Страница:
Ю.Г.)».
В 1975 г. Мао Цзэдун был озабочен тем, чтобы сохранять баланс сил в руководстве партии и страны. В этой связи он дал следующие указания:
«Чжоу Эньлаю следовало бы побольше отдыхать; Дэн Сяопину следовало бы побольше работать; Ван Хунвэню следовало бы побольше учиться; Цзян Цин следовало бы поменьше выступать и говорить. Надо ведь с доверием относиться к тому, как распорядилась природа: уши оставлять открытыми, а рот держать закрытым».
В середине 1975 г. Мао Цзэдун настоятельно наказывал Цзян Цин не заниматься фракционной деятельностью, «не сколачивать» «четверку» из себя самой, а также Чжан Чуньцяо, Ван Хунвэня, Яо Вэньюаня; Цзян Цин пришлось выступать с самокритикой – она каялась на заседаниях руководства партии.
В том же году Кан Шэн, находясь в больнице и чувствуя приближение своего смертного часа, понимая, что у него уже не будет иной возможности снестись с Мао Цзэдуном, не веря в надежность официальных каналов и не веря даже своему секретарю по секретному делопроизводству, послал за Ван Хайжун и Тан Вэньшэн и попросил их передать Мао Цзэдуну, что перед смертью он хотел бы уведомить его о том, что в 1930-х гг. Цзян Цин и Чжан Чуньцяо предали КПК в пользу Гоминьдана.
Очевидно, Кан Шэн решил позаботиться о своей посмертной репутации. Он хорошо знал Цзян Цин и расстановку сил в высшем эшелоне руководства партии и государства и не верил, что Цзян Цин удастся удержаться у власти после кончины Мао Цзэдуна, а она была тогда, как было ясно Кан Шэну, не за горами, и потому отмежевался от своей старой знакомой и протеже.
Выслушав Кан Шэна, Ван Хайжун и Тан Вэньшэн оказались в сложном положении. Они были связаны этой общей тайной. Договориться друг с другом о том, чтобы никогда и никому об этом не рассказывать, они не могли; доверия у них друг к другу не было. Поэтому они вместе начали раздумывать над тем, как им поступить. В конечном счете неразлучная парочка отправилась к министру иностранных дел Цяо Гуаньхуа и его жене Чжан Ханьчжи. В доме Цяо Гуаньхуа состоялось совещание, в котором приняли участие три молодых женщины, обладавшие в последние предсмертные месяцы Мао Цзэдуна правом доступа в его покои, чего лишились даже высшие руководители партии и страны, включая Цзян Цин. При их беседе присутствовал опытнейший царедворец и дипломат Цяо Гуаньхуа, хорошо понимавший и соотношение сил в руководстве партии и государства, и то, что скоро закончат свой жизненный путь и Чжоу Эньлай, и Мао Цзэдун. Следовательно, нужно было ориентироваться на их преемников. И тогда Цяо Гуаньхуа вместе с Чжан Ханьчжи, будучи посвящены в тайное сообщение Кан Шэна о Цзян Цин и Чжан Чуньцяо, посоветовали Ван Хайжун и Тан Вэньшэн не доводить до Мао Цзэдуна высказывания Кан Шэна, подчеркнув, что в случае необходимости Кан Шэн мог бы и сам сделать это через своего секретаря. На некоторое время донесение Кан Шэна осталось неизвестным Мао Цзэдуну.
После смерти Кан Шэна в конце 1975 г. и кончины Чжоу Эньлая в январе 1976 г. Мао Цзэдун сместил с поста Дэн Сяопина. Власть Цзян Цин и ее коллег, в том числе и Чжан Чуньцяо, на некоторое время, во всяком случае внешне, возросла. Вот тогда-то Чжан Ханьчжи, именно Чжан Ханьчжи, очевидно по совету своего мужа Цяо Гуаньхуа, и рассказала Мао Цзэдуну о словах Кан Шэна относительно Цзян Цин и Чжан Чуньцяо. При этом Чжан Ханьчжи толковала всю историю следующим образом: это оказалось, по ее словам, кознями Дэн Сяопина, его ударом, направленным против Цзян Цин и Чжан Чуньцяо. Чжан Ханьчжи не преминула также выставить в дурном свете перед Мао Цзэдуном и свою «соперницу» Ван Хайжун, намекнув на то, что та собиралась использовать высказывания Кан Шэна в ходе дальнейшей политической борьбы. Мао Цзэдун, будучи уже в очень тяжелом состоянии, оставил сообщение Чжан Ханьчжи без видимых и немедленных последствий.
В последнее время перед смертью Чжоу Эньлая Цзян Цин весьма холодно относилась к своему старому знакомому, отражая в определенной степени и настроения Мао Цзэдуна.
Когда же Чжоу Эньлай умер, Цзян Цин явилась в больничную палату, где покоилось его тело (кстати сказать, даже прощание с телом Чжоу Эньлая было организовано не в дворцовых постройках, а прямо в больнице), не сняла, как это положено в таком случае, головной убор и сразу же нанесла обиду вдове Чжоу Эньлая, обратившись к ней неподобающим образом. Она, очевидно считая себя «императрицей», назвала Дэн Инчао, в которой она видела только вдову одного из «сановников императора», ее уменьшительным именем, что позволял себе только Чжоу Эньлай; к тому же вдова Чжоу Эньлая была старше Цзян Цин по возрасту.
Пришедший выразить соболезнование и находившийся тут же, в больничной палате, председатель постоянного комитета ВСНП, маршал Чжу Дэ был просто взбешен. Он сказал Цзян Цин: «Может быть, хватит? Может быть, ты уже достаточно навредила и людям и революции в Китае? Ты что, забыла, как в Яньани вы с Мао пришли ко мне как-то ночью, умоляя меня дать согласие на ваш брак и заявив, что ты всегда будешь держаться в стороне от политики? Да вряд ли в тебе осталось хоть что-то человеческое!» (Очевидно, в этой связи уместно напомнить о том, что в свое время Красную Армию Китая называли «Армией Чжу —Мао», то есть ставили имя командующего армией Чжу Дэ выше имени комиссара армии Мао Цзэдуна.)
5 сентября 1976 г. в связи с кризисным состоянием здоровья Мао Цзэдуна канцелярия ЦК КПК вызвала в Пекин члена Политбюро ЦК КПК Цзян Цин, совершавшую поездку по стране.
У нее были и свои источники информации, ибо Цзян Цин не торопилась вернуться в Пекин. Она прибыла в столицу 7 сентября, появилась в доме Мао Цзэдуна и начала распоряжаться там. Она позволила себе при этом говорить, что надо радоваться тому, что страданиям Мао Цзэдуна приходит конец. Лишним, по ее мнению, людям, то есть всем тем, кто не находился на дежурстве из числа работников обслуживающего персонала, Цзян Цин велела разойтись по домам.
Далее, игнорируя советы врача, не рекомендовавшего беспокоить и трогать Мао Цзэдуна, Цзян Цин начала ворочать его тело, протирать ему спину и т. д. Она надела Мао Цзэдуну слуховой аппарат и стала кричать в него. Но все было тщетно. Мао Цзэдун уже ни на что не реагировал. Активность Цзян Цин, может быть, даже ускорила его агонию.
Весь день и вечер 8 сентября с Мао Цзэдуном прощались члены руководства партии и страны. Среди них был и маршал Е Цзяньин, остававшийся после ухода Мао Цзэдуна на посту фактического руководителя вооруженных сил страны. Е Цзяньин не смог долго смотреть на агонию вождя и вышел из комнаты. Но Мао Цзэдун дал знак вернуть его, сжал его руку, посмотрел на него, но ничего не сказал, вернее, не смог сказать. Е Цзяньин гадал, какими могли быть последние слова Мао Цзэдуна. (Спустя менее месяца после кончины Мао Цзэдуна Е Цзяньин арестовал Цзян Цин и ее сторонников в руководстве КПК.)
Вскоре после ухода Е Цзяньина Мао Цзэдун полностью потерял сознание и умер. Это случилось в 0 часов 10 минут 9 сентября 1976 г. Он умер, не оставив завещания.
После смерти Мао Цзэдуна Цзян Цин вихрем ворвалась в комнату, где лежало тело умершего. Она прежде всего приказала Чжан Юйфэн, которая формально считалась секретарем Мао Цзэдуна по секретному делопроизводству, передать ей все материалы и документы усопшего.
Чжан Юйфэн была определена на свой круглосуточный пост «под боком» у Мао Цзэдуна не только по его личному желанию, но и по решению Политбюро, причем того состава, который существовал еще до «культурной революции».
Взаимная неприязнь Чжан Юйфэн и Цзян Цин проявилась тогда со всей очевидностью. Ведь, по сути, у еще не охладевшего трупа Мао Цзэдуна столкнулись две его последних по счету супруги. Каждая из них претендовала на то, чтобы к ней относились как к подруге жизни Мао Цзэдуна и считала соперницу самозванкой.
В ответ на претензии Цзян Цин Чжан Юйфэн сообщила, что вопрос о том, как поступить с «материалами председателя», будет решать Политбюро. Цзян Цин была в бешенстве: «Ушло то время, когда собака нахальничала, благо хозяин у нее был в силе. Прошло время, когда ты могла обижать людей, пользуясь силой и властью своего покровителя. Ты ведь всего-навсего ничтожная секретарша, ты – пустое место. Разве не так?» (Любопытно, что в сознании Цзян Цин женщины при Мао Цзэдуне были как бы его собачками. На суде над ней самой Цзян Цин говорила, что она сама была всего лишь «болонкой», которая во время «культурной революции» выполняла приказы Мао Цзэдуна.)
Чжан Юйфэн твердо стояла на своем и не отдавала Цзян Цин ни ключи и шифры от сейфов, ни документы Мао Цзэдуна.
Цзян Цин схватила телефонную трубку и начала жаловаться формальному преемнику Мао Цзэдуна Хуа Гофэну:
– Председатель уже ушел в мир иной. Труп председателя еще не остыл, а тут находятся, понимаешь, такие, кто осмеливается обижать меня.
– Кто же это?
– Да кто же, как не эта Чжан Юйфэн! […] Я потребовала у нее материалы, которые были при председателе, а она не отдает ключи. Да кто она такая, в конце-то концов? Я – супруга председателя; разве у меня даже таких прав нет? Разве это она, а не я супруга председателя?
Цзян Цин потребовала, чтобы ей, во-первых, было предоставлено право работать с архивом Мао Цзэдуна и приводить его в порядок, и, во-вторых, чтобы в ее руки была передана Чжан Юйфэн, чтобы ее перевели на должность секретаря теперь уже при самой Цзян Цин. (В свое время императрица Цыси, завладев властью после смерти мужа, тоже стремилась распоряжаться жизнями бывших наложниц императора. Одной из них она приказала отрубить руки и ноги, залечить раны, поместить в большую вазу так, чтобы из вазы торчала только голова, и принести к ней в покои, чтобы наконец-то выместить всю свою злобу на несчастной и беспомощной сопернице.)
Хуа Гофэн, ссылаясь на позицию большинства членов Политбюро, отказал Цзян Цин и в том, и в другом ее требовании.
В сейфе Мао Цзэдуна находились бухгалтерские книги, где были учтены все его гонорары и траты, но самое главное, там хранились доносы друг на друга практически всех руководителей партии, и уже умерших к тому времени, и еще остававшихся в живых. Никто из членов руководства ЦК КПК не мог допустить, чтобы все это оказалось в руках одного человека, тем более Цзян Цин. Все они были заинтересованы в том, чтобы такие секреты партии хранились за семью печатями.
Таким образом, Цзян Цин лишилась возможности отомстить Чжан Юйфэн. Еще более важным было то, что тут же после смерти Мао Цзэдуна четко проявились разногласия между Цзян Цин и ее сторонниками, с одной стороны, и рядом других руководителей ЦК КПК – с другой. За Цзян Цин не было признано даже право в полном объеме пользоваться положением и именем супруги Мао Цзэдуна. Сама же Цзян Цин в надписи на траурном венке отрекомендовала себя не как жену, а как «ученицу» Мao Цзэдуна.
Спустя менее месяца после кончины Мао Цзэдуна Цзян Цин была арестована. Преследованиям подверглись Ли Нэ и Мао Юаньсинь. Мао Аньцин, Чжан Шаохуа и Ли Минь не были причислены к числу сторонников Цзян Цин. Так новые руководители отделили фракцию Цзян Цин от фракции Хэ Цзычжэнь и Ян Кайхой.
Глава седьмая
В 1975 г. Мао Цзэдун был озабочен тем, чтобы сохранять баланс сил в руководстве партии и страны. В этой связи он дал следующие указания:
«Чжоу Эньлаю следовало бы побольше отдыхать; Дэн Сяопину следовало бы побольше работать; Ван Хунвэню следовало бы побольше учиться; Цзян Цин следовало бы поменьше выступать и говорить. Надо ведь с доверием относиться к тому, как распорядилась природа: уши оставлять открытыми, а рот держать закрытым».
В середине 1975 г. Мао Цзэдун настоятельно наказывал Цзян Цин не заниматься фракционной деятельностью, «не сколачивать» «четверку» из себя самой, а также Чжан Чуньцяо, Ван Хунвэня, Яо Вэньюаня; Цзян Цин пришлось выступать с самокритикой – она каялась на заседаниях руководства партии.
В том же году Кан Шэн, находясь в больнице и чувствуя приближение своего смертного часа, понимая, что у него уже не будет иной возможности снестись с Мао Цзэдуном, не веря в надежность официальных каналов и не веря даже своему секретарю по секретному делопроизводству, послал за Ван Хайжун и Тан Вэньшэн и попросил их передать Мао Цзэдуну, что перед смертью он хотел бы уведомить его о том, что в 1930-х гг. Цзян Цин и Чжан Чуньцяо предали КПК в пользу Гоминьдана.
Очевидно, Кан Шэн решил позаботиться о своей посмертной репутации. Он хорошо знал Цзян Цин и расстановку сил в высшем эшелоне руководства партии и государства и не верил, что Цзян Цин удастся удержаться у власти после кончины Мао Цзэдуна, а она была тогда, как было ясно Кан Шэну, не за горами, и потому отмежевался от своей старой знакомой и протеже.
Выслушав Кан Шэна, Ван Хайжун и Тан Вэньшэн оказались в сложном положении. Они были связаны этой общей тайной. Договориться друг с другом о том, чтобы никогда и никому об этом не рассказывать, они не могли; доверия у них друг к другу не было. Поэтому они вместе начали раздумывать над тем, как им поступить. В конечном счете неразлучная парочка отправилась к министру иностранных дел Цяо Гуаньхуа и его жене Чжан Ханьчжи. В доме Цяо Гуаньхуа состоялось совещание, в котором приняли участие три молодых женщины, обладавшие в последние предсмертные месяцы Мао Цзэдуна правом доступа в его покои, чего лишились даже высшие руководители партии и страны, включая Цзян Цин. При их беседе присутствовал опытнейший царедворец и дипломат Цяо Гуаньхуа, хорошо понимавший и соотношение сил в руководстве партии и государства, и то, что скоро закончат свой жизненный путь и Чжоу Эньлай, и Мао Цзэдун. Следовательно, нужно было ориентироваться на их преемников. И тогда Цяо Гуаньхуа вместе с Чжан Ханьчжи, будучи посвящены в тайное сообщение Кан Шэна о Цзян Цин и Чжан Чуньцяо, посоветовали Ван Хайжун и Тан Вэньшэн не доводить до Мао Цзэдуна высказывания Кан Шэна, подчеркнув, что в случае необходимости Кан Шэн мог бы и сам сделать это через своего секретаря. На некоторое время донесение Кан Шэна осталось неизвестным Мао Цзэдуну.
После смерти Кан Шэна в конце 1975 г. и кончины Чжоу Эньлая в январе 1976 г. Мао Цзэдун сместил с поста Дэн Сяопина. Власть Цзян Цин и ее коллег, в том числе и Чжан Чуньцяо, на некоторое время, во всяком случае внешне, возросла. Вот тогда-то Чжан Ханьчжи, именно Чжан Ханьчжи, очевидно по совету своего мужа Цяо Гуаньхуа, и рассказала Мао Цзэдуну о словах Кан Шэна относительно Цзян Цин и Чжан Чуньцяо. При этом Чжан Ханьчжи толковала всю историю следующим образом: это оказалось, по ее словам, кознями Дэн Сяопина, его ударом, направленным против Цзян Цин и Чжан Чуньцяо. Чжан Ханьчжи не преминула также выставить в дурном свете перед Мао Цзэдуном и свою «соперницу» Ван Хайжун, намекнув на то, что та собиралась использовать высказывания Кан Шэна в ходе дальнейшей политической борьбы. Мао Цзэдун, будучи уже в очень тяжелом состоянии, оставил сообщение Чжан Ханьчжи без видимых и немедленных последствий.
В последнее время перед смертью Чжоу Эньлая Цзян Цин весьма холодно относилась к своему старому знакомому, отражая в определенной степени и настроения Мао Цзэдуна.
Когда же Чжоу Эньлай умер, Цзян Цин явилась в больничную палату, где покоилось его тело (кстати сказать, даже прощание с телом Чжоу Эньлая было организовано не в дворцовых постройках, а прямо в больнице), не сняла, как это положено в таком случае, головной убор и сразу же нанесла обиду вдове Чжоу Эньлая, обратившись к ней неподобающим образом. Она, очевидно считая себя «императрицей», назвала Дэн Инчао, в которой она видела только вдову одного из «сановников императора», ее уменьшительным именем, что позволял себе только Чжоу Эньлай; к тому же вдова Чжоу Эньлая была старше Цзян Цин по возрасту.
Пришедший выразить соболезнование и находившийся тут же, в больничной палате, председатель постоянного комитета ВСНП, маршал Чжу Дэ был просто взбешен. Он сказал Цзян Цин: «Может быть, хватит? Может быть, ты уже достаточно навредила и людям и революции в Китае? Ты что, забыла, как в Яньани вы с Мао пришли ко мне как-то ночью, умоляя меня дать согласие на ваш брак и заявив, что ты всегда будешь держаться в стороне от политики? Да вряд ли в тебе осталось хоть что-то человеческое!» (Очевидно, в этой связи уместно напомнить о том, что в свое время Красную Армию Китая называли «Армией Чжу —Мао», то есть ставили имя командующего армией Чжу Дэ выше имени комиссара армии Мао Цзэдуна.)
* * *
Перед смертью Мао Цзэдун испытывал на себе все большее воздействие своей болезни. Он начал страдать давно. Уже в 1948 г. он время от времени не мог писать, его не слушалась рука, был вынужден диктовать свои статьи, распоряжения и выступления. У него был недуг, описанный английским врачом Дж. Паркинсоном в 1817 г., именуемый болезнью Паркинсона – клинический синдром, обусловленный поражением подкорковых ядер головного мозга. Это проявляется скованностью, анемией, дрожанием рук и ног, нарушением походки и речи и т. д. Ряд таких симптомов проявлялся у Мао Цзэдуна.5 сентября 1976 г. в связи с кризисным состоянием здоровья Мао Цзэдуна канцелярия ЦК КПК вызвала в Пекин члена Политбюро ЦК КПК Цзян Цин, совершавшую поездку по стране.
У нее были и свои источники информации, ибо Цзян Цин не торопилась вернуться в Пекин. Она прибыла в столицу 7 сентября, появилась в доме Мао Цзэдуна и начала распоряжаться там. Она позволила себе при этом говорить, что надо радоваться тому, что страданиям Мао Цзэдуна приходит конец. Лишним, по ее мнению, людям, то есть всем тем, кто не находился на дежурстве из числа работников обслуживающего персонала, Цзян Цин велела разойтись по домам.
Далее, игнорируя советы врача, не рекомендовавшего беспокоить и трогать Мао Цзэдуна, Цзян Цин начала ворочать его тело, протирать ему спину и т. д. Она надела Мао Цзэдуну слуховой аппарат и стала кричать в него. Но все было тщетно. Мао Цзэдун уже ни на что не реагировал. Активность Цзян Цин, может быть, даже ускорила его агонию.
Весь день и вечер 8 сентября с Мао Цзэдуном прощались члены руководства партии и страны. Среди них был и маршал Е Цзяньин, остававшийся после ухода Мао Цзэдуна на посту фактического руководителя вооруженных сил страны. Е Цзяньин не смог долго смотреть на агонию вождя и вышел из комнаты. Но Мао Цзэдун дал знак вернуть его, сжал его руку, посмотрел на него, но ничего не сказал, вернее, не смог сказать. Е Цзяньин гадал, какими могли быть последние слова Мао Цзэдуна. (Спустя менее месяца после кончины Мао Цзэдуна Е Цзяньин арестовал Цзян Цин и ее сторонников в руководстве КПК.)
Вскоре после ухода Е Цзяньина Мао Цзэдун полностью потерял сознание и умер. Это случилось в 0 часов 10 минут 9 сентября 1976 г. Он умер, не оставив завещания.
После смерти Мао Цзэдуна Цзян Цин вихрем ворвалась в комнату, где лежало тело умершего. Она прежде всего приказала Чжан Юйфэн, которая формально считалась секретарем Мао Цзэдуна по секретному делопроизводству, передать ей все материалы и документы усопшего.
Чжан Юйфэн была определена на свой круглосуточный пост «под боком» у Мао Цзэдуна не только по его личному желанию, но и по решению Политбюро, причем того состава, который существовал еще до «культурной революции».
Взаимная неприязнь Чжан Юйфэн и Цзян Цин проявилась тогда со всей очевидностью. Ведь, по сути, у еще не охладевшего трупа Мао Цзэдуна столкнулись две его последних по счету супруги. Каждая из них претендовала на то, чтобы к ней относились как к подруге жизни Мао Цзэдуна и считала соперницу самозванкой.
В ответ на претензии Цзян Цин Чжан Юйфэн сообщила, что вопрос о том, как поступить с «материалами председателя», будет решать Политбюро. Цзян Цин была в бешенстве: «Ушло то время, когда собака нахальничала, благо хозяин у нее был в силе. Прошло время, когда ты могла обижать людей, пользуясь силой и властью своего покровителя. Ты ведь всего-навсего ничтожная секретарша, ты – пустое место. Разве не так?» (Любопытно, что в сознании Цзян Цин женщины при Мао Цзэдуне были как бы его собачками. На суде над ней самой Цзян Цин говорила, что она сама была всего лишь «болонкой», которая во время «культурной революции» выполняла приказы Мао Цзэдуна.)
Чжан Юйфэн твердо стояла на своем и не отдавала Цзян Цин ни ключи и шифры от сейфов, ни документы Мао Цзэдуна.
Цзян Цин схватила телефонную трубку и начала жаловаться формальному преемнику Мао Цзэдуна Хуа Гофэну:
– Председатель уже ушел в мир иной. Труп председателя еще не остыл, а тут находятся, понимаешь, такие, кто осмеливается обижать меня.
– Кто же это?
– Да кто же, как не эта Чжан Юйфэн! […] Я потребовала у нее материалы, которые были при председателе, а она не отдает ключи. Да кто она такая, в конце-то концов? Я – супруга председателя; разве у меня даже таких прав нет? Разве это она, а не я супруга председателя?
Цзян Цин потребовала, чтобы ей, во-первых, было предоставлено право работать с архивом Мао Цзэдуна и приводить его в порядок, и, во-вторых, чтобы в ее руки была передана Чжан Юйфэн, чтобы ее перевели на должность секретаря теперь уже при самой Цзян Цин. (В свое время императрица Цыси, завладев властью после смерти мужа, тоже стремилась распоряжаться жизнями бывших наложниц императора. Одной из них она приказала отрубить руки и ноги, залечить раны, поместить в большую вазу так, чтобы из вазы торчала только голова, и принести к ней в покои, чтобы наконец-то выместить всю свою злобу на несчастной и беспомощной сопернице.)
Хуа Гофэн, ссылаясь на позицию большинства членов Политбюро, отказал Цзян Цин и в том, и в другом ее требовании.
В сейфе Мао Цзэдуна находились бухгалтерские книги, где были учтены все его гонорары и траты, но самое главное, там хранились доносы друг на друга практически всех руководителей партии, и уже умерших к тому времени, и еще остававшихся в живых. Никто из членов руководства ЦК КПК не мог допустить, чтобы все это оказалось в руках одного человека, тем более Цзян Цин. Все они были заинтересованы в том, чтобы такие секреты партии хранились за семью печатями.
Таким образом, Цзян Цин лишилась возможности отомстить Чжан Юйфэн. Еще более важным было то, что тут же после смерти Мао Цзэдуна четко проявились разногласия между Цзян Цин и ее сторонниками, с одной стороны, и рядом других руководителей ЦК КПК – с другой. За Цзян Цин не было признано даже право в полном объеме пользоваться положением и именем супруги Мао Цзэдуна. Сама же Цзян Цин в надписи на траурном венке отрекомендовала себя не как жену, а как «ученицу» Мao Цзэдуна.
Спустя менее месяца после кончины Мао Цзэдуна Цзян Цин была арестована. Преследованиям подверглись Ли Нэ и Мао Юаньсинь. Мао Аньцин, Чжан Шаохуа и Ли Минь не были причислены к числу сторонников Цзян Цин. Так новые руководители отделили фракцию Цзян Цин от фракции Хэ Цзычжэнь и Ян Кайхой.
* * *
Дальнейшая судьба Цзян Цин общеизвестна. Она была арестована, как уже упоминалось, в октябре 1976 г. В конце 1980 г. начался судебный процесс, в ходе которого Цзян Цин твердо стояла на том, что она лишь выполняла волю Мао Цзэдуна, была всего-навсего его «болонкой»; она также говорила, что Мао Цзэдун дал своему официальному преемнику Хуа Гофэну следующие указания: «Если дело в твоих руках, я спокоен; а если возникнут проблемы, то обращайся к Цзян Цин». В начале 1981 г. за преступления, совершенные в ходе «культурной революции», Цзян Цин приговорили к смертной казни, отложив исполнение приговора на два года. Затем смертную казнь заменили пожизненным тюремным заключением. Цзян Цин провела несколько лет в тюрьме. По болезни ее оттуда выпустили. Цзян Цин поселилась в квартире своей дочери Ли Нэ, где жили также сын Ли Нэ от первого брака и ее второй муж. В 1991 году в возрасте 77 лет Цзян Цин скончалась, по одной из версий, от рака горла, а по другой, – покончила жизнь самоубийством, приняв слишком большую дозу снотворного.
Глава седьмая
Ли Нэ
Ли Нэ, единственная дочь Мао Цзэдуна и Цзян Цин, родилась, как уже упоминалось, в 1940 г. Это был десятый по счету ребенок Мао Цзэдуна. Ее имя имеет в Китае два произношения: Ли Нэ и Ли На. Мао Цзэдун предпочитал имя Ли Нэ, а Цзян Цин стремилась на западный манер звать дочь Ли На или Лина.
Ли Нэ была последним ребенком от законной жены Мао Цзэдуна. Когда она родилась, Мао Цзэдуну было уже около 50 лет. Дело было в Яньани. При Мао Цзэдуне тогда не было ни его сыновей от Ян Кайхой, ни его дочери от Хэ Цзычжэнь. Поэтому Мао Цзэдун в течение некоторого времени держал Ли Нэ вблизи от себя, хотя ребенка и отправляли на длительный срок в деревню под присмотр кормилицы, а потом и няни. Под настроение Мао Цзэдун позволял девочке приближаться к нему, играл с ней, рассказывал ей различные истории. Он обращал внимание на то, чтобы девочка была вежливой.
Когда Мао Цзэдуну пришлось покинуть Яньань и долго уходить от преследований войск противников, он взял с собой Цзян Цин и Ли Нэ (кстати, его сын Мао Аньин был отправлен им с другой колонной войск и работников учреждений ЦК КПК). Как-то раз Мао Цзэдун спросил у дочери, не боится ли она воздушных налетов. Ли Нэ ответила: «А мы с няней спрячемся в бомбоубежище, а там не страшно. И вообще, если папе не страшно, то и мне тоже не страшно».
В 1946 г., когда Мао Цзэдун находился еще в Яньани, он однажды оставил пообедать с собой плотника, чинившего оконную раму в пещере. За трапезой плотник принялся рассказывать о том, что в их деревне все отцы постоянно избивали своих детей, а кому-то даже вышибли глаз. Отец плотника считал, что он просто должен так воспитывать своего сына.
Слушая все это, Ли Нэ призадумалась. А было ей тогда пять с половиной лет. Она положила палочки и сказала: «А мой папа хороший. Он меня ни разу не бил». Все присутствовавшие рассмеялись, кроме Мао Цзэдуна.
Когда девочке исполнилось 7 лет, встал вопрос о том, чтобы начать учить ее хотя бы писать, так как о школе говорить в условиях того времени не приходилось. Мао Цзэдун отказался от этого, ссылаясь на свой плохой почерк. Цзян Цин предпочла решить вопрос по-иному, приказала приставить к Ли Нэ няню, которая одновременно начала бы учить ее грамоте. Прежнюю няню убрали, и на это место взяли семнадцатилетнюю деревенскую девушку Хань Гуйсинь, которая несколько лет проучилась в начальной школе.
В Сибайпо, когда дело шло уже к образованию КНР и жизнь наладилась, сама директор школы при учреждениях ЦК КПК начала давать Ли Нэ уроки родного языка, арифметики, географии, общего развития. В Бэйпине (Пекине) Ли Нэ училась вместе с детьми других ответственных сотрудников ЦК КПК в специально созданной для этих целей начальной школе, называвшейся «Юйин». Это привилегированное учебное заведение произвело на Ли Нэ неизгладимое впечатление. Что же касается Мао Цзэдуна, то он учил Ли Нэ плавать.
В 1958 г. у Ли Нэ случился приступ острого аппендицита. Когда ее привезли в больницу, было решено сделать одновременно две операции – и по поводу аппендицита, и с целью удалить кончик иглы, который в детстве обломился при уколе и остался в теле девочки. Разрешение на операцию дал Мао Цзэдун.
Операцию должны были делать главный врач пекинской больницы для самых высокопоставленных руководящих работников и заведующий хирургическим отделением в присутствии заведующего терапевтическим отделением. С аппендицитом они справились быстро. А кончик иглы искали довольно долго. За годы он сместился. Стали искать его с помощью рентгеновского аппарата. Наконец нашли и удалили. Однако при операции в рану была занесена инфекция. Начался воспалительный процесс. Подскочила температура. Об этом доложили Мао Цзэдуну. У него было, как обычно, много дел. Он работал ночами и страдал от бессонницы. И все же, как отмечали его биографы, он нашел время и 3 февраля 1958 г. лично написал дочери записочку, подбодрив ее и посоветовав учиться преодолевать трудности.
Окончив среднюю школу, Ли Нэ поступила на филологический факультет Пекинского университета. Жила в общежитии, приезжала домой раз в неделю. По городу ездила на автобусе. Сначала соученики даже и не знали, что рядом с ними «первая принцесса» страны.
Во время трех лет великого голода (1959—1961), как и все студенты, Ли Нэ была обязана писать заявку на продовольственные карточки. Дело в том, что студентов поощряли брать фактически даже несколько меньше зерна, чем было положено по норме, добровольно отказываться в своих заявках от нормы. Они сами должны были письменно выражать такое желание. Ли Нэ написала, что ей на месяц требуется только 8,5 кг зерна (меньше, чем по 300 г в день). Мао Цзэдун одобрил этот ее поступок, сочтя его патриотическим. Он также не позволял ей брать в университет продукты из дома. Однажды Ли Нэ не утерпела и захватила с собой порошковое молоко. Мао Цзэдун был этим очень недоволен. Он также ругал телохранителей, которые пытались подкармливать Ли Нэ. Не исключено, что на почве перманентного голодного состояния у Ли Нэ возникли и усилились отклонения от нормальной психики.
Летом 1965 г. Ли Нэ окончила Пекинский университет и была направлена на работу редактором в «Цзефанцзюнь бао» – в главную армейскую газету. Во время «культурной революции» Цзян Цин добилась назначения Ли Нэ главным редактором газеты. Но на этом посту она продержалась недолго.
В 1967 г. Ли Нэ состояла при отце; считалось, что она работает его связным и информирует его о том, что происходит в вузах столицы. Ли Нэ принимала участие в руководстве митингом, на котором в Университете Цинхуа мучили в 1967 г. Ван Гуанмэй – супругу председателя КНР Лю Шаоци.
Ли Нэ долго не удавалось выйти замуж. Она и сама-то была дурнушкой, да и Цзян Цин старалась и тут все делать по-своему, никак не могла найти для дочери подходящую партию.
Помог случай.
В 1970 г. Мао Цзэдун решил, что Ли Нэ, как и каждому партийному функционеру, следует пройти трудовую закалку. Он отправил ее в «школу трудового перевоспитания руководящих работников имени 7 мая», в провинцию Цзянси, в горы Цзинганшань. Школа была организована исключительно для сотрудников канцелярии ЦК КПК.
В то время Ли Нэ было уже 30 лет и мысли ее были заняты лишь тем, как найти себе подходящего мужа. Секретарем парткома этой школы был Цао Цюаньфу, муж племянницы Мао Цзэдуна Мао Юаньчжи, дочери его младшего брата Мао Цзэминя. Мао Юаньчжи хорошо знала беды и печали своей двоюродной сестры. Вместе с мужем она старалась «решить этот вопрос». Цао Цюаньфу неоднократно рекомендовал Ли Нэ женихов из своих, из проверенных людей, сотрудников канцелярии ЦК КПК. Ли Нэ эти кандидатуры никак не удовлетворяли. Ей хотелось, как она говорила, найти кого-то из крестьян, скажем, сельского руководящего работника. Такого человека она желала видеть спутником своей жизни. Однако найти подходящего человека оказалось совсем непросто. Думается, что вообще людям, не прошедшим проверку в органах безопасности, даже приблизиться к Ли Нэ было невозможно.
Случилось, однако, так, что в той же школе трудового перевоспитания находился сотрудник обслуживающего персонала администрации курорта для руководителей партии в Бэйдайхэ. Это был молодой человек по фамилии Сюй. Хотя у него за плечами была всего-навсего начальная школа и работал он простым уборщиком или разнорабочим при дачах больших начальников, но парень он был видный, сообразительный, умел легко сходиться с людьми. В характере у него была участливость к другим людям. Он приметил, что Ли Нэ целыми днями томится в одиночестве, стал приглашать ее поиграть в настольный теннис, просто так поболтать, кое-что сделать в саду, в огороде. В конечном счете Сюй и Ли Нэ сошлись.
Партийная организация тут же организовала проверку биографии этого кандидата в женихи. Выяснилось, что отец Сюя – рабочий-железнодорожник на станции Шаньхайгуань близ Бэйдайхэ. Иначе говоря, социальное происхождение Сюя сочли подходящим.
Ли Нэ обратилась в партийную организацию с официальной просьбой дать разрешение на брак. Цао Цюаньфу лично взял под контроль все это дело, изучил документы будущего супруга Ли Нэ и лично же доложил вопрос руководству канцелярии ЦК КПК; оттуда, конечно же, обратились к Мао Цзэдуну. Несмотря на возражения Цзян Цин, Мао Цзэдун наложил на документе свою резолюцию, согласившись на брак Ли Нэ с Сюем.
Мао Цзэдун поручил своему телохранителю поехать в эту школу трудового перевоспитания в провинцию Цзянси, отвезти в партийную организацию документ со своей резолюцией, а также полное собрание сочинений Маркса и Энгельса в качестве свадебного подарка молодым. Это был его единственный подарок на свадьбу дочери. Она до сих пор бережно хранит этот сувенир.
Свадебной церемонией руководил лично Цао Цюаньфу. Он на свои деньги купил яблоки для свадебного стола. Он также приказал купить чай, сигареты, сладости, призвал весело отпраздновать событие. В полдень в столовой школы были накрыты два стола. Присутствовали: Мао Юаньчжи, старшая двоюродная сестра невесты, которая и была главным мотором при организации этого брака, ее муж Цао Цюаньфу, другие руководители школы. Были также приглашены несколько товарищей Ли Нэ по той роте, в которой она числилась в этой школе.
Брак Ли Нэ с Сюем оказался неудачным. Вскоре после свадьбы молодые расстались. Сюя отправили в институт железнодорожного транспорта в провинцию Хэбэй. У него было образование в объеме только начальной школы, однако его зачислили в институт, учитывая классовое происхождение.
К этому моменту Ли Нэ была уже беременна. Через положенный срок у нее родился сын – внук Мао Цзэдуна. Сына в детстве звали Сяо Юй, то есть «Малыш Юй». После рождения ребенка был официально оформлен развод Ли Нэ с ее первым мужем. Сюй впоследствии женился и имел детей. В 1980-х гг. он пытался повидаться с сыном от брака с Ли Нэ, но канцелярия ЦК КПК ему в этом отказала.
В последние годы своей жизни, уже в середине 1970-х, Мао Цзэдун проявил заботу о Ли Нэ. С 1974 по 1975 г. она занимала посты сначала секретаря парткома уезда Пингу под Пекином, а затем одного из секретарей пекинского горкома КПК. Конечно же, после событий октября 1976 г., после того как ее мать Цзян Цин была арестована, Ли Нэ больше не могла занимать должность секретаря пекинского горкома партии.
Ли Нэ продолжала числиться сотрудницей аппарата ЦК партии и находиться в ведении канцелярии ЦК КПК. Ее определили жить в доме для сотрудников охраны ЦК КПК. Ей была выделена в этом доме квартира из четырех комнат. Туда она и вселилась со своим сыном и его няней. Канцелярия ЦК КПК подобрала для мальчика няню из старых освобожденных районов (опорных баз). Речь шла о проверенном человеке, к тому же знакомой с привычками Ли Нэ, проведшей детство на такой опорной базе.
Следует сказать, что многое в судьбе Ли Нэ объясняется состоянием ее психики. Ли Нэ трудно общалась с людьми. Тут было и что-то наследственное, возможно, усилившееся под воздействием разных факторов, в том числе и обстановки в семье. Ли Нэ всегда была заторможенным человеком, а постепенно у нее развилась шизофрения. Мао Цзэдун как-то посетовал, предсказывая, что Ли Нэ трудно придется в этой жизни.
Особенно тяжело пришлось ей после ареста Цзян Цин. Ее все время мучила мысль о том, что она, она – и вдруг оказалась «дочерью врага народа». Она заклинилась на мысли о том, что из-за этого с ней никто не захочет общаться. Да и в самом деле, люди, общество были тогда таковы, что очень многие, особенно там, где ей приходилось жить, в среде работников учреждений ЦК КПК, смотрели на Ли Нэ недобрыми глазами.
Спустя некоторое время няня оставила Ли Нэ и ее уже подросшего сына, уехав домой. Дело, возможно, было и в том, что находиться рядом с Ли Нэ было нормальному человеку весьма затруднительно.
В 1980-х годах на протяжении длительного времени Ли Нэ выдавали «зарплату»; это была сумма в 70 юаней в месяц. Жилось ей очень трудно. Например, мяса она могла покупать в день всего на десять фэней (то есть примерно на десять копеек).
Сын Ли Нэ вырос очень худым. Дома у Ли Нэ, ее сына и у няни было по одному одеялу. Когда стояли зимние холода с пронизывающими ветрами, во время сна половину этого одеяла каждый из троих подсовывал под себя, накрываясь другой половиной и с трудом согреваясь таким образом. Когда приходилось совсем плохо, Ли Нэ с болью в сердце относила букинисту и продавала книги из домашней библиотеки.
На протяжении нескольких лет жизнь Ли Нэ походила на жизнь Мао Аньцина. Она тоже большую часть времени проводила в больничной палате. Психиатрическая лечебница стала для нее вторым домом. Обычно она проживала в отдельной палате госпиталя № 305 – привилегированного лечебного учреждения для высших руководителей партии и страны и членов их семей. Когда же Ли Нэ как бы перестала в глазах тогдашнего руководства партии на некоторое время быть дочерью Мао Цзэдуна (а эти руководители хотели сосредоточить как можно более сильный огонь критики именно на Цзян Цин, чтобы, благодаря этому, вывести из-под удара Мао Цзэдуна, сохранить и его и себя как политиков, допускавших лишь некоторые ошибки, но в целом проводивших правильную политику, не имевших на своем счету преступлений) и оказалась как бы сиротой, дочерью только своей матери, то есть Цзян Цин, так сказать «членом семьи врага народа», администрация госпиталя тут же отказала Ли Нэ, улучшений в болезненном состоянии которой не предвиделось, в предоставлении ей больничной койки на неопределенное время, как это обыкновенно бывало раньше. Нужно отметить, что отдельную палату у нее отобрали раньше, еще при жизни Мао Цзэдуна. Тогда Ли Нэ перевели в палату на четверых. Теперь же даже место в четырехместной палате ей не было гарантировано.
Ли Нэ была последним ребенком от законной жены Мао Цзэдуна. Когда она родилась, Мао Цзэдуну было уже около 50 лет. Дело было в Яньани. При Мао Цзэдуне тогда не было ни его сыновей от Ян Кайхой, ни его дочери от Хэ Цзычжэнь. Поэтому Мао Цзэдун в течение некоторого времени держал Ли Нэ вблизи от себя, хотя ребенка и отправляли на длительный срок в деревню под присмотр кормилицы, а потом и няни. Под настроение Мао Цзэдун позволял девочке приближаться к нему, играл с ней, рассказывал ей различные истории. Он обращал внимание на то, чтобы девочка была вежливой.
Когда Мао Цзэдуну пришлось покинуть Яньань и долго уходить от преследований войск противников, он взял с собой Цзян Цин и Ли Нэ (кстати, его сын Мао Аньин был отправлен им с другой колонной войск и работников учреждений ЦК КПК). Как-то раз Мао Цзэдун спросил у дочери, не боится ли она воздушных налетов. Ли Нэ ответила: «А мы с няней спрячемся в бомбоубежище, а там не страшно. И вообще, если папе не страшно, то и мне тоже не страшно».
В 1946 г., когда Мао Цзэдун находился еще в Яньани, он однажды оставил пообедать с собой плотника, чинившего оконную раму в пещере. За трапезой плотник принялся рассказывать о том, что в их деревне все отцы постоянно избивали своих детей, а кому-то даже вышибли глаз. Отец плотника считал, что он просто должен так воспитывать своего сына.
Слушая все это, Ли Нэ призадумалась. А было ей тогда пять с половиной лет. Она положила палочки и сказала: «А мой папа хороший. Он меня ни разу не бил». Все присутствовавшие рассмеялись, кроме Мао Цзэдуна.
Когда девочке исполнилось 7 лет, встал вопрос о том, чтобы начать учить ее хотя бы писать, так как о школе говорить в условиях того времени не приходилось. Мао Цзэдун отказался от этого, ссылаясь на свой плохой почерк. Цзян Цин предпочла решить вопрос по-иному, приказала приставить к Ли Нэ няню, которая одновременно начала бы учить ее грамоте. Прежнюю няню убрали, и на это место взяли семнадцатилетнюю деревенскую девушку Хань Гуйсинь, которая несколько лет проучилась в начальной школе.
В Сибайпо, когда дело шло уже к образованию КНР и жизнь наладилась, сама директор школы при учреждениях ЦК КПК начала давать Ли Нэ уроки родного языка, арифметики, географии, общего развития. В Бэйпине (Пекине) Ли Нэ училась вместе с детьми других ответственных сотрудников ЦК КПК в специально созданной для этих целей начальной школе, называвшейся «Юйин». Это привилегированное учебное заведение произвело на Ли Нэ неизгладимое впечатление. Что же касается Мао Цзэдуна, то он учил Ли Нэ плавать.
В 1958 г. у Ли Нэ случился приступ острого аппендицита. Когда ее привезли в больницу, было решено сделать одновременно две операции – и по поводу аппендицита, и с целью удалить кончик иглы, который в детстве обломился при уколе и остался в теле девочки. Разрешение на операцию дал Мао Цзэдун.
Операцию должны были делать главный врач пекинской больницы для самых высокопоставленных руководящих работников и заведующий хирургическим отделением в присутствии заведующего терапевтическим отделением. С аппендицитом они справились быстро. А кончик иглы искали довольно долго. За годы он сместился. Стали искать его с помощью рентгеновского аппарата. Наконец нашли и удалили. Однако при операции в рану была занесена инфекция. Начался воспалительный процесс. Подскочила температура. Об этом доложили Мао Цзэдуну. У него было, как обычно, много дел. Он работал ночами и страдал от бессонницы. И все же, как отмечали его биографы, он нашел время и 3 февраля 1958 г. лично написал дочери записочку, подбодрив ее и посоветовав учиться преодолевать трудности.
Окончив среднюю школу, Ли Нэ поступила на филологический факультет Пекинского университета. Жила в общежитии, приезжала домой раз в неделю. По городу ездила на автобусе. Сначала соученики даже и не знали, что рядом с ними «первая принцесса» страны.
Во время трех лет великого голода (1959—1961), как и все студенты, Ли Нэ была обязана писать заявку на продовольственные карточки. Дело в том, что студентов поощряли брать фактически даже несколько меньше зерна, чем было положено по норме, добровольно отказываться в своих заявках от нормы. Они сами должны были письменно выражать такое желание. Ли Нэ написала, что ей на месяц требуется только 8,5 кг зерна (меньше, чем по 300 г в день). Мао Цзэдун одобрил этот ее поступок, сочтя его патриотическим. Он также не позволял ей брать в университет продукты из дома. Однажды Ли Нэ не утерпела и захватила с собой порошковое молоко. Мао Цзэдун был этим очень недоволен. Он также ругал телохранителей, которые пытались подкармливать Ли Нэ. Не исключено, что на почве перманентного голодного состояния у Ли Нэ возникли и усилились отклонения от нормальной психики.
Летом 1965 г. Ли Нэ окончила Пекинский университет и была направлена на работу редактором в «Цзефанцзюнь бао» – в главную армейскую газету. Во время «культурной революции» Цзян Цин добилась назначения Ли Нэ главным редактором газеты. Но на этом посту она продержалась недолго.
В 1967 г. Ли Нэ состояла при отце; считалось, что она работает его связным и информирует его о том, что происходит в вузах столицы. Ли Нэ принимала участие в руководстве митингом, на котором в Университете Цинхуа мучили в 1967 г. Ван Гуанмэй – супругу председателя КНР Лю Шаоци.
Ли Нэ долго не удавалось выйти замуж. Она и сама-то была дурнушкой, да и Цзян Цин старалась и тут все делать по-своему, никак не могла найти для дочери подходящую партию.
Помог случай.
В 1970 г. Мао Цзэдун решил, что Ли Нэ, как и каждому партийному функционеру, следует пройти трудовую закалку. Он отправил ее в «школу трудового перевоспитания руководящих работников имени 7 мая», в провинцию Цзянси, в горы Цзинганшань. Школа была организована исключительно для сотрудников канцелярии ЦК КПК.
В то время Ли Нэ было уже 30 лет и мысли ее были заняты лишь тем, как найти себе подходящего мужа. Секретарем парткома этой школы был Цао Цюаньфу, муж племянницы Мао Цзэдуна Мао Юаньчжи, дочери его младшего брата Мао Цзэминя. Мао Юаньчжи хорошо знала беды и печали своей двоюродной сестры. Вместе с мужем она старалась «решить этот вопрос». Цао Цюаньфу неоднократно рекомендовал Ли Нэ женихов из своих, из проверенных людей, сотрудников канцелярии ЦК КПК. Ли Нэ эти кандидатуры никак не удовлетворяли. Ей хотелось, как она говорила, найти кого-то из крестьян, скажем, сельского руководящего работника. Такого человека она желала видеть спутником своей жизни. Однако найти подходящего человека оказалось совсем непросто. Думается, что вообще людям, не прошедшим проверку в органах безопасности, даже приблизиться к Ли Нэ было невозможно.
Случилось, однако, так, что в той же школе трудового перевоспитания находился сотрудник обслуживающего персонала администрации курорта для руководителей партии в Бэйдайхэ. Это был молодой человек по фамилии Сюй. Хотя у него за плечами была всего-навсего начальная школа и работал он простым уборщиком или разнорабочим при дачах больших начальников, но парень он был видный, сообразительный, умел легко сходиться с людьми. В характере у него была участливость к другим людям. Он приметил, что Ли Нэ целыми днями томится в одиночестве, стал приглашать ее поиграть в настольный теннис, просто так поболтать, кое-что сделать в саду, в огороде. В конечном счете Сюй и Ли Нэ сошлись.
Партийная организация тут же организовала проверку биографии этого кандидата в женихи. Выяснилось, что отец Сюя – рабочий-железнодорожник на станции Шаньхайгуань близ Бэйдайхэ. Иначе говоря, социальное происхождение Сюя сочли подходящим.
Ли Нэ обратилась в партийную организацию с официальной просьбой дать разрешение на брак. Цао Цюаньфу лично взял под контроль все это дело, изучил документы будущего супруга Ли Нэ и лично же доложил вопрос руководству канцелярии ЦК КПК; оттуда, конечно же, обратились к Мао Цзэдуну. Несмотря на возражения Цзян Цин, Мао Цзэдун наложил на документе свою резолюцию, согласившись на брак Ли Нэ с Сюем.
Мао Цзэдун поручил своему телохранителю поехать в эту школу трудового перевоспитания в провинцию Цзянси, отвезти в партийную организацию документ со своей резолюцией, а также полное собрание сочинений Маркса и Энгельса в качестве свадебного подарка молодым. Это был его единственный подарок на свадьбу дочери. Она до сих пор бережно хранит этот сувенир.
Свадебной церемонией руководил лично Цао Цюаньфу. Он на свои деньги купил яблоки для свадебного стола. Он также приказал купить чай, сигареты, сладости, призвал весело отпраздновать событие. В полдень в столовой школы были накрыты два стола. Присутствовали: Мао Юаньчжи, старшая двоюродная сестра невесты, которая и была главным мотором при организации этого брака, ее муж Цао Цюаньфу, другие руководители школы. Были также приглашены несколько товарищей Ли Нэ по той роте, в которой она числилась в этой школе.
Брак Ли Нэ с Сюем оказался неудачным. Вскоре после свадьбы молодые расстались. Сюя отправили в институт железнодорожного транспорта в провинцию Хэбэй. У него было образование в объеме только начальной школы, однако его зачислили в институт, учитывая классовое происхождение.
К этому моменту Ли Нэ была уже беременна. Через положенный срок у нее родился сын – внук Мао Цзэдуна. Сына в детстве звали Сяо Юй, то есть «Малыш Юй». После рождения ребенка был официально оформлен развод Ли Нэ с ее первым мужем. Сюй впоследствии женился и имел детей. В 1980-х гг. он пытался повидаться с сыном от брака с Ли Нэ, но канцелярия ЦК КПК ему в этом отказала.
В последние годы своей жизни, уже в середине 1970-х, Мао Цзэдун проявил заботу о Ли Нэ. С 1974 по 1975 г. она занимала посты сначала секретаря парткома уезда Пингу под Пекином, а затем одного из секретарей пекинского горкома КПК. Конечно же, после событий октября 1976 г., после того как ее мать Цзян Цин была арестована, Ли Нэ больше не могла занимать должность секретаря пекинского горкома партии.
Ли Нэ продолжала числиться сотрудницей аппарата ЦК партии и находиться в ведении канцелярии ЦК КПК. Ее определили жить в доме для сотрудников охраны ЦК КПК. Ей была выделена в этом доме квартира из четырех комнат. Туда она и вселилась со своим сыном и его няней. Канцелярия ЦК КПК подобрала для мальчика няню из старых освобожденных районов (опорных баз). Речь шла о проверенном человеке, к тому же знакомой с привычками Ли Нэ, проведшей детство на такой опорной базе.
Следует сказать, что многое в судьбе Ли Нэ объясняется состоянием ее психики. Ли Нэ трудно общалась с людьми. Тут было и что-то наследственное, возможно, усилившееся под воздействием разных факторов, в том числе и обстановки в семье. Ли Нэ всегда была заторможенным человеком, а постепенно у нее развилась шизофрения. Мао Цзэдун как-то посетовал, предсказывая, что Ли Нэ трудно придется в этой жизни.
Особенно тяжело пришлось ей после ареста Цзян Цин. Ее все время мучила мысль о том, что она, она – и вдруг оказалась «дочерью врага народа». Она заклинилась на мысли о том, что из-за этого с ней никто не захочет общаться. Да и в самом деле, люди, общество были тогда таковы, что очень многие, особенно там, где ей приходилось жить, в среде работников учреждений ЦК КПК, смотрели на Ли Нэ недобрыми глазами.
Спустя некоторое время няня оставила Ли Нэ и ее уже подросшего сына, уехав домой. Дело, возможно, было и в том, что находиться рядом с Ли Нэ было нормальному человеку весьма затруднительно.
В 1980-х годах на протяжении длительного времени Ли Нэ выдавали «зарплату»; это была сумма в 70 юаней в месяц. Жилось ей очень трудно. Например, мяса она могла покупать в день всего на десять фэней (то есть примерно на десять копеек).
Сын Ли Нэ вырос очень худым. Дома у Ли Нэ, ее сына и у няни было по одному одеялу. Когда стояли зимние холода с пронизывающими ветрами, во время сна половину этого одеяла каждый из троих подсовывал под себя, накрываясь другой половиной и с трудом согреваясь таким образом. Когда приходилось совсем плохо, Ли Нэ с болью в сердце относила букинисту и продавала книги из домашней библиотеки.
На протяжении нескольких лет жизнь Ли Нэ походила на жизнь Мао Аньцина. Она тоже большую часть времени проводила в больничной палате. Психиатрическая лечебница стала для нее вторым домом. Обычно она проживала в отдельной палате госпиталя № 305 – привилегированного лечебного учреждения для высших руководителей партии и страны и членов их семей. Когда же Ли Нэ как бы перестала в глазах тогдашнего руководства партии на некоторое время быть дочерью Мао Цзэдуна (а эти руководители хотели сосредоточить как можно более сильный огонь критики именно на Цзян Цин, чтобы, благодаря этому, вывести из-под удара Мао Цзэдуна, сохранить и его и себя как политиков, допускавших лишь некоторые ошибки, но в целом проводивших правильную политику, не имевших на своем счету преступлений) и оказалась как бы сиротой, дочерью только своей матери, то есть Цзян Цин, так сказать «членом семьи врага народа», администрация госпиталя тут же отказала Ли Нэ, улучшений в болезненном состоянии которой не предвиделось, в предоставлении ей больничной койки на неопределенное время, как это обыкновенно бывало раньше. Нужно отметить, что отдельную палату у нее отобрали раньше, еще при жизни Мао Цзэдуна. Тогда Ли Нэ перевели в палату на четверых. Теперь же даже место в четырехместной палате ей не было гарантировано.