4. Концепт реален и виртуален, стабилен и динамичен, имеет ядро и периферию.
5. Концепт – это и миф, и символ, и знак. Концепт – это совокупность мифа, символа и знака. Концепт – это и совокупность неконечного числа мифов, неконечного числа символов и неконечного числа знаков.
Глава III
Постмодернистская литература уже имеет разработанную философско-теоретическую базу, и поэтому будет интересно посмотреть, не придаст ли заложенное в ней понимание указанных выше основных терминов какой‑то новый взгляд, хотя бы новый «поворот» этого взгляда на предмет нашего исследования.
При этом сразу оговорим несколько основных позиций. Автор не считает себя вправе в полном объеме анализировать то, что является сферой деятельности других специалистов, – теоретическую базу постмодернизма и произведения постмодернизма как явления литературы. Поэтому он будет пользоваться уже имеющейся исследовательской литературой, даже некритически (хотя, автор надеется, – осмысленно) используя те или иные точки зрения специалистов. Автор не будет строить никакой собственной теории – но просто будет констатировать уже выработанные взгляды, и прежде всего не на концептуализм как таковой, как литературное направление, а на понимание в нем интересующих нас терминов.
Более того: автор намерен опираться в первую очередь (хотя и не только) на одну работу, которая, как ему (не специалисту) показалось, является и достаточно полной, и интересной, и даже «изящной» по стилю и манере изложения. Это книга И. С. Скоропановой «Русская постмодернистская литература. Учебное пособие для студентов филологических факультетов вузов» (изд. 4; М.: Флинта; Наука, 2002). В издательской аннотации отмечается, что это первое в СНГ пособие, дающее целостное системное представление о феномене постмодернизма в русской литературе 1960–1990 гг. Мы будем использовать открытые цитаты из этой работы, а поскольку и другие авторы будут цитироваться по данной книге, указание на источник будет даваться прямо в тексте внизу страницы. (Сноски пронумерованы в общей системе нумерации в данной книге.)
Принципиальной возможностью обращения в данном случае к постмодернизму можно считать и тот факт, что его «духовным источником» явился постструктурализм, т. е. научное направление, самым непосредственным образом связанное с языком. Он опирался, с одной стороны, на исследования в области языкознания (гипотеза лингвистической относительности Сепира – Уорфа), семиотики (науки о знаковых системах), семиотики культуры (науки о «вторичных языках»), С другой стороны, теории постструктурализма напрямую связаны с культурологией / культурфилософией, что также актуально сегодня. Постструктурализм направлен на разрушение позитивистских представлений о природе человеческого знания, рационалистических обоснований феноменов действительности (и прежде всего культуры), обобщающих теорий, претендующих на универсализм, непререкаемую истинность. Стратегия «законодательного разума», расцениваемая как авторитарная, сменяется в постструктурализме стратегией разума интерпретирующего. «Выявляя во всех формах духовной деятельности человека признаки скрытой, но вездесущей… метафизики, постструктуралисты выступают прежде всего как критики «метафизического дискурса»[15]. При этом дискурс понимается структуралистами как «специфический способ или специфические правила организации речевой деятельности (письменной или устной)»[16]. Для одного из главных теоретиков постструктурализма, М. Фуко, дискурсия – «это промежуточная область между идеями, законами, теориями и эмпирическими фактами, это область условий возможности языка и познания»[17].
Важной составляющей постструктурализма / постмодернизма является идея деконструкции Ж. Деррида, которая заключается «в выявлении внутренней противоречивости текста, в обнаружении в нем скрытых и не замечаемых не только неискушенным, «наивным читателем», но и ускользающих от самого автора…«остаточных смыслов», доставшихся в наследство от дискурсивных тактик прошлого, закрепленных в языке в форме мыслительных стереотипов и столь же бессознательно трансформируемыми современными авторами языковыми клише»[18]. Это связано и с иным пониманием знака у постмодернистов: знак у Ж. Деррида соотносится не с вещью, которую замещает, и не с воображаемым, а с языком как системой априорно существующих различий. «Смысл слов не в них, а между ними. А язык – всего лишь система различий, отсылаемых всеми элементами друг к другу, и нет возможности остановиться на одном из них. Слово-ключ не существует, так же как и центр. Тогда‑то, в отсутствии центра или источника, язык вторгается в область универсальной проблематики, все становится речью, т. е. системой, в которой центральное обозначение никогда в абсолютном смысле не присутствует вне системы»[19]. «Здесь на первый план выходит вторая важная сторона деятельности Ж. Дерриды – его критика самого принципа» структурности структуры», в основе которого и лежит понятие» центра» структуры как некоего организующего начала, того, что управляет структурой, организует ее и в то же время само избегает структурности. Для Ж. Дерриды
5. Концепт – это и миф, и символ, и знак. Концепт – это совокупность мифа, символа и знака. Концепт – это и совокупность неконечного числа мифов, неконечного числа символов и неконечного числа знаков.
Люди способны делать звуки знаками идей: у людей есть способность пользоваться этими звуками как знаками внутренних представлений и замещать ими идеи своей души так, чтобы люди могли делать известными другим свои идеи и сообщать друг другу свои мысли… Для совершенства языка звукам недостаточно быть знаками идей, если эти знаки не обнимают несколько отдельных вещей; употребление слов было бы затруднено их множеством, если бы каждая отдельная вещь нуждалась для своего обозначения в отдельном имени. Для устранения этого неудобства язык сделал дальнейший успех в употреблении общих терминов, благодаря которому одно слово стало обозначать множество отдельных существований.
Д. Локк
Глава III
Концепт vs концептуализм
Живое слово не означает предмета, а свободно выбирает, как бы для жилья, ту, иную предметную значимость, вещность, милое тело. И вокруг вещи слово блуждает свободно, как душа вокруг брошенного, но не забытого тела.
О. Мандельштам
Постмодернистская литература уже имеет разработанную философско-теоретическую базу, и поэтому будет интересно посмотреть, не придаст ли заложенное в ней понимание указанных выше основных терминов какой‑то новый взгляд, хотя бы новый «поворот» этого взгляда на предмет нашего исследования.
При этом сразу оговорим несколько основных позиций. Автор не считает себя вправе в полном объеме анализировать то, что является сферой деятельности других специалистов, – теоретическую базу постмодернизма и произведения постмодернизма как явления литературы. Поэтому он будет пользоваться уже имеющейся исследовательской литературой, даже некритически (хотя, автор надеется, – осмысленно) используя те или иные точки зрения специалистов. Автор не будет строить никакой собственной теории – но просто будет констатировать уже выработанные взгляды, и прежде всего не на концептуализм как таковой, как литературное направление, а на понимание в нем интересующих нас терминов.
Более того: автор намерен опираться в первую очередь (хотя и не только) на одну работу, которая, как ему (не специалисту) показалось, является и достаточно полной, и интересной, и даже «изящной» по стилю и манере изложения. Это книга И. С. Скоропановой «Русская постмодернистская литература. Учебное пособие для студентов филологических факультетов вузов» (изд. 4; М.: Флинта; Наука, 2002). В издательской аннотации отмечается, что это первое в СНГ пособие, дающее целостное системное представление о феномене постмодернизма в русской литературе 1960–1990 гг. Мы будем использовать открытые цитаты из этой работы, а поскольку и другие авторы будут цитироваться по данной книге, указание на источник будет даваться прямо в тексте внизу страницы. (Сноски пронумерованы в общей системе нумерации в данной книге.)
Принципиальной возможностью обращения в данном случае к постмодернизму можно считать и тот факт, что его «духовным источником» явился постструктурализм, т. е. научное направление, самым непосредственным образом связанное с языком. Он опирался, с одной стороны, на исследования в области языкознания (гипотеза лингвистической относительности Сепира – Уорфа), семиотики (науки о знаковых системах), семиотики культуры (науки о «вторичных языках»), С другой стороны, теории постструктурализма напрямую связаны с культурологией / культурфилософией, что также актуально сегодня. Постструктурализм направлен на разрушение позитивистских представлений о природе человеческого знания, рационалистических обоснований феноменов действительности (и прежде всего культуры), обобщающих теорий, претендующих на универсализм, непререкаемую истинность. Стратегия «законодательного разума», расцениваемая как авторитарная, сменяется в постструктурализме стратегией разума интерпретирующего. «Выявляя во всех формах духовной деятельности человека признаки скрытой, но вездесущей… метафизики, постструктуралисты выступают прежде всего как критики «метафизического дискурса»[15]. При этом дискурс понимается структуралистами как «специфический способ или специфические правила организации речевой деятельности (письменной или устной)»[16]. Для одного из главных теоретиков постструктурализма, М. Фуко, дискурсия – «это промежуточная область между идеями, законами, теориями и эмпирическими фактами, это область условий возможности языка и познания»[17].
Важной составляющей постструктурализма / постмодернизма является идея деконструкции Ж. Деррида, которая заключается «в выявлении внутренней противоречивости текста, в обнаружении в нем скрытых и не замечаемых не только неискушенным, «наивным читателем», но и ускользающих от самого автора…«остаточных смыслов», доставшихся в наследство от дискурсивных тактик прошлого, закрепленных в языке в форме мыслительных стереотипов и столь же бессознательно трансформируемыми современными авторами языковыми клише»[18]. Это связано и с иным пониманием знака у постмодернистов: знак у Ж. Деррида соотносится не с вещью, которую замещает, и не с воображаемым, а с языком как системой априорно существующих различий. «Смысл слов не в них, а между ними. А язык – всего лишь система различий, отсылаемых всеми элементами друг к другу, и нет возможности остановиться на одном из них. Слово-ключ не существует, так же как и центр. Тогда‑то, в отсутствии центра или источника, язык вторгается в область универсальной проблематики, все становится речью, т. е. системой, в которой центральное обозначение никогда в абсолютном смысле не присутствует вне системы»[19]. «Здесь на первый план выходит вторая важная сторона деятельности Ж. Дерриды – его критика самого принципа» структурности структуры», в основе которого и лежит понятие» центра» структуры как некоего организующего начала, того, что управляет структурой, организует ее и в то же время само избегает структурности. Для Ж. Дерриды
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента