– Алкаши проклятые! – внезапно заорали на нас в окно первого этажа.
   Отворилась форточка. В которую высунулась голова, невероятно похожая на ту, что не так давно ругала кота пидарасом и с какого-то перепугу собиралась отослать его в Купчино. Но «кися-кися» голова кричать не стала.
   – Ути, какой сладенький мальчик! Иди, что покажу.
   Не знаю, что именно надеялся увидеть Арсений. Но явно не голую старушку, стоящую на подоконнике и приветливо распахнувшую халат. Блин, неужели и я так к старости изношусь? У Арсения на лице возникло выражение легкой паники.
   – Алкаши проклятые, – похоже, у кого-то заело пластинку.
   – Иди ко мне. Я не кусаюсь, – призывала эротически настроенная рухлядь.
   Кто бы сомневался. Такие не кусаются. Зубодеры не зря зарплату получают.
   – Сваливаем! А то хохолок простудит, не дай бог. – Я бы еще поехидничала, но бабка явно была крезанутая.
   Снова где-то наверху хлопнула оконная рама.
   С небес полетели горох и вроде как гречка. Неутомимый метатель чайников щедрой рукой засеивал асфальт. Горох стучал по дороге, как град. Я прикрыла голову руками. Но все равно пара зерен попала за шкирку. Не вытащить. Противно. Я стала извиваться в надежде избавиться от неудобства. И что? Эти горошины тут же провалились до самого пояса.
   Мы неслись как два обосранных оленя. То есть быстро и не оглядываясь. Потом нам было смешно. Особенно, когда мы поняли, чем мог для нас обернуться артобстрел.
   – Реально, по черепу чайником – сразу смерть, – пугал меня запыхавшийся Арсений.
   – Кому чайником, а кому и мобилой.
   – Акела промахнулся! – заорал Арсений.
   В предрассветной тишине казалось, что его услышал весь город.
   Мы добрались до моего дома. Успокоить родителей, а заодно и позавтракать. Жрать хотелось ужасно. Родители спали, поэтому мы на цыпочках прокрались на кухню.
   – У тебя предки совсем не нервные, – удивленно заметил Арсений.
   – Ага. Они считают, что мне пора быть самостоятельной. Кроме того, они сами до сих пор на рок-концерты ходят.
   – Хорошо, что мы без мобильников пошли, – снова порадовался Арсений, жадно выхватывая холодную котлету с тарелки.
   Так и схомячил ее неразогретую. Две другие я успела отправить в микроволновку.
   – Конечно, хорошо, не то нам бы звонили постоянно. Типа – где ты, когда вернешься и все такое.
   – Ты про меня? Мои предки сейчас в Чухляшке…
   – В Финляндии! – нервно поправила я, ненавижу, когда страну так обзывают.
   – Ну да. А бабка так и не научилась мобилкой пользоваться, – вспомнил он и требовательно прибавил: – Я еще котлету хочу!
   Мы немного подрались вилками, деля котлеты. Типа дуэли на шпагах устроили. Но этот гад, пока я красиво парировала его удар, сцапал колету другой рукой и засунул ее себе в рот. Жевал ее и был страшно доволен собой. Просто вне себя от довольства. Пришлось поделить оставшуюся котлету пополам. Он все-таки мужчина, ему много есть надо, а я быстро наедаюсь. Мама говорит, что у меня желудок уже ссохся. Придумывает, конечно.
   – А я бы еще что-нибудь зажевал, – проводив взглядом последний кусочек, заявил Арсений.
   Пришлось снова лезть в холодильник. Пока я там копалась, мне в голову пришла дельная мысль – признаться, о чем я думаю.
   – Арс, как тебя упросить поговорить с бабкой? Вдруг она меня в ученицы возьмет? Я уже и сама кое-что умею. Правда!
   – Предметы двигать умеешь? – вредным голосом спросил Арсений.
   – Нет. Но и твоя бабка тоже не умеет.
   Как же мне добиться своего без унизительных отказов? Ведь я старалась не подавать виду, как меня задевает невозможность получить желаемое. На скорую руку соорудив несколько бутербродов, я прикрыла их толстыми пластинками сыра и сунула все это дело в микроволновку. Со сладким чаем – самое то.
   Наелись. Стали сонные и ленивые. Теперь я решила подобраться к проблеме с другого бока.
   – Арс, только без обид, скажи – почему учителя вдруг стали к тебе так хорошо относиться?
   – Кто про что, а рыжий про краску. Отвянь по-хорошему.
   Я решила сменить тактику и сделала вид, что начинаю всерьез обижаться. Арсений мне не поверил и просто переваривал пищу. Прислонился спиной к стенке – почти дремлет.
   – Ау! Я тебя спрашиваю. Это бабушка на них так влияет?
   – Фиг знает. Мне неинтересно. Главное, школу поскорее закончить. Надоело их вранье. Говорят одно, а на деле все по-другому.
   С этим не поспоришь. Школа стала отельным государством, в котором свои правила, очень далекие от прочего мира.
   – Прикинь, историчка вчера сказала, что у нас нет амбиций и целей.
   – Ага. И еще что мы не стремимся к успеху…
   – Быть может, она успех с деньгами перепутала?
   – А мне кажется, она просто злится, что Борька сказал, будто у нас до сих пор рабовладельческий строй, но в мировом масштабе.
   Борька своими едкими комментариями сильно доставал учителей. Некоторые его фразы стали буквально крылатыми. Как-то физичка долго и упорно рисовала на доске какие-то формулы и графики, а Борька в окошко смотрел, думал. Она его спрашивает:
   – Борис! Что вы видите на доске?
   Он встал, так внимательно рассмотрел доску и говорит:
   – Пудель какой-то…
   Теперь любой непонятный график на доске называется «каким-то пуделем».
   Арсений с удовольствие рассматривал домашние тапочки, купленные моей мамой специально для него. В семье тапочки назывались «а вдруг Арсений в гости зайдет». Солнце уже светило вовсю, и хотелось спать, но скоро встанут родители, и придется им рассказывать про концерт. Арсений потянулся и зевнул во весь рот с жутким подвыванием. Я прекрасно понимала: шансов доказать ему, что уговорить бабку необходимо, – ноль без палочки. Но я по инерции продолжала гнуть свою линию.
   – Если бы у меня была такая бабушка, я бы от нее всему научилась.
   – Это потому, что ты до сих пор в чудеса веришь. Даже в Деда Мороза.
   Я обиделась, хотя знала, что он говорит правду. Мне хоть кол на голове теши – верю в другую строну действительности. В то, что мы видим только то, что видим. А кроме этого «видимого» есть много чего еще. Я не про душу говорю, не в ней дело. Просто мир устроен многопланово. Если бабке Арсения удается менять ход событий, то, значит, мир устроен не так, как всем кажется. Меня не нужно в этом убеждать – я просто это знаю.
   В представлении Арсения бабкины чудеса больше всего напоминали детскую игру в песочнице. У кого-то формочки больше, у кого-то в них мало песка, вот и получаются разные куличики. А бабка от одного заберет чуть-чуть, а другому прибавит. Вот везения и добавляется.
   – Ты нарушил ее запрет. Ты хоть понимаешь, что теперь будет?
   – Отвянь, а? Ну, сходили на концерт, ну, наловили приключений себе на задницу. Делов-то, – Арсений и правда не нервничал.
   Как бы то ни было, но с этой ночи все пошло наперекосяк. А мы тогда сидели на кухне и не знали, насколько мы счастливы.
   Наверное, это и называется – переломный момент. Ну, это вроде того, когда заядлый курильщик начинает смутно подозревать, что у него уже год как болит сердце или еще какой ливер. Подозревает, но курит по две пачки в день. Возникает вопрос: а как у нас мозг устроен? Какого фига он не сигнализирует доступными методами: мол, парень, ты скоро коньки отодвинешь? Пора бросать, а то так и не узнаешь, чем закончится «Дом-2». Черт знает что у нас, а не мозг. Если он задуман природой как контролер организма – пускай контролирует!
   Нет, это меня куда-то не туда занесло. Наш переломный момент был совсем другого качества. Мы были беззаботны, насколько это вообще возможно. А потом – бац! – и для Арсения началась совсем другая жизнь. Я до сих пор уверена – он сам виноват. Ведь его бабка сто раз предупреждала, а ему так хотелось погулять…
   На Арсения словно началась планомерная охота. Состоящая из странных событий. То открытый люк на дороге попадется, то машина его чуть не собьет. Что ни день – на грани. И он это прекрасно понимал.
   Представьте только: идете вы преспокойненько по делам. Погода отличная, мыслей много, и все они позитивные. И кажетесь вы сами себе очень неплохим, удачливым человеком, способным нравиться и вообще – впереди столько всего интересного. А на деле – предстоит вам заметить периферийным зрением темное пятно на освещенном солнцем асфальте. И по чистой случайности среагировать мгновенно, перенеся центр тяжести тела с одной ноги на другую. То есть вы хотели шагнуть вперед, а отпрыгнули влево. И только после этого странного маневра рассмотрели, куда именно чуть не скинула вас судьба в лице сдатчика металлолома.
   Для Арсения наступила нелучшая полоса – люк был первым серьезным испытанием. Потом начались прочие, но он был уже подготовлен первым испугом. Презерватив, наполненный водой, прилетел с восьмого этажа, чтобы задеть Арсения по касательной. Витринное стекло треснуло и попыталось отрубить Арсению руку, которую он протянул за новой мышью для ноута. Случайный мальчишка с пневматикой едва не выбил Арсению глаз свинцовой пулькой. Гаже всего был давно сдохший голубь, выпавший из водосточной трубы.
   – Они в него метят, а я не дам, – туманно пояснила бабка.
   Во вторник утром на Арсения напала собачья свадьба. Укушенный и разозленный, он приковылял ко мне за йодом.
   – Черт! В школу опоздаем! Ладно, давай свои обглоданные копыта! – Я пока этот йод открывала, сама вся перемазалась.
   – Засада какая-то. Завтра на меня бросятся слоны, специально ради этого сбежав из зоопарка.
   – Да ну тебя! У нас в зоопарке слон один, и тот из папье-маше.
   – Тогда его снесет ветром и расплющит меня в лепешку.
   – Не глупи. Просто тебя собаки за кобеля приняли, – моя шутка ему не понравилась. – И не шипи – от йода пока еще никто не умер.
   Намек на кобеля его рассердил. Он уже пытался клеить девчонок, но пока без особого успеха. Мне кажется, он не на тех девчонок западал. Все выбирал каких-то дур корыстных. Которым, кроме денег, ничего не нужно.
   – Ты думаешь, это ерунда – когда на тебя все неприятности валятся? – вздорным голосом заявил Арсений.
   Хотела я ему припомнить, как он не пожелал мне помочь уговорить бабку обучать меня магии, но не стала. Он не поймет хода моей мысли. А ведь он тогда тоже не принял мою просьбу всерьез!
   – А бабка куда смотрит? Неужели ей сложно сделать так, чтобы ты не влипал в истории? – спросила я.
   – Да я ей почти ничего не рассказываю.
   – Ну и зря. Она поможет.
   – Твоя уверенность в могуществе моей бабки меня просто поражает, – сообщил Арсений и снова зашипел, когда я налила ему на укус много йода.
   – Штаны не спасти. Выглядишь как оборванец. Так что топай-ка ты обратно домой.
   Пока он шел к себе, на него нагадила крупная чайка. Прямо на голову. Шлеп, и брызги во все стороны. Быть может, у чайки было несварение желудка, а у Арсения не было с собой даже носового платка. Прикинув, сколько шагов ему осталось до парадной, Арсений на приличной скорости преодолел метра четыре. Поняв, что только что вляпался в какашку, попытался оттереть кроссовок о поребрик. Отчего у него незамедлительно треснула подошва. Осмотрев улыбающийся кроссовок, Арсений пришел к выводу, что с него хватит, что я была права и что надо про все это наябедать бабке.
   – То ли еще будет, – мрачно заметила бабка и вызвала знакомую докторшу, чтоб та больничный внуку выписала.
   Из осторожности Арсений неделю не выходил из дому.
Совет
   Если вам нужно непременно в этот день добиться успеха (вы подготовились должным образом, но опасаетесь несправедливости), то нужно поутру надеть одну одежку навыворот (желательно – что-то из нижнего белья) и так отправиться по делам.

Глава 10
Золото-брильянты

   Как ни странно, не только мне не давала покоя таинственная деятельность бабки. Борька и Вовка тоже постоянно донимали Арсения вопросами на тему колдовства и магии. Но их интересовало совсем не то, что меня.
   – Тоже мне – друзья называются. Пришли навещать – а самих только бабка интересует. Отвяньте по-хорошему. Я и так от нее устал. То полку приколоти, то картошки принеси. И вообще – она пахнет противно.
   – Картошка?
   – Сам ты картошка. Бабка.
   – Фигня, – глубокомысленно возразил Борька. – Все старики кислятиной воняют.
   – Она не кислятиной. Я даже не знаю, на что этот запах похож. На ароматические палочки, что ли?
   Приятели озадаченно уставились на нервного Арсения. Какие на фиг ароматические палочки? Ими только эзотерически настроенные оккультисты балуются. Те, которые помешаны на всем неславянском.
   – Вот! Сам понюхай! – Арсений притащил бабкин платок. – Скажи, чем пахнет?
   – Пуделем, – автоматически ответил Борька.
   – Да не, травкой. И нечего ржать – я ничего смешного не сказал! Это или мята, или лаванда. Что-то в этом духе, – Вовка внезапно проявил немереные познания в травологии.
   Дискутировали друзья в комнате Арсения, той самой, которую бабка отреставрировала в целях заманивания внука. Не знаю, кто кого науськал, но без раскрытия бабкиных тайн им уходить не хотелось. Про бабку они знали не больше остальных – ведьма, строгая, но добрая, а дверь в ее комнату неизменно заперта, а в окно не подглядеть по причине излишней зашторенности.
   – Ничего у нее интересного нет. Я в скважину смотрел, – стесняясь собственной невоспитанности, признался Арсений.
   – Дела. Я бы не решился. Мне все время кажется, что твоя прародительница затаилась где-то поблизости и как сейчас выпрыгнет, – внезапный выкрик на последнем слове заставил ребят подскочить.
   Борька покатывался со смеху над перепуганными товарищами.
   – И чего ее бояться? Она древняя, как говно мамонта.
   Арсений обиделся, хотя за компанию сам посмеялся над Вовкиной шуткой. Смеялся и сам себя за это ненавидел.
   Вовка шарил под столом, отыскивая упавшую гопницкую кепку. Купленную специально. Для адаптации со средой, как он сам говорил. Судя по всему, ему понравилась девушка из низших социальных слоев. Которую он сам называл нереальной биксой. А Борька – киберпилоткой. Я понятия не имела, как это переводится, но, зная Борькин юмор, подозревала гадость. И даже ругалась на Борьку. Пока не увидела Вовку с девушкой. Чупакабра какая-то, честное слово. То пиво лакает, то курит, то матом ругается.
   – Что б вы понимали! Зато у нее тонкая душевная организация.
   – И дает, когда попросишь, – уточнил Борька.
   В комплект к чупакабре и кепке Вовка обзавелся канареечными клетчатыми штанами, футболкой с надписью «Адидас» и кроссовками той же китайской фирмы.
   По мне, уж лучше как Борька – быть упертым металлистом. Греметь цепями, носить круглый год косуху и кожаные штаны с «казаками».
   У Арсения смелости хватало только на клепаный ремень и черную футболку с волком. И то в те дни, когда мы ходили на концерты.
   – Бабка-то небось миллионерша давно. Как думаешь? – якобы безразличным тоном заметил Борька.
   – Мать говорит, у нее деньги где-то запрятаны, – придя в себя, поведал приглушенным шепотом Арсений. – Они с отцом как-то вечером про расселение спорили. Мать говорит, скоро старые дома сносить начнут. Бизнес-центр какой-то строить собрались или маркет. Если бабка на квартиру согласится, то дом снесут.
   – Может, она сама не помнит, куда деньги запрятала?
   – А ты поищи, – азартно сверкая глазами, предложил Вовка.
   – А почему именно деньги? Быть может, там драгоценности. Оружие всякое… – мечтательно пробормотал Борька, алчно озираясь по сторонам. – Она у тебя кто до революции была?
   Арсения разобрал обидный заливистый смех. Бабка, конечно, выглядела не очень презентабельно. Временами паршиво она выглядела. Но не такая уж она и старая. Хотя постороннему могло показаться, что бабка разменяла сотый десяток.
   – Она в войну мелкая была. Юная такая. Год, наверное, от роду. Они эвакуировались из города по дороге жизни. А до революции ее предки жили тут. Они давно тут. Почти с петровских времен ошиваются. – Как он ни старался, а легкая примесь спеси все-таки прорвалась наружу.
   – Арс, ты сноб, – укорил Борька.
   – Да ладно тебе, – Вовка отряхнул кепку и лихо нацепил на голову. – Он не чета нам, плебеям. Аристократ. А как разбогатеет – руки не подаст. Арс, пожми мне руку, брат. Ну пожми. Я ее год мыть не буду!
   – Да пошли вы!
   Арсений сделал вид, что ему стыдно, но был уверен, что предками гордиться не зазорно. Хотя в глубине души понимал – в его матери аристократичного маловато. А вот бабка вполне могла сойти за допотопную графиню в изгнании. Только с одеждой помудрить надо, а так – вполне себе графиня.
   – А как там в школе без меня?
   – Домашкой завалили! Говорят, иначе в институт не поступим. Кровопийцы.
   – Меня от учебы тошнит, – заявил Арсений. – Особенно от физры. Я, когда младше был, думал, что учителя – это как мясорубка. А я – кусок мяса. Которое они сейчас перемалывать начнут.
   – Что-то тебя, брат, от всего тошнит. Может, ты беременный?
   – Ага. Я – беременный страхом. У меня на учителей токсикоз.
   – Это все ерунда, – встрял Вовка. – Мы-то справимся, а вот мать жалко. Она уже свихнулась от поборов. Каждый год только и слышишь: теперь это будет ваш класс. И вам снова придется делать в нем ремонт. Сколько мы этих классов отремонтировали?
   – Много. А назавтра предков в школу вызвали парты отмывать. Чтоб они сами почитали, что на них написано, – подхватил Борька.
   – Чей-то домой неохота мне. Мать орать будет, – расстроился Вовка.
   После болтовни с товарищами Арсения начали мучить сомнения. На кой черт он им наговорил про бабку? Он в который раз злился на свой длинный язык. Что за напасть такая? Вечно все выболтает, приврет слегка для убедительности, а бабка, как ни крути, все-таки своя. А он про ее секреты с кем попало треплется. Хотя ребята тоже вроде как свои. Но вот какого лешего он признался, что в скважину подсматривал? Позор. Пообещав в сотый раз следить за тем, что вылетает из его рта, Арсений приободрился.
   – Эх, наверняка у твоей бабки денег до фигища! – в который раз сокрушался Борька. – Я бы на ее месте с каждого клиента процентами брал.
   – А может, все-таки деньгами? – ехидно заметил Вовка.
   – Не придирайся к словам. Мне мать рассказывала, ее знакомый ходил к бабке, и та ему помогла квартиру спасти. Там лажа какая-то была с продажей. Он свою продал, а новую купить не смог.
   – И что? – перебил запутанные объяснения Вовка.
   – Как что? Все пучком. А еще я слышал историю, как твоя бабка советы дает, стоит ли бизнес начинать. Ну и про вклады денежные…
   Арсению было тоскливо слушать байки про подвиги его бабки, которая чуть ли не горами двигала.
   – Черт ее знает, может, у нее и вправду завалялась пара миллионов долларов? – пожал плечами он.
   – А почему на нее менты и бандиты не наезжают?
   – Почему не наезжают? Было такое. Только они теперь к ней советоваться ходят. У всех проблемы имеются, зачем им с бабкой ссориться? Она им помогает.
   – Эх, был бы я экстрасенсом… – размечтался Борька.
   – Ну, и что бы ты сделал?
   – Ну, во-первых, себе денег – тонну, а потом в благодетели бы записался. Спас бы мир от всех страшных болезней. Блиин, девчонки бы от меня тащились…
   – А я бы в политику пошел, – неожиданное заявление Вовки удивило всех. – Да, а что такого? От политики сейчас все зависит…
   – А я думал, ты бы в телевизор полез. Стал бы певцом, типа Кипелова или Билана…
   Все замолчали, обдумывая такую невиданную перспективу.
   – Не. Не хочу. Они старые совсем. Лучше – в политику. Это круто.
   Над Вовкой долго и обидно смеялись.
   Шутки шутками, а интерес к бабкиным сокровищам не убывал. И эти раздолбаи решили выманить бабку из дома и обыскать ее комнату. Процессом выманивания занялся Борька.
   – Какой такой перерасчет? – Бабкина раздражительность была вызвана странным извещением, которое предписывало с десяти до двенадцати посетить собес.
   – Тебе что – совсем пенсия по фигу? – якобы безразлично спросил Арсений.
   – Вот это самое я и хотела сказать. Но у меня в том районе еще кое-какие дела имеются. Так что – пойду.
   Бабка выходила из дому только при одном условии – если дел накапливалось больше двух. А если из трех удавалось сделать два, считала, что не зря день прошел.
   Как только за ней закрылась дверь, Арсений позвонил друзьям. Борька притащил с собой отмычку, отпер замок, и они гуськом вошли в бабкину комнату.
   – Ничего не передвигать! – в сотый раз напомнил отчаянно трусивший Арсений.
   – Зануда! – Вовка огляделся и присвистнул: – Не бабка, а солдат прусской армии.
   В комнате не было ничего, кроме кровати и шкафа с зеркалом на дверях. Борька тут же сунул руку под матрас, рассчитывая найти там самое интересное.
   – Ни фига себе! – удивленно зашипел он, показывая приличных размеров финский нож.
   – В шкафу ничего интересного. – Вовка аккуратно перелопатил стопку отутюженного постельного белья.
   Арсений открыл шкатулку. В которой оказалось несколько юбилейных медалей и серьги с зелеными камешками. Кроме них – скрепка, пара монет времен перестройки, шило, запонки с янтарем и рваная цепочка, завязанная узелком.
   – Туфтовато. Ворам тут ловить нечего.
   – Ой! – Арсений взвизгнул и вытащил из-под шкафа небольшого ярко-оранжевого зверька.
   – Пика-пика-пикачу! Сквиртл! – обрадованно завопил Борька.
   Он принялся скакать, выписывая кренделя ногами и изображая немыслимый восторг. Даже нож выронил от неожиданности. Но в ногу себе не попал, нож воткнулся в пол с неожиданной силой. Еле выдернуть получилось. Довольный Борька не уставал радоваться яркой игрушке.
   – Нереальная хрень. Откуда тут это мультяшное чудовище?
   Арсений недоуменно пожал плечами. Лучше пусть на бабку думают. Так он им и признается, что игрушку ему подарили давным-давно на какой-то праздник, и она ему нравилась! Он и сейчас был ей рад. Давно не мог понять, куда она подевалась.
   – А тут что такое? – Вовка вынул из шкафа странного вида мешочек, набитый какими-то предметами.
   – Золото-брильянты! – оживился Борька, заглядывая внутрь.
   Вместо обещанного золота в мешочке хранился какой-то немыслимый хлам. Обыкновенные камешки, осколки стекла, пробки от бутылок, монетки, но камешков было больше всего.
   – Это че за филиал мусорного ведра?
   – Бабка-то того – сбрендила, – понурился Борька.
   – Я знаю, что это. Положь на место, – как можно убедительнее попросил Арсений.
   Он сразу догадался о назначении «мусора», но рассказать ребятам не мог. Потому как уже чересчур перестарался с раскрытием бабкиных тайн. А про содержимое мешочка вообще лучше молчать. Бабка называла этот хлам «предметами силы». Вроде как в шутку. Смысл крохоборства был прост. В удачные дни, когда все дела шли легко, как по маслу, она выходила проветриться. Для успокоения ума. И угуливалась до усталости. Принося с каждой прогулки любой подобранный мелкий предмет, желательно камушек. Для чего она их хранила, Арсений точно не знал, но предполагал, что этот ритуал имеет некое оккультное значение. И уж явно не стоит его обсуждать с посторонними.
   – Ну вот – мы так ничего и не нашли, – расстроился уставший Вовка.
   – Скорее всего, у нее ячейка в банке. Или она на счет все денежки складывает, – задумчиво предположил Борька.
   – Паспорт точно с собой взяла и какие-то удостоверения, – вспомнил Арсений.
   У него с детства была стойкая неприязнь ко всякого рода квитанциям и документам. Которые принято хранить сколотыми скрепками и схороненными в пластиковые синенькие папки. Класть папки в ящики. Каждый месяц прикреплять новые. Перебирать время от времени. И все равно, когда очередной конторе требовалось подтвердить, что ты не верблюд, а честный плательщик, родители психовали и орали, тратя полдня на поиски требуемой бумажки. Вываливали стопки квитанций на пол и рылись в них, как бешеные куры.
   – Надо, по ходу дела, чердак обследовать, – Борькин азарт пока не угас, он еще надеялся на удачу.
   – Ребята, а что мы с найденным будем делать? Не сопрем же? Так какого фига мы суетимся? – опомнился Вовка.
   Все приуныли. Но поскольку оставалось время и немного энтузиазма, поперлись на чердак. Пока Борька ползал по паутинным углам, Арсений обнаружил коричневый чемодан со старыми фотографиями и письмами в потертых конвертах и решил их рассмотреть.
   – Ни одного знакомого лица.
   – Ну и рожи! – Вовка поразился, насколько изменились люди за последние лет сто.
   На карточке в шеренгу выстроились скорбные настороженные личности всевозможных возрастов, а перед ними – открытый гроб с покойником и почему-то часть лошадиной задницы с хвостом. Люди в шеренге казались грязными, потому что фотокарточка успела порядком выцвести. А у покойника было вполне себе умиротворенное, довольное сложившимися обстоятельствами лицо.
   – Сейчас все гораздо красивее, – согласился Арсений, вглядевшись в кошмарного бородача в центре скорбящих.
   – А вот эта мадам очень даже ничего. – Вовке досталась совсем другая фотокарточка.
   С пожелтевшего картонного фото на них смотрела молодая девушка.
   – Артистка какая-то, – предположил Борька, отряхивая коленки.
   – Щас я вам такую артистку покажу!
   Ребятам было видно только верхнюю половину разъяренной бабки, стоящей на лестнице. Вовка охнул и ногой захлопнул чемодан, стукнув Арсения по пальцам. От боли Арсений дернулся и зацепился штаниной за замок чемодана. Падали они кубарем. Первым спикировал Вовка, потом – чемодан с Арсением, а сверху – Борька. Который не вовремя споткнулся.