"Похоже, магистр отпадает, - подумал Гюнтер. - Появился он в городе как минимум месяца за два до пришествия божьей благодати. Магистр иллюзиона и мистификации. Правильно бургомистр заметил, что он достаточно безобиден. А у святого отца Герха просто демонофобия".
- Хорошо, что мы заговорили об Олле-Лукое! - неожиданно воскликнула фру Розенфельд. - Я ведь библиотекарь, и у меня сразу ассоциация с Андерсеном. А Андерсена у меня давненько брал доктор Бурхе. Так что спасибо, Гюнтер, помог вспомнить...
Она достала из коробки на столе худенькую пачку формуляров и открыла один из них.
- Ого! Больше двух лет держит! Пора напомнить!
- Ну вот, - засмеялся Гюнтер. - И вам от меня польза. Большое спасибо, тётя Лаура. До свиданья.
- До свиданья, Гюнтер. Обязательно загляни ко мне вечерком. Я всегда дома!
- Непременно.
Гюнтер спустился по лестнице, вышел на площадь и, распугивая голубей, направился в гостиницу. Часы на башне стали бить шесть, и он порадовался, что вовремя покинул библиотеку. Рабочий день закончился, и, уйди он вместе с фру Розенфельд, ему бы от неё не отвязаться. А его сейчас интересовал "клоп" номер пять. Очень интересовал.
Он вошёл в номер, машинально глянул на часы и замер. Индикатор "воскресенье" на электронных часах весело подмигивал сквозь поляризационное стекло. Чёрный - зелёный, чёрный - зелёный...
"Вот так, - ошарашенно подумал он. - Охотник стал дичью... А что ищет в Таунде Моримерди? Что нужно здесь военной контрразведке? Может, ведьмы работают на Москву?" Несмотря на растерянность, он нашёл в себе силы на иронию.
Гостиничный номер кишел электронными клопами, и Гюнтер с грустью подумал, что против них, как и против настоящих клопов, самым действенным является радикальное средство принца Уэстского. Одно утешало, что сегодня он предусмотрительно прихватил всю аппаратуру с собой.
Ребятам из контрразведки начхать на ключевую фразу, запирающую память компа. Высокочастотный дистанционный сканнер считывает информацию с любого компьютера на расстоянии полуметра. В том числе и ключевую фразу.
- Приму-ка я ванну, - буркнул Гюнтер, чтобы его расслышали. - Устал, как собака...
Он прошёл в ванную комнату, повесил на вешалку сумку и открыл пасти обоих грифонов. Затем посмотрел на себя в зеркало, потрогал щёку и неожиданно вспомнил, что зеркало может служить прекрасным отражателем для лазерной видеосъемки. Тогда он закрыл пасть грифона с холодной водой и вышел, чтобы раздеться.
Когда Гюнтер голый, в одних шлёпанцах, вернулся, то увидел, что клубы пара, поднимаясь из ванной, активно всасываются вытяжной вентиляцией.
- Чёрт, - снова буркнул он для "клопов", - хотел попариться...
Он взял губку, стал на край ванны и тщательно закупорил отдушник. Затем достал из сумки приёмник, настроил его на первую попавшуюся станцию, передававшую жёсткий ритмичный джаз, больше похожий на рок, и включил звук на всю мощность.
Когда пар непроницаемым туманом заполнил комнату, и на зеркале осела мутная роса, Гюнтер переключил воспроизведение кристаллозаписи на наушники, сел на ванну и стал слушать. Вначале он перебрал "клопов" бургомистра, но они, как Гюнтер и ожидал, молчали. Только "клоп" из-под ручки портфеля передал двухминутный разговор между доктором Бурхе и фру Шемметт. Бургомистр просил, чтобы ему принесли в кабинет дров для камина - сегодня ночью он собирался работать. Зато работы с пятым "клопом" оказалось предостаточно. Запись была сплошная - комп абсолютно ничего не мог отсечь. Просто удивительно, как женщины могут так много говорить.
Всё утро, пока Гюнтер в своём номере знакомился с подробностями частной жизни бургомистра, Линда провела в комнате прислуги на первом этаже в обществе трёх подруг. Все четверо без умолку тараторили, так, что порой трудно было разобрать, о чём они говорят. Добрую половину времени Линда подробно, со знанием дела, с ошеломляющими примерами в сравнении с другими постояльцами "Короны", живописала сегодняшнюю ночь, проведённую ею в двадцать шестом номере. Гюнтеру никогда не приходилось слышать о себе такое, он краснел, бледнел, приходил в бешенство, несколько раз пропускал куски записи. В 10.22 подружки покинули комнату прислуги и на площади сели на мотоциклы. Гюнтер так и не разобрал, кто вёл мотоциклы, то ли сами девушки, то ли ребята, которые приехали за ними. Исходя из того, что он видел вчера у "Звезды Соломона", вернее было первое, а ребята только привели мотоциклы к гостинице.
Через полчаса, в 10.56, мотоциклы, судя по рёву моторов, съехали с трассы и минут двадцать пробирались по бездорожью. Наконец, в 11.19, моторы заглохли. Некоторое время была тишина, доносились приглушенные звуки шагов по траве, звяканье чего-то, снимаемого с мотоциклов. Затем Линда проговорила:
- Да, это подходящая местность...
И тут же грянула музыка. Сумочку Линда, очевидно, положила рядом с магнитофоном, потому что орал он немилосердно. Ребята в чёрных комбинезонах хоть и побили в городе все музыкальные автоматы, музыки не чурались. Впрочем, подбор репертуара - Гюнтер узнал рок-группы "Трон Вельзевула", "Сатана и его братья", "Мистическая пентаграмма" - говорил сам за себя. Гюнтер долго пытался, следя по компу, как по индикатору записи, поймать в перерывах между песнями обрывки разговоров, но ничего существенного не услышал. В 15.07 запись резко оборвалась, и дальше шла полная тишина.
Он вынул из приёмника кварцевую кювету и увиден что псевдожидкий наполнитель полностью закристаллизовался. Кристаллозапись была более ёмкой, чем магнитная, но, если запись на магнитной ленте точно регламентировалась метражом ленты, то кристалл рос в зависимости от силы звука: чем сильнее звук, тем стремительнее рост кристалла. Обычно одной кюветы хватало чуть ли не на двое суток, но Линда ухитрилась закристаллизовать её за восемь часов. Впрочем, он вспомнил, что в этой кювете находилась и запись его вчерашних бесед в городе. Так что сам виноват, что не заменил кювету утром.
Гюнтер вынул из ушей тампоны наушников и услышал, что приёмник шипит и трещит, пытаясь в узком диапазоне, выставленном на шкале, самонастроиться на какую-нибудь станцию. Он посмотрел на часы. 23.22. Ничего себе поработал! Пять часов прослушивал "клопа", но ничего интересного так и не выловил. Не удивительно, что станция, передававшая джаз, давно закончила свою работу.
Он громко зевнул, потянулся.
-Эх, вздремнул маленько! - сказал он для "клопов" Моримерди и перевёл настройку на круглосуточную станцию Брюкленда. Затем достал из сумки новую кювету, вставил её в приёмник и включил прямое прослушивание.
- ... сломал челюсть, - услышал чей-то женский голос.
- Так... - протянул голос Линды. - И чем же ещё интересуется мой разлюбезный гирр Шлей?
- Как сама понимаешь, Мейстро, от инккуба Петера в его положении добиться вразумительного ответа было трудно. Но насчёт книг - это точно.
- Хорошо. Значит так. Заберёте Шлея в полночь к козлу. Лучше всего через окно. И не опаздывайте. Я прибуду в час ночи. Все ясно?
- Да, Мейстро.
Послышался звук открываемой двери и всё стихло.
Голос говорившей показался Гюнтеру знакомым. Он опять поставил на воспроизведение закристаллизованную кювету, нашёл запись вчерашнего шабаша суккуб при сожжении уборочной машины и провёл идентификацию.
Голос принадлежал суккубе Мерте.
Гюнтер посмотрел на часы. 23.36. Оказаться в положении пострадавшего от ведьм полицейского, ему не улыбалось.
Глава девятая
Над крышей гостиницы вставала полная луна, заливая пепельным светом пустую площадь. Без единого огонька город выглядел мёртвым, покинутым и заброшенным - холодные лучи ночного светила пылью тлена покрывали стены домов, булыжник мостовой, обезличивая цвета машин на стоянке.
Притаившись на сиденье "бьюика" Гюнтер наблюдал за окном своего номера. Поднимавшаяся из-за гостиницы луна мешала, слепила глаза, но менять точку наблюдения было поздно. Когда часы на башне стали приглушенно бить полночь (звукоизоляция салона "бьюика", к сожалению, была превосходной), Гюнтер хотел опустить стекло, но, передумав, покопался в сумке и прилепил на присоске к боковому стеклу микрофон-усилитель. Последние удары часов могильным звоном кладбищенской часовни ворвались в салон автомобиля.
Ждать долго не пришлось. Но и различить что-нибудь определённое из-за слепящего полукруга луны, срезанного коньком крыши гостиницы, не удалось. Чёрный проём окна практически сливался со стеной, и Гюнтер пожалел, что в его "джентльменском" наборе промышленного шпиона нет бинокуляров для ночного видения.
Донёсся неясный шорох, заскрипели открываемые шире створки окна, звук которых сразу заглушило недовольное воркование разбуженных голубей, устроившихся ночевать на карнизе гостиницы. В номере зажглись блеклые, сизые, как огни святого Эльма, светлячки, немного поблуждали по комнате и погасли.
- Нет его, - послышался женский голос. - Но я чую его дух был здесь недавно.
- Поищем на площади? - предложил другой женский голос.
Рука Гюнтера непроизвольно скользнула под пиджак и нащупала под мышкой рифлёную ручку "магнума". Но тут он вспомнил, что поляризационные стекла "бьюика" в отражённом свете луны снаружи абсолютно непрозрачны.
- Нет, - сказал первый голос. - Время дорого. Сегодня у нас праздник, и мы можем не успеть на поляну. А этот Шлей от нас никуда не уйдёт. Завтра ночью мы его найдём.
- Был бы с нами кот, он бы его мигом нашёл! - с сожалением произнёс второй голос.
- Завтра возьмём у Мейстры кота. А сейчас, в путь!
Стукнули створки окна, на карнизе опять всполошились, захлопав крыльями, голуби, и Гюнтер увидел, как через конек крыши, пересёкши огромный диск луны, бесшумно скользнули три большие хвостатые тени.
"Вот так похитили детей из госпиталя, - подумал он. - И гостиницу "Старый Таунд" громили также... И, вероятно, так же крали книги из библиотеки бургомистрата". Как ни реальна казалась мистика в Таунде, Гюнтер по-прежнему не верила её потустороннее происхождение. И хотя временной отрезок между пребыванием в городе гирра Фьючера, научного сотрудника несуществующего Сент-Бургского университета, и появлением здесь потусторонних сил был довольно велик, но между корректным, вежливым, больным туберкулёзом странным человеком, не поддергивающим брюк, и мрачными чудесами Таунда ощущалась пусть не четко обозначенная, но явная связь.
Гюнтер подождал немного, затем достал из сумки приёмник и включил пятый канал.
- ...Щепотку сушёной жабьей икры... - услышал он протяжный шёпот Линды, - ... восемь мышиных хвостиков... толчёный зуб еретика... каплю свернувшейся крови из сердца некрещённого младенца...
По спине пробежали мурашки. Он выдвинул на приёмнике пирамидку локационной антенны. Подрагивая, как стрелка маятника, центральный усик указывал на север.
- ... а теперь всё варить на синем медленном огне, - удовлетворённо закончила Линда.
Гюнтер внимательно осмотрел площадь и тронул бьюик с места.
Усик локационной антенны вывел его на окраину и указал на небольшой одноэтажный домик, притиснутый к старой, полуразрушенной городской стене. Гюнтер проехал мимо, вывел машину за город и остановил её на пустыре. Сумку брать с собой не стал, только взял из неё универсальную отмычку. Захлопнув дверцу "бьюика" он машинально похлопал себя по карманам и в левом кармане пиджака обнаружил лежащую там "грету". Он усмехнулся. Вооружен до зубов.
Стараясь ступать тихо, он направился к домику Линды и осторожно заглянул в окно. В комнате мерцали призрачные блики, и ничего, кроме очага в углу, слабо тлеющего редкими голубыми языками пламени, и висящего над огнем большого котла, он не различил. Гюнтер достал универсальную отмычку, но воспользоваться ею не пришлось. Дверь была приоткрыта. Он постоял немного у входа, затем вынул из-под мышки "магнум".
"Первым делом я пристрелю кота!" - зло решил он, распахнул дверь и шагнул в дом.
У очага стояла голая, с распущенными волосами Линда и мешала варево в котле деревянной ложкой с длинной ручкой. У её ног ластился большой чёрный кот с металлическим ошейником.
- Доброй ночи, - проговорил Гюнтер и добавил: - Линда Мейстро!
- Ба! - не удивилась Линда и улыбнулась. - Мы его ищем, а он сам к нам!
В её улыбке не было доброжелательности. В голубых отблесках пламени её лицо заострилось, приобрело отталкивающе-хищное выражение, зубы казались мелкими и острыми.
- Ну, иди сюда, поросеночек наш!
Линда перестала мешать варево и поманила его рукой.
Гюнтер почувствовал, что его охватывает непонятная сонная слабость. Как бы со стороны он увидел, что делает шаг к Линде, а рука с пистолетом безвольно опускается. Огромным усилием воли он задержал следующий шаг и, превозмогая свинцовую тяжесть руки, попытался поднять пистолет. Кот угрожающе зашипел, распушил хвост и неторопливо двинулся к нему.
Собрав остатки воли Гюнтер немеющими пальцами нажал на спусковой крючок. Пуля прошила кота насквозь, с визгом отрикошетила от каменного пола, но кот прыгнул. Ещё несколько пуль попали в кота на лету, прежде чем он мёртвой хваткой вцепился зубами в кисть Гюнтера.
- Хорошо, что мы заговорили об Олле-Лукое! - неожиданно воскликнула фру Розенфельд. - Я ведь библиотекарь, и у меня сразу ассоциация с Андерсеном. А Андерсена у меня давненько брал доктор Бурхе. Так что спасибо, Гюнтер, помог вспомнить...
Она достала из коробки на столе худенькую пачку формуляров и открыла один из них.
- Ого! Больше двух лет держит! Пора напомнить!
- Ну вот, - засмеялся Гюнтер. - И вам от меня польза. Большое спасибо, тётя Лаура. До свиданья.
- До свиданья, Гюнтер. Обязательно загляни ко мне вечерком. Я всегда дома!
- Непременно.
Гюнтер спустился по лестнице, вышел на площадь и, распугивая голубей, направился в гостиницу. Часы на башне стали бить шесть, и он порадовался, что вовремя покинул библиотеку. Рабочий день закончился, и, уйди он вместе с фру Розенфельд, ему бы от неё не отвязаться. А его сейчас интересовал "клоп" номер пять. Очень интересовал.
Он вошёл в номер, машинально глянул на часы и замер. Индикатор "воскресенье" на электронных часах весело подмигивал сквозь поляризационное стекло. Чёрный - зелёный, чёрный - зелёный...
"Вот так, - ошарашенно подумал он. - Охотник стал дичью... А что ищет в Таунде Моримерди? Что нужно здесь военной контрразведке? Может, ведьмы работают на Москву?" Несмотря на растерянность, он нашёл в себе силы на иронию.
Гостиничный номер кишел электронными клопами, и Гюнтер с грустью подумал, что против них, как и против настоящих клопов, самым действенным является радикальное средство принца Уэстского. Одно утешало, что сегодня он предусмотрительно прихватил всю аппаратуру с собой.
Ребятам из контрразведки начхать на ключевую фразу, запирающую память компа. Высокочастотный дистанционный сканнер считывает информацию с любого компьютера на расстоянии полуметра. В том числе и ключевую фразу.
- Приму-ка я ванну, - буркнул Гюнтер, чтобы его расслышали. - Устал, как собака...
Он прошёл в ванную комнату, повесил на вешалку сумку и открыл пасти обоих грифонов. Затем посмотрел на себя в зеркало, потрогал щёку и неожиданно вспомнил, что зеркало может служить прекрасным отражателем для лазерной видеосъемки. Тогда он закрыл пасть грифона с холодной водой и вышел, чтобы раздеться.
Когда Гюнтер голый, в одних шлёпанцах, вернулся, то увидел, что клубы пара, поднимаясь из ванной, активно всасываются вытяжной вентиляцией.
- Чёрт, - снова буркнул он для "клопов", - хотел попариться...
Он взял губку, стал на край ванны и тщательно закупорил отдушник. Затем достал из сумки приёмник, настроил его на первую попавшуюся станцию, передававшую жёсткий ритмичный джаз, больше похожий на рок, и включил звук на всю мощность.
Когда пар непроницаемым туманом заполнил комнату, и на зеркале осела мутная роса, Гюнтер переключил воспроизведение кристаллозаписи на наушники, сел на ванну и стал слушать. Вначале он перебрал "клопов" бургомистра, но они, как Гюнтер и ожидал, молчали. Только "клоп" из-под ручки портфеля передал двухминутный разговор между доктором Бурхе и фру Шемметт. Бургомистр просил, чтобы ему принесли в кабинет дров для камина - сегодня ночью он собирался работать. Зато работы с пятым "клопом" оказалось предостаточно. Запись была сплошная - комп абсолютно ничего не мог отсечь. Просто удивительно, как женщины могут так много говорить.
Всё утро, пока Гюнтер в своём номере знакомился с подробностями частной жизни бургомистра, Линда провела в комнате прислуги на первом этаже в обществе трёх подруг. Все четверо без умолку тараторили, так, что порой трудно было разобрать, о чём они говорят. Добрую половину времени Линда подробно, со знанием дела, с ошеломляющими примерами в сравнении с другими постояльцами "Короны", живописала сегодняшнюю ночь, проведённую ею в двадцать шестом номере. Гюнтеру никогда не приходилось слышать о себе такое, он краснел, бледнел, приходил в бешенство, несколько раз пропускал куски записи. В 10.22 подружки покинули комнату прислуги и на площади сели на мотоциклы. Гюнтер так и не разобрал, кто вёл мотоциклы, то ли сами девушки, то ли ребята, которые приехали за ними. Исходя из того, что он видел вчера у "Звезды Соломона", вернее было первое, а ребята только привели мотоциклы к гостинице.
Через полчаса, в 10.56, мотоциклы, судя по рёву моторов, съехали с трассы и минут двадцать пробирались по бездорожью. Наконец, в 11.19, моторы заглохли. Некоторое время была тишина, доносились приглушенные звуки шагов по траве, звяканье чего-то, снимаемого с мотоциклов. Затем Линда проговорила:
- Да, это подходящая местность...
И тут же грянула музыка. Сумочку Линда, очевидно, положила рядом с магнитофоном, потому что орал он немилосердно. Ребята в чёрных комбинезонах хоть и побили в городе все музыкальные автоматы, музыки не чурались. Впрочем, подбор репертуара - Гюнтер узнал рок-группы "Трон Вельзевула", "Сатана и его братья", "Мистическая пентаграмма" - говорил сам за себя. Гюнтер долго пытался, следя по компу, как по индикатору записи, поймать в перерывах между песнями обрывки разговоров, но ничего существенного не услышал. В 15.07 запись резко оборвалась, и дальше шла полная тишина.
Он вынул из приёмника кварцевую кювету и увиден что псевдожидкий наполнитель полностью закристаллизовался. Кристаллозапись была более ёмкой, чем магнитная, но, если запись на магнитной ленте точно регламентировалась метражом ленты, то кристалл рос в зависимости от силы звука: чем сильнее звук, тем стремительнее рост кристалла. Обычно одной кюветы хватало чуть ли не на двое суток, но Линда ухитрилась закристаллизовать её за восемь часов. Впрочем, он вспомнил, что в этой кювете находилась и запись его вчерашних бесед в городе. Так что сам виноват, что не заменил кювету утром.
Гюнтер вынул из ушей тампоны наушников и услышал, что приёмник шипит и трещит, пытаясь в узком диапазоне, выставленном на шкале, самонастроиться на какую-нибудь станцию. Он посмотрел на часы. 23.22. Ничего себе поработал! Пять часов прослушивал "клопа", но ничего интересного так и не выловил. Не удивительно, что станция, передававшая джаз, давно закончила свою работу.
Он громко зевнул, потянулся.
-Эх, вздремнул маленько! - сказал он для "клопов" Моримерди и перевёл настройку на круглосуточную станцию Брюкленда. Затем достал из сумки новую кювету, вставил её в приёмник и включил прямое прослушивание.
- ... сломал челюсть, - услышал чей-то женский голос.
- Так... - протянул голос Линды. - И чем же ещё интересуется мой разлюбезный гирр Шлей?
- Как сама понимаешь, Мейстро, от инккуба Петера в его положении добиться вразумительного ответа было трудно. Но насчёт книг - это точно.
- Хорошо. Значит так. Заберёте Шлея в полночь к козлу. Лучше всего через окно. И не опаздывайте. Я прибуду в час ночи. Все ясно?
- Да, Мейстро.
Послышался звук открываемой двери и всё стихло.
Голос говорившей показался Гюнтеру знакомым. Он опять поставил на воспроизведение закристаллизованную кювету, нашёл запись вчерашнего шабаша суккуб при сожжении уборочной машины и провёл идентификацию.
Голос принадлежал суккубе Мерте.
Гюнтер посмотрел на часы. 23.36. Оказаться в положении пострадавшего от ведьм полицейского, ему не улыбалось.
Глава девятая
Над крышей гостиницы вставала полная луна, заливая пепельным светом пустую площадь. Без единого огонька город выглядел мёртвым, покинутым и заброшенным - холодные лучи ночного светила пылью тлена покрывали стены домов, булыжник мостовой, обезличивая цвета машин на стоянке.
Притаившись на сиденье "бьюика" Гюнтер наблюдал за окном своего номера. Поднимавшаяся из-за гостиницы луна мешала, слепила глаза, но менять точку наблюдения было поздно. Когда часы на башне стали приглушенно бить полночь (звукоизоляция салона "бьюика", к сожалению, была превосходной), Гюнтер хотел опустить стекло, но, передумав, покопался в сумке и прилепил на присоске к боковому стеклу микрофон-усилитель. Последние удары часов могильным звоном кладбищенской часовни ворвались в салон автомобиля.
Ждать долго не пришлось. Но и различить что-нибудь определённое из-за слепящего полукруга луны, срезанного коньком крыши гостиницы, не удалось. Чёрный проём окна практически сливался со стеной, и Гюнтер пожалел, что в его "джентльменском" наборе промышленного шпиона нет бинокуляров для ночного видения.
Донёсся неясный шорох, заскрипели открываемые шире створки окна, звук которых сразу заглушило недовольное воркование разбуженных голубей, устроившихся ночевать на карнизе гостиницы. В номере зажглись блеклые, сизые, как огни святого Эльма, светлячки, немного поблуждали по комнате и погасли.
- Нет его, - послышался женский голос. - Но я чую его дух был здесь недавно.
- Поищем на площади? - предложил другой женский голос.
Рука Гюнтера непроизвольно скользнула под пиджак и нащупала под мышкой рифлёную ручку "магнума". Но тут он вспомнил, что поляризационные стекла "бьюика" в отражённом свете луны снаружи абсолютно непрозрачны.
- Нет, - сказал первый голос. - Время дорого. Сегодня у нас праздник, и мы можем не успеть на поляну. А этот Шлей от нас никуда не уйдёт. Завтра ночью мы его найдём.
- Был бы с нами кот, он бы его мигом нашёл! - с сожалением произнёс второй голос.
- Завтра возьмём у Мейстры кота. А сейчас, в путь!
Стукнули створки окна, на карнизе опять всполошились, захлопав крыльями, голуби, и Гюнтер увидел, как через конек крыши, пересёкши огромный диск луны, бесшумно скользнули три большие хвостатые тени.
"Вот так похитили детей из госпиталя, - подумал он. - И гостиницу "Старый Таунд" громили также... И, вероятно, так же крали книги из библиотеки бургомистрата". Как ни реальна казалась мистика в Таунде, Гюнтер по-прежнему не верила её потустороннее происхождение. И хотя временной отрезок между пребыванием в городе гирра Фьючера, научного сотрудника несуществующего Сент-Бургского университета, и появлением здесь потусторонних сил был довольно велик, но между корректным, вежливым, больным туберкулёзом странным человеком, не поддергивающим брюк, и мрачными чудесами Таунда ощущалась пусть не четко обозначенная, но явная связь.
Гюнтер подождал немного, затем достал из сумки приёмник и включил пятый канал.
- ...Щепотку сушёной жабьей икры... - услышал он протяжный шёпот Линды, - ... восемь мышиных хвостиков... толчёный зуб еретика... каплю свернувшейся крови из сердца некрещённого младенца...
По спине пробежали мурашки. Он выдвинул на приёмнике пирамидку локационной антенны. Подрагивая, как стрелка маятника, центральный усик указывал на север.
- ... а теперь всё варить на синем медленном огне, - удовлетворённо закончила Линда.
Гюнтер внимательно осмотрел площадь и тронул бьюик с места.
Усик локационной антенны вывел его на окраину и указал на небольшой одноэтажный домик, притиснутый к старой, полуразрушенной городской стене. Гюнтер проехал мимо, вывел машину за город и остановил её на пустыре. Сумку брать с собой не стал, только взял из неё универсальную отмычку. Захлопнув дверцу "бьюика" он машинально похлопал себя по карманам и в левом кармане пиджака обнаружил лежащую там "грету". Он усмехнулся. Вооружен до зубов.
Стараясь ступать тихо, он направился к домику Линды и осторожно заглянул в окно. В комнате мерцали призрачные блики, и ничего, кроме очага в углу, слабо тлеющего редкими голубыми языками пламени, и висящего над огнем большого котла, он не различил. Гюнтер достал универсальную отмычку, но воспользоваться ею не пришлось. Дверь была приоткрыта. Он постоял немного у входа, затем вынул из-под мышки "магнум".
"Первым делом я пристрелю кота!" - зло решил он, распахнул дверь и шагнул в дом.
У очага стояла голая, с распущенными волосами Линда и мешала варево в котле деревянной ложкой с длинной ручкой. У её ног ластился большой чёрный кот с металлическим ошейником.
- Доброй ночи, - проговорил Гюнтер и добавил: - Линда Мейстро!
- Ба! - не удивилась Линда и улыбнулась. - Мы его ищем, а он сам к нам!
В её улыбке не было доброжелательности. В голубых отблесках пламени её лицо заострилось, приобрело отталкивающе-хищное выражение, зубы казались мелкими и острыми.
- Ну, иди сюда, поросеночек наш!
Линда перестала мешать варево и поманила его рукой.
Гюнтер почувствовал, что его охватывает непонятная сонная слабость. Как бы со стороны он увидел, что делает шаг к Линде, а рука с пистолетом безвольно опускается. Огромным усилием воли он задержал следующий шаг и, превозмогая свинцовую тяжесть руки, попытался поднять пистолет. Кот угрожающе зашипел, распушил хвост и неторопливо двинулся к нему.
Собрав остатки воли Гюнтер немеющими пальцами нажал на спусковой крючок. Пуля прошила кота насквозь, с визгом отрикошетила от каменного пола, но кот прыгнул. Ещё несколько пуль попали в кота на лету, прежде чем он мёртвой хваткой вцепился зубами в кисть Гюнтера.