Страница:
С другой стороны, обширность территории, суровость климата, огромные непроходимые леса и постоянная внешняя угроза: нападения то кочевников с юга, то монголо-татар с востока, то шведских и немецких феодалов с северо-запада – серьёзно затрудняли в течение длительного времени освоение этих гигантских пространств и создание крепкого, хороню организованного государства.
Обширные равнинные пространства (при отсутствии здесь в те далёкие времена каких-либо иных государственных образований) были сравнительно легко и быстро заселены русским народом. Однако очень нелегко давались ему их организация и освоение, а также защита границ огромного государства. Дело в том, что в неблагоприятных географических, природно-климатических и демографических условиях трудно было создавать достаточные запасы излишков продукции и потому государственная казна всегда испытывала дефицит средств. Кроме того, постоянная опасность внешней агрессии предопределяла ещё и очень высокий уровень военных расходов. Так, в XVII в. они составляли, например, половину, а при Петре I даже три четверти (!) доходов государства. К этому следует добавить, что разница в историческом возрасте Западной Европы и России обусловила необходимость форсированного развития последней на протяжении нескольких последних столетий. Именно на решение этих задач и уходили все силы русского народа, что истощало его творческий потенциал, держало в постоянном напряжении.
По существу, получилось так, и об этом говорит вся история России, что внешняя деятельность русского человека была полностью подчинена государственному интересу, сопровождалась, по словам Н. Бердяева, «подавлением свободных личных и общественных сил». Действительно, сколько сил нужно было для борьбы с: монгольскими ордами, для собирания земель в Смутное время, в период создания империи Петра I. Да и в советское время сколько сил было отдано освоению огромных территорий в Сибири и на Крайнем Севере, созданию в кратчайшие исторические сроки индустриальной сверхдержавы. В результате, по выражению В.О. Ключевского, «государство крепло, народ хирел».
Как видим, здесь можно говорить о прямой связи географических, исторических, политических и социально-экономических факторов. Кроме того, важно признать и другое характерное свойство русской истории. Оно состоит в том, что в течение длительного времени силы русского человека по обустройству своей жизни оставались как бы в потенциальном, не актуализированном состоянии. Размышляя о судьбе и призвании России, русские мыслители XIX в. утверждали, что эта потенциальность и невыраженность могучих сил русского народа есть залог её великого будущего. Они верили, что русский народ обязательно проявит себя и скажет миру своё слово. И во многом они оказались правы.
Обратим внимание ещё на один парадокс. С одной стороны, широкая вольность равнинных пространств формировали широту, щедрость и открытость русской души, а также ещё одну её очень существенную черту – созерцательность, а суровый климат – стойкость и умение преодолевать значительные трудности. Герой рассказа А.П. Чехова «Мороз» по этому поводу говорил: «Многие хорошие качества русского народа обусловливаются громадными пространствами земли и климатом, жестокой борьбой за существование… Это совершенно справедливо!». С другой стороны, необъятные пространства (бесконечные заснеженные равнины и дремучие леса, тянущиеся на десятки и сотни километров) подавляли эту душу, порабощали её: «Страшно, страшно поневоле средь неведомых равнин!» (А.С. Пушкин. «Бесы»).
В результате (наряду с действием и других факторов) в русском человеке не выработалась европейская расчётливость и прагматизм, способность к экономии времени и пространства, интенсивность культуры. Ибо широта русской земли и души открывала путь к экстенсивной, а не интенсивной работе.
Таким образом, можно говорить о том, что внешний географический и природно-климатический фактор стал одновременно внутренним духовным фактором русского человека. П.Я. Чаадаев писал по этому поводу; «Есть один факт, который властно господствует над нашим историческим движением… это – факт географический». В этой связи обратим внимание на ещё один противоречивый момент в русской жизни. Народ – земледелец, привязанный (в буквальном и переносном смысле) к своей земле, приверженный своей «малой родине», тоскующий по своей родной стороне и не жалеющий жизни своей для её защиты, в то же самое время постоянно передвигался. Преодолев тысячи километров суровых, бескрайних просторов Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока, русские первопроходцы уже о XVIII в. вышли к Тихому океану, пересекли Берингов пролив, прошли Аляску и даже продвинулись на сотни километров на юг вдоль тихоокеанского побережья Северной Америки, основав там целый ряд поселений, в том числе знаменитый Форт Росс. На протяжении всей славянско-русской истории «передвигались» и столицы государства: Киев, Владимир, Москва, Санкт-Петербург и вновь Москва.
Историческая деятельность русского народа всегда осуществлялась и осуществляется сегодня в пространстве, находящемся на стыке между Востоком и Западом, и, естественно, испытывает на себе их цивилизационное влияние. Может быть, именно поэтому перед русскими, как ни перед каким другим народом, на крутых поворотах истории всегда с особой остротой вставала проблема выбора пути развития. Тем не менее Россия, как мы уже отмечали, не пошла ни по пути европейского социального прогресса, ни по пути, характерному для азиатских стран, вырабатывая свой путь и создавая свою, самобытную культуру. В этом смысле пример России опроверг знаменитую сентенцию английского писателя Р. Киплинга о том, что Заггад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им никогда не сойтись.
Заметим, что, несмотря на сложность и противоречивость отношений России с Западом на всём историческом пути (включая и сегодняшний день), русский народ по своим истокам и сущности несомненно европейский. Это подтверждается и генетическим, и культурным, и лингвистическим сходством, принадлежностью к единому христианскому миру, а также тесной взаимосвязью исторических судеб. Видный современный политический деятель Жак Сантер – Председатель Еврокомиссии и член Конвента, который разрабатывал архитектуру единой Европы и её Конституцию, в одном из своих интервью в мае 2003 г. заявил: «Россия многократно доказывала, что она во всех отношениях находится в Европе, является её составной частью! Россия на протяжении всей истории проводила четкую европейскую политику, влияла на обстановку на континенте,, Россия сама по себе является неотъемлемой частью европейской цивилизации – с высокой культурой, литературой, искусством. Одним словом, конечно же, Россия – это Европа».
Действительно, европейские идеалы, европейская история и культура так или иначе отразились в русском национальном сознании, оказали влияние на становление России как государства и русских как нации. Вот как об этом писал Ф.М. Достоевский: «Как ещё не переродились мы окончательно в европейцев? Что мы не переродились – с этим, я думаю, все согласятся…»
Но одновременно формирование русского народа в течение длительного времени проходило в условиях, составной частью которых было монголо-тюркское влияние (вспомним 250 лет монгольского ига). И это тоже имело весьма ощутимые последствия, прежде всего для российской государственности, сферы социальной жизни и, конечно, для формирования менталитета русского человека. Не случайно известный русский религиозный философ Вл, Соловьёв, отмечая, что Россия гораздо более прочих европейских стран испытывает на себе воздействие азиатского элемента, подчёркивал: «…у нас изначала, а особенно со времени Батыя, азиатский элемент в природу вошёл, второю душою сделался… Совсем отделаться от своей второй души нам невозможно, да и не нужно, мы ведь и ей тоже кое-чем обязаны». И далее Вл. Соловьёв высказывает ещё одну важную мысль: «…но чтобы в такой коллизии не разорваться нам па части… необходимо было, чтобы решительно одолела и возобладала одна душа, и, разумеется, лучшая, т. е. умственно более сильная, более способная к дальнейшему прогрессу, более богатая внутренними возможностями.,»
Можно спорить о том, насколько сильны в русском народе традиции азиатской культуры, однако тот факт, что они присутствуют в его ментальности, отрицать невозможно. Не случайно, имея ввиду принадлежность России и Европе и Азии, замечательный русский поэт А. Блок писал в стихотворении «Скифы»;
Эта ситуация в принципе сохранилась и в советский период. Хотя после октябрьских событий 1917 г. сословия в России были ликвидированы, неукоснительное выполнение каждым гражданином своего долга перед государством оставалось важнейшей общественной доминантой, которая к тому же обосновывалась и подкреплялась всей мощью созданной в этот период партийно-государственной идеологической системы.
Противоречивость общественной жизни в советский период состояла также в том, что, с одной стороны, в 1930-х – начале 1950-х гг, в стране существовал тоталитарный режим, диктатура партии и культ личности Сталина, предопределивший многие негативные' последствия и, прежде всего, трагические судьбы миллионов людей (в том числе видных деятелей самой партии, крупнейших военачальников, учёных, представителей творческой интеллигенции), подвергнутых жестоким репрессиям. С другой стороны, в это же самое время существовал широчайший и неподдельный энтузиазм парода, осуществлены грандиозные проекты, сделаны открытия, обогнавшие время, развивались наука, культура и образование, был создан мощный экономический, социально-психологический и интеллектуальный потенциал, который уже к концу 1930-х гг. позволил вывести страну на первое место в Европе и второе место в мире, обеспечил наряду с другими факторами победу в Великой Отечественной войне (1941–1945) против германского фашизма.
Другим важнейшим противоречием русской жизни, которое отразилось на русском характере, было существовавшее на протяжении столетий противоречие между самодержавием, олицетворявшем всевластие монарха, и глубоко укоренившейся в общественном сознании демократической традицией. Эта традиция связана главным образом с русской территориальной общиной – «миром», а также с земством. Русская территориальная община, как уже отмечалось, являлась важнейшим элементом общественного устройства России с древнейших времён, так как в суровых природно-климатических условиях земледельцу было трудно выжить одному, Отсюда и истоки коллективизма русских людей, на протяжении веков формировавшегося в их сознании и мироощущении. Коллективистские начала находили своё проявление прежде всего в трудовой деятельности. В крестьянской общине одним из наиболее распространённых видов работы была, например, трудовая соседская помощь. Она осуществлялась в тех случаях, когда требовалась срочная и тяжёлая работа (при постройке дома, ремонте двора и т. п.), неподъёмная для одной семьи. Этот обычай был особенно широко распространён по отношению к погорельцам и сиротам. На безвозмездные работы сходились родственники, соседи, односельчане. Таким образом сельская община сочетала в себе два начала: хозяйственное (главный организатор сельского труда) и духовно-нравственное, формирующее у членов общины такие качества, как коллективизм, готовность прийти на помощь и встать на защиту общих интересов, честность и патриотизм.
Славянофилы – представители одного из идейных течений в русской общественной мысли второй трети XIX в. утверждали, что русская община является лучшей формой социальной организации жизни и даже требовали сделать общинный принцип всеобщим. т,е, перенести его в область городской жизни. Что касается коллективизма, то он как характерная черта русского народа был многократно усилен в советское время, подавив или даже полностью поглотив индивидуальное, личное начало. Как говорит латинская поговорка: «Порча наилучшего даёт наихудшее». Поэтому сегодня перед российским обществом во весь рост встала сложнейшая проблема, как синтезировать русский исконный коллективизм с его высокими нравственными нормами и современные либеральные ценности, которые предполагают развитие свободной и ответственной личности.
Значительную и совершенно особую роль в формировании русского национального характера сыграло православное христианство с его своеобразным миропониманием, идеями социального равенства и братства. В течение веков церковь, можно сказать, незримо «лепила» душу русского народа – недаром многие отечественные мыслители называли его «народом-богоносцем». Влияние церкви проявилось во всём: в творческом духе народа, в создании могучего государства, в русской истории и культуре. Оно в русском искусстве – живописи, музыке, зодчестве, художественном слове и науке. Именно отсюда проистекает русское «правдоискательство», небрежение «вещами мира сего», искание царства Божия, милосердие и сострадание к страждущим, Одним словом, принятие в 988 г. христианства на Руси по своим последствиям стало, как уже подчёркивалось, одним из величайших событий в духовной жизни русского народа.
Но, с другой стороны, и старые языческие верования не исчезли окончательно. Некоторые из них не только сохранились, а даже влились в христианство. «Два противоположных начала, – писал Н. Бердяев, – легли в основу формации русской души: природная, языческая, дионисическая стихия и аскетически монашеское православие», Столкновение, а затем и взаимопроникновение этих двух начал создали ту двойствен (гость русского национального характера, которая сохранилась до сих пор. Очевидно, по этой причине русский человек одновременно и верующий, и безбожник. Tie случайно поэт М. Волошин написал:
Своё глубокое отрицательное воздействие на психологию россиян оказали годы тоталитарного режима, сложившегося в СССР к концу 1930-х гг., и культа личности И. Сталина, ещё более усилив генетический страх людей перед властью.
В годы перестройки (1985–1991) люди получили возможность вздохнуть свободнее, но короткий период демократической эйфории очень быстро закончился. Трагические события 3–4 октября 1993 г., обстрел из танков Белого дома, в котором находились депутаты Верховного Совета, вновь реанимировали чувство страха перед властью, одновременно породив социальную пассивность и политическую апатию. Синдром «социальной ус-. тал ости» Поразил абсолютное большинство униженного и ограбленного в результате «приватизации» госсобственности народа.
«В гражданской импотенции страна» – так охарактеризовал состояние российского общества в этот период поэт Е. Евтушенко.
По данным различных социологических опросов, с чувством страха в конце 1990-х гг. жила большая часть россиян – около 90 %.
И это был страх не только перед власть имущими, но и страх за будущее своих детей, боязнь остаться без средств к существованию, заболеть и оказаться без лекарств, необходимой медицинской помощи, остаться без работы, стать жертвой преступлений, т. е. страх, связанный с отсутствием жизненных гарантий – гарантий, о которых до реформ они особенно не думали.
Не случайно одной из новых «загадок» российской истории стало отсутствие активного и широкого социального протеста народа в 90-е гг. ушедшего XX в. Ни уничтожение сбережений людей в 1992 г. в результате введения свободных цен, ни разграбление национального достояния подвидом «приватизации» (разграбления, какого не видела мировая история), ни расстрел избранного народом парламента в октябре 1993 г., ни война в Чечне в 1994–1996 и 1999–2000 гг., которая унесла десятки тысяч жизней и привела к появлению сотен тысяч беженцев, ни многомесячные невыплаты заработных плат и пенсий не породили в это время сколько-нибудь широкого и мощного сопротивления такой политике.
И всё это (т. е, социальная пассивность, фатализм и покорность судьбе), как ни кажется парадоксальным, уживается в русском человеке с совершенно противоположным чувством – могучим и неугасимым стремлением к свободе и независимости. Подробнее мы остановимся на этом ниже. Здесь же отметим, что свободолюбие русского человека в общественно-политической жизни своё наглядное, порой гипертрофированное выражение получило в противостоянии государственной власти как инструменту принуждения, в склонности к анархии. Ещё славянофилы не без основания утверждали, что русский народ проводит резкую грань между «землёй» и государством (властью). «Земля» – это община, которая живёт согласно своей внутренней нравственной правде, основанной на учении Христа, между тем как государство живёт некоей «внешней правдой»: оно создаёт внешние правила и нормы жизни и в целях их осуществления прибегает к силе, принуждению. Действительно, в России право всегда было инструментом для власть предержащих эту власть сохранять и укреплять, оно никогда не служило защите индивидуума, личности перед лицом государства.
Отсюда у русского человека – или смелая критика официальных правил, норм и установлений власти, или, что более характерно для большинства людей, неявное, скрытое, но последовательное их неприятие, отношение как к Божьему наказанию. Последнее тонко подметил ещё писатель-сатирик М.Е. Салтыков-Щедрин: «Скажу тебе по секрету, что наш мужик не боится внутренней политики просто потому, что не понимает её. Как ты его не донимай, он всё-таки будет думать, что это не внутренняя политика, а просто божеское попущение вроде мора, голода, наводнения…»
О своеобразном отношении русского человека к официальным установлениям и законам убедительно говорят и народные поговорки, пословицы: «Не будь закона, не стало в и греха», «Кто законы пишет, тот их и ломает», «Строгий закон виноватых творит». Откровенно и резко об отношении к законам в царской России высказался в начале XIX в. поэт Г.Р. Державин: «В России законы читают лишь законодатели, а исполняют лишь умалишённые».
С тех пор прошло два столетия, но в этом смысле практически мало что изменилось, и выполнение законов, принятых правил и установлений остаётся поныне актуальнейшей проблемой российского общества. Ф,М. Достоевский, объясняя эту ситуацию, отмечал, что в Западной Европе есть прочно установившиеся правила и формы жизни, поддерживаемые, несмотря на их условность, как «священные». А у нас, у русских, писал он, «нет святынь из ложного пристрастия… Мы любим наши святыни, но потому лишь, что они в самом деле святы. Мы не потому только стоим за них, чтобы отстоять ими порядок». В этой связи приведем высказывания видных деятелей западной культуры по данному вопросу: «Не быть подчиненным никакому закону значит быть лишенным самой спасительной защиты, ибо законы должны нас защищать не только от других, но и от нас самих» (Г. Гейне); «Создавайте лишь немного законов, но следите за тем, чтобы они соблюдались» (Д. Локк). Как видим, представители западноевропейской культуры не только определяют роль и значение законов в обществе, но и выражают то отношение к ним и тот склад мышления, которые формировались в Западной Европе под благотворным влиянием этих идей.
Идеи антигосударственности, проистекающие из отношения к государственной власти как орудию принуждения, всегда были довольно популярны и в среде русской интеллигенции, особенно творческой, составляя неотъемлемую часть её мировоззрения.
Она всегда с недоверием относилась к власти и организующей роли государственных органов управления в спокойном эволюционном развитии общества. Ещё со времени императора Николая I, т. е. со второй четверти XIX в., русская интеллигенция с неохотой шла во власть, не облагораживая её, а находясь, как правило, в оппозиции к ней. Правда, справедливости ради нужно сказать, что её туда и не очень приглашали. Один из лидеров российского либерализма и руководителей партии конституционных демократов (кадетов) П. Милюков в 1910 г. писал, что «русская интеллигенция почти с самого возникновения была антиправительственна», что у неё сложился «свой патриотизм государства в государстве», даже особого лагеря, «окружённого врагами».
Ту же мысль развивает и современный учёный историк, депутат Государственной Думы А. Подберёзкин: «…беда нашей либеральной интеллигенции, что она со времён Радищева борется с государственностью, не понимая или боясь признаться себе, что она, её успехи и благополучие зависят в конечном счёте от силы государства и его институтов. Поэтому, добиваясь своих целей, интеллигенция «вдруг» обнаруживает, что то многое, что она критиковала в государстве, чем была недовольна, – исчезло. Но… от этого самой интеллигенции, во всяком случае её большей части, стало только хуже. Так было в 1917 г, так было ив 1991 г. Так было и так будет до тех пор, пока интеллигенция сама не поймёт, что в её интересах – сильное русское государство».
Не случайно, что именно в России сформировались такие видные теоретики мирового анархизма, как М. Бакунин и П. Кропоткин. М. Бакунин, например, был главным теоретиком так называемого коллективистского анархизма. Он считал, что государство в любой его форме является орудием угнетения народа, личности и выступал за его немедленное уничтожение путём революции. Эта идейная традиция была продолжена и развита П. Кропоткиным, крупнейшим теоретиком другого направления – коммунистического анархизма. Согласно его взглядам, решение проблем, стоящих перед российским обществом, лежит на пути создания свободных коммун, которые должны действовать на основе коммунистических принципов производства и распределения. Но это возможно лишь через революционное разрушение государственной власти и частной собственности. Эти антигосударственные взгляды, получившие широкое распространение среди русской интеллигенции, всегда были тесно связаны с анархическими настроениями простого народа. Последний русский царь Николай II, которого раздражало само слово «интеллигенция», предлагал даже вычеркнуть его из русского словаря. Прежде всего как раз потому, что интеллигенция, по его мнению, всегда была враждебна самодержавной власти и православию.
Нельзя не заметить также, что и в рамках марксистской традиции, укоренившейся в России в своём крайне левом (большевистском) варианте, был поставлен вопрос о будущем государства как орудии классового господства, которое станет ненужным в бесклассовом обществе и отомрёт. Тем не менее после Октябрьской революции 1917 г. установление пролетарской диктатуры (трансформировавшейся позднее в тоталитарный режим) привело не к отмиранию, а, наоборот, к укреплению государства и предельному умножению его функций. В этой связи ещё раз обратим внимание на парадоксальность русской жизни – свободолюбивый и, казалось бы, анархический но складу характера и образу мыслей народ создал самое большое и мощное государство в истории, объединив при этом вокруг себя многие другие народы, что нашло отражение и в государственном гимне Советского Союза: «…сплотила навеки великая Русь».
Обширные равнинные пространства (при отсутствии здесь в те далёкие времена каких-либо иных государственных образований) были сравнительно легко и быстро заселены русским народом. Однако очень нелегко давались ему их организация и освоение, а также защита границ огромного государства. Дело в том, что в неблагоприятных географических, природно-климатических и демографических условиях трудно было создавать достаточные запасы излишков продукции и потому государственная казна всегда испытывала дефицит средств. Кроме того, постоянная опасность внешней агрессии предопределяла ещё и очень высокий уровень военных расходов. Так, в XVII в. они составляли, например, половину, а при Петре I даже три четверти (!) доходов государства. К этому следует добавить, что разница в историческом возрасте Западной Европы и России обусловила необходимость форсированного развития последней на протяжении нескольких последних столетий. Именно на решение этих задач и уходили все силы русского народа, что истощало его творческий потенциал, держало в постоянном напряжении.
По существу, получилось так, и об этом говорит вся история России, что внешняя деятельность русского человека была полностью подчинена государственному интересу, сопровождалась, по словам Н. Бердяева, «подавлением свободных личных и общественных сил». Действительно, сколько сил нужно было для борьбы с: монгольскими ордами, для собирания земель в Смутное время, в период создания империи Петра I. Да и в советское время сколько сил было отдано освоению огромных территорий в Сибири и на Крайнем Севере, созданию в кратчайшие исторические сроки индустриальной сверхдержавы. В результате, по выражению В.О. Ключевского, «государство крепло, народ хирел».
Как видим, здесь можно говорить о прямой связи географических, исторических, политических и социально-экономических факторов. Кроме того, важно признать и другое характерное свойство русской истории. Оно состоит в том, что в течение длительного времени силы русского человека по обустройству своей жизни оставались как бы в потенциальном, не актуализированном состоянии. Размышляя о судьбе и призвании России, русские мыслители XIX в. утверждали, что эта потенциальность и невыраженность могучих сил русского народа есть залог её великого будущего. Они верили, что русский народ обязательно проявит себя и скажет миру своё слово. И во многом они оказались правы.
Обратим внимание ещё на один парадокс. С одной стороны, широкая вольность равнинных пространств формировали широту, щедрость и открытость русской души, а также ещё одну её очень существенную черту – созерцательность, а суровый климат – стойкость и умение преодолевать значительные трудности. Герой рассказа А.П. Чехова «Мороз» по этому поводу говорил: «Многие хорошие качества русского народа обусловливаются громадными пространствами земли и климатом, жестокой борьбой за существование… Это совершенно справедливо!». С другой стороны, необъятные пространства (бесконечные заснеженные равнины и дремучие леса, тянущиеся на десятки и сотни километров) подавляли эту душу, порабощали её: «Страшно, страшно поневоле средь неведомых равнин!» (А.С. Пушкин. «Бесы»).
В результате (наряду с действием и других факторов) в русском человеке не выработалась европейская расчётливость и прагматизм, способность к экономии времени и пространства, интенсивность культуры. Ибо широта русской земли и души открывала путь к экстенсивной, а не интенсивной работе.
Таким образом, можно говорить о том, что внешний географический и природно-климатический фактор стал одновременно внутренним духовным фактором русского человека. П.Я. Чаадаев писал по этому поводу; «Есть один факт, который властно господствует над нашим историческим движением… это – факт географический». В этой связи обратим внимание на ещё один противоречивый момент в русской жизни. Народ – земледелец, привязанный (в буквальном и переносном смысле) к своей земле, приверженный своей «малой родине», тоскующий по своей родной стороне и не жалеющий жизни своей для её защиты, в то же самое время постоянно передвигался. Преодолев тысячи километров суровых, бескрайних просторов Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока, русские первопроходцы уже о XVIII в. вышли к Тихому океану, пересекли Берингов пролив, прошли Аляску и даже продвинулись на сотни километров на юг вдоль тихоокеанского побережья Северной Америки, основав там целый ряд поселений, в том числе знаменитый Форт Росс. На протяжении всей славянско-русской истории «передвигались» и столицы государства: Киев, Владимир, Москва, Санкт-Петербург и вновь Москва.
Историческая деятельность русского народа всегда осуществлялась и осуществляется сегодня в пространстве, находящемся на стыке между Востоком и Западом, и, естественно, испытывает на себе их цивилизационное влияние. Может быть, именно поэтому перед русскими, как ни перед каким другим народом, на крутых поворотах истории всегда с особой остротой вставала проблема выбора пути развития. Тем не менее Россия, как мы уже отмечали, не пошла ни по пути европейского социального прогресса, ни по пути, характерному для азиатских стран, вырабатывая свой путь и создавая свою, самобытную культуру. В этом смысле пример России опроверг знаменитую сентенцию английского писателя Р. Киплинга о том, что Заггад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им никогда не сойтись.
Заметим, что, несмотря на сложность и противоречивость отношений России с Западом на всём историческом пути (включая и сегодняшний день), русский народ по своим истокам и сущности несомненно европейский. Это подтверждается и генетическим, и культурным, и лингвистическим сходством, принадлежностью к единому христианскому миру, а также тесной взаимосвязью исторических судеб. Видный современный политический деятель Жак Сантер – Председатель Еврокомиссии и член Конвента, который разрабатывал архитектуру единой Европы и её Конституцию, в одном из своих интервью в мае 2003 г. заявил: «Россия многократно доказывала, что она во всех отношениях находится в Европе, является её составной частью! Россия на протяжении всей истории проводила четкую европейскую политику, влияла на обстановку на континенте,, Россия сама по себе является неотъемлемой частью европейской цивилизации – с высокой культурой, литературой, искусством. Одним словом, конечно же, Россия – это Европа».
Действительно, европейские идеалы, европейская история и культура так или иначе отразились в русском национальном сознании, оказали влияние на становление России как государства и русских как нации. Вот как об этом писал Ф.М. Достоевский: «Как ещё не переродились мы окончательно в европейцев? Что мы не переродились – с этим, я думаю, все согласятся…»
Но одновременно формирование русского народа в течение длительного времени проходило в условиях, составной частью которых было монголо-тюркское влияние (вспомним 250 лет монгольского ига). И это тоже имело весьма ощутимые последствия, прежде всего для российской государственности, сферы социальной жизни и, конечно, для формирования менталитета русского человека. Не случайно известный русский религиозный философ Вл, Соловьёв, отмечая, что Россия гораздо более прочих европейских стран испытывает на себе воздействие азиатского элемента, подчёркивал: «…у нас изначала, а особенно со времени Батыя, азиатский элемент в природу вошёл, второю душою сделался… Совсем отделаться от своей второй души нам невозможно, да и не нужно, мы ведь и ей тоже кое-чем обязаны». И далее Вл. Соловьёв высказывает ещё одну важную мысль: «…но чтобы в такой коллизии не разорваться нам па части… необходимо было, чтобы решительно одолела и возобладала одна душа, и, разумеется, лучшая, т. е. умственно более сильная, более способная к дальнейшему прогрессу, более богатая внутренними возможностями.,»
Можно спорить о том, насколько сильны в русском народе традиции азиатской культуры, однако тот факт, что они присутствуют в его ментальности, отрицать невозможно. Не случайно, имея ввиду принадлежность России и Европе и Азии, замечательный русский поэт А. Блок писал в стихотворении «Скифы»;
Начиная со времени Московского царства и вплоть до Февральской революции 1917 г. российское государство развивалось как служебное, т. е. существование любого сословия в стране было так или иначе связано со служением верховной власти – самодержавному монарху. Это обусловило формирование так называемого «служебного» национального характера, который глубоко противоречив в своей основе. Дело в том, что выполнение служебного долга, своих обязанностей перед государством (самодержцем) в соответствии с сословной принадлежностью приходит в противоречие с личными интересами человека, его естественным желанием самому определить место в социальной иерархии, лишает его инициативы и свободы выбора.
Мильоны вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы.
С раскосыми и жадными очами!
Эта ситуация в принципе сохранилась и в советский период. Хотя после октябрьских событий 1917 г. сословия в России были ликвидированы, неукоснительное выполнение каждым гражданином своего долга перед государством оставалось важнейшей общественной доминантой, которая к тому же обосновывалась и подкреплялась всей мощью созданной в этот период партийно-государственной идеологической системы.
Противоречивость общественной жизни в советский период состояла также в том, что, с одной стороны, в 1930-х – начале 1950-х гг, в стране существовал тоталитарный режим, диктатура партии и культ личности Сталина, предопределивший многие негативные' последствия и, прежде всего, трагические судьбы миллионов людей (в том числе видных деятелей самой партии, крупнейших военачальников, учёных, представителей творческой интеллигенции), подвергнутых жестоким репрессиям. С другой стороны, в это же самое время существовал широчайший и неподдельный энтузиазм парода, осуществлены грандиозные проекты, сделаны открытия, обогнавшие время, развивались наука, культура и образование, был создан мощный экономический, социально-психологический и интеллектуальный потенциал, который уже к концу 1930-х гг. позволил вывести страну на первое место в Европе и второе место в мире, обеспечил наряду с другими факторами победу в Великой Отечественной войне (1941–1945) против германского фашизма.
Другим важнейшим противоречием русской жизни, которое отразилось на русском характере, было существовавшее на протяжении столетий противоречие между самодержавием, олицетворявшем всевластие монарха, и глубоко укоренившейся в общественном сознании демократической традицией. Эта традиция связана главным образом с русской территориальной общиной – «миром», а также с земством. Русская территориальная община, как уже отмечалось, являлась важнейшим элементом общественного устройства России с древнейших времён, так как в суровых природно-климатических условиях земледельцу было трудно выжить одному, Отсюда и истоки коллективизма русских людей, на протяжении веков формировавшегося в их сознании и мироощущении. Коллективистские начала находили своё проявление прежде всего в трудовой деятельности. В крестьянской общине одним из наиболее распространённых видов работы была, например, трудовая соседская помощь. Она осуществлялась в тех случаях, когда требовалась срочная и тяжёлая работа (при постройке дома, ремонте двора и т. п.), неподъёмная для одной семьи. Этот обычай был особенно широко распространён по отношению к погорельцам и сиротам. На безвозмездные работы сходились родственники, соседи, односельчане. Таким образом сельская община сочетала в себе два начала: хозяйственное (главный организатор сельского труда) и духовно-нравственное, формирующее у членов общины такие качества, как коллективизм, готовность прийти на помощь и встать на защиту общих интересов, честность и патриотизм.
Славянофилы – представители одного из идейных течений в русской общественной мысли второй трети XIX в. утверждали, что русская община является лучшей формой социальной организации жизни и даже требовали сделать общинный принцип всеобщим. т,е, перенести его в область городской жизни. Что касается коллективизма, то он как характерная черта русского народа был многократно усилен в советское время, подавив или даже полностью поглотив индивидуальное, личное начало. Как говорит латинская поговорка: «Порча наилучшего даёт наихудшее». Поэтому сегодня перед российским обществом во весь рост встала сложнейшая проблема, как синтезировать русский исконный коллективизм с его высокими нравственными нормами и современные либеральные ценности, которые предполагают развитие свободной и ответственной личности.
Значительную и совершенно особую роль в формировании русского национального характера сыграло православное христианство с его своеобразным миропониманием, идеями социального равенства и братства. В течение веков церковь, можно сказать, незримо «лепила» душу русского народа – недаром многие отечественные мыслители называли его «народом-богоносцем». Влияние церкви проявилось во всём: в творческом духе народа, в создании могучего государства, в русской истории и культуре. Оно в русском искусстве – живописи, музыке, зодчестве, художественном слове и науке. Именно отсюда проистекает русское «правдоискательство», небрежение «вещами мира сего», искание царства Божия, милосердие и сострадание к страждущим, Одним словом, принятие в 988 г. христианства на Руси по своим последствиям стало, как уже подчёркивалось, одним из величайших событий в духовной жизни русского народа.
Но, с другой стороны, и старые языческие верования не исчезли окончательно. Некоторые из них не только сохранились, а даже влились в христианство. «Два противоположных начала, – писал Н. Бердяев, – легли в основу формации русской души: природная, языческая, дионисическая стихия и аскетически монашеское православие», Столкновение, а затем и взаимопроникновение этих двух начал создали ту двойствен (гость русского национального характера, которая сохранилась до сих пор. Очевидно, по этой причине русский человек одновременно и верующий, и безбожник. Tie случайно поэт М. Волошин написал:
У русских часто ужасное ругательство чередуется с «Господи Иисусе», т. е. поминанием всуе Сына Божия – Иисуса Христа, а в пословице «В тревогу – и мы к Богу, а по тревоге – забыли о Боге» – просматривается откровенно потребительский, утилитарный подход к Богу. По отношению к священникам в народе также наблюдается непочтительное, а порой и просто пренебрежительное отношение. Их называют чаще всего не священники, а «попы» («У попа была собака – он её любил, она съела кусок мяса – он её убил…», «Гром гремит, земля трясётся, поп на курице несётся…», «Жил-был поп, толоконный (т. е. бестолковый, дурной. – Ю.В.) лоб…»), а то и вовсе «жеребячье сословие». Даже С, Есенин – поэт, так трепетно относившийся к православной вере и так много и нежно писавший о Святой Руси, о «народе-богоносце», мог в то же время прикурить от лампады, стоящей перед иконой. Вот уж действительно, как сказал другой русский поэт Серебряного века И. Северянин:
При всём упорстве Сергиевой веры
И Серафимовых молитв, – никто
С такой хулой не потрошил святыни…
Негативное влияние на формирование характера народа и его менталитет (причём не только крестьянства, но и господствующего класса) оказало крепостное право, существовавшее в России на протяжении столетий. Оно унижало достоинство человека, тормозило личностное развитие, подавляло инициативу и чувство свободы, понимаемой как единственно нормальное условие человеческого существования, порождало духовное рабство и неверие в свои силы, фатализм и покорность судьбе. Даже великий А.П. Чехов как-то заметил, что он «раба из себя выдавливал по капле».
Моя безбожная Россия,
Священная моя страна!
Своё глубокое отрицательное воздействие на психологию россиян оказали годы тоталитарного режима, сложившегося в СССР к концу 1930-х гг., и культа личности И. Сталина, ещё более усилив генетический страх людей перед властью.
В годы перестройки (1985–1991) люди получили возможность вздохнуть свободнее, но короткий период демократической эйфории очень быстро закончился. Трагические события 3–4 октября 1993 г., обстрел из танков Белого дома, в котором находились депутаты Верховного Совета, вновь реанимировали чувство страха перед властью, одновременно породив социальную пассивность и политическую апатию. Синдром «социальной ус-. тал ости» Поразил абсолютное большинство униженного и ограбленного в результате «приватизации» госсобственности народа.
«В гражданской импотенции страна» – так охарактеризовал состояние российского общества в этот период поэт Е. Евтушенко.
По данным различных социологических опросов, с чувством страха в конце 1990-х гг. жила большая часть россиян – около 90 %.
И это был страх не только перед власть имущими, но и страх за будущее своих детей, боязнь остаться без средств к существованию, заболеть и оказаться без лекарств, необходимой медицинской помощи, остаться без работы, стать жертвой преступлений, т. е. страх, связанный с отсутствием жизненных гарантий – гарантий, о которых до реформ они особенно не думали.
Не случайно одной из новых «загадок» российской истории стало отсутствие активного и широкого социального протеста народа в 90-е гг. ушедшего XX в. Ни уничтожение сбережений людей в 1992 г. в результате введения свободных цен, ни разграбление национального достояния подвидом «приватизации» (разграбления, какого не видела мировая история), ни расстрел избранного народом парламента в октябре 1993 г., ни война в Чечне в 1994–1996 и 1999–2000 гг., которая унесла десятки тысяч жизней и привела к появлению сотен тысяч беженцев, ни многомесячные невыплаты заработных плат и пенсий не породили в это время сколько-нибудь широкого и мощного сопротивления такой политике.
И всё это (т. е, социальная пассивность, фатализм и покорность судьбе), как ни кажется парадоксальным, уживается в русском человеке с совершенно противоположным чувством – могучим и неугасимым стремлением к свободе и независимости. Подробнее мы остановимся на этом ниже. Здесь же отметим, что свободолюбие русского человека в общественно-политической жизни своё наглядное, порой гипертрофированное выражение получило в противостоянии государственной власти как инструменту принуждения, в склонности к анархии. Ещё славянофилы не без основания утверждали, что русский народ проводит резкую грань между «землёй» и государством (властью). «Земля» – это община, которая живёт согласно своей внутренней нравственной правде, основанной на учении Христа, между тем как государство живёт некоей «внешней правдой»: оно создаёт внешние правила и нормы жизни и в целях их осуществления прибегает к силе, принуждению. Действительно, в России право всегда было инструментом для власть предержащих эту власть сохранять и укреплять, оно никогда не служило защите индивидуума, личности перед лицом государства.
Отсюда у русского человека – или смелая критика официальных правил, норм и установлений власти, или, что более характерно для большинства людей, неявное, скрытое, но последовательное их неприятие, отношение как к Божьему наказанию. Последнее тонко подметил ещё писатель-сатирик М.Е. Салтыков-Щедрин: «Скажу тебе по секрету, что наш мужик не боится внутренней политики просто потому, что не понимает её. Как ты его не донимай, он всё-таки будет думать, что это не внутренняя политика, а просто божеское попущение вроде мора, голода, наводнения…»
О своеобразном отношении русского человека к официальным установлениям и законам убедительно говорят и народные поговорки, пословицы: «Не будь закона, не стало в и греха», «Кто законы пишет, тот их и ломает», «Строгий закон виноватых творит». Откровенно и резко об отношении к законам в царской России высказался в начале XIX в. поэт Г.Р. Державин: «В России законы читают лишь законодатели, а исполняют лишь умалишённые».
С тех пор прошло два столетия, но в этом смысле практически мало что изменилось, и выполнение законов, принятых правил и установлений остаётся поныне актуальнейшей проблемой российского общества. Ф,М. Достоевский, объясняя эту ситуацию, отмечал, что в Западной Европе есть прочно установившиеся правила и формы жизни, поддерживаемые, несмотря на их условность, как «священные». А у нас, у русских, писал он, «нет святынь из ложного пристрастия… Мы любим наши святыни, но потому лишь, что они в самом деле святы. Мы не потому только стоим за них, чтобы отстоять ими порядок». В этой связи приведем высказывания видных деятелей западной культуры по данному вопросу: «Не быть подчиненным никакому закону значит быть лишенным самой спасительной защиты, ибо законы должны нас защищать не только от других, но и от нас самих» (Г. Гейне); «Создавайте лишь немного законов, но следите за тем, чтобы они соблюдались» (Д. Локк). Как видим, представители западноевропейской культуры не только определяют роль и значение законов в обществе, но и выражают то отношение к ним и тот склад мышления, которые формировались в Западной Европе под благотворным влиянием этих идей.
Идеи антигосударственности, проистекающие из отношения к государственной власти как орудию принуждения, всегда были довольно популярны и в среде русской интеллигенции, особенно творческой, составляя неотъемлемую часть её мировоззрения.
Она всегда с недоверием относилась к власти и организующей роли государственных органов управления в спокойном эволюционном развитии общества. Ещё со времени императора Николая I, т. е. со второй четверти XIX в., русская интеллигенция с неохотой шла во власть, не облагораживая её, а находясь, как правило, в оппозиции к ней. Правда, справедливости ради нужно сказать, что её туда и не очень приглашали. Один из лидеров российского либерализма и руководителей партии конституционных демократов (кадетов) П. Милюков в 1910 г. писал, что «русская интеллигенция почти с самого возникновения была антиправительственна», что у неё сложился «свой патриотизм государства в государстве», даже особого лагеря, «окружённого врагами».
Ту же мысль развивает и современный учёный историк, депутат Государственной Думы А. Подберёзкин: «…беда нашей либеральной интеллигенции, что она со времён Радищева борется с государственностью, не понимая или боясь признаться себе, что она, её успехи и благополучие зависят в конечном счёте от силы государства и его институтов. Поэтому, добиваясь своих целей, интеллигенция «вдруг» обнаруживает, что то многое, что она критиковала в государстве, чем была недовольна, – исчезло. Но… от этого самой интеллигенции, во всяком случае её большей части, стало только хуже. Так было в 1917 г, так было ив 1991 г. Так было и так будет до тех пор, пока интеллигенция сама не поймёт, что в её интересах – сильное русское государство».
Не случайно, что именно в России сформировались такие видные теоретики мирового анархизма, как М. Бакунин и П. Кропоткин. М. Бакунин, например, был главным теоретиком так называемого коллективистского анархизма. Он считал, что государство в любой его форме является орудием угнетения народа, личности и выступал за его немедленное уничтожение путём революции. Эта идейная традиция была продолжена и развита П. Кропоткиным, крупнейшим теоретиком другого направления – коммунистического анархизма. Согласно его взглядам, решение проблем, стоящих перед российским обществом, лежит на пути создания свободных коммун, которые должны действовать на основе коммунистических принципов производства и распределения. Но это возможно лишь через революционное разрушение государственной власти и частной собственности. Эти антигосударственные взгляды, получившие широкое распространение среди русской интеллигенции, всегда были тесно связаны с анархическими настроениями простого народа. Последний русский царь Николай II, которого раздражало само слово «интеллигенция», предлагал даже вычеркнуть его из русского словаря. Прежде всего как раз потому, что интеллигенция, по его мнению, всегда была враждебна самодержавной власти и православию.
Нельзя не заметить также, что и в рамках марксистской традиции, укоренившейся в России в своём крайне левом (большевистском) варианте, был поставлен вопрос о будущем государства как орудии классового господства, которое станет ненужным в бесклассовом обществе и отомрёт. Тем не менее после Октябрьской революции 1917 г. установление пролетарской диктатуры (трансформировавшейся позднее в тоталитарный режим) привело не к отмиранию, а, наоборот, к укреплению государства и предельному умножению его функций. В этой связи ещё раз обратим внимание на парадоксальность русской жизни – свободолюбивый и, казалось бы, анархический но складу характера и образу мыслей народ создал самое большое и мощное государство в истории, объединив при этом вокруг себя многие другие народы, что нашло отражение и в государственном гимне Советского Союза: «…сплотила навеки великая Русь».