Заседа Игорь Иванович. Тайна дела No 963

   - Не дрейфь, Саня, я найду, что написать! - бодро ответил я, не слушая Лапченко, потому что в голове, как раскаленный гвоздь, засела... да, вы правы, Кэт.
   Ее появление ошеломило меня, не стану скрывать. А если и Келли с Питером Скарлборо тоже сидят сейчас где-нибудь на трибуне? Нет, не страх внес смятение в душу, иное взволновало, растерзало мысль: что стоит за их появлением здесь? Я сразу отбросил возникшее было желание броситься в полицию. Что я смогу доказать? Да они только посмеются надо мной - и Келли, и Питер, и, чего уж тут, и Кэт. Расхохочутся прямо мне в лицо...
   5
   Серж привез на тихую и тенистую улочку где-то в Гринсинге, где в обычном, ничем не примечательном старинном домике, оказывается, обосновался семейный ресторанчик.
   - А вот какая писулька появилась у меня в номере, пока я встречал тебя и мы весело прохлаждались в пресс-центре, - вмиг убрав улыбку и глупый блеск сальных глазок, сказал Серж. Он опустился в плетеное кресло и вытащил из внутреннего кармана спортивного блайзера (как он только выдерживал его габариты), как обычно, набитого блокнотами, записками, деньгами, визитными карточками и еще бесчисленным множеством ценных для Сержа предметов, сложенный вчетверо лист твердой бумаги и протянул его мне.
   Я бережно развернул лист - стандартный лист белой бумаги для писем со штампом гостиницы - "Версаль", расположенной в Лионе, по улице Капуцинов, 17, с телефоном 229-35-71, и ровными рядами отпечатанных на новой, это легко было определить по четкости букв, портативной машинке. Размашистая подпись черным тонким фломастером была мне незнакома.
   - К этой гостинице автор письма никакого отношения не имеет, я справлялся уже по телефону. Читай, - сказал Серж.
   - "Уважаемый г-н С.К. Надеюсь, что Вы еще не успели полностью забыть о нашем с Вами рандеву в далеком от здешних мест городе, где все поголовно черноволосые с глазами восточного типа. Если вспомнили, то не стану вновь перегружать Вас ненужными подробностями и именами, тем паче что имя мое ничего не скажет Вам.
   Словом, нам нужно обязательно встретиться и обговорить некоторые из нерешенных не по моей и не по Вашей вине, а в силу лишь сложившихся обстоятельств, проблем. Времени теперь осталось совсем мало, и нужно торопиться.
   Не оставляю ни адреса, ни телефона, позвоню вечером нашему общему знакомому..."
   - С уважением, - произнес я последнюю фразу и недоуменно уставился на Сержа. - Пока не врубился, может, ты объяснишь?
   - Это записка от Майкла Дивера.
   - От Майкла? Ведь он не давал о себе знать более двух лет?
   - Видно, так было нужно.
   - Ты уверен, что это он? А если провокация? - спросил я и внутренне зарделся, опять это проклятое наше словечко буквально висит на кончике языка. - Извини, Серж, но это слишком серьезно, чтоб я мог вот так слету поверить.
   - Мне знакома подпись Майкла, а он, поверь, не разбрасывается своими автографами в силу правил, существовавших в его офисе. Впрочем, я беру ее под сомнение, потому что в его личном деле, что будет храниться в ЦРУ вечно, наверняка есть образец. Но это - из области допустимых вариантов.
   - Что в таком случае реальность?
   - Первое, следует дождаться звонка и выяснить, что Майкл предложит, а в том, что ему есть что нам рассказать, сомневаться не приходится.
   - Кто этот человек, кому станет звонить Майкл или кто-то, кто будет говорить от его имени?
   - Вот тебе и на! - Серж так искренне удивился и с таким глуповатым выражением уставился на меня, что я растерялся. - Впервые вижу перед собой человека, не узнающего самого себя...
   - Ладно, мистер Казанкини, я принимаю ваш гол. 1:0 - вы ведете. Но откуда Майкл мог узнать о моем приезде в Вену, гостиницу, где я устроился? - Я все еще не верил в реальность происходящего: слишком неожиданным и слишком фантастичным выглядело это при ближайшем рассмотрении.
   - Проще простого: звонок в пресс-центр, девушка поднимает аккредитационную карту - и исчерпывающая информация: где, что, когда. Но оставим это гадание на кофейной гуще, не любил это занятие даже в студенческие годы, хотя у нас в Сорбонне, поверь, оно было разлюбимым занятием девиц и, само собой, приближенных к ним молодых оболтусов. Наверное, поэтому меня не жаловали представительницы слабого пола - из-за отсутствия наивности, а без нее затащить человека в мэрию или в собор Парижской богоматери практически невозможно. Так вот, мы дождемся звонка от Майкла, а я более чем уверен, что это он, и лишь после получения, так сказать, дополнительной информации, обсудим дальнейшие шаги. О'кей?
   - Не железная - пластмассовая логика! Ну, что ты уставился на меня, не слышал, что ли, о пластических массах крепче самого крепкого металла?
   - Еще раз напоминаю - я закончил факультет журналистики в Сорбонне и в технике - ни в зуб ногой. Я даже не знаю, где в моторе моего "ситроена" находится зажигание, - с гордостью выложил Серж.
   - Согласен. Продолжай, ты что-то хотел еще сообщить...
   - Есть и еще кое-что, способное заинтересовать тебя лично...
   - Вот как!
   - Я встречался... - Казанкини цедил слова. - С твоим Питером Скарлборо! И кое-что уяснил полезное для себя...
   - Со Скарлборо? Когда? И ты молчал? - засыпал я Сержа вопросами.
   - Будешь молчать, если тебе выложат некоторые подробности, случающиеся с теми, кто слишком много знает и не умеет держать язык за зубами?! А тем паче по телефону, да еще разговаривая с вашей страной! Молчал, но отнюдь не потому, что струсил, - тут уж в голосе Сержа прорвалась обида. Он был чертовски чувствителен, этот толстяк!
   - Ладно, Серж, не тяни.
   - Это произошло, погоди, когда ты умудрился дернуть от них?
   - 17 января 1986 года, в 0:31 по Гринвичу, если уж быть точным.
   - 18-го я прочел твое интервью в "Дейли тайм", у меня камень с сердца свалился... А 19-го, около восьми, мне позвонили в дверь и завалился эдакий лощеный хлюст, да, да, Питер Скарлборо, собственной персоной, и не один - с ним притащился еще тот самый здоровяк, Келли. Если Питер Скарлборо вел себя вполне пристойно, я бы даже сказал - по-джентльментски, то этот скот, Келли, просто-таки напрашивался на добрую оплеуху. Спасибо мистеру Питеру Скарлборо, он осадил этого сосунка, ведь у того вместо мозгов канаты из мышц, накачанных в спортзале.
   - Ближе к делу, Серж...
   - Прости. Вполне пристойный разговор, говорю. Он спрашивает, я отвечаю. Ну, к примеру, мистер Питер Скарлборо говорит: "Вы понимаете, что не в ваших интересах распространять информацию об этой встрече по каналам Франс Пресс. - "Конечно, соглашаюсь, я - спортивный репортер, а не бытописатель уголовного мира". Ну, насчет уголовного мира я, по-видимому, перегнул, потому что этот безмозглый придурок таки успел врезать мне по челюсти. Когда я оклемался, Скарлборо извинился и заставил ублюдка тоже извиниться. Его извинение обошлось мне потом в три тысячи франков за два золотых зуба. Жаль, не удосужился узнать адрес, чтобы выслать ему счет... Теперь ты понял, в каком духе взаимопонимания и дружбы проходила наша милая встреча?..
   Меня не нужно было просвещать на сей счет. Как умел бить Келли, я смог убедиться сам.
   - Ясное дело, первым вопросом был вопрос о тебе, даже не столько о тебе, как о том, что ты должен был получить от Майкла Дивера...
   - Они так и спросили?
   - Да, а что?
   - При мне имя Дивера ни разу не называлось, выходит, тут они пошли ва-банк...
   - А им таиться было ни к чему: ты сидел в Москве, а то и в Киеве... а им нужно было хвост улетевшей сороки потрогать, так у нас в Эльзасе говорят. Словом, чтобы не интриговать тебя и не затягивать развязку, скажу: им кровь из носу нужны были те сведения, которые пообещал выдать Майкл. Даже, наверное, не сами факты, а уровень их опасности для Питера и Кo, вот в чем суть. Они, понимаешь, ничего не знали о степени информированности Дивера, но подозревали, что он умудрился каким-то образом проникнуть в какую-то супер-тайну. А чем я мог им помочь? Только и повторял, как попка, что американец пообещал дать несколько страничек из книги, где раскрываются факты проникновения наркомафии в большой спорт, в частности олимпийский...
   - Более серьезной вещи ты, Серж, и не мог им сообщить. Теперь они готовы на все!
   - Как бы не так! Ой, какие серьезные, страшные тайны раскрыл Серж Казанкини! Ха-ха! Ты забываешь, что эта беседа состоялась 19 января 1986 года, то есть два с половиной года назад, и за прошедшее время никто из них больше не появлялся в поле моего зрения. Исчез Дейв, исчезли Питер Скарлборо, Келли и эта твоя секс-бомба, не помню, как там ее величали...
   - Объявился Майкл...
   - Ну, и что же, ведь об этом оповещены только мы с тобой!
   - Не уверен... Днем я увидел на стадионе... Кэт.
   - Кого, кого?
   - Ту самую секс-бомбу из Лондона...
   6
   Шел второй час ночи.
   В открытое настежь окно вливался свежий воздух. Прошуршали по асфальту шины. В "Красном домике" час пик тоже миновал, как-никак день будничный: лишь изредка с противоположной стороны улицы доносился до меня приглушенный разговор.
   Я давно подключил, вернее, прилепил к корпусу телефона пластмассовую "пилюлю" величиной с гривенник - портативный записывающий магнитофон фирмы "Сони".
   Но телефон молчал, я уже несколько раз проверял - не отключили ли его ненароком Питер с бандой.
   Телефон, однако, работал исправно. От томительного ожидания я совсем извелся и взялся листать рекламную литературу, подаренную в пресс-центре. Что ж, пустое времяпровождение тоже может принести какую-то пользу.
   "Вена, - читал я путеводитель по столице Австрии, - живой город, имеющий, как и любой человек, свои характерные черты. В Вене - своя атмосфера и свой дух, этот город полон поэзии и окрыленной мелодии жизни. Расположенная в прекрасной местности, на берегу одной из самых больших рек Европы - Дуная, Вена в течение веков стала воплощением европейского духа..." - И все в том же стиле, подумал я, хотя, признаться, такое заявление не было плодом слишком пылкого воображения.
   Мысли снова возвратились к нашему разговору с Сержем.
   "Нет, судя по целенаправленности их поисков, к ЦРУ ни Питер, ни Келли отношения не имеют. Неужто Майкл так глубоко копнул мафию? Или корни, пущенные наркобизнесом в профессиональном спорте, прорастают в любительском? Обидно, крайне обидно, да и не менее опасно, если учесть, что и советские спортсмены тоже становятся предметом купли-продажи. То клеймили профессионалов, рисуя их как недоумков и наркоманов - мало ли довелось начитаться про "их" нравы в США, Англии, ФРГ? Что не чемпион, то преступник. А сейчас "Совинтерспорт", предав забвению обыкновенную человеческую мораль - какая разница - социалистическая она или капиталистическая? - человеческая мораль едина! - продает наши "звезды" по стоимости кондукторов трамвая..."
   И снова взялся за путеводитель.
   "Вену часто называют разными именами и не в последнюю очередь городом молодежи, городом народного здравоохранения и социального прогресса. В этом направлении развитие Вены началось после первой мировой войны, с каждым годом этой области отводится все больше и больше внимания. Обширное социальное жилищное строительство, забота о здоровье народа, реформы школьного обучения, охрана матери и ребенка, забота о подрастающем поколении, благоустройство наиболее старых районов города и строительство новых, полных солнца и воздуха жилых массивов на краю города, а также детских садов, купален и бассейнов и насаждение новых садов и парков способствовали градостроительному омоложению старой Вены. После ужасной катастрофы второй мировой войны во всех областях социальной жизни пришлось начинать с самого начала... Своим высшим законом Вена с радостью признала право своих граждан, пожилых и юных, на счастливую жизнь в настоящем и светлую перспективу на обеспеченную жизнь в будущем.
   В Вене выполняется гигантская программа жилищного строительства, город украшается новыми садами и парками, муниципалитет Вены успешно справляется с проблемами современного уличного движения и проводит перспективную планировку города, уже сегодня учитывающую потребности Вены в 2000 году..."
   Можно подумать, что авторы (я заглянул в выходные данные: издатель винодельческий кооператив "Вахау") регулярно читали наши панегирики нашим "достижениям" в застойные времена и полностью овладели этой риторикой. Увы, скорее всего не читали, иначе бы достижения так и остались на бумаге, как у нас...
   "Что же все-таки помешало тогда Майклу Диверу встретить меня в аэропорту в Лондоне, как было условлено, - ведь звонок в отель был запасным вариантом? Что скажет американец теперь?"
   "Спортивные арены Вены относятся к крупнейшим и современнейшим в Европе, ибо многие из них созданы в последнее время. В Вене имеется расположенный в прекрасной местности стадион, рассчитанный на 90.000 зрителей, большое количество открытых и закрытых бассейнов и спортивных площадок. Летом излюбленным местом времяпровождения венцев является так называемый Старый Дунай с многочисленными возможностями для купания. Приятным сюрпризом для венцев и для приезжающих в Вену является возможность в разгар лета покататься на коньках на искусственном катке в одном из залов Штадтхалле..."
   Углубившись в "параллельное" чтение - у них, у нас, и все больше раздражаясь от проигрышности наших, киевских, возможностей, где спортивное строительство завершилось лет двадцать назад - не станешь же причислять к успехам расширение трибун Центрального стадиона до 100.000 мест к Олимпиаде-80 и возведение восьмиэтажного "особняка", где расположился Госкомспорт Украины, донедавна помещавшийся в скромном домишке в два этажа на улице Кирова, куда ты входил, как в родной дом.
   Телефон дзинькнул тихонько, я не сразу понял, что звонят. Но тут же спохватился, нажал кнопку диктофона и поднял трубку.
   - Хелло, Олег, не спишь? - с разочарованием услышал я голос Сержа Казанкини.
   - Мечтаю.
   - Нашел себе занятие! О чем же мечтает мистер Романько?
   - "Вена считается идеальным в Европе городом спортивного отдыха. Для всех, кто любит здоровую жизнь на лоне природы - туристы, пловцы, гребцы, любители парусного спорта или рыбаки, лыжники и конькобежцы, игроки в теннис или гольф, охотники и т.д. - в Вене всегда сезон", - читал я путеводитель.
   - А еще говорил, что не пьян...
   - Трезв, как стеклышко. Это я тебя просвещаю, ты вот прилетел в Вену и, кроме отеля и ресторана, бара или забегаловки на Мариягильферштрассе, ничего не видишь и знать не желаешь.
   - Кесарю - кесарево, - поучительно изрек Серж. - А я лежу, тоже не сплю, и мозг мой, ну, лучшая его часть, так сказать, мужественно борется с развратным и легкомысленным "центром удовольствий", нейтрализуя выпитое вино и съеденную курицу. Тяжко... Не звонили?
   - Нет.
   - Извини, я буду спать. Ого, третий час! Привет.
   - Привет.
   Я положил трубку и отмотал пленку назад, чтоб проверить, как сработал микрофон. Нажал кнопку воспроизведения и услышал свой незнакомый голос, повествующий о прелестях спортивной Вены. Звонок телефона заставил снова взяться за трубку.
   - Ты еще не спишь? - спросил я, не сомневаясь, что Серж вспомнил что-то архиважное, и мы снова будем занимать линию.
   - Хелло, Олех! Здесь Майкл. Извините, ради бога, за столь поздний звонок, но по пути испортилась машина.
   - Хелло, Майкл, я рад вас слышать! - искренне воскликнул я.
   - Я - тоже, и первым делом хочу извиниться за доставленные вам неприятности...
   - Ну, Дейв, я никогда рано не засыпаю, что вы...
   - Я имею в виду Лондон и то, что с ним связано. Благодарю бога, что история закончилась благополучно, ибо если б вы догадались, в чьих руках побывали...
   - Дело прошлое, вы тут совершенно ни при чем - я хотел заполучить те бумаги, они мне были нужны.
   - Тогда слушайте меня внимательно...
   - А телефон? - прервал его я, легко вспомнив, как подслушали мои переговоры в Лондоне.
   - Я говорю с автомата... Итак, слушайте: завтра, в 18:00 я буду ждать вас - одного или с тем милым толстячком из Парижа - на противоположном конце Вены. Вы представляете себе, где находится Тюркеншанцпарк? Впрочем, это легко обнаружить на карте. Так вот, когда вы свернете с Турецкой площади - Тюркеншанцплатц к самому парку, у угла ограды вас будет ждать "Мерседес-220", светлый, с затемненными стеклами, номер РС-2479-Н. Запомнили?
   - Записал, Майкл.
   - Прекрасно. Спокойной ночи.
   - Бай-бай!
   Я не стал поднимать с постели Сержа - береженого бог бережет, как говорится, телефонам я с некоторых пор не доверял. Даже в Киеве...
   Прежде чем уснуть, отыскал в путеводителе следующие строки: "Тюркеншанцпарк, замечательный естественный парк на холмах бывших крепостных укреплений времен второй осады турками Вены в 1683 г. Живописный кусочек природы - излюбленное место отдыха венцев..."
   7
   На Пратере кипела жизнь. Оставалось два дня до открытия состязаний, и почти все участники прибыли в Вену. В пресс-центре заметно прибавилось народу.
   - Хоакин, вы ли это! - заорал я на весь пресс-центр, увидев моего мексиканского знакомца, с которым, помните, мы в полном смысле этого слова столкнулись лбами в Мехико-сити?
   - Хелло, Олех! Мой друг!
   Это был Хоакин Веласкес, журналист и свойский парень, и не виделись мы, считай, три года, обменявшись разве что двумя-тремя открытками к Новому году да к Рождеству Христову. Хоакин выглядел уверенно.
   - Поздравьте меня, Олех, сын родился! Вчера!
   - Вот так номер! Ты женился и стал отцом? Поздравляю, Хоакин, желаю, чтоб вырос твой наследник настоящим спортсменом - да, да, не перебивай меня, мужчина, не познавший спорт, - не мужчина, усеки это! Саня, пожертвуй бокал вина моему другу!
   - Поздравляю вас, - солидно пробасил Саня Лапченко.
   - Познакомьтесь, мой товарищ, блестящий репортер, а это - Хоакин Веласкес, тоже блестящий репортер, а еще и отважный покоритель океанских глубин.
   Когда объявился Серж Казанкини, мы уже успели всласть наговориться.
   - Я тебя разыскиваю с утра, - недовольно, пожалуй, даже с обидой, сказал Серж.
   Мне пришлось на скорую руку объяснить, в чем дело, и Казанкини сменил гнев на милость. Потом Хоакин, извинившись, сослался на неотложное дело нужно выбрать подарок жене и сыну, ушел. Саня, человек деликатный и понятливый, поднялся, сказав, что будет на трибуне, хочет увидеть, как станет тренироваться Федор - наша сборная появилась в Вене вчера вечером.
   - Рассказывай, звонил? - спросил Серж.
   - Да.
   Я вытащил из сумки диктофон и включил:
   "Вена считается идеальным в Европе городом спортивного отдыха..."
   - Извини, это проба. Сейчас...
   - Ты думаешь, вас не подслушивали? - обеспокоенно спросил Серж.
   - Майкл заверил, что принял меры. Слушай...
   Когда запись закончилась, Серж откликнулся не сразу. Я видел: в нем шла какая-то внутренняя борьба, он не мог придти к согласию с самим собой, и это раздражало его. Но я не стал подталкивать Казанкини, ибо решение, которое ему предстояло принять, должно быть однозначно свободным, лишенным какого бы то ни было давления с моей стороны. Игра снова становилась опасной, и, как поведет себя в этой ситуации Серж, столкнувшись с Питером Скарлборо и Келли вплотную, мне осталось лишь гадать. Ясное дело, я был кровно заинтересован в участии Казанкини, ибо два всегда лучше одного, даже если второй - Серж, никогда в своей жизни не взявший в руки гантели, не говоря уже о том, чтобы походить в спортзал или пробежать марафон. Но голова у него, отдам ему должное, светлая, ум быстрый и прагматичный.
   - Сегодня - пятница, я как раз собирался кое-что отстучать в контору... - неуверенно начал Серж, и я понял, что он сдался, и мне стало не то грустно, не то горько, но, видно, все это проявилось на моем лице, и Серж взвился. - Ты что - решил, Серж, - в кусты? - заорал он. - Серж, заруби это у себя на носу, никогда не трусил, и плевал я на твоего Питера с его грязной компанией!
   - Тише, на нас оглядываются, - остудил я пыл Казанкини, едва сдерживая рвавшуюся из сердца радость: Серж оставался со мной.
   - Плевать! По этому случаю нужно выпить и... успокоиться, - предложил Серж уже нормальным голосом.
   - А как же контора? - не удержался я.
   - Завтра. Никуда Франс Пресс не денется, тем паче материал о вашем спринтере, о Федоре Нестеренко, прошел с красным грифом. Итак, как мы будем действовать? Да, чуть было не забыл: наш уговор - мы с тобой не конкуренты! - остается в силе?
   - Без сомнений!
   - И ты выложишь мне новости целиком?
   - Да.
   - Тогда так: мы поедем на моей машине прямо отсюда...
   Федор Нестеренко сдержанно поздоровался со мной, не прерывая методическое складывание вещей во вместительный адидасовский баул с буквами "СССР" на боках. С тех пор как эта известная западногерманская фирма заключила контракт с Госкомспортом, сборные страны экипируются "Адидасом".
   Я видел, что Федора мое появление не обрадовало. Чует кошка, чье сало съела, не слишком добро подумал я о парне и решил его не жалеть - мне, признаться, было до слез обидно за Ивана Кравца. В конце концов, рассуждал я, многим доводится уходить от своих тренеров, но это не повод для того, чтобы бить горшки. В любой ситуации должно оставаться человеком!
   - Тебе, Федя, привет от Ивана. Желал удачи.
   - Благодарю вас, Олег Иванович. Со мной полный порядок, - с каменным лицом отвечал Федор, пряча глаза. (И за то спасибо, значит, совесть не потеряна окончательно).
   - Тебя тут прочат в конкуренты Джону. Как считаешь, не преувеличивают?
   - Не вам бы задавать такие вопросы, Олег Иванович, небось, и сами спортивного хлеба с солью вкусили. Поживем увидим, пока тренируюсь нормально, Вадим Гаврилович доволен.
   Выглядел Федор прекрасно, что и говорить: широко развернутые плечи, мощные, накачанные, как у штангиста, руки с красивыми длинными пальцами, бедра, буквально налитые силой. Только вот в лице его, нет - в выражении лица - в плохо скрываемой нервозности, что ли, в этих глазах, так упорно не желающих сталкиваться прямо - зрачок в зрачок с моими, в жестких складках в уголках крупного, с рельефно очерченными пухлыми губами рта крылось что-то неприятное, непривычное, прежде отсутствовавшее у Федора. Точно Нестеренко затаил какую-то мысль и больше всего на свете боится, как бы кто-то не проник в ее небезопасную для парня суть.
   "С чего бы это ему на мир зверем глядеть? - удивился я. - Слава богу, жаловаться грех: квартира в Москве, на улице Горького, рядышком с представительством Украинской ССР, в старом доме с четырехметровыми потолками, жена - не то солистка, не то восходящая "звезда" Большого, чемпион СССР, заслуженный мастер спорта, в славе купается, но держится достойно - без разных там мелких шалостей на таможне с компьютерами да "видиками", и в перспективе - медаль в Сеуле".
   - Федя, извини за навязчивость и пойми - я не держу на тебя обиды за Ивана. Ты - мастер, ты сам должен выбирать, какой тренер тебе нужен и нужен ли вообще. Просто ты не вправе забывать, дружище, что ты для Ивана как сын... наладь с ним отношения, он многого не потребует, ведь знаешь его - чистая душа... позвони, спроси, как живет, о себе пару слов добавь. Поверь мне, он искренне желает тебе добра!
   - У нас нормальные отношения, Олег Иванович, - отрезал Федор и с внезапно прорвавшейся злостью добавил, как пощечину отвесил: - И вообще не лезьте вы куда вам не следует! Надоели мне... доброжелатели...
   Нам больше не о чем было разговаривать. Я повернулся, чтобы уйти, но тут к нам подоспел Вадим Крюков, наставник Федора. Мы с ним выступали в Мехико, на Играх, почти двадцать лет назад. Дружить не дружили, но, встречаясь, разговаривали как старые товарищи, коим есть что вспомнить да и заодно обменяться мнениями о сегодняшней жизни. Крюков, оставив спорт, быстро прогрессировал по административной линии, организатор он был дельный, его пригласили в Госкомспорт, в управление легкой атлетики, где он отвечал за беговые дисциплины. Но когда несколько лет назад Вадим Крюков, сколотив группку из трех спринтеров-мужчин и двух девушек, бегавших короткие дистанции, переметнулся на тренерскую работу, его шаг многих озадачил - начинать новую карьеру, когда тебе под сорок, согласитесь, не каждый способен. Ведь и место он занимал твердое, хорошо обеспеченное, три-четыре раза в год за кордон с командами или делегациями. Но скептики быстро умолкли, когда его ребята "побежали". Правда, с девчатами Крюкову не пофартило - обе его кандидатки в сборную перестали улучшать результаты, сникли и потом вообще исчезли со спортивного горизонта. Для самого Крюкова, вернее, для его тренерской карьеры это обернулось выигрышем, потому что он смог расширить группу мужчин. А когда к нему переехал из Киева Нестеренко и спустя год улучшил рекорд страны многолетней давности, авторитет Вадима рвануло вверх. Злые языки, правда, поговаривали, что он дружен с кем-то из руководителей Комитета и потому ему повсюду во всех его делах - режим наибольшего благоприятствования. Но я с этими утверждениями не был согласен: Крюков делом доказал, что тренер он стоящий.
   - Привет, Олег Иванович! - еще издали, явно желая задержать меня, громко воскликнул Крюков.
   Мы поздоровались.
   - Ну что, поговорили? - Он быстро, оценивающе взглянул на Федора без улыбки, строго, пытливо, потом - улыбаясь, впился в мои глаза, в его взоре я увидел немой вопрос-обеспокоенность. - О чем вы тут?
   - Нормально, - как ни в чем не бывало, пожалуй, даже с облегчением ответил Нестеренко. - Ведь Олег Иванович меня, можно сказать, с пеленок знает, а с Кравцом вообще друзья.
   - Как там Иван? - поинтересовался Крюков. - Камень за пазухой на меня не держит? Чудак-человек, ведь всегда нужно знать свой предел в спорте. А Федя... Федя уже был ему не по зубам.