Вождь уже и без наводки Куэнкэй-Ну чуялнужное направление. Остальные охотники бесстрастно повторили маневр мудрого, мощные стремительные прыжки последовали один за другим.
   Пренебрежение вождя против воли уязвило Куэнкэй-Ну, хотя умом молодой охотник и понимал, что для Содоруй-Да сейчас есть более важные дела, чем гордость какого-то первогодка… Выждав, когда последний «ра» перепрыгнет его, Куэнкэй-Ну, донельзя разозленный, поспешно отправился следом.
   Вождь действительно выбрал верное направление – он устремился к месту расположения полустаи, отколовшейся от громолетающего гнезда, там все-таки чужаков было побольше.
   Недолгий бег, и вождь со свитой прибыли на место.
   Воины куарай очень осторожно, стараясь не спугнуть пищу, рассредоточились вокруг территории, занятой непонятной деятельностью чужаков. Для укрытия были использовано все, что подходило для этой цели – кусты, стволы деревьев, складки местности, камни. Приказав всем замереть, вождь лично подкрался к границе обратившегося в прах леса, подкрался ближе всех, присев за густым островком куарай-кустов. Мгновением раньше последовавшего веления Куэнкэй-Ну, ловко перебирая лапами, успел взлететь по шершавому стволу старого семенного дерева почти к самой макушке, на высоту нескольких прыжков, и затаился на наклонных ветвях. Вождь на земле оказался почти под ним. Что ж, пусть Вождь все поймет сам, если он так мудр и тороплив, раз добытые Куэнкэй-Ну сведения его не заинтересовали. Пусть узнает сам, чего стоят чужаки. А свои выводы о природе чужаков Куэнкэй-Ну придержит при себе.
   А еще он подумал, что будущее куарай не должно находиться в лапах тех, чей возраст вошел в стадию бесполезного увядания. Дерзкая мысль. Дерзкая, но хорошо спрятанная, замаскированная чхой под простые, ничего не значащие побуждения.

Глава 7

   С высоты дерева отлично просматривалось все, что происходило внизу.
   Пока Куэнкэй-Ну отсутствовал, с мертвоживущим гигантом произошли заметные изменения, и теперь, после этих изменений, было похоже, что тот окончательно умер. А чужаки по-прежнему были целиком поглощены своими странными делами рядом с умершим гигантом. Куэнкэй-Ну воспользовался тем же приемом, который придумал и опробовал возле гнезда чужаков – коготь – кулак, и поочередно, очень осторожно, коснулся сознания каждого из них. После чего окончательно утвердился во мнении, что эти существа малочувствительны к истинному чутью, хотя двое из них, обладавшие панцирем, определенно казались опаснее прочих – вот этот йнвукс толстой лапой, и другой йнвуквозле гнезда. Куэнкэй-Ну постоянно чувствовал их осаша, направленное на лес, и все же чужаки оставались слепы, не видели куарай, их чутья не хватало, чтобы обнаружить затаившихся охотников. Зато Куэнкэй-Ну отлично помнил, что они каким-то загадочным способом умеют разрушать лес. Превращать в ничто. И ему совсем не хотелось опробовать их способности на себе первым. Пусть для вождя стараются охотники из «ра». Куэнкэй-Ну не торопится, он подождет удобного момента, чтобы возвыситься.
   Когда наблюдаешь и не действуешь, разум занимают всевозможные мысли. В том числе и о том, что теперь, после того как Куэнкэй-Ну привел племя к чужакам, он непременно будет прощен. Вождь вернет ему прежний статус. Даст самку. И Куэнкэй-Ну будет иметь свое потомство. Дух мятежа не умер, но притих… До поры, до времени, и Куэнкэй-Ну должен использовать отпущенное ему время с умом, чтобы затаить этот дух как можно глубже в своем сознании. Куэнкэй-Ну даже начал думать, что положение безголосого имеет определенное преимущество перед полноценными – его никто упорно не замечал. Никто не пытался понять, о чем он думает, никто не касался его сознания мысленными посылами, не интересовался его мнением. Куэнкэй-Ну сейчас просто не существовал для остальных – так же, как все куарай сейчас не существовали для ничего не подозревавших гацу.
   Впрочем, сам он тоже не имел права касаться мыслью других охотников, и не знал, о чем сейчас думают они, увидевшие чужаков впервые. Зато Куэнкэй-Ну мог безбоязненно, не нарушая обычая, оглядывать соплеменников прямым зрением, и ясно видел ошеломление, проступавшее в их позах, особенно у молодых «ра».
   Чего-чего, а ждать куарай умеют – предельно понизив в себе чутьеи слившись с мефа. В таком состоянии они становятся частью природы, их невозможно отличить от растений и кустарников, от камней. Необходимое умение, которое оттачивается каждой удачной охотой до совершенства. Самые опытные охотники удерживают себя в таком состоянии при необходимости очень и очень долго, например, поджидая жертву в засаде, и наблюдая лишь внешними глазами, свернув чутьедо предела, в кулак.Но для молодых, не очень опытных «ра», долгий отрыв от мефавыносить довольно трудно, почти мучительно. А ошеломление, которое они испытывали при виде чужаков и их действий, нарастало и грозило их рано или поздно выдать. Поэтому старшие воины, Мэлукай-Са и Бодоруй-Ша, время от времени касалисьих встревоженного сознания, успокаивая, напоминая о долге и выдержке, и не позволяя на это отвлекаться вождю.
   Куэнкэй-Ну же просто думал. Он уже пережил новизну встречи с гацу, и его ум был занят иными мыслями. Его остро интересовало, откуда пришли гацу. И почему они пришли. Что заставило их уйти из своих охотничьих территорий и появиться здесь – нехватка пищи? Получается, они еще более прожорливы, чем сами куарай? А может, они более неразумны, и не умеют выжидать, когда запас пищи восполнится сам собой? Неужели где-то есть места, где этих гацубольше, чем самих куарай? А этот способ появления гнезда – с неба… Очень опасный способ. Они могут появляться и исчезать, безнаказанно истребляя пищу куарай на их территории. И на территориях других племен. Имея такой способ перемещения… да… мысль была важной, и Куэнкэй-Ну сосредоточился на ней полностью… имея такой способ перемещения, нет необходимос ти выжидать восполнения пищи… Можно просто отправиться в другое место… и снова, еще и еще… нет необходимости иметь охотничью территорию, если территорией является вся мефа
   Куэнкэй-Ну почувствовал усталость. Мысли о месте чужаков в мефабыли слишком новыми для него, слишком важными и всеобъемлющими, он почувствовал себя так, словно вдруг оказался на незнакомой охотничьей территории, полной снующей вокруг незнакомой живности. Причем оказался без самки, без помощи охотников племени, и охота потеряла смысл, так как обездвиженная пища не может ждать вечно. Эти мысли нужно было разделить с вождем, с другими куарай, иначе его голова просто лопнет от раздумий…
   Но сейчас не тот момент, чтобы нарушать раздумья вождя. Подобный поступок для безголосого будет означать лишь – собственную смерть.
   Воины наблюдали. Вождь выжидал, время шло. А решения все не было. Куэнкэй-Ну догадывался, почему вождь медлит. Для куарай действия, которые происходят на мертвом пятне леса, кажутся совершенно бессмысленными, и они не понимают, как истолковывать увиденное. И вроде бы по всем признакам чужаки неразумны, безмозглая пища, но пищаи сама должна питаться, а эта творит что-то совершенно непонятное, и вся ее суета похожа на глупую суету червотоков в норах водяных деревьев.
   В отличие от чужаков, оставшихся у гнезда, у этих мысленный фон не был заглушен, и непрерывно множился. Куэнкэй-Ну уже начал привыкать, что мозг у этих существ парный, и маленький мозг рядом с большим мыслит самостоятельно. Именно он сейчас мысленными сигналами будоражил всех куарай без исключения. Призывал их, как раньше Куэнкэй-Ну, призывал убить пищу. А большой мозг гацупереполняли странные обрывочные образы, непонятно связанные друг с другом.
   Было и кое-что новое. В какой-то момент неожиданно для себя Куэнкэй-Ну вдруг обнаружил, что из общего мысленного фона чужаков выделяется отдельный мыслепоток, принадлежавший не живым гацу, а мертвоживущему гиганту, глубоко вцепившемуся в землю всеми могучими лапами. И до Куэнкэй-Ну дошло, что тот все-таки еще не умер, а лишь изменился, как меняется прорастающее яйцо внутри пищи. Что же способна вырастить такая тварь? Эта мысль насторожила охотника.
   Жгучее желание поделиться сомнения с соплеменниками пересилило осторожность и запрет. Понизив посыл до едва ощутимого ветерка, Куэнкэй-Ну испытал коготь-кулакна одном из «ра». Тот ничего не почувствовал. Получилось. Осмелев, Куэнкэй-Ну таким же способом коснулся сознания Бодоруй-Ша… и снова остался незамеченным.
   Теперь Куэнкэй-Ну знал, что мертвоживущий смущает разум всех охотников без исключения, как молодых, так и зрелых. Зверь пытался мыслить, словно живое существо, но его мозговые волны были еще более туманны, чем мысли гацу, и абсолютно лишены образов. Тусклые, лишенные смысла сигналы ни о чем, не способные сформироваться в какую-то понятную для Куэнкэй-Ну картину. В то же время гацус ним, судя по интенсивному мысленному обмену, явно как-то общались, находили смысл в его ответах, и побуждали его к новым действиям. Куэнкэй-Ну чувствовал, что за этот обмен каким-то образом отвечает малый, полуживой разум, соседствовавший с основным разумом у каждого чужака. Двойственное сознание. Как все-таки необычно.
   Чувствуя трепет от собственной смелости и безрассудства, охотник испытал коготь-кулакна вожде, прошелся вскользь, рядом, не желая вызвать гнев Содоруй-Да прямым вниманием…
   Куэнкэй-Ну охватило изумление. Негодование. Презрение. Потому что он уловил, что мудрейший находится в смятении. Словно слабый первогодок! И изо всех сил старался скрыть свое состояние от остальных охотников. Вождь не знал, что делать! Этого не может быть… авторитет мудрого рухнул в сознании Куэнкэй-Ну в один миг. Даже он, «ну», знал, что делать с гацу. А вождь находился в растерянности, не в силах прийти к какому либо решению.
   Куэнкэй-Ну пренебрежительно фыркнул. Мысленно.
   Этот сезон Охоты уже показал, что стадия бесполезного увядания застала вождя раньше, чем ожидали многие. Он не может нормально охотиться, не может оплодотворять самок. Яд в его хвостовой игле высох. Содоруй-Да пора уходить, а Бодоруй-Ша должен занять его место. И лучше – прямо сейчас, когда происходят столь важные для племени события, и когда от решения вождя, от его мудрости и дальновидности зависит многое.
   Лично Куэнкэй-Ну не видел смысла продолжать наблюдение за гацу. Пусть вождь все еще думает, что преждевременные действия спугнут пищу, как это уже было однажды, но Куэнкэй-Ну считал иначе. С некоторых пор у него на все появилось собственное мнение. Он стремительно взрослел. Чужаки слишком непонятны, настолько, что не стоит стремиться их постигнуть. Бесполезная трата времени. Более того, для себя он уже пришел к выводу, что чужаки опасны, и что самым выгодным поступком для племени куарай будет их полное уничтожение. Хорошая пища, многочисленное потомство, отсутствие соперников на охотничьей территории куарай. Потому что если чужаки беспрепятственно уйдут сейчас, то позже могут привести с собой куда больше соплеменников, чем сейчас. И тогда, возможно, куарай будет справиться с ними уже непросто.
   Оставалось лишь сожалеть, что мнение презренного «ну» вряд ли заинтересует вождя. Но его время, время Куэнкэй-Ну, еще придет.
   И тут случилось то, что заставило Куэнкэй-Ну испытать страх, недоумение, и восторг одновременно. Более того, от изумления все куарай на миг раскрылись, испытав те же чувства, что и Куэнкэй-Ну. Всего на мгновенье, но молодой охотник это почувствовал.

Глава 8

   Не шевельнувшись ни единой своей частью, мертвоживущий гигант проснулся, пробудился к новой странной нежизни – пробудился внутренне. Теперь, в измененном обличии, он выглядел еще более странно, чем раньше. У Куэнкэй-Ну не хватало жизненного опыта для описания того, что видят его глаза, и воспринимает его чутье, но он все же попробовал подобрать образы и определения увиденному.
   Зверь вырос в несколько раз, но теперь его верхняя часть выглядела как… как вход в нору. Вход без самой норы. Только вход. И вот этот вход озарился мягким мерцающим блеском, так рябит вода под налетевшим ветерком. А затем… затем пустаяноранаполнилась. Наполнилась тьмой и… чужой охотничьей территорией. Чужой и чуждой. Территорией, откуда изначально, по ощущениям Куэнкэй-Ну, хлынувшим в его мозг, пришли гацу. По ту сторону Куэнкэй-Ну также увидел еще нескольких чужаков.
   Напряжение среди куарай заметно возросло.
   Это было непостижимо. Куэнкэй-Ну захлестнуло волнение, сознание не силах было принять увиденное. До входа в норупо-прежнему чувствовал свой лес. За норойон тоже чувствовал свой лес. Но в самой норенаходилась чужая территория! Немыслимо.
   Не дав куарай опомниться и осмыслить новое обстоятельство, более мелкий неживой зверь, повинуясь посылу вождя гацу, отправился в пустую норугиганта, нырнув в нее, словно в огромную пасть…
   Никто не мог понять, как чужаки могут такое творить. Такое невозможно, но и такие чужаки тоже невозможны!
   Шок распространился среди охотников куарай молниеносно.
   Один из молодых «ра» не сумел сдержать испуганно-восторженного шипения…
   Непростительная ошибка – йнвукв панцире что-то учуял в тот же миг. Подошел ближе, всматриваясь в лес, его осашазаострилось, ощупывая каждый куст…
   Куэнкэй-Ну не без злорадства отметил про себя, что в отличие от остальных он-то сумел сдержать удивление. Сумел остаться замечательно неподвижным, не выдав себя ничем. С чем бы ни довелось столкнуться, куарай должны себя контролировать! Настоящий охотник-воин ничему не должен удивляться настолько открыто! Куарай распустились, и это лишний раз подтверждало, что время вождя прошло. Он даже никого не одернул! Сидел, словно парализованный хвостовой иглой соперника в поединке, всем своим видом изображая значительные раздумья!
   Наблюдательности стража -гацувсе же не хватило, чтобы обнаружить кого-то из куарай. Он остановился прямо возле кустов, за которыми замер вождь, так и не поняв, что он прямо перед ним. Остановился и расслабился, решив, что ему показалось, его осашаснова рассеялось.
   Зверь, отправившийся в пустую нору, отсутствовало недолго, собственно говоря, он никуда и не пропадал, Куэнкэй-Ну все время видел и чувствовал его в глубине пустой норы, видел, как к нему приблизился чужак с той стороны, что-то сделал и снова удалился, а зверь вернулся обратно.
   Все гацузасуетились, Куэнкэй-Ну почувствовал их радостное возбуждение, словно они наконец сделали все, ради чего сюда явились…
 
    – Тест-робот в порядке, портал действует. Линия устойчивая.
    – Хорошо, Хон. По здравляю всех с завершением работ. Свяжись с кораблем, сообщи, что у нас все закончено, пусть отправляются на базу. Да и мы можем убираться отсюда.
    – Уже сделал, шеф…
    – Тогда уходим… Эй, Кэр, какого черта ты там делаешь? Тебя приказ тоже касается.
    – Одну минутку, шеф.
    – Дурацкая привычка тебя когда-нибудь погубит. Опять за старое взялся? Забыл, как на прошлой высадке поплохело?
    – Да все будет норм, шеф. Я догоню…
    – Далась тебе эта метка. Подцепишь на конец какого-нибудь паразита – себя винить будешь…
 
   Сделали то, ради чего явились!
   Вот оно!
   Итак, думал Куэнкэй-Ну, глубоко вонзив когти в ветки семенного дерева, пустая норадействительно вела с территории куарай на новые территории, где, возможно, еще не было охотников, кроме самих гацу. И там, возможно, имеется куда больше пищи, чем здесь! Новые территории, новая пища, новое племя… Эти территории могут… нет, они должны принадлежать ему, Куэнкэй-Ну!
   Вождь- гацуиздал ротовой звук, окликнув чужака в панцире. Тот что-то успокаивающе ответил. После этого полустая чужаков потянулась к пустой норе.
   Они уходили! Решающий миг! Их нельзя упускать! Куэнкэй-Ну чуть не свалился от возбуждения с ветки, ожидая сигнала вождя к атаке. Но вождь думал иначе. По всей вероятности, он собирался отпустить чужаков, не дать им почувствовать опасность, а затем последовать за ними в пустую нору. Преступное промедление. К чему такая осторожность, не понимал Куэнкэй-Ну? Они уже узнали все, что хотели. Нужно нападать, пока чужаки не ушли и не закрыли за собой нору, так же, как сумели ее открыть, неужели вождь этого не понимает?
   Случай решил за вождя.
   Один из гацу, видимо, решил пометитьтерриторию, принадлежавшую куарай. И испражнился на куст. На тот самый злополучный куст, за которым находился вождь. Метка попала прямо на него, брызги едкой жидкости с незнакомым запахом окропила его череп и плечо. Такое оскорбление стерпеть было немыслимо, невозможно – гацупометил Содоруй-Да как собственную территорию, как безголосого!
   И Содоруй-Да, грозно вздыбившись на лапах, ударил. Ударил яростно, изо всех сил, так, как бил на охоте самых могучих врагов, несущих охотнику смерть за малейшую ошибку. Тяжелое хвостовое жало вонзилось чужаку в грудь… но то ли удар оказался слабее, чем прежде, то ли кожа чужака оказалась крепче всего, с чем до сих пор приходилось сталкиваться вождю за свою длинную, богатую на охоту жизнь. Хвостовая игла отскочила, а чужака, словно древесный лист порывом ветра, отбросило навзничь.
   Выпад вождя послужил сигналом к общей атаке.
   Куэнкэй-Ну слетел с макушки семенного дерева стремительно, словно высверк небесной молнии… но все равно опоздал на мгновенье, мгновенье, за которое успело произойти многое.
   Могучий Мэлукай-Са длинным прыжком с места перемахнул прямо через вождя, сбил попытавшегося подняться чужака еще раз, а точный удар хвостовой иглы с хрустом пронзил твердое тело гацунасквозь, соединив его спину с землей и высвободив его ванару. Но как только движение хвостовой иглы Мэлукай-Са завершилось, он перестал существовать сам.
    Йнвук, повернувшись быстрее, чем можно было ожидать от столь неповоротливого создания, вытянул в сторону воина толстую лапу, и на глазах Куэнкэй-Ну тело могучего Мэлукай-Са полностью распалось прахом, на мох упали лишь подергивающиеся конечности, а его короткий предсмертный мысленный вопль заставил вздрогнуть всех куарай. В следующее мгновение жала других воинов – Бодоруй-Ша и одного из «ра» – одновременно пробили панцирь на груди стража в двух местах, заставив его рухнуть.
   Другие воины бросились вслед за вождем к остальной пище, и в этом броске Куэнкэй-Ну уже был среди первых. Жалкие гацу-из-гнездабез своего стража ничего не смогли предпринять. Они и понять-то ничего не успели, как оказались на земле, один за другим парализованные ядом охотников.
   Лишь вождь гацуоказался куда проворнее своих соплеменников. Оглянувшись лишь раз, он бросился к пустой норе.Не сомневаясь, что успеет его перехватить, Куэнкэй-Ну взвился в воздух, в длинном прыжке выставив вперед лапы. Гацууже был почти в норе, когда Куэнкэй-Ну его настиг, он уже чувствовал, как шипы костяных пальцев и жало хвоста глубоко погружаются в тело жертвы…
   Ему не хватило мгновения.
   Куэнкэй-Ну показалось, что на него рухнул свод родовой пещеры.
   Невидимая, но чудовищная сила неодолимо оторвала его от провалившегося в пустую норучужака, отшвырнув назад, словно переломанный куст. Только кувыркнувшись несколько раз, он смог остановиться, глубоко взрыхлив когтями почву. И затряс головой, приходя в себя. Сознание молодого охотника помутилось, восприятие мефараспалось на множество отдельных бессмысленных фрагментов. Но его кости остались целы.
   Один из «ра», в запале охоты не сумев оценить состояние Куэнкэй-Ну, по его примеру храбро прыгнул в пустую нору, не желая упускать добычу. И тоже кувырком отлетел назад.
   Мысли Куэнкэй-Ну прояснились. Взгляд упал в пустую нору. По ту сторону стояли чужаки в панцирях. Стражи. Их верхние конечности держали причудливые предметы, чем-то похожие на толстую лапу, чем взглядсмертелен, но все же иные. Вождь гацурухнул плашмя перед ними, не добежав…
   Инстинкт подбросил Куэнкэй-Ну в воздух. Смертоносный шелест прошел прямо под ним, настигнув соплеменника, поднимавшегося на лапы после ошеломляющего падения. Что-то быстрое и многочисленное впилось в его тело, разрывая плоть и дробя кости. Бесформенным комком «ра» рухнул на землю, заливая ее маслянистой кровью.
   Куэнкэй-Ну еще находился в парящем прыжке, когда его гнев обрушился на разум чужаков, погасивих жоэстэ, сила которого удивила его самого. Панцирники замертво рухнули в чужую траву чужих территорий, ванарувыплеснулась из их тел, словно вода из утробы изъеденного червотоками водяного дерева. Вождь гацуостался лежать рядом с ними.
   После этого больше никто не противостоял куарай.
   Добыча оказалась богатой. Такая добыча с лихвой восполнит непредвиденные потери племени. Куэнкэй-Ну вместе с другими охотниками пересчитал тела – лапа, лапаи еще лапа, да еще лапас той стороны. Да, тамдобыча недоступна, но и угрозы от стражей гацубольше нет…
   Незнакомый далекий звук рождается где-то вдали, нарастает, повышаясь до грозного гула. Куэнкэй-Ну замирает, сразу сообразив, что произошло. Гнездо чужаков снова отправилось в полет, этот звук, слышанный хоть раз, уже ни с чем нельзя спутать.
   Но добыча осталась…
   Добыча, на которую уже нашлись новые желающие.
   Воины куарай дружно издают полное ненависти и ярости шипение. В их мефаврывается ощущение присутствия множества мантулис, стремглав несущихся к ним со стороны гнезда гацу. Вот кто спугнул гнездо. Охотники соседнего племени не пожелали остаться в стороне, нащупав тропу мести именно сейчас, когда куарай и так потеряли двух воинов.
   Вождь и Бодоруй-Ша медленно выдвинулись вперед, оставляя пищуза спиной, костяные иглы задранных над головой хвостов дрожат в жесте ритуальной угрозы, шипы длинных пальцев нарочито глубоко впиваются в мох, оставляя на нем рваные раны.
   Остальные охотники выстроились по бокам могучих воинов, повторяя их угрожающие движения, Куэнкэй-Ну не отстает от них.
   Никто не собирается отдавать добычу без смертельной схватки.

Глава 9

   Спор длился долго.
   Столкновения не произошло лишь по одной причине – охотников мантулис оказалось столько же, сколько и куарай. Они замерли в прыжке от охотников куарай, выстроившись плотной цепью, сдерживая клокочущую ярость. Угрожающее шипение неслось с обеих сторон, то понижаясь до гудящего шелеста, до повышаясь до зловещего свиста. Но битва была невыгодна, и это хорошо понимали обе стороны.
   Куэнкэй-Ну, не забывая о своем статусе безголосого, держался чуть в стороне, осторожно читая мысли обоих вождей, доказывающих друг другу свою правоту. Внимание полноценных воинов, сосредоточенное на разъяренном противостоянии вождей, безопасно текло мимо него, да и прием коготь-кулакКуэнкэй-Ну уже освоил в совершенстве, скользя по краю сознания соплеменников незаметно для них.
   Остальные воины в спор старейшин не вмешивались.
   Гневные и оскорбительные выпады летели в обе стороны, словно разящие удары хвостовой иглы.
   «Наша территория!» – шипел Содоруй-Да.
   «Тропа мести!» – шипел в ответ вождь мантулис с новонареченным именем Ошарсайя-Да.
   Как только что выяснилось, вождь мантулис был избран прямо сейчас, из старших воинов. Прежний закончил свой жизненный путь в схватке с чужаками возле гнезда, как и много других воинов племени. Неживые стражи гацуоказались серьезными и совершенно нежданными противниками. Очень много воинов мантулис лишились ванару, очень много, очень плохо, невосполнимые потери. И мантулис требовали добычу, только так тропа мести может оборваться, только так может уладиться назревший территориальный спор.
   Куэнкэй-Ну с черной завистью смотрел на воина мантулис, которому выпала такая удача – стать вождем раньше срока. Воин действительно был могуч и великолепен обликом – поджарый, подвижный, свирепый, с крепкими толстокостными лапами и гибкими костяными пальцами, с высоким спинным гребнем. Равный по возрасту и мощи Бодоруй-Ша, он разительно отличался от Содоруй-Да, чьё тело носило признаки увядания – шелушащаяся кожа, пигментные пятна, распухшие суставы. Ярость клокотала в новом вожде, как кипящая вода в горных источниках, лежащих в дне пути от пещер куарай.
   Но и Содоруй-Да не уступал ему по яростному напору, противопоставляя силе соперника свой долгий жизненный опыт:
   «Наша добыча!»
   «Тропа мести – большая утрата – наша добыча! – Ошарсайя-Да рвал мох когтями, вздыбливал тройной костяной гребень, скручивал петлей гибкий хвост над своей головой, угрожающе целясь в Содоруй-Да.
   Напряженное противостояние в любое мгновение грозило превратиться в смертельную схватку. И воины с обеих сторон цепко присматривались друг к другу, выбирая себе предстоящих соперников.
   Застыв в напряженной, готовой к прыжку позе, Куэнкэй-Ну интенсивно размышлял. Спорная ситуация. Граница территорий пролегала через гнездо чужаков. Спорная территория. Молодой мантулис «ну» умер не своей смертью на первой же охоте, и следы показали на него, Куэнкэй-Ну. Такие следы не скрыть, не замаскировать, слишком много запаха осталось после схватки – запаха, указывавшего на Куэнкэй-Ну. А статус безголосого обострял и без того непростую ситуацию – вождь мог пожертвовать безголосым ради разрешения спора. К тому же тропа мести вывела мантулис на гнездо чужаков… мантулис не видели таких существ раньше, но слышали странные громкие звуки в лесу, и лишь нехватка времени не позволила им выяснить источник происхождения этих звуков. И видимо, именно поэтому мантулис потеряли много, много воинов в жестокой схватке, в схватке, к которой они не были готовы, ведь времени и возможности изучить чужаков, как выпало Куэнкэй-Ну, у них не оказалось.