Зайцев Сергей Григорьевич. Боевые роботы Пустоши

   В нескольких шагах от жилых комнат Ухан вдруг обернулся и остановил меня, чтобы спросить:
   – Сомаха, а если честно, смог бы ты выстрелить тогда в Ктрасса на самом деле? Если бы знал, что это единственный выход из сложившейся ситуации? Смог бы ты… убить его?
   Подробности той стычки в механгаре Змеелова он к этому времени знал доподлинно – я сам предоставил ему запись.
   – Выстрелить – еще не значит убить. И с чего ты вспомнил об этом именно сейчас?
   – Из головы не выходит. – Ухан смущенно пожал плечами.
   Понятно. Кажется, я перестарался со своей маленькой местью. Я ведь был обижен на Ухана с БэЗэ, они там развлекались, а я плюхи получал, поэтому и запись дал просмотреть, чтобы доказать – я ничего не выдумал. Но с Мараны – как с гуся вода, а Ухан до сих пор успокоиться не может. Совесть не на месте. Хотя, если разобраться, ничем он мне в тот момент помочь не мог. Слишком далеко находился. Впрочем, даже будь он рядом, маловероятно, что ситуация изменилась бы. Ухан – мирный человек. И ни разу в жизни никого не ударил всерьез. Может, даже и хорошо, что его рядом не было.
   – Да запросто. – Я самоуверенно вздернул подбородок, а у самого внутри пробежал зябкий холодок, зря он мне напомнил. – Нашпиговал бы его из игольника, как моя ма яблочный пирог – яблоками.
   – Все шутишь, – проворчал Ухан, немного помрачнев. – А я ведь о серьезных вещах говорю. Если бы в подобной ситуации оказался я, то для меня настал бы момент истины – узнать, чего я стою на самом деле.
   – Момент истины, момент истины… – Непонятно почему я вдруг разозлился: – Да откуда я знаю? Игломет Ктрасса был для меня заблокирован, а нейроразрядник – еще не стопроцентная гарантия летального исхода. Когда это осознаешь, все несколько упрощается, не так ли? Подсознательно разрешаешь себе действовать более раскованно. Было мгновение, когда мне казалось, что смогу влепить ему заряд прямо в лоб. Но этот момент прошел. Понимаешь? Поздно уже гадать, когда ничего так и не случилось всерьез.
   – Понимаю. Память – штука хитрая, неприятные ощущения и переживания быстро сглаживаются. Остается лишь воспоминание о самом событии или факте, но уже без особых подробностей.
   – Ладно, философ, – пренебрежительно фыркнул я, – ты как хочешь, а я пошел спать.
   Пожелав друг другу спокойной ночи, мы с Уханом разошлись по своим жилищам. Комнат здесь вполне достаточно, так что хранителям из разных месячных смен не приходится занимать комнаты друг друга, у каждого своя, отдельная. И каждый, соответственно, обустраивает ее по своему вкусу. Мое дежурное жилище было небольшим, но уютным – закругленные стены, отделанные светлым декоративным пластиком, ровное освещение галогенных потолочных панелей, удобная мебель для работы и отдыха – кровать, кресла, столик, стойки инфокристаллов с играми и софтом. И непременный атрибут любого жителя Туманной Долины – игровой комплекс «Сфера», сенс-кресло с встроенной аппаратурой Глубокого погружения. Я прошел в ванную, разделся. Шорты и рубашка местного пошива все-таки куда удобнее, чем одежда на Сокте, ведь большую часть жизни в такой проходил. Сполоснулся под душем, вышел и задумчиво уставился на ожидавшую меня кровать.
   Что-то сон уже прошел.
   Поколебавшись, плюхнулся в сенс-кресло. Может, посмотреть перед сном что-нибудь из коллекции любимых сенс-книг? «Пламя над бездной» с Вернором Винджем в главной роли, например. Или «На пути в рай» с Дейвом Волвертоном. Дейв мне нравился. Этот актер никогда не повторялся, в каждой новой сене-книге играет новых людей и новые судьбы. Его мастерство перевоплощения вызывало уважение Не то что некоторые, тоже вроде неплохие актеры: и обаяние в них присутствует, и манеры оригинальные, и симпатия сенс-зрителя всегда на их стороне, в какой бы роли ни фигурировали – положительной или отрицательной. Но проходит какое-то время, и чувствуешь, что актер начинает вызывать в тебе скуку. Именно потому, что играет лишь самого себя. Если я не получаю ощущения новизны и многогранности от восприятия очередной роли знакомого сенс-актера, я теряю к нему интерес. Ничего не могу с этим поделать, да и не вижу смысла. Жизнь слишком коротка, чтобы снова и снова возвращаться к пройденному, терять время на уже пережитое. Исключение – сенс-книги, ощущения которых хочется пережить снова и снова. Но таких не так уж и много…
   Повинуясь мысленному приказу, на голову опустился нейрошлем, закрепленный на спинке кресла с помощью специальных штанг-манипуляторов, лицо заслонило темное забрало отсекателя, чтобы избавить меня от нежелательных внешних раздражителей – звуков и света. «Сфере», конечно, далеко до полноты мировосприятия игрового комплекса в клубе «подражателей», и вспоминалось об этом с ностальгией, но выбирать не приходилось.
   В следующий миг нейрошлем снова поднялся, вернувшись на место.
   Нет, не хотелось мне сейчас погружаться в вымышленные миры и отвлекаться на чужие переживания. Своих хватало. И очень даже нешуточных. Ладно, я знал, куда мне следует сходить, чтобы успокоиться.
   Я порывисто встал и накинул махровый халат на голое тело – в РВЦ даже в самую горячую летнюю пору не бывает жарко, а сейчас уже поздний вечер, прохладно. Затем надел шлепанцы и вышел из жилища. Потолочные осветительные панели, уже переключенные в ночной режим, услужливо загорались над головой по мере продвижения, освещая желтоватыми пятнами керамитовый настил под ногами, и гасли за спиной. Пару минут спустя, прошагав вдоль конвейера, я добрался до шлюзового блока, ведущего в Чертог Здесь зал РВЦ от пола до потолка перекрывала металлическая стена. Декоративные пенолитовые плиты, которыми она была облицована, маскировали ее под обычный срез скальных пород, так что непосвященным казалось, что зал здесь и заканчивается. На самом деле он только начинался. Еще минута ушла у охранной системы на комплексную идентификацию – сетчатка глаза, папиллярный рисунок пальцев, код ДНК. Чужих тут сроду не бывало, но правила устанавливал не я, и не мне их отменять. Затем я был допущен внутрь, в «предбанник» – небольшой отсек со стенами из прозрачного пластика и пультом управления конвейерным оборудованием. Не обращая внимания на царивший в отсеке холод, я опустился в кресло за пультом и устремил взгляд сквозь пластик, за которым и находилось то, ради чего я сюда явился.
   Сотни тысяч лет назад эти горы были вулканами, извергающими огонь и дым. А потом в одном из них зародилась жизнь – не похожая ни на что из уже известных экзобиологам жизненных форм. Я, конечно, попробую дать описание, но не ручаюсь, что у меня получится достоверно – потому что Хрусталиты надо видеть своими глазами. Начну с того, что если РВЦ – огромный зал, то Чертог – просто невероятно огромный. Свод этой природной пещеры вздымается метров на пятьдесят, а тянется она на все пятьсот, так что без зрительной коррекции лоцмана ее дальний край нельзя разглядеть. И по всему своду, словно праздничные свечи, густо подвешены Хрусталиты. Черт, для меня их вид привычен, поэтому даже не знаю, как описать так, чтобы было понятно постороннему человеку. Хрусталиты похожи на…
   Нет, не так.
   Начну с самого простого, чтобы точнее передать образ. Представьте, что со свода пещеры свисают матово-белые иглы сталактитов длиной от десяти до двадцати метров А на каждую иглу, расширяясь от конца к основанию, с небольшим расстоянием друг от друга нанизаны гигантские соты-зонтики – диаметром в пять, семь, десять метров Размах зонтиков самых больших и древних колоний доходит до пятнадцати метров, каждый зонтик прозрачен, словно выплавлен из хрустальных пород, отсюда и название – Хрусталиты. На своде Чертога до десяти тысяч таких образований, и каждое из них светится. Вы только попробуйте представить – гигантский свод, унизанный уходящими вдаль зонтичными свечами, почти непрерывно излучающими мягкий внутренний свет различных оттенков желтого, голубого, зеленого. Более того – все это сияющее и переливающееся великолепие постоянно в движении. Не сами свечи, нет – их жители. Эти маленькие существа, сотни тысяч этих существ, каждое размером с небольшой орех, обитают в прозрачных стаканах сот зонтичных свечей, каждое в своей персональной квартирке. Они кажутся бесплотными сгустками энергии и на человеческий взгляд не обладают индивидуальными чертами – кроме цвета, совпадающего с цветом самих сот. Они безостановочно снуют между отдельными колониями, занимаясь только им известными делами. Существуют определенные течения и маршруты, по которым они путешествуют наиболее часто, а иногда случается час пик, и отдельные струйки «малышей» сливаются в густые, переливающиеся всеми цветами радуги рои. Лично для меня наблюдать за их таинственной жизнью, подмечать интересные моменты и делать не менее интересные выводы бесконечно увлекательно.
   Жителей сот мы называем по-разному – духи, призраки, хрустальщики, светлячки. Ухан иногда называет их домовыми, в шутку причисляя к нечистой силе. Думаю, им это все равно. Возможно, что существования людей они даже не замечают или не выделяют их существование из окружающего мира. Хотя они по-своему любопытны… Именно это свойство мы и научились использовать – их любопытство. Как это произошло впервые, уже никто не помнит, слишком давно мы с ними живем бок о бок, больше двухсот лет, да это уже и не важно. Как они выполняют свою работу, тоже доподлинно никому не известно, хотя существует масса гипотез на этот счет – доморощенных гипотез, так как ученым со стороны мы не открываем нашего «семейного» секрета. Но факт остается фактом – призраки восстанавливают предметы любой сложности, не используя для этого никаких инструментов. И что-то процесс восстановления дает им самим, иначе они бы этим не занимались. А заодно колоссальную выгоду получает и наша община, открывшая их существование.
   Крайняя гирлянда сот, свисавшая со свода в десяти метрах от пластиковой кабины, слегка потемнела, почувствовав мое внимание. Я невольно улыбнулся. Они очень чутки к любому источнику энергии, эти призраки. Но в данный момент им было не до меня – у них появилась новая игрушка. Даже целых две – роботы. «Костолом» и «Мститель» лежали друг за дружкой на вытянутой металлической платформе, и светящиеся рои духов вились вокруг двух гигантских тел, словно призрачная метель, стягиваясь со всего зала Чертога.
   Каждое посещение Чертога в детстве выливалось для меня в волнующее событие. А уж если кто-нибудь вольно или невольно меня обижал, я тем более брал отцовский глайдер и приезжал в Чертог. В отличие от прочей ребятни, и имел на это право, так как наша семья принадлежала к сословию хранителей. Отец этому не препятствовал. Когда-нибудь я должен был сменить его на посту хранителя, позволив ему самому, наконец, начать нормальную семейную жизнь, без месячных отлучек на дежурства (так и случилось – теперь он заслуженный пенсионер в расцвете жизненных сил, а я номинально глава смены хранителей Чертога). Полчаса пути, и я на месте. Посидишь вот здесь, в «предбаннике» полчасика, переберешь в голове все действия, все мысли и доводы, которые мог бы высказать своему обидчику, и обязательно становилось легче. На таком расстоянии находиться было относительно безопасно, отсюда призраки почти не затрагивали человеческого разума. Лишь каким-то образом снимали злость, раздражение, обиду, вызывая в душе умиротворение. Кстати говоря, после той памятной ночной прогулки в юности, когда мне первый раз в жизни начистили физиономию, я так же приезжал сюда, не пожалел времени на дорогу, чтобы успокоиться.
   – Поднять температуру, Сомаха? – благожелательный и немного грустный голос ИскИна, прозвучавший по селектору внешней связи, оторвал от раздумий. – Здесь всего восемнадцать, а ты в одном халате, простынешь.
   Черт… Пока он не напомнил о своем существовании, я и не вспоминал о нем. Точнее, не хотел вспоминать.
   – Не надо, Шутник. Я уже ухожу… Как продвигаются дела с нашим новым приобретением?
   – Насколько я могу судить – полным ходом.
   – Как думаешь, к утру будут готовы?
   – «Костолом» – наверняка. Его повреждения незначительны. Насчет «Мстителя» не могу утверждать…
   Шутник – ИскИн класса «комбинатор», интеллектуальная система управления производственными процессами. Завод-изготовитель давал на ИскИнов этого класса пятьдесят лет гарантии безупречной работы, но у нас их приходилось менять каждые пятнадцать-двадцать лет. Никакие обновления программного обеспечения не помогали – ИскИн медленно, но неуклонно деградировал и умирал, словно живое существо. Недаром смены хранителей-людей возле Чертога длились не больше месяца – иначе то же самое ждало бы и нас. Призраки каким-то образом влияли на сознание – любого происхождения, естественного или искусственного, разрушая информационные связи, стирая знания. Что ж, замена ИскИна была сравнительно недорогой платой за ту работу, которую они для нас выполняли. Но мне стало очень грустно и даже больно, когда я подумал, что еще год, и Шутника придется списывать. За двадцать лет общения с людьми любой ИскИн становится самостоятельной личностью – со своими, только ему присущими уникальными чертами. У нашего «комбинатора», например, развилось отличное чувство юмора, он часто и удачно хохмил, причем никогда и никого не задевая лично. Умел при случае подбодрить приунывшего и обнадежить отчаявшегося, в общем, работал ничуть не хуже специализированного психоаналитика. В определенной степени каждый хранитель считал его частью своей семьи, а лично я – другом. Еще бы. Шутник знал меня с самого детства, ему были известны все мои привычки и увлечения, и в свое время он многому меня научил. До того как я повзрослел сам, с ним можно было поболтать на разные «волнительные» темы, на которые не всегда поговоришь со взрослыми.
   Но все это уже в прошлом. Последний год никто не слышал от него ни одной шутки, он медленно реагировал на запросы и не всегда доводил до конца порученную работу. Забывал. Казалось, невозможная вещь для искусственного интеллекта – что-то забыть. Но он забывал. Все это – верные признаки износа системного блока. Или старения, если уж на то пошло.
   К черту, не могу я здесь больше находиться.
   Я раздраженно поднялся и вышел из Чертога обратно вРВЦ.
   – Спокойной ночи, Сомаха, – пожелал Шутник перед тем, как двери за мной закрылись.
   Я не отозвался и быстрым шагом направился к своей комнате, испытывая внутреннее ожесточение. Называется – расслабился. Я ничем не мог помочь Шутнику. Разве что прекратить его мучения задолго до того, как он перестанет себя осознавать – просто отключив его центральный блок? Но это не мне решать, а Совету старейшин…
   Тот чертов разговор с Дедом, в космопорте, не шел у меня из головы, заставляя пребывать во взвинченном состоянии. Запись этого разговора у меня сохранилась.
   – Я тебя очень рад видеть, Дед, но почему ты решил посекретничать только со мной? Ухан с Мараной принимали равное участие в поездке.
   – Чтобы избежать лишних и ненужных вопросов. Ты все еще остаешься ответственным за роботов, кроме того – ты старший смены хранителей, вот сам и введешь друзей в курс дела.
   – Ладно. Что произошло? Совет старейшин узнал о твоих планах раньше срока?
   – Сам догадался или кто подсказал?
   – Значит, это правда. Старейшины даже не знают о твоей затее с роботами. Ты нарушил традиции, действуя вопреки воле большинства.
   – Традиции хороши лишь до тех пор, пока стабилизуют происходящие в обществе процессы, не мешая их развитию. А если они продолжают довлеть, когда надобность в них отпала, то наступает застой. Изобилие материальных благ и отсутствие элементарного труда привело наше общество в тупик, и рано или поздно нам придется за это расплачиваться. Но никто из старейшин не поддерживает мою точку зрения, поэтому мне приходится действовать самостоятельно, уповая на свои силы и возможности.
   – А что ты конкретно задумал, Дед?
   – Люди никогда не бывают готовы к неприятностям, которые время от времени случаются в их жизни, морально не готовы. Потому что подсознательно не желают себе ничего плохого. Что вполне естественно. А я хочу быть готов к любым неожиданностям. И если на нашу колонию произойдет нападение, мы сумеем его отразить.
   – Все это я уже слышал. Еще до того, как ты отправил меня на Сокту, но сейчас мне это уже не нравится, Дед. Потому что звучит так, словно твои худшие опасения обязательно сбудутся в самое ближайшее время.
   – Хуже, Сомаха. Это уже произошло. Зайда сообщила мне неприятные новости – наша Контора разгромлена неизвестной группировкой, а ее глава, Кейнорд, убит. И неизвестно, что успели узнать те, кто отнял у него жизнь. Как бы там ни было, будем готовиться к визиту непрошеных гостей.
   – Я… я ошеломлен, Дед. Погоди, дай прийти в себя от этой новости.
   – Извини, парень. Я не знал, что Зайда тебе не сказала.
   – Ничего она не говорила. Сплошные намеки и недомолвки… Так вот почему нам пришлось покинуть Сокту в такой спешке. Именно это Зайда имела в виду, говоря, что Змеелов и его люди являются лишь частью проблемы. Мне очень жаль, Дед. Кейнорд был твоим лучшим другом и единомышленником.
   – Мне тоже жаль. Но главная проблема – в нас самих, Сомаха. В том, как мы живем.
   – Подожди, Дед… если я правильно тебя понял, сам ты не против нападения? Как это понимать?
   – Война всегда меняет сознание тех, кто принимает в ней участие. А если есть что противопоставить силе, угрожающей твоему благополучию, то война случится обязательно. Нашей силой и будут роботы. Хотят того жители нашей общины или нет, я заставлю их сражаться. Не медли, отправляйся в Чертог. Роботы должны быть восстановлены как можно быстрее. Все контакты с друзьями и родственниками пока придется ограничить, пусть считают, что вы еще не прилетели. Даже твои родители.
   Глубоко задумавшись, я остановился перед своим жилищем, не замечая приглашающе распахнувшуюся дверь.
   Какой-то нехороший клубок получается. Очень, очень нехороший клубок. И ниточки из него, как ни крути, ведут к Деду. Нет, нельзя так думать, не мог он на это пойти. Так и до маразма можно докатиться, подозревая самого Деда в том, что он и настучал людям Змеелова – о том, что сам же и покупает роботов для своей общины. Бред. Но из головы не выкинуть. Даже и не знаю, как теперь засну.
   Решено, утром отправлюсь в город и поговорю с Дедом начистоту.

Глава 10
Скверные новости

   Языки пламени ярко освещали место нашего ночлега, но свет от костра не выходил за линию защитной пентаграммы, сиявшую бледно-голубым. Если прищуриться, то стволы окружавших поляну деревьев как бы расплывались, становились полупрозрачными, и я видел то, что находилось за ними. Очень удобно. Никто не подкрадется незамеченным, если, конечно, не забывать о бдительности. Все ночные эльфы наделены такой особенностью с рождения – видеть сквозь живое, и я не являлся исключением.
   Шел второй час моего дежурства, мои спутники – Мечник, Копьеносец и Гном, давно спали. Ночь была темной и прохладной, поэтому все расположились поближе к костру, на мягкой траве, укрывшись теплыми дорожными плащами. Мечник и Копьеносец – из людей, из их кличек нетрудно понять, каким оружием они предпочитают работать. А Гном… он и есть гном. Излюбленное оружие представителей этого низкорослого, коренастого, но на удивление крепкого народца – молоты и топоры. Наш Гном с равным успехом владел и тем и другим, но сейчас спал, подложив под голову руку, а под руку – топор. Не понимаю, как ему удается спать на железе, но на самочувствие после пробуждения Гном никогда не жаловался.
   Вот и сейчас он негромко похрапывал во сне. Сладких снов, дружище Мы все хорошо поработали минувшим днем. Разведка прошла успешно, и мы возвращались с важными сведениями. Но нужно было поторапливаться – войско под предводительством Адского Крика, объединенные силы нежити и орков, собиралось атаковать Исенгард через два дня, и, если мы опоздаем, защитники города не успеют подготовиться к сражению. А наши сведения устареют, и все окажется зря. Поэтому я собирался разбудить своих спутников через два часа, и в путь мы двинемся еще затемно. Отдохнем в Исенгарде, под защитой надежных каменных стен.
   Воздух был пропитан запахами леса – сырости, опавшей и полусгнившей листвы, смолистых стволов сосен, бурелома, пораженного грибницами бледных поганок. Я подбросил в костер пару корявых, толстых веток. От костра шел сильный жар, занялись они довольно быстро. Да и дерево было сухое. Гном хорошо умеет искать дрова, а топор в его крепких руках с одинаковой легкостью рубит дерево любой толщины.
   Я поплотнее запахнул дорожный плащ. К холоду я мало чувствителен, но уютнее, когда под одеждой не гуляет сквозняк. Затем прищурился, уже в который раз вглядываясь в окружавшую защитный периметр чащу леса. В кромешной тьме среди деревьев время от времени мелькали красные огоньки глаз адских гончих. Кровожадные лесные твари. Свирепые, опасные создания. Они увязались за нами еще с вечера, часа через четыре после того, как мы оторвались от смертельной погони, не получив ни царапины. Я все время чувствовал их присутствие во тьме, но нас они не тронут. Пентаграмма, наложенная вокруг места нашей ночевки еще вечером, не подпустит их даже близко. Я хорошо владею смертоносной магией, и они это чувствуют. Даже голод не заставит их приблизиться вплотную к периметру.
   Гном завозился во сне, натянул край плаща на поросшую черным жестким волосом щеку. Борода у него отменная, до пояса. Я как-то предложил ему укоротить наполовину, чтобы поменьше мешалась. Он когда ест, то половину пищи до рта не доносит, в бороде оседает. Бессмысленный перевод продуктов. Но Гном обиделся и дулся потом на меня целый день. Борода для него – святое. Чуть ли не главный признак мужского достоинства и магической силы, воедино связанной с его умением владеть топором. Ну и фиг с ним. У каждого свои суеверия.
   Гном вдруг резко откинул плащ и приподнялся на локте, вглядываясь в темноту куда-то за моей спиной. На его грубом некрасивом лице отчетливо проступила тревога.
   – Пентаграмма, – напряженно пробасил Гном вполголоса. – Она тускнеет, Эльф.
   Хватило одного взгляда, чтобы вскочить. Не может быть. Светящаяся линия пентаграммы и в самом деле быстро тускнела, угасала прямо на глазах. Впитывалась в землю, словно пролитая вода. Как же я сам не заметил? Кто-то явно откачивал из периметра энергию, которую я вчера в него влил. Неужто разведка врага нас все-таки выследила?
   – Буди остальных, – отрывисто приказал я, а в уме уже привычно разворачивались формулы боевых магических заклинаний.
   Гном кивнул и кинулся расталкивать наших спутников.
   А затем мне стало уже не до Гнома. Я вступил в противоборство с неведомым врагом… Неведомым? Обоняния коснулась смердящая аура разложения. Могильные гули. Нас выследили могильные гули – мерзкие создания, питающиеся падалью, но не брезгующие и свежатиной. Эти полуразумные порождения тьмы воспользовались собственной природной магией, чтобы исподволь снять мою защиту. И сделали это так хитро, что сумели обмануть даже меня.
   Я влил в периметр порцию собственной энергии. Резкий всплеск разом оборвал сосущие щупальца нечисти, и по лесу тут же пронесся яростный многоголосый вопль. Сообразив, что обнаружены, гули кинулись в атаку. Из-за деревьев в свет костра выскочило сразу не меньше шести крупных, с собаку, существ. Вот только они были гораздо страшнее самых сильных собак. Лапы гулей венчали острые когти, каждое длиной с хороший охотничий нож, усеивавшие их челюсти зубы не помещались в пасти, превращая их узкие головы с горящими мертвенно-зеленым светом глазами в подобие частокола лезвий. А покрывавшие их поджарые тела костяные панцири брало далеко не всякое оружие. Именно поэтому они не знали, что такое страх.
   Весь наш отряд уже был на ногах. Мечник выхватил сразу оба коротких, но смертоносных магических клинка и уже раскручивал их над головой – для разминки. От лезвий со светящейся алой каемкой в сыром ночном воздухе таял след, повторяя траекторию замысловатых движений. Гном взметнул над плечом огромный, едва ли не больше самого хозяина топор, а Копьеносец взял наизготовку длинное копье, крепко расставив ноги и нацелив острое жало в ближайшего врага. Слов и команд не требовалось, наш отряд не первый раз отражал подобные атаки. Сработались на совесть.
   Сопя и взбрыкивая, как потревоженные в логове дикие кабаны, гули высыпали в свет костра уже полностью, я насчитал не меньше двенадцати тварей. Как только из леса выскочила последняя, они, словно по команде, поднялись на задние лапы и кинулись на нас. Над поляной повис глухой утробный рык, от которого стыла кровь. Периметр их не задержал. Магическое пламя линии вспыхнуло, растекаясь по костяной броне, и бессильно опало. Я взметнул руки над головой и выпустил из ладоней цепную молнию, вложив в нее весь запас магической энергии. Первый гуль, в которого угодила большая часть заряда, сгорел, как хворост, жарко и быстро, осыпавшись жирным пеплом. У второго костяными брызгами взорвалась голова. Следующие трое лишь слегка обгорели. Завизжав от боли, словно свиньи под ножом мясника, они тут же развернулись в мою сторону, справедливо посчитав наиболее опасным врагом. Я скинул с плеча боевой эльфийский лук и выхватил из колчана стрелу, заряженную злой магией…