И поэтому разговаривать с ним как с ребенком определенно не стоило.
– Не поможешь нам с расчетами? – спросила я без намека на тот сюсюкающий голос, которым взрослые любят обращаться к маленьким детям. – Все твои родственники плохо дружат с математикой.
– Зато хорошо с ленью. – Маленький грубиян видел меня насквозь.
Я промолчала, успокоенная тем, что он все же подвинул к себе записи приказчика и начал выводить на них ровные, словно напечатанные типографским станком, цифры.
– Мне надо выяснить, какой урожай мы получим, если засеем все свободные земли марью. – Мое робкое высказывание было встречено хмурым взглядом, говорящим о том, что младший брат, в отличие от меня, не такой тугодум и сразу все понял.
Буквально через минуту половина листа была исписана аккуратными цифрами, а под ними стоял устрашающий итог: в среднем двести восемьдесят центнеров.
Ерем мрачно и неодобрительно посмотрел на меня, я оглянулась на Ласа, ища поддержки и ободрения, но наследник заинтересовался паутиной в одном из углов кабинета и теперь увлеченно гонял пальцем ее хозяина вниз и вверх по серебристым нитям.
– Еремушка, – жалобно протянула я, – а может, ты ошибся где-нибудь?
Вся моя уверенность в будущей победе над кознями хитрого промышленника как-то улетучилась.
Ерем, оскорбленный в своих лучших чувствах, еще более мрачно подвинул ко мне свои вычисления, дескать, проверяй! Но я-то знала, что в расчетах маленький гений никогда не ошибается, не в пример нашей матушке.
– Лас, ты все запомнил? – в сотый раз спросила я, меряя шагами скользкую дорогу по направлению к фабрике господина Клауса – экипаж был еще не перекрашен, поэтому все расстояния приходилось преодолевать только собственным упорством.
Брат рассеянно кивнул.
Нет, я, конечно, доверяю Ласу, но совершенно не доверяю тому, что он говорит. Придется быть все время начеку – деловые переговоры отнюдь не конек нашего наследничка.
На территорию фабрики мы вошли с некоторой неуверенностью и опаской и тут же погрузились в деловитую суету: рабочие проворно сновали по территории, переносили какие-то коробки и мешки, звонкими голосами отдавали распоряжения и такими же звонкими голосами отвечали, а за всем этим движением уверенно гудели фабричные станки. В воздухе витал едва уловимый травяной запах, и поэтому казалось, что находишься где-то на сеновале. Атмосфера этого места настолько отличалась от атмосферы всей размеренной и сонной округи, что я на некоторое время даже замедлила шаги от восхищения, за что тут же была вознаграждена бранью проходившего мимо рабочего. Лас, зазевавшись, попал в поток людей, по гудку выходивших из дверей фабрики – видимо, на обед, и теперь вертелся волчком в этом течении, пытаясь вырваться на свободу. Я улучила момент, поймала брата за рукав и потянула за собой, стараясь подстроиться к темпу шага занятых служащих, чтобы снова не стать причиной пешеходных происшествий.
К счастью, господин Клаус оказался не только в своей конторе, но еще и в достаточно хорошем расположении духа для того, чтобы нас принять. Стоило мне переступить порог его кабинета, как пришлось приложить все усилия, чтобы вести себя полагающимся воспитанной девушке образом: то есть мило улыбаться и молчать. Фабрикант поздоровался с нами довольно сухо, а затем скептически оглядел сначала Ласа, потом меня.
– Это мой партнер – господин Жерон, лицо доверенное, поэтому можете не опасаться обсуждать в его присутствии дела, – представил он нам интеллигентного мужчину почтенных лет, стоявшего около окна. Партнер забавно пошевелил черной щеточкой усов и непринужденно поклонился. Он был намного старше господина Клауса, но держался почему-то не в пример свободней. – Присаживайтесь.
Пятнистый дог, лежавший на ковре рядом со столом, приветствовал нас глухим утробным ворчанием – видимо, сердился, что хозяин не представил и его.
Мы сели, и я поздравила себя с тем, что с момента входа в помещение сказала только два слова: «Добрый день». Это, определенно, был успех, учитывая все те обвинения, которые рвались наружу. К несчастью, Лас сказал ровно столько же… И чтобы подстегнуть события, я пнула его ногой под столом, не забыв при этом сохранить самое приветливое выражение лица.
– Я хотел обсудить с вами условия договора, заключенного с моей матерью, а точнее, их изменение, – вполне складно, как учили, начал вещать Лас, и все было бы хорошо, если бы собеседник интересовал его больше, чем прожилки на дубовом столе.
Моя туфелька снова врезалась в лодыжку брата, заставив мечтателя вздрогнуть и отвлечься от ценной породы древесины.
– Договор подписан, и у меня нет повода для его изменения, – отрезал господин Клаус, скорее всего, пришедший в крайнее раздражение от отношения Ласа к происходящему.
Я снова была вынуждена воспользоваться своей туфлей, иначе пауза в разговоре слишком затянулась бы.
– Мы полагаем, что намеренно или нет, но наша мать была введена в заблуждение относительно урожайности мари, на поставку которой подписан договор, – еще одна отлично заученная фраза. Так держать! Давай-давай, я слегка толкнула Ласа коленом. – Думаю, что необходимо изменить сроки или объемы.
Правильно, начинать нужно мягко. Но все портило рассеянное выражение на лице брата: если бы он был способен прямо и строго смотреть в глаза собеседнику, до фабриканта сразу бы дошла скрытая угроза. Сюда бы Ерема с его отработанным «взглядом смерти», но вряд ли кто-то станет серьезно разговаривать с шестилеткой, точно так же, как и с барышней в кружевах.
– Поверьте мне, леди Иветта была прекрасно осведомлена о всех характеристиках растения, которое я предложил ей выращивать.
– Понятно, – растерянно пробормотал Лас.
Что значит «понятно»? Ничего не понятно! Под прикрытием стола я ущипнула его за ногу, но, видимо, перестаралась: Лас ойкнул и удивленно посмотрел на меня. Хозяин кабинета и его партнер тоже…
Нет-нет, игра с марионеткой мне явно не удавалась. Я решительно положила руки на крышку стола – жест волевой, но весь эффект портили кружевные перчатки.
– Господин Клаус, нам хорошо известно, что ни у одного фермера в нашей округе не было такой урожайности мари, как та, которую вы указали в контракте. И вы не можете не знать об этом. Понимаете, что это означает?
– Нет, просветите меня, если не трудно, – холодно и насмешливо улыбнулся промышленник. Его партнер глядел более дружелюбно, но тоже ухмылялся в усы.
– Мы можем обвинить вас в мошенничестве, – продолжила я.
Ожидаемого эффекта не последовало. Не к добру.
Господин Клаус положил руки на стол, сцепил их в замок и немного подался вперед:
– Я скажу вам, что это означает. Это означает, что прежде чем выдвигать обвинение честному человеку, необходимо хорошо проверить свою информацию. – Я открыла рот, но он поднял руку, предвосхищая поток слов. – Поверьте, у меня есть поставщик, который добивается даже большей урожайности, чем та, которая указана в вашем договоре.
Я проглотила его слова как горькую микстуру:
– Надеюсь, вы можете назвать его имя?
– Отчего же нет, это коллективное хозяйство катонских переселенцев.
Я недоуменно подняла брови. Не слышала о таком. Посмотрела на Ласа – но помощи от него не было никакой.
– Они находятся к югу от Кладезя, – пояснил фабрикант, видя мое замешательство. – Если необходимо, я могу предоставить документацию, которую показывал вашей матушке.
Поражение было полным и безоговорочным. Никогда еще не чувствовала себя такой идиоткой, как сейчас. Последней каплей стал вопрос господина Клауса – а знают ли наши родители о том, что мы пришли к нему с такими претензиями (тут смутился даже Лас). Теперь-то я прекрасно понимала, что с этим человеком нельзя быть слишком самонадеянной. Оставалось только вырастить этот треклятый урожай!
Уж будьте уверены, я приложу к этому все свои усилия, а также все усилия Ласа, хочет он того или нет!
Выйдя из конторы господина Клауса, я завернула за нагромождения каких-то тюков и остановилась на секунду, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. Брат застыл рядом и смотрел сочувственно, будто мои проблемы не являлись и его проблемами тоже.
Из-за тюков раздался смеющийся незнакомый голос:
– Совершенно дикая девчонка! Я думал, она вконец запинает парня и нам придется скидываться ему на венок.
– Лучше приберечь денежки на валерьянку для бедняги, который когда-нибудь по глупости захочет стать ее мужем. – Язвительный голос господина Клауса я узнала без труда.
Глава 3
– Не поможешь нам с расчетами? – спросила я без намека на тот сюсюкающий голос, которым взрослые любят обращаться к маленьким детям. – Все твои родственники плохо дружат с математикой.
– Зато хорошо с ленью. – Маленький грубиян видел меня насквозь.
Я промолчала, успокоенная тем, что он все же подвинул к себе записи приказчика и начал выводить на них ровные, словно напечатанные типографским станком, цифры.
– Мне надо выяснить, какой урожай мы получим, если засеем все свободные земли марью. – Мое робкое высказывание было встречено хмурым взглядом, говорящим о том, что младший брат, в отличие от меня, не такой тугодум и сразу все понял.
Буквально через минуту половина листа была исписана аккуратными цифрами, а под ними стоял устрашающий итог: в среднем двести восемьдесят центнеров.
Ерем мрачно и неодобрительно посмотрел на меня, я оглянулась на Ласа, ища поддержки и ободрения, но наследник заинтересовался паутиной в одном из углов кабинета и теперь увлеченно гонял пальцем ее хозяина вниз и вверх по серебристым нитям.
– Еремушка, – жалобно протянула я, – а может, ты ошибся где-нибудь?
Вся моя уверенность в будущей победе над кознями хитрого промышленника как-то улетучилась.
Ерем, оскорбленный в своих лучших чувствах, еще более мрачно подвинул ко мне свои вычисления, дескать, проверяй! Но я-то знала, что в расчетах маленький гений никогда не ошибается, не в пример нашей матушке.
– Лас, ты все запомнил? – в сотый раз спросила я, меряя шагами скользкую дорогу по направлению к фабрике господина Клауса – экипаж был еще не перекрашен, поэтому все расстояния приходилось преодолевать только собственным упорством.
Брат рассеянно кивнул.
Нет, я, конечно, доверяю Ласу, но совершенно не доверяю тому, что он говорит. Придется быть все время начеку – деловые переговоры отнюдь не конек нашего наследничка.
На территорию фабрики мы вошли с некоторой неуверенностью и опаской и тут же погрузились в деловитую суету: рабочие проворно сновали по территории, переносили какие-то коробки и мешки, звонкими голосами отдавали распоряжения и такими же звонкими голосами отвечали, а за всем этим движением уверенно гудели фабричные станки. В воздухе витал едва уловимый травяной запах, и поэтому казалось, что находишься где-то на сеновале. Атмосфера этого места настолько отличалась от атмосферы всей размеренной и сонной округи, что я на некоторое время даже замедлила шаги от восхищения, за что тут же была вознаграждена бранью проходившего мимо рабочего. Лас, зазевавшись, попал в поток людей, по гудку выходивших из дверей фабрики – видимо, на обед, и теперь вертелся волчком в этом течении, пытаясь вырваться на свободу. Я улучила момент, поймала брата за рукав и потянула за собой, стараясь подстроиться к темпу шага занятых служащих, чтобы снова не стать причиной пешеходных происшествий.
К счастью, господин Клаус оказался не только в своей конторе, но еще и в достаточно хорошем расположении духа для того, чтобы нас принять. Стоило мне переступить порог его кабинета, как пришлось приложить все усилия, чтобы вести себя полагающимся воспитанной девушке образом: то есть мило улыбаться и молчать. Фабрикант поздоровался с нами довольно сухо, а затем скептически оглядел сначала Ласа, потом меня.
– Это мой партнер – господин Жерон, лицо доверенное, поэтому можете не опасаться обсуждать в его присутствии дела, – представил он нам интеллигентного мужчину почтенных лет, стоявшего около окна. Партнер забавно пошевелил черной щеточкой усов и непринужденно поклонился. Он был намного старше господина Клауса, но держался почему-то не в пример свободней. – Присаживайтесь.
Пятнистый дог, лежавший на ковре рядом со столом, приветствовал нас глухим утробным ворчанием – видимо, сердился, что хозяин не представил и его.
Мы сели, и я поздравила себя с тем, что с момента входа в помещение сказала только два слова: «Добрый день». Это, определенно, был успех, учитывая все те обвинения, которые рвались наружу. К несчастью, Лас сказал ровно столько же… И чтобы подстегнуть события, я пнула его ногой под столом, не забыв при этом сохранить самое приветливое выражение лица.
– Я хотел обсудить с вами условия договора, заключенного с моей матерью, а точнее, их изменение, – вполне складно, как учили, начал вещать Лас, и все было бы хорошо, если бы собеседник интересовал его больше, чем прожилки на дубовом столе.
Моя туфелька снова врезалась в лодыжку брата, заставив мечтателя вздрогнуть и отвлечься от ценной породы древесины.
– Договор подписан, и у меня нет повода для его изменения, – отрезал господин Клаус, скорее всего, пришедший в крайнее раздражение от отношения Ласа к происходящему.
Я снова была вынуждена воспользоваться своей туфлей, иначе пауза в разговоре слишком затянулась бы.
– Мы полагаем, что намеренно или нет, но наша мать была введена в заблуждение относительно урожайности мари, на поставку которой подписан договор, – еще одна отлично заученная фраза. Так держать! Давай-давай, я слегка толкнула Ласа коленом. – Думаю, что необходимо изменить сроки или объемы.
Правильно, начинать нужно мягко. Но все портило рассеянное выражение на лице брата: если бы он был способен прямо и строго смотреть в глаза собеседнику, до фабриканта сразу бы дошла скрытая угроза. Сюда бы Ерема с его отработанным «взглядом смерти», но вряд ли кто-то станет серьезно разговаривать с шестилеткой, точно так же, как и с барышней в кружевах.
– Поверьте мне, леди Иветта была прекрасно осведомлена о всех характеристиках растения, которое я предложил ей выращивать.
– Понятно, – растерянно пробормотал Лас.
Что значит «понятно»? Ничего не понятно! Под прикрытием стола я ущипнула его за ногу, но, видимо, перестаралась: Лас ойкнул и удивленно посмотрел на меня. Хозяин кабинета и его партнер тоже…
Нет-нет, игра с марионеткой мне явно не удавалась. Я решительно положила руки на крышку стола – жест волевой, но весь эффект портили кружевные перчатки.
– Господин Клаус, нам хорошо известно, что ни у одного фермера в нашей округе не было такой урожайности мари, как та, которую вы указали в контракте. И вы не можете не знать об этом. Понимаете, что это означает?
– Нет, просветите меня, если не трудно, – холодно и насмешливо улыбнулся промышленник. Его партнер глядел более дружелюбно, но тоже ухмылялся в усы.
– Мы можем обвинить вас в мошенничестве, – продолжила я.
Ожидаемого эффекта не последовало. Не к добру.
Господин Клаус положил руки на стол, сцепил их в замок и немного подался вперед:
– Я скажу вам, что это означает. Это означает, что прежде чем выдвигать обвинение честному человеку, необходимо хорошо проверить свою информацию. – Я открыла рот, но он поднял руку, предвосхищая поток слов. – Поверьте, у меня есть поставщик, который добивается даже большей урожайности, чем та, которая указана в вашем договоре.
Я проглотила его слова как горькую микстуру:
– Надеюсь, вы можете назвать его имя?
– Отчего же нет, это коллективное хозяйство катонских переселенцев.
Я недоуменно подняла брови. Не слышала о таком. Посмотрела на Ласа – но помощи от него не было никакой.
– Они находятся к югу от Кладезя, – пояснил фабрикант, видя мое замешательство. – Если необходимо, я могу предоставить документацию, которую показывал вашей матушке.
Поражение было полным и безоговорочным. Никогда еще не чувствовала себя такой идиоткой, как сейчас. Последней каплей стал вопрос господина Клауса – а знают ли наши родители о том, что мы пришли к нему с такими претензиями (тут смутился даже Лас). Теперь-то я прекрасно понимала, что с этим человеком нельзя быть слишком самонадеянной. Оставалось только вырастить этот треклятый урожай!
Уж будьте уверены, я приложу к этому все свои усилия, а также все усилия Ласа, хочет он того или нет!
Выйдя из конторы господина Клауса, я завернула за нагромождения каких-то тюков и остановилась на секунду, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. Брат застыл рядом и смотрел сочувственно, будто мои проблемы не являлись и его проблемами тоже.
Из-за тюков раздался смеющийся незнакомый голос:
– Совершенно дикая девчонка! Я думал, она вконец запинает парня и нам придется скидываться ему на венок.
– Лучше приберечь денежки на валерьянку для бедняги, который когда-нибудь по глупости захочет стать ее мужем. – Язвительный голос господина Клауса я узнала без труда.
Глава 3
Превратности сельскохозяйственного шпионажа
– Прямо так и сказал? – Алисия едва не поперхнулась чаем, который мы пили вприкуску с обсуждением последних событий, воспользовавшись отсутствием ее родителей. – И что ты сделала? Надо было дать ему пощечину! А Лас вызвал его на дуэль?
Кажется, мою подругу гораздо больше беспокоило мнение господина Клауса о моей персоне, высказанное в язвительном тоне, чем невыполнимые условия заключенного с ним договора.
– Стоп-стоп-стоп. Ты явно перечитала любовных романов. Я не пылкая героиня, Лас не рыцарь-защитник чести. К тому же мы подслушали разговор (пусть и случайно), а это не та ситуация, в которой можно выскочить перед носом обидчика с криком: «Как вы смеете, подлец!»
– И что ты собираешься делать?
– Ничего.
– Подобное оскорбление нельзя забыть! – Алисия с таким ожесточением сломала в руках сушку, что один из ее кусков нырнул ко мне в чашку.
– Я верю, что ты будешь мстить за меня жестоко и беспощадно. – Отчаянного ныряльщика пришлось осторожно выловить ложкой.
– Николетта, побудь хоть немного серьезной! Ты должна что-нибудь предпринять! Знаю! Вынудим его сделать тебе предложение, и ты его отвергнешь! Так и скажешь: «Еще недавно ваше мнение обо мне было настолько ужасным, что, памятуя о нем, я просто не могу стать вашей женой». – Глаза подруги горели экстазом. В своем воображении она уже поставила этот безумный спектакль. – Не правда ли, красиво звучит?
Я забулькала, безуспешно стараясь сдержать смех:
– И после этого ты меня призываешь к серьезности?
– Не смейся!
– Ну как же не смеяться, если ты противоречишь любой логике? С чего бы господин Клаус стал делать предложение? Ты слышала, какого он обо мне мнения?
– Я тебя научу, как его заставить.
– Боюсь, твои уловки мне не подойдут. К тому же это безнравственно – пытаться играть чувствами человека. У меня сейчас совершенно другие заботы.
– И почему именно ты обязана так печься о вашем имении?
– А потому, что, если вдруг мне суждено остаться старой девой, я вынуждена буду жить у своего брата, и в таком случае хотелось бы жить в довольстве и комфорте.
– Как всегда, расчетлива.
– Меня волнует другое: почему Лас так же не хочет жить в довольстве и комфорте?
– Просто у него отсутствует мотивация, – пожала плечами Алисия. – Он обеспечен всем, что нужно.
Значит, ему должно требоваться больше. У меня в голове возникла шальная идея:
– Я знаю, как создать у него мотивацию! Он сделает тебе предложение, а твоя матушка, как всегда прямолинейно и без церемоний, скажет ему, что он слишком беден, чтобы надеяться на успех!
Теперь уже забулькала чаем Алисия:
– Но разве кое-кто пять минут назад не говорил, что безнравственно играть чужими чувствами? К тому же в данном случае речь идет о чувствах родного брата!
– Он же не щадит моих чувств, когда я переживаю за его будущее и будущее его наследства! Ну Алисия, ну, пожалуйста, тебе и надо-то всего лишь улыбаться ему чуть чаще.
– И как я умудрилась завести столь бессердечную подругу? – Алисия сощурила красивые глазки. – Но учти, мне нужен равноценный обмен: я улыбаюсь Ласу, а ты улыбаешься господину Клаусу.
На следующий день я оделась попроще, под тоскливо-голодный взгляд Оськи набрала в корзинку столичных конфет на гостинцы и отправилась покорять прилегающие фермерские просторы. Покорять предполагалось с помощью мелких подарков и скромного личного обаяния – другим оружием я не располагала. В общем, успех мероприятия был крайне сомнителен.
Начинать следовало с не очень добрых, но все же знакомых, на полях которых работали (отбывали наказание) родственники. Фермера, которому я отдала на растерзание Ефима, звали Станом. Он был очень высок, крепок и явно не рад моему появлению.
Общую недоброжелательную атмосферу усугубляли упрямая коза, которую фермер вытаскивал за веревку из сарая, а также печальная фигура Ефима на горизонте, обессилено повисшая на черенке лопаты и гипнотизировавшая картошку взглядом – видимо, в надежде, что когда-нибудь та выкопается сама. Господин Стан оказался на редкость изобретательным и здравомыслящим человеком, не отправил моего брата на общее поле, а заставил вкалывать на небольшом, но самом сложном участке, окруженном кустарниками и плодовыми деревьями.
– Вы не вовремя. – Фермер озвучил очевидное, а коза подтвердила сказанное противным блеяньем.
– Простите, но я только хотела с вами побеседовать. Может, я вам помогу? – дружелюбие и еще раз дружелюбие – больше крыть мне все равно было нечем.
– Бе-э-э!
При этом заявлении у господина Стана, похоже, начался нервный тик. Но когда его взгляд упал на зависшего над корнеплодами Ефима, душераздирающее зрелище, видимо, напомнило ему о том, что у нас вся семейка с приветом.
– Бе-э-э!!
– Держите козу, – протащив упирающееся животное на метр вперед, он вручил мне веревку.
– Бе-э-э?
Когда я говорила о помощи, то имела в виду, что могу принести что-нибудь, сбегать за батраками или дать бесполезный совет. При идеальном стечении обстоятельств собеседник должен был от моей помощи отказаться, испытав при этом прилив горячей благодарности. Ведь главное что? Конечно же благородный порыв!
Надо ли упоминать, что состязание с козой в перетягивании каната совсем не входило в мои планы?
– А зачем ее надо держать? – Я не показала своего разочарования и даже улыбнулась, пусть это и было нелегко: рогатая не признала за мной хоть сколь-нибудь весомого авторитета и поэтому продолжала натягивать веревку с такой силой, что мои каблуки уже начали боронить землю.
– Не пускайте ее внутрь, а я пока почищу хлев. – Фермер развернулся и скрылся в сарае. Может, мне, конечно, и показалось, но настроение у него значительно улучшилось.
– Бе-э-э?!
Я очутилась в самом глупом положении – впрочем, как всегда, пора уже перестать так удивляться. Если хорошенько подумать, то вместо того, чтобы вручать веревку мне, фермер всего-то и должен был, что привязать животное к колышку около сарая. Не знаю, в чем заключался его коварный замысел, но проявлять чудеса сообразительности теперь уже было поздно. Я поглядела на колышек, оценила расстояние, затем решила воззвать к козе:
– Ну хватит уже, пойдем со мной, смотри, какая около столбика травка вкусная, сочная… идем, будь умницей.
Коза прекратила блеять и поглядела на меня скептически.
– Зеленая травка, – заискивающе повторила я.
Взгляд козы стал оценивающим, и на секунду она перестала натягивать веревку. Кажется, рекламная кампания места отдыха под названием «столбик» имела успех.
– Хорошая девочка, – ворковала я. – Идем, моя умница.
«Хорошая девочка» вдруг взяла разбег и, низко наклонив голову с маленькими, но острыми рожками, понеслась на меня. Я только и успела, что ахнуть и отпрыгнуть в сторону. Веревка выпала из рук.
– Бе-э-э!!!
В отличие от меня, коза не испытала никакого замешательства, резво проскакала мимо, звеня колокольчиком и путаясь в длинном конце бечевы. Путь ее лежал прямо по направлению к огороду, достигнув которого животное стало жевать первый попавшийся куст, ревниво косясь на меня одним глазом.
В дальнейшем, стоило подкрасться к концу веревки и протянуть руку, чтобы ухватиться за нее, демоническое животное отбегало к следующему кусту.
– Сдавайся, сестренка, уж козу-то тебе ни перепрыгать не удастся, ни взять интеллектом. – Тут как тут нарисовался Ефим. Сон, который сморил его над грядками с картошкой, словно рукой сняло при виде моих злоключений. Может быть, он и переживал за меня по-братски, но внешне ничем этого не выдавал. Если не считать белозубую улыбку признаком глубокого сочувствия.
– Ты говоришь это с такой уверенностью, будто пытался, – отмахнулась я.
Ответом мне было сконфуженное молчание.
Так, понятно. Значит, я не первый участник этого аттракциона.
– Обойди с другой стороны, и я погоню ее на тебя.
– Может, лучше я погоню ее на тебя? – Ефиму мое предложение пришлось явно не по вкусу.
Пока мы препирались, коза, скорее всего, осознала всю опасность своего положения и поэтому, нисколько не чинясь, залезла в заросли крапивы рядом с оградой, откуда насмешливо смотрела, жуя резные листья со жгучих стеблей.
Мы с братом переглянулись: никто из нас не обладал такой крапивоустойчивостью.
– Ты вообще зачем сюда пришла? Следишь за мной? – Ефим попытался скрасить положение светской беседой.
– Сдался ты мне. У меня здесь важное дело – сельскохозяйственный шпионаж, – я заметила кончик веревки, заманчиво выглядывающий из зарослей крапивы, но стоило податься в его сторону, как коза слегка повернулась – веревка исчезла в опасной траве, а я едва не полетела за ней следом. Сейчас такой заряд природной бодрости получила бы! На весь день хватило бы, еще и на следующее утро осталось.
– Бе-э-э!!!
– Вы ее едой попробуйте приманить, – внезапно раздался девичий голосок.
Я оглянулась: около ограды стояла молоденькая девушка с не по годам смышлеными глазами и русой косой до пояса. Перевела взгляд на Ефима: щенячье обожание на лице брата моментально определило незнакомку в дочки к фермеру. Ну что ж, хорошо хоть так, а то я уже опасалась, что это будет какая-нибудь румяная дуреха с бессмысленным взором, лузгающая семечки на завалинке.
Легко сказать «приманите едой», у нас сейчас из еды под рукой имелась только сырая картошка – на месте козы я бы на такое не повелась. Корзинка с конфетами осталась висеть на заборчике рядом с хлевом – пока за ней сбегаешь, коза успеет что-нибудь отколоть. Да и, по совести говоря, жалко мне было для нее конфет. Глядя на мою растерянность, девушка достала из кармана кусочек сахара:
– Марта, Марта.
Но коза не шла: она посмотрела сначала на лакомство в руках хозяйки, потом на меня и упрямо продолжила жевать крапиву, как бы заявляя: «Что мне ваш сахар, если есть крапива».
Что ж, делать нечего, принесем кого-нибудь в жертву.
– Ефим, придется тебе вытаскивать ее оттуда, – решительно сказала я. Чем решительнее тон, тем больше шансов, что тебе подчинятся.
– Ты что! Там же крапивы до самых ушей! – справедливо возмутился брат. – Тебе надо, ты и вытаскивай.
– Я же для нашего общего благосостояния стараюсь! Может статься так, что к тому времени, когда ты соберешься жениться, нам нечем будет оплатить твою свадьбу.
Видимо, связь между козой, крапивой и нашими финансами была для Ефима слабоощутимой, потому что разумный довод произвел обратный эффект.
– Тогда я не стану жениться. Я, собственно, и не собирался.
Конечно, в шестнадцать лет никто не собирается.
– Ну хочешь, я ее вытащу? – неожиданно предложила девушка, которая после неудачи с сахаром не вмешивалась в нашу перепалку. На губах ее играла провокационная улыбка, истолковать которую можно было двояко: и как шутливую заботу о бюджете будущей семьи, и как похвальбу собственными навыками в деле животноводства.
– Не двигайся с места, не вздумай! – запротестовал Ефим. Конечно же он не мог позволить даме сердца (не то что собственной сестре!) лезть в крапиву.
Братец спустил закатанные рукава, девушка сбегала до сарая за грубыми перчатками – в общем, вид Ефима стал очень даже героическим. Сила любви творит чудеса. Коза немного пометалась по зарослям, но без энтузиазма, скорее для поддержания образа. Бежать ей было некуда: с одной стороны – изгородь, с другой – мы. Брат вытащил упрямицу из крапивы буквально за острые рожки. Я быстро схватилась за веревку и, во избежание повторения инцидента, намотала конец на руку.
Под таким двойным конвоем коза и была доставлена к хлеву, из которого, будто подгадав минуту, как раз вышел фермер. Он оглядел нашу измученную группу и хмыкнул в усы:
– Могли бы просто ее привязать, а не выгуливать.
«Что ж вы сами-то ее не привязали?» – хотела обвинить его я, но вовремя взяла себя в руки. Зря, что ли, наравне с козой скакала по полю?
Пришло время действовать дальше.
– Может, вы все же уделите мне несколько минут и покажете поле, засеянное марью? – немного заискивающе спросила я, поглядев снизу вверх в глаза господина Стана.
– Хорошо, только сначала лам покормим, – со странной улыбкой сказал фермер, загоняя обиженную потерей всеобщего внимания козу в хлев.
– Папа! – возмутилась девчушка с косой.
Так, похоже, эта странная улыбка означала, что хозяин решил и дальше поднимать себе настроение за мой счет.
– Нет, ну должны же мы их кормить.
– Правда, сестренка, иди, покорми лам, они дружелюбные, – встал на сторону фермера Ефим.
Подхалим несчастный. За кого они меня принимают?
– Мы же взрослые люди, может, обойдемся без лам? – попыталась я свести все на шутку. Не то чтобы хоть раз в жизни видела лам, но общая атмосфера подавала интуиции ненавязчивые сигналы.
– Как скажете, – пожал плечами господин Стан и повернулся ко мне спиной: – Я же говорил, что очень занят.
Кажется, я поняла: он пытался, пусть и вполне безобидно, отомстить мне за ситуацию, в которую попал, придя к нам в дом с пойманным за руку Ефимом. Этому человеку совсем не нравилось оказываться в смешном положении, поэтому он на свой лад пытался ответить нашей семейке тем же. Одному лешему известно, что уже успел претерпеть здесь мой брат.
Ну что ж, я достаточно уверена в себе, чтобы не обижаться, когда надо мной беззлобно подшучивают. В конце концов, не съедят же меня эти ламы. Или съедят?
Увидев кроткие верблюжьи глаза, я сразу поняла, что как минимум выживу. Животные были пугливыми и гладить свою мягкую шерсть не позволяли. В чем тут подвох? Может быть, мне придется насильно кормить каждую с ложки?
Фермер отлучился на минуту, а затем вернулся с двумя ведрами какого-то пахучего корма и вручил мне одно. А я думала, что эти неземные создания питаются только травой.
По какой-то странной прихоти кормушка для лам была круглой и находилась почти в самом центре загона. Господин Стан снял задвижку замка с ворот и посмотрел на меня с видом человека, готового махнуть стартовым флажком перед забегом на короткую дистанцию: его лицо советовало приготовиться, чтобы не замешкаться на старте – иначе будет худо. Наверное, он нарочно преувеличивал, потому что ламы держались поодаль от забора и намеренно не глядели в нашу сторону. Меня не так-то легко запугать.
Я решительно протиснулась в приоткрытую им дверцу и только ступила на взрытую десятками копыт землю, как поняла, что атмосфера вокруг резко переменилась. В кротких глазах лам сверкнул зловещий огонек: они поняли, что к ним зашла еда…
Пока животные мешкали, размышляя, насколько безопасно приближаться к незнакомому человеческому существу, я мигом оценила ситуацию и припустила к центру загона, стараясь не раскидать корм по дороге. Ламы бросились за мной, пока еще не быстро, но достаточно резво, чтобы не отставать. Должно быть, со стороны моя фигура, бегущая по загону во главе табуна лам, представляла собой довольно жизнеутверждающее зрелище, потому что мне вслед несся захлебывающийся смех фермера.
В момент, когда я почти достигла кормушки, ламы окружили меня плотным кольцом и ясно дали понять, что так просто от них не уйти. Животные толкались мягкими горячими боками, лезли носами в ведро, и в конце концов кто-то особенно шустрый цапнул меня за рукав, отчего весь корм полетел на землю. Вот и все.
Я нисколько не расстроилась: запустили меня в этот загон явно не для того, чтобы донести ведро до кормушки, а как раз для того, чтобы тесно познакомиться с ламами. Можно было считать миссию выполненной. Фермер тоже вошел внутрь, и животные окружили его еще более смело. Но ему всего-то и надо было, что поднять ведро повыше – еще ни одна лама не научилась прыгать на высоту двух метров.
Воспользовавшись тем, что господин Стан увлечен кормежкой своих шерстяных подопечных, я преспокойно вышла из загона, с чувством выполненного долга закрыла дверь на задвижку и, сложив руки на груди, стала ждать.
Всем известно, что хорошие защелки на загонах делаются таким образом, чтобы изнутри до них нельзя было ни дотянуться, ни тем более открыть. Наш фермер, естественно, был рачительным хозяином.
– Хорошая попытка, леди, – посмеялся он надо мной, когда, подойдя к выходу из загона, сообразил, что я имела смелость запереть его на собственной ферме.
Я, конечно, немного не учла почти двухметрового роста господина Стана, и, глядя, как кончики его пальцев тянутся к железной щеколде, на долю секунды упала духом, но нет… Ему не хватало каких-то сантиметров!
– Великолепная попытка! Чего уж тут скромничать! – Я тоже улыбнулась.
– Ну ладно. – Фермер примирительно поднял огромные натруженные ладони. – Пошутили, и хватит. Открывайте.
– А вы мне экскурсию по полю с марью проведете? – подозрительно спросила я.
– Проведу, – сдался узник.
– И больше никаких практических занятий по животноводству?
– Обещаю.
– И еще пусть купит мне ленты, красные, атласные, – раздался живой девичий голосок над моим ухом.
А фермерская дочка не промах – как по волшебству появилась в нужное время и в нужном месте.
– И красные ленты, – добавила я, памятуя, что должна этой девчонке за козу.
– И красные ленты, – обреченно повторил господин Стан, к которому снова стали проявлять интерес ламы. Насытившиеся животные, видимо, требовали тепла и ласки.
– И башмачки… – попробовала ухватить момент подружка Ефима, но не тут-то было.
– Хватит с тебя и лент! – в два голоса заявили мы с фермером, затем уважительно друг другу улыбнулись, будто наконец пришли к взаимопониманию.
Я хотела взять с него еще и слово честного человека, но теперь такие предосторожности не понадобятся, можно отпирать.
Поле с марью оказалось красивым. Издали его можно было принять за вересковое, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что для вереска эти растения слишком высокие. Некоторые из них доставали мне до макушки, а от их сиреневых метелок исходил странноватый горький запах: не хороший и не плохой, а просто особый. Такие запахи сложно забыть, они часто ассоциируются с какими-то событиями прошлого.
Я взяла одну метелку в руки, и под моими пальцами она стала потихоньку осыпаться. Руку пришлось срочно отдернуть – а ну еще фермер скажет, что я порчу его урожай.
Кажется, мою подругу гораздо больше беспокоило мнение господина Клауса о моей персоне, высказанное в язвительном тоне, чем невыполнимые условия заключенного с ним договора.
– Стоп-стоп-стоп. Ты явно перечитала любовных романов. Я не пылкая героиня, Лас не рыцарь-защитник чести. К тому же мы подслушали разговор (пусть и случайно), а это не та ситуация, в которой можно выскочить перед носом обидчика с криком: «Как вы смеете, подлец!»
– И что ты собираешься делать?
– Ничего.
– Подобное оскорбление нельзя забыть! – Алисия с таким ожесточением сломала в руках сушку, что один из ее кусков нырнул ко мне в чашку.
– Я верю, что ты будешь мстить за меня жестоко и беспощадно. – Отчаянного ныряльщика пришлось осторожно выловить ложкой.
– Николетта, побудь хоть немного серьезной! Ты должна что-нибудь предпринять! Знаю! Вынудим его сделать тебе предложение, и ты его отвергнешь! Так и скажешь: «Еще недавно ваше мнение обо мне было настолько ужасным, что, памятуя о нем, я просто не могу стать вашей женой». – Глаза подруги горели экстазом. В своем воображении она уже поставила этот безумный спектакль. – Не правда ли, красиво звучит?
Я забулькала, безуспешно стараясь сдержать смех:
– И после этого ты меня призываешь к серьезности?
– Не смейся!
– Ну как же не смеяться, если ты противоречишь любой логике? С чего бы господин Клаус стал делать предложение? Ты слышала, какого он обо мне мнения?
– Я тебя научу, как его заставить.
– Боюсь, твои уловки мне не подойдут. К тому же это безнравственно – пытаться играть чувствами человека. У меня сейчас совершенно другие заботы.
– И почему именно ты обязана так печься о вашем имении?
– А потому, что, если вдруг мне суждено остаться старой девой, я вынуждена буду жить у своего брата, и в таком случае хотелось бы жить в довольстве и комфорте.
– Как всегда, расчетлива.
– Меня волнует другое: почему Лас так же не хочет жить в довольстве и комфорте?
– Просто у него отсутствует мотивация, – пожала плечами Алисия. – Он обеспечен всем, что нужно.
Значит, ему должно требоваться больше. У меня в голове возникла шальная идея:
– Я знаю, как создать у него мотивацию! Он сделает тебе предложение, а твоя матушка, как всегда прямолинейно и без церемоний, скажет ему, что он слишком беден, чтобы надеяться на успех!
Теперь уже забулькала чаем Алисия:
– Но разве кое-кто пять минут назад не говорил, что безнравственно играть чужими чувствами? К тому же в данном случае речь идет о чувствах родного брата!
– Он же не щадит моих чувств, когда я переживаю за его будущее и будущее его наследства! Ну Алисия, ну, пожалуйста, тебе и надо-то всего лишь улыбаться ему чуть чаще.
– И как я умудрилась завести столь бессердечную подругу? – Алисия сощурила красивые глазки. – Но учти, мне нужен равноценный обмен: я улыбаюсь Ласу, а ты улыбаешься господину Клаусу.
На следующий день я оделась попроще, под тоскливо-голодный взгляд Оськи набрала в корзинку столичных конфет на гостинцы и отправилась покорять прилегающие фермерские просторы. Покорять предполагалось с помощью мелких подарков и скромного личного обаяния – другим оружием я не располагала. В общем, успех мероприятия был крайне сомнителен.
Начинать следовало с не очень добрых, но все же знакомых, на полях которых работали (отбывали наказание) родственники. Фермера, которому я отдала на растерзание Ефима, звали Станом. Он был очень высок, крепок и явно не рад моему появлению.
Общую недоброжелательную атмосферу усугубляли упрямая коза, которую фермер вытаскивал за веревку из сарая, а также печальная фигура Ефима на горизонте, обессилено повисшая на черенке лопаты и гипнотизировавшая картошку взглядом – видимо, в надежде, что когда-нибудь та выкопается сама. Господин Стан оказался на редкость изобретательным и здравомыслящим человеком, не отправил моего брата на общее поле, а заставил вкалывать на небольшом, но самом сложном участке, окруженном кустарниками и плодовыми деревьями.
– Вы не вовремя. – Фермер озвучил очевидное, а коза подтвердила сказанное противным блеяньем.
– Простите, но я только хотела с вами побеседовать. Может, я вам помогу? – дружелюбие и еще раз дружелюбие – больше крыть мне все равно было нечем.
– Бе-э-э!
При этом заявлении у господина Стана, похоже, начался нервный тик. Но когда его взгляд упал на зависшего над корнеплодами Ефима, душераздирающее зрелище, видимо, напомнило ему о том, что у нас вся семейка с приветом.
– Бе-э-э!!
– Держите козу, – протащив упирающееся животное на метр вперед, он вручил мне веревку.
– Бе-э-э?
Когда я говорила о помощи, то имела в виду, что могу принести что-нибудь, сбегать за батраками или дать бесполезный совет. При идеальном стечении обстоятельств собеседник должен был от моей помощи отказаться, испытав при этом прилив горячей благодарности. Ведь главное что? Конечно же благородный порыв!
Надо ли упоминать, что состязание с козой в перетягивании каната совсем не входило в мои планы?
– А зачем ее надо держать? – Я не показала своего разочарования и даже улыбнулась, пусть это и было нелегко: рогатая не признала за мной хоть сколь-нибудь весомого авторитета и поэтому продолжала натягивать веревку с такой силой, что мои каблуки уже начали боронить землю.
– Не пускайте ее внутрь, а я пока почищу хлев. – Фермер развернулся и скрылся в сарае. Может, мне, конечно, и показалось, но настроение у него значительно улучшилось.
– Бе-э-э?!
Я очутилась в самом глупом положении – впрочем, как всегда, пора уже перестать так удивляться. Если хорошенько подумать, то вместо того, чтобы вручать веревку мне, фермер всего-то и должен был, что привязать животное к колышку около сарая. Не знаю, в чем заключался его коварный замысел, но проявлять чудеса сообразительности теперь уже было поздно. Я поглядела на колышек, оценила расстояние, затем решила воззвать к козе:
– Ну хватит уже, пойдем со мной, смотри, какая около столбика травка вкусная, сочная… идем, будь умницей.
Коза прекратила блеять и поглядела на меня скептически.
– Зеленая травка, – заискивающе повторила я.
Взгляд козы стал оценивающим, и на секунду она перестала натягивать веревку. Кажется, рекламная кампания места отдыха под названием «столбик» имела успех.
– Хорошая девочка, – ворковала я. – Идем, моя умница.
«Хорошая девочка» вдруг взяла разбег и, низко наклонив голову с маленькими, но острыми рожками, понеслась на меня. Я только и успела, что ахнуть и отпрыгнуть в сторону. Веревка выпала из рук.
– Бе-э-э!!!
В отличие от меня, коза не испытала никакого замешательства, резво проскакала мимо, звеня колокольчиком и путаясь в длинном конце бечевы. Путь ее лежал прямо по направлению к огороду, достигнув которого животное стало жевать первый попавшийся куст, ревниво косясь на меня одним глазом.
В дальнейшем, стоило подкрасться к концу веревки и протянуть руку, чтобы ухватиться за нее, демоническое животное отбегало к следующему кусту.
– Сдавайся, сестренка, уж козу-то тебе ни перепрыгать не удастся, ни взять интеллектом. – Тут как тут нарисовался Ефим. Сон, который сморил его над грядками с картошкой, словно рукой сняло при виде моих злоключений. Может быть, он и переживал за меня по-братски, но внешне ничем этого не выдавал. Если не считать белозубую улыбку признаком глубокого сочувствия.
– Ты говоришь это с такой уверенностью, будто пытался, – отмахнулась я.
Ответом мне было сконфуженное молчание.
Так, понятно. Значит, я не первый участник этого аттракциона.
– Обойди с другой стороны, и я погоню ее на тебя.
– Может, лучше я погоню ее на тебя? – Ефиму мое предложение пришлось явно не по вкусу.
Пока мы препирались, коза, скорее всего, осознала всю опасность своего положения и поэтому, нисколько не чинясь, залезла в заросли крапивы рядом с оградой, откуда насмешливо смотрела, жуя резные листья со жгучих стеблей.
Мы с братом переглянулись: никто из нас не обладал такой крапивоустойчивостью.
– Ты вообще зачем сюда пришла? Следишь за мной? – Ефим попытался скрасить положение светской беседой.
– Сдался ты мне. У меня здесь важное дело – сельскохозяйственный шпионаж, – я заметила кончик веревки, заманчиво выглядывающий из зарослей крапивы, но стоило податься в его сторону, как коза слегка повернулась – веревка исчезла в опасной траве, а я едва не полетела за ней следом. Сейчас такой заряд природной бодрости получила бы! На весь день хватило бы, еще и на следующее утро осталось.
– Бе-э-э!!!
– Вы ее едой попробуйте приманить, – внезапно раздался девичий голосок.
Я оглянулась: около ограды стояла молоденькая девушка с не по годам смышлеными глазами и русой косой до пояса. Перевела взгляд на Ефима: щенячье обожание на лице брата моментально определило незнакомку в дочки к фермеру. Ну что ж, хорошо хоть так, а то я уже опасалась, что это будет какая-нибудь румяная дуреха с бессмысленным взором, лузгающая семечки на завалинке.
Легко сказать «приманите едой», у нас сейчас из еды под рукой имелась только сырая картошка – на месте козы я бы на такое не повелась. Корзинка с конфетами осталась висеть на заборчике рядом с хлевом – пока за ней сбегаешь, коза успеет что-нибудь отколоть. Да и, по совести говоря, жалко мне было для нее конфет. Глядя на мою растерянность, девушка достала из кармана кусочек сахара:
– Марта, Марта.
Но коза не шла: она посмотрела сначала на лакомство в руках хозяйки, потом на меня и упрямо продолжила жевать крапиву, как бы заявляя: «Что мне ваш сахар, если есть крапива».
Что ж, делать нечего, принесем кого-нибудь в жертву.
– Ефим, придется тебе вытаскивать ее оттуда, – решительно сказала я. Чем решительнее тон, тем больше шансов, что тебе подчинятся.
– Ты что! Там же крапивы до самых ушей! – справедливо возмутился брат. – Тебе надо, ты и вытаскивай.
– Я же для нашего общего благосостояния стараюсь! Может статься так, что к тому времени, когда ты соберешься жениться, нам нечем будет оплатить твою свадьбу.
Видимо, связь между козой, крапивой и нашими финансами была для Ефима слабоощутимой, потому что разумный довод произвел обратный эффект.
– Тогда я не стану жениться. Я, собственно, и не собирался.
Конечно, в шестнадцать лет никто не собирается.
– Ну хочешь, я ее вытащу? – неожиданно предложила девушка, которая после неудачи с сахаром не вмешивалась в нашу перепалку. На губах ее играла провокационная улыбка, истолковать которую можно было двояко: и как шутливую заботу о бюджете будущей семьи, и как похвальбу собственными навыками в деле животноводства.
– Не двигайся с места, не вздумай! – запротестовал Ефим. Конечно же он не мог позволить даме сердца (не то что собственной сестре!) лезть в крапиву.
Братец спустил закатанные рукава, девушка сбегала до сарая за грубыми перчатками – в общем, вид Ефима стал очень даже героическим. Сила любви творит чудеса. Коза немного пометалась по зарослям, но без энтузиазма, скорее для поддержания образа. Бежать ей было некуда: с одной стороны – изгородь, с другой – мы. Брат вытащил упрямицу из крапивы буквально за острые рожки. Я быстро схватилась за веревку и, во избежание повторения инцидента, намотала конец на руку.
Под таким двойным конвоем коза и была доставлена к хлеву, из которого, будто подгадав минуту, как раз вышел фермер. Он оглядел нашу измученную группу и хмыкнул в усы:
– Могли бы просто ее привязать, а не выгуливать.
«Что ж вы сами-то ее не привязали?» – хотела обвинить его я, но вовремя взяла себя в руки. Зря, что ли, наравне с козой скакала по полю?
Пришло время действовать дальше.
– Может, вы все же уделите мне несколько минут и покажете поле, засеянное марью? – немного заискивающе спросила я, поглядев снизу вверх в глаза господина Стана.
– Хорошо, только сначала лам покормим, – со странной улыбкой сказал фермер, загоняя обиженную потерей всеобщего внимания козу в хлев.
– Папа! – возмутилась девчушка с косой.
Так, похоже, эта странная улыбка означала, что хозяин решил и дальше поднимать себе настроение за мой счет.
– Нет, ну должны же мы их кормить.
– Правда, сестренка, иди, покорми лам, они дружелюбные, – встал на сторону фермера Ефим.
Подхалим несчастный. За кого они меня принимают?
– Мы же взрослые люди, может, обойдемся без лам? – попыталась я свести все на шутку. Не то чтобы хоть раз в жизни видела лам, но общая атмосфера подавала интуиции ненавязчивые сигналы.
– Как скажете, – пожал плечами господин Стан и повернулся ко мне спиной: – Я же говорил, что очень занят.
Кажется, я поняла: он пытался, пусть и вполне безобидно, отомстить мне за ситуацию, в которую попал, придя к нам в дом с пойманным за руку Ефимом. Этому человеку совсем не нравилось оказываться в смешном положении, поэтому он на свой лад пытался ответить нашей семейке тем же. Одному лешему известно, что уже успел претерпеть здесь мой брат.
Ну что ж, я достаточно уверена в себе, чтобы не обижаться, когда надо мной беззлобно подшучивают. В конце концов, не съедят же меня эти ламы. Или съедят?
Увидев кроткие верблюжьи глаза, я сразу поняла, что как минимум выживу. Животные были пугливыми и гладить свою мягкую шерсть не позволяли. В чем тут подвох? Может быть, мне придется насильно кормить каждую с ложки?
Фермер отлучился на минуту, а затем вернулся с двумя ведрами какого-то пахучего корма и вручил мне одно. А я думала, что эти неземные создания питаются только травой.
По какой-то странной прихоти кормушка для лам была круглой и находилась почти в самом центре загона. Господин Стан снял задвижку замка с ворот и посмотрел на меня с видом человека, готового махнуть стартовым флажком перед забегом на короткую дистанцию: его лицо советовало приготовиться, чтобы не замешкаться на старте – иначе будет худо. Наверное, он нарочно преувеличивал, потому что ламы держались поодаль от забора и намеренно не глядели в нашу сторону. Меня не так-то легко запугать.
Я решительно протиснулась в приоткрытую им дверцу и только ступила на взрытую десятками копыт землю, как поняла, что атмосфера вокруг резко переменилась. В кротких глазах лам сверкнул зловещий огонек: они поняли, что к ним зашла еда…
Пока животные мешкали, размышляя, насколько безопасно приближаться к незнакомому человеческому существу, я мигом оценила ситуацию и припустила к центру загона, стараясь не раскидать корм по дороге. Ламы бросились за мной, пока еще не быстро, но достаточно резво, чтобы не отставать. Должно быть, со стороны моя фигура, бегущая по загону во главе табуна лам, представляла собой довольно жизнеутверждающее зрелище, потому что мне вслед несся захлебывающийся смех фермера.
В момент, когда я почти достигла кормушки, ламы окружили меня плотным кольцом и ясно дали понять, что так просто от них не уйти. Животные толкались мягкими горячими боками, лезли носами в ведро, и в конце концов кто-то особенно шустрый цапнул меня за рукав, отчего весь корм полетел на землю. Вот и все.
Я нисколько не расстроилась: запустили меня в этот загон явно не для того, чтобы донести ведро до кормушки, а как раз для того, чтобы тесно познакомиться с ламами. Можно было считать миссию выполненной. Фермер тоже вошел внутрь, и животные окружили его еще более смело. Но ему всего-то и надо было, что поднять ведро повыше – еще ни одна лама не научилась прыгать на высоту двух метров.
Воспользовавшись тем, что господин Стан увлечен кормежкой своих шерстяных подопечных, я преспокойно вышла из загона, с чувством выполненного долга закрыла дверь на задвижку и, сложив руки на груди, стала ждать.
Всем известно, что хорошие защелки на загонах делаются таким образом, чтобы изнутри до них нельзя было ни дотянуться, ни тем более открыть. Наш фермер, естественно, был рачительным хозяином.
– Хорошая попытка, леди, – посмеялся он надо мной, когда, подойдя к выходу из загона, сообразил, что я имела смелость запереть его на собственной ферме.
Я, конечно, немного не учла почти двухметрового роста господина Стана, и, глядя, как кончики его пальцев тянутся к железной щеколде, на долю секунды упала духом, но нет… Ему не хватало каких-то сантиметров!
– Великолепная попытка! Чего уж тут скромничать! – Я тоже улыбнулась.
– Ну ладно. – Фермер примирительно поднял огромные натруженные ладони. – Пошутили, и хватит. Открывайте.
– А вы мне экскурсию по полю с марью проведете? – подозрительно спросила я.
– Проведу, – сдался узник.
– И больше никаких практических занятий по животноводству?
– Обещаю.
– И еще пусть купит мне ленты, красные, атласные, – раздался живой девичий голосок над моим ухом.
А фермерская дочка не промах – как по волшебству появилась в нужное время и в нужном месте.
– И красные ленты, – добавила я, памятуя, что должна этой девчонке за козу.
– И красные ленты, – обреченно повторил господин Стан, к которому снова стали проявлять интерес ламы. Насытившиеся животные, видимо, требовали тепла и ласки.
– И башмачки… – попробовала ухватить момент подружка Ефима, но не тут-то было.
– Хватит с тебя и лент! – в два голоса заявили мы с фермером, затем уважительно друг другу улыбнулись, будто наконец пришли к взаимопониманию.
Я хотела взять с него еще и слово честного человека, но теперь такие предосторожности не понадобятся, можно отпирать.
Поле с марью оказалось красивым. Издали его можно было принять за вересковое, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что для вереска эти растения слишком высокие. Некоторые из них доставали мне до макушки, а от их сиреневых метелок исходил странноватый горький запах: не хороший и не плохой, а просто особый. Такие запахи сложно забыть, они часто ассоциируются с какими-то событиями прошлого.
Я взяла одну метелку в руки, и под моими пальцами она стала потихоньку осыпаться. Руку пришлось срочно отдернуть – а ну еще фермер скажет, что я порчу его урожай.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента