опасные трюки: он вскакивал на спину бегемота, хлопал его по голове и громко
покрикивал: - Гип-гип! Гип-по! Гип-по-по! Там-там!
Отплыв на порядочное расстояние, пан Клякса отталкивался от бегемота и
прыгал обратно на плот. При этом он махал в воздухе руками, как заправский
пловец. После каждой такой прогулки на бегемоте он вытаскивал из карманов
несколько дюжин летающих рыб, которых ловил по дороге, и бросал голодным
матросам. Сказандцы долго терли рыб друг о друга, пока под действием трения
они слегка не прожаривались. Потом матросы потрошили их и съедали с большим
аппетитом.
Как-то ночью, когда буря еще неистовствовала, пан Клякса сказал:
- Капитан, я хотел бы вздремнуть часок. Сосчитайте до десяти тысяч, а
потом разбудите меня.
Для безопасности он привязался бородой к краю плота и уснул глубоким
сном. Его храп заглушал раскаты грома. В тот момент, когда капитан досчитал
до семи тысяч двухсот двадцати четырех, произошло страшное несчастье. Многие
летописцы писали о нем как о самой большой катастрофе того времени.
Вы только представьте себе: внезапно, когда ветер уже немного утих, а
буря пошла на убыль, последняя молния угодила в плот и, как ножом, отсекла
ту часть, где безмятежно спал пан Клякса.
Это был узкий кусок, шириной всего в полтора локтя. Оторвавшись от
плота, он с головокружительной быстротой помчался вниз по течению, унося на
себе спящего пана Кляксу. Капитан Кватерно пытался догнать его вплавь, но
крокодил преградил ему дорогу. Сказандцам с трудом удалось спасти своего
капитана. Вдобавок они попали в водоворот, и их крутило так долго, что они
совсем потеряли пана Кляксу из виду, хотя горящий лес освещал реку.
Обломок плота несся все быстрее и быстрее. Великий ученый спал, храпя и
посвистывая. Он проснулся только около полудня, когда буря совсем стихла.
Ленивые волны снова катились спокойно и величественно. Сквозь редеющие тучи
пробивались лучи солнца. Пан Клякса потянулся, отвязал бороду и весело
закричал:
- Капитан, распогодилось! Выше голову!
Но ни капитан, ни матросы не подняли головы. Они были уже далеко и не
могли слышать голос великого ученого. На двадцать первом повороте река
раздваивалась, и плот сказандцев поплыл в неведомую страну. Страна эта еще
не была открыта и не значилась ни на одной карте мира.
Лишь через пятнадцать лет один знаменитый путешественник нашел
потерпевших кораблекрушение. Они жили среди туземцев, в окружении жен и
детей, разводили домашних птиц, а капитан Кватерно, провозглашенный королем
страны, правил под именем Кватерностера I.
Но это уже совсем другая история, которую я, может быть, когда-нибудь
напишу.
А сейчас вернемся к пану Кляксе.
В тот момент, когда наш великий ученый закричал: "Выше голову", он
обнаружил, что находится в полном одиночестве. Тогда он быстро скосил зрачки
к носу, слил два взгляда в один и, удвоив зрение, увидел на расстоянии
пятидесяти миль плот сказандцев.
Но было поздно.
Вместо правого рукава реки плот поплыл в левый и скрылся из глаз.
Славный и мужественный экипаж сказандского корабля "Аполлинарий Ворчун"
навсегда расстался с паном Кляксой, и коварные волны унесли его в
неизвестность.
Великий ученый остался один. Он, который умел укрощать акул и
крокодилов, который смог обуздать бегемота, стоял теперь на одной ноге, с
распростертыми руками, развевающейся бородой, стоял и размышлял о судьбе
своих товарищей.
Потом он заговорил сам с собой, так как любил иногда побеседовать с
умным человеком:
- Ну да... разумеется... Все ясно, дорогой Амброжи... Сказандцы поплыли
на юго-запад... На одиннадцатый день они приплывут в неизвестную страну...
Мы знаем, что эта страна существует... Когда-то мы обозначили ее на нашей
карте и назвали Адакотурада... Правильно. Дальше все ясно... Выше голову,
Амброжи! Экспедиция продолжается...
И пан Клякса, полный бодрости и надежды, стал считать пройденные
повороты реки.
- Все верно, - сказал он, одергивая сюртук и поправляя галстук. - Через
полчаса мы войдем в порт.
Он лег на живот и руками начал грести к берегу. Вдали на холме
показались какие-то строения.
В стране, куда попал наш ученый, жили человеческие существа, но впервые
случилось так, что пана Кляксу никто не встретил и никто не замечал. Он не
вызывал интереса ни своей оригинальной внешностью, ни удивительной одеждой.
Жители города парами ходили по улицам и загадочно улыбались. В своих
разноцветных искрящихся хитонах они казались совсем прозрачными. Черты лица
у этих удивительных созданий были совершенно неуловимы, словно в их лицах не
было ничего, кроме улыбок. Вдоль улиц тянулись дома, но они состояли только
из окон и балконов. На клумбах росли яркие цветы. Пан Клякса сорвал один из
них, но растение сразу же потеряло цвет и запах, и даже пальцы, прикасаясь к
нему, почти ничего не ощущали.
Улыбающиеся существа бродили по улицам. Некоторые что-то делали, но
что, нельзя было разглядеть. Они забивали невидимые гвозди, пилили
невидимыми пилами невидимые деревья. Один раз по улице промчался всадник,
даже раздался топот копыт, но коня тоже не было видно. Пан Клякса с
удивлением смотрел на все это. Наконец, потеряв терпение, он подошел к
какому-то прохожему: - Объясните, пожалуйста, куда я попал? Что это за
страна?
Прохожий загадочно усмехнулся и зашевелил губами. Он как будто что-то
говорил, но голос его был беззвучен, а фразы складывались из слов,
неуловимых, как дыхание. Пан Клякса и на этот раз не растерялся, он тут же
выдернул волос из своей бороды и обмотал его вокруг уха. Неслышные звуки,
ударяясь о волос, как в антенну, усилились и достигли барабанных перепонок
пана Кляксы. Речь прохожего стала внятной, и беседа потекла гладко.
- Уважаемый чужеземец! - улыбаясь, сказал он. - Наша страна называется
Невзаправдией. Может, ты заметил, что у нас все происходит невзаправду, все
"как будто". Мы персонажи сказок, которых никто еще не написал. Поэтому наши
улицы, дома, цветы тоже невзаправду. Да мы и сами невзаправду. На самом деле
нас еще нет. Нас еще должен придумать какой-нибудь сказочник. Мы всегда
улыбаемся, потому что наши заботы и огорчения невзаправду. Мы не знаем ни
настоящего горя, ни настоящей радости. Мы не чувствуем настоящей боли. Нас
можно колоть, щипать, царапать, а мы все улыбаемся. Такова Невзаправдия, и
таковы мы, невзаправды.
- Простите, - прервал его пан Клякса, которого давно мучил голод, - а
как вы питаетесь?
- Очень просто, - ответил невзаправд и подал знак проходившей мимо
женщине.
Женщина вошла в дом и вскоре вернулась с блюдом, на котором дымился
аппетитный бифштекс с жареным картофелем и овощами.
- Бифштекс из филейной вырезки - наше любимое блюдо, - продолжал
невзаправд. - Попробуйте, уважаемый чужеземец.
Пан Клякса с удовольствием принялся за еду, съел все подчистую, но в
желудке было по-прежнему пусто. Ему казалось, что он проглотил воздух и
только на губах остался вкус мяса. Это еще больше раздразнило аппетит пана
Кляксы, но он взял себя в руки и сделал вид, что сыт по горло.
Вдруг он заметил вдали женщину, в руках у которой была пузатая бутыль с
черной жидкостью.
- Что несет эта женщина? - не сумев совладать с собой, спросил пан
Клякса. - Умоляю тебя, скажи, что она несет?
- Пустяки, это просто чернила, - ответил невзаправд. - Неужели тебя
интересуют чернила, почтенный чужеземец?
Пан Клякса, словно им выстрелили из рогатки, перепрыгнул через головы
прохожих, вырвал из рук женщины бутыль и окунул палец в черную жидкость. На
пальце не осталось даже следа чернил. Тогда пан Клякса, наклонив бутыль,
вылил черную жидкость себе на ладонь. Рука осталась чистой и сухой.
- К черту такие чернила! - прорычал пан Клякса и грохнул бутыль о
землю.
Чернила брызнули во все стороны, но ни на земле, ни на одежде прохожих
не оставили следов. Даже осколки исчезли, как будто испарились.
Невзаправд подошел к пану Кляксе.
- Вы забыли, что вы в Невзапрадии, - сказал он, загадочно улыбаясь, - и
чернила у нас тоже невзаправдашние.
Великий ученый молчал. Мимо парами брели прохожие, не обращая на него
никакого внимания. Они даже не заметили досадного происшествия с чернилами.
А их загадочные улыбки как бы говорили: "Ведь все это невзаправду".
Спустя некоторое время пан Клякса пришел в себя, но знакомый невзаправд
уже ушел, вернее, растворился в толпе. Вскоре и толпа растаяла в голубой
дымке сумерек. Пан Клякса быстро зашагал прочь, ему хотелось как можно
скорее покинуть эту несуществующую страну. Он свернул вправо, но оказалось,
что он идет влево. Тогда он решил идти влево, но оказалось, что повернул
направо. Он бродил по улицам, которые шли ни вдоль, ни поперек. Он кружил по
площадям, висящим в воздухе, как мосты, и все время возвращался на то же
самое место, но знакомые улицы каждый раз выглядели по-иному.
Борода пана Кляксы беспокойно моталась из стороны в сторону, то и дело
показывая новое направление. В наступивших сумерках мелькали тени невидимых
прохожих. Лампы, зажженные в домах, горели, ничего не освещая.
Все быстрее и быстрее бежал пан Клякса по каким-то извилистым улицам,
проносился по таинственным переходам, проскальзывал под арками
несуществующих домов и нигде не мог найти выхода из этого удивительного
города. Но, даже падая от усталости, он не терял надежды, что в конце концов
доберется до какой-нибудь настоящей страны.
И вот, когда он, глубоко задумавшись, стоял на одной ноге, из
ближайшего переулка выбежала собака. Собственно говоря, это была не собака,
а только видимость собаки. Она напоминала не то пуделя, не то таксу, а
может, и шпица, хотя хвост у нее был короткий, как у фокстерьера.
Собака подошла к пану Кляксе, обнюхала его со всех сторон и, дружелюбно
помахивая хвостом, стала тереться о его ноги. Наш ученый сказал несколько
слов на собачьем языке и даже приветливо полаял, как всегда лают дворняжки
при встрече с кем-нибудь незнакомым. Пес, который вообще-то и не был псом, в
ответ дважды беззвучно тявкнул.
Вероятно, собачий характер не позволял ему равнодушно отнестись к
человеку. Пес весело подпрыгивал, визжал, отбегал и возвращался, махал
хвостом и всячески старался выразить свою радость. В его невзаправдашней
груди билось настоящее собачье сердце - пес ластился к пану Кляксе, даря ему
свою любовь и верность, которые ему больше некому было подарить. Пан Клякса
присел на корточки и дал облизать себе лицо, хотя при этом он ничего не
почувствовал. Он гладил пса по голове, лишь догадываясь, какая у пса мягкая
шерсть, какой влажный нос.
После этой радостной встречи невзаправдашний пес, который только
казался псом, дал пану Кляксе понять, чтобы тот шел за ним. Дорога вела по
лабиринту улочек, то в одну, то в другую сторону, сверху вниз и снизу вверх,
туда и обратно.
Пан Клякса доверчиво следовал за своим проводником и наконец очутился в
старом, заброшенном парке. Причудливая растительность и экзотические деревья
казались совсем настоящими. Продираясь сквозь буйные заросли, наш ученый с
радостью обжигал себе руки крапивой и таким образом убеждался, что он уже
покинул границы Невзаправдии и вновь вернулся в реальный мир. Тут он
заметил, что его четвероногий проводник исчез, лишь издалека доносился шум
ветра, похожий на жалобный собачий вой.
- Прощай, песик! - грустно шепнул пан Клякса и вспомнил своего пуделя,
умершего два года назад.
Он даже готов был предположить, что это тень верного пса пришла на
выручку хозяину и вывела его из Невзаправдии.
Вдруг пана Кляксу привлек разговор двух скворцов.
- Узнаешь этого бородача? - спросил один.
- Узнаю, - ответил другой. - Год назад он сел на корабль и отправился
за чернилами.
- Чр-чр-чрнила, - заверещала сорока и села на зубатую стену ограды,
видневшуюся неподалеку.
"Там выход", - подумал пан Клякса и, цепляясь бородой за кусты
барбариса и боярышника, ускорил шаг. В стене, тянувшейся через весь парк,
пан Клякса увидел бесчисленные железные дверцы с заржавевшими табличками.
Пан Клякса с трудом начал разбирать надписи. Это были хорошо известные ему
географические названия.
Некоторые из них он с удовольствием произносил вслух:
АБЕЦИЯ
ПАТЕНТОНИЯ
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСТРОВА
ЗЕМЛЯ МЕТАЛЛОФАГОВ
ВЕРМИШЕЛИЯ
АПТЕЧНЫЙ ПОЛУОСТРОВ
"Все это уже позади", - подумал пан Клякса и начал лихорадочно шарить в
своих бездонных карманах.
- Есть! - радостно крикнул он, доставая универсальный серебряный ключ.
Он подбежал к калитке с надписью "Сказандия". Ключик подошел. Ржавый
замок заскрипел, заскрежетали петли, посыпалась штукатурка, и дверца
подалась.
Пан Клякса толкнул ее изо всех сил - и его глазам предстал знакомый
город, а в центре его гора Сказувий.
Пан Клякса облегченно вздохнул, захлопнул за собой калитку и направился
к мраморной лестнице. Перескакивая через несколько ступенек, он взбежал на
самый верх и остановился перед дворцом Великого Сказителя. С террасы
открывался вид на утопающий в цветах Исто-Рико. Издалека доносилось пение
сказандских девушек и звуки сказолин.
Но пан Клякса ничего не видел и ничего не слышал. Он вошел во дворец и
прошел все двадцать семь залов, где заседали сказари и другие
государственные сановники. Он никого не замечал и не отвечал на приветствия.
Его лицо было озабоченным. В голове рождались мрачные мысли, они
проникали в сердце, просачивались в кровь, охватывая все его существо.
В зале Черного дерева он остановился. Усилием воли задержал дыхание и
применил знаменитый метод перевоплощения, придуманный доктором Пай Хи-во.
Таким методом можно пользоваться только в случаях крайней необходимости. Да,
да, друзья мои, этот великий человек был способен на великие жертвы,
особенно если речь шла о чести или чувстве долга.
Когда пан Клякса вошел в последний зал и на противоположной стене
увидел зеркало, он приблизился к нему, встал на одной ноге и начал
всматриваться в свое отражение...
Вот в зеркале появилась пузатая бутылка с черной жидкостью, закрытая
хрустальной пробкой, как две капли воды похожей на голову пана Кляксы.
"Все-таки я выполнил обещание. Теперь меня никто не назовет Алойзи
Волдырем", - подумал он.
Больше думать он уже не мог, потому что в этот самый момент Великий
Сказитель взял бутылку, вытащил пробку, обмакнул золотое перо в чернила и с
огромным старанием начал выводить на прекрасной глянцевой бумаге название
своей новой сказки:
Но не успел он дописать фразу, как с пера скатилась громадная черная
клякса и растеклась по бумаге.
Пришлось взять другой лист и начать все сначала.
покрикивал: - Гип-гип! Гип-по! Гип-по-по! Там-там!
Отплыв на порядочное расстояние, пан Клякса отталкивался от бегемота и
прыгал обратно на плот. При этом он махал в воздухе руками, как заправский
пловец. После каждой такой прогулки на бегемоте он вытаскивал из карманов
несколько дюжин летающих рыб, которых ловил по дороге, и бросал голодным
матросам. Сказандцы долго терли рыб друг о друга, пока под действием трения
они слегка не прожаривались. Потом матросы потрошили их и съедали с большим
аппетитом.
Как-то ночью, когда буря еще неистовствовала, пан Клякса сказал:
- Капитан, я хотел бы вздремнуть часок. Сосчитайте до десяти тысяч, а
потом разбудите меня.
Для безопасности он привязался бородой к краю плота и уснул глубоким
сном. Его храп заглушал раскаты грома. В тот момент, когда капитан досчитал
до семи тысяч двухсот двадцати четырех, произошло страшное несчастье. Многие
летописцы писали о нем как о самой большой катастрофе того времени.
Вы только представьте себе: внезапно, когда ветер уже немного утих, а
буря пошла на убыль, последняя молния угодила в плот и, как ножом, отсекла
ту часть, где безмятежно спал пан Клякса.
Это был узкий кусок, шириной всего в полтора локтя. Оторвавшись от
плота, он с головокружительной быстротой помчался вниз по течению, унося на
себе спящего пана Кляксу. Капитан Кватерно пытался догнать его вплавь, но
крокодил преградил ему дорогу. Сказандцам с трудом удалось спасти своего
капитана. Вдобавок они попали в водоворот, и их крутило так долго, что они
совсем потеряли пана Кляксу из виду, хотя горящий лес освещал реку.
Обломок плота несся все быстрее и быстрее. Великий ученый спал, храпя и
посвистывая. Он проснулся только около полудня, когда буря совсем стихла.
Ленивые волны снова катились спокойно и величественно. Сквозь редеющие тучи
пробивались лучи солнца. Пан Клякса потянулся, отвязал бороду и весело
закричал:
- Капитан, распогодилось! Выше голову!
Но ни капитан, ни матросы не подняли головы. Они были уже далеко и не
могли слышать голос великого ученого. На двадцать первом повороте река
раздваивалась, и плот сказандцев поплыл в неведомую страну. Страна эта еще
не была открыта и не значилась ни на одной карте мира.
Лишь через пятнадцать лет один знаменитый путешественник нашел
потерпевших кораблекрушение. Они жили среди туземцев, в окружении жен и
детей, разводили домашних птиц, а капитан Кватерно, провозглашенный королем
страны, правил под именем Кватерностера I.
Но это уже совсем другая история, которую я, может быть, когда-нибудь
напишу.
А сейчас вернемся к пану Кляксе.
В тот момент, когда наш великий ученый закричал: "Выше голову", он
обнаружил, что находится в полном одиночестве. Тогда он быстро скосил зрачки
к носу, слил два взгляда в один и, удвоив зрение, увидел на расстоянии
пятидесяти миль плот сказандцев.
Но было поздно.
Вместо правого рукава реки плот поплыл в левый и скрылся из глаз.
Славный и мужественный экипаж сказандского корабля "Аполлинарий Ворчун"
навсегда расстался с паном Кляксой, и коварные волны унесли его в
неизвестность.
Великий ученый остался один. Он, который умел укрощать акул и
крокодилов, который смог обуздать бегемота, стоял теперь на одной ноге, с
распростертыми руками, развевающейся бородой, стоял и размышлял о судьбе
своих товарищей.
Потом он заговорил сам с собой, так как любил иногда побеседовать с
умным человеком:
- Ну да... разумеется... Все ясно, дорогой Амброжи... Сказандцы поплыли
на юго-запад... На одиннадцатый день они приплывут в неизвестную страну...
Мы знаем, что эта страна существует... Когда-то мы обозначили ее на нашей
карте и назвали Адакотурада... Правильно. Дальше все ясно... Выше голову,
Амброжи! Экспедиция продолжается...
И пан Клякса, полный бодрости и надежды, стал считать пройденные
повороты реки.
- Все верно, - сказал он, одергивая сюртук и поправляя галстук. - Через
полчаса мы войдем в порт.
Он лег на живот и руками начал грести к берегу. Вдали на холме
показались какие-то строения.
В стране, куда попал наш ученый, жили человеческие существа, но впервые
случилось так, что пана Кляксу никто не встретил и никто не замечал. Он не
вызывал интереса ни своей оригинальной внешностью, ни удивительной одеждой.
Жители города парами ходили по улицам и загадочно улыбались. В своих
разноцветных искрящихся хитонах они казались совсем прозрачными. Черты лица
у этих удивительных созданий были совершенно неуловимы, словно в их лицах не
было ничего, кроме улыбок. Вдоль улиц тянулись дома, но они состояли только
из окон и балконов. На клумбах росли яркие цветы. Пан Клякса сорвал один из
них, но растение сразу же потеряло цвет и запах, и даже пальцы, прикасаясь к
нему, почти ничего не ощущали.
Улыбающиеся существа бродили по улицам. Некоторые что-то делали, но
что, нельзя было разглядеть. Они забивали невидимые гвозди, пилили
невидимыми пилами невидимые деревья. Один раз по улице промчался всадник,
даже раздался топот копыт, но коня тоже не было видно. Пан Клякса с
удивлением смотрел на все это. Наконец, потеряв терпение, он подошел к
какому-то прохожему: - Объясните, пожалуйста, куда я попал? Что это за
страна?
Прохожий загадочно усмехнулся и зашевелил губами. Он как будто что-то
говорил, но голос его был беззвучен, а фразы складывались из слов,
неуловимых, как дыхание. Пан Клякса и на этот раз не растерялся, он тут же
выдернул волос из своей бороды и обмотал его вокруг уха. Неслышные звуки,
ударяясь о волос, как в антенну, усилились и достигли барабанных перепонок
пана Кляксы. Речь прохожего стала внятной, и беседа потекла гладко.
- Уважаемый чужеземец! - улыбаясь, сказал он. - Наша страна называется
Невзаправдией. Может, ты заметил, что у нас все происходит невзаправду, все
"как будто". Мы персонажи сказок, которых никто еще не написал. Поэтому наши
улицы, дома, цветы тоже невзаправду. Да мы и сами невзаправду. На самом деле
нас еще нет. Нас еще должен придумать какой-нибудь сказочник. Мы всегда
улыбаемся, потому что наши заботы и огорчения невзаправду. Мы не знаем ни
настоящего горя, ни настоящей радости. Мы не чувствуем настоящей боли. Нас
можно колоть, щипать, царапать, а мы все улыбаемся. Такова Невзаправдия, и
таковы мы, невзаправды.
- Простите, - прервал его пан Клякса, которого давно мучил голод, - а
как вы питаетесь?
- Очень просто, - ответил невзаправд и подал знак проходившей мимо
женщине.
Женщина вошла в дом и вскоре вернулась с блюдом, на котором дымился
аппетитный бифштекс с жареным картофелем и овощами.
- Бифштекс из филейной вырезки - наше любимое блюдо, - продолжал
невзаправд. - Попробуйте, уважаемый чужеземец.
Пан Клякса с удовольствием принялся за еду, съел все подчистую, но в
желудке было по-прежнему пусто. Ему казалось, что он проглотил воздух и
только на губах остался вкус мяса. Это еще больше раздразнило аппетит пана
Кляксы, но он взял себя в руки и сделал вид, что сыт по горло.
Вдруг он заметил вдали женщину, в руках у которой была пузатая бутыль с
черной жидкостью.
- Что несет эта женщина? - не сумев совладать с собой, спросил пан
Клякса. - Умоляю тебя, скажи, что она несет?
- Пустяки, это просто чернила, - ответил невзаправд. - Неужели тебя
интересуют чернила, почтенный чужеземец?
Пан Клякса, словно им выстрелили из рогатки, перепрыгнул через головы
прохожих, вырвал из рук женщины бутыль и окунул палец в черную жидкость. На
пальце не осталось даже следа чернил. Тогда пан Клякса, наклонив бутыль,
вылил черную жидкость себе на ладонь. Рука осталась чистой и сухой.
- К черту такие чернила! - прорычал пан Клякса и грохнул бутыль о
землю.
Чернила брызнули во все стороны, но ни на земле, ни на одежде прохожих
не оставили следов. Даже осколки исчезли, как будто испарились.
Невзаправд подошел к пану Кляксе.
- Вы забыли, что вы в Невзапрадии, - сказал он, загадочно улыбаясь, - и
чернила у нас тоже невзаправдашние.
Великий ученый молчал. Мимо парами брели прохожие, не обращая на него
никакого внимания. Они даже не заметили досадного происшествия с чернилами.
А их загадочные улыбки как бы говорили: "Ведь все это невзаправду".
Спустя некоторое время пан Клякса пришел в себя, но знакомый невзаправд
уже ушел, вернее, растворился в толпе. Вскоре и толпа растаяла в голубой
дымке сумерек. Пан Клякса быстро зашагал прочь, ему хотелось как можно
скорее покинуть эту несуществующую страну. Он свернул вправо, но оказалось,
что он идет влево. Тогда он решил идти влево, но оказалось, что повернул
направо. Он бродил по улицам, которые шли ни вдоль, ни поперек. Он кружил по
площадям, висящим в воздухе, как мосты, и все время возвращался на то же
самое место, но знакомые улицы каждый раз выглядели по-иному.
Борода пана Кляксы беспокойно моталась из стороны в сторону, то и дело
показывая новое направление. В наступивших сумерках мелькали тени невидимых
прохожих. Лампы, зажженные в домах, горели, ничего не освещая.
Все быстрее и быстрее бежал пан Клякса по каким-то извилистым улицам,
проносился по таинственным переходам, проскальзывал под арками
несуществующих домов и нигде не мог найти выхода из этого удивительного
города. Но, даже падая от усталости, он не терял надежды, что в конце концов
доберется до какой-нибудь настоящей страны.
И вот, когда он, глубоко задумавшись, стоял на одной ноге, из
ближайшего переулка выбежала собака. Собственно говоря, это была не собака,
а только видимость собаки. Она напоминала не то пуделя, не то таксу, а
может, и шпица, хотя хвост у нее был короткий, как у фокстерьера.
Собака подошла к пану Кляксе, обнюхала его со всех сторон и, дружелюбно
помахивая хвостом, стала тереться о его ноги. Наш ученый сказал несколько
слов на собачьем языке и даже приветливо полаял, как всегда лают дворняжки
при встрече с кем-нибудь незнакомым. Пес, который вообще-то и не был псом, в
ответ дважды беззвучно тявкнул.
Вероятно, собачий характер не позволял ему равнодушно отнестись к
человеку. Пес весело подпрыгивал, визжал, отбегал и возвращался, махал
хвостом и всячески старался выразить свою радость. В его невзаправдашней
груди билось настоящее собачье сердце - пес ластился к пану Кляксе, даря ему
свою любовь и верность, которые ему больше некому было подарить. Пан Клякса
присел на корточки и дал облизать себе лицо, хотя при этом он ничего не
почувствовал. Он гладил пса по голове, лишь догадываясь, какая у пса мягкая
шерсть, какой влажный нос.
После этой радостной встречи невзаправдашний пес, который только
казался псом, дал пану Кляксе понять, чтобы тот шел за ним. Дорога вела по
лабиринту улочек, то в одну, то в другую сторону, сверху вниз и снизу вверх,
туда и обратно.
Пан Клякса доверчиво следовал за своим проводником и наконец очутился в
старом, заброшенном парке. Причудливая растительность и экзотические деревья
казались совсем настоящими. Продираясь сквозь буйные заросли, наш ученый с
радостью обжигал себе руки крапивой и таким образом убеждался, что он уже
покинул границы Невзаправдии и вновь вернулся в реальный мир. Тут он
заметил, что его четвероногий проводник исчез, лишь издалека доносился шум
ветра, похожий на жалобный собачий вой.
- Прощай, песик! - грустно шепнул пан Клякса и вспомнил своего пуделя,
умершего два года назад.
Он даже готов был предположить, что это тень верного пса пришла на
выручку хозяину и вывела его из Невзаправдии.
Вдруг пана Кляксу привлек разговор двух скворцов.
- Узнаешь этого бородача? - спросил один.
- Узнаю, - ответил другой. - Год назад он сел на корабль и отправился
за чернилами.
- Чр-чр-чрнила, - заверещала сорока и села на зубатую стену ограды,
видневшуюся неподалеку.
"Там выход", - подумал пан Клякса и, цепляясь бородой за кусты
барбариса и боярышника, ускорил шаг. В стене, тянувшейся через весь парк,
пан Клякса увидел бесчисленные железные дверцы с заржавевшими табличками.
Пан Клякса с трудом начал разбирать надписи. Это были хорошо известные ему
географические названия.
Некоторые из них он с удовольствием произносил вслух:
АБЕЦИЯ
ПАТЕНТОНИЯ
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСТРОВА
ЗЕМЛЯ МЕТАЛЛОФАГОВ
ВЕРМИШЕЛИЯ
АПТЕЧНЫЙ ПОЛУОСТРОВ
"Все это уже позади", - подумал пан Клякса и начал лихорадочно шарить в
своих бездонных карманах.
- Есть! - радостно крикнул он, доставая универсальный серебряный ключ.
Он подбежал к калитке с надписью "Сказандия". Ключик подошел. Ржавый
замок заскрипел, заскрежетали петли, посыпалась штукатурка, и дверца
подалась.
Пан Клякса толкнул ее изо всех сил - и его глазам предстал знакомый
город, а в центре его гора Сказувий.
Пан Клякса облегченно вздохнул, захлопнул за собой калитку и направился
к мраморной лестнице. Перескакивая через несколько ступенек, он взбежал на
самый верх и остановился перед дворцом Великого Сказителя. С террасы
открывался вид на утопающий в цветах Исто-Рико. Издалека доносилось пение
сказандских девушек и звуки сказолин.
Но пан Клякса ничего не видел и ничего не слышал. Он вошел во дворец и
прошел все двадцать семь залов, где заседали сказари и другие
государственные сановники. Он никого не замечал и не отвечал на приветствия.
Его лицо было озабоченным. В голове рождались мрачные мысли, они
проникали в сердце, просачивались в кровь, охватывая все его существо.
В зале Черного дерева он остановился. Усилием воли задержал дыхание и
применил знаменитый метод перевоплощения, придуманный доктором Пай Хи-во.
Таким методом можно пользоваться только в случаях крайней необходимости. Да,
да, друзья мои, этот великий человек был способен на великие жертвы,
особенно если речь шла о чести или чувстве долга.
Когда пан Клякса вошел в последний зал и на противоположной стене
увидел зеркало, он приблизился к нему, встал на одной ноге и начал
всматриваться в свое отражение...
Вот в зеркале появилась пузатая бутылка с черной жидкостью, закрытая
хрустальной пробкой, как две капли воды похожей на голову пана Кляксы.
"Все-таки я выполнил обещание. Теперь меня никто не назовет Алойзи
Волдырем", - подумал он.
Больше думать он уже не мог, потому что в этот самый момент Великий
Сказитель взял бутылку, вытащил пробку, обмакнул золотое перо в чернила и с
огромным старанием начал выводить на прекрасной глянцевой бумаге название
своей новой сказки:
Но не успел он дописать фразу, как с пера скатилась громадная черная
клякса и растеклась по бумаге.
Пришлось взять другой лист и начать все сначала.