Страница:
Битва под Аустерлицем. Официальная версия
В активе (пассиве?) Кутузова была только битва под Аустерлицем.
До этой работы ее описание не вызывало у меня сомнения, тем более что основные сведения о ней заложены романом Льва Толстого «Война и мир». Типа сошлись в чистом поле армии Наполеона и Кутузова. Кутузов подтягивает еще войска, а царь его торопит начинать битву, но
Кутузов сообщает, что еще не все подошли, однако царь ему: дескать, мы не на Марсовом поле, чтобы начинать, когда все соберутся. А Кутузов ему так мудро: потому и не начинаем, что не на Марсовом поле. А что еще вспомнить после романа «Война и мир»?
Суммарно версию Л. Толстого можно изложить словами князя Андрея: «Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, Бог знает что бы было». Короче, сошлись войска, и была битва, но мы проиграли ее потому, что на чужбине драться не хотели.
Но вот читаю статью об Аустерлице в «Военной энциклопедии» (простите за длинную цитату), кстати, кратко изложенную и на сайте Министерства обороны России.
«Генеральное сражение в русско-австро-французской войне 1805 года состоялось 2 декабря (20 ноября по старому стилю) 1805 года возле Аустерлица (современный чешский город Славков-у-Брна) и вошло в современную историографию как битва трех императоров, поскольку в ней лично принимали участие императоры Франции, России и Австрии – Наполеон 1, Александр I и Франц II.
Накануне сражения, русско-австрийская армия под командованием генерала Михаила Кутузова насчитывала 86 тыс. человек (в том числе 15 тыс. австрийцев), французская армия Наполеона 1—73 тыс. Русско-австрийские войска занимали сильные позиции в районе Ольмюца (ныне город Оломоуц в Чехии) в ожидании подхода подкреплений. Александр 1, игнорируя мнение Кутузова, принял план австрийского генерала Франца Вейротера, предусматривавший наступление на основе устаревшей стратегии без учета маневра противника и достаточных данных об обстановке.
Этим он фактически отстранил Михаила Кутузова от руководства войсками.
План Александра I, предложенный генералом Вейротером, предусматривал тремя колоннами нанести главный удар по правому флангу противника и продвигаться на север. Четвертая колонна должна была наступать через Праценские высоты на Кобельниц, пятой колонне было поручено сковать противника, обеспечивая обходный маневр главных сил. Наполеон, заранее осведомленный разведкой о планах союзников, занял позицию за ручьями Гольдбах и Бозеницкий, планируя ударом по центру разобщить русско-австрийские войска, выйти во фланг и в тыл главной группировки союзников и уничтожить их порознь.
1 декабря союзная армия, совершив за четыре дня 60-километровый марш, заняла позиции на линии Коваловиц – Праценские высоты.
Сражение началось 2 декабря в 7 часов утра наступлением русско-австрийских войск. Обходящие колонны генерал-лейтенантов Дох ту ров а, Ланжерона и Пржибышевского, развернутые в две линии, под командованием генерала Буксгевдена атаковали правый фланг французской армии. Четвертая колонна генералов Коловрата и Милорадовича выдвинулась на Праценские высоты. Пятая колонна генерала Лихтенштейна (австрийская конница) и авангард союзной армии под командованием генерал-лейтенанта Багратиона прикрыли правый фланг армии союзников. Резерв (русская гвардия) расположился за высотами.
Главные силы союзной армии, встретившись с нарастающим сопротивлением подходивших частей корпуса маршала Даву, заняли Тельниц, Сокольниц и Сокольницкий замок. Для их усиления Александр I приказал колонне Коловрата– Милорадовича оставить Праценские высоты и следовать к главным силам. Этим просчетом воспользовался Наполеон – в 9 часов корпус маршала Сульта атаковал Праценские высоты. Колонна Коловрата – Милорадовича, понеся потери, отступила.
Попытка русской гвардии и колонны Лихтенштейна остановить корпуса маршалов Бернадота и Мюрата также не имела успеха – к 11 часам Праценские высоты оказались у французов. Развернув на них 42 орудия, корпуса Сульта и Бернадота атаковали тыл и фланг обходящих колонн. Французские войска перешли в наступление.
Не выдержав натиска французов, русско-австрийские войска начали отход по всему фронту. Обходящие колонны, втянутые в бой, вынуждены были отступать. Они оказались в окружении и должны были пробиваться через вышедшие им в тыл французские войска по узкому проходу между озерами Мониц и Зачан, неся тяжелые потери.
К исходу дня союзные войска отошли за реку Литава и ручей Раусниц, потеряв 27 тыс. человек и 185 единиц техники. Потери французов составили свыше 12 тыс. человек.
Поражение было сокрушительным. Австрия была вынуждена заключить 7 января (26 декабря по старому стилю) в Пресбурге (ныне Братислава) тяжелый для нее мирный договор с Францией. Россия отвела войска на свои территории. Таким образом, третья антифранцузская коалиция распалась.
Победа Наполеона в Аустерлицком сражении показала преимущества новой военной системы французской армии – тактики колонн в сочетании с рассыпным строем стрелков – над военной системой и линейной тактикой русско-австрийской армии. Важную роль сыграли в этом грубые просчеты в организации боевых действий со стороны союзной армии – слабая разведка, недооценка сил противника.
Умелое применение военной хитрости, сосредоточение сил на направлении главного удара (50 тыс. из 73 тыс. человек), удачный выбор момента атаки привели Наполеона к одной из ярких побед в его жизни».
Я писал в начале статьи, что, читая мемуары (да и все, что читаешь), надо в уме представлять себе происходящее в описании. Так вот, читая эту статью в энциклопедии, представить происходящее невозможно.
К примеру: этот самый авторитетный источник (остальные еще хуже) сообщает, что Кутузов наступал на французов пятью колоннами общей численностью в 86 тыс. человек, то есть одна колонна была средней численностью в 17 тыс. человек! Но по тем временам это корпус, включающий в себя две дивизии по шесть полков в каждой! Как наступать колонной корпуса?
Поясню: колоннами (да и линиями) наступали, вернее маневрировали, на поле боя только и исключительно батальоны. То есть подразделения численностью от 400 до 1000 человек, в зависимости от того, какой это батальон – егерский или мушкетерский, гренадерский или гвардейский. Да и то при непосредственном огневом или штыковом взаимодействии с противником батальоны из колонн разворачивались в три шеренги боевых линий. Колонна корпуса в наступлении – это бред! Это представить невозможно. Корпус мог быть построен в колонну только для марша – для перехода к новому месту расположения или к полю боя.
Или как представить себе это: «Обходящие колонны генерал-лейтенантов Дох ту ров а, Ланжерона и Пржибышевского, развернутые в две линии…». Как колонну (прямоугольник) представить в виде двух «развернутых» линий?
Или такое: «Для их усиления Александр I приказал колонне Коловрата – Милорадовича оставить Праценские высоты и следовать к главным силам. Этим просчетом воспользовался Наполеон – в 9 часов корпус маршала Сульта атаковал Праценские высоты. Колонна Коловрата – Милорадовича, понеся потери, отступила». Так колонна Коловрата – Милорадовича ушла с Праценских высот или все же осталась там наступать? Если она ушла, то кому французы нанесли потери и кого заставили отступать? Если не ушла, то почему тогда невыполненная команда Александра I по уводу колонны Коловрата – Милорадовича ослабила русские войска и вызвала поражение?
Начал разбираться и, кажется, понял, что же там произошло.
До этой работы ее описание не вызывало у меня сомнения, тем более что основные сведения о ней заложены романом Льва Толстого «Война и мир». Типа сошлись в чистом поле армии Наполеона и Кутузова. Кутузов подтягивает еще войска, а царь его торопит начинать битву, но
Кутузов сообщает, что еще не все подошли, однако царь ему: дескать, мы не на Марсовом поле, чтобы начинать, когда все соберутся. А Кутузов ему так мудро: потому и не начинаем, что не на Марсовом поле. А что еще вспомнить после романа «Война и мир»?
Суммарно версию Л. Толстого можно изложить словами князя Андрея: «Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, Бог знает что бы было». Короче, сошлись войска, и была битва, но мы проиграли ее потому, что на чужбине драться не хотели.
Но вот читаю статью об Аустерлице в «Военной энциклопедии» (простите за длинную цитату), кстати, кратко изложенную и на сайте Министерства обороны России.
«Генеральное сражение в русско-австро-французской войне 1805 года состоялось 2 декабря (20 ноября по старому стилю) 1805 года возле Аустерлица (современный чешский город Славков-у-Брна) и вошло в современную историографию как битва трех императоров, поскольку в ней лично принимали участие императоры Франции, России и Австрии – Наполеон 1, Александр I и Франц II.
Накануне сражения, русско-австрийская армия под командованием генерала Михаила Кутузова насчитывала 86 тыс. человек (в том числе 15 тыс. австрийцев), французская армия Наполеона 1—73 тыс. Русско-австрийские войска занимали сильные позиции в районе Ольмюца (ныне город Оломоуц в Чехии) в ожидании подхода подкреплений. Александр 1, игнорируя мнение Кутузова, принял план австрийского генерала Франца Вейротера, предусматривавший наступление на основе устаревшей стратегии без учета маневра противника и достаточных данных об обстановке.
Этим он фактически отстранил Михаила Кутузова от руководства войсками.
План Александра I, предложенный генералом Вейротером, предусматривал тремя колоннами нанести главный удар по правому флангу противника и продвигаться на север. Четвертая колонна должна была наступать через Праценские высоты на Кобельниц, пятой колонне было поручено сковать противника, обеспечивая обходный маневр главных сил. Наполеон, заранее осведомленный разведкой о планах союзников, занял позицию за ручьями Гольдбах и Бозеницкий, планируя ударом по центру разобщить русско-австрийские войска, выйти во фланг и в тыл главной группировки союзников и уничтожить их порознь.
1 декабря союзная армия, совершив за четыре дня 60-километровый марш, заняла позиции на линии Коваловиц – Праценские высоты.
Сражение началось 2 декабря в 7 часов утра наступлением русско-австрийских войск. Обходящие колонны генерал-лейтенантов Дох ту ров а, Ланжерона и Пржибышевского, развернутые в две линии, под командованием генерала Буксгевдена атаковали правый фланг французской армии. Четвертая колонна генералов Коловрата и Милорадовича выдвинулась на Праценские высоты. Пятая колонна генерала Лихтенштейна (австрийская конница) и авангард союзной армии под командованием генерал-лейтенанта Багратиона прикрыли правый фланг армии союзников. Резерв (русская гвардия) расположился за высотами.
Главные силы союзной армии, встретившись с нарастающим сопротивлением подходивших частей корпуса маршала Даву, заняли Тельниц, Сокольниц и Сокольницкий замок. Для их усиления Александр I приказал колонне Коловрата– Милорадовича оставить Праценские высоты и следовать к главным силам. Этим просчетом воспользовался Наполеон – в 9 часов корпус маршала Сульта атаковал Праценские высоты. Колонна Коловрата – Милорадовича, понеся потери, отступила.
Попытка русской гвардии и колонны Лихтенштейна остановить корпуса маршалов Бернадота и Мюрата также не имела успеха – к 11 часам Праценские высоты оказались у французов. Развернув на них 42 орудия, корпуса Сульта и Бернадота атаковали тыл и фланг обходящих колонн. Французские войска перешли в наступление.
Не выдержав натиска французов, русско-австрийские войска начали отход по всему фронту. Обходящие колонны, втянутые в бой, вынуждены были отступать. Они оказались в окружении и должны были пробиваться через вышедшие им в тыл французские войска по узкому проходу между озерами Мониц и Зачан, неся тяжелые потери.
К исходу дня союзные войска отошли за реку Литава и ручей Раусниц, потеряв 27 тыс. человек и 185 единиц техники. Потери французов составили свыше 12 тыс. человек.
Поражение было сокрушительным. Австрия была вынуждена заключить 7 января (26 декабря по старому стилю) в Пресбурге (ныне Братислава) тяжелый для нее мирный договор с Францией. Россия отвела войска на свои территории. Таким образом, третья антифранцузская коалиция распалась.
Победа Наполеона в Аустерлицком сражении показала преимущества новой военной системы французской армии – тактики колонн в сочетании с рассыпным строем стрелков – над военной системой и линейной тактикой русско-австрийской армии. Важную роль сыграли в этом грубые просчеты в организации боевых действий со стороны союзной армии – слабая разведка, недооценка сил противника.
Умелое применение военной хитрости, сосредоточение сил на направлении главного удара (50 тыс. из 73 тыс. человек), удачный выбор момента атаки привели Наполеона к одной из ярких побед в его жизни».
Я писал в начале статьи, что, читая мемуары (да и все, что читаешь), надо в уме представлять себе происходящее в описании. Так вот, читая эту статью в энциклопедии, представить происходящее невозможно.
К примеру: этот самый авторитетный источник (остальные еще хуже) сообщает, что Кутузов наступал на французов пятью колоннами общей численностью в 86 тыс. человек, то есть одна колонна была средней численностью в 17 тыс. человек! Но по тем временам это корпус, включающий в себя две дивизии по шесть полков в каждой! Как наступать колонной корпуса?
Поясню: колоннами (да и линиями) наступали, вернее маневрировали, на поле боя только и исключительно батальоны. То есть подразделения численностью от 400 до 1000 человек, в зависимости от того, какой это батальон – егерский или мушкетерский, гренадерский или гвардейский. Да и то при непосредственном огневом или штыковом взаимодействии с противником батальоны из колонн разворачивались в три шеренги боевых линий. Колонна корпуса в наступлении – это бред! Это представить невозможно. Корпус мог быть построен в колонну только для марша – для перехода к новому месту расположения или к полю боя.
Или как представить себе это: «Обходящие колонны генерал-лейтенантов Дох ту ров а, Ланжерона и Пржибышевского, развернутые в две линии…». Как колонну (прямоугольник) представить в виде двух «развернутых» линий?
Или такое: «Для их усиления Александр I приказал колонне Коловрата – Милорадовича оставить Праценские высоты и следовать к главным силам. Этим просчетом воспользовался Наполеон – в 9 часов корпус маршала Сульта атаковал Праценские высоты. Колонна Коловрата – Милорадовича, понеся потери, отступила». Так колонна Коловрата – Милорадовича ушла с Праценских высот или все же осталась там наступать? Если она ушла, то кому французы нанесли потери и кого заставили отступать? Если не ушла, то почему тогда невыполненная команда Александра I по уводу колонны Коловрата – Милорадовича ослабила русские войска и вызвала поражение?
Начал разбираться и, кажется, понял, что же там произошло.
Битва под Аустерлицем. Реконструкция
Сначала об оперативной обстановке на этом театре боевых действий. Россия с Австрией были главной силой третьей антинаполеоновской коалиции. Русские войска под командованием Кутузова двинулись в Баварию для соединения с расположенной там австрийской армией под командованием эрцгерцога Фердинанда, но пока русские войска шли, Наполеон под Ульмом разгромил и пленил почти все силы этой австрийской армии. Кутузов попал в сложное положение и начал с арьергардными боями (Багратион) отходить на Вену, преследуемый французскими маршалами. По пути войска Кутузова (опять же, под командованием Багратиона и Дохтурова) нанесли поражение войскам французского маршала Мюрата под Амштеттеном и Мортье под Дюренштейном. Однако, пока Кутузов шел к Вене, Наполеон взял ее без боя.
Кутузов свернул на север и через Брюнн (ныне чешский город Брно) дошел до города Ольмюц. Здесь уже были русский и австрийский императоры, сюда подходили остальные соединения русской армии: уже подошла армия Буксгевдена, вот-вот ожидалась русская гвардия под командованием великого князя Константина. Наполеон, по пятам Кутузова, тоже подвел к Ольмюцу свои войска.
И вот тут и французы, и союзные войска попали в положение, когда у них было только одно решение, причем одно не потому, что оно лучшее, а потому, что оно вообще было одно.
Дело в том, что разбитая под Кульмом армия была у Австрии не единственная – в Италии у Австрии была армия эрцгерцога Карла. К тому же Карл разбил в Италии под Кальдиеро войска французского маршала Массены, и теперь вел армию из Италии на Вену. А Ольмюц, Брно (буду называть его по-современному), Вена и армия Карла находились практически на одной прямой (одном меридиане). Получилась ситуация, когда на одном конце прямой на севере союзные войска под командованием императоров и Кутузова, на другом конце – австрийская армия Карла, между ними – Наполеон.
Что делать Наполеону? Союзники уже собрали у Ольмюца силы, по численности превышающие войска в распоряжении Наполеона, мало этого, союзные войска опирались на первоклассную крепость Ольмюц, в Семилетнюю войну выдержавшую осаду самого Фридриха II. Атаковать союзные войска было очень рискованно. Ждать, пока Карл вернет Австрии Вену и подойдет к Ольмюцу? Оказаться зажатым между двух армий? Безумие! Наполеону оставалось одно – оторваться от Кутузова и как можно быстрее добраться до Вены и Карла. И сначала разбить его армию, а потом уж вернуться и заняться армией Кутузова. И Наполеон начал отвод войск на юг по дороге Ольмюц – Брно – Вена.
А что делать союзным войскам? Допустить, чтобы Наполеон ушел один и разбил изолированного от них Карла? Но после этого Австрия немедленно заключит с Наполеоном мир, поскольку у нее больше не стало бы армии. И императоры принимают решение идти за Наполеоном.
Однако просто преследование Наполеона не решало главный вопрос – вопрос соединения с Карлом, – ведь Наполеон по-прежнему разделял Кутузова и Карла. Надо было как-то опередить его! Но была европейская зима, то есть в морозы грунт замерзал и делался проезжим, в оттепель становился непроходимым. Была оттепель, к примеру, под Аустерлицем многие полки французской пехоты атаковали наши войска босиком, поскольку их обувь застряла в грязи в начале атаки. Наполеон шел по дороге на Брно, за ним по этой же дороге шла союзная армия. И что толку в таком преследовании? Надо было забежать впереди Наполеона, но по грунтовым дорогам и просто по бездорожью это было непросто. Или надо было хотя бы сбить Наполеона с дороги на Брно, что было еще сложнее.
Авангард Багратиона каждый день имел стычки с арьергардом Наполеона, но задержать главные силы французских войск, чтобы дать своим силам их обойти или хотя бы зайти Наполеону во фланг, не мог – Наполеон свою армию уводил и уводил, но тоже не мог оторваться от преследования! Так продолжалось 4 дня, пока не настал кульминационный момент.
До этого Наполеон не имел сил остановить преследование. Поскольку союзная армия по численности превосходила французские войска, то Наполеону для арьергарда, способного надолго задержать Кутузова, надо было выделить слишком много сил, и выделить их, по сути, на уничтожение. Однако впереди был город Брно с крепостью, контролирующей дорогу. Вот тут Наполеону можно было задержать союзную армию силами небольшого гарнизона крепости Брно.
Императоры Александр I и Франциск II и штаб союзных войск это понимали: понимали, что если они немедленно что-нибудь не предпримут, то Наполеон оторвется от преследования и разделается с Карлом. Ответственность за судьбу своих стран заставляла императоров принимать решение, хотя на тот момент это были люди, не очень умудренные опытом: австрийскому императору было 37 лет, а русскому вообще 28.
План боя (диспозицию) составил австрийский генерал Вейротер, и, на мой взгляд, она была не только единственно возможной, но и по-своему блестящей. «План Вейротера был хорош, – говорил Наполеон, – если б моя армия стояла все время не двигаясь, как верстовые столбы. Атакуй я на шесть часов позже – я был бы разбит». Наполеон не искренен и не говорит всего, просто нужно представить себе местность.
Дорога с Ольмюца на Брно шла на юг, но не прямо к Брно, а только до широты этого города и уже на этой широте сворачивала на Брно участком километров в 20 с востока на запад. Проходила дорога через город вдоль крепости и только после этого сворачивала строго на юг – на Вену. То есть дороги Ольмюц– Брно и Брно – Вена в этом месте образовывали прямой угол. Практически перед последним переходом Наполеона до Брно, примерно за 15 км до города, союзные армии сошли с дороги влево – в этот угол – и расположились перед и в городке Аустерлиц на ночлег. Что получилось? Союзные войска отошли от дороги Ольмюц – Брно до 10 км и теперь получили возможность на следующий день, сделав рывок в 10–15 км параллельно дороге, а затем повернув к ней, выйти к находящейся на дороге армии Наполеона во фланг или даже в тыл, не дав Наполеону войти в Брно.
Надо сказать, что прямо об этом ни один историк не пишет – все придерживаются принятой в исторической науке «линии партии». Но это становится очевидно, когда читаешь про «обходные колонны» и смотришь на схемах, куда эти «обходные колонны» союзной армии должны были выйти. Но это были не атакующие колонны, а походные колонны войск на марше.
Мало этого, свернув к Аустерлицу вечером 1 декабря 1805 г., союзные войска проделали треть пути (по прямой – по гипотенузе) к дороге Брно – Вена! То есть если удар по Наполеону не имел бы желаемого успеха и не лишил Наполеона возможности прорваться к Брно, то союзные войска могли выйти на дорогу к Вене, минуя Брно. И при любом варианте боя с французами союзные войска становились впереди Наполеона на пути в Вену, после чего уже Наполеон обязан был бы преследовать их на пути объединения союзной армии Кутузова с австрийской армией эрцгерцога Карла.
Что примечательно – Наполеон либо знал, либо разгадал возможность такого развития событий. Обычно этот момент не указан на картах Аустерлицкого сражения, но на одной австрийской схеме показано, что на прямой возможного выхода союзных войск прямо к дороге на Вену стоит некое соединение французских войск. И это соединение могло иметь только одну задачу: задержать прямой выход союзной армии на дорогу Брно – Вена!
Если бы союзные войска и не находились в состоянии жизненной необходимости объединиться с Карлом, то и тогда план спрямить дорогу (замаскировав часть пути ночлегом) и выйти в тыл противнику вошел бы в анналы военной истории. Но для того тяжелого положения, в котором находились молодые императоры, это было блистательным и спасительным решением.
Однако для воплощения этого решения в жизнь требовалось исполнение хотя бы одного из двух обязательных условий: во-первых, Наполеон должен был продолжать отходить на Брно и, во-вторых, исполнением плана должен был заняться ответственный главнокомандующий.
Но ни одно из этих условий не было выполнено!
В войсках союзников был шпион Наполеона, и в этом нет сомнений. Это доказывается тем, что Наполеон подготовился не к обычному бою с идущим на него противником – не сжал войска в один кулак. Наполеон устроил засаду на походные колонны войск союзников, которые они должны были выстроить только назавтра!
Схема Аустерлицкого сражения
Но это невозможно было сделать, не имея точной диспозиции, – не имея точных маршрутов, по которым войска союзников будут пытаться обогнать французов, невозможно было выбрать места засад. Значит, кто-то передал Наполеону диспозицию генерала Вейротера!
И Наполеон сделал то, на что мог решиться или дурак, или военный гений. Он, оставив на дороге корпус Ланна для прикрытия от прорыва к Брно Багратиона, остальные свои войска растянул вдоль маршрутов предстоящего движения союзных войск. Он расположил свои войска численностью 73 тыс. человек на фронте от фланга до фланга более 15 км! Для сравнения: под Прейсиш-Эйлау 70 тыс. французов вели атаки на 67 тыс. русских и пруссаков на фронте 4,5 км, под Бородино 150 тыс. французов атаковали русскую армию на фронте в 5 км. При том уровне развития оружия меньшая плотность войск разделяла войска на части, которые противник легко мог отделить и уничтожить по отдельности.
Представьте, ну что было бы, если бы и у французов были австро-русские шпионы, доложившие союзникам о таком растягивании фронта Наполеоном? А что было бы, если бы у союзников был ответственный главнокомандующий, который разведкой и боевым охранением вскрыл бы, что у Наполеона дивизии не имеют локтевой и огневой связи? Наполеону наступил бы конец! Союзники имели достаточно войск, чтобы войти в незащищенные промежутки между дивизиями Наполеона, окружить и уничтожить их по отдельности!
Наполеон пошел на огромный риск, но что тут скажешь? Наполеон!
Теперь о том, как происходило сражение в описании его участника Ермолова.
«Я с конноартиллерийскою ротою находился при кавалерийской дивизии генерал-адъютанта Уварова, которая пред некоторою частью армии составляла передовое войско.
…Темнота ночи остановила нас на вершине одного возвышения, в хорошем местоположении. Недалеко позади стала в бивуаках вся армия. Впереди нас изредка видны были неприятельские огни, которые, казалось, означали цепь передовой стражи. В армии был слух, и почти все верили, что неприятель уходит. Около полуночи у подошвы возвышения, на котором стояла наша дивизия, в одно мгновение загорелись огни, охватившие большое пространство. Мы увидели обширные бивуаки и движение великого числа людей, что наиболее утвердило многих во мнении, что неприятель не ищет даже скрывать своего отступления».
Вот это, надо думать, и было доложено Кутузову и императорам, и укрепило их во мнении, что все идет по плану – Наполеон отступает на Брно! На самом деле огни были зажжены в честь приезда в войска Наполеона, и его армия действительно пришла в движение, но не на Брно, а вправо от дороги – к местам засад вдоль маршрутов завтрашнего выдвижения союзных войск.
«Генерал-адъютант Уваров позван был в главную квартиру, откуда возвратился в скором времени. Немедля за ним прислан офицер с диспозициею на нескольких листах, наполненною трудными названиями селений, озер, рек, долин и возвышений и так запутанною, что ни помнить, ни понимать не было никакой возможности. Списать не было позволено, ибо надобно было успеть прочитать многим из начальников и весьма мало было экземпляров. Я признаюсь, что, выслушав оную, столько же мало получил о ней понятия, как бы и совсем не подозревал о ее существовании; одно то ясно было, что назавтра атакуем мы неприятеля».
Этой диспозиции в истории, судя по всему, не осталось, по крайней мере, я не встречал у историков ее текста, кроме как якобы начала этой диспозиции в романе JL Толстого. И этот рассказ о ней Ермолова очень важен, причем не тем, что он о ее содержании вспомнил, а тем, чего не вспомнил. Так вот, Ермолов помнит, что речь шла об атаке, но в приказе об атаке обязана быть поставлена задача атаки – объект, занятый противником, который подлежит атаковать, уничтожив противника в этом объекте, – населенный пункт, высоту, рубеж. Всякие там немецкие названия селений, через которые их проведет адъютант (начальник штаба, колонновожатый), Ермолов мог и не помнить, но объекты, которые подлежали атаке, он обязан был помнить! Что именно должен был атаковать корпус Уварова? Что должны атаковать остальные корпуса? Это было бы в диспозиции обязательно, если бы атаке подвергался противник, находящийся рядом. Но войскам объекты атаки в диспозиции не были указаны, следовательно, Вейротер не мог их указать, поскольку сам еще не знал, что именно и кто будет атаковать. Для этого надо было сначала дойти до противника, увидеть его и только потом поставить задачи войскам. Следовательно, если Ермолов не вспоминает, кого надо было атаковать, то диспозиция предусматривала только марш.
Я еще вернусь к диспозиции Вейротера, а пока продолжу тем, что Наполеон во всех названиях селений диспозиции Вейротера, надо думать, разобрался досконально и очень точно устроил засады на пути следования армии союзников.
«Еще до рассвета выступила армия, опасаясь, по-видимому, чтобы неприятель не успел уйти далеко». Это обычная ирония Ермолова, он довольно часто ее использует, хотя она невоенному человеку, да еще и современному, может быть и непонятна. Однако из нее следует, что колонны строились не для атаки французских позиций, а для преследования французов. В любом случае рассвет был около 7.00, солнце начало всходить в 7.40. По Л. Толстому, войска начали строиться в 5 утра, к 8 часам головные колонны союзников уже могли уйти на 5–6 км от места ночевки под Аустерлицем, задние могли еще и не начинать движения, но, безусловно, все войска уже были построены в походные колонны.
«С началом дня, когда полагали мы себя в довольном расстоянии от неприятеля и думали поправить нарушенный темнотою ночи порядок, мы увидели всю французскую армию в боевом порядке, и между нами не было двух верст расстояния.
…Совершенная готовность неприятеля доказывает, что он предуведомлен был о нашем предприятии, ибо не предпочитал за нужное открывать следования нашего, и даже до самой занимаемой им позиции не было ни одного пикета».
Это надо пояснить. Чтобы на войска не было внезапного нападения, они окружают себя пикетами – группами пехоты или кавалерии на таком расстоянии от войск, с которого можно предупредить своих о приближении противника. Но и противник, видя пикеты, догадывается о том, что где-то близко крупные силы неприятеля. Так вот, Наполеон, чтобы разведка и охранение союзных войск не вскрыли раньше времени засады французов, приказал вообще не высылать пикеты – оставил свои войска на ночь без охраны.
Итак, солнце встало, и марширующие колонны русских войск увидели справа от себя жерла наведенных на себя орудий, французские пехоту и кавалерию, развернутые в боевые порядки.
Еще немного об иронии Ермолова, которая может быть непонятой. Он пишет: «Войска его оставались в бездействии, удивленные странным явлением, ибо трудно предположить, чтобы могла армия в присутствии неприятеля, устроенного в боевой порядок, совершать подобное движение, не имея какого-нибудь хитрого замысла». Понимаете, в засаду запросто могут попасть несколько человек, отдельная рота или даже батальон, может даже полк, хотя уже полк обязан на марше иметь головную походную заставу и боковое охранение, тем не менее такие случаи можно себе представить. Но чтобы в засаду попалась целая армия?! Это невозможно!! Завести свою армию в засаду может только выдающийся полководец! Вот Ермолов и иронизирует насчет «хитрого замысла».
Кутузов свернул на север и через Брюнн (ныне чешский город Брно) дошел до города Ольмюц. Здесь уже были русский и австрийский императоры, сюда подходили остальные соединения русской армии: уже подошла армия Буксгевдена, вот-вот ожидалась русская гвардия под командованием великого князя Константина. Наполеон, по пятам Кутузова, тоже подвел к Ольмюцу свои войска.
И вот тут и французы, и союзные войска попали в положение, когда у них было только одно решение, причем одно не потому, что оно лучшее, а потому, что оно вообще было одно.
Дело в том, что разбитая под Кульмом армия была у Австрии не единственная – в Италии у Австрии была армия эрцгерцога Карла. К тому же Карл разбил в Италии под Кальдиеро войска французского маршала Массены, и теперь вел армию из Италии на Вену. А Ольмюц, Брно (буду называть его по-современному), Вена и армия Карла находились практически на одной прямой (одном меридиане). Получилась ситуация, когда на одном конце прямой на севере союзные войска под командованием императоров и Кутузова, на другом конце – австрийская армия Карла, между ними – Наполеон.
Что делать Наполеону? Союзники уже собрали у Ольмюца силы, по численности превышающие войска в распоряжении Наполеона, мало этого, союзные войска опирались на первоклассную крепость Ольмюц, в Семилетнюю войну выдержавшую осаду самого Фридриха II. Атаковать союзные войска было очень рискованно. Ждать, пока Карл вернет Австрии Вену и подойдет к Ольмюцу? Оказаться зажатым между двух армий? Безумие! Наполеону оставалось одно – оторваться от Кутузова и как можно быстрее добраться до Вены и Карла. И сначала разбить его армию, а потом уж вернуться и заняться армией Кутузова. И Наполеон начал отвод войск на юг по дороге Ольмюц – Брно – Вена.
А что делать союзным войскам? Допустить, чтобы Наполеон ушел один и разбил изолированного от них Карла? Но после этого Австрия немедленно заключит с Наполеоном мир, поскольку у нее больше не стало бы армии. И императоры принимают решение идти за Наполеоном.
Однако просто преследование Наполеона не решало главный вопрос – вопрос соединения с Карлом, – ведь Наполеон по-прежнему разделял Кутузова и Карла. Надо было как-то опередить его! Но была европейская зима, то есть в морозы грунт замерзал и делался проезжим, в оттепель становился непроходимым. Была оттепель, к примеру, под Аустерлицем многие полки французской пехоты атаковали наши войска босиком, поскольку их обувь застряла в грязи в начале атаки. Наполеон шел по дороге на Брно, за ним по этой же дороге шла союзная армия. И что толку в таком преследовании? Надо было забежать впереди Наполеона, но по грунтовым дорогам и просто по бездорожью это было непросто. Или надо было хотя бы сбить Наполеона с дороги на Брно, что было еще сложнее.
Авангард Багратиона каждый день имел стычки с арьергардом Наполеона, но задержать главные силы французских войск, чтобы дать своим силам их обойти или хотя бы зайти Наполеону во фланг, не мог – Наполеон свою армию уводил и уводил, но тоже не мог оторваться от преследования! Так продолжалось 4 дня, пока не настал кульминационный момент.
До этого Наполеон не имел сил остановить преследование. Поскольку союзная армия по численности превосходила французские войска, то Наполеону для арьергарда, способного надолго задержать Кутузова, надо было выделить слишком много сил, и выделить их, по сути, на уничтожение. Однако впереди был город Брно с крепостью, контролирующей дорогу. Вот тут Наполеону можно было задержать союзную армию силами небольшого гарнизона крепости Брно.
Императоры Александр I и Франциск II и штаб союзных войск это понимали: понимали, что если они немедленно что-нибудь не предпримут, то Наполеон оторвется от преследования и разделается с Карлом. Ответственность за судьбу своих стран заставляла императоров принимать решение, хотя на тот момент это были люди, не очень умудренные опытом: австрийскому императору было 37 лет, а русскому вообще 28.
План боя (диспозицию) составил австрийский генерал Вейротер, и, на мой взгляд, она была не только единственно возможной, но и по-своему блестящей. «План Вейротера был хорош, – говорил Наполеон, – если б моя армия стояла все время не двигаясь, как верстовые столбы. Атакуй я на шесть часов позже – я был бы разбит». Наполеон не искренен и не говорит всего, просто нужно представить себе местность.
Дорога с Ольмюца на Брно шла на юг, но не прямо к Брно, а только до широты этого города и уже на этой широте сворачивала на Брно участком километров в 20 с востока на запад. Проходила дорога через город вдоль крепости и только после этого сворачивала строго на юг – на Вену. То есть дороги Ольмюц– Брно и Брно – Вена в этом месте образовывали прямой угол. Практически перед последним переходом Наполеона до Брно, примерно за 15 км до города, союзные армии сошли с дороги влево – в этот угол – и расположились перед и в городке Аустерлиц на ночлег. Что получилось? Союзные войска отошли от дороги Ольмюц – Брно до 10 км и теперь получили возможность на следующий день, сделав рывок в 10–15 км параллельно дороге, а затем повернув к ней, выйти к находящейся на дороге армии Наполеона во фланг или даже в тыл, не дав Наполеону войти в Брно.
Надо сказать, что прямо об этом ни один историк не пишет – все придерживаются принятой в исторической науке «линии партии». Но это становится очевидно, когда читаешь про «обходные колонны» и смотришь на схемах, куда эти «обходные колонны» союзной армии должны были выйти. Но это были не атакующие колонны, а походные колонны войск на марше.
Мало этого, свернув к Аустерлицу вечером 1 декабря 1805 г., союзные войска проделали треть пути (по прямой – по гипотенузе) к дороге Брно – Вена! То есть если удар по Наполеону не имел бы желаемого успеха и не лишил Наполеона возможности прорваться к Брно, то союзные войска могли выйти на дорогу к Вене, минуя Брно. И при любом варианте боя с французами союзные войска становились впереди Наполеона на пути в Вену, после чего уже Наполеон обязан был бы преследовать их на пути объединения союзной армии Кутузова с австрийской армией эрцгерцога Карла.
Что примечательно – Наполеон либо знал, либо разгадал возможность такого развития событий. Обычно этот момент не указан на картах Аустерлицкого сражения, но на одной австрийской схеме показано, что на прямой возможного выхода союзных войск прямо к дороге на Вену стоит некое соединение французских войск. И это соединение могло иметь только одну задачу: задержать прямой выход союзной армии на дорогу Брно – Вена!
Если бы союзные войска и не находились в состоянии жизненной необходимости объединиться с Карлом, то и тогда план спрямить дорогу (замаскировав часть пути ночлегом) и выйти в тыл противнику вошел бы в анналы военной истории. Но для того тяжелого положения, в котором находились молодые императоры, это было блистательным и спасительным решением.
Однако для воплощения этого решения в жизнь требовалось исполнение хотя бы одного из двух обязательных условий: во-первых, Наполеон должен был продолжать отходить на Брно и, во-вторых, исполнением плана должен был заняться ответственный главнокомандующий.
Но ни одно из этих условий не было выполнено!
В войсках союзников был шпион Наполеона, и в этом нет сомнений. Это доказывается тем, что Наполеон подготовился не к обычному бою с идущим на него противником – не сжал войска в один кулак. Наполеон устроил засаду на походные колонны войск союзников, которые они должны были выстроить только назавтра!
Но это невозможно было сделать, не имея точной диспозиции, – не имея точных маршрутов, по которым войска союзников будут пытаться обогнать французов, невозможно было выбрать места засад. Значит, кто-то передал Наполеону диспозицию генерала Вейротера!
И Наполеон сделал то, на что мог решиться или дурак, или военный гений. Он, оставив на дороге корпус Ланна для прикрытия от прорыва к Брно Багратиона, остальные свои войска растянул вдоль маршрутов предстоящего движения союзных войск. Он расположил свои войска численностью 73 тыс. человек на фронте от фланга до фланга более 15 км! Для сравнения: под Прейсиш-Эйлау 70 тыс. французов вели атаки на 67 тыс. русских и пруссаков на фронте 4,5 км, под Бородино 150 тыс. французов атаковали русскую армию на фронте в 5 км. При том уровне развития оружия меньшая плотность войск разделяла войска на части, которые противник легко мог отделить и уничтожить по отдельности.
Представьте, ну что было бы, если бы и у французов были австро-русские шпионы, доложившие союзникам о таком растягивании фронта Наполеоном? А что было бы, если бы у союзников был ответственный главнокомандующий, который разведкой и боевым охранением вскрыл бы, что у Наполеона дивизии не имеют локтевой и огневой связи? Наполеону наступил бы конец! Союзники имели достаточно войск, чтобы войти в незащищенные промежутки между дивизиями Наполеона, окружить и уничтожить их по отдельности!
Наполеон пошел на огромный риск, но что тут скажешь? Наполеон!
Теперь о том, как происходило сражение в описании его участника Ермолова.
«Я с конноартиллерийскою ротою находился при кавалерийской дивизии генерал-адъютанта Уварова, которая пред некоторою частью армии составляла передовое войско.
…Темнота ночи остановила нас на вершине одного возвышения, в хорошем местоположении. Недалеко позади стала в бивуаках вся армия. Впереди нас изредка видны были неприятельские огни, которые, казалось, означали цепь передовой стражи. В армии был слух, и почти все верили, что неприятель уходит. Около полуночи у подошвы возвышения, на котором стояла наша дивизия, в одно мгновение загорелись огни, охватившие большое пространство. Мы увидели обширные бивуаки и движение великого числа людей, что наиболее утвердило многих во мнении, что неприятель не ищет даже скрывать своего отступления».
Вот это, надо думать, и было доложено Кутузову и императорам, и укрепило их во мнении, что все идет по плану – Наполеон отступает на Брно! На самом деле огни были зажжены в честь приезда в войска Наполеона, и его армия действительно пришла в движение, но не на Брно, а вправо от дороги – к местам засад вдоль маршрутов завтрашнего выдвижения союзных войск.
«Генерал-адъютант Уваров позван был в главную квартиру, откуда возвратился в скором времени. Немедля за ним прислан офицер с диспозициею на нескольких листах, наполненною трудными названиями селений, озер, рек, долин и возвышений и так запутанною, что ни помнить, ни понимать не было никакой возможности. Списать не было позволено, ибо надобно было успеть прочитать многим из начальников и весьма мало было экземпляров. Я признаюсь, что, выслушав оную, столько же мало получил о ней понятия, как бы и совсем не подозревал о ее существовании; одно то ясно было, что назавтра атакуем мы неприятеля».
Этой диспозиции в истории, судя по всему, не осталось, по крайней мере, я не встречал у историков ее текста, кроме как якобы начала этой диспозиции в романе JL Толстого. И этот рассказ о ней Ермолова очень важен, причем не тем, что он о ее содержании вспомнил, а тем, чего не вспомнил. Так вот, Ермолов помнит, что речь шла об атаке, но в приказе об атаке обязана быть поставлена задача атаки – объект, занятый противником, который подлежит атаковать, уничтожив противника в этом объекте, – населенный пункт, высоту, рубеж. Всякие там немецкие названия селений, через которые их проведет адъютант (начальник штаба, колонновожатый), Ермолов мог и не помнить, но объекты, которые подлежали атаке, он обязан был помнить! Что именно должен был атаковать корпус Уварова? Что должны атаковать остальные корпуса? Это было бы в диспозиции обязательно, если бы атаке подвергался противник, находящийся рядом. Но войскам объекты атаки в диспозиции не были указаны, следовательно, Вейротер не мог их указать, поскольку сам еще не знал, что именно и кто будет атаковать. Для этого надо было сначала дойти до противника, увидеть его и только потом поставить задачи войскам. Следовательно, если Ермолов не вспоминает, кого надо было атаковать, то диспозиция предусматривала только марш.
Я еще вернусь к диспозиции Вейротера, а пока продолжу тем, что Наполеон во всех названиях селений диспозиции Вейротера, надо думать, разобрался досконально и очень точно устроил засады на пути следования армии союзников.
«Еще до рассвета выступила армия, опасаясь, по-видимому, чтобы неприятель не успел уйти далеко». Это обычная ирония Ермолова, он довольно часто ее использует, хотя она невоенному человеку, да еще и современному, может быть и непонятна. Однако из нее следует, что колонны строились не для атаки французских позиций, а для преследования французов. В любом случае рассвет был около 7.00, солнце начало всходить в 7.40. По Л. Толстому, войска начали строиться в 5 утра, к 8 часам головные колонны союзников уже могли уйти на 5–6 км от места ночевки под Аустерлицем, задние могли еще и не начинать движения, но, безусловно, все войска уже были построены в походные колонны.
«С началом дня, когда полагали мы себя в довольном расстоянии от неприятеля и думали поправить нарушенный темнотою ночи порядок, мы увидели всю французскую армию в боевом порядке, и между нами не было двух верст расстояния.
…Совершенная готовность неприятеля доказывает, что он предуведомлен был о нашем предприятии, ибо не предпочитал за нужное открывать следования нашего, и даже до самой занимаемой им позиции не было ни одного пикета».
Это надо пояснить. Чтобы на войска не было внезапного нападения, они окружают себя пикетами – группами пехоты или кавалерии на таком расстоянии от войск, с которого можно предупредить своих о приближении противника. Но и противник, видя пикеты, догадывается о том, что где-то близко крупные силы неприятеля. Так вот, Наполеон, чтобы разведка и охранение союзных войск не вскрыли раньше времени засады французов, приказал вообще не высылать пикеты – оставил свои войска на ночь без охраны.
Итак, солнце встало, и марширующие колонны русских войск увидели справа от себя жерла наведенных на себя орудий, французские пехоту и кавалерию, развернутые в боевые порядки.
Еще немного об иронии Ермолова, которая может быть непонятой. Он пишет: «Войска его оставались в бездействии, удивленные странным явлением, ибо трудно предположить, чтобы могла армия в присутствии неприятеля, устроенного в боевой порядок, совершать подобное движение, не имея какого-нибудь хитрого замысла». Понимаете, в засаду запросто могут попасть несколько человек, отдельная рота или даже батальон, может даже полк, хотя уже полк обязан на марше иметь головную походную заставу и боковое охранение, тем не менее такие случаи можно себе представить. Но чтобы в засаду попалась целая армия?! Это невозможно!! Завести свою армию в засаду может только выдающийся полководец! Вот Ермолов и иронизирует насчет «хитрого замысла».
Лживый характер
На самом деле французы не изумлялись, у них не было на это времени.
«Когда же перешли мы болотистый и топкий ручей, – вспоминает Ермолов, – и многие из колонн вдались в селения, лежащие между озер по низменной долине, простирающейся до подошвы занимаемых неприятелем возвышенностей, когда обнаружились все наши силы и несоразмерные между колонн промежутки, – открылся ужасный с батарей огонь, и неприятель двинулся к нам навстречу, сохраняя всегда выгоду возвышенного положения. Некоторые из колонн наших в следовании их были атакованы во фланг и не имели времени развернуться. Другие хотя и устроили полки свои, но лишены будучи содействия и помощи других войск или даже окруженные, не могли удержаться против превосходных сил, и в самое короткое время многие части армии нашей приведены были в ужаснейшее замешательство.
…Действия сделались частными, связи между войсками не существовало, и сблизиться не имели они возможности. Пространства между ними столько были велики, что гвардейский корпус под начальством его высочества цесаревича, назначенный составлять резерв, должен был при самом начале сражения вступить в первую линию и по необходимости столько занять места, что не мог он отделить ничего на составление второй линии. Левый фланг под командою генерала графа Буксгевдена, занимая ту самую высоту, где прежде находилась дивизия генерал-адъютанта Уварова, удерживался довольно долго и отступил с меньшею потерею людей; но батарейные 24 орудия, бывшие в долине, и часть пехоты у прикрытия их достались во власть неприятеля. Изломавшийся под передним орудием мост остановил прочие в следовании. Колонна, находившаяся в центре генерала Милорадовича, по долгом сопротивлении рассеяна; генерал-лейтенанта Пршибышевского, неосторожно проходя селение, окружена и, потерпев весьма большой урон, чрезвычайно много потеряла пленными, в числе коих попался и сам начальствующий колонною; генерал-лейтенанта графа Ланжерона, по неудобству места, недолго сопротивляясь, также много потеряла. Полки лейб-гвардии сделали несколько неудачных атак, но в них не было связи, и люди, не обвыкшие к войне, увлечены будучи храбростию и бесполезно истощив усилия, понесли большой урон. С отличною неустрашимостью действовали полки кавалергардский и конной гвардии, и часть сего последнего, врубившись в конницу, взяла одного орла, но, общий испытав жребий, была опрокинута с потерею. Неприятель, одержав сии успехи, умножил войска свои против авангарда князя Багратиона, расположенного на конечности правого фланга, и против кавалерийских дивизий генерал-лейтенанта Эссена 2-го и генерал-адъютанта Уварова, которые до того сохранили места свои единственно по той причине, что неприятель обратил внимание в другую сторону, а их истребление определил впоследствии. Вся сия кавалерия состояла в команде австрийского генерала князя Лихтенштейна. Многие из полков врубались в неприятельские войска, но должны были уступать превосходным силам. При самом начале сражения генерал-майор барон Меллер-Закомельский с уланским полком его высочества цесаревича сделал блистательную атаку, опрокинул противостоящую кавалерию, рассеял часть ближайшей пехоты, но тяжелая рана, пресекшая его успехи, оставила его во власти неприятеля у самых пушек, которым угрожала его храбрость, и полк рассеянный обратился. В кавалерии нашей, точно как и в других войсках, действия по большой части были частные, без всякого взаимного вспомоществования.
«Когда же перешли мы болотистый и топкий ручей, – вспоминает Ермолов, – и многие из колонн вдались в селения, лежащие между озер по низменной долине, простирающейся до подошвы занимаемых неприятелем возвышенностей, когда обнаружились все наши силы и несоразмерные между колонн промежутки, – открылся ужасный с батарей огонь, и неприятель двинулся к нам навстречу, сохраняя всегда выгоду возвышенного положения. Некоторые из колонн наших в следовании их были атакованы во фланг и не имели времени развернуться. Другие хотя и устроили полки свои, но лишены будучи содействия и помощи других войск или даже окруженные, не могли удержаться против превосходных сил, и в самое короткое время многие части армии нашей приведены были в ужаснейшее замешательство.
…Действия сделались частными, связи между войсками не существовало, и сблизиться не имели они возможности. Пространства между ними столько были велики, что гвардейский корпус под начальством его высочества цесаревича, назначенный составлять резерв, должен был при самом начале сражения вступить в первую линию и по необходимости столько занять места, что не мог он отделить ничего на составление второй линии. Левый фланг под командою генерала графа Буксгевдена, занимая ту самую высоту, где прежде находилась дивизия генерал-адъютанта Уварова, удерживался довольно долго и отступил с меньшею потерею людей; но батарейные 24 орудия, бывшие в долине, и часть пехоты у прикрытия их достались во власть неприятеля. Изломавшийся под передним орудием мост остановил прочие в следовании. Колонна, находившаяся в центре генерала Милорадовича, по долгом сопротивлении рассеяна; генерал-лейтенанта Пршибышевского, неосторожно проходя селение, окружена и, потерпев весьма большой урон, чрезвычайно много потеряла пленными, в числе коих попался и сам начальствующий колонною; генерал-лейтенанта графа Ланжерона, по неудобству места, недолго сопротивляясь, также много потеряла. Полки лейб-гвардии сделали несколько неудачных атак, но в них не было связи, и люди, не обвыкшие к войне, увлечены будучи храбростию и бесполезно истощив усилия, понесли большой урон. С отличною неустрашимостью действовали полки кавалергардский и конной гвардии, и часть сего последнего, врубившись в конницу, взяла одного орла, но, общий испытав жребий, была опрокинута с потерею. Неприятель, одержав сии успехи, умножил войска свои против авангарда князя Багратиона, расположенного на конечности правого фланга, и против кавалерийских дивизий генерал-лейтенанта Эссена 2-го и генерал-адъютанта Уварова, которые до того сохранили места свои единственно по той причине, что неприятель обратил внимание в другую сторону, а их истребление определил впоследствии. Вся сия кавалерия состояла в команде австрийского генерала князя Лихтенштейна. Многие из полков врубались в неприятельские войска, но должны были уступать превосходным силам. При самом начале сражения генерал-майор барон Меллер-Закомельский с уланским полком его высочества цесаревича сделал блистательную атаку, опрокинул противостоящую кавалерию, рассеял часть ближайшей пехоты, но тяжелая рана, пресекшая его успехи, оставила его во власти неприятеля у самых пушек, которым угрожала его храбрость, и полк рассеянный обратился. В кавалерии нашей, точно как и в других войсках, действия по большой части были частные, без всякого взаимного вспомоществования.