Страница:
За дверью раздались громкие шаги. Кергарн опять подсел к камину и спрятал лицо под капюшон. Слугам незачем было знать, как он выглядел, это удел людей, с которыми колдуну вскоре придется тесно общаться. Осторожность и предусмотрительность - залог успеха любого большого начинания. Кергарн не знал, каким способом, но рыцарям Ордена почти всегда удавалось считывать память и получать изображение из мозга убитых ими существ. Сам он был осторожен, а вот некоторым из его сородичей Озетов уже приходилось по нескольку раз менять обличье.
Вебалс не соврал, хозяйка дома действительно оказалась милой, заботливой, в годах, телесах и совершенно не «ахти». Плотные одежды, на которых еще сохранился отпечаток давнего купеческого благополучия, надежно маскировали раздувшуюся за последние годы талию. Когда-то лоснящиеся, розовые щеки стали отвисать и образовали не только второй, но и третий с четвертым подбородки. Холеные руки были натружены до кровавых мозолей, а в прошлом пышные волосы свисали с маленькой головки сальной паклей. Купеческая вдова находилась в стадии длительной метаморфозы, затянувшегося на годы превращения царевны обратно в квакающую жительницу болот.
Девичья красота меркнет не только с годами, но и от отсутствия достойного финансирования. Это аксиоматичное правило Палион хорошо усвоил еще в юности. Красочный образ приютившей их купчихи не опровергал, а только подчеркивал непреклонную истину жизни. Смерть мужа, утонувшего два года назад в небезызвестном гниющем водоеме, отразилась не только на внешнем виде хозяйки. Благодушная толстушка с романтическим именем Терена как-то странно смотрела на изможденных «дорогой» странников. Нет-нет да ее взгляд и соскальзывал ниже уровня поясных прях, нет-нет да крупные телеса и касались мужских рук в узком, плохо освещенном коридоре по пути наверх, где между пыльной кладовкой и ныне пустующей комнатой почившего супруга для путников были приготовлены две маленькие отдельные комнатки.
– Может, в комнату мужа попросимся? Все равно же пустует, - предложил Палион, с кряхтением укладывая помятые ребра и сломанную руку на мягкую, пуховую перину.
– Что, боишься спать один? - рассмеялся Вебалс, пока еще не собиравшийся идти в свою комнату. - Не бойся, Терена хоть в коридоре о нас бока и обтерла, но дальше дело не зайдет, слишком она степенна да пуглива, чтобы вот так сразу, в первую ночь к постояльцам приставать, так что дверь можешь не запирать, по крайней мере еще дней десять ничего не случится.
– Хочешь сказать, мы целых десять дней здесь прохлаждаться будем? - В голосе Палиона чувствовалось явное разочарование: ему не нравились пейзажи за окном и дикие нравы обитателей Нижнего Дукабеса.
– Тебе руку подлечить надо и еще…
– И еще?! - настойчиво спросил разведчик, чувствуя, что колдун пытается скрыть от него явную причину остановки у пышнотелой вдовушки.
– У нас есть дела, - ответил Вебалс, - точнее дело, оно одно, найти Кергарна.
– Полагаешь, твой дружок скрывается здесь, среди немытого сброда и грязи? - искренне удивился Палион. - Ну и пристрастия в вашем роду Озетов, ничего не скажешь… да вы просто любители экзотических мест и экстремального отдыха!
– Не иронизируй, его, конечно, здесь нет и быть не может, - произнес Вебалс, довольно убедительно притворившись, что понимает смысл слов «экстремальный» и «экзотика». - В нижнем городе слишком многолюдно и шумно, а в верхнем, наоборот, чересчур размеренная жизнь. Появление чужака в верхних кварталах сразу вызовет массу подозрений. К тому же возникнет необходимость притворяться аристократом, принимать участие в светской жизни городской верхушки и превратить свой дом в проходной двор для скучающей знати, а этого Кергарн не любит, это как раз и идет вразрез с его интересами. Он ищет тишины и спокойствия, он ищет…
– Да-да, вот именно это и интересно, что же твой приятель все-таки ищет? - Палион попытался разговорить вдруг замолчавшего Вебалса.
– Если бы я только знал, - честно признался колдун. - Кергарн скрытен и весьма образован, очень опасное сочетание, в особенности для Озета. В последние месяцы атаки нежити стали менее интенсивными и хуже организованными, значит, Кергарн на время отошел от борьбы: ищет иное стратегическое направление для удара, прорабатывает какой-нибудь грандиозный план или занят исследованиями. Точно я сказать не могу, но знаю наверняка, вблизи Дукабеса он появился неспроста…
– Но мы же его вспугнули, - предположил Лачек, - он мог отправиться или в столицу, или еще куда.
– Нет, - уверенно произнес Вебалс и интенсивно затряс рыжими, торчащими в разные стороны бакенбардами. - Лежбищ на болотах и в чащах у него полно, даже мое появление не способно заставить Кергарна изменить свои планы. Он где-то здесь, засел в окрестностях Дукабеса и разнюхивает обстановку.
– Телепат или нюх так хорошо развит?
– Не ругайся. - Вебалс снова не понял неизвестного слова, хотя сам денно и нощно обитал в чужих головах. - Ты что думаешь, ему только твари лесные служат? - печально вздохнул колдун. - К сожалению, рыцари Ордена правильно делают, что ищут приспешников темных сил среди горожан да селян. Охота на последователей Озетов не мракобесие, а вынужденная мера. Их действительно много, они спокойно живут среди людей и время от времени выполняют для своих хозяев кое-какие задания. Другое дело, что на одного сожженного на костре врага приходится более сотни невинно замученных душ.
– Ты хотел сказать «загубленных», - поправил Палион.
– Сначала замученных, а потом загубленных, замученных вусмерть, загубленных самым мучительным образом, не придирайся к словам, и так тошно! - неожиданно вышел из себя Вебалс идовольно сильно саданул кулаком по хлипкой двери. - Методы ведения борьбы Ордена весьма и весьма неэффективны, но иных нет, - резюмировал колдун, также внезапно успокоившись. - Я уверен, что «глаза» и «уши» Кергарна навострены сейчас на Дукабес, он где-то поблизости, а не удрал в столицу. Нам нужно найти ищеек Кергарна и допросить, перед тем как они вернулись к обычной жизни или их превратили в жаркое палачи Ордена.
– Что предлагаешь?
– Пошляться по злачным местам, послушать сплетни и внимательно присмотреться к подозрительным личностям, - изложил план пассивных действий Озет. - Главное, самому не попасться на глаза служителей Церкви, а их здесь полно.
– Самому? - возмутился Палион, вставая с уютной перины. - Неужто ты думаешь, я буду вот так вот нежить бока и ждать, пока тебя сцапают?!
– Будешь, - одним легким толчком Вебалс вернул товарища в исходную позицию. - Тебе всяко нужно отлежаться парочку дней. Твои раны не опасны, но коварны: они лишают сил, затуманивают рассудок и могут подложить свинью в любой момент. Лучше не дрыгайся, а лежи отдыхай! Сам как-нибудь управлюсь, не впервой.
Не дав товарищу ни подняться, ни возразить, Вебалс хитро подмигнул и скрылся за дверью. Палиону не оставалось ничего другого, как скинуть с себя порванную, пропахшую нечистотами одежду и удобнее устроиться на непривычно уютной кровати.
– Хозяин, у нас все готово, - пробасил деревенский верзила, не решающийся войти внутрь комнаты и поэтому скромно подпирающий могучей спиной дверной косяк.
– Пшел прочь, - не поднимая головы, ответил увлекшийся наблюдением за языками пламени Кергарн.
Назойливость и преданность, возведенная в степень инфантилизма, сводили колдуна с ума. Искусственные создания лебезили перед ним, заискивающе глядели в глаза и даже умильно заглядывали в хозяйский рот во время приема пищи. К счастью, колдун не имел дурной привычки привязываться к «питомцам», и как только ему надоедала очередная рожа деревенского простачка, тут же отправлял ее владельца в какую-нибудь отдаленную стаю. Так жить было можно, но тем не менее окружение примитивных существ уже порядком надоело возжелавшему воцариться на планете Озету.
Парень испуганно заморгал большими глазищами, не понимая, чем не угодил обожаемому хозяину, и поспешил скрыться, уронив по дороге несколько стульев и ящиков, стоящих за дверью. Кергарн опять остался наедине со своими мыслями, к сожалению, горькими. Управлять эволюционными процессами оказалось гораздо труднее, чем он изначально предполагал. У первобытных людей инстинкт размножения играл важную роль в социуме, а у его творений он полностью отсутствовал. Что для вутеров, что для оборотней, что для иных высших существ имели значение лишь самосохранение, охотничьи инстинкты и подчинение, на этом далеко не уедешь, не выстроишь четкую, безупречную систему взаимоотношений. К тому же Кергарн находился в неведении, как и кем расставлялись приоритеты в стае, находившейся продолжительное время от него вдалеке? По какому принципу выбирался вожак? Кто лучше охотится или кто лучше умеет приспособиться к жизни во враждебной среде, то есть среди людей? Кому и как из его примитивных творений пришла в голову воистину гениальная идея обосноваться в Бобровых Горках, притом не тайно, не прячась, а открыто заключив с трусливыми крестьянами союз? Расспросы, проводимые с пристрастием настоящих допросов, к результату не привели. Слуги молчали и преданно смотрели в глаза. В конце концов Кергарн понял, что разумная нежить воспринимает его не как хозяина и вожака, а как более сильного хищника, у которого находится в рабстве. Нужно было срочно принимать меры, выстраивать заново несостоятельную, устаревшую систему взаимоотношений в охотничьем коллективе. Однако всего один неверный шаг мог привести к краху, впрочем, как и бездействие.
Кергарн вновь подошел к столу и, стукнув со злости кулаком по дубовой крышке, хотел было закинуть в огонь не оправдавшую его ожиданий книгу, но потом успокоился и, закрыв талмуд, аккуратно положил его на прежнее место. Сборник знаний был ни при чем, не виноват был и автор, просто задача оказалась слишком сложной, и мозг колдуна не смог ее с ходу решить.
«Самый лучший отдых - смена рода деятельности», - успокоил себя Озет, бывший когда-то Богом Коварства, и направился в лабораторию, тем более что доставлявшие ему столько хлопот подручные уже принесли туда новый подопытный материал.
Толстуха Терена весело кружилась под звуки вальса на бронированном крыле космического истребителя «ПР17», но дело почему-то происходило не среди звезд и расплывчатых силуэтов далеких планет, а под водой. У вдовствующей купчихи были симпатичные жабры и восхитительные плавники, а из-под прозрачного платья торчало павлинье оперенье, правда, какое-то странное, с вкраплениями чешуек и собачьей шерсти. Вел истребитель Вебалс, играющий по каналу экстренной связи с Дедулей в габро-покер.
Разведчика мучил кошмар. Мозг обрабатывал потоки новой информации и сплетал из нее хаотичные, немыслимые цепочки. Видение в целом не имело смысла, но каждый его элемент символизировал отдельный, важный для памяти блок - Толстушка Терена с ее жеманными ухмылками - жители Дукабеса; чешуя и клочья собачьей шерсти - информация о вутерах и прочих загадочных существах; истребитель - усиленно затравленное в себе желание вернуться домой и надавать увесистых тумаков подставившим его мерзавцем; Вебалс и Дед - тайные игрища, ведущиеся за его спиной; радио-покер - подсознательное недоверие к тем, с кем приходилось иметь дело. Конечно, глупо было бы предполагать, что один из божественного рода Озетов и начальник галактической контрразведки как-то связаны между собой, но вот Палиону приходилось иметь дело с обоими. И тот, и другой не задумываясь пожертвовали бы им при определенном стечении обстоятельств. Один бросил бы умирать на забытой планете, а другой скормил бы вутерам, как только представитель внешнего мира станет ему не нужен. Самый трагичный парадокс жизни заключается в том, что предают только соратники. Враги честны, они не скрывают своего истинного намерения отправить тебя в могилу, с ними дерешься в открытую, в то время как с друзьями нужно всегда быть настороже. Предательство, подлость и коварство у людей в крови, ну и омерзительна же человечья порода!
Совершенно неожиданно танцы на фоне нежно-голубой воды и плавающих кругами стаек рыбок закончились, как будто кто-то невидимый вскрыл во сне черепную коробку солдата и немножко поиграл с рычажками, установив для просмотра иную программу… положив руку на сердце, более приятную. Место обрюзгшей Терены заняла темнокожая красавица в платье, состоящем лишь из разноцветных, развевающихся при движении ленточек. Она кружила в неизвестном, но очень красивом танце, возбуждающе потрясая своими прекрасными формами и придавая верткому, стройному телу невероятные позы.
Палион почувствовал желание, притом настоль острое как наяву. Красавица приблизилась к нему, взяла за руки и резко впилась пухлыми, сочными губами в его уста. Эротические сны иногда посещали разведчика, в особенности после знакомства с какой-нибудь кокетливой дамочкой, но еще ни разу иллюзорные ласки не были такими реальными. Палион неожиданно понял, что не спит, точнее, спит, но как-то не так: манящие картинки, стоявшие перед его глазами, были во сне, а вот осязательные ощущения принадлежали к этому миру. Кто-то прижимался к нему, гладил по волосам и оголенным мышцам груди, кто-то прячущийся под прекрасным ликом танцовщицы и наверняка крайне опасный.
Разведчик пытался открыть глаза и оттолкнуть от себя неизвестное существо, однако тело не слушалось, запертое внутри головы сознание испуганно билось в агонии, но не могло отдать приказа рукам, оттолкнуть чужака, а векам подняться и дать возможность взглянуть в лицо опасности. Состояние мужчины напоминало кому, блокированные нервные окончания не позволяли подать сигнал окружающим, что он еще жив, все слышит, ощущает и крайне возмущен своей беспомощностью.
Темнокожая красавица, жалкая марионетка, подставленная ему для усыпления бдительности, все плотнее и плотнее прижимала к его груди упругие телеса, затем началось то, что на бюрократическом языке принято называть «актом насилия». Мужчина был против, но отдельные его органы имели особое и абсолютно независимое мнение.
Запертый внутри своего тела разведчик возмущался, бесился и осыпал коварного прелюбодея проклятиями, но ничего не мог поделать. Физическое удовольствие, конечно, присутствовало, моральное наслаждение отсутствовало совсем. Примерно так же ощущает себя озабоченный мужчина прикрывающий во время акта уродливое лицо подружки красочным постером из похабного журнала. Только самолюбие Палиона ранил еще тот возмутительный факт, что его лишили права выбора: подружка сама прикрыла себе лицо и принудила к совокуплению.
К счастью, унизительный процесс продлился недолго. Второе и далеко не главное «я» Лачека не выдержало дольше пяти минут агрессивного напора. По завершении утомительной процедуры тело мужчины тут же перестало ощущать ласковые прикосновения, танцовщица куда-то пропала, и мозг Палиона погрузился в приятную негу настоящего сна.
Вид обнаженного тела молодой женщины вызываету любого здорового мужчины лишь положительные эмоции, даже если фигурка не без изъянов, а на юной мордашке бесенята горох толкли. Такова уж природа, такова уж могучая сила инстинкта, по праву занимающего первое место в мотивационной сфере людей. Упрекать мужчин в естественном желании размножиться, наделав как можно больше своих копий, так же грешно и глупо, как женщин в подсознательном стремлении свить родовое гнездо и высидеть как можно больше яиц. Кто не понимает этого и не уважает природную сущность противоположной половины, просто самовлюбленный дурак или дура, недостойный ни толики сострадания. Но как объяснить брызжущему слюной мужлану, орущему во все горло после… надцатого стакана, что все женщины продажные вертихвостки, что пора подрасти и перестать мыслить в по-детски наивных категориях? Как растолковать разодетой фифочке, что ее муж не раб, не личная собственность, а она не единственная женщина на свете? Наверное, никак, наверное, нужно просто отойти от ущербных людей в сторону и деликатно промолчать. Спорить с ними бесполезно, если вы, конечно, не хотите нарваться на драку или получить массу острых ощущений от криков разъяренной дамочки. Нужно быть умнее и не общаться с теми, кто пытается разрешите все проблемы в мире с позиции слюнтяйского женоненавистничества или не менее глупого воинствующего феминизма. Жизнь уже жестоко наказала этих людей, не старайтесь следовать их примеру!
Кергарн, без сомнения, был полноценным мужчиной, но не принадлежал к примитивному людскому племени, поэтому вид трех человеческих самочек, мирно спящих на лабораторных столах, не вызвал в его организме бурной реакции. Мозг бывшего божества надежно контролировал эмоции и позволял им вырываться наружу, только когда это было нужно или хозяина одолевала скука.
Мерное, глубокое дыхание подопытных слегка приподнимало тонкие, полупрозрачные покрывала, выделяя и подчеркивая девичьи формы. Образцы были молодыми, не старше двадцати трех-двадцати четырех лет, а значит, при правильном обращении могли прослужить долго. Это обстоятельство весьма обнадеживало колдуна. Даже с его возможностями было трудно достать в Лиотоне девиц благородных кровей, простых - пожалуйста, сколько угодно, хоть дюжинами, хоть поштучно, достаточно было заехать в одну из голодающих деревень и скупить еще не падший с голоду молодняк по двадцать синдоров за штуку. Однако дочери полей и сеновалов не представляли интереса для экспериментатора-колдуна, ему нужны были особи изнеженные, к жизни в реальных условиях не приспособленные. Только они, точнее, их тела, могли дать ответы на интересующие вопросы, помочь определить тупиковые ветви эволюции, то есть пути биологических изменений, по которым не следовало идти.
«Это баронесса Октана, семнадцати с половиной лет, выкраденная из родового замка. - Кергарн сдвинул тонкие брови, вглядываясь в лицо юной прелестницы. - Нездоровый, бледный цвет кожи и тонкая лобовая кость, слабовыраженные признаки кровосмешения в седьмом-восьмом колене. А вот характерные формы губ и ноздрей свидетельствуют о явной примеси большой доли южной крови. Странно, в родословной рыцарей из южных земель за последние три-четыре поколения не значится… Проклятие, она же незаконнорожденная, опять нечистый образец! Чтоб Вулак разодрал этих именитых дворян, сначала блудящих направо и налево а потом еще и выдающих полукровок за чистокровных кобылок!»
Кергарн брезгливо поморщился и отошел от стола со спящей красавицей. Он тут же потерял к девице всякий интерес, хотя она была, определенно, самой красивой и юной из присутствующих дам. Конечно, для каких-то вспомогательных экспериментов ее молодое тело можно было использовать, но только не для предварительного изучения и не для основных опытов. Слишком велика погрешность, слишком неточны выводы, сделанные при работе с плохим материалом.
К великой радости колдуна, оставшиеся две дамы полностью оправдали его ожидания. В результате скрещивания десяти-двенадцати поколений чистокровных дворян получились действительно бесценные образцы для предстоящего исследования: малокровие, ряд неизлечимых наследственных заболеваний, атрофия мышечного покрова и внутренних тканей, но главное - узкая тазобедренная кость, означающая полную неспособность экземпляров к деторождению. «Если я заставлю разродиться этих бесплодных, абсолютно бесполезных существ, значит, и мои подручные смогут завести потомство, - подумал Кергарн, решивший взяться за работу сразу же, как только получит еще несколько подходящих образцов. - Чтобы добиться конечного результата, мне нужно всего полгода, от силы год. Чистоплюй Вебалс, единственный, кто смог бы мне помешать, но ему вскоре будет не до меня, им еще плотнее займутся доблестные рыцари Небесного Ордена.
Глава 8
* * *
Вебалс не соврал, хозяйка дома действительно оказалась милой, заботливой, в годах, телесах и совершенно не «ахти». Плотные одежды, на которых еще сохранился отпечаток давнего купеческого благополучия, надежно маскировали раздувшуюся за последние годы талию. Когда-то лоснящиеся, розовые щеки стали отвисать и образовали не только второй, но и третий с четвертым подбородки. Холеные руки были натружены до кровавых мозолей, а в прошлом пышные волосы свисали с маленькой головки сальной паклей. Купеческая вдова находилась в стадии длительной метаморфозы, затянувшегося на годы превращения царевны обратно в квакающую жительницу болот.
Девичья красота меркнет не только с годами, но и от отсутствия достойного финансирования. Это аксиоматичное правило Палион хорошо усвоил еще в юности. Красочный образ приютившей их купчихи не опровергал, а только подчеркивал непреклонную истину жизни. Смерть мужа, утонувшего два года назад в небезызвестном гниющем водоеме, отразилась не только на внешнем виде хозяйки. Благодушная толстушка с романтическим именем Терена как-то странно смотрела на изможденных «дорогой» странников. Нет-нет да ее взгляд и соскальзывал ниже уровня поясных прях, нет-нет да крупные телеса и касались мужских рук в узком, плохо освещенном коридоре по пути наверх, где между пыльной кладовкой и ныне пустующей комнатой почившего супруга для путников были приготовлены две маленькие отдельные комнатки.
– Может, в комнату мужа попросимся? Все равно же пустует, - предложил Палион, с кряхтением укладывая помятые ребра и сломанную руку на мягкую, пуховую перину.
– Что, боишься спать один? - рассмеялся Вебалс, пока еще не собиравшийся идти в свою комнату. - Не бойся, Терена хоть в коридоре о нас бока и обтерла, но дальше дело не зайдет, слишком она степенна да пуглива, чтобы вот так сразу, в первую ночь к постояльцам приставать, так что дверь можешь не запирать, по крайней мере еще дней десять ничего не случится.
– Хочешь сказать, мы целых десять дней здесь прохлаждаться будем? - В голосе Палиона чувствовалось явное разочарование: ему не нравились пейзажи за окном и дикие нравы обитателей Нижнего Дукабеса.
– Тебе руку подлечить надо и еще…
– И еще?! - настойчиво спросил разведчик, чувствуя, что колдун пытается скрыть от него явную причину остановки у пышнотелой вдовушки.
– У нас есть дела, - ответил Вебалс, - точнее дело, оно одно, найти Кергарна.
– Полагаешь, твой дружок скрывается здесь, среди немытого сброда и грязи? - искренне удивился Палион. - Ну и пристрастия в вашем роду Озетов, ничего не скажешь… да вы просто любители экзотических мест и экстремального отдыха!
– Не иронизируй, его, конечно, здесь нет и быть не может, - произнес Вебалс, довольно убедительно притворившись, что понимает смысл слов «экстремальный» и «экзотика». - В нижнем городе слишком многолюдно и шумно, а в верхнем, наоборот, чересчур размеренная жизнь. Появление чужака в верхних кварталах сразу вызовет массу подозрений. К тому же возникнет необходимость притворяться аристократом, принимать участие в светской жизни городской верхушки и превратить свой дом в проходной двор для скучающей знати, а этого Кергарн не любит, это как раз и идет вразрез с его интересами. Он ищет тишины и спокойствия, он ищет…
– Да-да, вот именно это и интересно, что же твой приятель все-таки ищет? - Палион попытался разговорить вдруг замолчавшего Вебалса.
– Если бы я только знал, - честно признался колдун. - Кергарн скрытен и весьма образован, очень опасное сочетание, в особенности для Озета. В последние месяцы атаки нежити стали менее интенсивными и хуже организованными, значит, Кергарн на время отошел от борьбы: ищет иное стратегическое направление для удара, прорабатывает какой-нибудь грандиозный план или занят исследованиями. Точно я сказать не могу, но знаю наверняка, вблизи Дукабеса он появился неспроста…
– Но мы же его вспугнули, - предположил Лачек, - он мог отправиться или в столицу, или еще куда.
– Нет, - уверенно произнес Вебалс и интенсивно затряс рыжими, торчащими в разные стороны бакенбардами. - Лежбищ на болотах и в чащах у него полно, даже мое появление не способно заставить Кергарна изменить свои планы. Он где-то здесь, засел в окрестностях Дукабеса и разнюхивает обстановку.
– Телепат или нюх так хорошо развит?
– Не ругайся. - Вебалс снова не понял неизвестного слова, хотя сам денно и нощно обитал в чужих головах. - Ты что думаешь, ему только твари лесные служат? - печально вздохнул колдун. - К сожалению, рыцари Ордена правильно делают, что ищут приспешников темных сил среди горожан да селян. Охота на последователей Озетов не мракобесие, а вынужденная мера. Их действительно много, они спокойно живут среди людей и время от времени выполняют для своих хозяев кое-какие задания. Другое дело, что на одного сожженного на костре врага приходится более сотни невинно замученных душ.
– Ты хотел сказать «загубленных», - поправил Палион.
– Сначала замученных, а потом загубленных, замученных вусмерть, загубленных самым мучительным образом, не придирайся к словам, и так тошно! - неожиданно вышел из себя Вебалс идовольно сильно саданул кулаком по хлипкой двери. - Методы ведения борьбы Ордена весьма и весьма неэффективны, но иных нет, - резюмировал колдун, также внезапно успокоившись. - Я уверен, что «глаза» и «уши» Кергарна навострены сейчас на Дукабес, он где-то поблизости, а не удрал в столицу. Нам нужно найти ищеек Кергарна и допросить, перед тем как они вернулись к обычной жизни или их превратили в жаркое палачи Ордена.
– Что предлагаешь?
– Пошляться по злачным местам, послушать сплетни и внимательно присмотреться к подозрительным личностям, - изложил план пассивных действий Озет. - Главное, самому не попасться на глаза служителей Церкви, а их здесь полно.
– Самому? - возмутился Палион, вставая с уютной перины. - Неужто ты думаешь, я буду вот так вот нежить бока и ждать, пока тебя сцапают?!
– Будешь, - одним легким толчком Вебалс вернул товарища в исходную позицию. - Тебе всяко нужно отлежаться парочку дней. Твои раны не опасны, но коварны: они лишают сил, затуманивают рассудок и могут подложить свинью в любой момент. Лучше не дрыгайся, а лежи отдыхай! Сам как-нибудь управлюсь, не впервой.
Не дав товарищу ни подняться, ни возразить, Вебалс хитро подмигнул и скрылся за дверью. Палиону не оставалось ничего другого, как скинуть с себя порванную, пропахшую нечистотами одежду и удобнее устроиться на непривычно уютной кровати.
– Хозяин, у нас все готово, - пробасил деревенский верзила, не решающийся войти внутрь комнаты и поэтому скромно подпирающий могучей спиной дверной косяк.
– Пшел прочь, - не поднимая головы, ответил увлекшийся наблюдением за языками пламени Кергарн.
Назойливость и преданность, возведенная в степень инфантилизма, сводили колдуна с ума. Искусственные создания лебезили перед ним, заискивающе глядели в глаза и даже умильно заглядывали в хозяйский рот во время приема пищи. К счастью, колдун не имел дурной привычки привязываться к «питомцам», и как только ему надоедала очередная рожа деревенского простачка, тут же отправлял ее владельца в какую-нибудь отдаленную стаю. Так жить было можно, но тем не менее окружение примитивных существ уже порядком надоело возжелавшему воцариться на планете Озету.
Парень испуганно заморгал большими глазищами, не понимая, чем не угодил обожаемому хозяину, и поспешил скрыться, уронив по дороге несколько стульев и ящиков, стоящих за дверью. Кергарн опять остался наедине со своими мыслями, к сожалению, горькими. Управлять эволюционными процессами оказалось гораздо труднее, чем он изначально предполагал. У первобытных людей инстинкт размножения играл важную роль в социуме, а у его творений он полностью отсутствовал. Что для вутеров, что для оборотней, что для иных высших существ имели значение лишь самосохранение, охотничьи инстинкты и подчинение, на этом далеко не уедешь, не выстроишь четкую, безупречную систему взаимоотношений. К тому же Кергарн находился в неведении, как и кем расставлялись приоритеты в стае, находившейся продолжительное время от него вдалеке? По какому принципу выбирался вожак? Кто лучше охотится или кто лучше умеет приспособиться к жизни во враждебной среде, то есть среди людей? Кому и как из его примитивных творений пришла в голову воистину гениальная идея обосноваться в Бобровых Горках, притом не тайно, не прячась, а открыто заключив с трусливыми крестьянами союз? Расспросы, проводимые с пристрастием настоящих допросов, к результату не привели. Слуги молчали и преданно смотрели в глаза. В конце концов Кергарн понял, что разумная нежить воспринимает его не как хозяина и вожака, а как более сильного хищника, у которого находится в рабстве. Нужно было срочно принимать меры, выстраивать заново несостоятельную, устаревшую систему взаимоотношений в охотничьем коллективе. Однако всего один неверный шаг мог привести к краху, впрочем, как и бездействие.
Кергарн вновь подошел к столу и, стукнув со злости кулаком по дубовой крышке, хотел было закинуть в огонь не оправдавшую его ожиданий книгу, но потом успокоился и, закрыв талмуд, аккуратно положил его на прежнее место. Сборник знаний был ни при чем, не виноват был и автор, просто задача оказалась слишком сложной, и мозг колдуна не смог ее с ходу решить.
«Самый лучший отдых - смена рода деятельности», - успокоил себя Озет, бывший когда-то Богом Коварства, и направился в лабораторию, тем более что доставлявшие ему столько хлопот подручные уже принесли туда новый подопытный материал.
Толстуха Терена весело кружилась под звуки вальса на бронированном крыле космического истребителя «ПР17», но дело почему-то происходило не среди звезд и расплывчатых силуэтов далеких планет, а под водой. У вдовствующей купчихи были симпатичные жабры и восхитительные плавники, а из-под прозрачного платья торчало павлинье оперенье, правда, какое-то странное, с вкраплениями чешуек и собачьей шерсти. Вел истребитель Вебалс, играющий по каналу экстренной связи с Дедулей в габро-покер.
Разведчика мучил кошмар. Мозг обрабатывал потоки новой информации и сплетал из нее хаотичные, немыслимые цепочки. Видение в целом не имело смысла, но каждый его элемент символизировал отдельный, важный для памяти блок - Толстушка Терена с ее жеманными ухмылками - жители Дукабеса; чешуя и клочья собачьей шерсти - информация о вутерах и прочих загадочных существах; истребитель - усиленно затравленное в себе желание вернуться домой и надавать увесистых тумаков подставившим его мерзавцем; Вебалс и Дед - тайные игрища, ведущиеся за его спиной; радио-покер - подсознательное недоверие к тем, с кем приходилось иметь дело. Конечно, глупо было бы предполагать, что один из божественного рода Озетов и начальник галактической контрразведки как-то связаны между собой, но вот Палиону приходилось иметь дело с обоими. И тот, и другой не задумываясь пожертвовали бы им при определенном стечении обстоятельств. Один бросил бы умирать на забытой планете, а другой скормил бы вутерам, как только представитель внешнего мира станет ему не нужен. Самый трагичный парадокс жизни заключается в том, что предают только соратники. Враги честны, они не скрывают своего истинного намерения отправить тебя в могилу, с ними дерешься в открытую, в то время как с друзьями нужно всегда быть настороже. Предательство, подлость и коварство у людей в крови, ну и омерзительна же человечья порода!
Совершенно неожиданно танцы на фоне нежно-голубой воды и плавающих кругами стаек рыбок закончились, как будто кто-то невидимый вскрыл во сне черепную коробку солдата и немножко поиграл с рычажками, установив для просмотра иную программу… положив руку на сердце, более приятную. Место обрюзгшей Терены заняла темнокожая красавица в платье, состоящем лишь из разноцветных, развевающихся при движении ленточек. Она кружила в неизвестном, но очень красивом танце, возбуждающе потрясая своими прекрасными формами и придавая верткому, стройному телу невероятные позы.
Палион почувствовал желание, притом настоль острое как наяву. Красавица приблизилась к нему, взяла за руки и резко впилась пухлыми, сочными губами в его уста. Эротические сны иногда посещали разведчика, в особенности после знакомства с какой-нибудь кокетливой дамочкой, но еще ни разу иллюзорные ласки не были такими реальными. Палион неожиданно понял, что не спит, точнее, спит, но как-то не так: манящие картинки, стоявшие перед его глазами, были во сне, а вот осязательные ощущения принадлежали к этому миру. Кто-то прижимался к нему, гладил по волосам и оголенным мышцам груди, кто-то прячущийся под прекрасным ликом танцовщицы и наверняка крайне опасный.
Разведчик пытался открыть глаза и оттолкнуть от себя неизвестное существо, однако тело не слушалось, запертое внутри головы сознание испуганно билось в агонии, но не могло отдать приказа рукам, оттолкнуть чужака, а векам подняться и дать возможность взглянуть в лицо опасности. Состояние мужчины напоминало кому, блокированные нервные окончания не позволяли подать сигнал окружающим, что он еще жив, все слышит, ощущает и крайне возмущен своей беспомощностью.
Темнокожая красавица, жалкая марионетка, подставленная ему для усыпления бдительности, все плотнее и плотнее прижимала к его груди упругие телеса, затем началось то, что на бюрократическом языке принято называть «актом насилия». Мужчина был против, но отдельные его органы имели особое и абсолютно независимое мнение.
Запертый внутри своего тела разведчик возмущался, бесился и осыпал коварного прелюбодея проклятиями, но ничего не мог поделать. Физическое удовольствие, конечно, присутствовало, моральное наслаждение отсутствовало совсем. Примерно так же ощущает себя озабоченный мужчина прикрывающий во время акта уродливое лицо подружки красочным постером из похабного журнала. Только самолюбие Палиона ранил еще тот возмутительный факт, что его лишили права выбора: подружка сама прикрыла себе лицо и принудила к совокуплению.
К счастью, унизительный процесс продлился недолго. Второе и далеко не главное «я» Лачека не выдержало дольше пяти минут агрессивного напора. По завершении утомительной процедуры тело мужчины тут же перестало ощущать ласковые прикосновения, танцовщица куда-то пропала, и мозг Палиона погрузился в приятную негу настоящего сна.
Вид обнаженного тела молодой женщины вызываету любого здорового мужчины лишь положительные эмоции, даже если фигурка не без изъянов, а на юной мордашке бесенята горох толкли. Такова уж природа, такова уж могучая сила инстинкта, по праву занимающего первое место в мотивационной сфере людей. Упрекать мужчин в естественном желании размножиться, наделав как можно больше своих копий, так же грешно и глупо, как женщин в подсознательном стремлении свить родовое гнездо и высидеть как можно больше яиц. Кто не понимает этого и не уважает природную сущность противоположной половины, просто самовлюбленный дурак или дура, недостойный ни толики сострадания. Но как объяснить брызжущему слюной мужлану, орущему во все горло после… надцатого стакана, что все женщины продажные вертихвостки, что пора подрасти и перестать мыслить в по-детски наивных категориях? Как растолковать разодетой фифочке, что ее муж не раб, не личная собственность, а она не единственная женщина на свете? Наверное, никак, наверное, нужно просто отойти от ущербных людей в сторону и деликатно промолчать. Спорить с ними бесполезно, если вы, конечно, не хотите нарваться на драку или получить массу острых ощущений от криков разъяренной дамочки. Нужно быть умнее и не общаться с теми, кто пытается разрешите все проблемы в мире с позиции слюнтяйского женоненавистничества или не менее глупого воинствующего феминизма. Жизнь уже жестоко наказала этих людей, не старайтесь следовать их примеру!
Кергарн, без сомнения, был полноценным мужчиной, но не принадлежал к примитивному людскому племени, поэтому вид трех человеческих самочек, мирно спящих на лабораторных столах, не вызвал в его организме бурной реакции. Мозг бывшего божества надежно контролировал эмоции и позволял им вырываться наружу, только когда это было нужно или хозяина одолевала скука.
Мерное, глубокое дыхание подопытных слегка приподнимало тонкие, полупрозрачные покрывала, выделяя и подчеркивая девичьи формы. Образцы были молодыми, не старше двадцати трех-двадцати четырех лет, а значит, при правильном обращении могли прослужить долго. Это обстоятельство весьма обнадеживало колдуна. Даже с его возможностями было трудно достать в Лиотоне девиц благородных кровей, простых - пожалуйста, сколько угодно, хоть дюжинами, хоть поштучно, достаточно было заехать в одну из голодающих деревень и скупить еще не падший с голоду молодняк по двадцать синдоров за штуку. Однако дочери полей и сеновалов не представляли интереса для экспериментатора-колдуна, ему нужны были особи изнеженные, к жизни в реальных условиях не приспособленные. Только они, точнее, их тела, могли дать ответы на интересующие вопросы, помочь определить тупиковые ветви эволюции, то есть пути биологических изменений, по которым не следовало идти.
«Это баронесса Октана, семнадцати с половиной лет, выкраденная из родового замка. - Кергарн сдвинул тонкие брови, вглядываясь в лицо юной прелестницы. - Нездоровый, бледный цвет кожи и тонкая лобовая кость, слабовыраженные признаки кровосмешения в седьмом-восьмом колене. А вот характерные формы губ и ноздрей свидетельствуют о явной примеси большой доли южной крови. Странно, в родословной рыцарей из южных земель за последние три-четыре поколения не значится… Проклятие, она же незаконнорожденная, опять нечистый образец! Чтоб Вулак разодрал этих именитых дворян, сначала блудящих направо и налево а потом еще и выдающих полукровок за чистокровных кобылок!»
Кергарн брезгливо поморщился и отошел от стола со спящей красавицей. Он тут же потерял к девице всякий интерес, хотя она была, определенно, самой красивой и юной из присутствующих дам. Конечно, для каких-то вспомогательных экспериментов ее молодое тело можно было использовать, но только не для предварительного изучения и не для основных опытов. Слишком велика погрешность, слишком неточны выводы, сделанные при работе с плохим материалом.
К великой радости колдуна, оставшиеся две дамы полностью оправдали его ожидания. В результате скрещивания десяти-двенадцати поколений чистокровных дворян получились действительно бесценные образцы для предстоящего исследования: малокровие, ряд неизлечимых наследственных заболеваний, атрофия мышечного покрова и внутренних тканей, но главное - узкая тазобедренная кость, означающая полную неспособность экземпляров к деторождению. «Если я заставлю разродиться этих бесплодных, абсолютно бесполезных существ, значит, и мои подручные смогут завести потомство, - подумал Кергарн, решивший взяться за работу сразу же, как только получит еще несколько подходящих образцов. - Чтобы добиться конечного результата, мне нужно всего полгода, от силы год. Чистоплюй Вебалс, единственный, кто смог бы мне помешать, но ему вскоре будет не до меня, им еще плотнее займутся доблестные рыцари Небесного Ордена.
Глава 8
ДЕНЬ ЗАБАВ И ЧУДЕС
Палион проснулся ранним утром; проснулся свежим, бодрым и изнасилованным. На измятой простыне и вывернутом наизнанку одеяле отчетливо виднелись следы ночного буйства. Буянил, конечно, не он, но в непристойном действе все же принимал кое-какое участие, поэтому и чувствовал себя оскорбленным и униженным. Однако последствия навязанной вакханалии были не столь уж плачевными. Несмотря на явное недовольство пассивной ролью, Лачек чувствовал физическое и духовное облегчение. Городок стал казаться другим: немного приветливей и не таким уж серым. Кроме того, налицо было и улучшение физического состояния: помятые в бою ребра уже не болели, а сломанная кисть перестала пухнуть и натягивать лопающиеся тряпки лангета. Кто-то без спросу воспользовался его беспомощностью, но оставил довольно ценный подарок взамен: выгодный симбиоз, в особенности если учесть его плачевное положение. Для несчастного одиночки, оказавшегося в чужом мире, любой недуг, любое, даже легкое недомогание было равносильно смерти. Пока еще за головой отставного карвелесского наемника не охотились, но Палион чувствовал, что такие времена скоро настанут. Во многом этому посодействует его компаньон, скрытный, как истинный чернокнижник, и непредсказуемый, как дворянка на выданье.
Мягко и плавно соскользнув с кровати на пол, Лачек с минуту постоял голышом, оглядывая зарубцевавшиеся порезы и дозревшие до темно-коричневого цвета синяки. Результат ревизии явно устроил разведчика. «Еще парочка таких ночек, и можно избавиться от лангета, - с радостным удивлением констатировал Палион, немного изменив свое отношение к неизвестной насильнице или насильнику. - Но ждать некогда, нужно быстрее изучить Дукабес и, если колдун прав, попытаться самостоятельно обнаружить осведомителей Кергарна. Знаю я этих… членов тайных сект. - Разведчик едва удержался от грубого выражения в адрес сатанистов, апокалипсистов и прочих фанатичных сектантов, с которыми ему ранее довольно часто приходилось иметь дело. - Не так уж и трудно найти в небольшом городишке эту шушеру, у каждого из них „особая миссия“ прямо на лбу напечатана».
По меркам Лиотона Дукабес был довольно крупным городом, но за его крепостной стеной обитало не более четырех - пяти тысяч голодранцев, около тысячи солдат гарнизона и двести-триста лиц благородного происхождения. Разведчик же привык иметь дело с гораздо более крупными цифрами, искать нужных ему людей в огромных конгломератах от четырех миллионов до пяти миллиардов жителей. Палион был уверен, что не прошляется по городу даром, что рано или поздно найдет подозрительную личность, прячущую провороватую физиономию в тени. Сомнения мучили разведчика совершенно по иному поводу: «А что, собственно, с мерзавцем делать: выслеживать или пытать, связав по рукам и ногам и интенсивно макая башкой в навоз?»
Когда выбор труден, а обстановка еще не ясна, или, как любил говаривать его генерал, не транспарентна, нужно действовать. Палион застегнул ремень на еще влажных и липких после купания в водоеме штанах и, накинув на плечи изрядно порванную в бою куртку, переступил порог своей комнатушки, чуть менее аскетичной, чем келья монаха из удаленного, горного монастыря.
Утром в узком и заставленном старьем коридоре не стало светлее, чем ночью, но вот в нос кроме запаха гниющего тряпья ударил еще один, весьма соблазнительный запах: хозяйка жарила мясо. «Если она меня угостит, пусть хоть каждую ночь вальсирует и засовывает себе под юбку павлиньи перья», - выдал разрешение Лачек, вдруг ощутивший просто звериный голод. Палион и не заметил, как ноги отклонились от намеченного маршрута и вместо входной двери понесли его на заполненную манящими ароматами кухню.
Видимо, не ожидая в ранний час гостей, тучная, но еще не совсем растерявшая остатки привлекательности Терена ловко управлялась с огромными сковородками возле пылавшего очага. «Наверняка ее почивший муженек был любителем хорошо перекусить, - решил Палион, мельком взглянув на тарелку с готовым мясом и те запасы, которые еще подлежали жарке. - Если бы почтенный купчина не утонул в помоях, то непременно бы лопнул от обжорства».
Кроме алчных дум о еде, в голову Палиона прокрались и подлые, похотливые мыслишки. Сорочка на покрывшейся потом хозяюшке была почти прозрачной и прилипла к спине, открывая вид на то, что было не таким уж и уродливым, как во сне. Распущенные черные волосы и чуть приподнятый подол юбки просто взывали к действию, но Палион взял себя в руки и не поддался соблазну, не совершил того, за что потом пришлось бы краснеть. Мысль, что ночью его посетила Терена, не укладывалась в голове, раненый солдат элементарно не выдержал бы веса полного тела.
Специально шумно ступая на скрипучие половицы, Лачек приблизился к накрытому снедью столу. Увлекшаяся приготовлением мяса, хозяйка не слышала шагов и повернула голову, лишь когда Палион подошел совсем вплотную. Ни испуганного вскрика, ни страха от внезапного появления постояльца, розовощекая мордашка растянулась в добродушной улыбке, глазам Палиона предстали два ряда белоснежных зубов и полные губы, перепачканные в жире.
– Мясца захотелось, господин солдат? - прощебетала хозяюшка, ничуть не смущаясь, что сорочка прилипла к мокрому телу не только сзади. - Что-то вы больно рано поднялись, еще петухи в третий раз не пели.
Мягко и плавно соскользнув с кровати на пол, Лачек с минуту постоял голышом, оглядывая зарубцевавшиеся порезы и дозревшие до темно-коричневого цвета синяки. Результат ревизии явно устроил разведчика. «Еще парочка таких ночек, и можно избавиться от лангета, - с радостным удивлением констатировал Палион, немного изменив свое отношение к неизвестной насильнице или насильнику. - Но ждать некогда, нужно быстрее изучить Дукабес и, если колдун прав, попытаться самостоятельно обнаружить осведомителей Кергарна. Знаю я этих… членов тайных сект. - Разведчик едва удержался от грубого выражения в адрес сатанистов, апокалипсистов и прочих фанатичных сектантов, с которыми ему ранее довольно часто приходилось иметь дело. - Не так уж и трудно найти в небольшом городишке эту шушеру, у каждого из них „особая миссия“ прямо на лбу напечатана».
По меркам Лиотона Дукабес был довольно крупным городом, но за его крепостной стеной обитало не более четырех - пяти тысяч голодранцев, около тысячи солдат гарнизона и двести-триста лиц благородного происхождения. Разведчик же привык иметь дело с гораздо более крупными цифрами, искать нужных ему людей в огромных конгломератах от четырех миллионов до пяти миллиардов жителей. Палион был уверен, что не прошляется по городу даром, что рано или поздно найдет подозрительную личность, прячущую провороватую физиономию в тени. Сомнения мучили разведчика совершенно по иному поводу: «А что, собственно, с мерзавцем делать: выслеживать или пытать, связав по рукам и ногам и интенсивно макая башкой в навоз?»
Когда выбор труден, а обстановка еще не ясна, или, как любил говаривать его генерал, не транспарентна, нужно действовать. Палион застегнул ремень на еще влажных и липких после купания в водоеме штанах и, накинув на плечи изрядно порванную в бою куртку, переступил порог своей комнатушки, чуть менее аскетичной, чем келья монаха из удаленного, горного монастыря.
Утром в узком и заставленном старьем коридоре не стало светлее, чем ночью, но вот в нос кроме запаха гниющего тряпья ударил еще один, весьма соблазнительный запах: хозяйка жарила мясо. «Если она меня угостит, пусть хоть каждую ночь вальсирует и засовывает себе под юбку павлиньи перья», - выдал разрешение Лачек, вдруг ощутивший просто звериный голод. Палион и не заметил, как ноги отклонились от намеченного маршрута и вместо входной двери понесли его на заполненную манящими ароматами кухню.
Видимо, не ожидая в ранний час гостей, тучная, но еще не совсем растерявшая остатки привлекательности Терена ловко управлялась с огромными сковородками возле пылавшего очага. «Наверняка ее почивший муженек был любителем хорошо перекусить, - решил Палион, мельком взглянув на тарелку с готовым мясом и те запасы, которые еще подлежали жарке. - Если бы почтенный купчина не утонул в помоях, то непременно бы лопнул от обжорства».
Кроме алчных дум о еде, в голову Палиона прокрались и подлые, похотливые мыслишки. Сорочка на покрывшейся потом хозяюшке была почти прозрачной и прилипла к спине, открывая вид на то, что было не таким уж и уродливым, как во сне. Распущенные черные волосы и чуть приподнятый подол юбки просто взывали к действию, но Палион взял себя в руки и не поддался соблазну, не совершил того, за что потом пришлось бы краснеть. Мысль, что ночью его посетила Терена, не укладывалась в голове, раненый солдат элементарно не выдержал бы веса полного тела.
Специально шумно ступая на скрипучие половицы, Лачек приблизился к накрытому снедью столу. Увлекшаяся приготовлением мяса, хозяйка не слышала шагов и повернула голову, лишь когда Палион подошел совсем вплотную. Ни испуганного вскрика, ни страха от внезапного появления постояльца, розовощекая мордашка растянулась в добродушной улыбке, глазам Палиона предстали два ряда белоснежных зубов и полные губы, перепачканные в жире.
– Мясца захотелось, господин солдат? - прощебетала хозяюшка, ничуть не смущаясь, что сорочка прилипла к мокрому телу не только сзади. - Что-то вы больно рано поднялись, еще петухи в третий раз не пели.