Ян Василий Григорьевич. Путешествия пана Кляксы

как следует рассмотреть местных жителей.
Патентонцы были на три головы выше сказандцев. У них была всего одна
огромная нога и длинный подвижный нос. Казалось, что запахи для них важней
всего на свете. Мужчины были совсем лысые, а у женщин на затылке росли рыжие
волосы, заплетенные в три короткие косички. Дети внешне ничем не отличались
от взрослых.
Одежда у патентонцев была одинаковая: кожаная куртка, широкая
разноцветная пелерина, длинный шерстяной чулок и резиновый башмак с двойной
пружинящей подошвой. Благодаря этим пружинам патентонцы прыгали как
кузнечики, передвигаясь со скоростью до сорока миль в час.
Тротуары никогда не останавливались, а когда нужно было сойти с них,
патентонцы ловко перепрыгивали на перроны, установленные вдоль мостовой, на
небольшом расстоянии друг от друга. Точно так же патентонцы на ходу прыгали
с перрона на тротуар.
Слева бежала самая быстрая дорога. Она была забита огромным количеством
машин, напоминавших по форме шары, сигары и сплющенные огурцы. У всех машин
вместо колес были полозья, похожие на лыжи.
Шаровидные машины из тонкого прозрачного металла назывались винтолетами
- в центре их торчали винтообразные мачты. Винты с помощью атомного
двигателя вращались со скоростью ста тысяч оборотов в секунду. Плоская
резьба винта заменяла пропеллер: винтолеты легко поднимались вверх,
застывали на месте и летали в любом направлении, как самолеты. Тучи
винтолетов, круживших в небе, снизу казались разноцветными мыльными
пузырями.
Другие машины предназначались для путешествий по воде и по суше.
Внизу, под основанием, у них находились полозья, заменявшие
железнодорожные рельсы. Поэтому они могли передвигаться по любой поверхности
и, легко касаясь полозьями земли, на огромной скорости преодолевали все
препятствия.
Сказандцы глядели на все, широко раскрыв рот, и только вскрикивали от
изумления, а пан Клякса расспрашивал едущих рядом патентонцев о различных
особенностях этих машин. Все разговоры велись на сказандском языке, а
патентонского вообще не было слышно, потому что местные жители обращались
между собой совершенно по-другому. Патентонцы носят очки с маленькими
стеклами-экранами, в которых отражаются все их мысли. Поэтому разговаривать
им совершенно незачем. Пан Клякса обещал своим товарищам достать такие очки.
- Но учтите, - предупредил пан Клякса, - что у патентонцев нет мыслей,
которые они хотели бы скрыть. Боюсь, что многие из вас скорее откажутся от
волшебных очков, чем согласятся выдать свои мысли. Мы из другого теста, и не
все здешние изобретения нам подходят.
На движущихся тротуарах появлялось все больше и больше одноногих
великанов. Некоторые, торопясь, скакали на своих пружинящих подошвах, как
блохи, и мгновенно исчезали из виду. Дети ехали на складных стульчиках.
Площадка сказандцев двигалась вперед, мимо причудливых металлических
конструкций. Самый город нельзя было разглядеть, потому что его дома и улицы
размещались очень высоко.
Наконец путешественники остановились. Площадка поднялась вверх. Четыре
стальных когтя одновременно схватили ее и втащили на крышу громадного
здания. Путешественники очутились на многолюдной площади, где им готовилась
торжественная встреча.
Площадь была вымощена плитками из матового стекла. Из этих же самых
плиток были сложены многоэтажные дома, которые сужались кверху и
заканчивались вращающимися башнями.
К башням были прикреплены вогнутые диски. Они поглощали солнечные лучи
и вырабатывали тепло для обогревания жилищ и улиц.
Благодаря солнечным дискам и электрическим холодильникам патентонцы в
любое время года поддерживают в своих городах одинаковую температуру. Это
необычайно важно, хотя бы уже потому, что из-за своих непомерно длинных
носов патентонцы при малейшем ветерке схватывают насморк и чихают так
громко, словно играют на трубе.
Площадь пересекала широкая улица с многочисленными ответвлениями и
перекрестками, которые были видны издалека. Над площадью висели тучи
винтолетов, прикрепленных к балконам, как воздушные шары. Жители города
высыпали на балконы. У каждого из них был небольшой каучуковый
громкоговоритель. Все патентонцы были одеты в праздничные остроконечные
капюшоны, увенчанные маленькими, как пуговички, антеннами.
Один из патентонцев, самый длинноносый, вышел из толпы и мелкими
скачками приблизился к пану Кляксе. Сначала он низко поклонился, а потом, по
патентонскому обычаю, поцеловал пана Кляксу в ухо. Это был знак особого
уважения, и пан Клякса ответил на него точно так же, но при этом ему
пришлось подпрыгнуть очень высоко - ведь патентонец был на добрых четыре
головы выше его.
Остальных сказандцев приветствовали менее торжественно: дело
ограничилось только взаимным дерганьем за уши. Петрику страшно понравился
этот обычай. Первый раз в жизни он мог дергать за уши других. До сих пор
дергали только его, и вовсе не для того, чтобы оказать ему честь.
После церемонии, во время которой собравшиеся сыграли на носах "Марш
Изобретателей", самый длинноносый патентонец поднес ко рту сетку из
стеклянной проволоки величиной с карманные часы и начал говорить.
Удивительным изобретением была эта сетка! Она переводила патентонскую
речь на любой другой язык, нужно было лишь установить стрелку. Приветствие
патентонцев сказандцы услышали на своем родном языке.
- Достопочтенный гость! - обратился оратор к пану Кляксе. - Отважные
путешественники! Прежде всего я хочу сказать, что в Патентонии существует
высокий сан Гроссмеханика, который соответствует сану Великого Сказителя в
вашей стране. Три года назад, когда Патентное Бюро установило, что самое
большое число изобретений принадлежит мне, я принял власть из рук моего
предшественника, Патентоника Двадцать Восьмого, и правлю теперь под именем
Патентоника Двадцать Девятого. Тому, кто превзойдет меня числом изобретений,
я передам власть как моему наследнику. Таков закон нашей страны.
Тут все хором закричали:
- Элла бэлла Патентоник адурэлла! - что по-патентонски должно было
означать: "Да здравствует Патентоник Двадцать Девятый!"
Оратор продолжал:
- Я счастлив, что могу приветствовать в нашей стране такого великого
ученого, как пан Амброжи Клякса, которого я хочу поблагодарить за его
гениальные идеи. Они не могли быть осуществлены на его родине из-за
недостатка материалов и отсталой техники. Но их описания и наброски,
свидетельствующие о гениальности этого ученого, дошли до нас и позволили
сделать много важных изобретений.
При этих словах Гроссмеханик низко поклонился, еще раз поцеловал пана
Кляксу в ухо и продолжал:
- Позволь, достопочтенный гость, перечислить изобретения, которыми мы
тебе обязаны. Итак, на первом месте - увеличительный насос. Благодаря ему мы
смогли увеличить наш естественный рост на одну треть. Я хотел бы
продемонстрировать это изобретение.
Патентонец вынул из кармана насос, похожий на обыкновенную масленку,
приставил его к уху пана Кляксы и несколько раз надавил на донышко. В то же
мгновение наш ученый начал расти и через несколько секунд сровнялся с
патентонцем. Это было просто поразительно!
Сказандцы с завистью смотрели на пана Кляксу, который стал почти
великаном.
Они сразу окружили Гроссмеханика, подставляли уши, назойливо требуя,
чтобы с ними сделали то же самое. Только рулевой стоял в стороне - ведь он
не видел, что происходит вокруг.
Гроссмеханик догадался, что рулевой слеп, и, дотянувшись до слепого
через головы матросов, нацепил ему на нос пенсне с призматическими стеклами.
Невозможно описать радость рулевого.
Он неожиданно прозрел и с изумлением огляделся вокруг. А когда
Гроссмеханик приложил к его уху насос и увеличил его рост, счастью рулевого
не было границ!
Остальных сказандцев Гроссмеханик вежливо, но решительно отстранил
рукой, поднес сетку ко рту и продолжал прерванную речь:
- А вот еще изобретения, основанные на идеях пана Кляксы, - ключик,
отпирающий все замки, шкатулки для сохранения свечных огоньков, играющие
мосты, автоматы против насморка и много-много другого. Вот только нам никак
не удается наладить производство таблеток для ращения волос. У нас нет
подходящих витаминных красителей. К сожалению, наша химическая
промышленность не поспевает за развитием техники.
- Таблетки для ращения волос? Пожалуйста! - воскликнул пан Клякса и
вынул из кармана серебряную шкатулку, с которой никогда не расставался. -
Прошу вас! У меня их много!
Он тут же открыл шкатулку и угостил таблетками стоявших поблизости
патентонцев. Шкатулка мгновенно опустела.
У тех, кому досталось угощение пана Кляксы, сразу же выросли буйные
кудри.
Затем капелла сыграла на носах кантату, сложенную в честь пана Кляксы.
Но патентонец, видимо, еще не окончил речь.
Он сделал знак, чтобы все утихли, и продолжал:
- Мы никогда не развлекаемся, не веселимся - все свое время мы
посвящаем работе. Вы найдете у нас много интересного, а кое-что даже сможете
взять с собой в родную Сказандию. Вы наши гости, но дольше суток вы не
должны находиться у нас, потому что мы не можем отрываться от работы. Таков
закон нашей страны.
"Боятся, как бы мы чего-нибудь не подглядели", - подумал Петрик.
Как только Гроссмеханик закончил речь, все его подданные поднесли сетки
ко рту и закричали хором:
- Да здравствует Амброжи Клякса!
- Да здравствует Патентоник Двадцать Девятый!
Потом они еще раз сыграли на носах приветственную кантату.
Когда утихли последние звуки песни, слово взял пан Клякса и в короткой
речи поблагодарил за сердечный прием.
Он говорил по-сказандски, но патентонцы приложили к ушам каучуковые
приемники, которые сразу же переводили его слова на патентонский язык.

ГРОССМЕХАНИК

После окончания торжеств Гроссмеханик пригласил гостей в свой дворец,
где для них уже были приготовлены отдельные апартаменты. Прежде всего пан
Клякса вспомнил о бочках с чернилами и попросил доставить их во дворец.
- Уважаемый гость, - с грустью сказал ему Гроссмеханик, - я знаю, как
огорчит тебя известие, которое ты сейчас услышишь: все абецкое, оказавшись
за пределами своей страны, моментально гибнет под действием солнечных лучей.
Чернильное молоко тоже сразу теряет свой цвет и становится белым. Нас с
Абецией давно связывают добрососедские отношения, и мне все это хорошо
известно. Сейчас ты сам убедишься в правоте моих слов.
По знаку Гроссмеханика один из патентонцев подкатил две бочки с
чернильной жидкостью, поставил их перед паном Кляксой и сильным ударом вышиб
дно. Из бочки хлынуло белое молоко. Не веря своим глазам, пан Клякса
заглянул внутрь. Да, сомнений не оставалось: чернила потеряли цвет и
превратились в никому не нужную белую жидкость. Пан Клякса окунул в нее руки
и молча смотрел на белые капли, стекавшие с его пальцев на стеклянные плиты.
Молчание великого ученого было красноречивее слов, и никто не посмел
нарушить его.
В этот момент взгляд пана Кляксы встретился с глазами Петрика, полными
слез. Пан Клякса встряхнулся, присвистнул, как дрозд, и сказал:
- Жаль, конечно. Но наше путешествие еще не окончено. Мы не можем
вернуться в Сказандию с пустыми руками. Пойдемте.
Он взял под руку Патентоника XXIX, и они направились во дворец. За ними
последовали сказандцы, Придворный Совет и вся остальная свита.
Да, нужно признать, что пан Клякса был великим человеком - только
великие люди никогда не теряют надежды.
Они вошли в высокие ворота и очутились перед дворцом. Несколько лифтов
стояло наготове, ожидая гостей. Как ни странно, в домах у патентонцев не
было лестниц. Нигде ни одной лестницы.
Патентонцы прыгали на верхние этажи при помощи пружинящих подошв, а
тот, кто хотел, мог воспользоваться лифтами или кресло-планерами.
Просторный зал, куда Гроссмеханик проводил гостей, был совершенно пуст.
Только несколько рядов разноцветных кнопок на серебряной плите указывали на
существование скрытого механизма. Стоило нажать кнопку, и с потолка, из пола
и стен выдвигались различные предметы.
Сначала нажали голубые кнопки, и зал превратился в роскошную столовую:
откуда-то появились столы со всякой снедью и кувшинами ананасного вина.
Гроссмеханик подал знак, и начался пир, который продолжался всю ночь, до
самого утра. К еде были примешаны какие-то приправы, которые снимали
усталость, и сказандцы, не говоря уж о пане Кляксе, были бодры и не хотели
спать.
Когда пир окончился, Гроссмеханик нажал красные кнопки, и столовая
превратилась в механическую мастерскую. Она была заставлена аппаратами,
точными приборами и инструментами, при помощи которых он разрабатывал и
совершенствовал свои изобретения.
Гроссмеханик подарил всем гостям по металлической коробочке, которая
одновременно была радиоприемником, зажигалкой, электрическим фонариком,
мухоловкой и машинкой для стрижки волос. Сказандцы не могли прийти в себя от
изумления, увидев этот гениально задуманный сложнейший прибор.
А пан Клякса, которому беспрестанно оказывали всяческие знаки внимания,
получил, кроме того, аппарат для угадывания мыслей, ларчик с семью тайнами
Патентонии и пятнадцать винтолетов для себя и своих товарищей. Среди семи
тайн Патентонии был способ находить эту страну на карте, модель
увеличительного насоса, перечень изобретений Гроссмеханика и еще четыре не
менее ценных секрета.
Пан Клякса горячо поблагодарил за щедрые дары, но при этом деликатно
намекнул, что среди подарков он не видит столь необходимых ему черных
чернил.
Гроссмеханик помрачнел, пошептался о чем-то с Придворным Советом,
приложил указательный палец к своему длинному носу и сказал:
- Нам никогда не нужны были черные чернила, мы и так запоминаем всякие
слова, числа и идеи. Наша память нас никогда не подводит, поэтому мы ничего
не записываем: ни сложнейшие чертежи, ни математические формулы. Хоть мне
сейчас девяносто девять лет, но я отлично помню все сто тысяч правил,
которые выучил в детстве. Поэтому неудивительно, что мы не изобрели чернил и
никогда их не изобретем. К тому же, как я уже говорил, у нас нет семи
основных красителей. Но я удивлен, почему такой великий ученый, как пан
Амброжи Клякса, до сих пор не смог изобрести такую простую вещь. Повторяю: я
удивлен, а удивляться позволено каждому.
Пан Клякса обошел молчанием эту колкость, ведь он прекрасно умел
владеть собой, он только покраснел до самых ушей и нахмурил брови.
А Гроссмеханик как ни в чем не бывало предложил гостям прогуляться по
городу, еще раз напомнив им, что, к сожалению, их время истекает, он взял
пана Кляксу под руку и, подпрыгивая рядом с ним на своей единственной ноге,
направился к выходу. За ними двинулись сказандцы и вся свита.
Главная улица проходила высоко над движущимися тротуарами. Она была
похожа на широкий мост, мощенный стеклянными кубиками. С обеих сторон
возвышались конусообразные здания. А из окон выглядывали горожане, похожие
друг на друга, как близнецы.
На этой улице не было ни кафе, ни магазинов, ни ресторанов. Вместо них
сплошным потоком тянулись автоматы. Гроссмеханик включал их длинной иглой, у
которой было сто семьдесят семь насечек.
Гроссмеханик демонстрировал всевозможные автоматы и раздавал гостям
фрукты, сладости, одежду, предметы первой необходимости, всякие мелочи и
даже украшения и драгоценности. У одного автомата патентонцы задерживались
немножко дольше. Каждый всовывал туда свой длинный нос, потому что это был
знаменитый автомат против насморка. Им пользовались чаще всего, так как
местные жители постоянно страдали насморком и по нескольку раз в день
дезинфицировали носы. Здесь были также автоматы для измерения температуры,
для пломбирования зубов, для штопания носков, для заплетания косичек и
другие, не менее важные. Сказандцы не скрывали восхищения изобретательностью
патентонцев. Однако город без магазинов казался им серым, неинтересным,
однообразным. Насколько привлекательнее были улицы Исто-Рико с их ярко
освещенными витринами, где каждый мог купить все, что душе угодно! А изделия
патентонцев, как и их одежды, выполненные по единому образцу, были все
одного фасона и цвета, и это производило угнетающее впечатление. На улице
Автоматов Гроссмеханик внезапно остановился и сказал:
- То, что вы увидите сейчас, безусловно очень огорчит вас, но ничего не
поделаешь - законы нашей страны обязательны для всех, даже для чужеземцев.
Сказав это, Гроссмеханик сделал несколько огромных прыжков и
остановился перед фигурой, неподвижно стоящей среди других автоматов.
Сказандцы поспешили за ним. Перед ними был... Петрик, который остекленевшим
взором бессмысленно уставился вдаль. Руки его были скрещены на груди, а ноги
прикованы к тротуару железными скобами.
- Этот мальчик, - сказал Гроссмеханик, - вопреки запрету подсмотрел
одно из моих новейших изобретений: он привел в движение механизм и тем самым
выдал тайну. Он наказан за это. Он перестал быть человеком и стал автоматом,
автоматом для лизания почтовых марок. Я могу вам его продемонстрировать.
Тут Гроссмеханик воткнул свою иглу в отверстие под мышкой Петрика и
трижды повернул ее.
Петрик сразу же открыл рот и высунул язык.
Патентонцы одни за другим подскакивали к новому автомату, прикладывали
к высунутому языку почтовые марки и потом наклеивали их на приготовленные
заранее конверты.
Когда Гроссмеханик вынул иглу, Петрик втянул язык, закрыл рот и опять
застыл, бессмысленно глядя вдаль. Пан Клякса был потрясен до глубины души.
Он знал, что для Петрика уже нет спасения. Он долго стоял, не проронив ни
слова, потом приблизился к несчастному мальчику, поцеловал его в холодный,
как металл, лоб и, повернувшись к Гроссмеханику, произнес дрожащим голосом:
- Только бесчеловечный закон мог допустить превращение любознательного
мальчика в автомат. Его любопытство наказано слишком жестоко. Но раз ничего
изменить невозможно, мы не хотим больше оставаться в стране, где у людей
вместо сердца стальные пружины. Выпустите нас отсюда как можно скорее.
Таково наше требование. - Сказандцы, возмущенные до глубины души, окружили
пана Кляксу и тоже стали требовать немедленного отъезда с этого мрачного
острова. Только рулевой стоял в стороне и кричал:
- Не хочу уезжать! Я не хочу быть слепым! Тут я, по крайней мере, вижу.
Разрешите мне остаться!
- Я ничего не имею против, - сказал Гроссмеханик. - Я понимаю, что
значит зрение для человека. Переливающиеся стекла быстро выходят из строя, и
их приходится часто менять, а это можно сделать только в Патентонии.
Позвольте вашему рулевому остаться у нас. Он будет работать, как мы, и жить,
как мы. Ведь у вас никто не вернет ему зрение.
Наступило молчание. Пан Клякса старался подавить в себе неприязнь к
патентонцам, которых возненавидел за бесчеловечность. Он считал, что
Гроссмеханик мог бы раскрыть тайну переливающихся стекол. Но этот бездушный
и надменный властелин счел себя оскорбленным, и переубедить его было
невозможно.
- Ладно, - сказал пан Клякса, - пусть рулевой остается. Правда, что
касается меня, я бы предпочел быть слепым в Сказандии, чем королем в
Патентонии. Вот так!
И, повернувшись, он зашагал прочь. Сказандцы поспешили за ним. Над их
головами промелькнули скачущие патентонцы. На площади уже собралась огромная
толпа. Все молча следили за работой механиков, которые хлопотали около
новеньких сверкающих винтолетов, стоявших наготове. Гроссмеханик подозвал
сказандцев и подробно объяснил им, как обращаться с летающими шарами. Надо
признать, что механизм их был необычайно прост. Даже ребенок легко мог бы с
ними справиться. Пан Клякса сел в машину, завел мотор и провел испытательный
полет. Опыт прошел удачно. Когда приготовления к отлету закончились,
Гроссмеханик обратился к пану Кляксе:
- Наша встреча останется у меня в памяти навсегда. Пройдет время, и
забудутся взаимные обиды, но никогда не забудется то глубокое волнение,
которое вызвало во мне даже столь недолгое общение с великим ученым.
Памятник, который мы воздвигнем на этой площади, навсегда увековечит ваш
замечательный визит, а площадь будет называться площадью Пана Кляксы. - Тут
Патентоник XXIX дернул пана Кляксу за ухо и продолжал:
- Мы дали вам в дорогу большие запасы продовольствия; кроме того,
каждый получит теплую одежду, потому что наверху очень холодно. Смотрите,
вот пальто моего изобретения. В каждую пуговицу вмонтирована маленькая
батарейка, от нее по телу разливаются равномерные волны тепла. Температуру
можно регулировать, включая одну, две или три пуговицы. А теперь мне
остается только попрощаться с вами и пожелать счастливого пути.
Пока сказандцам раздавали пальто, пан Клякса произнес короткую
прощальную речь и поблагодарил Гроссмеханика за гостеприимство. Рулевой был
необычайно взволнован. Он подбежал к своим друзьям и, обнимая их по очереди,
громко рыдал.
- Никогда я уже не услышу сказок Великого Сказителя! - всхлипывал он. -
Простите меня, но если бы вы знали, как горько быть слепым! Может, я
как-нибудь пообвыкну, буду присматривать за Петриком... Простите меня!
Счастливого пути!
Пан Клякса, прослезившись, поцеловал рулевого, еще раз поклонился
Гроссмеханику и собравшимся патентонцам и отдал приказ садиться в винтолеты.
В каждую машину село по два сказандца, а в последнюю - один пан Клякса.
Патентонцы сыграли на носах прощальный марш, и пятнадцать винтолетов
поднялись вверх. И чем выше они поднимались, тем меньше и меньше становились
люди на площади, а через несколько минут они уже казались копошащимися
муравьями. Вскоре и весь остров Изобретателей выглядел сверху как тарелка,
плавающая на поверхности моря.

БИТВА С САРАНЧОЙ

Пан Клякса даже не заметил, что снова стал нормального роста.
"Может быть, все изобретения этих бездушных умников сплошной обман?" -
подумал он с горечью.
Но, включив обогревающие пуговицы, он почувствовал, как по всему телу
разливается приятное тепло. Потом он испробовал аппарат для угадывания
мыслей, и на маленьком экране появились однообразные серые картины.
Это были мысли матросов, озабоченных своими будничными делами. Только
капитан никак не мог забыть Патентонию, думал о рулевом, вспоминал Петрика и
обрушивал громы и молнии на голову Гроссмеханика.
Пан Клякса надел свои волшебные очки, разложил автоматическую карту,
подарок Патентоника XXIX, и повернул на северо-запад. Остальные винтолеты
журавлиной стаей устремились за ним.
Небо было чистое, но в кабину врывался пронизывающий холод. К счастью,
все обогревающие пуговицы работали исправно, и у сказандцев мерзли только
уши и носы. Пан Клякса закутывался в свою бороду, как в теплый шарф.
Он зорко всматривался в даль и передавал приказы и краткие сообщения о
воздушной трассе:
- Летим на высоте восемнадцати тысяч футов. Справа - архипелаг
Грамматических островов. Отсюда по всему свету расходятся правила
правописания... Прямо по курсу - Бакланское море... Скорость двести двадцать
миль в час. Приближаемся к Земле Металлофагов. Сейчас одиннадцать часов
сорок пять минут... Передача окончена.
Сказандцы подкрепились питательными пастилками, которыми их щедро
снабдили патентонцы. Пастилки эти заменяли сразу три мясных блюда, три
овощных и два фруктовых, а кроме того, в них был добавлен концентрат
ананасного вина.
Так летели долгое время. С безоблачного неба струились яркие солнечные
лучи. Воздух был кристально чист, и море внизу напоминало сморщенную клеенку
на столе.
Вдруг в приемниках раздался взволнованный голос пана Кляксы:
- Внимание, внимание! С востока движется туча... Огромная туча... Она
закрыла весь горизонт... Я не знаю точно, но думаю, что это водяной смерч...
Снижаемся! Приготовить спасательные насосы! Без паники! Я с вами...
Пан Клякса протер усами очки, вылез из кабины и повис в воздухе,
держась одной рукой за руль винтолета.
Сюртук его надулся парусом, а борода, развевающаяся по ветру, казалась
метлой бабы-яги.
Любой другой на месте пана Кляксы, чтобы избежать опасности, приказал
бы сменить курс. Да, любой другой.
Но не пан Клякса. Этот великий человек считал недостойным для ученого
уклониться от курса и летел прямо навстречу туче.
Вскоре сказандцы увидели на горизонте черное пятно, к которому они
быстро приближались. Их охватил ужас.
Один из винтолетов оторвался от остальных и повернул на юго-запад.
В приемниках раздался спокойный голос пана Кляксы:
- Выровнять строй! Повторяю: выровнять строй!..
Пан Клякса никогда не сердился, не повышал голоса, но тем не менее все
его слушались. Беглец тотчас же вернулся назад, и винтолеты журавлиной стаей
полетели дальше.
- Капитан! - закричал пан Клякса. - Барометр упал?
- Нет!
- А сила ветра изменилась?
- Нет!
- Все ясно. Так я и думал. Это не водяной смерч... Это саранча...
Голодная субтропическая саранча. Мы должны пробиться сквозь нее. Внимание...
Полный вперед!
Винтолеты рванулись вперед и через несколько минут клином врезались в
темную тучу насекомых, каждое из которых было величиной с воробья.
Винты врезались в плотные ряды саранчи. Круглые корпуса машин били ее с
сокрушительной силой, но все новые и новые тучи вредителей лавиной