Яроцкий Борис. Прогнозист

   31
   В то время, когда Аркадий Семенович в сопровождении врача поселковой больницы доставлял Сузика в ожоговый центр, Дарьяна Манукяновна принимала гостей - свою верную и безотказную подругу Антонину Леонидовну и её мужа Фиделя Михайловича.
   В гостиной Антонина Леонидовна тихо спросила: - Что-то не видно хозяина? Мы же по его приглашению.
   Хозяйка взглянула на подругу с упреком, но не осуждающе.
   - Не нужно было шефа поить коньяком.
   Гостья усмехнулась: - Он сам распорядился. Вот - свидетель, - показала на Фиделя Михайловича. - А ты для чего там? Не хитри. Знала о последствиях. - Он что - опять рыдал и признавался в любви к президенту? - У него одна пластинка... - Ну прости, - извинилась подруга. - Повод неординарный. Как было не послушаться?.. Он - спит? - Дрыхнет. - А что мы? - Будем веселиться. Повод, сама говоришь, неординарный.
   Вскоре на столе появился коньяк, но почему-то на этот раз была скудная закусь: нарезанные дольками лимоны, черная икра и черный хлеб.
   Дарьяна Манукяновна сидела рядом с гостем, следила, чтоб он добросовестно пил и так же добросовестно закусывал, расспрашивала гостя, как он бежал из бандитского плена и словно ненароком, как бы случайно мягкой подошвой своей маленькой ступни попадала на ступню Фиделя Михайловича, при этом заглядывала ему в глаза, пытаясь за стеклами очков уловить его взгляд.
   Антонина Леонидовна на мужа - ноль внимания, полностью предоставив его своей подруге.
   От назойливого заигрывания хозяйки Фидель Михайлович испытывал неловкость. Вот сейчас проснется Ананий Денисович, выйдет из спальни и увидит, как его супруга воркует над гостем - служащим его фирмы и...
   Гость представил: что же будет? По всей вероятности, шеф открыто возмущаться не станет. Он с улыбкой пожмет своему служащему руку, будет, как и его жена, угощать коньяком, а завтра даст поручение товарищу полковнику ликвидировать аналитика и даже укажет причину смерти - инфаркт миокарда. И этого служащего похоронят, конечно, с почестями, как недавно похоронили Андрея Лукьяновича Красия, бывшего офицера особого отдела танковой армии, лазутчика вора в законе Тюлева.
   Спасибо Аркадию Семеновичу - просвещает. Единственно, о чем он помалкивает, но до чего Фидель Михайлович дошел своим умом, - так это о том, что ещё ни один служащий этой фирмы не умер своей смертью - как будто все тут безнадежные инфарктники. Впрочем, это объяснимо: у каждого есть сердце, и оно, как любые часы, в любой момент может остановиться.
   Ближе к полночи, приняв солидную дозу коньяка, Фидель Михайлович почувствовал, что он пьян. Такое с ним случалось редко, в чем он однажды признался Кларе, но случалось. Значит, не исключением будет и сегодняшняя выпивка.
   "Домой не поеду...", - подумал, поднимаясь.Его шатнуло. - Тоня, нам пора... - А может, заночуете, Фидель Михайлович. - Это голос Дарьяны Манукяновны. Голос - как сквозь вату. - Как Тоня.
   Тоня возражать не стала. Она ввела мужа в спальню. Как он раздевался он уже не помнил. Упал в постель - словно провалился.
   Проснулся - не сразу сообразил, где он: то ли в своей однокомнатной во Внуково, то ли в высотке на Котельнической. Но и там и там постель источала запах не такой, как здесь. К тому же здесь окна были плотно зашторены. Даже городские огни где-то там, за непроницаемой шторой.
   Рядом - дыхание женщины. Тоня?.. Положил руку на грудь. Грудь крупная с тугими сосками. У Тони вообще нет сосков - турецкие контрразведчики выжгли раскаленным оловом. Здесь, на пышной груди, сосок с мизинец. У Тони грудь гораздо меньше, но плотней. А эта - как студеннь. А может, после крепкой выпивки все кажется крупней? У Тони и живот намного меньше и не очень мягкий, и ноги не такие толстые, и не такие податливые. Он только шевельнулся - а нога уже под его бедром.
   И когда он навалился на мягкий толстый живот, ощущая под собой гутаперчевые груди, он окончательно убедился, что это не Тоня. Та в подобных движеньях стремительна, как эстрадная танцовщица. Эта - шевелилась не очень, но скоро её тело покрылось испариной и вся она источала пронзительно тонкий аромат приятных незнакомых духов.
   Тоня пахла своим крепким здоровым телом. А эта... Зачем её к нему подсунули? Выходит, все это: и приглашение в гости, и обильная выпивка под скудную закусь - все было подстроено?
   Женщина скоро выдохлась - устало отвечала на его движения.
   Уснул он под утро и уже не пьяным, а вполне протрезвевшим.
   Проснулся, открыл глаза: солнечные лучи упирались в тяжелые плотные шторы. В спальне было светло. Высокие ребристые потолки с нарисованными розовыми ангелами напоминали собой купол собора. На стенах - виды африканских джунглей. Мебели - никакой, за исключением разве что несуразно широкой кровати из красного дерева и в обрамлении бронзы овальное трюмо.
   Откуда-то из-за портьеры доносилась тихая музыка.
   "Если есть рай, то примерно такой", - невольно подумал Фидель Михайлович, продолжая обозревать спальню. Злость на Тоню не проходила. Он ещё ночью понял, где он. Чувствовал себе неловко. Спать с женой шефа, когда шеф где-то рядом, по-другому чувствовать себя не будешь. К тому же побаливала голова.
   Шеф по утрам, как правило, в хорошем здравии: не рыдает, не показывает своим ближним, как он страстно любит президента.
   Штора слегка колыхнулась, в дверях - Тоня. - Как спалось? - Как после выпивки. - Что снилось? - Женщина. - Приятная? - Не разобрался. - Тогда подъем, и - в бассейн. Тебя заждалась Дарьяна. - А что Ананий Денисович? Он уже на Арбате. - Он знает, что мы здесь? - Ему это ни к чему... Но ты поторопись. У нас тоже впереди рабочий день.
   В бассейне Дарьяна Манукяновна резвилась, как моржиха - с шумом и фырканьем. Увидела Фиделя Михайловича - из-под резиновой шапочки улыбнулась глазами-маслинами.
   Завтракали спешно: надо было торопиться. Но хозяйка отпускала их неохотно. Настроение у неё - превосходное, как будто не Фидель Михайлович, а она вырвалась из бандитского плена и теперь наслаждалась свободой.
   "Сказать ей, что отыскался Сузик?" Решил: пусть это скажет не он, а Тоня, и то не сейчас, Алик мог и соврать. Вот когда товарищ полковник наведет о нем справки...
   Но наводить справки не потребовалось. Вскоре после отъезда гостей приехал Аркадий Семенович. Всю ночь он провел в ожоговом центре.
   32
   Будь на месте Дарьяны Манукяновны любая другая женщина, узнай она страшную новость о сыне, рвала бы на себе волосы: это, дескать, её бог наказал. Но Дарьяна Манукяновна это же Дарьяна Манукяновна - отцовская кровь: умеет в любой ситуации не падать духом.
   Так поступила и сейчас. Видимо, рассудила: кто такой сын? - человек. И коль человек не способен отвернуться от удара судьбы, значит, наша действительность, где все перетекает от нищеты к богатству и наоборот, ему не по плечу.
   Поэтому первое, о чем она спросила, было: - Он выживет? - Должен выжить, - с долей неуверенности ответил Аркадий Семенович. - Стоит за его жизнь бороться? - Вы же мать... - Я его готовила к большому бизнесу... Выходит, мои надежды рухнули? - Я бы так сейчас вопрос не ставил. - И что мне предпринять? - Увидеть Сузика. И как можно быстрее. - Хорошо. Я только чашечку кофе...
   Дарьяна Манукяновна собралась быстро. Кофе она проглотила как спирт. Аркадий Семенович за компанию пил не спеша. Кофе был обжигающий. Пил отхлебывал маленькими глотками. Недоумевал: "Почему не интересуется, нашел ли я Фиделя Михайловича? Командировка была по её настоянию". Объяснение напрашивалось как бы само собой: ей не до аналитика, коль сын в беде.
   В ожоговом центре, уже зная, что они спасают наследника известного предпринимателя и племянника олигарха, спешно готовили пострадавшего к операции. Требовалась пересадка кожи.
   Сузик был при полном сознании. Увидел мать - узнал, глаза его повлажнели. Но глаза матери оставались сухими и строгими. - Как же это тебя угораздило?
   Сузик, уже не забинтованный, разжал уста. Медленно заговорил: - Как?.. Я бежал включать пожарную сигнализацию. Огонь догнал меня, окатил... Кто-то накрыл меня брезентом... Но сам сгорел... Катя сказала... Потом. - Катя? Кто такая? - Жена моя. - Ты - женат? Она кто - из работяг? - Из работяг, мама. - Тебе мало элитных девочек?
   Сузик попытался улыбнуться. - Эх, мама! Элитных можно только трахать...Для жизни они не годятся...
   Присутствовавший при этом разговоре хирург, кряжистый мужчина, уже в летах (ему предстояло сейчас оперировать), дернул Аркадия Семеновича за рукав, отвел в сторону, сердито шепнул: - Уведите ее! Немедленно!
   Хирург был всецело прав: такую мать к своим детям лучше не допускать. - Дарьяна Манукяновна, - тихо сказал Аркадий Семенович. - Сузика ждут в операционной.
   Она взглянула на своего врача, как смотрит недовольный начальник на нерасторопного подчиненного. - Кто будет оперировать? - Профессор Лушпа. Это который?
   Аркадий Семенович показал на сердитого мужчину в белом халате. Халат у него не сходился на спине. Спина была голой. - Я вам верю, - сказала Дарьяна Манукяновна, небрежно взглянув на толстяка. - За благополучный исход отблагодарю. - Спасибо...Наш долг - спасти... - Любой долг оплачивается, - напомнила известное.
   Лозинская привыкла к тому, что врачи приезжают к ней, а не она к ним. Врачи для неё - прислуга, исключение разве что профессор Герчик, и то лишь потому, что он врачует элиту.
   По дороге домой Дарьяна Манукяновна возмущалась: - Это же надо! Какую-то девку - в жены...
   Аркадий Семенович держал сторону Сузика: - А девчонка, доложу вам, красивая. - Она - русская? Конечно, не элитная. - В глубинке элитные не водятся. - Ну да... - Дарьяна Манукяновна едко усмехнулась. - Я, дура, вышла за полукровку, а он оказался идиотом. - И передразнила: - "Люблю президента! Люблю президента!" Каждый, кто услышит такое несуразное, скажет если не в глаза, то за глаза: "Чекнутый". Хотя таких в президентскую команду берут с удовольствием. Такие для президента - лекарство. Вы заметили, доктор, когда всенародно избранного расхваливают, аж садятся на задницу, он сам себе пытается переставлять ноги. - Я его редко вижу, сдержанно ответил Аркадий Семенович.
   Дарьяна Манукяновна игриво преломила бровь: - Что - вас уже больше туда не приглашают? - Пока нет. - Ну и не печальтесь. Лечите моего. И чтоб его реже видел Фидель Михайлович. А то чего доброго и умный свихнется. Если Фидель Михайлович отыщется, - обронил Аркадий Семенович. - А что его искать? Вчера они у меня гостили. - Он - в Москве? - А где же ему быть? Тогда зачем я... - и не досказал.
   Досказала она: - И вы отлучались не напрасно - привезли Сузика.
   Новость, что Фидель Михайлович нашелся, так обрадовала Аркадия Семеновича, что он тут же попросил Дарьяну Манукяновну подбросить его на Арбат - в докторе она сейчас не нуждалась. Всю ночь её врачевал Фидель Михайлович. У неё болели кости. Ничего подобного она не испытывала за все годы замужества. Да что замужества! И в девичестве на лучших курортах Европы её так не врачевали.
   Праздничное настроение омрачалось тяжелым состоянием сына. Но её не покидала уверенность: доктора - тот же Лушпа - разобьются в лепешку, но Сузика поднимут на ноги. Ведь она, мать пострадавшего, отблагодарит: деньги, они и убивают и возвращают к жизни. Убивают, конечно, наверняка, а вот возвращают далеко не каждого. Нобель пытался излечиться тоннами золота, Онасис - миллиардами долларов. Не получилось... Это она знала: здоровье не купишь, поэтому лучше его как можно дольше не терять.
   К утру нынешнего дня она помолодела лет на десять.
   33
   Не скоро, уже в апреле, когда Москва почти окончательно освободилась от снега и приняла весенний вид, Аркадию Семеновичу удалось затащить Фиделя Михайловича к себе домой.
   Все это время Фидель Михайлович был загружен срочной неотложной работой - подсчитывал теневой капитал предпринимателя Тюлева. Деньги были разбросаны по многим коммерческим банкам - хранились на счетах мифических вкладчиков. И вот их нужно было выявить. Операция удалась. Постарались агенты товарища полковника: принесли в зубах то, что хранилось не столько в сейфе алчного Банкира, сколько под его черепной коробкой. Но, пожалуй, самым существенным документом оказалось личное впечатление от лесной тюлевской империи: аналитик увидел его рабов и теперь знал им истинную цену. Что бы и как бы там ни толковали, а капиталы умножаются главным образом людьми подневольными.
   Да, капиталы Тюлева умножались трудом его каторжников. Именно Тюлева можно было сравнить с печально легендарным Гулагом. Но там хоть, пусть показная, но соблюдалась законность: за ударный труд человека могли освободить. Здесь каторжника освобождала от каторги только смерть. Даже тем, кому удавалось совершить побег, не мог уйти от пули тюлевского гвардейа. А гвардейцы, как известно, прошли через "Кресты".
   Фидель Михайлович сравнивал капитал Тюлева с капиталом Лозинского. Ананий Денисович явно уступал Александру Гордеевичу. Но у Анания Денисовича был брат в правительстве. Для теневика это то, что для картежника козырный туз. Козырные побивают любую некозырную карту.
   В бизнесе главный козырь - силовые структуры. Они были у Януария Денисовича, разумеется, законные. Но они и у Тюлева будут, если народ, который продолжает безмолствовать, изберет его, но не в Государственную Думу, Дума - это мизер.
   Мечтания соперника Лозинского Фидель Михайловаич знал от людей, обслуживавших тюлевскую империю. Империя как раковая опухоль незаметно разрасталась. В России - в тюрьмах и колониях - уже находилось более миллиона зэков. Каждый год выходило на свободу около ста тысяч. Каждый восьмой становился служителем тюлевской империи. В России уже не было ни одного райцентра, не говоря уже о крупных городах, где бы не легализовались тюлевские гвардейцы.
   Им и предстояло поднять россиян - сагитировать - за избрание президентом своего, кровного, русского, питерского православного спонсора бедных, рачительного хозяина, доказавшего на деле, что его предприятия эталон подъема национальной экономики. И... ох уж он и расправится с прозападными кланами! Он заставит их вернуть наворованное и спрятанное за бугром. Он будет их по-русски - к ногтю. Как насосавшихся крови вшей. О, это будет деятель! Петр Первый! Столыпин! Его будут славить поэты, ставшие вдруг православными. В нем воплотится русская национальная идея.
   На Тюлева работали деньги - бывшие банковские - и не в последнюю очередь общак Северо-Западного политбюро. Но общаки, как и легальные банки, укрупняются, объединяются... Многое будет зависеть от мастерства гвардейцев.
   Их мастерство, к сожалению, а может, и к радости лесопромышленного императора, на ЭВМ не рассчитаешь, а значит, и не спрогнозируешь. Здесь аналитику могла помочь только интуиция.
   Интуиция Фиделю Михайловичу подсказывала, что в ближайшей перспективе соперничество Лозинского и Тюлева закончится драмой. Кто-то из них лишится своего капитала, притом, если не всего, то значительной части. Бесцельно "сгорят" миллионы.
   "А мне нужен один. Всего лишь один!" - как заклинание, твердил себе Фидель Михайлович. Он суммировал на компьютере бесчисленные колонки цифр, означающие размеры капиталов, принадлежащих друзьям-соперникам.
   Он никогда не переставал думать о выкраденном сыне. Сколько раз видел Олежку во сне! По утрам, просыпаясь, старался разгадать мимолетные сны. Часто во сне он видел змею. Она подползала к сыну. Фидель Михайлович просыпался в холодном поту.
   Сны рассказывал только Тоне. Она где-то раздобыла "сонник", нашла, что змея означает болезнь.
   "Олежка болеет"
   Да, требовался миллион, коль дитя невозможно выкрасть. Американец, считай, любой, вопреки устоявшемуся мнению, что все они патриоты, за деньги может отдать на растерзание и своего президента. Все зависит от суммы.
   Российские олигархи руками россиян делали себе миллиарды.
   Уголек ненависти, вброшенный в сердце знанием теневых капиталов, превращал это сердце в мину замедленного действия. Рано или поздно мина сработает. Кому же она оторвет голову: Лозинскому? Тюлеву? А может, самому Пузыреву-Суркису? Януарий Денисович был Пашиным кумиром. "Он же полубог! завистливо хвалилась она, когда в квартире не было ни копейки. - Деньги гребет лопатой..."
   "Ах, Олежка, Олежка!.." Сейчас Фидель Михайлович согласен был унижаться, выслуживаться, лишь бы заполучить этот проклятый миллион.
   Так он и сказал Аркадию Семеновичу. Ему он всецело доверял, даже свои некоторые потаенные мысли.
   Пока домработница тетя Люба и счастливая до безумия Клара ( она опять выдела Фиделя!) колдовали у плиты, спешно собирая ужин, а Роза Давыдовна все ещё не вернулась из поликлиники, мужчины расположились в зале у телевизора.
   Аркадий Семенович, услышав, что ради миллиона долларов его друг готов унижаться, отозвался не сразу. Он был в курсе неудачной операции с покупкой Поморского деревообрабатывающего комбината.
   - Даже ради миллиона унижаться не стоит, - сказал он, глядя на телеэкран. - А вот выслуживаться... Люди - себе на уме - делают вид, что выслуживаются. Как птица прикидывается подранком, когда видит, что её птенцу угрожает опасность. А твой птенец - твоя самая глубинная мысль. Миллион мы достанем... Тоня достанет. А может, миллион и не потребуется, если...
   И опять умолк. - Если что?
   Фидель Михайлович напрягся. Сколько дней он ждал этого разговора! ...если операцию проведет товарищ полковник. У него есть соответствующие агенты... Должны быть. - Но возьмется ли он? Америка не Архангельск. И в Архангельске случилась осечка. Может, обратиться в Кремль? А вдруг моим сыном займутся? - Осечки и в Кремле случаются. Даже чаще, чем ты думаешь. На то он и Кремль с толстыми стенами. Оттуда через "ящик" покажут нам задницу, а телеведущие уверяют, что это лицо... Ты не замечал? - Это вы к чему? - Отдельно взятым ребенком никто заниматься не будет. Ни снизу, ни сверху - нигде. Ответят вам: детей у нас не воруют и в Америку не продают. Россия - не Украина, где украинскими детьми торгуют даже главы администраций. Россия - великая держава. А в великой занимаются всем и на то есть первоклассные специалисты. И Кремль их на пустяки не задействует. Вот нужно было прикончить, скажем, Амина - это пожалуйста... - Значит, вы советуете обратиться к товарищу полковнику? - переспросил Фидель Михайлович. - Но я же к нему обращался! Сразу по горячим следам. - Знаю, сказал Аркадий Семенович. - Но тогда он ждал указаний. - Чьих? - Видимо, шефа. А точнее, Дарьяны Манукяновны. Запомни: с просьбами всегда надо обращаться к тому, у кого реальная власть. Игнорировать реальную власть себе вредить. - Это правило успеха? - Да, одно из правил. - Запомню. К товарищу полковнику обращаться не буду. У него есть хозяин. И хозяйка.
   Аркадий Семенович считал, что на этом деловой разговор полезно закончить. Улыбнулся, довольный понятливостью собеседника, но в его улыбке таилась то ли усмешка, то ли загадка.
   "Знает ли он, что я с хозяйкой?.." Прямо не спросишь. Фидель Михайлович на улыбку ответил улыбкой. Черные, слегка прищуренные глаза опытного психиатра свидетельствовали: знает. И чтоб не смущать гостя, Аркадий Семенович громко позвал: - Кларочка, долго вы там будете томить нас голодом?
   Дочка с готовностью ответила: - Прошу к столу. Тетя Люба вас будет потчевать пельменями по-сибирски. Фидель Михайлович, вы любите пельмени?
   Гость охотно отозвался:
   - Еще бы не любить? Как поют украинцы: "Люблю я ту дивчину и з сыром пироги".
   Уже за столом, расхваливая тетилюбины пельмени, а Кларочкины закуски, Фидель Михайлович признался, как ему в тайге хотелось есть и с каким зверским аппетитом он набросился на треску холодного копчения. Мечтать о пельменях там ему не хватило фантазии.
   34
   Ананий Денисович признался брату, что его аналитик сосчитал теневые капиталы вора в законе Тюлева. Оказалось, лесопромышленник Лозинский уступает этому вору. Разница вроде и небольшая - около шести миллионов долларов, но этих денег будет достаточно, чтобы в течение года лес продавать тем же шведам - по демпинговым ценам.
   Не исключалось, что для него, для Лозинского, шведский рынок будет потерян. Зная ситуацию, Якобсон Шимон расторгнет контракт или заставит принять цены Тюлева. Тогда выгодней будет остановить предприятие и уволить рабочих или отправить их в неоплаченные отпуска, что уже делалось повсеместно. Таким порядком разорялись тысячи скороспелых предпринимателей. На плаву оставались счастливчики, те, на кого падал золотой дождь инвестиций.
   Диспетчером дождя было правительство. Поэтому Ананий Денисович и признался - но только лишь брату, что лично для него теневой капитал Тюлева становится весьма опасным. Не подстрахует ли брат?
   И брат пообещал: - Я тебе подберу инвестора. На всякий пожарный случай. Но лучше от инвесторов держаться подальше. Все они хищники. Нам наши забугорные советники предложили России опустить руку в эмвээсовскую копилочку - взять золотую монетку, считай, задаром. Теперь России - все. Хана. За обе руки схвачена... - Жаль... - Кого - Россию? Да хрен с ней. Наше останется при нас.
   Братья встречались, как обычно, на вилле Януария. Беседовали, прогуливаясь по аллейке. Аллейка выводила на лужайку. До самого трехметрового забора лужайка зеленела молодой сочной травкой. В погожие дни на этой лужайке Януарий Денисович со своими друзьями играет в гольф. Аня для игры не годится - у него почти всегда проблемы с головой. Правда, когда дело касалось бизнеса, голова работала четко даже после полдня.
   Эту особенность Аниной головы Януарий Денисович заметил давно. Но загадка - брат психически болен или только прыкидывается - так и осталась загадкой. Несомненным было одно: Аня при любом самочувствии не любит хвалиться своими людьми. Но сегодня почему-то хвалил аналитика: с умыслом или нет, - пожалуй, с умыслом. А может, чувство настороженности заставило его признаться, кто ему вычислил тюлевские теневые капиталы?
   Но и брату не признался, откуда взяты данные для расчета. И правильно сделал. А вдруг брат где-либо проговорится? Тогда - все, пропала агентура, лодку бизнеса вытаскивай на берег. Работать без агентуры, что плыть вслепую: если не Тюлев, то кто-то другой ударит тебя веслом по загривку.
   Свободное предпринимательство - это игра со смертью: не ты конкурента, так он тебя - на плаву остается один.
   Януарий Денисович воспринял признание брата как импульс: брат боится Тюлева. Но ничего необычного в этом не было: на то и рынок, чтоб люди боялись друг друга. Но знать, откуда ждать опасность, может подсказать лишь человек, который умеет вычислять теневые капиталы. Это своего рода петушок из пушкинской сказки. Президент давно уже правит лежа: пока протрезвеет, пока повернется с боку на бок, а время будет упущено...
   "Эврика! - воскликнул про себя Януарий Денисович. - Вот кого не хватает нашему президенту - петушка!"
   Сдержанно спросил: - Твой аналитик, как его - Фидель? А что если его ввести в президентскую команду? На тебя он будет работать? - Спроси Дарьяну. - Спрошу. А имя вашему Фиделю придется поменять. Для команды - это что для быка красная тряпка. Ну, ты понимаешь. Пусть он будет Федя. Федор! Звучит! Ты ему паспорт поменяй. - А согласится ли он? - При его-то бедности?
   Менять имя Фидель Михайлович отказался: все его друзья и знакомые привыкли к "Фиделю". Ананий Денисович мягко сослался на русскую национальную традицию: нет в русском языке таких имен! - Иное дело - Федя, говорил он, мягко улыбаясь. - Был царь Федор Иоаныч или как там - Иоанович.
   Шеф ломал рыжую бровь и его рыжее лицо в лучах утреннего солнца выглядело торжественным и умиротворенным, а голова довольно сильно смахивала на петушиную: вот-вот закукарекает. Он готов был и закукарекать, лишь бы Фидель согласился стать Федей.
   Фиделя Михайловича подмывало возразить: "А имя-то вашего братца - не того...Какой нормальный русский назовет своего сына в честь первого месяца календарного года? Тогда второго - пусть даже незаконнорожденного следовало назвать Фебруарием". Но, помня наставления Аркадия Семеновича, ни в коем случае не возражать, - удержался. При себе оставил недоумение: "Зачем это вдруг начальству потребовалась замена имени? Ведь я не тот Фидель. Тот бы говорил по-другому."
   Фидель Михайлович был далек от мысли, что его имя уже упоминают некоторые деятели - проявляют к нему интерес. Тот же Януарий Денисович при огромной, как ему казалось, занятости нашел время нанести визит Дарьяне Манукяновне ( хотя не раньше, как вчера, звонил в Берн, разговаривал с банкиром армянской диаспоры). Спросил он у хозяйки, как её здоровье, как будто он и пришел спросить только о здоровье. Несдержанная дочь банкира треп не любила, ответила резко: - Януарий, ты ко мне по делу? Я на здоровье не жалуюсь, отец - тем более. А братик твой по-прежнему обожает президента - влюблен до печенок. Так что его здоровье - сам понимаешь. - Мне нужен твой совет, - объявил брат мужа цель своего визита. - Интересуюсь Фиделем. Как он - надежен? - В каком смысле? - Наш или не совсем наш? - Для меня он - наш. - Меня он интересует не в сексуальном плане.
   "Пронюхал, паскуда", - злобно подумала о родственнике Дарьяна Манукяновна. Она не испытывала ни малейшего смущения. Мелькнула было догадка: "Никак настучал товарищ полковник? Если да - уволю. Какое его поросячье дело?"
   Но догадка осталась догадкой, важнее было - зачем ему аналитик? У них там в правительстве, да и в президентской команде, есть ребята с извилистыми мозгами. Но то, что Януарий Денисович положил глаз на аналитика, это её озадачило, хотя и не было неожиданностью. Фидель Михайлович уже набил руку на отслеживании потоков теневых капиталов ( а такие капиталы есть у каждого предпринимателя ), значит, он уже чего-то стоит, уже фигура. И любой, крепко стоящий на ногах предприниматель не прочь заполучить такую фигуру.