Зацепин В & Цимбалюк В
Мы и наша семья
В.Зацепин, В.Цимбалюк
Мы и наша семья
Книга для молодых супругов
Над книгой работали:
писатели, ученые,
педагоги, медики,
журналисты
Дорогие друзья!
Вы начали новый этап своей жизни - стали супругами, мужем и женой.
Позади детство с его радостями и маленькими горестями, отрочество с его неуемными мечтами и большими надеждами.
Впереди совместная взрослая жизнь, долгий, радостный, но не всегда легкий путь, упорное и терпеливое созидание счастливой семьи, решение каждодневных, порой довольно сложных задач со множеством неизвестных,
И вот мы, комсомольское издательство "Молодая гвардия", хотим помочь пройти этот путь без больших трудностей и ошибок. Поэтому мы собрали в этой книге известных писателей, ученых, педагогов, врачей, юристов, журналистов, родителей, которые преподадут вам "азбуку для двоих", подскажут, как лучше строить отношения в семье, на что обращать внимание и чего избегать.
Вам предстоит глубоко изучить друг друга,
научиться повседневно сочетать свои интересы, потребности и привычки, вырабатывать разумные взаимоприемлемые решения.
И все у вас будет получаться, если вы любите друг друга, потому что только при настоящей любви возможны понимание и доверие, поддержка и постоянная помощь друг другу.
В семье вы можете воспринимать друг друга как неповторимую индивидуальность и максимально уважать эту индивидуальность, содействовать развитию способностей друг друга и таким образом обеспечить необходимые условия для личного счастья.
Немало новых обязанностей, трудностей, ограничений появляется у человека при вступлении в брак, но, если он умно, бережно, с любовью будет строить свою семейную жизнь, он получит огромные радости и блага.
Вместе со своими родными и друзьями, с товарищами по работе, плечом к плечу и рука об руку - в добрый путь!
Счастья вам, дорогие друзья!
Мы и наша ЛЮБОВЬ ЛЮБОВЬ ТОРЖЕСТВУЕТ НАД ВРЕМЕНЕМ
В любви, как и в истории жизни я мысли на Земле, постоянно появлялось нечто новое; оставаясь, по сути, собой, уникальным духовно-телесным совпадением двух личностей, она обогащалась новыми состояниями человеческой души - живой, ищущей, развивающейся. Когда три с половиной тысячи лет назад поэт-египтянин, чье имя не сохранилось, говорил о любимой: "Лучится ее добродетель, и светится кожа ее, взгляд упоителен, сладкоречивы уста...", он открывал в ней возвышенно-нравственное существо, чье духовно-душевное совершенство нашло чудесное телесное воплощение. И это рождало в нем нечто абсолютно новое - Нежность.
Человеческое сердце, подобно ребенку, делало открытие за открытием. Оно наслаждалось первыми этими озарениями, как наслаждался человек сиянием солнца. Человек учился видеть человека. Именно в любви открывалось великое "ты", бесконечная ценность человеческой личности, радость растворения, радость милосердия и умаления себя ради того, кого любишь.
А сердце не уставало обогащать человеческие отношения и мир и совершенствовать то, что было открыто им раньше. В нежности появилась горечь, явственно ощутимая в стихах Овидия, много любившего и остро страдавшего от любви. Но и сама нежность стала шире - она охватывала теперь не одно лишь избранное существо, но и людей, окружающих его, большой, человеческий, земной мир. И любовь к одному человеку углублялась духовно. Когда в I веке до нашей эры Катулл после очередной измены любимой женщины открыл, что "обманутым сердцем можно сильнее хотеть, но невозможно любить", он поднял любовь на новую высоту. Стало ясно, что истина могущественней любви. Перестав быть Истиной, любимая перестанет быть любимой.
Культ женщины ж "любовь издалека", которым посвящены песни трубадуров, кажутся на расстояния веков несколько надуманными, условными. Увидел один раз, а потом ряд долгих лет любил, не видя, воспевал ее идеальную сущность. Чтобы это постигнуть, надо, наверное, понять не умом, а сердцем огромность расстояний в том ми
ре. Уходя в поход, рыцарь расставался с дамой на неопределенный ряд месяцев, лет или десятилетий. Он уходил с севера Европы на юг и восток, как сегодня космонавты улетают в космос, но с гораздо меньшим основанием вернуться обратно. Не было даже регулярной почты. "Любовь издалека" была ответом человеческого сердца на неохватность и неопределенность времени-пространства, может быть, даже дерзким вызовом ему.
Новая замечательная эпоха - Возрождение - началась не с великого зодчества, не с великой живописи и не с великих путешествий, а с великой любви. Новая глава в истории человеческого духа открывается строкой о любви.
" "На что же смогу я надеяться, если я потеряю тебя, и что сможет еще удерживать меня в этом земном странствовании, где у меня нет утешения, кроме тебя, да и это утешение - только в том, что ты жив, ибо все прочие радости от тебя для меня недоступны..."
Так писала на самой заре XII века, году то ли в 1100, то ли в 1101 (точно не установлено), Элоиза своему любимому Абеляру Пьеру, вольнодумцу-философу, богослову и поэту, "еретику", осужденному католическим духовенством. Это была любовь большая, естественная и долгожданная, как шар солнца, расплавляющий изнутри тяжкое, уродливое тело тысячелетней тучи. Элоиза не участвовала в диспутах и не оставила после себя трактатов. Она подарила человечеству больше, чем даже талантливые сочинения. Она внесла в мир себя самое. Она была в самом чудесном и полном смысле этого слова луч солнца, высвечивающий возможность иных, высших, истинно достойных человека форм любви, которую ничто не может убить.
Трагическая история любви Абеляра и Элоизы закончилась уходом их в монастырь. Но их переписка в XII веке была переведена с латинского языка на французский и вдохновляла многих писателей...
Через сто пятьдесят лет девятилетний мальчик Данте увидит девочку Беатриче, "одетую в благороднейший алый цвет", и, став великим поэтом, расскажет о любви к ней в книге "Новая жизнь", а потом в "Божественной комедии".
Может быть, он и не стал бы великим, если бы не по
любил, не изведал космическую мощь чувства, "что движет солнце и светила".
Этой строкой, как известно, заканчивается "Божественная комедия".
Когда Петрарка встретил Лауру в одной из авиньонских церквей, было ему двадцать три, ей двадцать. Она была уже женой. Он - молодым ученым и поэтом. В сорок вторую годовщину их первой встречи, через двадцать один год после кончины ее, Петрарка, уже старик, перебирая архив, нашел сонет, который раньше ему не нравился, и написал новые строки: "В год тысяча трехсот двадцать седьмой, в апреле, в первый час шестого дня, вошел я в лабиринт, где нет исхода".
Через пять лет он умер, сидя за работой, с пером в руке. Незадолго до этого написал: "Уже ни о чем не помышляю я, кроме нее".
Когда Лаура умерла, ей было за сорок. В тот век женщины увядали рано. Петрарка видел ее незадолго до "черной чумы", и он любил ее, как никогда раньше, - постаревшую. Более того, в самом начале любви к ней, когда Лаура была молодой, он увидел ее в воображении постаревшую, с "увядшим ликом", и испытал нежность и боль, не сравнимые ни с одним из чувств не только в старой рыцарской любовной лирике, но и в его собственных сонетах. Бессонные ночи были и раньше в "самом потрясающем опыте человека" - опыте любви, нежность и боль от мысли, что твоя любовь постареет, увянет, явились в мир с Петраркой.
Любовь Петрарки к Лауре часто называют "идеальной"; он, можно услышать, остановился на самой начальной стадии любви - на идеализации любимого человека. Он любил на расстоянии... Любил бы он ее столь возвышенно, если бы судьба соединила их жизни?!
Нам не устают повторять с детства: "В любви неизбежна идеализация", и мы начинаем воспринимать это как непреложную, рожденную тысячелетней мудростью истину.
Да, любящий видит в любимом то, чего не видят окружающие их, "не ослепленные любовью" люди. Они видят уголь, он - алмаз; они - "ничего особенного", он - чудо из чудес. Он не замечает иронических улыбок искушенных жизнью мудрецов, понимающих, чем кончится этот "эмоциональный шок" любви.
И вот наступает день. Покров, сотканный из солнечных лучей, падает, чудо из чудес подергивается серым пеплом обыденности, алмаз становится углем.
"В любви неизбежна идеализация" - это объясняет, успокаивает, это ослабляет боль утраты. Если идеализация, то, собственно, что же утрачено: мечта, мираж? Идеализация в любви - сон наяву. Стоит ли оплакивать сны?..
А может быть, то, что мы, нисколько уже не задумываясь, называем "идеализацией в любви", на самом деле не идеализация, а нечто иное, несравненно более содержательное и реальное? Может быть, любящий видит единственную, высшую истину о человеке? Это истина о самом ценном и самом лучшем, что в нем заключено. Но заключено как возможность. И тот, кто его полюбит, видит ее явственно, выпукло, будто бы она уже и не возможность, а реальность.
В этом чудо любви. Уголь перестраивается в алмаз, но он и остается им надолго, навсегда, если его огранивать, а не пассивно им любоваться. Если за радостью узнавания последует радость труда.
Нет, вероятно, двух любящих, которые бы видели что-то совершенно одинаковое в тех, кого они любят. Любому открывается в любимом нечто совершенно особенное, единственное, отвечающее потребностям именно его души. Что ни любовь, то новая истина. Но, несмотря на разнообразие этих истин, существует и нечто абсолютное, объединяющее их.
Петрарка в соответствии с терминологией XIV века назвал этот абсолют "отблеском божественной красоты". Мы на языке нашего века и нашего общества назовем его бесконечной ценностью человеческой личности.
Нравственный труд по воссозданию и развитию этой ценности в любимом существе и должен составлять содержание любви. А совершен он может быть только сознательным усилием. Из состояния "для себя"; человек должен перейти в состояние "для тебя", перенести центр личного существования из "я" в "ты",; Истинная любовь - духовное материнство; раскрывается оно в вынашивании лучших частей души любимого; человека, они вынашиваются с материнской самоотверженностыо и материнским терпением. Именно тут и ожидает нас чудо...
Читая письма выдающихся людей к невестам, к любимым женщинам, испытываешь особое волнение потому, что нам известно то, что было им неведомо, когда они писали.
Нам известно, что будет потом и с ним и с ней.
Нам открыто то, о чем не помышляли люди, писавшие эти письма в высокие минуты, когда силы души! сосредоточены на одном чувстве и перо не отстает от учащенного сердцебиения.
"Четыре года назад вы казались мне прекрасной. Ныне я нахожу вас еще прекраснее; такова волшебная сила постоянства - добродетели, наиболее требовательной и редкой", - писал Дидро Софи Волан. В течение почти тридцати лет он написал ей пятьсот пятьдесят три письма. Кроме писем к любимой, с которой они не могли соединиться, он писал философские сочинения, комедии, романы и статьи в "Энциклопедию", ставшую величайшим событием в умственной жизни Европы. Любое из его писем к Софи, когда бы оно ни было послано ей, кажется самым первым. В этой любви торжествует вечное начало. Наверное, потому, что он любил ее, она любила его.
Дидро в эпоху, когда в нравственном мире его века, казалось бы, отсутствовали естественность, доброта, постоянство чувств, размах страсти, не останавливающейся ни перед какими жертвами, когда игры в любовь было несравненно больше, чем самой любви, заставил "орган" играть на все голоса, поражая его полнозвучным богатством.
Он резко расширил интимный мир личности, заложив в нем основы зависимостей и соотношений, которые сегодня, когда любой из нас не отрывает интимное от социального, кажутся чем-то естественным, но тогда обладали большой новизной.
Эти изменения в мире личности были совершены в XVIII столетии не случайно: ведь именно в нем - философствующем, любвеобильном и героическом в последнее десятилетие века - началась та великая метаморфоза, которая и создала небывалый мир, окружающий нас сегодня.
История человеческих чувств - история восхождения ко все большей человечности.
И самое романтическое в истории человеческих чувств - романтизм русской любви. Отношения Онегина и Татьяны известны нам с детства в мельчайших подробностях, как те или иные события в собственной нашей семье, живущие в изустной передаче долгий ряд лет. И так же мало склонны мы удивляться им: это нечто устойчиво-домашнее и само собой разумеющееся. Она его увидела в деревне, полюбила, написала письмо; отвергнутая им, вышла замуж за немолодого генерала, из ничем не замечательной сельской девушки стала великосветской дамой; он увидел ее на балу, полюбил и был ею отвергнут из чувства долга, хотя любила она его по-прежнему. И это не удивляет, а волнует тихо и сладостно, как семейная легенда.
А между тем тут удивительно все, удивительно-ошеломляюще... Написала письмо с романтичным и человечным объяснением в любви... Написала первая... Кто, когда - в литературе ли, в жизни - отваживался из девушек на это? Да еще в век устойчивых нравов и
традиций, когда при всей привольности дворянско-помещичьей жизни девушка не смела и помыслить о том, чтобы объясниться - в письме! - в любви первой.
Ее письмо - героическая попытка стать выше всех условностей, нравов, традиций, чтобы поверх всех барьеров - человечно и высоко - соединиться с любимым. Она отдает себя ему со страхом и бесстрашно, открыто и со стыдом. В истории чувств нет ни одного женского письма, равного по отваге сердца письму Татьяны.
И пожалуй, самое неудивительное в этой удивительной героине то, что она после замужества отвергает любимого человека...
Это единственное событие, которое можно отнести к само собой разумеющемуся.
Татьяна, тайна ее верности хорошо объясняют и героизм жен декабристов, и последующее поколение русских женщин - подруг "идеалистов 30-40-х годов" XIX века, не менее возвышенных, чем их мечтательные возлюбленные, но более решительных, талантливых не в одном лишь чувстве, но и в действии...
Объясняет она и наших современниц. Она объясняет их душевный мир, потому что она же и формирует его.
Письма великих людей...
"Глубокие страсти, которые в результате близости своего объекта принимают форму обыденных привычек, вырастают и вновь обретают присущую им силу под волшебным воздействием разлуки. Так и моя любовь. Стоит только пространству разделить нас, и я тут же убеждаюсь, что время послужило моей любви лишь для того, для чего солнце и дождь служат растению - для роста. Моя любовь к тебе, стоит тебе оказаться вдали от меня, предстанет такой, какова она на самом деле - в виде великана; в ней сосредоточиваются вся моя духовная энергия и вся сила моих чувств. Я вновь ощущаю себя человеком в полном смысле слова..." К. Маркс - Женни Маркс.
"Нам нельзя не любить друг друга. Да, наши души обручены, да будут и жизни наши слиты вместе. Вот тебе моя рука, она твоя. Вот тебе моя клятва, ее не нарушит ни время, ни обстоятельства". А. И. Герцен - невесте Н. А. Захар ъ иной.
"...Ты - тот стержень, вокруг которого постоянно вращаются мои мысли. Как те люди, которые посвятили свою жизнь поискам философского камня, я хотел бы мою жизнь посвятить поискам лучшей формы любви к тебе". Т. Н. Грановский - Е. Грановской.
"Чего я у Вас прошу, на что уповаю, чего от Вас жду - это доверия, это безоговорочной готовности быть на моей стороне даже наперекор миру, даже наперекор мне самому, это что-то похожее на веру, короче - это любовь... Будьте моим подтверждением, моим оправданием, моим завершением, моей избавительницей, моей - женой!" Т. Манн - невесте К. Прингсгейм.
"...Все единственное в себе я уже отдал тебе и больше уже никому не могу отдать... Все, что во мне осталось для других, - это прежде всего ум и чувства дружбы..." А. А. В л о к - жене Л. Д. Блок.
"Ты дала мне то, что я живу сейчас, и моя жизнь стала какой-то хорошей и дорогой. Ты и сын - вот моя жизнь, мой воздух и свет. Сын - это связующее звено в нашей жизни. Ты - друг, товарищ, который не бросит меня в тяжелую минуту и рядом с которым я отдохну и морально и физически". В. П. Чкалов О. Э. Чкаловой.
Несколько лет жила во мне, не давала мне покоя одна история, история отношений двух людей, наших современников, пока не вылилась в повесть о любви в письмах - "Удар молнии". И это повесть именно о любви при том ее понимании, которое было у Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты и отвлечемся от литературных героев - у Абеляра и Элоизы, у Петрарки в его поклонении Лауре, у Дидро в его верности Софи Волан, у Байрона, у декабристов, у Достоевского, Блока, Дзержинского. И у тысяч незнаменитых мужчин и женщин во всех странах во все века, которые ничуть не уступали великим мира сего в понимании, точнее, в переживании, любви, потому что и для них была она не утехой и не бытом, а поиском великой истины в человеческих отношениях и битвой, порой трагической, за сокровища человечности.
Герой этой повести - поэт, переводчик. И очень мужественный человек (с пятнадцати лет он был неизлечимо болен)., человек героической, беспокойной судьбы, который создавал Новые высшие формы человеческого общения, Облагораживал тех" кто жил рядом с ним.
Его письма к любимой женщине, которые она передала мне после его смерти, обожгли меня навсегда. Он писал ей ежедневно, а порой и ежечасно, писал в том душевном состоянии, которое надо отнести к тайне личности, писал часто о том, что читать должна - жив он или умер - она одна. Не рассказать о лих я не мог, и как рассказать - долго не знал. Известно, это при создании статуи надо отсечь "лишнее" от камня; мне работать было больнее, потому что лишнего не было, а была неохватная человеческая боль, надежды, доброта и сострадание. И - мужество.
Приведу здесь только одно его письмо.
(/Общаться с миром, Вселенной можно только путем общения с отдельным человеком. Общаясь с некоторыми другими людьми, я всегда, общаюсь с каким-то мирком, то меньшим, то большим, иногда даже очень большим, но всегда в конечном счете -замкнутым в себе, ограниченным. Общаясь же с Вами, общаешься в беспредельным.
Очевидно, это и есть любовь*
,.,Человек, дающий тебе это ощущение в объеме, которого ты просто не можешь вместить, - это именно ТВОЙ ЧЕЛОВЕК. Так вот для меня такой человек именно Вы. Почему?
Ну, буду говорить очень и очень объективно. Есть ли красивее Вас? Сколько угодно. Умнее? Сколько угодно. Добрее, порядочнее, трудолюбивее, аккуратнее, тактичнее, вежливее и т. д. и т. п.? Сколько угодно. Правильно? Правильно.
И тут же вся эта правильность идет к черту. Для меня Вы умнее, красивее, добрее, правдивее, лучше всех! Во всех других эти качества для меня, по сути, мертвы; в Вас они живы, они живут и во мне, заставляют и меня стремиться быть таким.
...Что у меня есть - Ваше, для Вас, во имя Вас. Потому что Вы - жизнь, любовь, Вселенная",
Любовь торжествует над временем.
А. ПУШКИН |{***
Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной, В тревогах шумной суеты, Звучал мне долго голое нежный И снились милые черты.
Шли годы. Бурь порыв мятежный Рассеял прежние мечты, И я забыл твой голос нежный, Твои небесные черти.
В глуши, во мраке заточенья Тянулись тихо дни мои Без божества, без вдохновенья, Без 'слез, без жизни, без любви,
Душе настало пробужденье} И вот опять явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье, И для него воскресли вновь И божество, и вдохновенье, И жизнь, и слезы, и любовь.
Н. КУКОЛЬНИК Жаворонок
Между небом и землей Песня раздается, Неисходною струей Громче, громче льется.
Не видать певца полей, Где поет так громко Над подружкою своей Жаворонок звонко.
Ветер песенку несет, А кому - не знает, Та, кому она, поймет, От кого узнает.
Лейся ж, песенка моя, Песнь надежды сладкой... Кто-то вспомнит про меня И вздохнет украдкой. М. ЛЕРМОНТОВ
Благодарность
За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченной в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил. Ф. ТЮТЧЕВ
Предопределение
Любовь, любовь - гласит преданье
Союз души с душой родной,
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И... поединок роковой...
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец... А. ФЕТ x x x
На заре ты ее не буди: На заре она сладко так спит! Утро дышит у ней на груди, Ярко пышет на ямках ланит.
И подушка ее горяча, И горяч утомительный сон, И, чернеясь, бегут на плеча Косы лентой с обеих сторон.
А вчера у окна ввечеру Долго-долго сидела она И следила по тучам игру, Что, скользя, затевала луна,
И чем ярче играла луна, И чем громче свистал соловей, Все бледней становилась она, Сердце билось больней и больней.
Оттого-то на юной груди, На ланитах как утро горит. Не буди ж ты ее, не буди: На заре она сладко так спит.
" " *
Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало;
Рассказать, что лес проснулся, Весь проснулся, веткой каждой, Каждой птицей встрепенулся И весенней полон жаждой;
Рассказать, что с той же страстью, Как вчера, пришел я снова, Что душа все так же счастью И тебе служить готова;
Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет, Что не знаю сам, что буду Петь, - но только песня зреет. А. ТОЛСТОЙ x x x
Средь шумного бала, случайно, В тревоге мирской суеты, Тебя я увидел, но тайна Твоя покрывала черты.
Лишь очи печально глядели, А голос так дивно звучал,
Как звон отдаленной свирели, Как моря играющий вал.
Мне стан твой понравился тонкий И весь твой задумчивый вчд, А смех твой, и грустный и звонкий, С тех пор в моем сердце звучит.
В часы одинокие ночи Люблю я, усталый, прилечь -> Я вижу печальные очи, Я слышу веселую речь;
И грустно я так засыпаю, И в грезах неведомых сплю... Люблю ли тебя - я не знаю, Но кажется мне, что люблю! В. БРЮСОВ
Женщине
Ты - женщина, ты - книга между книг, Ты - свернутый, запечатленный свиток; В его строках и дум и слов избыток, В его листах безумен каждый миг.
Ты - женщина, ты - ведьмовские напиток! Он жжет огнем, едва в уста проник; Но пьющий пламя подавляет крик И славословит бешено средь пыток.
Ты - женщина, и этим ты права, От века убрана короной звездной, Ты - в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный, Тебе мы служим, тверди гор дробя, И молимся от века "- на тебя!
А. АХМАТОВА Любовь
То змейкой, свернувшись клубком, У самого сердца колдует, То целые дни голубком На белом окошке воркует,
То в инее ярком блеснет, Почудится в дреме левкоя... Но верно и тайно ведет От радости и от покоя.
Умеет так сладко рыдать
В молитве тоскующей скрипки,
И страшно ее угадать
В еще незнакомой улыбке. С. ЕСЕНИН x x x
Сыплет черемуха снегом, Зелень в цвету и росе. В поле, склоняясь к побегам, Ходят грачи в полосе.
Никнут шелковые травы, Пахнет смолистой сосной. Ой вы, луга и дубравы, - Я одурманен весной.
Радуют тайные вести, Светятся в душу мою. Думаю я о невесте, Только о ней лишь пою.
Сыпь ты, черемуха, снегом, Пойте вы, птахи, в лесу. По полю зыбистым бегом Пеной я цвет разнесу. Н. АСЕЕВ
Двое идут
Кружится, мчится земшар
в зоне огня;
возле меня бег пар,
возле меня,
возле меня блеск глаз,
губ зов,
жизнь начинает свой сказ
с азов.
Двое идут - шаг в шаг,
дух в дух;
трепет в сердцах, лепет в ушах
их двух!
Этот мальчонка был год назад
безус;
нынче глаза его жаром горят
безумств.
Эта девчурка играла вчера
с мячом,
нынче плечо ей равнять пора
с плечом.
Снег, а вокруг них - соловьи,
перепела,
пальцы его в пальцы свои
переплела!
Стелют не сумерки, а васильки
им путь,
и не снежинки, а мотыльки
на грудь.
ч" Не зазнобила бы без привычно
ты рук!
Их, согревая без рукавички,
сжал друг.
"- Ну и тихоня, ну и чудила,
тем - люб!
Как бы с тобою не застудила
я губ!
Первый снежок, первый дружок
двойник!
Как он взглянул - будто ожег,
проник.
Кружится, вьется земшар,
все изменя;
возле меня щек жар,
возле меня,
возле меня блеск глаз,
губ зов,
жизнь повторяет давний рассказ
с азов! А. СУРКОВ
Землянка
Бьется в тесной печурке огонь. На поленьях смола как слеза, И поет мне в землянке гармонь Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты В белоснежных полях под Москвой Я хочу, чтобы слышала ты, Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко. Между нами снега и снега. До тебя мне дойти нелегко. А до смерти - четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло, Заплутавшее счастье зови. Мне в холодной землянке тепло От моей негасимой любви. Я. СМЕЛЯКОВ
Хорошая девочка Лида
Вдоль маленьких домиков белых акация душно цветет. Хорошая девочка Лида на улице Южной живет.
Ее золотые косицы затянуты, будто жгуты. По платью, по синему ситцу, как в поле, мелькают цветы.
И вовсе, представьте, неплохо, что рыжий пройдоха апрель бесшумной пыльцою веснушек засыпал ей утром постель.
Не зря с одобреньем веселым соседи глядят из окна, когда на занятия в школу с портфелем проходит она.
В оконном стекле отражаясь, по миру идет не спеша хорошая девочка Лида. Да чем же
Мы и наша семья
Книга для молодых супругов
Над книгой работали:
писатели, ученые,
педагоги, медики,
журналисты
Дорогие друзья!
Вы начали новый этап своей жизни - стали супругами, мужем и женой.
Позади детство с его радостями и маленькими горестями, отрочество с его неуемными мечтами и большими надеждами.
Впереди совместная взрослая жизнь, долгий, радостный, но не всегда легкий путь, упорное и терпеливое созидание счастливой семьи, решение каждодневных, порой довольно сложных задач со множеством неизвестных,
И вот мы, комсомольское издательство "Молодая гвардия", хотим помочь пройти этот путь без больших трудностей и ошибок. Поэтому мы собрали в этой книге известных писателей, ученых, педагогов, врачей, юристов, журналистов, родителей, которые преподадут вам "азбуку для двоих", подскажут, как лучше строить отношения в семье, на что обращать внимание и чего избегать.
Вам предстоит глубоко изучить друг друга,
научиться повседневно сочетать свои интересы, потребности и привычки, вырабатывать разумные взаимоприемлемые решения.
И все у вас будет получаться, если вы любите друг друга, потому что только при настоящей любви возможны понимание и доверие, поддержка и постоянная помощь друг другу.
В семье вы можете воспринимать друг друга как неповторимую индивидуальность и максимально уважать эту индивидуальность, содействовать развитию способностей друг друга и таким образом обеспечить необходимые условия для личного счастья.
Немало новых обязанностей, трудностей, ограничений появляется у человека при вступлении в брак, но, если он умно, бережно, с любовью будет строить свою семейную жизнь, он получит огромные радости и блага.
Вместе со своими родными и друзьями, с товарищами по работе, плечом к плечу и рука об руку - в добрый путь!
Счастья вам, дорогие друзья!
Мы и наша ЛЮБОВЬ ЛЮБОВЬ ТОРЖЕСТВУЕТ НАД ВРЕМЕНЕМ
В любви, как и в истории жизни я мысли на Земле, постоянно появлялось нечто новое; оставаясь, по сути, собой, уникальным духовно-телесным совпадением двух личностей, она обогащалась новыми состояниями человеческой души - живой, ищущей, развивающейся. Когда три с половиной тысячи лет назад поэт-египтянин, чье имя не сохранилось, говорил о любимой: "Лучится ее добродетель, и светится кожа ее, взгляд упоителен, сладкоречивы уста...", он открывал в ней возвышенно-нравственное существо, чье духовно-душевное совершенство нашло чудесное телесное воплощение. И это рождало в нем нечто абсолютно новое - Нежность.
Человеческое сердце, подобно ребенку, делало открытие за открытием. Оно наслаждалось первыми этими озарениями, как наслаждался человек сиянием солнца. Человек учился видеть человека. Именно в любви открывалось великое "ты", бесконечная ценность человеческой личности, радость растворения, радость милосердия и умаления себя ради того, кого любишь.
А сердце не уставало обогащать человеческие отношения и мир и совершенствовать то, что было открыто им раньше. В нежности появилась горечь, явственно ощутимая в стихах Овидия, много любившего и остро страдавшего от любви. Но и сама нежность стала шире - она охватывала теперь не одно лишь избранное существо, но и людей, окружающих его, большой, человеческий, земной мир. И любовь к одному человеку углублялась духовно. Когда в I веке до нашей эры Катулл после очередной измены любимой женщины открыл, что "обманутым сердцем можно сильнее хотеть, но невозможно любить", он поднял любовь на новую высоту. Стало ясно, что истина могущественней любви. Перестав быть Истиной, любимая перестанет быть любимой.
Культ женщины ж "любовь издалека", которым посвящены песни трубадуров, кажутся на расстояния веков несколько надуманными, условными. Увидел один раз, а потом ряд долгих лет любил, не видя, воспевал ее идеальную сущность. Чтобы это постигнуть, надо, наверное, понять не умом, а сердцем огромность расстояний в том ми
ре. Уходя в поход, рыцарь расставался с дамой на неопределенный ряд месяцев, лет или десятилетий. Он уходил с севера Европы на юг и восток, как сегодня космонавты улетают в космос, но с гораздо меньшим основанием вернуться обратно. Не было даже регулярной почты. "Любовь издалека" была ответом человеческого сердца на неохватность и неопределенность времени-пространства, может быть, даже дерзким вызовом ему.
Новая замечательная эпоха - Возрождение - началась не с великого зодчества, не с великой живописи и не с великих путешествий, а с великой любви. Новая глава в истории человеческого духа открывается строкой о любви.
" "На что же смогу я надеяться, если я потеряю тебя, и что сможет еще удерживать меня в этом земном странствовании, где у меня нет утешения, кроме тебя, да и это утешение - только в том, что ты жив, ибо все прочие радости от тебя для меня недоступны..."
Так писала на самой заре XII века, году то ли в 1100, то ли в 1101 (точно не установлено), Элоиза своему любимому Абеляру Пьеру, вольнодумцу-философу, богослову и поэту, "еретику", осужденному католическим духовенством. Это была любовь большая, естественная и долгожданная, как шар солнца, расплавляющий изнутри тяжкое, уродливое тело тысячелетней тучи. Элоиза не участвовала в диспутах и не оставила после себя трактатов. Она подарила человечеству больше, чем даже талантливые сочинения. Она внесла в мир себя самое. Она была в самом чудесном и полном смысле этого слова луч солнца, высвечивающий возможность иных, высших, истинно достойных человека форм любви, которую ничто не может убить.
Трагическая история любви Абеляра и Элоизы закончилась уходом их в монастырь. Но их переписка в XII веке была переведена с латинского языка на французский и вдохновляла многих писателей...
Через сто пятьдесят лет девятилетний мальчик Данте увидит девочку Беатриче, "одетую в благороднейший алый цвет", и, став великим поэтом, расскажет о любви к ней в книге "Новая жизнь", а потом в "Божественной комедии".
Может быть, он и не стал бы великим, если бы не по
любил, не изведал космическую мощь чувства, "что движет солнце и светила".
Этой строкой, как известно, заканчивается "Божественная комедия".
Когда Петрарка встретил Лауру в одной из авиньонских церквей, было ему двадцать три, ей двадцать. Она была уже женой. Он - молодым ученым и поэтом. В сорок вторую годовщину их первой встречи, через двадцать один год после кончины ее, Петрарка, уже старик, перебирая архив, нашел сонет, который раньше ему не нравился, и написал новые строки: "В год тысяча трехсот двадцать седьмой, в апреле, в первый час шестого дня, вошел я в лабиринт, где нет исхода".
Через пять лет он умер, сидя за работой, с пером в руке. Незадолго до этого написал: "Уже ни о чем не помышляю я, кроме нее".
Когда Лаура умерла, ей было за сорок. В тот век женщины увядали рано. Петрарка видел ее незадолго до "черной чумы", и он любил ее, как никогда раньше, - постаревшую. Более того, в самом начале любви к ней, когда Лаура была молодой, он увидел ее в воображении постаревшую, с "увядшим ликом", и испытал нежность и боль, не сравнимые ни с одним из чувств не только в старой рыцарской любовной лирике, но и в его собственных сонетах. Бессонные ночи были и раньше в "самом потрясающем опыте человека" - опыте любви, нежность и боль от мысли, что твоя любовь постареет, увянет, явились в мир с Петраркой.
Любовь Петрарки к Лауре часто называют "идеальной"; он, можно услышать, остановился на самой начальной стадии любви - на идеализации любимого человека. Он любил на расстоянии... Любил бы он ее столь возвышенно, если бы судьба соединила их жизни?!
Нам не устают повторять с детства: "В любви неизбежна идеализация", и мы начинаем воспринимать это как непреложную, рожденную тысячелетней мудростью истину.
Да, любящий видит в любимом то, чего не видят окружающие их, "не ослепленные любовью" люди. Они видят уголь, он - алмаз; они - "ничего особенного", он - чудо из чудес. Он не замечает иронических улыбок искушенных жизнью мудрецов, понимающих, чем кончится этот "эмоциональный шок" любви.
И вот наступает день. Покров, сотканный из солнечных лучей, падает, чудо из чудес подергивается серым пеплом обыденности, алмаз становится углем.
"В любви неизбежна идеализация" - это объясняет, успокаивает, это ослабляет боль утраты. Если идеализация, то, собственно, что же утрачено: мечта, мираж? Идеализация в любви - сон наяву. Стоит ли оплакивать сны?..
А может быть, то, что мы, нисколько уже не задумываясь, называем "идеализацией в любви", на самом деле не идеализация, а нечто иное, несравненно более содержательное и реальное? Может быть, любящий видит единственную, высшую истину о человеке? Это истина о самом ценном и самом лучшем, что в нем заключено. Но заключено как возможность. И тот, кто его полюбит, видит ее явственно, выпукло, будто бы она уже и не возможность, а реальность.
В этом чудо любви. Уголь перестраивается в алмаз, но он и остается им надолго, навсегда, если его огранивать, а не пассивно им любоваться. Если за радостью узнавания последует радость труда.
Нет, вероятно, двух любящих, которые бы видели что-то совершенно одинаковое в тех, кого они любят. Любому открывается в любимом нечто совершенно особенное, единственное, отвечающее потребностям именно его души. Что ни любовь, то новая истина. Но, несмотря на разнообразие этих истин, существует и нечто абсолютное, объединяющее их.
Петрарка в соответствии с терминологией XIV века назвал этот абсолют "отблеском божественной красоты". Мы на языке нашего века и нашего общества назовем его бесконечной ценностью человеческой личности.
Нравственный труд по воссозданию и развитию этой ценности в любимом существе и должен составлять содержание любви. А совершен он может быть только сознательным усилием. Из состояния "для себя"; человек должен перейти в состояние "для тебя", перенести центр личного существования из "я" в "ты",; Истинная любовь - духовное материнство; раскрывается оно в вынашивании лучших частей души любимого; человека, они вынашиваются с материнской самоотверженностыо и материнским терпением. Именно тут и ожидает нас чудо...
Читая письма выдающихся людей к невестам, к любимым женщинам, испытываешь особое волнение потому, что нам известно то, что было им неведомо, когда они писали.
Нам известно, что будет потом и с ним и с ней.
Нам открыто то, о чем не помышляли люди, писавшие эти письма в высокие минуты, когда силы души! сосредоточены на одном чувстве и перо не отстает от учащенного сердцебиения.
"Четыре года назад вы казались мне прекрасной. Ныне я нахожу вас еще прекраснее; такова волшебная сила постоянства - добродетели, наиболее требовательной и редкой", - писал Дидро Софи Волан. В течение почти тридцати лет он написал ей пятьсот пятьдесят три письма. Кроме писем к любимой, с которой они не могли соединиться, он писал философские сочинения, комедии, романы и статьи в "Энциклопедию", ставшую величайшим событием в умственной жизни Европы. Любое из его писем к Софи, когда бы оно ни было послано ей, кажется самым первым. В этой любви торжествует вечное начало. Наверное, потому, что он любил ее, она любила его.
Дидро в эпоху, когда в нравственном мире его века, казалось бы, отсутствовали естественность, доброта, постоянство чувств, размах страсти, не останавливающейся ни перед какими жертвами, когда игры в любовь было несравненно больше, чем самой любви, заставил "орган" играть на все голоса, поражая его полнозвучным богатством.
Он резко расширил интимный мир личности, заложив в нем основы зависимостей и соотношений, которые сегодня, когда любой из нас не отрывает интимное от социального, кажутся чем-то естественным, но тогда обладали большой новизной.
Эти изменения в мире личности были совершены в XVIII столетии не случайно: ведь именно в нем - философствующем, любвеобильном и героическом в последнее десятилетие века - началась та великая метаморфоза, которая и создала небывалый мир, окружающий нас сегодня.
История человеческих чувств - история восхождения ко все большей человечности.
И самое романтическое в истории человеческих чувств - романтизм русской любви. Отношения Онегина и Татьяны известны нам с детства в мельчайших подробностях, как те или иные события в собственной нашей семье, живущие в изустной передаче долгий ряд лет. И так же мало склонны мы удивляться им: это нечто устойчиво-домашнее и само собой разумеющееся. Она его увидела в деревне, полюбила, написала письмо; отвергнутая им, вышла замуж за немолодого генерала, из ничем не замечательной сельской девушки стала великосветской дамой; он увидел ее на балу, полюбил и был ею отвергнут из чувства долга, хотя любила она его по-прежнему. И это не удивляет, а волнует тихо и сладостно, как семейная легенда.
А между тем тут удивительно все, удивительно-ошеломляюще... Написала письмо с романтичным и человечным объяснением в любви... Написала первая... Кто, когда - в литературе ли, в жизни - отваживался из девушек на это? Да еще в век устойчивых нравов и
традиций, когда при всей привольности дворянско-помещичьей жизни девушка не смела и помыслить о том, чтобы объясниться - в письме! - в любви первой.
Ее письмо - героическая попытка стать выше всех условностей, нравов, традиций, чтобы поверх всех барьеров - человечно и высоко - соединиться с любимым. Она отдает себя ему со страхом и бесстрашно, открыто и со стыдом. В истории чувств нет ни одного женского письма, равного по отваге сердца письму Татьяны.
И пожалуй, самое неудивительное в этой удивительной героине то, что она после замужества отвергает любимого человека...
Это единственное событие, которое можно отнести к само собой разумеющемуся.
Татьяна, тайна ее верности хорошо объясняют и героизм жен декабристов, и последующее поколение русских женщин - подруг "идеалистов 30-40-х годов" XIX века, не менее возвышенных, чем их мечтательные возлюбленные, но более решительных, талантливых не в одном лишь чувстве, но и в действии...
Объясняет она и наших современниц. Она объясняет их душевный мир, потому что она же и формирует его.
Письма великих людей...
"Глубокие страсти, которые в результате близости своего объекта принимают форму обыденных привычек, вырастают и вновь обретают присущую им силу под волшебным воздействием разлуки. Так и моя любовь. Стоит только пространству разделить нас, и я тут же убеждаюсь, что время послужило моей любви лишь для того, для чего солнце и дождь служат растению - для роста. Моя любовь к тебе, стоит тебе оказаться вдали от меня, предстанет такой, какова она на самом деле - в виде великана; в ней сосредоточиваются вся моя духовная энергия и вся сила моих чувств. Я вновь ощущаю себя человеком в полном смысле слова..." К. Маркс - Женни Маркс.
"Нам нельзя не любить друг друга. Да, наши души обручены, да будут и жизни наши слиты вместе. Вот тебе моя рука, она твоя. Вот тебе моя клятва, ее не нарушит ни время, ни обстоятельства". А. И. Герцен - невесте Н. А. Захар ъ иной.
"...Ты - тот стержень, вокруг которого постоянно вращаются мои мысли. Как те люди, которые посвятили свою жизнь поискам философского камня, я хотел бы мою жизнь посвятить поискам лучшей формы любви к тебе". Т. Н. Грановский - Е. Грановской.
"Чего я у Вас прошу, на что уповаю, чего от Вас жду - это доверия, это безоговорочной готовности быть на моей стороне даже наперекор миру, даже наперекор мне самому, это что-то похожее на веру, короче - это любовь... Будьте моим подтверждением, моим оправданием, моим завершением, моей избавительницей, моей - женой!" Т. Манн - невесте К. Прингсгейм.
"...Все единственное в себе я уже отдал тебе и больше уже никому не могу отдать... Все, что во мне осталось для других, - это прежде всего ум и чувства дружбы..." А. А. В л о к - жене Л. Д. Блок.
"Ты дала мне то, что я живу сейчас, и моя жизнь стала какой-то хорошей и дорогой. Ты и сын - вот моя жизнь, мой воздух и свет. Сын - это связующее звено в нашей жизни. Ты - друг, товарищ, который не бросит меня в тяжелую минуту и рядом с которым я отдохну и морально и физически". В. П. Чкалов О. Э. Чкаловой.
Несколько лет жила во мне, не давала мне покоя одна история, история отношений двух людей, наших современников, пока не вылилась в повесть о любви в письмах - "Удар молнии". И это повесть именно о любви при том ее понимании, которое было у Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты и отвлечемся от литературных героев - у Абеляра и Элоизы, у Петрарки в его поклонении Лауре, у Дидро в его верности Софи Волан, у Байрона, у декабристов, у Достоевского, Блока, Дзержинского. И у тысяч незнаменитых мужчин и женщин во всех странах во все века, которые ничуть не уступали великим мира сего в понимании, точнее, в переживании, любви, потому что и для них была она не утехой и не бытом, а поиском великой истины в человеческих отношениях и битвой, порой трагической, за сокровища человечности.
Герой этой повести - поэт, переводчик. И очень мужественный человек (с пятнадцати лет он был неизлечимо болен)., человек героической, беспокойной судьбы, который создавал Новые высшие формы человеческого общения, Облагораживал тех" кто жил рядом с ним.
Его письма к любимой женщине, которые она передала мне после его смерти, обожгли меня навсегда. Он писал ей ежедневно, а порой и ежечасно, писал в том душевном состоянии, которое надо отнести к тайне личности, писал часто о том, что читать должна - жив он или умер - она одна. Не рассказать о лих я не мог, и как рассказать - долго не знал. Известно, это при создании статуи надо отсечь "лишнее" от камня; мне работать было больнее, потому что лишнего не было, а была неохватная человеческая боль, надежды, доброта и сострадание. И - мужество.
Приведу здесь только одно его письмо.
(/Общаться с миром, Вселенной можно только путем общения с отдельным человеком. Общаясь с некоторыми другими людьми, я всегда, общаюсь с каким-то мирком, то меньшим, то большим, иногда даже очень большим, но всегда в конечном счете -замкнутым в себе, ограниченным. Общаясь же с Вами, общаешься в беспредельным.
Очевидно, это и есть любовь*
,.,Человек, дающий тебе это ощущение в объеме, которого ты просто не можешь вместить, - это именно ТВОЙ ЧЕЛОВЕК. Так вот для меня такой человек именно Вы. Почему?
Ну, буду говорить очень и очень объективно. Есть ли красивее Вас? Сколько угодно. Умнее? Сколько угодно. Добрее, порядочнее, трудолюбивее, аккуратнее, тактичнее, вежливее и т. д. и т. п.? Сколько угодно. Правильно? Правильно.
И тут же вся эта правильность идет к черту. Для меня Вы умнее, красивее, добрее, правдивее, лучше всех! Во всех других эти качества для меня, по сути, мертвы; в Вас они живы, они живут и во мне, заставляют и меня стремиться быть таким.
...Что у меня есть - Ваше, для Вас, во имя Вас. Потому что Вы - жизнь, любовь, Вселенная",
Любовь торжествует над временем.
А. ПУШКИН |{***
Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной, В тревогах шумной суеты, Звучал мне долго голое нежный И снились милые черты.
Шли годы. Бурь порыв мятежный Рассеял прежние мечты, И я забыл твой голос нежный, Твои небесные черти.
В глуши, во мраке заточенья Тянулись тихо дни мои Без божества, без вдохновенья, Без 'слез, без жизни, без любви,
Душе настало пробужденье} И вот опять явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье, И для него воскресли вновь И божество, и вдохновенье, И жизнь, и слезы, и любовь.
Н. КУКОЛЬНИК Жаворонок
Между небом и землей Песня раздается, Неисходною струей Громче, громче льется.
Не видать певца полей, Где поет так громко Над подружкою своей Жаворонок звонко.
Ветер песенку несет, А кому - не знает, Та, кому она, поймет, От кого узнает.
Лейся ж, песенка моя, Песнь надежды сладкой... Кто-то вспомнит про меня И вздохнет украдкой. М. ЛЕРМОНТОВ
Благодарность
За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченной в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил. Ф. ТЮТЧЕВ
Предопределение
Любовь, любовь - гласит преданье
Союз души с душой родной,
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И... поединок роковой...
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец... А. ФЕТ x x x
На заре ты ее не буди: На заре она сладко так спит! Утро дышит у ней на груди, Ярко пышет на ямках ланит.
И подушка ее горяча, И горяч утомительный сон, И, чернеясь, бегут на плеча Косы лентой с обеих сторон.
А вчера у окна ввечеру Долго-долго сидела она И следила по тучам игру, Что, скользя, затевала луна,
И чем ярче играла луна, И чем громче свистал соловей, Все бледней становилась она, Сердце билось больней и больней.
Оттого-то на юной груди, На ланитах как утро горит. Не буди ж ты ее, не буди: На заре она сладко так спит.
" " *
Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало;
Рассказать, что лес проснулся, Весь проснулся, веткой каждой, Каждой птицей встрепенулся И весенней полон жаждой;
Рассказать, что с той же страстью, Как вчера, пришел я снова, Что душа все так же счастью И тебе служить готова;
Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет, Что не знаю сам, что буду Петь, - но только песня зреет. А. ТОЛСТОЙ x x x
Средь шумного бала, случайно, В тревоге мирской суеты, Тебя я увидел, но тайна Твоя покрывала черты.
Лишь очи печально глядели, А голос так дивно звучал,
Как звон отдаленной свирели, Как моря играющий вал.
Мне стан твой понравился тонкий И весь твой задумчивый вчд, А смех твой, и грустный и звонкий, С тех пор в моем сердце звучит.
В часы одинокие ночи Люблю я, усталый, прилечь -> Я вижу печальные очи, Я слышу веселую речь;
И грустно я так засыпаю, И в грезах неведомых сплю... Люблю ли тебя - я не знаю, Но кажется мне, что люблю! В. БРЮСОВ
Женщине
Ты - женщина, ты - книга между книг, Ты - свернутый, запечатленный свиток; В его строках и дум и слов избыток, В его листах безумен каждый миг.
Ты - женщина, ты - ведьмовские напиток! Он жжет огнем, едва в уста проник; Но пьющий пламя подавляет крик И славословит бешено средь пыток.
Ты - женщина, и этим ты права, От века убрана короной звездной, Ты - в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный, Тебе мы служим, тверди гор дробя, И молимся от века "- на тебя!
А. АХМАТОВА Любовь
То змейкой, свернувшись клубком, У самого сердца колдует, То целые дни голубком На белом окошке воркует,
То в инее ярком блеснет, Почудится в дреме левкоя... Но верно и тайно ведет От радости и от покоя.
Умеет так сладко рыдать
В молитве тоскующей скрипки,
И страшно ее угадать
В еще незнакомой улыбке. С. ЕСЕНИН x x x
Сыплет черемуха снегом, Зелень в цвету и росе. В поле, склоняясь к побегам, Ходят грачи в полосе.
Никнут шелковые травы, Пахнет смолистой сосной. Ой вы, луга и дубравы, - Я одурманен весной.
Радуют тайные вести, Светятся в душу мою. Думаю я о невесте, Только о ней лишь пою.
Сыпь ты, черемуха, снегом, Пойте вы, птахи, в лесу. По полю зыбистым бегом Пеной я цвет разнесу. Н. АСЕЕВ
Двое идут
Кружится, мчится земшар
в зоне огня;
возле меня бег пар,
возле меня,
возле меня блеск глаз,
губ зов,
жизнь начинает свой сказ
с азов.
Двое идут - шаг в шаг,
дух в дух;
трепет в сердцах, лепет в ушах
их двух!
Этот мальчонка был год назад
безус;
нынче глаза его жаром горят
безумств.
Эта девчурка играла вчера
с мячом,
нынче плечо ей равнять пора
с плечом.
Снег, а вокруг них - соловьи,
перепела,
пальцы его в пальцы свои
переплела!
Стелют не сумерки, а васильки
им путь,
и не снежинки, а мотыльки
на грудь.
ч" Не зазнобила бы без привычно
ты рук!
Их, согревая без рукавички,
сжал друг.
"- Ну и тихоня, ну и чудила,
тем - люб!
Как бы с тобою не застудила
я губ!
Первый снежок, первый дружок
двойник!
Как он взглянул - будто ожег,
проник.
Кружится, вьется земшар,
все изменя;
возле меня щек жар,
возле меня,
возле меня блеск глаз,
губ зов,
жизнь повторяет давний рассказ
с азов! А. СУРКОВ
Землянка
Бьется в тесной печурке огонь. На поленьях смола как слеза, И поет мне в землянке гармонь Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты В белоснежных полях под Москвой Я хочу, чтобы слышала ты, Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко. Между нами снега и снега. До тебя мне дойти нелегко. А до смерти - четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло, Заплутавшее счастье зови. Мне в холодной землянке тепло От моей негасимой любви. Я. СМЕЛЯКОВ
Хорошая девочка Лида
Вдоль маленьких домиков белых акация душно цветет. Хорошая девочка Лида на улице Южной живет.
Ее золотые косицы затянуты, будто жгуты. По платью, по синему ситцу, как в поле, мелькают цветы.
И вовсе, представьте, неплохо, что рыжий пройдоха апрель бесшумной пыльцою веснушек засыпал ей утром постель.
Не зря с одобреньем веселым соседи глядят из окна, когда на занятия в школу с портфелем проходит она.
В оконном стекле отражаясь, по миру идет не спеша хорошая девочка Лида. Да чем же