Возможно, это было и так, но пока Поляков еще не был совершенно готов осознать и принять ( или не принять) это. Сейчас же, тем паче не время было для отвлеченных размышлений — они переступили порог крохотного помещения, тускло освещенного — в нем было только одно небольшое оконце, и то почти полностью заваленное стопками каких-то книг и брошюр. Одну половину церковного магазинчика( а это был именно он) от другой, отгораживал невысокий узкий барьер — прилавок, на котором был разложены книги, открытки и фотографии, стоял небольшой металлический короб с надписью по-русски: «Для пожертвований». Церковный запах — запах восковых свечей и лампадного масла мешался здесь с запахом библиотеки — пахло старыми книгами, пыльной бумагой и одновременно — от ярких открыток свежей типографской краской Почему-то запах этот показался Полякову приятен За прилавком что-то читала, далеко отнеся бумагу от глаз, как делают это дальнозоркие люди, не носящие очков, пожилая дама, с густыми волнистыми волосам слабо тронутыми сединой. Волосы были просто расчесаны на прямой пробор и собраны на затылке в небрежный волнистый пучок. Одета дама была весьма странно — по крайней мере верхняя половина ее туловища, (нижнююскрывал прилавок) облачена была в свободную, размера на три больше чем требовалось джинсовую рубашку, аккуратно застегнутую на все пуговицы и заколотую под горлом большой, старинной брошью-камеей Сердце Полякова упало. Это была явно не та женщина — той, по его подсчетам должно было быть лет девяносто с лишним. К тому же Микаэль, что-то говорил об инсульте. Нет, это была, конечно же, не та женщина Но как раз в этот момент Куракин вдруг радостно и очень громко, явно нарушая приличия, завопил — Здравствуйте! Нетта Казимировна, вы меня не помните? Я Александры Андреевны Куракиной внук! А раньше, вы помните, может быть? пел в хоре у отца Михаила!
   — Господь с тобою, Мишенька, что же ты так кричишь, друг мой? Верно бабушка сказал тебе, что я совсем уж больна, да только у меня и вправду язык едва не отнялся, но ведь не уши же! И с чего бы это я тебя позабыла?
   Здравствуй, здравствуй, голубчик! Пойди ко мне, расцелуемся…
   Куракин довольно проворно оказался за прилавком, отворив едва заметную дверцу в нем и совершенно искренне радуясь встрече троекратно расцеловался со старушкой.
   Поляков наблюдал за этой сценой в полном изумлении. Предметом изумления его была конечно же пожилая дама. Лет ей мог он определить максимум семьдесят, по всему же выходило, если князь ничего не напутал в своем рассказе, что в 1917 году она должна была бы выпуститься из Смольного института и, стало быть лет ей тогда должно было быть никак не менее шестнадцати, а это значит, что сейчас в году 1999 было ей ни много ни мало 98 лет и это было воистину удивительно Лицо старой дамы было бледным и покрытым сеткой мелких морщинок, но это было совсем не лицо дряхлой столетней старухи, глаза выцветшие конечно от времени были тем не менее ясны и смотрели на мир почти весело, и даже с иронией, которую, наверное со всеми на то основаниями можно себе позволить, прожив на этой земле чуть меньше века. Она и говорила весело, хотя каждое слово давалось ей с трудом, в этом сказывались последствия перенесенного инсульта, речь был очень сильно замедленна, словно губы плохо подчинялись своей хозяйке или попросту вдруг позабыли те привычные движения., которые не задумываясь исполняли много лет подряд произнося слова, смеясь и печалясь вместе с ней, и теперь снова и с огромным напряжением осваивали их, пытаясь вернуть почти утраченную способность говорить.
   — Простите, ради Христа, Нетта Казимировна бабушка, правда говорила, что вы болели, и я, дурак круглый, чего-то вдруг заорал…
   — Да я и не сержусь вовсе, Господь с тобой! Ты не один такой. Все почему-то думают раз говорю плохо, то и слышу неважно И все, знаешь, особенно, посетители, кричат, вот так же как ты…. — она неожиданно засмеялась беззвучно и бесшабашно как-то махнула рукой. — а я ничего, как видишь, Господь миловал, говорю вот только скверно — ты-то меня понимаешь ли?
   — Совершенно понимаю, Нетта Казимировна — Ну и ладно, а если не поймешь что, так не стесняйся переспросить — мне только на пользу лишний раз слово сказать Врачи говорят речь надо разрабатывать — так я, поверишь, сама себе вслух теперь взяла обыкновение что-нибудь читать из литературы или на память Собеседников — то у меня, как ты знаешь, дружок, не очень… Однако, что же ты приятеля своего не представишь? Ведь неудобно выходит — он уж вон сколько молчит и ждет, как мы наговоримся — О, простите меня, конечно же! И ты, Дмитрий, прости, виноват, виноват Дмитрий Поляков — друг мой и соотечественник, однако в отличии от нас там и живет, в отечестве нашем Мы собственно, к вам Нетта Казимировна — Здравствуйте — она обратилась к Полякову просто и доброжелательно и руку протянула через прилавок, узкую прохладную ладонь, с сухой и тонкой, какая бывает у стариков кожей, — Какое у вас хорошее лицо Настоящее, русское! Здесь такие редко встречаются, прости голубчик. — последнее относилось уже к Куракину, — Так что же, ко мне? Я думала вы просто с экскурсией на кладбище. Так поедемте ко мне домой, здесь недалеко. Лавчонку, я пока могу закрыть — отец Михаил позволяет мне из-за болезни отлучаться, когда в том есть нужда — Не стоит, я думаю, так беспокоить вас, Нетта Казимировна К тому же, тема как раз касается кладбища — Дмитрий разыскивает одну могилу, вернее интересуется ее историей и если бы вы смогли помочь…
   — Да Господи, все чем смогу… Тут многие работали, знаете ли замечательные люди, и из Росси тоже, и историки, и журналисты — я всегда помогаю посильно, если в том есть нужда У меня, и у отца Михаила, ты Мишенька, впрочем, тоже об этом знаешь, сохранилось, по счастию, множество документов и память, слава Господу, пока еще не подводит Однако, прости меня Господи и вы простите, молодые люди, я по-моему несколько расхвасталась. Кто же интересует вас, Дмитрий?
   — Фон Паллен, — сказал Поляков, словно решившись разом прыгнуть без разбега с высокого трамплина в ледяную воду водоема Совершенно также у него на несколько секунд перехватило дыхание и застило глаза и он лишился способности видеть и слышать, что происходит вокруг. Вокруг, впрочем, ничего не происходило, в комнатушке повисла абсолютная мертвая тишина, все вдруг будто перестали и дышать.
   Уже потом, когда все было кончено, и они с Микаэлем возвращались знакомой уже дорогой в Париж, Куракин очень сильно ругал его:
   — Ты сбрендил совершенно, друг мой Я и то, чуть было не лишился чувств, когда ты вдруг, да еще каким-то страшным голосом выкрикнул — свое фон Паллен. Что уж говорить о бедной старушке! Она бы померла от страху, как старуха-графиня в « Пиковой-даме», а мне бы моя собственная бабуленция тупой пилой медленно отпилила бы голову и все остальные части тела в придачу. Это сто процентов! Скажи спасибо, что русские аристократки — дамы чрезвычайно хрупкие внешне и крепкие внутри Иначе бы, впрочем, мы бы вряд ли имели честь познакомиться с ними, а быть может и вообще явиться на свет, — неожиданно философски закончил свою отповедь Микаэль И Поляков совершенно искренне отозвался:
   — Спасибо.
   В ту же минуту, когда к нему вернулась способность видеть, слышать и оценивать окружающее, он решил, что старая дама умирает. Вся она как-то обмякла в руках Микаэля, который к счастью все еще находился рядом с ней за перегородкой и напоминала большую куклу из кукольного театра, которая в спектакле изображает чью-то бабушку или добрую старую волшебницу-сказочницу Но теперь спектакль окончен, и безжизненно тряпичное тело куклы работник театра бережно уносит куда-то за кулисы. чтобы там аккуратно уложить в отведенную коробку или повесить на специально закрепленный за ней крючок.
   Такая ассоциация стремительно пронеслась в сознании Полякова, а следующим ощущением было острое чувство вины и досады. " Я виноват! " и " Я не успел!
   " Вот что готов был крикнуть Поляков. Однако глаза старой дамы были открыты и они жили на ее помертвевшем лице, хотя и застыли, уставившись в одну точку — на Полякова. Он понял, что она жива, но тут же испугался другого — того, что ее снова разбил инсульт Однако в этот момент старая дама слабо пошевелила рукой, пытаясь остановить Куракина, который подхватив ее, действительно как большую куклу под мышки медленно тащил к дверце прилавка и, видимо, вообще к выходу.
   — Оставь меня, Мишенька, я не упаду — слабо и с еще большим трудом чем обычно выговорила она, — и добавила, когда тот остановился, — и сделай милость, не держи меня так сильно, ты сломаешь мне ребра — старческие кости хрупки, тебе это конечно не ведомо…
   — Простите, Нетта Казимировна, мне показалось, что вы падаете…
   — Ничего тебе не показалось, я правда близка была к обмороку, но теперь все слава Богу. Подвинь мне стул, вон он — в углу, мне теперь лучше посидеть немного — Может позвать кого-нибудь, или найти врача?
   — Говорю же тебе, все уже прошло, так просто ноги подкосились, как услыхала в чем интерес твоего приятеля — Простите меня, — заговорил наконец Поляков, доселе молчавший, вцепившись только то ли от потрясения, то ли от страха обеими руками в узкий прилавок, так, что косточки на руках побелели и развести враз пальцы ему сейчас было сложно — За что же простить? Не знаю, что известно вам, и с чем пришли вы сюда, молодой человек Но рано или поздно вопрос этот должен был кто-нибудь задать. Это я всегда знала. Вот час и настал — Может, не стоит сейчас говорить об этом. Вы слабы и расстроены очевидно. Мы с Дмитрием придем в другой раз и поговори тогда обо всем, если вы разрешите, — конечно же Микаэль Куракин был тысячу раз прав и донимать расспросами старую женщину, едва держащуюся на ногах, к тому же вопросам, которые приводят ее в столь сильно волнение было по меньшей мере бессовестно, но Поляков готов был сейчас размозжить приятелю голову или заставить его замолчать любой другой ценой, потому что и за все блага мира, и под самыми страшными угрозами, он бы отсюда не ушел и старую даму в покое не оставил. Однако, теперь судьба была милостива к нему, возможно искупая вину свою за прошлое, и Нетта Казимировна сама хотела быстрейшего выяснения обстоятельств, похоже, действительно сильно давно тяготившего ее дела.
   — Нет уж, друг мой, возраст и состояние моего здоровья, не будем лукавить, теперь таковы, что другого раза может и не случится, а уносить с собой это в могилу я, знаешь ли, не желаю. Слишком велик грех и тяжка ноша Отцу Михаилу, я конечно же откроюсь в последний час свой, но ведь кто знает, Мишенька, как распорядится Господь, и будет ли у меня на последнем моем пределе такая возможность. К тому же, приятель твой как мне кажется не праздно интересуется этой давней историей Впрочем, что же вы молчите, Дмитрий. Я удовлетворю ваш интерес, насколько смогу, но извольте и вы сообщить мне теперь его причину Вы что же, состоите в родстве с фон Палленами? Или что-то другое движет вами?
   — Скорее всего, что-то другое, но это, вы справедливо заметили, Нетта Казимировна, отнюдь не праздный интерес, — начал было объяснять Микаэль, но Поляков вдруг и довольно резко перебил его: он решился — Со мной, Нетта Казимировна несколько дней назад, именно здесь, на кладбище произошло вот что…


Беслан Шахсаидов



 
   Они уже помянули Ахмета, и даже Бес, который спиртного не употреблял не столько в силу религиозных запретов, сколько по причине того, что не находил прелести самых изысканных даже напитков, а более того не терпел ни в себе, ни в других состояния, которое наступало после — состояния, когда человек действия свои не может в полной степени контролировать и, следовательно, за них отвечать, по этой же причине он не признавал никаких наркотиков и в его окружении никто не смел курить даже относительно безобидной и общепринятой на всем востоке «травки». Сейчас Бес сделал исключение для себя и слегка пригубил рюмку ароматного французского коньяка, который, как помнил с прошлых лет знакомства, очень уважал Леха В кусы Алексея Артемьева с той поры мало изменились — и бутылка уже близка была к опустошению, однако не изменился, похоже, и его организм, если Леха и пьянел, то незаметно для окружающих. Так было и теперь и закурив, Леха слегка отодвинул от себя тяжелый хрустальный стакан, словно давая понять, что пить он еще намерен впредь, но сейчас настало время перейти к делу — Я знаю, ты долго слушать не любишь, поэтому постарался информацию максимально систематизировать и ужать, но тем не менее, потерпеть тебе придется и выслушать меня до конца, иначе ты вряд ли что либо поймешь. Хотя, если честно, я и сам пока ни черта толком не понимаю — так нечто туманное и из области мистической, но источники самые достоверные. Так что слушай, будь добр, не перебивай без большой надобности Бес только кивнул, соглашаясь и считая дискуссию неуместной — в конце концов, он и позвал Леху, чтобы слушать — Итак, история эта давняя и начинается в двадцатом году, когда белых здесь на юге, да и повсеместно, разбили на голову и, по существу, Гражданская война завершилась Однако это, по существу и, что называется в историческом масштабе, что же касается реальной жизни, то ты лучше меня понимаешь, что разбить какое-никакое воинство на голову не означает вовсе уничтожить всех его бойцов до единого — кто-то всегда да уцелеет. И вот красные долго гонялись еще за остатками белого воинства, особенно по станицам — казаки, как ты знаешь красных так и не приняли. В общем, карательные акции красных в губернии отличались, как принято говорить особой жестокостью Одним из отрядов командовал некто Тишкин, уполномоченный Губ ЧК, молодой еще совсем стервец был, но как сейчас бы сказали по жизни отмороженный Никого не щадил — ни стариков, ни баб И нацелился этот самый Тишкин на монастырь Да, тот самый, где погиб Ахмет, тогда в двадцатых он был еще действующий. Монастырь небольшой, но в той местности промеж казачьих станиц единственный и знаешь, казаки и вообще местное население, да и власти тоже его сильно почитали Более того, считалось, что вода из монастырского колодца обладает целебной силой и вроде как святая, за тысячи верст люди съезжались на богомолье и за крынкой святой воды. Еще славился монастырь своей настоятельницей Та была дамочка не простая, урожденная княжна Долгорукая — один из древнейших дворянских родов России, почитай от Рюриковичей, ну и не бедный, как ты понимаешь. Однако девица та в ранней молодости еще приняла постриг и монашествовала, судя по всему более чем исправно, по крайней мере дослужилась до должности игуменьи — то есть настоятельницы монастыря Этого самого, о котором мы с тобой ведем речь Так вот ее в здешних краях почитали едва ли не святой, приписывали ей всякие чудодейственные возможности — то младенца больного одним прикосновением руки вылечит, то предскажет что какому казаку, а оно в точности и сбудется.
   Словом, местная бабка Ванга Слышал наверное про такую в Болгарии? И к ней тоже народ из дальних мест тянулся — кто лечиться, кто про судьбу узнать…
   В общем тот самый чекистишко про монастырь и настоятельницу был наслышан и решил, что обязательно и непременно должна она в монастырских подвалах прятать недобитых белогвардейцев. Причем упрямый был, мерзавец, сверх всякой меры. Местное большевистское начальство поначалу к его идеям не очень-то прислушивалось и монастырь трогать не велело Знаешь, думаю головы — то не у всех коммунаров были дырявые — понимали что значит монастырь для местного населения, а может и просто побаивались трогать игуменью — кто знает, чего она там на самом деле может наворожить Но тот, гад, упорствовал и в Москву даже телегу накатал, дескать потворствуют местные власти контрреволюционному очагу Собственно, с этой его телеги, которая в архиве соответствующего органа сохранилась, я за эту историю и зацепился Мало ему показалось, он бывшему своему командиру — тогда еще командующему кавказским фронтом Тухачевскому письмецо отписал про то, как саботируют на местах окончательный разгром белогвардейщины и белоказачества. Тот тоже, хорош был гусь, письмецо то подметное, вместо того, чтобы в корзину или в печь, переслал в Москву некоему чину в лубянском ведомстве — и дело пошло. Получил господин, то есть товарищ Тишкин особые полномочия на разгром белогвардейского очага, затаившегося в монастыре под прикрытием игуменьи — Ну ему-то потом аукнулось — заметил вдруг Беслан, впервые за весь рассказ перебив Артемьева и весьма того удивив, но отнюдь не тем, что перебил, к этому — то как раз он был готов в любую минуту, а содержанием реплики — А ты откуда что знаешь?
   — Про Тухачевского — то? Обидеть хочешь, Леха?
   — Упаси Боже. Так ты про маршала? Да, ему-то аукнулось, ну думаю, не только это, а много еще чего Нет, я думал, ты этого Тишкина имеешь в виду, тому-то как раз удивительным образом с рук все сходило Можешь представить себе, ни разу, сукин кот, под репрессии не попал, а у самого руки в крови не то что по локоть, по самые плечи — я его личное дело читал — мурашки по коже.
   — Потому, может и не попал, что — по плечи — как-то неопределенно и задумчиво, непохоже на себя, произнес Беслан, и Артемьев поспешил с ним согласиться — Может быть, все может быть. Ну так вот. Возвращаюсь к нашим баранам, то есть к чекисту Тишкину, который получил полный «карт-бланш» и как ты понимаешь, должен был теперь хоть расшибиться, но контрреволюционное подполье в монастыре обнаружить и уничтожить И, вот тут, дорогой мой, начинается самое страшное Мы с тобой, прости, что ставлю между нами знак равенства-ты человек конечно в военных делах — не мне чета. Но тем не менее повторюсь — мы с тобой люди бывалые — крови, смерти, страстей разных на своем веку повидали Я пол войны рядом с тобой был, ты знаешь я всякое видел, меня и из колеи выбить трудно Но вот что скажу я тебе, Беслан, когда я читал материалы расследования деятельности чекиста Тишкина, а было и такое, даже ЧК сочло необходимым разобраться, что же он там наворотил, так как слухи и до Москвы докатились, и страшные слухи, волосы у меня стояли дыбом и было мне в пустой комнате, которую мне в архиве выделил как-то неуютно Веришь ли?
   — Артемьев, очевидно, не преувеличивал Даже сейчас, когда он торопливо пододвинул к себе недопитую бутылку коньяка и стал наливать ароматную золотистую жидкость в тяжелый стакан, рука его вдруг задрожала и горлышко бутылки несколько раз предательски звякнуло о резной толстый край стакана.
   Не преувеличил Артемьев и, говоря о себе, он и вправду несмотря на малый рост, был парнем отнюдь не робкого десятка и не то что не избегал крутых, а порой и смертельно опасных ситуаций, но, можно сказать, что сознательно искал их и, уж по крайней мере, никогда не упускал возможности лично поучаствовать, если таковая ситуация вдруг складывалась где-нибудь поблизости. Он был многократно бит, обстрелян, трижды серьезно ранен и десятки раз находился в нескольких шагах от неминуемой смерти Это Беслан мог свидетельствовать сам, и Лехе не было никакой необходимости произносить столь длинную тираду, чтобы убедить его в этом Что же касается того, что довелось повидать репортеру и чему быть свидетелем, то и здесь с большим основанием, чем Бес никто не мог подтвердить его правоту, потому что действительно пол войны назойливая лехина камера сопровождала Беслана и его людей едва ли не всюду, где они бывали, а там, где проходили его люди… Но об этом Беслан именно сейчас почему-то вспоминать хотел меньше всего Это было странно, поскольку никогда раньше ни одного из своих поступков он не стыдился, полагая, что все сделанное им, сделано во имя действительно высоких целей и, значит, сделано правильно Но обдумать это сейчас не было времени, и желания такого он не испытывал Он просто поторопил Артемьева, одновременно и успокоив его:
   — Верю, Леха, почему нет? Нет на свете ничего страшнее того, что могут сотворить сами люди. Дед мой так говорил и не мне теперь с этим спорить. Так что же там было написано, в этом архиве?
   — Ничего, Беслан. В том-то и дело, что почти ничего То есть кое что все же было. Итак, Тишкин, собрал в отряд самых верных своих людей и добровольцев, почитай — самых головорезов, и рванул в монастырь Однако, вышла незадача, никакого белогвардейского подполья обнаружить в монастыре не удалось. Вероятнее всего его там никогда и не было, а если и забрели когда-то два-три раненых юнкера, то и те к тому времени уже, получив посильную помощь и залечив ранения гостеприимные стены монастыря покинули.
   Впрочем, думаю, что и не было никаких раненых юнкеров, слишком отчужден был монастырь степью от внешнего мира Но Тишкину без подполья возвращаться в город было никак нельзя Словом учинил этот паскудник среди пятнадцати монашек следствие по полной программе — Могу себе представить…
   — Не можешь. Даже ты, Бес, не можешь Одной из монашек, даже не монашек, послушниц еще, то есть девчонке, которая только готовилась принять сан чудом удалось бежать, она и рассказала потом, но не сразу Потому что сразу лишилась рассудка и много лет бродила по станицам как юродивая, пока не угодила в психбольницу, которая по странному стечению обстоятельств разместилась как раз на месте бывшего монастыря. Но об этом позже. Пока же из документов следовало, что отряд Тишкина обнаружил в стенах монастыря, как и предполагал очаг белогвардейского сопротивления и вступил в неравный бой Заметь — неравный. То есть в этом сопротивлении насчитывалось немалое количество вполне боеспособных и вооруженных мужчин, которые отряду красных оказали достойный отпор. В этом бою отряд Тишкина понес немалые потери, а именно — шестеро бойцов пали смертью храбрых, защищая интересы мировой революции, но оставшиеся были на высоте и покрошили противников, всех до единого. Таким образом, с белогвардейским подпольем не территории губернии было покончено. Все это следовало из раппорта командира отряда, уполномоченного губернской ЧК Тишкина. И все это было от начала до концаоткровенным и наглым его враньем. Потому что не было никакого очага и никакого сопротивления, а были зверства Тишкина, который добиваясь от монашек признания в пособничестве белогвардейцам совсем осатанел и дошел до таких низостей, что шестеро бойцов из его же отряда не выдержали и выступили против него, требуя прекратить издевательства над беззащитными женщинами, за что немедленно поплатились собственными жизнями. Тишкин объявил их предателями, переметнувшимися на сторону контрреволюции и приказал хранящим ему верность бойцам отряда бывших товарищей расстрелять на месте Приказ был выполнен. Более того, полагаю, между командиром и оставшимися в живых бойцами было по крайней мере на тот момент достигнуто полное взаимопонимание, потому что версия, изложенная в рапорте Тишкина получила их полное подтверждение Естественно, расстреляны были и несчастные монахини, чьи признания уже, собственно, никого не интересовали — Так откуда же все стало известно?
   — Тайное, Беслан, как утверждают классики или не классики, а древние — не помню, не важно, тайное — всегда становится явным. Это точно. Сам много раз проверял. Так вот отряд с триумфом возвратился в губернский центр, Тишкин получил повышение по службе, бойцы — соответственно тоже получили свои пряники, кому сколько причиталось. Но — то ли кто-то счел себя обиженным, то ли кого-то замучила совесть, то ли — просто кто-то решил насолить слишком уж удачливому чекисту, словом возникла новая телега в Москву, теперь уже анонимная, которая все то, что я тебе только что поведал, в себе и заключала. Время тогда было строгое, не то что ныне. На сигналы с мест принято было реагировать, причем незамедлительно. Короче, была комиссия из Москвы, которая с этой историей пыталась разобраться. Однако — увы и пшик! Ничего определенного та комиссия установить не сумела. Сам Тишкин и все его бойцы — подельнички упорно стояли на своем. Правда — читал я их объяснения с описаниями всех событий, в показаниях очень сильно путались, сукины дети, детали не совпадали и явные противоречия в глаза бросались, но год тогда, Бес, заметь был всего лишь 1923. Еще ЧК было ЧКой, а не Народным Комиссариатом Внутренних Дел и обыкновения своих допрашивать с пристрастием, то бишь пытать, господа чекисты еще не имели, а быть может, принимали комиссию как-нибудь очень уж гостеприимно и ласково. Словом, если придерживаться архивных документов, то работа комиссии не увенчалась успехом, то бишь факты изложенные в анонимном сигнале, не подтвердились И вот еще одно любопытное обстоятельство Спустя несколько дней после отъезда московской комиссии, одни из бойцов тишкинского отряда вдруг ни с того ни с сего взял и повесился на вожжах в собственном сарае. Поступок его истолкован был однозначно, анонимку написал он и, не вынеся угрызений совести или в бессильной ярости от того, что замысел его погубить товарищей не удался, свел счеты с жизнью Туда, ему и дорога. Собаке, что называется, собачья смерть. Вопрос был закрыт окончательно. Тишкина, правда в скором времени и при активном содействии местного руководства то ли в силу недюжинных способностей, то ли от греха подальше перевели и с большим повышением в Москву Все. Архивная история на этом, можно сказать закончена Но! — Леха предостерегающе поднял вверх палец, предвидя недовольный вопрос Беслана, — Это, что называется, только присказка, сказка — впереди.