Страница:
направлении и добиться там серьезного успеха. Но где?
Для определения этого нужно было. заняться прогнозированием ближайших
намерений военного руководства Германии. Жуков был профессионально
подготовлен к решению этой неслыханно трудной задачи всей своей жизнью в
рядах армии, отменным знанием немецкой военной мысли. В горниле жесточайшей
войны должны были дать отдачу годы и годы, проведенные за изучением трудов
немецких стратегов. В богатой личной библиотеке Г. К. Жукова были все
сколько-нибудь значительные книги по военным вопросам, вылущенные за годы
Советской власти, и немало фундаментальных дореволюционных изданий.
Подавляющая часть их была испещрена пометками на полях.
Теперь за рабочим столом начальника Генерального штаба он продолжил
привычную аналитическую ^ работу, делая пометки в тексте остро отточенным
простым карандашом и цветными - на картах. Только ныне перед Г.- К. Жуковым
лежали не книги, а -бесчисленные оперативные документы, доклады и донесения
разведки.
За месяц войны советский Генеральный штаб накопил достаточно данных о
распределении сил вермахта, его резервах на советско-германском фронте.
Так, в разгар жесточайших сражений, когда, казалось, нельзя было ни на
минуту оторваться от текущих дед, Жуков и его помощники проделали
серьезнейшую аналитическую работу. Вместе с руководящими оперативными
работниками Генштаба он снова и снова изучал развертывание немецких войск на
советско-германском фронте. В первую очередь определялись танковые группы
противника и их возможности. Они были основной пробивной силой вермахта.
Объективно, с максимально возможной точностью определялись .их потери. Вывод
был однозначен: потрепанные танковые и моторизованные дивизии врага
нуждаются в пополнений. Враг не может надеяться на успех везде. Более того,
анализ показывал, что удар будет нанесен только там, где по представлению
германских генералов нет прочной обороны Красной Армии. Генеральный штаб.
приходил к выводу,что по этой причине прямой удар на Москву в ближайшее
время исключен.
Еще раз просчитав все варианты, руководство Генштаба заключило, что с
учетом всех обстоятельств, в том числе и конфигурации линия фронта,
противник нанесет удар по Центральному фронту, прикрывавшему Гомельское
направление, с целью выйти во фланг и в тыл Юго-Западному фронту. 29 июля
Жуков во всеоружии накопленных материалов доложил об этом Ставке. Чтобы
предотвратить тяжкие последствия неминуемого гитлеровского наступления,
Жуков подчеркнул необходимость укрепить Центральный фронт И за счет войск,
прикрывавших Москву с запада.
- Вы что же, - спросил Сталин, - считаете возможным ослабить
направление на Москву?
Жуков объяснил, что нужно победить в споре со временем - через две
недели сюда можно подбросить около десятка дивизий с Дальнего Востока. С
сокрушенным сердцем он продолжал: во избежание окружения войска
Юго-Западного фронта нужно отвести за Днепр. Немного помедлив, Жуков сказал:
Киев придется оставить. А в заключение предложил немедленно
организовать контрудар в районе города Ельни (Ельнинского выступа),
захваченного гитлеровцами, откуда немцы могли возобновить наступление на
Москву.
Сказанного было слишком для Сталина, человека, обладавшего, по словам
Жукова, порывистым характером. Он вспылил:
- Какие там еще контрудары, что" за чепуха? Как вы могли додуматься
сдать врагу Киев?
Жуков был наделен характером не менее "порывистым" и не сдержался.
Глубоко уязвленный тем, что перечеркивается кропотливая работа Генштаба, не
принимаются в расчет знания и опыт его работников, он бросил:
- Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только
чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от
обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я,
видимо, принесу больше пользы Родине.
Последовал острый обмен репликами. Жукова на месте освободили от поста
начальника Генштаба и коль скоро он указал на опасность Ельнинского выступа,
предложили заняться им. Он получил назначение командующим Резервным фронтом,
развернутым в этом районе.
Но, подчеркнул Сталин, Жуков остается членом Ставки Верховного
Командования, Через несколько дней Жуков, сдав обязанности начальника
Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову, выехал в район Гжатска, где
находился штаб вверенного ему фронта.
Ельня
В понятном подавленном настроении новый командующий фронтом прибыл на
место. Жуков с молодости насмотрелся на войну и не питал никаких иллюзии по
поводу врага, уже тогда нагло попиравшего ее законы и обычаи. Но то, что
творили вчерашние обыватели. Германии, одетые в форму вермахта, было
неописуемым. Они явились на русскую землю убивать, убивать детей иженщин,
раненых и стариков. От рук мерзавцев, именовавших себя "высшей расой", гибли
наша. люди, гибло созданное многими годами напряженного труда. Смерть,
разорение и слезы на каждом шагу несли фашистские варвары. Ответить на;
это нужно "мечом и только мечом, беспощадно уничтожая злобного врага",
- говорил себе Жуков.
В штаб франта он прибыл 31 июля 1941 года.
Конечно, масштабы его работы теперь были неизмеримо меньшими -
Резервный фронт не был главным, и силы его были скромными. Но Жуков всегда
признавал мудрость старой истины: не место красит человека, а человек -
место.
Георгий Константинович не успел еще толком оглядеться, как пришлось
принимать важные решения. Героическая группа генерал-майора В. Я. Качалова
попала в исключительно тяжелое положение под Рославлем. Жуков на месте
увидел то, чего не мог видеть в Москве: в районе Рославля превосходство
гитлеровцев в силах было подавляющее.
В этот же день Жуков доложил начальнику Генерального штаба Б. М.
Шапошникову: "...Со взятием противником Рославля положение Качалова может
быть очень невыгодным: Качалову грозит окружение. Считаю необходимым левый
фланг и центр Качалова немедленно оттянуть на восток..." На что Шапошников
ответил: "Принимаемое вами сейчас решение в отношении Качалова считаю
правильным".
Лишь немногие из группы В. Я. Качалова сумели пробиться к своим, а он
сам геройски пал в бою...
Тем временем Жуков со своей обычной обстоятельностью вник в дела
Резервного фронта. Оказалось, что далеко не все знали, во что превратили
немцы Ельнинский выступ. Командование немецкой группы армий "Центр",
несомненно, собиралось использовать этот район как плацдарм при
возобновлении наступления на Москву. А пока гитлеровцы основательно укрепили
его - вырыли траншеи, натянунули проволочные заграждения, вкопали в землю
танки. Словом, создали крепкую оборону.
Ликвидировать этот плацдарм без основательной подготовки было
невозможно. Жуков поставил командованию 24-й армии задачу: всеми видами
разведки вскрыть систему вражеской обороны, установить местонахождение
огневых точек и подтянуть две-три дивизии, а главное - артиллерию. Пока шло
сосредоточение наших войск, Жуков наметил к двадцатым числам августа перейти
в наступление. В то же время он приказал, не давая покоя врагу, перемолотить
на месте огнем артиллерии его подвижные части. Ельнинский выступ занимали
лучшие немецкие соединения: полк "Великая Германия" (на деле моторизованная
бригада), две танковые и моторизованная дивизии.
Очень опасная в маневренных операциях элита вражеских подвижных войск
оказалась под градом снарядов советской артиллерии, точность огня которой с
каждым днем возрастала. Ельнинский выступ постепенно превращался в кладбище
отборных гитлеровских частей и техники. Гальдер, однако, приказал: "Не
сдавать Ельню ни в коем случае". Только через несколько недель немецкий
генштаб прозрел:
уничтожается нацистская "гвардия" - и приказал вывести с Ельнинского
выступа танковые и моторизованные части, прислав им на замену пять пехотных
дивизий. Их ожидала та же участь.
Искусно идя к разгрому немецкой группировки в районе Ельни, Жуков
помнил: он - член Ставки Верховного Главнокомандования. 19 августа Георгий
Константинович посылает Сталину телеграмму: "Противник, убедившись в
сосредоточении крупных сил наших войск на пути к Москве, имея на своих
флангах Центральный фронт и великолукскую группиррвку наших войск, временно
отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного
и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил
против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов. Возможный замысел
противника: разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов - Конотоп
- Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта. После чего -
главный удар на Москву в обход брянских лесов и удар на Донбасс".
Эта оценка - пример глубокой прозорливости полководца; охватывающего
своим мышлением все, что происходило в это время на советско-германском
фронте. И это тогда, когда на него давило бремя ответственности и огромный
объем организаторской работы командующего войсками фронта! Глубина оценки
обстановки видна особенно рельефно, поскольку именно в это время на
совещаниях у Гитлера был отработан и утвержден план, точно описанный в
телеграмме Жукова Сталину 19 августа!
В приказе Гитлера, отданном через два дня, 21 августа, читаем:
"Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват
Крыма, Индустриального и угольного района Донбасса... Нс-медленно
предпринять операцию" на окружение, добиваясь "уничтожения противника до
того, как он достигнет линии р. Десна, Конотоп, р. Сула".
Приказ Гитлера был отдан во исполнение первоначального замысла плана
"Барбаросса": по достижении рубежа Днепра танковые группы Гота и Гудериана
расходятся налево и направо от оси Минск - Москва. Гот должен помогать
группе армий "Север" в захвате Ленинграда, а Гудериан принять участие в
овладении Украиной.
В Москве согласились с анализом Жукова, тем более что в Генштабе тоже
пришли к подобным выводам. В ответ на его доклад 19 августа из Ставки в тот
же деньсообщили: "Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в
сторону Чернигова, Конотопа, Прилук считаем правильными". Жуков предлагал
создать в этом районе сильную группировку (в том числе не менее тысячи
танков) и нанести удар во фланг Гудериана с юго-запада вместе с ударом с
востока вновь организованного Брянского фронта. Следовательно, подрубить с
обеих сторон клин Гудериана, устремившийся в тыл Юго-Западному фронту.
Все так? Только откуда взять тысячу. танков? Жуков думал создать эту
группировку за счет Закавказского округа и еще 300 танков взять с Дальнего
Востока. Но это требовало времени, которого не оказалось.
Ставка, однако, сочла в основном достаточный действия Брянского фронта,
созданного еще 14 августа. Назначенный его командующим генерал А. И.
Еременко заверил Сталина, что "в ближайшие дни безусловно" разгромит
Гудериана.
- Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях, - заметил
Сталин, выслушав заверения Еременко. Брянскому фронту были направлены
подкрепления.
20 августа - Еременко докладывал в Ставку: "Я очень благодарен Вам,
товарищ Сталин, за то, что Вы укрепляете меня танками и .самолетами. Прошу
только ускорить их отправку, они нам очень и очень нужны. А насчет этого
подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить, задачу, поставленную
Вами, выполнить, то есть разбить. У меня к Вам больше вопросов нет..."
К сожалению, войска Брянского фронта не смогли выполнить эту задачу:
танковая группа Гудериана прорвалась на юг и вышла в глубокий тыл
Юго-Западного фронта.
Жуков в эти дни руководил наступлением на Ельию.
21 августа он докладывает Сталину: "К 20.8.41 частям 24А Резервного
фронта в районе Ельня не удалось окружить н уничтожить немецкие части...
3а 10 дней операции я был во всех дивизиях и на местности лично
разобрался с условиями ведения боя и как ведут себя части. Бойцы и командиры
держат себя в большинстве хорошо. Потерь не боятся и уже научились технике и
тактике уничтожения противника. но все части очень малочисленны и
переутомлены от наступательных действий и огня противника".
Жуков просит пополнений, а также прервать "общее наступление" до 24
августа; 25 августа - возобновить атаки. Ставка согласилась. За эти
несколько дней войска привели себя в порядок, а когда операция
возобновилась, .последовал успех. Железными клещами наши войска сжимали
горловину Ельнинского выступа, не давая и часа передышки врагу. Как обычно,
в Операциях, которыми руководил Жуков, сражение не прерывалось и ночью. То
были,. по словам Жукова, "незабываемые" бои: впервые с 22 июня вражеские
дивизии неумолимо оттеснялись, бои, полные героики наших бойцов и
командиров... и прискорбных потерь. Наконец силы врага иссякли и,
воспользовавшись темнотой, остатки его дивизий 6 сентября вырвались через
горловину Ельнинского выступа.
6 сентября Сталину поступает телеграмма:
"Ваш приказ о разгроме Ельнинской группировки противника и взятии гор.
Ельня выполнен.
Ельня сегодня занята нашими войсками. Идут ожесточенные бои с разбитыми
частями противника западнее Ельни. Противник в полуокруженни. Жуков".
В подробном "Донесении об итогах операции под Ельней" Жуков с гордостью
писал: "Очень хорошо действовала вся артиллерия, даже молодые дивизии. рс!
своими действиями ироизводит сплошные опустошения. Я осмотрел районы, во
которым велся обстрел РС (1), и лично видел полное уничтожение и разрушение
целых оборонительных районов".
Немцы потеряли, до пятидесяти тысяч человек, много боевой техники.
Однако Жуков с профессиональной зоркостью отметил: танки и авиацию в
завершающие дни сражения враг приметал очень скупо. "Видимо, эти средства он
перебросил на другие направления". Так оно и было. Потрепанные подвижные
соединения, снятые из-под Ельни, в это время катились в танковой группе
Гудериана на юг.
15 сентября ряду иностранных журналистов впервые с начала войны
разрешили поездку на наш фронт, их направили в Ельню. Английский журналист
А. Верт признался, что не мог поверить своим глазам - все было разрушено:
деревни, города. В самой Ельне, где до войны жило 15 тысяч человек, "уцелела
только каменная церковь". Дело было не только в разрушениях, вызванных
военными действиями. Перед бегством "немцы обходили дома, забирали все, что
можно было найти в них ценного, а потом поджигали дом за. домом".
Разбитые снарядами леса, выжженная земля. Везде немецкие трупы и горы .
уничтоженной гитлеровской техники - танки, орудия, минометы. "Эта неделя,
проведенная на Смоленщине, - записал Верт, - подействовала на меня в
известной мере ободряюще, но в то же время оставила впечатление трагедии.
Исторически то была одна из стариннейших русских земель, чуть не самое
сердце древней Руси... Трагичной была вся полностью разрушенная территория
Ельнинского выступа, где все города и деревни были уничтожены, а немногие
уцелевшие жители ютились в погребах и землянках... И все же это была не
просто первая победа Красной Армии над немцами, но и первый кусок земли во
всей Европе - каких-нибудь 150 - 200 квадратных километров, быть может, -
отвоеванный у гитлеровского вермахта".
Начальник штаба Западного фронта генерал В. Д. Соколовский разъяснил
журналистам увиденное ими. Началось по-настоящему "перемалывание" вермахта.
Они поинтересовались его мнением: пойдут ли гитлеровцы снова на Москву?
Соколовский не исключал такой попытки, даже нескольких. "Но я не думаю, что
они дойдут до Москвы", - твердо сказал Соколовский.
Журналисты освидетельствовали результаты, победы войск под
командованием Жукова, но с ним самим не встретились: еще 7 сентября он был
вызван в Москву.
27 дней Ленинграда
- Ничего у вас получилось с Ельнинским выступом, - приветливо сказал
Сталин, когда Жуков по вызову явился к нему на квартиру. Верховный ужинал,
вместе с ним - и члены Политбюро.
- Вы тогда были правы, - припомнил Сталин беседу с Жуковым 29 июля. -
Куда вы думаете теперь?
- Обратно на фронт, - коротко ответил Жуков"
Верховный, как к этому времени Сталина называли между собой высшие
военачальники, приказал немедленно выехать в Ленинград, где сложилось
"крайне тяжелое положение". Он высказал опасение, что немцы, взяв город,
соединятся с финнами и пойдут в обход с северо-востока на Москву.
Договорились о деталях: Жуков возьмет с собой по собственному усмотрению
нескольких генералов, чтобы назначить новых командующих на месте.
Жуков воспользовался встречей со Сталиным и в который раз повторил свое
предостережение: необходимо немедленно отвести всю нашу киевскую группировку
на восточный берег Днепра. "Как ни тяжело, а Киев придется оставить. Иного
выхода у нас нет", - отчеканил Жуков.
Руководство Генерального штаба к этомувремени полностью соглашалось с
ним. Но, отмечает А. М. Василевский, тогда первый заместитель начальника
Генштаба, "при одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев
Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание. Нам же, видимо,
не хватало необходимой твердости, чтобы выдержать эти вспышки неудержимого
гнева, и должного понимания всей степени нашей ответственности за неминуемую
катастрофу на Юго-Западном направлении". Жукову перед отлетом в Ленинград
Василевский только и сказал печально: "Думаю, что мы уже крепко опоздали с
отводом войск за Днепр..."
Со временем Жуков напишет: "Как известно, войска Юго-Западного фронта в
дальнейшем тяжело поплатились за эти решения, которые были приняты без
серьезного анализа обстановки".
10 сентября Жуков вылетел в Ленинград. Над свинцовыми ^водами Ладоги
прошли на бреющем полете, пережив самые неприятные минуты: на хвосте
транспортного Ли-2 повисли два "мессершмитта". Жуков с каменным лицом следил
за, маневрами вражеских истребителей и не проронил ни слова. После посадки)
он- поторопился в Смольный, где находился Военный совет Ленинградского
фронта. С собой он вез записку Сталина К. Е. Ворошилову: "Передайте
командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву".
Под руководством городской партийной организации, которую возглавлял А.
А. Жданов, Ленинград жил и работал по-фронтовому. Не покладая рук трудились
ленинградцы, готовя оборонительные рубежи. "На обычно оживленных улицах и
площадях, - записал прилетевший с Жуковым генерал И. И. Федюнинский, - было
сравнительно малолюдно. Золоченый купол Исаакия покрывала серая защитная
краска. В садах и скверах, усыпанных багряными листьями, виднелись недавно
отрытые щели и огневые позиции зенитчиков. Там же укрывались в ожидания
своей ночной службы серебристые аэростаты воздушного заграждения, похожие на
больших неуклюжих рыб. Все это придавало городу какую-то особую, суровую
красоту. Ленинград, словно могучий богатырь с гордо поднятой толовой,
готовился к жестокой схватке с врагом". Смольный не узнать, здание
прикрывала гигантская маскировочная сетка. Крыша в коричневых и желтых
пятнах под цвет деревьев парка.
Появление Жукова прервало совещание Военного совета фронта, на котором
обсуждалось, что делать, если не удастся удержать Ленинград. Особых
формальностей при сдаче дел бывшим командующим К. Е. Ворошиловым не было.
Жуков доложил в Ставку но прямому проводу: "В командование вступил". Собрав
генералов штаба фронта попрощаться, Ворошилов с горечью отметил:
- Отзывает меня Верховный! Нынче не гражданская война - по-другому
следует воевать. А в том, что разобьем мы здесь фашистскую сволочь, и минуты
не сомневайтесь! Они уже высунув язык к городу лезут, собственной кровью
захлебываются.
Первые решения Военного совета фронта под руководством Жукова:
Ленимград защищать до последнего человека. Не Ленинград боится смерти, а
смерть боится Ленинграда - вот лозунг момента. Навсегда забыть о мерах на
случай, если враг ворвется в город. Этому не бывать.
Д. В. Павлов, в то время уполномоченный ГКО по снабжению фронта и
населения Ленинграда продовольствием, запомнил, что Жуков, знакомясь с
руководителями обороны города, порывался что-то сказать, но промолчал. Через
многие годы, после войны, Павлов обратился к Жукову с вопросом, так ли это.
"Верно, - ответил Жуков. - На прощание перед отлетом в Ленинград Сталин
сказал, что положение на Ленинградском фронте очень тяжелее, и, если немцы
возьмут Ленимград, наше положение политически крайне осложнится. Вашей
задачей, сказал мне Сталин, является не допустить врага в Ленинград, чего бы
это ни стоило.
Вот я и хотел сказать вам об этом, но воздержался. А воздержался
потому, что хотя обстановка и была предельно опасна, но не безнадежная.
Войска проявили , исключительную стойкость, военные и гражданские власти
делали все, чтобы отстоять город. - Георгий Константинович сделал
паузу,посмотрел на меня, улыбнулся. - И, .как вы можете, врагу, не удалось
ворваться в город".
Немецкая группа армий "Север" фельдмаршала Лееба захватила Шлиссельбург
и блокировала город с суши. На Карельском перешейке финские войска
готовились ринуться с севера на Ленинград. Назревал генеральный штурм, с
командных пунктов немецких частей в бинокли был виден центр города. Штаб
группы армий "Север" руководствовался категорической директивой фюрера:
"Ленинград для России в течение 24 лет был символом революции. Падение
Ленинграда может привести к полной катастрофе России". Гитлеровские войска,
подошедшие вплотную к Ленинграду, были насыщены танками.
Приказ Жукова: снять часть зенитных орудий с позиций и установить их
для действий против танков на опасных направлениях, прежде всего в районе
Урицк - Пулковские высоты. Централизовать управление артиллерийским огнем,
включая крупные калибры флота, и сосредоточить его на этом участке.
Переговоры 14 сентября с Москвой по прямому проводу.
"Ж у к о в: Обстановка в южном секторе фронта значительно сложнее, чем
казалось Генеральному штабу.
...К исходу сегодняшнего дня нами организована на путях движения
противника система артиллерийского огня, включая морскую, зенитную и прочую
артиллерию. Собираем минометы, и, думаю, к утру мы сможем на основных
направлениях подготовить плотный заградительный огонь для взаимодействия с
пехотой, которую к исходу дня расположили на вышеуказанном рубеже...
Ш а п о ш н и к о в: Конечно, сейчас надо считаться с обстановкой,
которая сложилась на вечер 13 сентября. Считаю, что принятые вами решения
прежде всего организовать артиллерийскую завесу единственно правильны".
Жуков приказал списать на берег часть моряков и направить их на фронт.
Везде создавать глубоко-эшелонированную оборону, заминировать угрожаемые
направления. Наконец, снять с Карельского перешейка ряд частей и бросить их
под Урицк- Конечно,, риск:
Гитлер торопил финского командующего Маннергейма с переходом в
наступление. В эти дни в Хельсинки состоялась пышная церемония: чтобы
подбодрить Маннергейма, ему вручили немецкий Железный крест.
А из Берлина уже летели, реляции: кольцо вокруг Ленинграда стягиваетея
все туже, падение города - вопрос нескольких дней. 12 сентября Гальдер
помечает в дневнике: "На фронте группы армий "Север" отмечены значительные
успехи в наступлении на Ленинград. Противник начинает ослабевать..." Но
Ленинград устоял и показал выдающийся пример стойкости, доблести и мужества
нашего народа.
По сей день наши недруги на Западе не перестают изучать оборону
Ленинграда. Конечно, не для того, чтобы воздать нам должное и сделать
надлежащие выводы на будущее. Видный американский публицист Г. Солсбери,
посвятивший обороне Ленинграда книгу "900 дней", написал о времени, когда
Ленинградским фронтом командовал .Жуков:
"Если немцы и были остановлены, то этого добились, пустив им кровь.
Сколько их было перебито в эти сентябрьские дня, никто никогда не
подсчитает. У Урицка протекал ручей. Многие дни он был красен от крови
немецких солдат. "Катюши"? Возможно. Ничего не было страшнее во вторую
мировую войну, чем "катюши". Неистовый визг мин, устрашающий их дымный след,
грохот взрывов, все вокруг взрывалось в огне и громе
Остановила немцев железная воля Жукова? Он был страшен в эти дни
сентября. Нельзя его назвать по-иному, нет другого слова".
Он неумолимо требовал только одного - атаковать и .атаковать! В этом
были в те дни и стратегия и тактика, боевых действий под Ленинградом, суть
его приказов, начиная с самого первого. Они заключались в там, чтобы не дать
врагу возможности создать ударные группировки. Достигнуть этого можно было
только атаками. В те дни Жуков проявлял высокую требовательность. В тяжелых
условиях он, бывало, не всегда сдерживался.
Жуков вызвал начальника Инженерного управления Ленинградского фронта Б.
В. Бычевского, и распек за промедление с выводом одной из дивизий на
подготовительный рубеж. Разговор закончил так:
- Немедленно отправляйтесь и помните: если к девяти часам дивизия не
будет на месте, расстреляю...
Когда тот вышел в приемную, Иван Иванович Федюнинский, .бывший там,
хитро улыбнулся и спросил Бычевского:
- Попало, инженер? |
- Самую малость, товарищ генерал. Командующий обещал расстрелять, если
Для определения этого нужно было. заняться прогнозированием ближайших
намерений военного руководства Германии. Жуков был профессионально
подготовлен к решению этой неслыханно трудной задачи всей своей жизнью в
рядах армии, отменным знанием немецкой военной мысли. В горниле жесточайшей
войны должны были дать отдачу годы и годы, проведенные за изучением трудов
немецких стратегов. В богатой личной библиотеке Г. К. Жукова были все
сколько-нибудь значительные книги по военным вопросам, вылущенные за годы
Советской власти, и немало фундаментальных дореволюционных изданий.
Подавляющая часть их была испещрена пометками на полях.
Теперь за рабочим столом начальника Генерального штаба он продолжил
привычную аналитическую ^ работу, делая пометки в тексте остро отточенным
простым карандашом и цветными - на картах. Только ныне перед Г.- К. Жуковым
лежали не книги, а -бесчисленные оперативные документы, доклады и донесения
разведки.
За месяц войны советский Генеральный штаб накопил достаточно данных о
распределении сил вермахта, его резервах на советско-германском фронте.
Так, в разгар жесточайших сражений, когда, казалось, нельзя было ни на
минуту оторваться от текущих дед, Жуков и его помощники проделали
серьезнейшую аналитическую работу. Вместе с руководящими оперативными
работниками Генштаба он снова и снова изучал развертывание немецких войск на
советско-германском фронте. В первую очередь определялись танковые группы
противника и их возможности. Они были основной пробивной силой вермахта.
Объективно, с максимально возможной точностью определялись .их потери. Вывод
был однозначен: потрепанные танковые и моторизованные дивизии врага
нуждаются в пополнений. Враг не может надеяться на успех везде. Более того,
анализ показывал, что удар будет нанесен только там, где по представлению
германских генералов нет прочной обороны Красной Армии. Генеральный штаб.
приходил к выводу,что по этой причине прямой удар на Москву в ближайшее
время исключен.
Еще раз просчитав все варианты, руководство Генштаба заключило, что с
учетом всех обстоятельств, в том числе и конфигурации линия фронта,
противник нанесет удар по Центральному фронту, прикрывавшему Гомельское
направление, с целью выйти во фланг и в тыл Юго-Западному фронту. 29 июля
Жуков во всеоружии накопленных материалов доложил об этом Ставке. Чтобы
предотвратить тяжкие последствия неминуемого гитлеровского наступления,
Жуков подчеркнул необходимость укрепить Центральный фронт И за счет войск,
прикрывавших Москву с запада.
- Вы что же, - спросил Сталин, - считаете возможным ослабить
направление на Москву?
Жуков объяснил, что нужно победить в споре со временем - через две
недели сюда можно подбросить около десятка дивизий с Дальнего Востока. С
сокрушенным сердцем он продолжал: во избежание окружения войска
Юго-Западного фронта нужно отвести за Днепр. Немного помедлив, Жуков сказал:
Киев придется оставить. А в заключение предложил немедленно
организовать контрудар в районе города Ельни (Ельнинского выступа),
захваченного гитлеровцами, откуда немцы могли возобновить наступление на
Москву.
Сказанного было слишком для Сталина, человека, обладавшего, по словам
Жукова, порывистым характером. Он вспылил:
- Какие там еще контрудары, что" за чепуха? Как вы могли додуматься
сдать врагу Киев?
Жуков был наделен характером не менее "порывистым" и не сдержался.
Глубоко уязвленный тем, что перечеркивается кропотливая работа Генштаба, не
принимаются в расчет знания и опыт его работников, он бросил:
- Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только
чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от
обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я,
видимо, принесу больше пользы Родине.
Последовал острый обмен репликами. Жукова на месте освободили от поста
начальника Генштаба и коль скоро он указал на опасность Ельнинского выступа,
предложили заняться им. Он получил назначение командующим Резервным фронтом,
развернутым в этом районе.
Но, подчеркнул Сталин, Жуков остается членом Ставки Верховного
Командования, Через несколько дней Жуков, сдав обязанности начальника
Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову, выехал в район Гжатска, где
находился штаб вверенного ему фронта.
Ельня
В понятном подавленном настроении новый командующий фронтом прибыл на
место. Жуков с молодости насмотрелся на войну и не питал никаких иллюзии по
поводу врага, уже тогда нагло попиравшего ее законы и обычаи. Но то, что
творили вчерашние обыватели. Германии, одетые в форму вермахта, было
неописуемым. Они явились на русскую землю убивать, убивать детей иженщин,
раненых и стариков. От рук мерзавцев, именовавших себя "высшей расой", гибли
наша. люди, гибло созданное многими годами напряженного труда. Смерть,
разорение и слезы на каждом шагу несли фашистские варвары. Ответить на;
это нужно "мечом и только мечом, беспощадно уничтожая злобного врага",
- говорил себе Жуков.
В штаб франта он прибыл 31 июля 1941 года.
Конечно, масштабы его работы теперь были неизмеримо меньшими -
Резервный фронт не был главным, и силы его были скромными. Но Жуков всегда
признавал мудрость старой истины: не место красит человека, а человек -
место.
Георгий Константинович не успел еще толком оглядеться, как пришлось
принимать важные решения. Героическая группа генерал-майора В. Я. Качалова
попала в исключительно тяжелое положение под Рославлем. Жуков на месте
увидел то, чего не мог видеть в Москве: в районе Рославля превосходство
гитлеровцев в силах было подавляющее.
В этот же день Жуков доложил начальнику Генерального штаба Б. М.
Шапошникову: "...Со взятием противником Рославля положение Качалова может
быть очень невыгодным: Качалову грозит окружение. Считаю необходимым левый
фланг и центр Качалова немедленно оттянуть на восток..." На что Шапошников
ответил: "Принимаемое вами сейчас решение в отношении Качалова считаю
правильным".
Лишь немногие из группы В. Я. Качалова сумели пробиться к своим, а он
сам геройски пал в бою...
Тем временем Жуков со своей обычной обстоятельностью вник в дела
Резервного фронта. Оказалось, что далеко не все знали, во что превратили
немцы Ельнинский выступ. Командование немецкой группы армий "Центр",
несомненно, собиралось использовать этот район как плацдарм при
возобновлении наступления на Москву. А пока гитлеровцы основательно укрепили
его - вырыли траншеи, натянунули проволочные заграждения, вкопали в землю
танки. Словом, создали крепкую оборону.
Ликвидировать этот плацдарм без основательной подготовки было
невозможно. Жуков поставил командованию 24-й армии задачу: всеми видами
разведки вскрыть систему вражеской обороны, установить местонахождение
огневых точек и подтянуть две-три дивизии, а главное - артиллерию. Пока шло
сосредоточение наших войск, Жуков наметил к двадцатым числам августа перейти
в наступление. В то же время он приказал, не давая покоя врагу, перемолотить
на месте огнем артиллерии его подвижные части. Ельнинский выступ занимали
лучшие немецкие соединения: полк "Великая Германия" (на деле моторизованная
бригада), две танковые и моторизованная дивизии.
Очень опасная в маневренных операциях элита вражеских подвижных войск
оказалась под градом снарядов советской артиллерии, точность огня которой с
каждым днем возрастала. Ельнинский выступ постепенно превращался в кладбище
отборных гитлеровских частей и техники. Гальдер, однако, приказал: "Не
сдавать Ельню ни в коем случае". Только через несколько недель немецкий
генштаб прозрел:
уничтожается нацистская "гвардия" - и приказал вывести с Ельнинского
выступа танковые и моторизованные части, прислав им на замену пять пехотных
дивизий. Их ожидала та же участь.
Искусно идя к разгрому немецкой группировки в районе Ельни, Жуков
помнил: он - член Ставки Верховного Главнокомандования. 19 августа Георгий
Константинович посылает Сталину телеграмму: "Противник, убедившись в
сосредоточении крупных сил наших войск на пути к Москве, имея на своих
флангах Центральный фронт и великолукскую группиррвку наших войск, временно
отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного
и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил
против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов. Возможный замысел
противника: разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов - Конотоп
- Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта. После чего -
главный удар на Москву в обход брянских лесов и удар на Донбасс".
Эта оценка - пример глубокой прозорливости полководца; охватывающего
своим мышлением все, что происходило в это время на советско-германском
фронте. И это тогда, когда на него давило бремя ответственности и огромный
объем организаторской работы командующего войсками фронта! Глубина оценки
обстановки видна особенно рельефно, поскольку именно в это время на
совещаниях у Гитлера был отработан и утвержден план, точно описанный в
телеграмме Жукова Сталину 19 августа!
В приказе Гитлера, отданном через два дня, 21 августа, читаем:
"Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват
Крыма, Индустриального и угольного района Донбасса... Нс-медленно
предпринять операцию" на окружение, добиваясь "уничтожения противника до
того, как он достигнет линии р. Десна, Конотоп, р. Сула".
Приказ Гитлера был отдан во исполнение первоначального замысла плана
"Барбаросса": по достижении рубежа Днепра танковые группы Гота и Гудериана
расходятся налево и направо от оси Минск - Москва. Гот должен помогать
группе армий "Север" в захвате Ленинграда, а Гудериан принять участие в
овладении Украиной.
В Москве согласились с анализом Жукова, тем более что в Генштабе тоже
пришли к подобным выводам. В ответ на его доклад 19 августа из Ставки в тот
же деньсообщили: "Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в
сторону Чернигова, Конотопа, Прилук считаем правильными". Жуков предлагал
создать в этом районе сильную группировку (в том числе не менее тысячи
танков) и нанести удар во фланг Гудериана с юго-запада вместе с ударом с
востока вновь организованного Брянского фронта. Следовательно, подрубить с
обеих сторон клин Гудериана, устремившийся в тыл Юго-Западному фронту.
Все так? Только откуда взять тысячу. танков? Жуков думал создать эту
группировку за счет Закавказского округа и еще 300 танков взять с Дальнего
Востока. Но это требовало времени, которого не оказалось.
Ставка, однако, сочла в основном достаточный действия Брянского фронта,
созданного еще 14 августа. Назначенный его командующим генерал А. И.
Еременко заверил Сталина, что "в ближайшие дни безусловно" разгромит
Гудериана.
- Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях, - заметил
Сталин, выслушав заверения Еременко. Брянскому фронту были направлены
подкрепления.
20 августа - Еременко докладывал в Ставку: "Я очень благодарен Вам,
товарищ Сталин, за то, что Вы укрепляете меня танками и .самолетами. Прошу
только ускорить их отправку, они нам очень и очень нужны. А насчет этого
подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить, задачу, поставленную
Вами, выполнить, то есть разбить. У меня к Вам больше вопросов нет..."
К сожалению, войска Брянского фронта не смогли выполнить эту задачу:
танковая группа Гудериана прорвалась на юг и вышла в глубокий тыл
Юго-Западного фронта.
Жуков в эти дни руководил наступлением на Ельию.
21 августа он докладывает Сталину: "К 20.8.41 частям 24А Резервного
фронта в районе Ельня не удалось окружить н уничтожить немецкие части...
3а 10 дней операции я был во всех дивизиях и на местности лично
разобрался с условиями ведения боя и как ведут себя части. Бойцы и командиры
держат себя в большинстве хорошо. Потерь не боятся и уже научились технике и
тактике уничтожения противника. но все части очень малочисленны и
переутомлены от наступательных действий и огня противника".
Жуков просит пополнений, а также прервать "общее наступление" до 24
августа; 25 августа - возобновить атаки. Ставка согласилась. За эти
несколько дней войска привели себя в порядок, а когда операция
возобновилась, .последовал успех. Железными клещами наши войска сжимали
горловину Ельнинского выступа, не давая и часа передышки врагу. Как обычно,
в Операциях, которыми руководил Жуков, сражение не прерывалось и ночью. То
были,. по словам Жукова, "незабываемые" бои: впервые с 22 июня вражеские
дивизии неумолимо оттеснялись, бои, полные героики наших бойцов и
командиров... и прискорбных потерь. Наконец силы врага иссякли и,
воспользовавшись темнотой, остатки его дивизий 6 сентября вырвались через
горловину Ельнинского выступа.
6 сентября Сталину поступает телеграмма:
"Ваш приказ о разгроме Ельнинской группировки противника и взятии гор.
Ельня выполнен.
Ельня сегодня занята нашими войсками. Идут ожесточенные бои с разбитыми
частями противника западнее Ельни. Противник в полуокруженни. Жуков".
В подробном "Донесении об итогах операции под Ельней" Жуков с гордостью
писал: "Очень хорошо действовала вся артиллерия, даже молодые дивизии. рс!
своими действиями ироизводит сплошные опустошения. Я осмотрел районы, во
которым велся обстрел РС (1), и лично видел полное уничтожение и разрушение
целых оборонительных районов".
Немцы потеряли, до пятидесяти тысяч человек, много боевой техники.
Однако Жуков с профессиональной зоркостью отметил: танки и авиацию в
завершающие дни сражения враг приметал очень скупо. "Видимо, эти средства он
перебросил на другие направления". Так оно и было. Потрепанные подвижные
соединения, снятые из-под Ельни, в это время катились в танковой группе
Гудериана на юг.
15 сентября ряду иностранных журналистов впервые с начала войны
разрешили поездку на наш фронт, их направили в Ельню. Английский журналист
А. Верт признался, что не мог поверить своим глазам - все было разрушено:
деревни, города. В самой Ельне, где до войны жило 15 тысяч человек, "уцелела
только каменная церковь". Дело было не только в разрушениях, вызванных
военными действиями. Перед бегством "немцы обходили дома, забирали все, что
можно было найти в них ценного, а потом поджигали дом за. домом".
Разбитые снарядами леса, выжженная земля. Везде немецкие трупы и горы .
уничтоженной гитлеровской техники - танки, орудия, минометы. "Эта неделя,
проведенная на Смоленщине, - записал Верт, - подействовала на меня в
известной мере ободряюще, но в то же время оставила впечатление трагедии.
Исторически то была одна из стариннейших русских земель, чуть не самое
сердце древней Руси... Трагичной была вся полностью разрушенная территория
Ельнинского выступа, где все города и деревни были уничтожены, а немногие
уцелевшие жители ютились в погребах и землянках... И все же это была не
просто первая победа Красной Армии над немцами, но и первый кусок земли во
всей Европе - каких-нибудь 150 - 200 квадратных километров, быть может, -
отвоеванный у гитлеровского вермахта".
Начальник штаба Западного фронта генерал В. Д. Соколовский разъяснил
журналистам увиденное ими. Началось по-настоящему "перемалывание" вермахта.
Они поинтересовались его мнением: пойдут ли гитлеровцы снова на Москву?
Соколовский не исключал такой попытки, даже нескольких. "Но я не думаю, что
они дойдут до Москвы", - твердо сказал Соколовский.
Журналисты освидетельствовали результаты, победы войск под
командованием Жукова, но с ним самим не встретились: еще 7 сентября он был
вызван в Москву.
27 дней Ленинграда
- Ничего у вас получилось с Ельнинским выступом, - приветливо сказал
Сталин, когда Жуков по вызову явился к нему на квартиру. Верховный ужинал,
вместе с ним - и члены Политбюро.
- Вы тогда были правы, - припомнил Сталин беседу с Жуковым 29 июля. -
Куда вы думаете теперь?
- Обратно на фронт, - коротко ответил Жуков"
Верховный, как к этому времени Сталина называли между собой высшие
военачальники, приказал немедленно выехать в Ленинград, где сложилось
"крайне тяжелое положение". Он высказал опасение, что немцы, взяв город,
соединятся с финнами и пойдут в обход с северо-востока на Москву.
Договорились о деталях: Жуков возьмет с собой по собственному усмотрению
нескольких генералов, чтобы назначить новых командующих на месте.
Жуков воспользовался встречей со Сталиным и в который раз повторил свое
предостережение: необходимо немедленно отвести всю нашу киевскую группировку
на восточный берег Днепра. "Как ни тяжело, а Киев придется оставить. Иного
выхода у нас нет", - отчеканил Жуков.
Руководство Генерального штаба к этомувремени полностью соглашалось с
ним. Но, отмечает А. М. Василевский, тогда первый заместитель начальника
Генштаба, "при одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев
Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание. Нам же, видимо,
не хватало необходимой твердости, чтобы выдержать эти вспышки неудержимого
гнева, и должного понимания всей степени нашей ответственности за неминуемую
катастрофу на Юго-Западном направлении". Жукову перед отлетом в Ленинград
Василевский только и сказал печально: "Думаю, что мы уже крепко опоздали с
отводом войск за Днепр..."
Со временем Жуков напишет: "Как известно, войска Юго-Западного фронта в
дальнейшем тяжело поплатились за эти решения, которые были приняты без
серьезного анализа обстановки".
10 сентября Жуков вылетел в Ленинград. Над свинцовыми ^водами Ладоги
прошли на бреющем полете, пережив самые неприятные минуты: на хвосте
транспортного Ли-2 повисли два "мессершмитта". Жуков с каменным лицом следил
за, маневрами вражеских истребителей и не проронил ни слова. После посадки)
он- поторопился в Смольный, где находился Военный совет Ленинградского
фронта. С собой он вез записку Сталина К. Е. Ворошилову: "Передайте
командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву".
Под руководством городской партийной организации, которую возглавлял А.
А. Жданов, Ленинград жил и работал по-фронтовому. Не покладая рук трудились
ленинградцы, готовя оборонительные рубежи. "На обычно оживленных улицах и
площадях, - записал прилетевший с Жуковым генерал И. И. Федюнинский, - было
сравнительно малолюдно. Золоченый купол Исаакия покрывала серая защитная
краска. В садах и скверах, усыпанных багряными листьями, виднелись недавно
отрытые щели и огневые позиции зенитчиков. Там же укрывались в ожидания
своей ночной службы серебристые аэростаты воздушного заграждения, похожие на
больших неуклюжих рыб. Все это придавало городу какую-то особую, суровую
красоту. Ленинград, словно могучий богатырь с гордо поднятой толовой,
готовился к жестокой схватке с врагом". Смольный не узнать, здание
прикрывала гигантская маскировочная сетка. Крыша в коричневых и желтых
пятнах под цвет деревьев парка.
Появление Жукова прервало совещание Военного совета фронта, на котором
обсуждалось, что делать, если не удастся удержать Ленинград. Особых
формальностей при сдаче дел бывшим командующим К. Е. Ворошиловым не было.
Жуков доложил в Ставку но прямому проводу: "В командование вступил". Собрав
генералов штаба фронта попрощаться, Ворошилов с горечью отметил:
- Отзывает меня Верховный! Нынче не гражданская война - по-другому
следует воевать. А в том, что разобьем мы здесь фашистскую сволочь, и минуты
не сомневайтесь! Они уже высунув язык к городу лезут, собственной кровью
захлебываются.
Первые решения Военного совета фронта под руководством Жукова:
Ленимград защищать до последнего человека. Не Ленинград боится смерти, а
смерть боится Ленинграда - вот лозунг момента. Навсегда забыть о мерах на
случай, если враг ворвется в город. Этому не бывать.
Д. В. Павлов, в то время уполномоченный ГКО по снабжению фронта и
населения Ленинграда продовольствием, запомнил, что Жуков, знакомясь с
руководителями обороны города, порывался что-то сказать, но промолчал. Через
многие годы, после войны, Павлов обратился к Жукову с вопросом, так ли это.
"Верно, - ответил Жуков. - На прощание перед отлетом в Ленинград Сталин
сказал, что положение на Ленинградском фронте очень тяжелее, и, если немцы
возьмут Ленимград, наше положение политически крайне осложнится. Вашей
задачей, сказал мне Сталин, является не допустить врага в Ленинград, чего бы
это ни стоило.
Вот я и хотел сказать вам об этом, но воздержался. А воздержался
потому, что хотя обстановка и была предельно опасна, но не безнадежная.
Войска проявили , исключительную стойкость, военные и гражданские власти
делали все, чтобы отстоять город. - Георгий Константинович сделал
паузу,посмотрел на меня, улыбнулся. - И, .как вы можете, врагу, не удалось
ворваться в город".
Немецкая группа армий "Север" фельдмаршала Лееба захватила Шлиссельбург
и блокировала город с суши. На Карельском перешейке финские войска
готовились ринуться с севера на Ленинград. Назревал генеральный штурм, с
командных пунктов немецких частей в бинокли был виден центр города. Штаб
группы армий "Север" руководствовался категорической директивой фюрера:
"Ленинград для России в течение 24 лет был символом революции. Падение
Ленинграда может привести к полной катастрофе России". Гитлеровские войска,
подошедшие вплотную к Ленинграду, были насыщены танками.
Приказ Жукова: снять часть зенитных орудий с позиций и установить их
для действий против танков на опасных направлениях, прежде всего в районе
Урицк - Пулковские высоты. Централизовать управление артиллерийским огнем,
включая крупные калибры флота, и сосредоточить его на этом участке.
Переговоры 14 сентября с Москвой по прямому проводу.
"Ж у к о в: Обстановка в южном секторе фронта значительно сложнее, чем
казалось Генеральному штабу.
...К исходу сегодняшнего дня нами организована на путях движения
противника система артиллерийского огня, включая морскую, зенитную и прочую
артиллерию. Собираем минометы, и, думаю, к утру мы сможем на основных
направлениях подготовить плотный заградительный огонь для взаимодействия с
пехотой, которую к исходу дня расположили на вышеуказанном рубеже...
Ш а п о ш н и к о в: Конечно, сейчас надо считаться с обстановкой,
которая сложилась на вечер 13 сентября. Считаю, что принятые вами решения
прежде всего организовать артиллерийскую завесу единственно правильны".
Жуков приказал списать на берег часть моряков и направить их на фронт.
Везде создавать глубоко-эшелонированную оборону, заминировать угрожаемые
направления. Наконец, снять с Карельского перешейка ряд частей и бросить их
под Урицк- Конечно,, риск:
Гитлер торопил финского командующего Маннергейма с переходом в
наступление. В эти дни в Хельсинки состоялась пышная церемония: чтобы
подбодрить Маннергейма, ему вручили немецкий Железный крест.
А из Берлина уже летели, реляции: кольцо вокруг Ленинграда стягиваетея
все туже, падение города - вопрос нескольких дней. 12 сентября Гальдер
помечает в дневнике: "На фронте группы армий "Север" отмечены значительные
успехи в наступлении на Ленинград. Противник начинает ослабевать..." Но
Ленинград устоял и показал выдающийся пример стойкости, доблести и мужества
нашего народа.
По сей день наши недруги на Западе не перестают изучать оборону
Ленинграда. Конечно, не для того, чтобы воздать нам должное и сделать
надлежащие выводы на будущее. Видный американский публицист Г. Солсбери,
посвятивший обороне Ленинграда книгу "900 дней", написал о времени, когда
Ленинградским фронтом командовал .Жуков:
"Если немцы и были остановлены, то этого добились, пустив им кровь.
Сколько их было перебито в эти сентябрьские дня, никто никогда не
подсчитает. У Урицка протекал ручей. Многие дни он был красен от крови
немецких солдат. "Катюши"? Возможно. Ничего не было страшнее во вторую
мировую войну, чем "катюши". Неистовый визг мин, устрашающий их дымный след,
грохот взрывов, все вокруг взрывалось в огне и громе
Остановила немцев железная воля Жукова? Он был страшен в эти дни
сентября. Нельзя его назвать по-иному, нет другого слова".
Он неумолимо требовал только одного - атаковать и .атаковать! В этом
были в те дни и стратегия и тактика, боевых действий под Ленинградом, суть
его приказов, начиная с самого первого. Они заключались в там, чтобы не дать
врагу возможности создать ударные группировки. Достигнуть этого можно было
только атаками. В те дни Жуков проявлял высокую требовательность. В тяжелых
условиях он, бывало, не всегда сдерживался.
Жуков вызвал начальника Инженерного управления Ленинградского фронта Б.
В. Бычевского, и распек за промедление с выводом одной из дивизий на
подготовительный рубеж. Разговор закончил так:
- Немедленно отправляйтесь и помните: если к девяти часам дивизия не
будет на месте, расстреляю...
Когда тот вышел в приемную, Иван Иванович Федюнинский, .бывший там,
хитро улыбнулся и спросил Бычевского:
- Попало, инженер? |
- Самую малость, товарищ генерал. Командующий обещал расстрелять, если