошлого.
   Однако через какое-то время забытье было нарушено звуком поворачиваемого в замке ключа. На веранде мелькнула тень, скрипнула половица, и Лиля, вскочив, прижала руки к запылавшим щекам, не смея поверить, что с одиночеством покончено.
   – Мама! – этот голос положил конец последним сомнениям.
   Она сделала шаг ему навстречу и, вся подавшись вперед, вскрикнула:
   – Радж!
   Чего только не было в этом крике! Сколько чувств слилось в голосе матери, произносящей имя своего сына после долгой разлуки! Радж застыл на мгновение, поняв то, что испытывала в эту минуту его мать. Да и сам он был счастлив не меньше.
   Он с радостью обнял бы ее теперь и заплакал – от счастья и горя всего пережитого, всего испытанного в тюрьме. Но разве преуспевающий торговец должен плакать при встрече с матерью, вернувшись из деловой и вместе с тем интересной поездки в разные страны, полные чудес и удовольствий.
   Встряхнув головой, он пошел к ней с широкой улыбкой, раскинув руки, в каждой из которых было по чемодану.
   – Хелло, мама, моя дорогая! – весело сказал заморский гость, принимая мать в свои объятья.
   – Радж, Радж, – шептала она, прижавшись к сыну.
   Он сразу увидел, как она постарела за это время. Его отсутствие не проходит для нее даром, он понимал, каково ей томиться в комнатах наедине с самой собой.
   Он вдруг испугался, что следующая его отсидка погубит мать, доведет ее до могилы. Но разве нищета лучше? Бедная мама! Радж изо всех сил обнял ее, наконец, бросив чемоданы.
   – Сынок, милый, покажи скорей, какой ты стал. – Лиля отстранилась от сына, чтобы хорошенько рассмотреть его лицо, прическу, костюм, весь его облик, такой красивый и мужественный.
   Она жадно вглядывалась в его черты, стараясь в улыбке и взгляде взрослого разглядеть того маленького Раджа, который сидел когда-то у нее на коленях, и находила своего малыша в этом статном мужчине.
   – Мой дорогой, мы же с тобой не виделись почти целый год! – Лиля прошептала это совсем тихо, боясь, что Радж услышит в ее голосе слезы. Мать не должна плакать, встречая сына целым и невредимым. Зачем портить ему возвращение домой после долгого отсутствия.
   Она старалась напрасно. Радж был не из тех сыновей, которые могут не заметить слезы матери, пусть даже тщательно скрываемые.
   – Расскажи, где вы так долго с хозяином были? – Лиля справилась наконец со своей слабостью и улыбнулась сыну.
   – Где я только не был! – Радж мечтательно закатил глаза, всем своим видом показывая, какое удовольствие получил от долгой поездки. – Кажется, весь свет объехал.
   Радж пошел в свою комнату, увлекая мать за собой, выдвинул стул и, водрузив на него чемоданы, обернулся к сияющей Лиле.
   – Неужели? – сказала она, восхищенная удивительной судьбой своего сына, которому так просто открывается весь мир.
   – Лондон, Франция – Париж, Нью-Йорк – Америка, – замахал руками Радж, дав волю своей фантазии. Затем, сочтя не лишним добавить небольшую подробность, из какого-то детского озорства лукаво добавил: – Я даже заезжал в тюрьму Артур-Род. Вот погляди-ка.
   Он постучал пальцем по ярким наклейкам с названиями отелей и городов, которыми был украшен чемодан. Лиля, не умея прочесть незнакомые буквы, доверчиво покивала головой.
   Радж решил усилить произведенное впечатление и, приосанившись, заявил:
   – Моя профессия – импорт-экспорт, ты понимаешь?
   Кося на мать озорным взглядом, он ожидал вопросов.
   – А что это такое? – охнула Лиля, редко слышавшая столько непонятных слов кряду.
   – Как, ты не понимаешь, что такое импорт-экспорт? – разошелся он, шутливо сдвинув брови в знак презрения к ее невежеству. – Твой сын такой крупный делец, а ты даже не представляешь, чем он занимается?!
   Радж видел, что мать любуется своим взрослым мальчиком, застенчиво смотрит на него, такого умного, преуспевающего. Он махнул на нее рукой, как бы отгоняя лишнюю робость, и, скинув пиджак, милостиво сказал:
   – Ну, слушай!
   Лиля приготовилась слушать с таким серьезным видом, что ему оказалось не под силу это выдержать.
   Он расхохотался и для усиления комического эффекта, а так же для стимулирования собственного вдохновения во вранье, снял с головы шляпу и водрузил ее на седеющие волосы матери.
   – Импорт-экспорт, – начал он с комичной важностью, – это, как бы тебе объяснить?
   Радж пощелкал пальцами, подбирая подходящее определение.
   – Это вещи… отсюда – туда, а оттуда – сюда. Понимаешь? Только чаще случается, что оттуда вещи сюда, – удовлетворенно завершил он свои красноречивые объяснения, весьма довольный обтекаемостью формулировок.
   Лиля следила за его красивыми и свободными движениями, живой мимикой и точными жестами. Как он оживлен, и сколько обаяния в его оживлении! И это все из-за встречи с ней. Он любит ее, ее мальчик рад их свиданию, и она так благодарна ему за эту радость!
   – Это все очень сложно, дорогой, – Лиля сняла с головы шляпу и, расправив, повесила на спинку стула брошенный пиджак – вещь дорогая и требует уважительного обращения.
   Она вдруг вспомнила, что, заглядевшись на сына, даже не покормила его, а ведь он, наверное, устал с дороги и проголодался. Поправив на голове легкую ткань покрывала, она заторопилась на кухню.
   – А теперь ты отдохни, – сказала мать, легонько касаясь руки сына, – а я пойду приготовлю тебе чай.
   Радж посмотрел ей вслед и счастливо рассмеялся. Знала бы она, как приятно слышать ее голос, говорить с ней – после стольких месяцев общения с обитателями тюрьмы, что с заключенными, что с надзирателями – разница не очень существенная. И этот чистый дом, чистый не только отсутствием грязи – может быть, все, что есть в нем грязного, – это он сам, с его ложью, с его воровскими делами и нечистой совестью. Неужели мать когда-нибудь узнает об этом? Нет, лучше не думать, особенно в такой день.
   Радж тряхнул головой, будто отгоняя неприятные мысли, и взялся за чемодан. Лениво пошарив в нем, он вытащил измятую куртку и, оглядев ее, решил, что это самое подходящее для предстоящего визита. Там, куда он теперь направится, не стоит выглядеть элегантным господином.
   Он развернулся, чтобы продеть руки в рукава куртки, и замер. Его взгляд упал на портрет, висящий на стене его комнаты. Он забыл в суматохе встречи поздороваться с ним, как делал раньше многие-многие годы – с самого детства.
   Рита… Неужели она и вправду была в его жизни? Маленькая принцесса, подружившаяся с нищим чистильщиком сапог, – разве это не сказка? Только у сказки счастливый конец, вот и вся разница.
   Сколько ей здесь? Восемь лет? Девять? Целая жизнь прошла с той поры. Эта девочка дружила с мальчиком, у которого было в душе только хорошее, ясное, и кто перед ней теперь?
   Радж подошел к портрету, не в силах отвести от него взгляда, долго стоял, напряженно всматриваясь, будто хотел увидеть что-то в веселой Ритиной улыбке, в смеющихся глазах. Что там в них – прощение или приговор, упрек и обида или сострадание и нежность?
   – Что же ты глядишь? – сказал он ей, наконец, словно дожидался ответа. – Ну, вор! Бродяга, и вор, и преступник.
   Он поднес к фотографии руку. Казалось, его пальцы хотят ласково погладить милое лицо на портрете, но что-то мгновенно изменилось в его намерениях – и он резким движением повернул его лицом к стене.
   – Ты зачем повернул портрет?
   Радж вздрогнул, услышав голос матери за спиной.
   Лиля поставила на стол поднос с чаем и, внимательно посмотрев на сына, подошла к стене. Она сняла фотографию, концом покрывала смахнула со стекла воображаемую пыль и опять повесила ее на прежнее место, так что улыбка девочки снова озарила комнату.
   – Отчего ты его повернул? – повторила она свой вопрос.
   – Не знаю, – покачал головой Радж и, помолчав, произнес еще раз: – Не знаю. Мне кажется, что она преследует меня взглядом.
   – Ты же говорил, что она твой друг детства, – улыбнулась Лиля, стараясь разогнать непонятную тревогу сына. – Вот бы тебе отыскать ее!
   Отыскать Риту! Сколько лет подряд он каждый вечер, ложась в кровать, мечтал об этом, строил планы, обдумывал порядок своих действий в поиске той, которая озарила своей дружбой его детство. Вот, мечталось ему, он врывается в ее дом, где грустная Рита вышивает при тусклом свете одна-одинешенька, без друзей, без близких. Он бросается к ней и говорит, падая на одно колено: все позади, теперь я буду охранять тебя и не позволю никому причинить тебе зло. Или она тонет в реке, которая к тому же еще и кишит змеями, а он подплывает к ней и, прикончив парочку змей, вытаскивает ее на берег. «Кто ты?» – спрашивает Рита, которая, конечно, к тому моменту стала уже настоящей красавицей. «Разве ты не узнаешь меня? – отвечает он. – Я тот, кто уже в детстве был готов для тебя на все!» Да мало ли вариантов их чудесной встречи.
   Теперь он совсем не уверен, что хотел бы встретиться с ней. Зачем? Обманывать ее, как обманывает мать? Или честно сказать: вор, бродяга, прошу твоей руки, благородная госпожа.
   Радж махнул рукой и сказал матери:
   – Она забыла меня. И детство давно прошло.
   Он сразу куда-то заторопился, пригладил волосы и бросил на ходу, застегивая манжеты куртки:
   – Ну что ж, я пойду.
   – А как же чай? – охнула Лиля.
   – Не нужно чая, мама, – донеслось уже с веранды. – Я схожу к своему другу.
   Лиля покачала головой.
   – Мой сын совсем взрослый, – сказала она вслух, будто стараясь заставить себя поверить в это. – Мой сын совсем взрослый.
   Постояв немного, она решила разобрать вещи сына, чтобы, вернувшись, он нашел в своей комнате порядок и уют, которого, конечно, был лишен в долгих путешествиях по свету.
   Она по одной вынимала из чемодана рубашки, расправляла их и вешала на плечики, радуясь тому, что означало присутствие всех этих вещей в их доме – Радж вернулся, она не одна. Засунув руку за очередной сорочкой, Лиля наткнулась на что-то холодное и, подняв стопку белья, увидела в чемодане револьвер.
   Оружие у ее сына! Зачем ему? Неужели это так принято у тех, кто занимается импортом-экспортом? Лиля вдруг представила себе, как ее Радж поднимает револьвер, чтобы выстрелить в кого-то, и от страха зажала рот рукой, пытаясь подавить вырвавшийся крик. Растерянная, она, сама не зная почему, обернулась к портрету девочки – своей единственной союзницы, когда-то так преданной ее сыну.
   Рита улыбалась со стены, обещая помощь и поддержку.

Глава девятнадцатая

   Одним из самых злачных мест Бомбея считался неприметный кабачок в глубине отвратительных трущоб, неподалеку от мучного склада, хозяином которого был Джагга. Каждый вечер он приходил туда, как в свою контору. У него было там постоянное место – на возвышении, скрытом от посторонних глаз узорчатыми деревянными решетками.
   В кабачке царила обычная атмосфера, присущая такого рода заведениям: сильно пахло дешевыми крепкими сигаретами, ромом и чадом с кухни. Разномастные компании играли в карты, бросали кости, дикими криками приветствуя неожиданный выигрыш или проигрыш. Последнее, впрочем, случалось чаще всего, потому что здесь собирались опытные шулера. Они обчищали забредших сюда подвыпивших гуляк, а если не было подходящих клиентов, играли между собой, чтобы не терять ловкость рук.
   Здесь часто вспыхивали ссоры, заканчивающиеся поножовщиной, и одной из причин кровавых потасовок была танцовщица Нирджа, сводящая с ума всех, кто видел ее искусство. Сама Нирджа отдавала предпочтение только Раджу. Она ждала его выхода из тюрьмы и была очень рада, когда пронесся слух о его освобождении. Но Радж не спешил увидеться с ней.
   Загремела музыка, и на широкой лестнице посредине огромного зала появилась Нирджа, одетая в короткую пеструю кофточку, ярко-красную юбку с таким длинным разрезом, что была видна розовая подвязка.
   Звеня золотыми браслетами, она изгибала стройное тело в бешеном танце, напевая веселую песню. Нирджа увидела, как в зал вошел тот, кого она ждала, – Радж.
   Теперь это был совсем другой человек, чем при его встрече с матерью. Плоская кепочка, надвинутая на глаза, холодный, прищуренный от дыма крепкой сигареты взгляд, синяя полосатая рубашка, серая куртка, небрежно перекинутая через плечо.
   Радж постоял минуту на лестнице, оценивающе оглядывая публику.
   Нирджа запела:
   Раз, два, три – на меня ты посмотри,
   Раз, два, три – я прекраснее зари.
   Ты человек уважаемый,
   Честность твою почитаем мы.
   Но Радж не обращал на нее никакого внимания. Он пришел сюда, чтобы встретиться с Джаггой.
   Танцовщица закружилась через весь зал, приближаясь к Раджу.
   Раз, два, три – ничего не говори,
   Раз, два, три – лишь в глаза мне посмотри…
   От гуляк, собравшихся в кабачке, не укрылось то предпочтение, которое она отдавала новому посетителю. Они разразились громким хохотом, одобрительным свистом. Даже солидные игроки, собравшиеся за столом, на котором вертелась рулетка, отвлеклись на минуту, чтобы посмотреть на избранника красотки.
   Раджа здесь хорошо знали. Несмотря на молодость, он был хорошо известен в воровском мире. Пожалуй, не было в Бомбее вора более ловкого и удачливого, чем Радж. Кроме того, за его спиной стоял Джагга, а имя этого разбойника на многих наводило страх.
   Раджу приходилось поддерживать репутацию опытного бандита – он презрительно смотрел на извивающуюся перед ним танцовщицу. По неписаному кодексу воровской чести, солидному вору не пристало всерьез увлекаться женщиной. Но, конечно, главной причиной пренебрежительного отношения к Нирдже было то, что для Раджа существовала только одна девушка, которую он полюбил с детства и на всю жизнь.
   –Я прекраснее зари... – пела танцовщица.
   Девушка была действительно очень хороша – гибкое, стройное тело, похожее на ожившую статуэтку из древних храмов; длинные миндалевидные глаза, сверкающие огнем. Призывная улыбка красных губ открывала ряд белоснежных зубов. За такую улыбку многие отдали бы все, а у некоторых из тех, кто сидел за карточными столами, было накоплено целое состояние. В этом кабачке собирались мастера своего дела.
   Нирджа видела, что все ее ухищрения пропадают даром, она смогла выразить свою страсть на языке, которым владела лучше всего, – в песне и танце, но Радж обращал на нее внимания не больше, чем на любую другую женщину.
   Джагга следил за этой сценой, и она его не устраивала. Старый разбойник хотел выжечь в душе юноши все доброе, что еще оставалось после уроков зла. Он знал о любви Раджа к Рите, он все знал о своем подопечном. Старый разбойник понимал – любовь может воскресить человека, вернуть к жизни, любовь – это его главный противник. При всей испорченности Раджа, при том, что он был вором, он оставался добрым человеком. Джагга знал, что впереди была длинная дорога, по которой он должен был провести Раджа за руку: от воровства – к грабежу, от грабежа – к убийству. Он понимал, чтобы растоптать человека, мало сделать его вором, надо, чтобы он отнял жизнь невинного и тем самым погубил свою душу. Надо, чтобы Радж убил, зарезал свою жертву, и, когда он обагрит руки кровью, тогда он, Джагга, будет торжествовать. Он сможет бросить в лицо судье Рагунату: «Ты говорил, сын честного человека будет честным человеком? Так возьми же собственного сына – убийцу и негодяя, суди его, веди на казнь, убей своими руками, ведь ты честный человек и должен выполнить долг, казни сына».
   Этот разговор Джагга не раз вел в своих мечтах, и вот теперь он увидел, хотя Радж и напускает на себя вид злодея, что это всего лишь внешняя оболочка.
   Тем временем отчаявшаяся Нирджа прильнула в танце к своему возлюбленному. Радж поддержал ее. Громкий смех воровской публики отрезвил Раджа. Он посмотрел вокруг – мерзкие хохочущие рожи грабителей и убийц, проведших половину жизни в тюрьмах, окружали его со всех сторон, а в руках он держал уличную танцовщицу, готовую услаждать каждого за жалкие бумажки.
   Радж с отвращением оттолкнул от себя девушку так, что она упала.
   Широкое лицо Джагги расплылось в довольной ухмылке, ему понравилось, как его воспитанник обошелся с Нирджей, значит, он на правильном пути.
   Милый, за что меня ты бьешь,
   Нет, ты не честен, все это ложь…
   Девушка привыкла в танце находить и радость и утешение. Она поднялась с грязного пола и продолжила песню, но слова были уже совсем другие. Обида, нанесенная ей, выплеснулась в горьких фразах:
   Нет, ты не честен – все это ложь,
   Кто ты, знаем мы с давних пор.
   Радж отвернулся от нее и стал подниматься по лестнице, бросив дымящийся окурок на пол.
   Кто ты, знаем мы с давних пор,
   Радж, ты бродяга и вор!
   Слова песни прозвучали приговором для Раджа. Он не задумывался над тем, в какую пропасть катится. Что ж, пусть он преступник. Если для того, чтобы выжить, надо воровать, он будет это делать – его мать пожертвовала для своего сына всем, и Радж будет преступником, если жизнь не оставляет другого выхода, будет воровать, но Лиля никогда больше не узнает нищеты, никогда больше не будет умирать от голода. Радж хорошо запомнил то время – никто не подал им куска хлеба, так почему он должен жалеть этих бездушных людей? Обманом и силой он вырвет у них все, что ему нужно.
   Веселье продолжалось. Все видели, как Радж бросил Нирджу, значит, теперь место освободилось, и другой претендент может попытать счастья в борьбе за девушку. Огромного роста бандит с длинными закрученными усами и юркий налетчик, то и дело поправляющий рукоятку револьвера за широким кожаным поясом, вступили в спор, выясняя, с кем сегодня пойдет танцовщица.
   Радж поднялся наверх, к Джагге. Там собралась компания избранных, особо доверенные люди, с которыми главарь обсуждал свои планы.
   Джагга вызвал сюда своего воспитанника для того, чтобы познакомить с нужными людьми и обсудить замыслы новых преступлений. Но сначала он решил как следует накачать ромом молодого вора.
   Жаркая ночь быстро растаяла, уступив место прохладному утру. Завсегдатаи кабачка расползлись по своим норам, чтобы вечером вновь вернуться сюда. В пустом зале остался только пьяный бродяга, ошалело вскидывающий голову, пытаясь понять, где он находится, и пара шулеров, подсчитывающих выигрыш. Это было сложное занятие, так как им причиталась часть барыша, определенный процент шел хозяину заведения. А тот сидел на втором этаже кабачка и занимался сбором дани со своих подданных.
   Мало кто знал, что истинным хозяином заведения был Джагга. Он держал в руках половину Бомбея, на него работали уличные грабители, раздевающие припозднившихся прохожих, карманники, общипывающие зевак в городских автобусах и на базаре; воры несли ему украденные вещи, получая взамен жалкую часть стоимости, убийцы продавали кольца, браслеты и серьги, на которых еще краснела кровь из оборванных мочек ушей.
   Джагга давно уже не занимался разбоем, не убивал, хотя часто его руки судорожно сжимались, стискивая рукоять ножа, – он любил пускать кровь и в душе оставался беспощадным разбойником с большой дороги. Теперь Джагга только нажимал тайные пружины – и то в одном конце города, то в другом происходил вооруженный налет на магазин или ювелирную лавку. Он разрабатывал планы, которые осуществляли другие.
   Вот и сейчас в кабачок заскочил шустрый воришка с бегающими выпуклыми глазками. Развязной походкой он пересек зал, прыжками поднялся по лестнице и, почтительно согнув спину, подошел к хозяину.
   – Сколько ты принес? – процедил Джагга.
   – Три с половиной тысячи, – робко сказал воришка. Он чувствовал себя, стоя перед Джаггой, как под взглядом черной кобры.
   – Пополам, – раздался ленивый голос.
   В кресле развалился Радж – правая рука хозяина. У него были манеры заправского жулика: кепка, надвинутая до переносицы, в углу рта прилепился окурок сигареты, расслабленная поза человека, который не привык к физическому труду.
   – Зачем тебе эта мелочь? – засмеялся Джагга. Он поднял кепку ученика, чтобы видеть его глаза.
   – Ты можешь заработать в несколько раз больше…
   Джагга, наконец, решил, что Радж уже созрел для осуществления плана, который старый разбойник давно вынашивал. Ему понравилось, как его подопечный обошелся с танцовщицей.
   Она не могла скрыть слез, но плакала девушка уже после того, как исполнила свой номер, – никто не должен видеть слезы, да и толстый кабатчик сразу выгонит на улицу, значит, опять скитаться по дешевым харчевням, а там за целый день не заработаешь столько, сколько здесь за пять минут. Конечно, что может дать полуголодный кули или крестьянин из деревни, пришедший в город на заработки. Все видели, как Радж оттолкнул ее, многие напрашивались в провожатые после работы, но девушка ушла одна, она хотела забыть и этот вечер, и Раджа. Джагга подумал, что сердце Раджа достаточно ожесточилось, он вышел из тюрьмы уже не таким, каким был раньше. Нирджа всегда показывала ему свое расположение, но он был просто равнодушен, а теперь стал груб и циничен. Если он может так поступить с женщиной, которая влюблена в него, значит, теперь он может оскорбить слабого, ударить женщину, украсть у старика или ребенка…
   – Что ты сказал? – спросил Радж. – Я могу заработать в несколько раз больше? Каким образом?
   Джагга опять рассмеялся. Он радовался тому, как легко рыба идет на крючок, заглатывая подброшенную им наживку. Еще немного – и он поджарит этого малька на медленном огне, а поваром будет его собственный отец – господин Рагунат.
   – Ну, так что за дело ты задумал?
   – Дело пустяковое, а деньги будут большие.
   Радж не долго думал, большие деньги – это то, что ему было нужно. Тогда смогла бы осуществиться его мечта, те планы, которые он строил в тюрьме. Большие деньги помогли бы ему посмотреть дальние страны, о которых рассказывал сосед по нарам – матрос торгового флота. Он взял бы с собой мать, показал бы ей весь мир, и, кто знает, может быть, они нашли бы место и для себя.
   – Говори же скорей, – буркнул Радж.
   Джагга усмехнулся – мальчишка ведет себя заносчиво, будто он король воров.
   – Завтра будет открыт новый банк. Мы не можем пропустить церемонию открытия. Ты понимаешь, о чем я говорю? Банк – это не мелочная лавка…
   Радж на секунду усомнился в том, что он правильно поступает. Ограбление банка – непростое дело. В банке всегда много клиентов, есть охрана, полиция держит такие заведения под особым контролем. Возможно, придется применить оружие. Радж держал при себе револьвер, но никогда не применял его. Он был нужен скорее для порядка, как знак принадлежности к воровской касте. Одна мысль о том, что придется стрелять в человека, приводила Раджа в уныние. Сам Джагга часто рассказывал о своих подвигах, бахвалился кровожадностью. Он туманно намекал на то, что держал в страхе целую округу в то время, когда ему было столько же лет, сколько Раджу.
   – Я согласен.
   – Ты молодец, сынок. План я составил. Надо только достать новую машину.
   – Машину?
   – Да, хорошую машину.
   – Ничего не стоит.
   Радж хорошо разбирался в автомобилях. Ему нравилось ощущение свободы, которое дает быстрая езда, он чувствовал, как работает двигатель, что ему мешает. Но еще лучше он их угонял. Правда, он преувеличивал, сказав, что ему ничего не стоит достать машину. Радж не мог показать Джагге, что его слова пустая похвальба, у него не было на примете никакой машины и предстояло добыть ее.
   На улицах Бомбея было не так уж много машин, хорошие автомобили встречались не часто. Для того, чтобы идти на дело, предстояло побегать по городу и поискать. Раз уж он обещал, нужно сделать это. Не бросая лишних слов, Радж встал с кресла и отправился на выход.
   – Завтра в одиннадцать утра, – сказал вслед ему Джагга, – не опоздай!
   – Будь спокоен!
   – Прекрасно, я тобой горжусь, сынок! – крикнул Джагга и засмеялся.
   Он был очень доволен, все шло по его плану. Завтра Радж угонит машину, потом Джагга попросит его быть шофером во время ограбления, а когда они подъедут к банку, он даст своему воспитаннику в руки револьвер – тут уж Раджу придется поработать вместе со всеми. Джагга ухмыльнулся, давно что-то он не стрелял, засиделся на этом складе, надо немного встряхнуться, вспомнить старые времена, когда он во главе разбойничьей шайки совершал кровавые набеги.
   Джагга закрыл глаза, вспоминая веселую разгульную жизнь. Теперь не то, теперь он все посвятил одной цели, подчинил ей свою жизнь, эта цель – месть, и она уже близка.