Страница:
– Отойдем, где поровнее, – предложил Очкарик.
Отошли. Очкарик, вроде бы случайно, занял позицию таким образом, чтобы солнце светило в глаза Шаману. Возражать Шаман не стал. Однако отметил – Очкарик, скорее всего, постарается сразу же атаковать и решить исход боя на первых секундах, пока спарринг-партнеры не сместились относительно дневного светила и пусть какое-то, но преимущество на его стороне.
Мужики с дрезины по-прежнему молча взирали на происходящее. Псих подполз к своему рюкзаку и вцепился в брезент вещевого мешка, будто утопающий в спасательный круг.
– Начнем? – Очкарик слегка, чуть заметно, поклонился.
“Ритуальный поклон? – ухмыльнулся про себя Шаман, стараясь, чтобы эта ментальная ухмылка не затмила прежнюю, прилипшую к губам улыбку. – Карате? Дзю-дзюцу? Айкидо? Без разницы! Очкарик – адепт японских боевых искусств. В спортзале ему втемяшили в подкорку привычку кланяться. Безусловно, Очкарик давно не спортсмен. Нет сомнений, он скорректировал спортивную технику применительно к реальным схваткам. Но база у него прежняя. Учтем”.
– Начали. – Шаман косолапо расставил ноги на ширину плеч, несколько завалив колени вовнутрь. Согнутые в локтях руки расположил перед грудью. Правый кулак возле солнечного сплетения, левая раскрытая ладонь выдвинута вперед.
Стойка Шамана здорово смахивала на позицию “песочных часов”, характерную для Вин-Чун. Пожалуй, единственного стиля кунг-фу, всерьез ориентированного на работу в ближней и сверхближней дистанциях.
В глазах за стеклами очков Шаман заметил довольный проблеск узнавания. Очкарик опознал стойку, идентифицировал Вин-Чун. Мыслишка, что перед СМЕРТЕЛЬНОЙ схваткой спарринг-партнер займет ложную позицию, что на самом деле оппонент собирается биться по технике, отличной от китайского кунг-фу, сия простейшая до глупости мысль не посетила Очкарика.
Очкарик умнее мужиков-попутчиков, умнее Психа, полагает, что и Шамана он умнее, как же иначе? Очкарик – интеллигент, в соответствии с определением из толкового словаря Даля, где написано: интеллигенция – суть “разумная, образованная, умственно развитая часть жителей”. Спроси сейчас Психа, и он скажет: “У чувака десять классов на лбу написаны”. Спроси Шамана, он добавит: плюс пара-тройка институтских, а то и университетских курсов. Даром что базарит Очкарик на сленге, так и чего? Глазки близорукие, умненькие – это самое главное! Книжки читаючи, попортил глазенки молодой человек, не иначе. Очкарику присущи все достоинства и все недостатки интеллигенции. В частности – привычка чересчур сложно или слишком просто трактовать прописные истины. Обязательно! Пренепременно ТРАКТОВАТЬ! Безусловно, Очкарику знаком расхожий слоган из области Боевых Искусств, утверждающий, дескать: “мастер одерживает победу до того, как вступает в схватку”, но Очкарик искренне считает СЕБЯ, и только себя, Мастером, и в этом его ошибка. Даже если он действительно Мастер.
Прогнозы Шамана подтвердились – Очкарик поостерегся входить в ближний бой. Атаковал простеньким, но блистательно стремительным прямым ударом ноги в пах. Шаман конвульсивно отшатнулся, отступил строго назад, вместо ухода в сторону с линии атаки, как сделал бы на его месте любой Мастер или подмастерье восточных единоборств. Очкарик поспешил развить прямолинейную атаку. “Выстрелившая” нога согнулась в колене, стопа, описав страхующий опорную конечность полукруг, выдвинулась вперед, в так называемую “стойку выпада” – “дзенкуцу дачи”, позицию “лука и стрелы”. Метафорический лук – та нога, что впереди, на которую приходится семьдесят процентов живого веса. В коленку этой, символизирующей лук ноги и врезался каблук сапога Шамана, едва вышеупомянутые весовые проценты максимально согнули переднюю ногу.
Очкарик пошатнулся, вскинул руку, дабы, как его учили, встретить блоком-сбивом летящий в него кулак Шамана. Однако Шаман бил как раз по рукам Очкарика, изначально наметив мишенью локоть, и вот этот локоть любезно подставился под удар. Отлично! Разноименные рука и нога Очкарика травмированы, дальше чего? Бить по больному. Удар другим кулаком в тот же локоть, подсечка под ушибленную коленку и выход противнику за спину. Есть контакт! Очкарик падает ничком, сверху на него валится Шаман, выкручивает противнику травмированную руку, бьет лбом по затылку, впечатав физиономию интеллигента в грунт. Победа! Победа?..
Шаман дернул головой, увидел, как спрыгнули с дрезины угрюмые мужики, услышал вопль Психа. Одновременно хрустнули плотно сжатые зубы Шамана и суставы вывернутой за спину руки Очкарика. Нет, ребята, мы так не договаривались! Хотите устроить кучу малу? Ха! Пеняйте на себя!..
Один мужик кинулся к Психу, другой к Шаману. Оттолкнувшись плечом от спины Очкарика, Шаман вскочил, готовый встретить нападающего. Пока Шаман поднимался, мужик, выбравший его объектом нападения, поубавил прыти, притормозил, сунул пятерню в карман.
“Если у него в кармане пистолет – мне конец!” – успел подумать Шаман, отталкиваясь ногами от земли, прыгая навстречу проворно выскользнувшему из кармана ветровки кулаку с… Вспышка! Ярчайший всполох белого света ослепил Шамана! Тычок ботинком-говнодавом под дых слепому, удар в висок, и вторая вспышка под черепной коробкой. И тьма. Тягучая, бесконечная чернота небытия…
…Шаман очнулся дома. В родной, знакомой до мелочей квартире. Шаман сидел за столом на кухне, неспешно жевал вкуснейшие ломтики жареной картошки. Казалось бы, ну чего такого особенного – картофель, поджаренный в подсолнечном масле? А вкусно безумно. Так, как мама, никто не умеет жарить картошку. Вот она – мама. Возится у плиты, ставит чайник. Сейчас они с отцом доедят картошку и будут пить чай.
Все вместе. И мама подсядет к столу, и молодая женщина с мужским именем Саша, жена Шамана. Вся семья, кроме их с Сашей маленького сынишки. Малыш набегался во дворе, гуляя с родителями, набил пузико манной кашей и сладко спит в детской, обняв любимого плюшевого мишку.
Ага, вот и Саша. Вошла на кухню, поправила Одним лишь ей присущим жестом волосы, улыбнулась… боги всемилостивые! Как же хорошо! Ноздри ласкает запах подсолнечного масла, уютно закипает чайник, солнечный лучик, пробившись сквозь щелочку в шторах, гладит розовую Сашину щеку. Закуривает “беломорину” отец. Сизый дымок клубится под потолком. Кто сказал, что отец и мама погибли в автокатастрофе? Кто придумал сказку про пьяного дальнобойщика и смятый в лепешку папин “жигуленок”? Не было этого! И Сашка, его первая и единственная Сашка, вовсе и не собиралась уезжать после девятого класса со своими родителями на постоянное место жительства в Канаду. У них с Сашкой сын! И карапуза зовут тоже Сашкой!
Счастье! Всепоглощающее, непомерно огромное счастье! Целый океан щемящего сердце, щекочущего глаза счастья медленно поглотил Шамана… Позвольте? Какого, на фиг, Шамана? Его зовут иначе. Он обычный человек, с обычным именем, работой, семьей, сыном, но он – безмерно счастливый человек. Он самый счастливый человек на Земле, в Солнечной системе, в Галактике, во Вселенной…
– Очухался? – Очкарик потрепал Шамана по щеке. Левой рукой. Правая рука Очкарика болталась на перевязи, на завязанном узлом куске холстины, правый рукав штормовки вздулся, распух от обмотавших сломанную Шаманом конечность бинтов. – Словил кайф?
Шаман не сразу понял, где находится и кто с ним разговаривает. Зажмурился, всем сердцем желая открыть глаза и снова оказаться на родной кухне. Ничего не вышло. Перед влажными глазами вновь отблески костра в стеклах очков. Над головой бесстыдно звездное небо, справа темный силуэт дрезины, слева еще один костерик, у огня двое мужиков и Псих. Мужики сидят, шепчутся. Псих лежит, вроде спит.
– Что это было?.. – спросил Шаман, с трудом ворочая сухим языком.
– Это было счастье, – ответил Очкарик, левой рукой помогая Шаману приподняться и улечься на бок, поудобнее расположиться возле костра. – Ты сам не знаешь, что для тебя счастье, а травка знает. Пожуешь травки, и она тебе все покажет.
– Какой травки?
– Плакун-трава. Чаще ее называют слезкой, слезами.
– Почему?
– Попробовал травки – плачешь от счастья, кончилась трава – плачешь от горя, опять хочется счастья… Я тебе травы растер и под язык засунул, когда ты в дауне валялся. Долго тебя трава держала. Некоторые за час под травкой целую жизнь проживают, а иные за сутки объективного времени испытывают секунду счастья. Никто не знает, сколько его плакун держать будет и сколько субъективная кайфовая житуха продлится. Для каждого травка своя, она…
– Пить очень хочется, – перебил задушевную проповедь Очкарика Шаман. – Во рту Сахара.
– Пить? – удивился Очкарик. – Вот как… А я после травы от слюны отплеваться не могу… Эй! Фляжку бросьте!
Мужики у соседнего костра пошуршали в темноте и с ответным “Лови!” бросили Очкарику плоскую флягу с крышкой-колпачком.
– На, глотни, – крутанув колпачок, Очкарик протянул флягу Шаману.
– Спасибо. – Шаман сделал глоток, другой, сдержался, оставив во фляге ровно половину теплой, невкусной, но столь желанной влаги. – Скажи, приятель мой лежит, балдеет сейчас под травкой?
– Ты мне нравишься все больше и больше, – Очкарик забрал у Шамана флягу, встряхнул. – Пить хотел до смерти и все же всю воду, до капли, не вылакал. О товарище беспокоишься, терпишь, о главном не спрашиваешь… За Психа будь спокоен. Плакун не наркотик, скорее наоборот. От него только польза. Трава еще и лечит. Тебя, например, ослепили галогенным фонарем, оглушили и травку после в рот сунули не ради кайфа, а чтоб не помер случайно. Такие, как ты, люди Крокодилу позарез нужны. Дерешься ты на уровне шестого дана, я прав?
–В школе карате я и на желтый пояс экзамена не сдам. Растяжка у меня фиговая… Слушай, а почему мы за отдельным костром сидим?
– Мы бойцы. Нам в стаде пастись не положено.
– Понятно… – Шаман дотронулся ладошкой до вспухшей над ухом гематомы. – …Законы, понятия, деление на касты, соблюдение кодексов, западло, не западло… Скажи-ка, а не западло было предложить мне дуэль, а когда запахло жареным, начихать на кодекс дуэльной чести и глушануть победителя?
– Нет правил без исключений, – Очкарик слегка смутился. – Тебя и себя заодно спас Псих. Он из мешка пистолет достал, грозился всех перестрелять, и мы очумели. Я со сломанной рукой валялся, а про боль забыл. Клянусь.
– Почему?.. Чего молчишь? Ответь, я пойму.
– Думаю, с чего начать. Пока ты кайфовал, я ответил тыщ на пять “Почему?”. Почемучка Псих меня укатал в ноль. Раньше, до катастрофы, я умел складно рассказывать, а последние три года потусовался среди курьеров Крокодила и самого себя слушать иногда противно. С кем поведешься, от того и наберешься… Раньше я работал с компьютерами. Кончил три курса мехмата, вышибли, в армию по зрению не взяли. Срочную по глазам откосил и после Трехдневной Всемирной откосил ополчение… Ох! Не о том говорю, не с того начинаю…
Очкарик повернулся к мужикам у соседнего костра, крикнул властно, требовательно:
– Николай! Поди-ка сюда.
Один из мужиков послушно встал, подошел к Очкарику.
– Коль, заголись и покажь Шаману ЗНАК! – приказал Очкарик.
Мужик Николай расстегнул пуговицы на штормовке, распахнул рубаху, взялся обеими руками за край давно не стиранной тельняшки и задрал ее к подбородку.
– Смотри. – Очкарик ткнул пальцем в ярко-синюю татуировку посередине умеренно волосатой груди Николая. – Коля, нагнись к свету, к костру поближе…
– Не надо нагибаться, я и так хорошо вижу наколку. Эту татуировку и называют ЗНАКОМ?
– Да… Коль, погоди одеваться. Шаман, я сгораю от любопытства, тебе как свежему человеку ЗНАК что-нибудь напоминает?
– Пожалуй… – Шаман задумался. – Пожалуй, ЗНАК отдаленно смахивает на руну, на рунический символ.
– Правильно! И я так думаю, а некоторые придурки сравнивают ЗНАК с иероглифом… Одевайся, Коля, и сходи к дрезине, принеси нам полешек для костра, холодает… Слушай внимательно, Шаман, и вникай. Рисунок ЗНАКА, брешут, появился лет пять назад сам собою в небе. Его сфотографировали. Фотография ЗНАКА случайно попалась на глаза одному панку в Германии. Панк наколол знак на грудь, приперся на дискотеку, нажрался наркоты и попер крейсером на полицейского. Полицай достал пушку, шмальнул в упор и…
– Я уже понял! – перебил Шаман. – И панку хоть бы хны.
– Эге! Дело не в рисунке, а в процессе его нанесения. После Трехдневной Всемирной, когда всех мужиков сгоняли в ополчение, было изготовлено стандартное клише ЗНАКА. Вроде клейма. Ополченцам ЗНАК выжигали. Прежде чем нажать кнопочку и дать на иголки разряд, специально обученные сержанты укладывали призывника на кушетку и подыскивали идеальное для ЗНАКА место на груди. Вдавливали иголочки клейма в кожу. Понимаешь, если ошибиться в месте нанесения ЗНАКА, которое у каждого свое, но обязательно на груди, ЗНАК или вообще не заработает, или…
– Или из трех пуль одна достигнет цели.
– Говорят, что из десяти две. А может, и врут, может, и другая статистика, я не проверял… С тобой приятно разговаривать, схватываешь на лету.
– А как понять, что место для знака выбрано правильно?
– По ощущениям. Тот, кому приложили клеймо в правильном месте, должен почувствовать головокружение и солоноватый привкус во рту.
– Субъективные ощущения?
– Они! Гадкие ощущения. Главное, боишься в своих ощущениях ошибиться. Нервы, ясное дело, во время процедуры на пределе, хочется, чтоб тютелька в тютельку попали.
– А как же тот панк? Он-то как…
– Про панка – это легенда. Одна из многих легенд о первой расшифровке свойств ЗНАКА. Байка про панка мне нравится больше остальных историй, но, если попросишь, расскажу другую…
– Не нужно баек! Давай по факту. Итак, пациента кольнули остреньким ежиком в форме знака, башка у пациента закружилась, во рту солоно, дальше?
– Не дальше, а глубже. Сильнее колют, чтоб сквозь кожу в мясо вошло. Или прижигают. Для прижигания в массовом порядке существуют стандартные клише для разных типов телосложения. Наколка лучше индивидуальная, но и делать ее дольше. На призывных пунктах за наколки взятки брали, а без мзды их только офицерам делали.
– И все?
– Все. Процедура окончена.
– А контрольный выстрел?
– Ухи-хи-хи… – Очкарик захихикал неожиданно пискливо, – …ух-хи… Ты и сказанул! Тебе оспу прививали? А после для проверки оспой пытались заразить?
– Хы!.. – хохотнул Шаман. – Ты прав, я глупость сморозил… Слушай… ну а как вообще объясняют действие ЗНАКА? Есть какие-то научные теории, гипотезы…
– До хрена и больше! Воз и маленькая тележка! Начну пересказывать, чего сам слыхал, двое суток придется без умолку болтать. Для начала ты должен усвоить азы, принять на веру реальные расклады со ЗНАКОМ, гипотезы успею пересказать, дорога длинная.
– О'кей! Трави о насущном.
– Помеченных ЗНАКОМ пуля не берет, а тяжелым осколком снаряда, например, или относительно медленно летящей стрелой гробит на раз.
– То есть существуют критические скорости воздействия и предельно допустимая масса воздействующего объекта?
– Ух ты! – Очкарик снял с носа стекляшки, потер толстые стекла об отворот ветровки, вернул очки на место и пристально посмотрел на Шамана. – Малограмотно, но кучеряво излагаешь. Ты где учился, умник?
– Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь, с ленцой и на тройки. Не отвлекайся. Трави дальше.
– Знаешь, давай про ЗНАК завтра договорим, а сейчас… Подкинь полешек в костер, замерзаю. Мне одной рукой не в кайф с дровами возиться.
Свежие полешки, принесенные молчаливым Колей, давно лежали на остывшей с вечера земле и ждали своего часа превратиться в кроваво-красные угли, выделив в процессе превращения порцию тепла для людей. Шаман умело сунул полешко под язычок умирающего пламени, другое положил на угли – подсушить.
– Знобит меня, потряхивает немного. – Очкарик придвинулся поближе к огню. – Клешня, тобою сломанная, ноет. Озноб – побочное действие новых обезболивающих таблеток. Их всего год как выпускают для нужд армейского спецназа. В аптеках их не купишь, только у интендантов за налик. Лучшие таблетки из всех, что есть. Последнее время все лучшее – для армии… Знаешь, я на скорую опишу, чего в мире случилось, пока ты жил в тайге, как Маугли, а все подробности завтра. Идет?
– Спать хочешь?
– Травки хочу пожевать, подлечиться и оттянуться заодно. Наш Крокодил в особых случаях разрешает поторчать на халяву, а другим курьерам, тем же монахам, например, за каждый пропавший грамм по одной фаланге от пальца отрезают… Опять я не в дугу базар завел! Короче, слушай… На треп про ЗНАК начальнички первое время не обращали внимания, как на туфту про лохнесское чудовище и лажу про летающие тарелки, а просекло начальство фишку, и началось. Интернет вырубили, мобильники отключили, с домашнего по межгороду не прозвониться, восьмерка занята, на ти-ви цензоров посадили, на улицах менты, усиленные солдатами. Нам говорили – уличные патрули, и отруб Интернета, и все остальное это, мол, временные меры, часть общей операции по борьбе с терроризмом. Нашенские начальники и некоторые за бугром боялись, что о ЗНАКЕ прознают на зонах, например, и…
– Стоп! Я не понял. ЗНАК защищает от огнестрельного, то есть легкого стрелкового оружия, но средства массового уничтожения по-прежнему эффективны. Чего ж правителям вообще дергаться?
– Дипломаты, наверное, как и ты, говорили, вразумляли друг дружку, а Северная Корея, по слухам, первая зафигачила ядерной ракетой по южным соседям…
– По слухам?
– Я ж объяснял – кругом цензура. Доберемся до Москвы, посмотришь телик, сам все поймешь… Короче, началась Всемирная Трехдневная война. Все против всех, каждый за себя. Настоящих зачинщиков Трехдневной после нам не назвали. Все, значит, начальники отличились, на всем земном шаре. Припрятанное секретное оружие в дело пошло, в космосе схлестнулись, в океанах, геологическое оружие…
– Погоди, погоди, я не въезжаю! Мировая война из-за того, что кого-то не берут пули? Причем ты сам говоришь, что иногда ЗНАК не срабатывает, правильно? И штамповка пуленепробиваемых людишек ничего практически не стоит, да? Почему началась Мировая война, не понимаю? Как-то не верится, что…
– “Не верится”?! Ха! Штатникам тоже не верилось, что фанаты террора фишку со ЗНАКОМ чуть ли не раньше всех просекли. Думаешь, в Пентагоне сразу поверили сообщению о том, что их лучший авианосец захвачен меченными ЗНАКОМ террористами?..
– Допускаю, что мир вздрогнул, познав ЗНАК, но, содрогнувшись в конвульсиях, мир должен был застыть в прежнем равновесии.
– Ну да – он и “вздрогнул”! Напрягался, напрягался, тужился, а потом три дня вздрагивал изо всех сил. Я же говорил – наши козлы всячески оттягивали тот момент, когда про феномен ЗНАКА станет известно массам. То же самое делали французы, немцы, англичане, а северные корейцы тем временем у себя за железным занавесом по-тихому штамповали ЗНАК на специальных призывных пунктах дни и ночи всему населению поголовно. А потом шарахнули по Сеулу ракетой и бросили в бой толпы пуленеуязвимого пушечного мяса. Ну а в Штатах, к примеру, народ узнал про ЗНАК раньше, чем в Европе, и начались за океаном дебаты да протесты, типа правительство не имеет права метить ЗНАКОМ солдат без их добровольного согласия. А в арабских и африканских странах никто не возбухал на предмет свободы воли, и американских “миротворцев” мгновенно начали мочить. Вот ты сказал: “равновесие”, но ты забываешь, что старое равновесие было многим не в кайф. Палестинцам, например, Пакистану, курдам, баскам, до фига кому. ЗНАК дал слабым надежду резко подняться. О фанатиках я вообще молчу. Северную Корею опоздали накрыть упреждающим ударом, и тамошние коммуняки за ночь дошли до пылающего Сеула и стрельнули трофейными “Першингами” по япошкам. Тем же утром по штатникам бабахнули алжирцы, которые умудрились взять на абордаж американский авианосец. Ты правильно сказал про конвульсии. Старушка Европа ой как вздрогнула, когда югославы врезали биологическим оружием по…
– Постой! Ты сейчас излагаешь факты?
– Фу-у! Да ну тебя. Сколько можно объяснять? Реальных фактов никто толком не знает… Ну, кто-то знает, ясное дело, а для остальных есть сплетни и слухи… Короче, в Москве, например, во время Трехдневной вообще ничего, а Киев, говорят, бомбили, Рязань, брешут, газом траванули, Питер…
– Извини! Нынче что? Тоталитарное государство у нас? Нельзя из Москвы в Питер съездить? Запрещается в Рязань на денек слетать?
– Да хоть в Штаты улетай, если деньги есть! Плати за визу три червонца, за билет пять, таможенная пошлина – червонец, и гуд бай, бэби.
– Червонец. Это сколько – десять рублей?
– Ух-хи-хи-хи… Умора!.. Хи-хи… Смешно с тобой базарить, Маугли! Смешнее, чем с Психом… Хи-хи-хи… Червонец – это золотой червонец. Квартира на Кутузовском шесть золотых стоит, сечешь?.. Про баксы, евро, пластиковые карты и чирики я завтра тебе подробный ликбез устрою, ладно? С бабками особые заморочки. После Трехдневной народу мало осталось, и работы за наличку мало. Устроиться за налик пахать – счастье. Знаю одного, ему под травкой чудится, что кредитки отменили, а иногда под кайфом ему показывают, как он из ополчения в армию переводится. В ополчение после Трехдневной всех замели и всех ЗНАКОМ пометили. Ждали Второй Всемирной, не дождались… Я понятно рассказываю?
– Для вводной нормально. Единственное, чего я не понимаю, – ты говоришь, из Москвы в Питер съездить чертову уйму денег стоит, и между тем мы сейчас сидим в чистом поле, где-то в Сибири…
– Вопрос ясен. По трассе, в Дикие Земли, нас Крокодил запускает. Идем от одной лежки к другой берлоге. У Крокодила все схвачено. Погранцам, тем, что вас обстреляли, Крокодил с табуша отстегивает, поэтому над ржавой железкой вертолеты не летают. Вас, зэков, погранпатруль перепутал со старателями. Есть отчаянные, на свой страх и риск прут в Дикие Земли за слезками самостоятельно, по принципу “пан или пропал”. Погранцы делают вид, что ловят старателей, а в натуре, стрелу в спину и половину травы начальству, а половину заныкивают. По уставу вас должен был первый вертолет ракетами изничтожить, но погранцы специально забывают таскать с собой ручные гранатометы и прицеплять к вертушке ракеты. Пешие обязаны брать старателей живыми, не получается – расстреливать из гранатометов. Если и это не удалось – жарить ракетами с воздуха. Вертушка без ракет дает патрулям право устраивать долгую облаву и кончать самодеятельных курьеров ювелирно, сохраняя товар. Ракеты и гранаты, ясное дело, и нарушителя, и траву в поклаже – все в пух и прах курочат.
– Нас тоже под конец пытались превратить в прах ракетами.
– Я знаю, Псих рассказывал. Крыша у погранцов поехала, решили, что ты Черный Кахуна…
– Давай по порядку. Какую границу охраняют пограничники? Что такое Дикие Земли? Кто такой Кахуна?
Очкарик сунул здоровую левую руку за пазуху, достал пачку сигарет, протянул Шаману.
– Кури.
Шаман отрицательно покачал головой.
– Как хочешь. – Очкарик выщелкнул из пачки сигарету, нагнулся к костру, прижег сигаретный кончик об уголек и вкусно, полной грудью вдохнул табачного дыма. Сделав одну затяжку, Очкарик положил сигарету на землю. – Договоримся следующим образом – пока сигарка тлеет, я говорю, догорит до фильтра табачок – я затыкаюсь, и остальную говорильню продолжим завтра. Идет?
– О'кей.
– В Первую Всемирную численность населения значительно сократилась. В Москве это незаметно, наоборот – от беженцев деваться некуда. А здесь, сам видишь, – чистое поле, трава на пепелище, дальше – леса на тыщи километров. Средств не хватает армейским всю эту огромину контролировать. Генералы вышли из положения элементарно – провели условную границу, патрули охраняют относительно обжитую землю, а на малозаселенной нашей территории развернута система фортов. Погранцы шманают тайгу, спецура в резерве. Связь у спецназовцев в фортах с Большой Землей – воздушная, за забор они редко высовываются. Их дело застолбить территорию, чтобы китайцы не объявили эти земли ничейными и не кинулись их заселять.
– Китайцев после Трехдневной много осталось?
– Думаю, нет. Я про китайцев для примера сказал. Думаю, на самом деле военные Дикие Земли сторожат. Близко к ДЗ…
– К чему?
– К Дэ Зэ, к Диким Землям боятся вояки подбираться, окружили ДЗ фортами, как минами, и…
– Хватит про военных. Время идет, табак дымит, трави про Дэ Зэ.
– Ради бога. Слушай! Японцы, царство им небесное вместе с их островами, в первый день Всемирной, по слухам, с подлодки пустили в сторону Москвы ракету. Оцени – у япошек по их конституции вообще вместо армии были силы самообороны, а как началось, запустили мегатонную ракету. Наш спутник японскую ракету сбил над Сибирью, после, по слухам опять же, япошки этот спутник сбили…
– Не отвлекайся! Ракета японцев рванула в Сибири, и чего?
– Над той точкой, где она взорвалась… Ну, как сказать…
– Скажи хоть как-нибудь.
– Как-нибудь не получится… Чем была снаряжена та ракета, у японцев уже не спросишь. Биологическое оружие, понимаешь… В эпицентре взрыва сейчас всякая гадость творится.
– Какого характера гадость? Вирусы? Мутации? Поточнее сформулировать можешь?
– Долго объяснять…
Отошли. Очкарик, вроде бы случайно, занял позицию таким образом, чтобы солнце светило в глаза Шаману. Возражать Шаман не стал. Однако отметил – Очкарик, скорее всего, постарается сразу же атаковать и решить исход боя на первых секундах, пока спарринг-партнеры не сместились относительно дневного светила и пусть какое-то, но преимущество на его стороне.
Мужики с дрезины по-прежнему молча взирали на происходящее. Псих подполз к своему рюкзаку и вцепился в брезент вещевого мешка, будто утопающий в спасательный круг.
– Начнем? – Очкарик слегка, чуть заметно, поклонился.
“Ритуальный поклон? – ухмыльнулся про себя Шаман, стараясь, чтобы эта ментальная ухмылка не затмила прежнюю, прилипшую к губам улыбку. – Карате? Дзю-дзюцу? Айкидо? Без разницы! Очкарик – адепт японских боевых искусств. В спортзале ему втемяшили в подкорку привычку кланяться. Безусловно, Очкарик давно не спортсмен. Нет сомнений, он скорректировал спортивную технику применительно к реальным схваткам. Но база у него прежняя. Учтем”.
– Начали. – Шаман косолапо расставил ноги на ширину плеч, несколько завалив колени вовнутрь. Согнутые в локтях руки расположил перед грудью. Правый кулак возле солнечного сплетения, левая раскрытая ладонь выдвинута вперед.
Стойка Шамана здорово смахивала на позицию “песочных часов”, характерную для Вин-Чун. Пожалуй, единственного стиля кунг-фу, всерьез ориентированного на работу в ближней и сверхближней дистанциях.
В глазах за стеклами очков Шаман заметил довольный проблеск узнавания. Очкарик опознал стойку, идентифицировал Вин-Чун. Мыслишка, что перед СМЕРТЕЛЬНОЙ схваткой спарринг-партнер займет ложную позицию, что на самом деле оппонент собирается биться по технике, отличной от китайского кунг-фу, сия простейшая до глупости мысль не посетила Очкарика.
Очкарик умнее мужиков-попутчиков, умнее Психа, полагает, что и Шамана он умнее, как же иначе? Очкарик – интеллигент, в соответствии с определением из толкового словаря Даля, где написано: интеллигенция – суть “разумная, образованная, умственно развитая часть жителей”. Спроси сейчас Психа, и он скажет: “У чувака десять классов на лбу написаны”. Спроси Шамана, он добавит: плюс пара-тройка институтских, а то и университетских курсов. Даром что базарит Очкарик на сленге, так и чего? Глазки близорукие, умненькие – это самое главное! Книжки читаючи, попортил глазенки молодой человек, не иначе. Очкарику присущи все достоинства и все недостатки интеллигенции. В частности – привычка чересчур сложно или слишком просто трактовать прописные истины. Обязательно! Пренепременно ТРАКТОВАТЬ! Безусловно, Очкарику знаком расхожий слоган из области Боевых Искусств, утверждающий, дескать: “мастер одерживает победу до того, как вступает в схватку”, но Очкарик искренне считает СЕБЯ, и только себя, Мастером, и в этом его ошибка. Даже если он действительно Мастер.
Прогнозы Шамана подтвердились – Очкарик поостерегся входить в ближний бой. Атаковал простеньким, но блистательно стремительным прямым ударом ноги в пах. Шаман конвульсивно отшатнулся, отступил строго назад, вместо ухода в сторону с линии атаки, как сделал бы на его месте любой Мастер или подмастерье восточных единоборств. Очкарик поспешил развить прямолинейную атаку. “Выстрелившая” нога согнулась в колене, стопа, описав страхующий опорную конечность полукруг, выдвинулась вперед, в так называемую “стойку выпада” – “дзенкуцу дачи”, позицию “лука и стрелы”. Метафорический лук – та нога, что впереди, на которую приходится семьдесят процентов живого веса. В коленку этой, символизирующей лук ноги и врезался каблук сапога Шамана, едва вышеупомянутые весовые проценты максимально согнули переднюю ногу.
Очкарик пошатнулся, вскинул руку, дабы, как его учили, встретить блоком-сбивом летящий в него кулак Шамана. Однако Шаман бил как раз по рукам Очкарика, изначально наметив мишенью локоть, и вот этот локоть любезно подставился под удар. Отлично! Разноименные рука и нога Очкарика травмированы, дальше чего? Бить по больному. Удар другим кулаком в тот же локоть, подсечка под ушибленную коленку и выход противнику за спину. Есть контакт! Очкарик падает ничком, сверху на него валится Шаман, выкручивает противнику травмированную руку, бьет лбом по затылку, впечатав физиономию интеллигента в грунт. Победа! Победа?..
Шаман дернул головой, увидел, как спрыгнули с дрезины угрюмые мужики, услышал вопль Психа. Одновременно хрустнули плотно сжатые зубы Шамана и суставы вывернутой за спину руки Очкарика. Нет, ребята, мы так не договаривались! Хотите устроить кучу малу? Ха! Пеняйте на себя!..
Один мужик кинулся к Психу, другой к Шаману. Оттолкнувшись плечом от спины Очкарика, Шаман вскочил, готовый встретить нападающего. Пока Шаман поднимался, мужик, выбравший его объектом нападения, поубавил прыти, притормозил, сунул пятерню в карман.
“Если у него в кармане пистолет – мне конец!” – успел подумать Шаман, отталкиваясь ногами от земли, прыгая навстречу проворно выскользнувшему из кармана ветровки кулаку с… Вспышка! Ярчайший всполох белого света ослепил Шамана! Тычок ботинком-говнодавом под дых слепому, удар в висок, и вторая вспышка под черепной коробкой. И тьма. Тягучая, бесконечная чернота небытия…
…Шаман очнулся дома. В родной, знакомой до мелочей квартире. Шаман сидел за столом на кухне, неспешно жевал вкуснейшие ломтики жареной картошки. Казалось бы, ну чего такого особенного – картофель, поджаренный в подсолнечном масле? А вкусно безумно. Так, как мама, никто не умеет жарить картошку. Вот она – мама. Возится у плиты, ставит чайник. Сейчас они с отцом доедят картошку и будут пить чай.
Все вместе. И мама подсядет к столу, и молодая женщина с мужским именем Саша, жена Шамана. Вся семья, кроме их с Сашей маленького сынишки. Малыш набегался во дворе, гуляя с родителями, набил пузико манной кашей и сладко спит в детской, обняв любимого плюшевого мишку.
Ага, вот и Саша. Вошла на кухню, поправила Одним лишь ей присущим жестом волосы, улыбнулась… боги всемилостивые! Как же хорошо! Ноздри ласкает запах подсолнечного масла, уютно закипает чайник, солнечный лучик, пробившись сквозь щелочку в шторах, гладит розовую Сашину щеку. Закуривает “беломорину” отец. Сизый дымок клубится под потолком. Кто сказал, что отец и мама погибли в автокатастрофе? Кто придумал сказку про пьяного дальнобойщика и смятый в лепешку папин “жигуленок”? Не было этого! И Сашка, его первая и единственная Сашка, вовсе и не собиралась уезжать после девятого класса со своими родителями на постоянное место жительства в Канаду. У них с Сашкой сын! И карапуза зовут тоже Сашкой!
Счастье! Всепоглощающее, непомерно огромное счастье! Целый океан щемящего сердце, щекочущего глаза счастья медленно поглотил Шамана… Позвольте? Какого, на фиг, Шамана? Его зовут иначе. Он обычный человек, с обычным именем, работой, семьей, сыном, но он – безмерно счастливый человек. Он самый счастливый человек на Земле, в Солнечной системе, в Галактике, во Вселенной…
– Очухался? – Очкарик потрепал Шамана по щеке. Левой рукой. Правая рука Очкарика болталась на перевязи, на завязанном узлом куске холстины, правый рукав штормовки вздулся, распух от обмотавших сломанную Шаманом конечность бинтов. – Словил кайф?
Шаман не сразу понял, где находится и кто с ним разговаривает. Зажмурился, всем сердцем желая открыть глаза и снова оказаться на родной кухне. Ничего не вышло. Перед влажными глазами вновь отблески костра в стеклах очков. Над головой бесстыдно звездное небо, справа темный силуэт дрезины, слева еще один костерик, у огня двое мужиков и Псих. Мужики сидят, шепчутся. Псих лежит, вроде спит.
– Что это было?.. – спросил Шаман, с трудом ворочая сухим языком.
– Это было счастье, – ответил Очкарик, левой рукой помогая Шаману приподняться и улечься на бок, поудобнее расположиться возле костра. – Ты сам не знаешь, что для тебя счастье, а травка знает. Пожуешь травки, и она тебе все покажет.
– Какой травки?
– Плакун-трава. Чаще ее называют слезкой, слезами.
– Почему?
– Попробовал травки – плачешь от счастья, кончилась трава – плачешь от горя, опять хочется счастья… Я тебе травы растер и под язык засунул, когда ты в дауне валялся. Долго тебя трава держала. Некоторые за час под травкой целую жизнь проживают, а иные за сутки объективного времени испытывают секунду счастья. Никто не знает, сколько его плакун держать будет и сколько субъективная кайфовая житуха продлится. Для каждого травка своя, она…
– Пить очень хочется, – перебил задушевную проповедь Очкарика Шаман. – Во рту Сахара.
– Пить? – удивился Очкарик. – Вот как… А я после травы от слюны отплеваться не могу… Эй! Фляжку бросьте!
Мужики у соседнего костра пошуршали в темноте и с ответным “Лови!” бросили Очкарику плоскую флягу с крышкой-колпачком.
– На, глотни, – крутанув колпачок, Очкарик протянул флягу Шаману.
– Спасибо. – Шаман сделал глоток, другой, сдержался, оставив во фляге ровно половину теплой, невкусной, но столь желанной влаги. – Скажи, приятель мой лежит, балдеет сейчас под травкой?
– Ты мне нравишься все больше и больше, – Очкарик забрал у Шамана флягу, встряхнул. – Пить хотел до смерти и все же всю воду, до капли, не вылакал. О товарище беспокоишься, терпишь, о главном не спрашиваешь… За Психа будь спокоен. Плакун не наркотик, скорее наоборот. От него только польза. Трава еще и лечит. Тебя, например, ослепили галогенным фонарем, оглушили и травку после в рот сунули не ради кайфа, а чтоб не помер случайно. Такие, как ты, люди Крокодилу позарез нужны. Дерешься ты на уровне шестого дана, я прав?
–В школе карате я и на желтый пояс экзамена не сдам. Растяжка у меня фиговая… Слушай, а почему мы за отдельным костром сидим?
– Мы бойцы. Нам в стаде пастись не положено.
– Понятно… – Шаман дотронулся ладошкой до вспухшей над ухом гематомы. – …Законы, понятия, деление на касты, соблюдение кодексов, западло, не западло… Скажи-ка, а не западло было предложить мне дуэль, а когда запахло жареным, начихать на кодекс дуэльной чести и глушануть победителя?
– Нет правил без исключений, – Очкарик слегка смутился. – Тебя и себя заодно спас Псих. Он из мешка пистолет достал, грозился всех перестрелять, и мы очумели. Я со сломанной рукой валялся, а про боль забыл. Клянусь.
– Почему?.. Чего молчишь? Ответь, я пойму.
– Думаю, с чего начать. Пока ты кайфовал, я ответил тыщ на пять “Почему?”. Почемучка Псих меня укатал в ноль. Раньше, до катастрофы, я умел складно рассказывать, а последние три года потусовался среди курьеров Крокодила и самого себя слушать иногда противно. С кем поведешься, от того и наберешься… Раньше я работал с компьютерами. Кончил три курса мехмата, вышибли, в армию по зрению не взяли. Срочную по глазам откосил и после Трехдневной Всемирной откосил ополчение… Ох! Не о том говорю, не с того начинаю…
Очкарик повернулся к мужикам у соседнего костра, крикнул властно, требовательно:
– Николай! Поди-ка сюда.
Один из мужиков послушно встал, подошел к Очкарику.
– Коль, заголись и покажь Шаману ЗНАК! – приказал Очкарик.
Мужик Николай расстегнул пуговицы на штормовке, распахнул рубаху, взялся обеими руками за край давно не стиранной тельняшки и задрал ее к подбородку.
– Смотри. – Очкарик ткнул пальцем в ярко-синюю татуировку посередине умеренно волосатой груди Николая. – Коля, нагнись к свету, к костру поближе…
– Не надо нагибаться, я и так хорошо вижу наколку. Эту татуировку и называют ЗНАКОМ?
– Да… Коль, погоди одеваться. Шаман, я сгораю от любопытства, тебе как свежему человеку ЗНАК что-нибудь напоминает?
– Пожалуй… – Шаман задумался. – Пожалуй, ЗНАК отдаленно смахивает на руну, на рунический символ.
– Правильно! И я так думаю, а некоторые придурки сравнивают ЗНАК с иероглифом… Одевайся, Коля, и сходи к дрезине, принеси нам полешек для костра, холодает… Слушай внимательно, Шаман, и вникай. Рисунок ЗНАКА, брешут, появился лет пять назад сам собою в небе. Его сфотографировали. Фотография ЗНАКА случайно попалась на глаза одному панку в Германии. Панк наколол знак на грудь, приперся на дискотеку, нажрался наркоты и попер крейсером на полицейского. Полицай достал пушку, шмальнул в упор и…
– Я уже понял! – перебил Шаман. – И панку хоть бы хны.
– Эге! Дело не в рисунке, а в процессе его нанесения. После Трехдневной Всемирной, когда всех мужиков сгоняли в ополчение, было изготовлено стандартное клише ЗНАКА. Вроде клейма. Ополченцам ЗНАК выжигали. Прежде чем нажать кнопочку и дать на иголки разряд, специально обученные сержанты укладывали призывника на кушетку и подыскивали идеальное для ЗНАКА место на груди. Вдавливали иголочки клейма в кожу. Понимаешь, если ошибиться в месте нанесения ЗНАКА, которое у каждого свое, но обязательно на груди, ЗНАК или вообще не заработает, или…
– Или из трех пуль одна достигнет цели.
– Говорят, что из десяти две. А может, и врут, может, и другая статистика, я не проверял… С тобой приятно разговаривать, схватываешь на лету.
– А как понять, что место для знака выбрано правильно?
– По ощущениям. Тот, кому приложили клеймо в правильном месте, должен почувствовать головокружение и солоноватый привкус во рту.
– Субъективные ощущения?
– Они! Гадкие ощущения. Главное, боишься в своих ощущениях ошибиться. Нервы, ясное дело, во время процедуры на пределе, хочется, чтоб тютелька в тютельку попали.
– А как же тот панк? Он-то как…
– Про панка – это легенда. Одна из многих легенд о первой расшифровке свойств ЗНАКА. Байка про панка мне нравится больше остальных историй, но, если попросишь, расскажу другую…
– Не нужно баек! Давай по факту. Итак, пациента кольнули остреньким ежиком в форме знака, башка у пациента закружилась, во рту солоно, дальше?
– Не дальше, а глубже. Сильнее колют, чтоб сквозь кожу в мясо вошло. Или прижигают. Для прижигания в массовом порядке существуют стандартные клише для разных типов телосложения. Наколка лучше индивидуальная, но и делать ее дольше. На призывных пунктах за наколки взятки брали, а без мзды их только офицерам делали.
– И все?
– Все. Процедура окончена.
– А контрольный выстрел?
– Ухи-хи-хи… – Очкарик захихикал неожиданно пискливо, – …ух-хи… Ты и сказанул! Тебе оспу прививали? А после для проверки оспой пытались заразить?
– Хы!.. – хохотнул Шаман. – Ты прав, я глупость сморозил… Слушай… ну а как вообще объясняют действие ЗНАКА? Есть какие-то научные теории, гипотезы…
– До хрена и больше! Воз и маленькая тележка! Начну пересказывать, чего сам слыхал, двое суток придется без умолку болтать. Для начала ты должен усвоить азы, принять на веру реальные расклады со ЗНАКОМ, гипотезы успею пересказать, дорога длинная.
– О'кей! Трави о насущном.
– Помеченных ЗНАКОМ пуля не берет, а тяжелым осколком снаряда, например, или относительно медленно летящей стрелой гробит на раз.
– То есть существуют критические скорости воздействия и предельно допустимая масса воздействующего объекта?
– Ух ты! – Очкарик снял с носа стекляшки, потер толстые стекла об отворот ветровки, вернул очки на место и пристально посмотрел на Шамана. – Малограмотно, но кучеряво излагаешь. Ты где учился, умник?
– Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь, с ленцой и на тройки. Не отвлекайся. Трави дальше.
– Знаешь, давай про ЗНАК завтра договорим, а сейчас… Подкинь полешек в костер, замерзаю. Мне одной рукой не в кайф с дровами возиться.
Свежие полешки, принесенные молчаливым Колей, давно лежали на остывшей с вечера земле и ждали своего часа превратиться в кроваво-красные угли, выделив в процессе превращения порцию тепла для людей. Шаман умело сунул полешко под язычок умирающего пламени, другое положил на угли – подсушить.
– Знобит меня, потряхивает немного. – Очкарик придвинулся поближе к огню. – Клешня, тобою сломанная, ноет. Озноб – побочное действие новых обезболивающих таблеток. Их всего год как выпускают для нужд армейского спецназа. В аптеках их не купишь, только у интендантов за налик. Лучшие таблетки из всех, что есть. Последнее время все лучшее – для армии… Знаешь, я на скорую опишу, чего в мире случилось, пока ты жил в тайге, как Маугли, а все подробности завтра. Идет?
– Спать хочешь?
– Травки хочу пожевать, подлечиться и оттянуться заодно. Наш Крокодил в особых случаях разрешает поторчать на халяву, а другим курьерам, тем же монахам, например, за каждый пропавший грамм по одной фаланге от пальца отрезают… Опять я не в дугу базар завел! Короче, слушай… На треп про ЗНАК начальнички первое время не обращали внимания, как на туфту про лохнесское чудовище и лажу про летающие тарелки, а просекло начальство фишку, и началось. Интернет вырубили, мобильники отключили, с домашнего по межгороду не прозвониться, восьмерка занята, на ти-ви цензоров посадили, на улицах менты, усиленные солдатами. Нам говорили – уличные патрули, и отруб Интернета, и все остальное это, мол, временные меры, часть общей операции по борьбе с терроризмом. Нашенские начальники и некоторые за бугром боялись, что о ЗНАКЕ прознают на зонах, например, и…
– Стоп! Я не понял. ЗНАК защищает от огнестрельного, то есть легкого стрелкового оружия, но средства массового уничтожения по-прежнему эффективны. Чего ж правителям вообще дергаться?
– Дипломаты, наверное, как и ты, говорили, вразумляли друг дружку, а Северная Корея, по слухам, первая зафигачила ядерной ракетой по южным соседям…
– По слухам?
– Я ж объяснял – кругом цензура. Доберемся до Москвы, посмотришь телик, сам все поймешь… Короче, началась Всемирная Трехдневная война. Все против всех, каждый за себя. Настоящих зачинщиков Трехдневной после нам не назвали. Все, значит, начальники отличились, на всем земном шаре. Припрятанное секретное оружие в дело пошло, в космосе схлестнулись, в океанах, геологическое оружие…
– Погоди, погоди, я не въезжаю! Мировая война из-за того, что кого-то не берут пули? Причем ты сам говоришь, что иногда ЗНАК не срабатывает, правильно? И штамповка пуленепробиваемых людишек ничего практически не стоит, да? Почему началась Мировая война, не понимаю? Как-то не верится, что…
– “Не верится”?! Ха! Штатникам тоже не верилось, что фанаты террора фишку со ЗНАКОМ чуть ли не раньше всех просекли. Думаешь, в Пентагоне сразу поверили сообщению о том, что их лучший авианосец захвачен меченными ЗНАКОМ террористами?..
– Допускаю, что мир вздрогнул, познав ЗНАК, но, содрогнувшись в конвульсиях, мир должен был застыть в прежнем равновесии.
– Ну да – он и “вздрогнул”! Напрягался, напрягался, тужился, а потом три дня вздрагивал изо всех сил. Я же говорил – наши козлы всячески оттягивали тот момент, когда про феномен ЗНАКА станет известно массам. То же самое делали французы, немцы, англичане, а северные корейцы тем временем у себя за железным занавесом по-тихому штамповали ЗНАК на специальных призывных пунктах дни и ночи всему населению поголовно. А потом шарахнули по Сеулу ракетой и бросили в бой толпы пуленеуязвимого пушечного мяса. Ну а в Штатах, к примеру, народ узнал про ЗНАК раньше, чем в Европе, и начались за океаном дебаты да протесты, типа правительство не имеет права метить ЗНАКОМ солдат без их добровольного согласия. А в арабских и африканских странах никто не возбухал на предмет свободы воли, и американских “миротворцев” мгновенно начали мочить. Вот ты сказал: “равновесие”, но ты забываешь, что старое равновесие было многим не в кайф. Палестинцам, например, Пакистану, курдам, баскам, до фига кому. ЗНАК дал слабым надежду резко подняться. О фанатиках я вообще молчу. Северную Корею опоздали накрыть упреждающим ударом, и тамошние коммуняки за ночь дошли до пылающего Сеула и стрельнули трофейными “Першингами” по япошкам. Тем же утром по штатникам бабахнули алжирцы, которые умудрились взять на абордаж американский авианосец. Ты правильно сказал про конвульсии. Старушка Европа ой как вздрогнула, когда югославы врезали биологическим оружием по…
– Постой! Ты сейчас излагаешь факты?
– Фу-у! Да ну тебя. Сколько можно объяснять? Реальных фактов никто толком не знает… Ну, кто-то знает, ясное дело, а для остальных есть сплетни и слухи… Короче, в Москве, например, во время Трехдневной вообще ничего, а Киев, говорят, бомбили, Рязань, брешут, газом траванули, Питер…
– Извини! Нынче что? Тоталитарное государство у нас? Нельзя из Москвы в Питер съездить? Запрещается в Рязань на денек слетать?
– Да хоть в Штаты улетай, если деньги есть! Плати за визу три червонца, за билет пять, таможенная пошлина – червонец, и гуд бай, бэби.
– Червонец. Это сколько – десять рублей?
– Ух-хи-хи-хи… Умора!.. Хи-хи… Смешно с тобой базарить, Маугли! Смешнее, чем с Психом… Хи-хи-хи… Червонец – это золотой червонец. Квартира на Кутузовском шесть золотых стоит, сечешь?.. Про баксы, евро, пластиковые карты и чирики я завтра тебе подробный ликбез устрою, ладно? С бабками особые заморочки. После Трехдневной народу мало осталось, и работы за наличку мало. Устроиться за налик пахать – счастье. Знаю одного, ему под травкой чудится, что кредитки отменили, а иногда под кайфом ему показывают, как он из ополчения в армию переводится. В ополчение после Трехдневной всех замели и всех ЗНАКОМ пометили. Ждали Второй Всемирной, не дождались… Я понятно рассказываю?
– Для вводной нормально. Единственное, чего я не понимаю, – ты говоришь, из Москвы в Питер съездить чертову уйму денег стоит, и между тем мы сейчас сидим в чистом поле, где-то в Сибири…
– Вопрос ясен. По трассе, в Дикие Земли, нас Крокодил запускает. Идем от одной лежки к другой берлоге. У Крокодила все схвачено. Погранцам, тем, что вас обстреляли, Крокодил с табуша отстегивает, поэтому над ржавой железкой вертолеты не летают. Вас, зэков, погранпатруль перепутал со старателями. Есть отчаянные, на свой страх и риск прут в Дикие Земли за слезками самостоятельно, по принципу “пан или пропал”. Погранцы делают вид, что ловят старателей, а в натуре, стрелу в спину и половину травы начальству, а половину заныкивают. По уставу вас должен был первый вертолет ракетами изничтожить, но погранцы специально забывают таскать с собой ручные гранатометы и прицеплять к вертушке ракеты. Пешие обязаны брать старателей живыми, не получается – расстреливать из гранатометов. Если и это не удалось – жарить ракетами с воздуха. Вертушка без ракет дает патрулям право устраивать долгую облаву и кончать самодеятельных курьеров ювелирно, сохраняя товар. Ракеты и гранаты, ясное дело, и нарушителя, и траву в поклаже – все в пух и прах курочат.
– Нас тоже под конец пытались превратить в прах ракетами.
– Я знаю, Псих рассказывал. Крыша у погранцов поехала, решили, что ты Черный Кахуна…
– Давай по порядку. Какую границу охраняют пограничники? Что такое Дикие Земли? Кто такой Кахуна?
Очкарик сунул здоровую левую руку за пазуху, достал пачку сигарет, протянул Шаману.
– Кури.
Шаман отрицательно покачал головой.
– Как хочешь. – Очкарик выщелкнул из пачки сигарету, нагнулся к костру, прижег сигаретный кончик об уголек и вкусно, полной грудью вдохнул табачного дыма. Сделав одну затяжку, Очкарик положил сигарету на землю. – Договоримся следующим образом – пока сигарка тлеет, я говорю, догорит до фильтра табачок – я затыкаюсь, и остальную говорильню продолжим завтра. Идет?
– О'кей.
– В Первую Всемирную численность населения значительно сократилась. В Москве это незаметно, наоборот – от беженцев деваться некуда. А здесь, сам видишь, – чистое поле, трава на пепелище, дальше – леса на тыщи километров. Средств не хватает армейским всю эту огромину контролировать. Генералы вышли из положения элементарно – провели условную границу, патрули охраняют относительно обжитую землю, а на малозаселенной нашей территории развернута система фортов. Погранцы шманают тайгу, спецура в резерве. Связь у спецназовцев в фортах с Большой Землей – воздушная, за забор они редко высовываются. Их дело застолбить территорию, чтобы китайцы не объявили эти земли ничейными и не кинулись их заселять.
– Китайцев после Трехдневной много осталось?
– Думаю, нет. Я про китайцев для примера сказал. Думаю, на самом деле военные Дикие Земли сторожат. Близко к ДЗ…
– К чему?
– К Дэ Зэ, к Диким Землям боятся вояки подбираться, окружили ДЗ фортами, как минами, и…
– Хватит про военных. Время идет, табак дымит, трави про Дэ Зэ.
– Ради бога. Слушай! Японцы, царство им небесное вместе с их островами, в первый день Всемирной, по слухам, с подлодки пустили в сторону Москвы ракету. Оцени – у япошек по их конституции вообще вместо армии были силы самообороны, а как началось, запустили мегатонную ракету. Наш спутник японскую ракету сбил над Сибирью, после, по слухам опять же, япошки этот спутник сбили…
– Не отвлекайся! Ракета японцев рванула в Сибири, и чего?
– Над той точкой, где она взорвалась… Ну, как сказать…
– Скажи хоть как-нибудь.
– Как-нибудь не получится… Чем была снаряжена та ракета, у японцев уже не спросишь. Биологическое оружие, понимаешь… В эпицентре взрыва сейчас всякая гадость творится.
– Какого характера гадость? Вирусы? Мутации? Поточнее сформулировать можешь?
– Долго объяснять…