Страница:
Змей перенес полуживого в комнату. Затем задернул шторы. Потом занялся трупом. Поднял мертвеца, ногой сместил коврик, что лежал вплотную к порогу, спрятал под ковриком лужицу крови в прихожей.
Под ногами захрустели кофейные зерна. Витязя он уложил на кровать. Незнакомец валялся у письменного стола. Из нижнего ящика тумбы стола Змей достал скотч и ножницы. Прежде чем спеленать пленника липкой лентой, Змей тщательно обшарил его карманы. Нашлись ключи с дешевым брелоком, пачка сигарет, разовая зажигалка, паспорт, носовой платок и бумажник. В бумажнике, кроме замусоленных денег, обнаружилась фотография. Цветное фото Олега Змеева.
Фотография — итог удачной работы профессионального папарацци. Олега фотографировали исподтишка, он получился анфас похожим на себя, узнаваемым. На обороте фотографической карточки надпись: «Змеев Олег». И приписка: «Живет один». И ниже адрес. Записи на обороте сделаны печатными буквами.
Змей рассмотрел со всех сторон карточку со своим портретом и взялся за паспорт.
Краснокожая паспортина выдана ...дцать лет тому гр. Шмакову Николаю Николаевичу. На казенной фотке та же рожа, что и у киллера, только, конечно, помоложе и поцелее. Во всяком случае, на первый взгляд, фотографировался на паспорт этот тип, когда был моложе. Хотя, если паспорт фальшивый, то не исключено, что его носителя загримировали, подмолодили, прежде чем сфотографировать. Не исключено.
Судя по документу, Шмаков — ровесник Змеева, местный уроженец. Прописан, если верить паспорту, недалеко от этого дома, где он застрелил Витязя и пытался устранить Змея. Если верить.
В том, что именно этот тип прострелил мозг коллеги, Змей не сомневался. Возможны, разумеется, всякие варианты.
Отложив паспорт, Змей освидетельствовал пистолет. Ничем особенным не выдающаяся «пушка» — «Тульский Токарева» со стандартным, выпускаемым по спецзаказам глушителем. Выщелкнул обойму. Из пистолета стреляли дважды, если обойма изначально была снаряжена полностью, плюс в стволе сидел дополнительный патрон. Интуиция подсказывала, что патрон в стволе был. Интуиции Змей привык доверять. Змей вернул обойму на место, поставил оружие на предохранитель, сунул пистолет за пояс.
Интуиция также подсказывала, что паспорт подлинный и убийцу действительно зовут Колей. И они, Олег и Коля, вполне могли встречаться, например в магазине, поскольку проживают в одном маленьком городке и относительно недалеко. Змей еще раз взглянул на страничку в паспорте со штампиком прописки. За полчасика можно дойти от дома Змеева до обиталища Шмакова. Змей перевернул страничку — запись об актах гражданского состояния отсутствует, то есть Шмаков холост. Если, конечно, он и правда Шмаков. Если паспорт действительно подлинный. Если интуиция не подвела.
Доверяй, но проверяй.
Заверещал, сматываясь с бобины, скотч. Звякнули ножницы. Скотч прилип к запястьям киллера. Когда Змей переворачивал пленного на живот и закидывал его руки за спину, тот даже не застонал. Потрогал жилку у него на шее — вроде бы сердце бьется. Змей не жалел липкой ленты, хватило и на то, чтобы «склеить» запястья, и на «сращивание» лодыжек.
Затыкать кляпом рот человеку в отключке Змей поостерегся. И без кляпа киллер дышит неважно. А если случится, что он очнется в отсутствие Змея, то, дураку ясно, орать не будет.
Будет пытаться освободиться от пут. Пускай. Пусть лучше копошится, чем думает. Пусть лучше надеется на что-то, чем сходит с ума от отчаяния. Все равно убежать не успеет. Не в том состоянии. А надежда поможет организму избежать инфаркта или инсульта.
Спеленав киллера, Змей зашел в ванную. Придирчиво осмотрел свое отражение в зеркале над раковиной. Все вроде нормально, только испачкался, когда по ступенькам кувыркался. Да ладошку замарал маркером.
Змей вымыл руки, ополоснул лицо, плеснул на джинсы, на прилипшую пыль, и тут шум льющейся из крана воды заглушило надрывное ДЗЫ-Ы-Ы... дверного звонка...
Змей чертыхнулся, выхватил пистолет из-за пояса, передернул затвор, снял оружие с предохранителя. Педантично закрыл кран. Скользнул в прихожую.
Он двигался быстро, приставным шагом, чувствуя спиной стену. Шел боком, левым боком вперед. В правой опущенной руке сжимал пистолет. Ласкал пальцем дугу спуска. Шел так, чтобы избежать гипотетического выстрела из дырки, пробитой фатальной для Витязя пулей.
— Кто? — спросил Змей и опустился на корточки.
— Телеграмма вам, — ответил немолодой женский голос.
Голос был печально знакомым. Принадлежал особе, еще более вздорной, чем старик Юшкин. Столкнувшись однажды с нею возле почтовых ящиков, Олег вежливо поинтересовался, почему журнал «Новый мир» за позапрошлый месяц еще не принесли, и нарвался на такую ругань, что от всей души пожалел соседей, сослуживцев и родственников этой сухонькой, голосистой пожилой женщины.
Змей разогнул колени, сунул пистолет сзади за пояс, распахнул дверь.
— Распишитесь. — Тетка протянула жильцу копеечную шариковую ручку, квиток и бланк телеграммы.
«Сон в руку», — подумал получатель, черкая закорючку. Взглянул на телеграфный бланк повнимательнее, нахмурился:
— Телеграмма с пометкой «Молния», отметку вижу — вчера отправлена днем из Москвы, а вы мне ее приносите только сегодня.
— А мы вам вчера с почты звонили, — огрызнулась тетка. — У вас вчера трубку не сняли!
— Так хотя бы сегодня пораньше принесли, ведь...
— А кроме вашей, и другим разносить надо! — перебила тетка. — А я не курьерский поезд!
— Но ведь «Молния»!
— Но не про смерть! А другим надо на похороны, успевать! А не нравится — сами идите к нам на работу, раз такой...
Змей захлопнул дверь, отсек брызжущую слюной тетку. Возмущался по поводу безобразно запоздавшей «Молнии» порученец Змей на самом-то деле для порядка. Так сказать, играя обывателя, каковым уже перестал быть. Порученцев учили вписываться в ситуации, и Змей вписался, воспринял почтовое безобразие как данность. Возмущался, а сам тем временем вдумывался в текст «Молнии».
«ОТПРАВЛЯЛИ КОМАНДИРОВКУ МОГИЛЕВ ЗПТ ОТКАЗАЛСЯ ТЧК ВОЛНУЮСЬ ТВОЕ ЗДОРОВЬЕ ТЧК ЖДИ РУСЛАН ТЧК»
Поездкой «в город Могилев» в начале века двадцатого фигурально именовали смерть. От созвучия Могилев-могила...
Что ж получается?
Получается, что Руслана еще вчера пытались убить?..
Кто?..
«Командировка» — служебное дело, значит...
Значит, покушение как-то связано со службой?..
С подразделением «Шмель», так?..
Похоже, что так, иначе не было бы: «Волнуюсь твое здоровье»...
В общем и целом версия вырисовывается такая: москвич Витязь идентифицировал преследователя, отделался от «хвоста», телеграфировал коллеге из Подмосковья, попетлял для страховки еще, еще и еще, опасаясь засад на границах столицы, вырвался за границы, приехал обсудить ситуацию со Змеем, рассказать об обстоятельствах и... И нарвался на пулю-дуру...
Эх, черт подери, сплоховал Витязь напоследок! Сам телеграммой предупреждал Змея о потенциальной опасности для особых порученцев и сам же расслабился, ужасно глупо подставился...
Версия нарисовалась к тому моменту, как Змей закрыл дверь. Телеграмму он скомкал, сунул в карман. Снял с вешалки ветровку, надел... Нормально — курточка из тонкой синтетики прикрывает задницу, пистолет за спиной, за поясом спрятан... А что это в кармане куртки?.. Удостоверение сотрудника местной газеты. Пускай там и остается...
Змей вышел на лестницу. Закрыл ключом дверь с изуродованным «глазком» и буквой "Ц"; семеня по ступенькам, по которым столь недавно скатывался, спустился к выходу из дома, вышел...
В принципе Змей должен был опасаться пули от возможного сообщника Левши, киллера-дублера. Следовало выходить из соседнего парадного, а добираться до него через подвал. Но, во-первых, интуиция подсказывала, что никаких дублеров нету ни фига, а во-вторых, не хотелось срывать висячий замок на подвальной двери. А то, чего доброго, старик Юшкин выползет из своей берлоги, ужаснется богохульной надписи на втором этаже, узреет открытый подвал и вызовет по 02 наряд ловить в подвале хулиганов.
Змей посмотрел направо — увидел удаляющуюся спину почтальонши и повернул налево. Дежавю, Змей свернул за тот же угол, что и при первом сегодняшнем выходе на улицу. Сорвался с шага на бег, перемахнул оградку газона, лавируя между кустами сирени, припустил к проезжему асфальту.
Взмах руки бегуна отразился в зеркальце заднего вида таксомотора. Машина затормозила. Радуясь появлению клиента, таксист скособочился, гостеприимно открыл правую переднюю дверцу.
— Куда торопимся, земляк?
— Недалеко, но в обиде не будешь. — Змей плюхнулся на сиденье рядом с водителем. — Сначала к другу заскочим на минуточку, потом в аптеку и обратно сюда. Дочка у меня заболела, а дружок — врач. Созвонились, он рецепт какой надо выпишет, езжай... — и Змей назвал адрес из паспорта левши Шмакова.
Искомый дом в минутах лихой езды от хрущобы Змеева на сленге квартирных маклеров называется «брежневкой». Змей оставил таксисту задаток, вбежал в пахнущий кошками подъезд номер один, взлетел на третий этаж и, сориентировавшись, вдавил до упора кнопку звонка искомой квартиры № 9.
Мелодичное тихое динь-дон за дверью и... ничего. Никто на звонок не откликнулся.
Недолго думая, Змей позвонил в соседние двери — результат тот же. Черт бы подрал маниакальную тягу горожан к возделыванию треклятых соток!..
Но чу!.. Этажом выше открывается дверь... Открылась... Захлопнулась... Слышны шаркающие шаги, придыхание...
Змей повернулся к ступенькам наверх и спустя секунды узрел бабушку. Тяжело опершись о перила, та начала спуск.
— Добрый день, — обратился к бабуле особый порученец. — Не подскажете, Николай Шмаков в девятой проживает?
— Пошто те Коленька наш? — Бабушка оглядела Змея с головы до ног с бо-о-ольшим подозрением. — Ты сам-то чьих будешь, сынок?
Ну вот и все, можно уходить. Бдительная бабушка, пусть и не напрямую, а подтвердила, что Н.Н. Шмаков прописан именно здесь. Следовательно, паспорт подлинный. Что ж, проще будет работать с киллером — подавив его волю, можно будет обращаться к нему по имени, и это быстрее поможет влезть в закоулки сознания биологического объекта.
Однако любопытство бабушки следует удовлетворить, ибо бдительность пожилых чревата.
— Я из газеты. — Змей сверкнул удачно оказавшейся в кармане ветровки корочкой, намереваясь соврать, дескать, Шмаков Н.Н. звонил в редакцию с жалобой на... допустим, на перебои в работе городского транспорта. Но соврать Змей не успел.
— Довно в пришли с хазеты! — оживилась, затараторила бабушка. — Довно в прописали, як Коленька наш спас двор от ентых супостатов, шоб их лихоманка взяла! Слышь-ка, хазетчик, Колька наш тихоней рос на моих хлазах, а як всю ету зиму у больнице пролечился, дык будто соколика орлом подменили. Як снех сошел, дык повадились ироды во дворе нашенском вино пить, и, ты слушай, мужики боялися их шугануть, а Коленька не забоялся! Як вышел да як на иродов цыкнул, и, слышишь, они к ему с дракой. А он сдачи, и они бехом. И боле не возвращалися. Спас Коленька двор от хануриков, дай ему боженька здоровьица...
Бабка болтала без умолку. И, ежели вдуматься, весьма и весьма интригующую информацию сливала бабуся. Змей вызвался ей помочь спуститься во двор, поддерживал старую за локоток да слушал внимательно, «як подменили» Коленьку Шмакова, как он изменился после долгого лечения в медицинском стационаре.
Пообещав непременно застать Колю дома и обязательно о нем написать «у хазете», Змей вернулся в кресло рядом с таксистом. Помчались в аптеку, там Змей купил целлофановый пакет, заполнил его целым ворохом лекарств, продававшихся без рецепта, купил стеклянный шприц за неимением разовых, бегом припустил к машине с шашечками.
Таксиста Змей наградил щедро. Облегчил бумажник возле парадного и поспешил в тень лестничных клеток.
Возясь с замком, открывая дверь с буквой "Ц", он уловил подозрительные шумы у себя в квартире. Дырка вместо «глазка» отнюдь не способствовала звукоизоляции.
3. Изо всех сил
4. В это трудно поверить, но это правда
Под ногами захрустели кофейные зерна. Витязя он уложил на кровать. Незнакомец валялся у письменного стола. Из нижнего ящика тумбы стола Змей достал скотч и ножницы. Прежде чем спеленать пленника липкой лентой, Змей тщательно обшарил его карманы. Нашлись ключи с дешевым брелоком, пачка сигарет, разовая зажигалка, паспорт, носовой платок и бумажник. В бумажнике, кроме замусоленных денег, обнаружилась фотография. Цветное фото Олега Змеева.
Фотография — итог удачной работы профессионального папарацци. Олега фотографировали исподтишка, он получился анфас похожим на себя, узнаваемым. На обороте фотографической карточки надпись: «Змеев Олег». И приписка: «Живет один». И ниже адрес. Записи на обороте сделаны печатными буквами.
Змей рассмотрел со всех сторон карточку со своим портретом и взялся за паспорт.
Краснокожая паспортина выдана ...дцать лет тому гр. Шмакову Николаю Николаевичу. На казенной фотке та же рожа, что и у киллера, только, конечно, помоложе и поцелее. Во всяком случае, на первый взгляд, фотографировался на паспорт этот тип, когда был моложе. Хотя, если паспорт фальшивый, то не исключено, что его носителя загримировали, подмолодили, прежде чем сфотографировать. Не исключено.
Судя по документу, Шмаков — ровесник Змеева, местный уроженец. Прописан, если верить паспорту, недалеко от этого дома, где он застрелил Витязя и пытался устранить Змея. Если верить.
В том, что именно этот тип прострелил мозг коллеги, Змей не сомневался. Возможны, разумеется, всякие варианты.
Отложив паспорт, Змей освидетельствовал пистолет. Ничем особенным не выдающаяся «пушка» — «Тульский Токарева» со стандартным, выпускаемым по спецзаказам глушителем. Выщелкнул обойму. Из пистолета стреляли дважды, если обойма изначально была снаряжена полностью, плюс в стволе сидел дополнительный патрон. Интуиция подсказывала, что патрон в стволе был. Интуиции Змей привык доверять. Змей вернул обойму на место, поставил оружие на предохранитель, сунул пистолет за пояс.
Интуиция также подсказывала, что паспорт подлинный и убийцу действительно зовут Колей. И они, Олег и Коля, вполне могли встречаться, например в магазине, поскольку проживают в одном маленьком городке и относительно недалеко. Змей еще раз взглянул на страничку в паспорте со штампиком прописки. За полчасика можно дойти от дома Змеева до обиталища Шмакова. Змей перевернул страничку — запись об актах гражданского состояния отсутствует, то есть Шмаков холост. Если, конечно, он и правда Шмаков. Если паспорт действительно подлинный. Если интуиция не подвела.
Доверяй, но проверяй.
Заверещал, сматываясь с бобины, скотч. Звякнули ножницы. Скотч прилип к запястьям киллера. Когда Змей переворачивал пленного на живот и закидывал его руки за спину, тот даже не застонал. Потрогал жилку у него на шее — вроде бы сердце бьется. Змей не жалел липкой ленты, хватило и на то, чтобы «склеить» запястья, и на «сращивание» лодыжек.
Затыкать кляпом рот человеку в отключке Змей поостерегся. И без кляпа киллер дышит неважно. А если случится, что он очнется в отсутствие Змея, то, дураку ясно, орать не будет.
Будет пытаться освободиться от пут. Пускай. Пусть лучше копошится, чем думает. Пусть лучше надеется на что-то, чем сходит с ума от отчаяния. Все равно убежать не успеет. Не в том состоянии. А надежда поможет организму избежать инфаркта или инсульта.
Спеленав киллера, Змей зашел в ванную. Придирчиво осмотрел свое отражение в зеркале над раковиной. Все вроде нормально, только испачкался, когда по ступенькам кувыркался. Да ладошку замарал маркером.
Змей вымыл руки, ополоснул лицо, плеснул на джинсы, на прилипшую пыль, и тут шум льющейся из крана воды заглушило надрывное ДЗЫ-Ы-Ы... дверного звонка...
Змей чертыхнулся, выхватил пистолет из-за пояса, передернул затвор, снял оружие с предохранителя. Педантично закрыл кран. Скользнул в прихожую.
Он двигался быстро, приставным шагом, чувствуя спиной стену. Шел боком, левым боком вперед. В правой опущенной руке сжимал пистолет. Ласкал пальцем дугу спуска. Шел так, чтобы избежать гипотетического выстрела из дырки, пробитой фатальной для Витязя пулей.
— Кто? — спросил Змей и опустился на корточки.
— Телеграмма вам, — ответил немолодой женский голос.
Голос был печально знакомым. Принадлежал особе, еще более вздорной, чем старик Юшкин. Столкнувшись однажды с нею возле почтовых ящиков, Олег вежливо поинтересовался, почему журнал «Новый мир» за позапрошлый месяц еще не принесли, и нарвался на такую ругань, что от всей души пожалел соседей, сослуживцев и родственников этой сухонькой, голосистой пожилой женщины.
Змей разогнул колени, сунул пистолет сзади за пояс, распахнул дверь.
— Распишитесь. — Тетка протянула жильцу копеечную шариковую ручку, квиток и бланк телеграммы.
«Сон в руку», — подумал получатель, черкая закорючку. Взглянул на телеграфный бланк повнимательнее, нахмурился:
— Телеграмма с пометкой «Молния», отметку вижу — вчера отправлена днем из Москвы, а вы мне ее приносите только сегодня.
— А мы вам вчера с почты звонили, — огрызнулась тетка. — У вас вчера трубку не сняли!
— Так хотя бы сегодня пораньше принесли, ведь...
— А кроме вашей, и другим разносить надо! — перебила тетка. — А я не курьерский поезд!
— Но ведь «Молния»!
— Но не про смерть! А другим надо на похороны, успевать! А не нравится — сами идите к нам на работу, раз такой...
Змей захлопнул дверь, отсек брызжущую слюной тетку. Возмущался по поводу безобразно запоздавшей «Молнии» порученец Змей на самом-то деле для порядка. Так сказать, играя обывателя, каковым уже перестал быть. Порученцев учили вписываться в ситуации, и Змей вписался, воспринял почтовое безобразие как данность. Возмущался, а сам тем временем вдумывался в текст «Молнии».
«ОТПРАВЛЯЛИ КОМАНДИРОВКУ МОГИЛЕВ ЗПТ ОТКАЗАЛСЯ ТЧК ВОЛНУЮСЬ ТВОЕ ЗДОРОВЬЕ ТЧК ЖДИ РУСЛАН ТЧК»
Поездкой «в город Могилев» в начале века двадцатого фигурально именовали смерть. От созвучия Могилев-могила...
Что ж получается?
Получается, что Руслана еще вчера пытались убить?..
Кто?..
«Командировка» — служебное дело, значит...
Значит, покушение как-то связано со службой?..
С подразделением «Шмель», так?..
Похоже, что так, иначе не было бы: «Волнуюсь твое здоровье»...
В общем и целом версия вырисовывается такая: москвич Витязь идентифицировал преследователя, отделался от «хвоста», телеграфировал коллеге из Подмосковья, попетлял для страховки еще, еще и еще, опасаясь засад на границах столицы, вырвался за границы, приехал обсудить ситуацию со Змеем, рассказать об обстоятельствах и... И нарвался на пулю-дуру...
Эх, черт подери, сплоховал Витязь напоследок! Сам телеграммой предупреждал Змея о потенциальной опасности для особых порученцев и сам же расслабился, ужасно глупо подставился...
Версия нарисовалась к тому моменту, как Змей закрыл дверь. Телеграмму он скомкал, сунул в карман. Снял с вешалки ветровку, надел... Нормально — курточка из тонкой синтетики прикрывает задницу, пистолет за спиной, за поясом спрятан... А что это в кармане куртки?.. Удостоверение сотрудника местной газеты. Пускай там и остается...
Змей вышел на лестницу. Закрыл ключом дверь с изуродованным «глазком» и буквой "Ц"; семеня по ступенькам, по которым столь недавно скатывался, спустился к выходу из дома, вышел...
В принципе Змей должен был опасаться пули от возможного сообщника Левши, киллера-дублера. Следовало выходить из соседнего парадного, а добираться до него через подвал. Но, во-первых, интуиция подсказывала, что никаких дублеров нету ни фига, а во-вторых, не хотелось срывать висячий замок на подвальной двери. А то, чего доброго, старик Юшкин выползет из своей берлоги, ужаснется богохульной надписи на втором этаже, узреет открытый подвал и вызовет по 02 наряд ловить в подвале хулиганов.
Змей посмотрел направо — увидел удаляющуюся спину почтальонши и повернул налево. Дежавю, Змей свернул за тот же угол, что и при первом сегодняшнем выходе на улицу. Сорвался с шага на бег, перемахнул оградку газона, лавируя между кустами сирени, припустил к проезжему асфальту.
Взмах руки бегуна отразился в зеркальце заднего вида таксомотора. Машина затормозила. Радуясь появлению клиента, таксист скособочился, гостеприимно открыл правую переднюю дверцу.
— Куда торопимся, земляк?
— Недалеко, но в обиде не будешь. — Змей плюхнулся на сиденье рядом с водителем. — Сначала к другу заскочим на минуточку, потом в аптеку и обратно сюда. Дочка у меня заболела, а дружок — врач. Созвонились, он рецепт какой надо выпишет, езжай... — и Змей назвал адрес из паспорта левши Шмакова.
Искомый дом в минутах лихой езды от хрущобы Змеева на сленге квартирных маклеров называется «брежневкой». Змей оставил таксисту задаток, вбежал в пахнущий кошками подъезд номер один, взлетел на третий этаж и, сориентировавшись, вдавил до упора кнопку звонка искомой квартиры № 9.
Мелодичное тихое динь-дон за дверью и... ничего. Никто на звонок не откликнулся.
Недолго думая, Змей позвонил в соседние двери — результат тот же. Черт бы подрал маниакальную тягу горожан к возделыванию треклятых соток!..
Но чу!.. Этажом выше открывается дверь... Открылась... Захлопнулась... Слышны шаркающие шаги, придыхание...
Змей повернулся к ступенькам наверх и спустя секунды узрел бабушку. Тяжело опершись о перила, та начала спуск.
— Добрый день, — обратился к бабуле особый порученец. — Не подскажете, Николай Шмаков в девятой проживает?
— Пошто те Коленька наш? — Бабушка оглядела Змея с головы до ног с бо-о-ольшим подозрением. — Ты сам-то чьих будешь, сынок?
Ну вот и все, можно уходить. Бдительная бабушка, пусть и не напрямую, а подтвердила, что Н.Н. Шмаков прописан именно здесь. Следовательно, паспорт подлинный. Что ж, проще будет работать с киллером — подавив его волю, можно будет обращаться к нему по имени, и это быстрее поможет влезть в закоулки сознания биологического объекта.
Однако любопытство бабушки следует удовлетворить, ибо бдительность пожилых чревата.
— Я из газеты. — Змей сверкнул удачно оказавшейся в кармане ветровки корочкой, намереваясь соврать, дескать, Шмаков Н.Н. звонил в редакцию с жалобой на... допустим, на перебои в работе городского транспорта. Но соврать Змей не успел.
— Довно в пришли с хазеты! — оживилась, затараторила бабушка. — Довно в прописали, як Коленька наш спас двор от ентых супостатов, шоб их лихоманка взяла! Слышь-ка, хазетчик, Колька наш тихоней рос на моих хлазах, а як всю ету зиму у больнице пролечился, дык будто соколика орлом подменили. Як снех сошел, дык повадились ироды во дворе нашенском вино пить, и, ты слушай, мужики боялися их шугануть, а Коленька не забоялся! Як вышел да як на иродов цыкнул, и, слышишь, они к ему с дракой. А он сдачи, и они бехом. И боле не возвращалися. Спас Коленька двор от хануриков, дай ему боженька здоровьица...
Бабка болтала без умолку. И, ежели вдуматься, весьма и весьма интригующую информацию сливала бабуся. Змей вызвался ей помочь спуститься во двор, поддерживал старую за локоток да слушал внимательно, «як подменили» Коленьку Шмакова, как он изменился после долгого лечения в медицинском стационаре.
Пообещав непременно застать Колю дома и обязательно о нем написать «у хазете», Змей вернулся в кресло рядом с таксистом. Помчались в аптеку, там Змей купил целлофановый пакет, заполнил его целым ворохом лекарств, продававшихся без рецепта, купил стеклянный шприц за неимением разовых, бегом припустил к машине с шашечками.
Таксиста Змей наградил щедро. Облегчил бумажник возле парадного и поспешил в тень лестничных клеток.
Возясь с замком, открывая дверь с буквой "Ц", он уловил подозрительные шумы у себя в квартире. Дырка вместо «глазка» отнюдь не способствовала звукоизоляции.
3. Изо всех сил
В дверь позвонили: «ДЗ-З-Ы...» И еще раз, требовательнее: «ДЗ-3-З-Ы-Ы!!!».
Звонок Коля не слышал. Когда звонок в прихожей трезвонил, он находился еще без сознания. А хозяин квартиры уже вне ее.
Николай возвращался в сознание медленно, осознавал себя поэтапно.
На первом этапе он просто понял спинным мозгом, что организм скорее жив, чем мертв.
На втором — мозгом головным — сообразил, что руки и ноги связаны.
И наконец на третьем, последнем этапе возвращения в чувство Коля Шмаков вспомнил все, что предшествовало серии жестоких ударов, отправивших его в забытье.
Он лажанулся. Он получил задание на устранение вместе с фотографией фигуранта позавчера. В четверг он получил заказное письмо с фоткой и бумажкой, на которой было написано: «Устранить не позднее понедельника». Вчера, в пятницу, он разыскал дом, где проживает фигурант, осмотрел внимательно близлежащие дворы, прикинул план акции, наметил пути отхода. Сегодня, в субботу, на восходе солнца, смотался к тайнику и вооружился. И все вроде бы сегодня шло отлично — и в подъезде у фигуранта ни души, и в «глазок» Коля пальнул не раньше и не позже, когда стеклышко потемнело, и грохот упавшего за дверью тела он слышал отчетливо, и гильзу подобрал, и вышел из подъезда без проблем, пошел через двор, оглянулся и... И увидел фигуранта! Живого-здорового! Идущего преспокойно с каким-то пакетиком в руках вдоль череды подъездов к своему крайнему!
«Олег Змеев, живет один», — было написано на обороте фотки, которую Коля собирался сжечь через минуту, прикуривая. «ЖИВЕТ ОДИН»! А оказалось, что нет! НЕТ! Кого-то другого устранил Коля в квартире ОДИНОКОГО фигуранта!
Чувство досады неведомо профессионалам экстракласса. Во всяком случае, не должно быть ведомо.
Николай сделал крюк по двору, вошел в крайнее парадное спустя буквально минуту, а может, и меньше, вслед за фигурантом и... И спустя еще секунд тридцать тот его вырубил капитально...
«Достойный попался противник», — подумал Коля, сосредотачиваясь, стараясь не обращать внимания на боль в паху, тяжесть в травмированной груди и неприятные ощущения от разбитого подбородка.
Шмаков собрал волю в кулак, поднатужился... сел... Перед глазами все закружилось. Николай стиснул зубы, пережил круговорот головокружения, проморгался.
«Я в квартире у фигуранта, — сообразил Шмаков. — А где же сам фигурант?.. На кухню вышел?..» Коля прислушался. Мешал и шум в ушах, и отзвук сердечных ритмов в висках, однако он понял, что вслушивается в тишину. Пусто в квартире. Если не брать в расчет покойника на кровати.
Николай лежал на спине. Он согнул ноги, дотянулся до коленей грудью и застонал от боли. Обождал, пока жгучая боль поутихнет малость, качнулся вперед, пытаясь сместить вес с задницы на стопы, сесть на корточки.
Получилось, но боль на сей раз в груди полыхнула так, что в глазах потемнело.
Коля замер, отдышался. В сердце будто иголка сидит, но с каждым осторожным вдохом-выдохом игла тупеет.
— Твою ма-а-ать... — прошептал Коля. Встал... На склеенных в лодыжках ногах, с обездвиженными за спиной руками.
Шепотом посылая чью-то мать все дальше и дальше, Коля превозмог очередной приступ боли в вышеупомянутых местах, приступ головокружения и сопутствующую волну слабости. Выстоял. Не упал.
Проверенным способом, часто моргая, Николай прогнал пелену с глаз и увидел на письменном столе, совсем-совсем рядом, ножницы. Подпрыгнул смешно. Раздавил каблуком кофейное зерно, одно из тех, что докатились аж до стола от кровати.
Еще прыжочек, еще чуть... еще... еще... оба-на! Коля лег на столешницу грудью... Подбородком накрыл ножницы, попу отклячил, согнул колени немного... больше... больше... подбородок прижимает ножницы, тянет, тянет... они скребут по столешнице... скребут... Есть! Ножницы упали на пол! Остальное — дело техники, как говорится...
Коля сел на пол, лег на бок, нащупал невидимые глазу ножницы пальцами. Пальцы слушались плохо, но выжить очень хотелось. Пальцы отчаянно боролись с непослушными ножницами и победили!
Покраснев, чисто рак вареный, вспотев так, что хоть выжимай, едва-едва вновь не лишившись сознания, Коля Шмаков таки разрезал скотч на запястьях.
С превеликим облегчением Николай расцепил руки, а избавиться от клейких пут на ногах — это уже такие пустяки по сравнению с тем, что он только что проделал...
Вот и все — и руки, и ноги свободны. Коля сидит на полу, дышит, ножницы лежат рядом...
Дышит Коля тяжело, слишком много сил потрачено, слишком мало сил осталось после ударной анестезии...
Охнув, Коля встал на колени. Взял в кулак ножницы, как будто это нож. Оттолкнулся от паркета, поднялся...
Ой, что это?.. Замок в прихожей! Щелкает! Входная дверь открывается!..
Коля закусил губу, расставил ноги пошире, крепче сжал острые ножницы в кулаке. Хоть какое-то, а оружие...
На пороге комнаты возник фигурант. Взглянув на Колю, кивнул, мол, все ясно — ты крутой, ты освободился и готов за себя драться. Указал подбородком в сторону телефонного аппарата, который стоял на прикроватной тумбочке, и спросил:
— По телефону никуда не пробовал позвонить, нет?.. Телефон у меня интересный — номер запоминает, а не соединяет, если секрета не знаешь.
Фигурант аккуратно положил на пол целлофановый пакет, с которым пришел, и шагнул к Шмакову. Николай сгорбился, поднял кулак с ножницами. Фигурант улыбнулся:
— Потанцуем? Яйца не очень мешают?
Фигурант Змеев этак с ленцой широко шагнул, еще сокращая дистанцию, и лениво так махнул рукой, типа, по щеке потрепать собирается, будто собачку, щеночка дразнит.
Коля изо всех сил, из последних, резко отмахнулся кулаком с ножницами. И должны были — должны!!! — острые концы ножниц воткнуться в издевательски вялую руку противника, но...
Но чужое предплечье плавно так вильнуло, ускользнуло от укола, словно чужая рука заранее знала, куда и как будет колоть Николай.
Сдвоенные половинки острых ножниц пролетели мимо, Николая качнуло. Промах стоил ему потери равновесия, увы! Чтобы не упасть, пришлось нагнуться всем корпусом, а противник будто бы ждал этого, будто знал заранее, что Николай нагнется. Его вторая рука двинулась навстречу! Открытая ладонь встретилась с многострадальным Колиным подбородком, и Шмакову почудилось, что его толкнули с высокой вышки в глубокие воды.
И дышать нечем, и перед глазами все поплыло, и тело вдруг сделалось невесомым.
— Не падать! — Фигурант подхватил безвольное тело. — Танцуешь ты бездарно, но характер есть, признаю... Э, да ты вырубился... Ну да оно и к лучшему, а то вдруг ты уколов боишься...
Звонок Коля не слышал. Когда звонок в прихожей трезвонил, он находился еще без сознания. А хозяин квартиры уже вне ее.
Николай возвращался в сознание медленно, осознавал себя поэтапно.
На первом этапе он просто понял спинным мозгом, что организм скорее жив, чем мертв.
На втором — мозгом головным — сообразил, что руки и ноги связаны.
И наконец на третьем, последнем этапе возвращения в чувство Коля Шмаков вспомнил все, что предшествовало серии жестоких ударов, отправивших его в забытье.
Он лажанулся. Он получил задание на устранение вместе с фотографией фигуранта позавчера. В четверг он получил заказное письмо с фоткой и бумажкой, на которой было написано: «Устранить не позднее понедельника». Вчера, в пятницу, он разыскал дом, где проживает фигурант, осмотрел внимательно близлежащие дворы, прикинул план акции, наметил пути отхода. Сегодня, в субботу, на восходе солнца, смотался к тайнику и вооружился. И все вроде бы сегодня шло отлично — и в подъезде у фигуранта ни души, и в «глазок» Коля пальнул не раньше и не позже, когда стеклышко потемнело, и грохот упавшего за дверью тела он слышал отчетливо, и гильзу подобрал, и вышел из подъезда без проблем, пошел через двор, оглянулся и... И увидел фигуранта! Живого-здорового! Идущего преспокойно с каким-то пакетиком в руках вдоль череды подъездов к своему крайнему!
«Олег Змеев, живет один», — было написано на обороте фотки, которую Коля собирался сжечь через минуту, прикуривая. «ЖИВЕТ ОДИН»! А оказалось, что нет! НЕТ! Кого-то другого устранил Коля в квартире ОДИНОКОГО фигуранта!
Чувство досады неведомо профессионалам экстракласса. Во всяком случае, не должно быть ведомо.
Николай сделал крюк по двору, вошел в крайнее парадное спустя буквально минуту, а может, и меньше, вслед за фигурантом и... И спустя еще секунд тридцать тот его вырубил капитально...
«Достойный попался противник», — подумал Коля, сосредотачиваясь, стараясь не обращать внимания на боль в паху, тяжесть в травмированной груди и неприятные ощущения от разбитого подбородка.
Шмаков собрал волю в кулак, поднатужился... сел... Перед глазами все закружилось. Николай стиснул зубы, пережил круговорот головокружения, проморгался.
«Я в квартире у фигуранта, — сообразил Шмаков. — А где же сам фигурант?.. На кухню вышел?..» Коля прислушался. Мешал и шум в ушах, и отзвук сердечных ритмов в висках, однако он понял, что вслушивается в тишину. Пусто в квартире. Если не брать в расчет покойника на кровати.
Николай лежал на спине. Он согнул ноги, дотянулся до коленей грудью и застонал от боли. Обождал, пока жгучая боль поутихнет малость, качнулся вперед, пытаясь сместить вес с задницы на стопы, сесть на корточки.
Получилось, но боль на сей раз в груди полыхнула так, что в глазах потемнело.
Коля замер, отдышался. В сердце будто иголка сидит, но с каждым осторожным вдохом-выдохом игла тупеет.
— Твою ма-а-ать... — прошептал Коля. Встал... На склеенных в лодыжках ногах, с обездвиженными за спиной руками.
Шепотом посылая чью-то мать все дальше и дальше, Коля превозмог очередной приступ боли в вышеупомянутых местах, приступ головокружения и сопутствующую волну слабости. Выстоял. Не упал.
Проверенным способом, часто моргая, Николай прогнал пелену с глаз и увидел на письменном столе, совсем-совсем рядом, ножницы. Подпрыгнул смешно. Раздавил каблуком кофейное зерно, одно из тех, что докатились аж до стола от кровати.
Еще прыжочек, еще чуть... еще... еще... оба-на! Коля лег на столешницу грудью... Подбородком накрыл ножницы, попу отклячил, согнул колени немного... больше... больше... подбородок прижимает ножницы, тянет, тянет... они скребут по столешнице... скребут... Есть! Ножницы упали на пол! Остальное — дело техники, как говорится...
Коля сел на пол, лег на бок, нащупал невидимые глазу ножницы пальцами. Пальцы слушались плохо, но выжить очень хотелось. Пальцы отчаянно боролись с непослушными ножницами и победили!
Покраснев, чисто рак вареный, вспотев так, что хоть выжимай, едва-едва вновь не лишившись сознания, Коля Шмаков таки разрезал скотч на запястьях.
С превеликим облегчением Николай расцепил руки, а избавиться от клейких пут на ногах — это уже такие пустяки по сравнению с тем, что он только что проделал...
Вот и все — и руки, и ноги свободны. Коля сидит на полу, дышит, ножницы лежат рядом...
Дышит Коля тяжело, слишком много сил потрачено, слишком мало сил осталось после ударной анестезии...
Охнув, Коля встал на колени. Взял в кулак ножницы, как будто это нож. Оттолкнулся от паркета, поднялся...
Ой, что это?.. Замок в прихожей! Щелкает! Входная дверь открывается!..
Коля закусил губу, расставил ноги пошире, крепче сжал острые ножницы в кулаке. Хоть какое-то, а оружие...
На пороге комнаты возник фигурант. Взглянув на Колю, кивнул, мол, все ясно — ты крутой, ты освободился и готов за себя драться. Указал подбородком в сторону телефонного аппарата, который стоял на прикроватной тумбочке, и спросил:
— По телефону никуда не пробовал позвонить, нет?.. Телефон у меня интересный — номер запоминает, а не соединяет, если секрета не знаешь.
Фигурант аккуратно положил на пол целлофановый пакет, с которым пришел, и шагнул к Шмакову. Николай сгорбился, поднял кулак с ножницами. Фигурант улыбнулся:
— Потанцуем? Яйца не очень мешают?
Фигурант Змеев этак с ленцой широко шагнул, еще сокращая дистанцию, и лениво так махнул рукой, типа, по щеке потрепать собирается, будто собачку, щеночка дразнит.
Коля изо всех сил, из последних, резко отмахнулся кулаком с ножницами. И должны были — должны!!! — острые концы ножниц воткнуться в издевательски вялую руку противника, но...
Но чужое предплечье плавно так вильнуло, ускользнуло от укола, словно чужая рука заранее знала, куда и как будет колоть Николай.
Сдвоенные половинки острых ножниц пролетели мимо, Николая качнуло. Промах стоил ему потери равновесия, увы! Чтобы не упасть, пришлось нагнуться всем корпусом, а противник будто бы ждал этого, будто знал заранее, что Николай нагнется. Его вторая рука двинулась навстречу! Открытая ладонь встретилась с многострадальным Колиным подбородком, и Шмакову почудилось, что его толкнули с высокой вышки в глубокие воды.
И дышать нечем, и перед глазами все поплыло, и тело вдруг сделалось невесомым.
— Не падать! — Фигурант подхватил безвольное тело. — Танцуешь ты бездарно, но характер есть, признаю... Э, да ты вырубился... Ну да оно и к лучшему, а то вдруг ты уколов боишься...
4. В это трудно поверить, но это правда
Второй раз за сегодня Коля пришел в себя внезапно, будто проснулся, но полупарализованный. Тело Шмаков ощущал, но оно было таким слабым, как будто Николай только что закончил разгрузку вагона с аксессуарами для тяжелой атлетики. Одно хорошо — слабость, точно компресс, расползлась по больным местам и действовала как анестезия. А мозг, слух и зрение функционировали, можно сказать, нормально на фоне всего прочего организма.
Николай сразу понял, что его измученный организм валяется на той кровати, где до него покоился труп. Коля скосил глаза — покойник с обезображенным лицом лежал там, где Шмаков воевал со скотчем. У изголовья кровати, на стуле, сидит Олег Змеев. Рядом стоит табуретка, на ней разнообразный аптечный мусор — вскрытые пузырьки с каплями, надорванные упаковки с таблетками, вата, шприц.
— Собрался меня пытать? — спросил Коля четко и внятно. Язык у него ворочался хорошо, в отличие от остальных членов.
Спросил и смело взглянул в холодные глаза живучего Змеева.
— Дурак, — улыбнулся Змей уголком рта. — В наше просвещенное время пытки для добычи информации практикуют либо в крайнем случае, в полевых условиях, либо дилетанты. Все, что требовалось, ты мне уже рассказал.
— После инъекции пентотала натрия? — блеснул эрудицией Николай, показав глазами на шприц. — Ты вводил мне «сыворотку правды»?
— Чушь. Пентотал натрия вовсе не является «сывороткой правды». — Змеев улыбнулся во весь рот. Однако глаза его остались холодными. — Пентотал натрия — это всего лишь снотворное, он лишь помогает ввести пациента в гипнотическое состояние. В состоянии полусна ослабевает контроль со стороны сознания, а восприятие остается прежним, что всего лишь облегчает работу гипнотизеру-дознавателю. А из меня гипнотизер никакой. Про гипноз я, к счастью, знаю многое, но, к сожалению, способностей к нему не имею. Я смешал из тривиальных лекарств, которые продаются в любой аптеке без рецепта, настоящую «сыворотку правды». Заменил отсутствующий талант к гипнозу воздействием на биохимическом уровне. Доли мозговых полушарий, ответственные за твой самоконтроль, временно отключились, в то время, как зоны, отвечающие за восприятие и отзывчивость, необычайно активизировались. Ты был очень чутким собеседником, из ряда вон откровенным. Мы славно поговорили. Я узнал даже то, что ты сам про себя не знаешь. Ты, Николай...
— Ты знаешь, кто я?! — перебил Николай и вздохнул с надрывом. — Ты узнал, что я «особый порученец»? — Николай опустил глаза. — Да, ты матерый враг.
Коля поднял веки и увидел веселые искорки в глазах Змеева. Глаза Змея смеялись, но то был смех со слезой. Смеющиеся глаза врага отчего-то смутили Колю.
— Я совсем не враг тебе, недруг мой Колька. Меж тем ты прав: я — матерый. Ты же только считаешь себя суперменом, а на деле ты обычный малый в необычном состоянии, искусственно созданном. Не врубаешься?.. Приведу пример: вора спрашивают: «Через двухметровый забор перепрыгнешь?» Вор отвечает: «Так нет, гражданин начальник, а если собак спустите, то перепрыгну». Обычный ответ обычного человека. А ты, Коля, СЧИТАЕШЬ себя необычным. Ты УВЕРЕН, что без всяких собак перепрыгнешь любой забор... Священное Писание читал? Правильно там написано: «И дано вам будет по вере вашей»... Ты, можно сказать, «болен», Коля. В кавычках, однако, «болен» суперменством. Пока ты был под кайфом моего укола, я выяснил все, что хотел, и вправил тебе мозги на бессознательном уровне. Сейчас, когда ты вернулся в сознание, я расскажу, что с тобой, Коля, было на самом деле, и ты окончательно «выздоровеешь». Внимательно слушай и вспоминай. Старайся... В канун зимы ты попал под машину. Ничего страшного, обошлось без серьезных травм, между тем тебя надолго поместили в стационар. Не в простой стационар, Коля. В особый. И ни фига тебя там не лечили. Наоборот, уродовали тебя там. В мозгах твоих хозяйничали. И машина тебя, одинокого человека, моего, что важно, земляка, задела отнюдь не случайно. Отнюдь! Тебя, Николай Николаич, ВЫБРАЛИ. Всю зиму ты фактически провел под гипнозом. Тебе ВНУШИЛИ, мол, на самом деле ты вовсе не служил срочную в погранотряде, а проходил супер-пупер спецподготовку на пупер-супер засекреченной базе. Тебе ВНУШИЛИ, дескать, из тебя во время срочной армейской службы вылепили супер-пупер секретного агента. Тебя, Николай, ПРОГРАММИРОВАЛИ мозгоправы хай-фай класса, и ты, бедолага, после выписки из стационара был уверен, что твои истинные воспоминания о погранзаставе на самом деле ложные, что это часть твоей, спецагента, легенды. А ложные воспоминания о спецподготовке на засекреченной базе ты искренне считал за истинные. Ты ПОВЕРИЛ, тебя ЗАСТАВИЛИ ПОВЕРИТЬ, что являешься «особым порученцем», в натуре!.. «Вспомнить все», кино со Шварценеггером в главной роли смотрел? Там, вначале, герой Арнольда живет и не ведает, что он супер, числит себя простым работягой. Агенту экстракласса в исполнении Шварценеггера внушили, что он заурядный обыватель, а в твоем случае, Коля, как раз все наоборот, уяснил?.. На самом-то деле я, Я, а не ты, Коля, готовился стать суперагентом в то время, как по всем документам якобы тянул унылую лямку обычной срочной службы. И я им стал. И я, Я им являюсь. Я — особый порученец... Ты, Коля, уверен, что порученцы подчиняются приказам из абстрактного «Центра». Эту фигню тебе внушили. На самом деле мы подчиняемся ЛИЧНО Верховному главнокомандующему. А курирует нас особое подразделение «Шмель». «Шмели» — фельдъегерская служба. «Шмелям», по большому счету, известно только, как нас найти. И я, ты знаешь, сильно подозреваю, что кто-то из «шмелей» продался кому-то из очень-очень властных структур, дерзнувших лишить Верховного нас, его ПЕРСОНАЛЬНЫХ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ... Казалось бы, гораздо проще подослать к каждому из нас реального киллера с настоящим опытом, а не зомби-скороспелку, однако, думается мне, противная сторона решила заодно и обкатать методику экспресс-штамповки «особых порученцев» нового типа для грядущих новых лидеров государства. И противная сторона по-любому в выигрыше — согласно всем инструкциям, я сейчас обязан исчезнуть, материализоваться в другом населенном пункте и заявить о себе опять же «шмелям». Даже если мой отчет минует предателя, так все равно противник выигрывает кучу времени! На какое-то время Верховный останется без порученцев, понимаешь?.. Николай! Я вернул тебе память, и я с тобой предельно откровенен, потому что нуждаюсь в твоей, Коля, помощи. Твоей — удачливого убийцы моего, можно сказать, друга и неудавшегося моего палача. Мне нужно, чтобы твои хозяева НЕ узнали о неудаче. Мы с тобой должны сейчас придумать, как бы все так устроить, чтоб они уверовали, дескать, и меня ты благополучно грохнул. Если ты еще не понял, скажу прямо: я тебя вульгарно вербую, Коля. Я в тебе нужда...
Николай сразу понял, что его измученный организм валяется на той кровати, где до него покоился труп. Коля скосил глаза — покойник с обезображенным лицом лежал там, где Шмаков воевал со скотчем. У изголовья кровати, на стуле, сидит Олег Змеев. Рядом стоит табуретка, на ней разнообразный аптечный мусор — вскрытые пузырьки с каплями, надорванные упаковки с таблетками, вата, шприц.
— Собрался меня пытать? — спросил Коля четко и внятно. Язык у него ворочался хорошо, в отличие от остальных членов.
Спросил и смело взглянул в холодные глаза живучего Змеева.
— Дурак, — улыбнулся Змей уголком рта. — В наше просвещенное время пытки для добычи информации практикуют либо в крайнем случае, в полевых условиях, либо дилетанты. Все, что требовалось, ты мне уже рассказал.
— После инъекции пентотала натрия? — блеснул эрудицией Николай, показав глазами на шприц. — Ты вводил мне «сыворотку правды»?
— Чушь. Пентотал натрия вовсе не является «сывороткой правды». — Змеев улыбнулся во весь рот. Однако глаза его остались холодными. — Пентотал натрия — это всего лишь снотворное, он лишь помогает ввести пациента в гипнотическое состояние. В состоянии полусна ослабевает контроль со стороны сознания, а восприятие остается прежним, что всего лишь облегчает работу гипнотизеру-дознавателю. А из меня гипнотизер никакой. Про гипноз я, к счастью, знаю многое, но, к сожалению, способностей к нему не имею. Я смешал из тривиальных лекарств, которые продаются в любой аптеке без рецепта, настоящую «сыворотку правды». Заменил отсутствующий талант к гипнозу воздействием на биохимическом уровне. Доли мозговых полушарий, ответственные за твой самоконтроль, временно отключились, в то время, как зоны, отвечающие за восприятие и отзывчивость, необычайно активизировались. Ты был очень чутким собеседником, из ряда вон откровенным. Мы славно поговорили. Я узнал даже то, что ты сам про себя не знаешь. Ты, Николай...
— Ты знаешь, кто я?! — перебил Николай и вздохнул с надрывом. — Ты узнал, что я «особый порученец»? — Николай опустил глаза. — Да, ты матерый враг.
Коля поднял веки и увидел веселые искорки в глазах Змеева. Глаза Змея смеялись, но то был смех со слезой. Смеющиеся глаза врага отчего-то смутили Колю.
— Я совсем не враг тебе, недруг мой Колька. Меж тем ты прав: я — матерый. Ты же только считаешь себя суперменом, а на деле ты обычный малый в необычном состоянии, искусственно созданном. Не врубаешься?.. Приведу пример: вора спрашивают: «Через двухметровый забор перепрыгнешь?» Вор отвечает: «Так нет, гражданин начальник, а если собак спустите, то перепрыгну». Обычный ответ обычного человека. А ты, Коля, СЧИТАЕШЬ себя необычным. Ты УВЕРЕН, что без всяких собак перепрыгнешь любой забор... Священное Писание читал? Правильно там написано: «И дано вам будет по вере вашей»... Ты, можно сказать, «болен», Коля. В кавычках, однако, «болен» суперменством. Пока ты был под кайфом моего укола, я выяснил все, что хотел, и вправил тебе мозги на бессознательном уровне. Сейчас, когда ты вернулся в сознание, я расскажу, что с тобой, Коля, было на самом деле, и ты окончательно «выздоровеешь». Внимательно слушай и вспоминай. Старайся... В канун зимы ты попал под машину. Ничего страшного, обошлось без серьезных травм, между тем тебя надолго поместили в стационар. Не в простой стационар, Коля. В особый. И ни фига тебя там не лечили. Наоборот, уродовали тебя там. В мозгах твоих хозяйничали. И машина тебя, одинокого человека, моего, что важно, земляка, задела отнюдь не случайно. Отнюдь! Тебя, Николай Николаич, ВЫБРАЛИ. Всю зиму ты фактически провел под гипнозом. Тебе ВНУШИЛИ, мол, на самом деле ты вовсе не служил срочную в погранотряде, а проходил супер-пупер спецподготовку на пупер-супер засекреченной базе. Тебе ВНУШИЛИ, дескать, из тебя во время срочной армейской службы вылепили супер-пупер секретного агента. Тебя, Николай, ПРОГРАММИРОВАЛИ мозгоправы хай-фай класса, и ты, бедолага, после выписки из стационара был уверен, что твои истинные воспоминания о погранзаставе на самом деле ложные, что это часть твоей, спецагента, легенды. А ложные воспоминания о спецподготовке на засекреченной базе ты искренне считал за истинные. Ты ПОВЕРИЛ, тебя ЗАСТАВИЛИ ПОВЕРИТЬ, что являешься «особым порученцем», в натуре!.. «Вспомнить все», кино со Шварценеггером в главной роли смотрел? Там, вначале, герой Арнольда живет и не ведает, что он супер, числит себя простым работягой. Агенту экстракласса в исполнении Шварценеггера внушили, что он заурядный обыватель, а в твоем случае, Коля, как раз все наоборот, уяснил?.. На самом-то деле я, Я, а не ты, Коля, готовился стать суперагентом в то время, как по всем документам якобы тянул унылую лямку обычной срочной службы. И я им стал. И я, Я им являюсь. Я — особый порученец... Ты, Коля, уверен, что порученцы подчиняются приказам из абстрактного «Центра». Эту фигню тебе внушили. На самом деле мы подчиняемся ЛИЧНО Верховному главнокомандующему. А курирует нас особое подразделение «Шмель». «Шмели» — фельдъегерская служба. «Шмелям», по большому счету, известно только, как нас найти. И я, ты знаешь, сильно подозреваю, что кто-то из «шмелей» продался кому-то из очень-очень властных структур, дерзнувших лишить Верховного нас, его ПЕРСОНАЛЬНЫХ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ... Казалось бы, гораздо проще подослать к каждому из нас реального киллера с настоящим опытом, а не зомби-скороспелку, однако, думается мне, противная сторона решила заодно и обкатать методику экспресс-штамповки «особых порученцев» нового типа для грядущих новых лидеров государства. И противная сторона по-любому в выигрыше — согласно всем инструкциям, я сейчас обязан исчезнуть, материализоваться в другом населенном пункте и заявить о себе опять же «шмелям». Даже если мой отчет минует предателя, так все равно противник выигрывает кучу времени! На какое-то время Верховный останется без порученцев, понимаешь?.. Николай! Я вернул тебе память, и я с тобой предельно откровенен, потому что нуждаюсь в твоей, Коля, помощи. Твоей — удачливого убийцы моего, можно сказать, друга и неудавшегося моего палача. Мне нужно, чтобы твои хозяева НЕ узнали о неудаче. Мы с тобой должны сейчас придумать, как бы все так устроить, чтоб они уверовали, дескать, и меня ты благополучно грохнул. Если ты еще не понял, скажу прямо: я тебя вульгарно вербую, Коля. Я в тебе нужда...