Жизнь Куэнкэй-Ну висела в этом споре на кончиках крыльев древоптицы, которую охотник обездвижил жоэстэи уже раскрыл пасть, чтобы ее проглотить. И мозг Куэнкэй-Ну работал с еще большей интенсивностью, чем раньше, он остро понимал, что если ничего не придумает именно сейчас, то потом будет поздно.
    Коготь-кулак
   Если он может незаметно подслушивать вождя, то может ли он… может ли он так же незаметно вмешаться в его мысли… дать им толчок… Они так распалены друг другом, что могут и не услышать… гостя в своем сознании…
   Риск был страшный… Но Куэнкэй-Ну и так спасал свою жизнь – добыча важнее жизни безголосого, таков закон любого племени охотников. Молодой охотник сузил щуп своего сознания в коготь, утончил до невесомой паутины, и заготовленная мысль скользнула в сознание Содоруй-Да…
   « Мефа»…
   Содоруй-Да ничего не заметил. Куэнкэй-Ну осмелел.
   « Мефа… гораздо просторней, чем считалось… хватит на всех… пустая нора… большая охота… много добычи… нет причин для спора…
   В запале вождь воспринял мысли Куэнкэй-Ну как свои собственные, ни на миг не озадачившись неожиданно найденным решением. И донес предложение до Ошарсайя-Да.
   «Наша добыча», – уже не так уверенно повторил Ошарсайя-Да.
   Куэнкэй-Ну вдохновлено продолжал:
   «Большая добыча – много врагов, враги сильны… но вместе их можно одолеть… их нужно одолеть вместе. Куарай и мантулис… Вожди мудры. Сейчас нельзя ссориться и воевать. Это плохо для родов куарай и мантулис. Перемирие продлит ванарумногих полноценных…»
   « Пустая нора?» – переспросил Ошарсайя-Да, окончательно усомнившись в своей ярости.
   Содоруй-Да подтвердил:
   «Важные события происходят сейчас для наших племен. Перед нами тропа в иную мефа. Там много пищи, богатая добыча. Всем хватит. Но и врагов будет много, это их мефа. Куарай и мантулис нельзя воевать друг с другом. Вместе мы сильны. Вместе мы непобедимы. Порознь многие погибнут. Много жертв, много утраченной ванару. Мантулис уже потеряли много воинов. Много?
   «Много лап высохло на камне предков», – нехотя подтвердил Ошарсайя-Да. – Говори нам о пустой норе».
   «Подойди и посмотри», – предложил Куэнкэй-Ну.
   «Я посмотрю сам», – решил Ошарсайя-Да.
   Куэнкэй-Ну даже ошалел от собственной наглости. Увлекшись, он передал совет прямо вождю мантулис. А тот воспринял его, как предложение Содоруй-Да. Еще бы – кто из охотников посмел бы вмешаться в спор мудрейших?
   Теперь тем более отступать было поздно, и Куэнкэй-Ну продолжил внушать, сообразив, что он должен сейчас сделать.
   «Пусть сперва проверит менее ценный… безголосый… тот, кто проторил тропу мести…»
   Опасности в пустой норесейчас не было. Куэнкэй-Ну знал это твердо. Но пора было перевести внимание старейшин на себя, воспользоваться складывающейся ситуацией, обратить к своей выгоде, пока это возможно. И он послал сам себя, вложив мысль старейшине.
   Мудрый вождь решил, что он нашел замечательный выход.
   « Нодля начала следует простить безголосого, ведь это его жоэстэ поразило чужаков с той стороны пустой норы, поразило успешно. И если пустая нора все-таки заберет его ванару, как забрала ванару охотника «ра», то он покинет мефа достойно – полноценным воином.
   «Ты вернешься полноценным, – важно сообщил Куэнкэй-Ну вождь. – Иди, проверь пустую нору».
   Чувствуя на себе пристальное перешептывающееся внимание воинов обоих племен, Куэнкэй-Ну в два прыжка подскочил к вросшему в землю неживому гиганту, взлетел вверх по наклонной тропе к пустой нореи коснулся ее когтем. Упругое нечто мягко оттолкнуло коготь. Тогда Куэнкэй-Ну нанес легкий укол, и коготь уже отскочил, словно от камня. Вот оно как. Чем сильнее стремишься попасть в пустую нору, тем сильнее тебя отбрасывает прочь… Вот почему его так отшвырнуло, когда он попытался достать гацув прыжке…»
   Он сообщил свой вывод старейшине, добавив, что прямой опасности не чувствует.
   Любопытство Содоруй-Да пересилило осторожность, он приблизился. И тоже ткнул в пустоту норы когтем. За ним и Ошарсайя-Да попробовал, а затем и другие испытали невидимую преграду. На наклонной тропе даже стало тесно от воинов обоих племен. Незнакомые запахи, исходившие от неживого зверя, будоражили обоняние охотников. О добыче на короткое время забыли.
   «Мне есть что сказать, – заявил Куэнкэй-Ну, когда норупотрогали все.
   «Говори», – разрешил Бодоруй-Ша, неожиданно для себя самого опередив вождя, словно что-то толкнуло его… Куэнкэй-Ну отлично знал, что именно его толкнуло. Содоруй-Да же сделал вид, что ничего неуважительного не произошло. Взмахом лапы он подтвердил разрешение старшего охотника.
   «Чужаки – гацу. Уже нет сомнений».
   Заявление молодого «ну» было сделано весьма своевременно и вызвало оживление. На самом деле, до сих пор не все это поняли. Опасная новая пища – да. Гацу? Возможно… Но теперь все задумались о сказанном. Разве может быть обычная пища настолько непонятной? Нет. Не может. Значит – гацу. Соперники, обладающие разумом.
   « Пустая норане пускает нас, – продолжил Куэнкэй-Ну, наслаждаясь возвращением своей полноценности и правом на истинный разговор. – Но чужак прошёл сквозь неё. И он все еще находится с той стороны, жоэстэкуарай действует неотвратимо. И все же нам не достать пищуиз пустой норы. Чужаки закрыли пустую норуот нас. Охота была преждевременной».
   Куэнкэй-Ну умолк, позволяя охотникам осмыслить сказанное.
   «Продолжай», – Бодоруй-Ша резко взмахнул лапой. Старший охотник был умен, и понял, куда клонит молодой, но прыткий «ну».
   «Нам стоило подождать. Сжать сознание в кулак. И скрытно последовать за чужаками в пустую нору. Следовало начать охоту уже на той стороне!» Мефачужаков стала бы нашей добычей! Все чуют, как много там новой ванару! Но сейчас пустая норанепреодолима.
   Он прекрасно помнил, что вождь думал на этот счет до атаки, и собственные размышления тоже помнил – о том, что чужаки слишком непонятны, что не стоит и стремиться их постигнуть, бесполезная трата времени, более того, что самым выгодным поступком для племени куарай будет их полное уничтожение… Но тогда Куэнкэй-Ну еще не знал, что нораизначально закрыта для куарай, и пропускает только гацу.
   А сейчас ситуация изменилась так, что намерения вождя можно было выдать за свои и использовать против него же, подкрепив собственными размышлениями, которые тоже не стояли на месте.
   Куэнкэй-Ну рассчитал все верно. Он посеял семена сомнений в сознании воинов. И развил эти сомнения, пустив вскользь мысль, что вождь поспешил и ошибся, действуя вопреки собственным утверждениям. Но не он должен первый высказать ее прямо. Он слишком молод, а мысль должна исходить от старших охотников, тогда к ней прислушаются. Например, от Бодоруй-Ша. И старший охотник «сообразил», что настала его очередь принять вл асть в племени:
   « Пустая норазакрылась. Вождь ошибся. Важная ошибка. Нужен новый вождь! Я вызываю тебя на поединок, Содоруй-Да!»

Глава 10

   «Поединок, поединок!» – зашипели воины куарай, отскакивая в стороны, чтобы освободить место для ритуальной схватки. Ошарсайя-Да со своими воинами-мантулис тоже отступил на край образовавшегося круга. Никто не смеет нарушать поединок вождей. Куэнкэй-Ну чувствовал его зависть, и понимал ее причину. Воин, достигший возраста вождя, должен отвоевать власть в ритуальном поединке, доказав тем самым, что он самый сильный в племени, иначе простые охотники не признают его полностью, и кто-нибудь обязательно оспорит его статус в самом скором времени. Подлинное уважение и непререкаемый авторитет зарабатываются в ритуальном поединке. А Ошарсайя-Да стал вождем после боя со стражами гацу-из-гнезда, просто заменив его как самый сильный из оставшихся в живых, и его право на власть в племени оставалось спорным.
   Они остались стоять бок о бок в центре расчищенного воинами места, Содоруй-Да и Бодоруй-Ша, застыв перед началом схватки. При круговом зрении и чутьеони не нуждались в изменении поз при разговоре, но ритуальная схватка требовала иного. Оба должны были выдержать необходимое по ритуалу время, показывая тем самым, что настоящему вождю чужда позорная спешка. Уступить власть без поединка – величайший позор для вождя, такой вождь не достоин мудрых предков.
   Время истекло, и могучие воины резко отпрыгнули друг от друга, разворачиваясь в прыжке. Старые суставы подвели Содоруй-Да – он чуть замешкался, прыжок вышел тяжеловесным, а разворот закончился чуть позже, чем следовало. Когда лапы вождя утвердились на мягкой почве, взрезав когтями мох, хвостовое жало Бодоруй-Ша уже летело в его голову, целясь в глазную впадину. Но вождь недаром прожил длинную жизнь, и участвовал во многих смертельных схватках, давших бесценный жизненный опыт. Он припал на передние лапы, пропустив жало соперника над головой, и тут же вскинулся, полоснув когтями по хвосту Бодоруй-Ша. Реакция претендента оказалась отменной. Мощные когти вождя лишь едва задели хвост, царапнув гребневые позвонки, а старейшина тут же прыгнул вперед, вложив в удар свой вес. Голова воина с сухим треском врезалась вождю в грудь, страшнейший удар оторвал тяжелое, но старое тело от земли, подбросил в воздух. Содоруй-Да попытался зацепиться за почву когтями задних лап, не дать себя опрокинуть, но хвост соперника, изогнувшись в замахе, уже летел к его лапам… Вождь перехватил выпад, хлесткое соприкосновение переплело хвосты куарай, треск встретившихся костяных игл звонко разнесся по лесу. Тем самым старейшина избежал падения и ринулся в атаку сам.
   Наблюдавшие за схваткой воины возбужденно вскинули хвосты вертикально, выражая одобрение вождю. Кому-то из них предстоит в будущем участвовать в подобном единоборстве. Куэнкэй-Ну наблюдал за схваткой жадно, он был уверен, что такой поединок для него ближе, чем для всех остальных…
   Передняя лапа Содоруй-Да метнулась вперед, целясь когтями в горло соперника, но выпад не достиг цели. Бодоруй-Ша ловко уклонился, и тут же напал сам. Хвостовое жало полоснуло вождя по плечу, лишь чуть промахнувшись мимо горла, морщинистая плоть разошлась под ударом, обнажив кость. Рана оказалась серьезной, вождь невольно припал на лапу, сорвав собственный прыжок, и соперник тут же мощным прыжком вскочил на него сверху. Лапы Содоруй-Да подломились. Под гнетом тяжести тела старейшины он рухнул на землю, распластавшись в униженной позе побежденного. Жало изогнувшегося хвоста старейшины, неподвижное как камень, тут же замерло напротив центральной глазницы поверженного, в любое мгновение готовое ужалить. Ужалить смертельно.
   Но Содоруй-Да уже смирился с участью.
   Бой окончился.
   «Ты достоин занять мое место», – с мрачной обреченностью известил Содоруй-Да, не шевелясь под тяжестью соперника».
   «Отныне ты просто Содоруй», – со сдержанным ликованием (не подобает вождю радоваться, как «Ну») изрек новонареченный Бодоруй-Да, – и больше не имеешь права на решения. Но твой жизненный опыт послужит во благо племени. Нам нужен новый наставник, старый слишком плох для правильного обучения молодняка. Твои сомысли я тоже не оставлю без внимания».
   И лишь после этого медленным, полным достоинства прыжком соскочил с бывшего вождя. Содоруй так же медленно оторвал тело от земли, распрямляя ноющие после схватки лапы. Рана на плече болезненно горела, но его боль уже не имела значения ни для кого.
   «У тебя уже есть сомысленник, – с ядовитой горечью заметил Содоруй. – Сдается мне, молодому „ну“ есть что поведать нам. Он наблюдал за чужаками больше нас. Да, я признаюсь в своей поспешности – я напрасно не выслушал его при встрече…
   «Рассказывай», – приказал Бодоруй-Да, нацелив в голову Куэнкэй-Ну подрагивающее особым образом хвостовое жало – внешний знак внимания лидера к имеющему важные сведения.
   Куэнкэй-Ну был доволен. У него все получилось. Он мудр и прозорлив, как прежний вождь… Нет, он гораздо умнее! Ведь наказание, принизившее его до безголосого, позволило ему в конечном итоге возвыситься. Поэтому он гораздо умнее и Содоруй, и Бодоруй-Да. Его острый ум торил собственную жизненную тропу, подчиняя желания воинов своим желаниям даже без их ведома.
   Да. Он расскажет. Но теперь он расскажет как триумфатор, а не как безголосая тварь, и его слова будут иметь подобающий вес.
   Не раскрывая своего сознания полностью, теперь он это умел, Куэнкэй-Ну показалвсе, что видел во время наблюдения, сопровождая показ сопутствующими выводами. Каждый его мыслеобраз падал на благодатную почву, прорастая взиманием присутствующих.
   При упоминании особенного гацу– стража, Ошарсайя-Да вмешался в его рассказ:
   – Прав твой «ну», Бодоруй-Да. Тот чужак достойно сражался. Он был ловок и стремителен, он успевал там, где не успевали медлительные неживыестражи. Другие гацубыли не опаснее новорожденного потомства. Мы смогли бы сломить и этого чужака, но он скрылся в гнезде. Гнездо не пустило нас дальше, ушло в небо. А у нас нет троп в небо, как у гацу-из-гнезда.
   – Покажи схватку со стражами гацу, – потребовал Бодоруй-Да у вождя мантулис. Сейчас, после ритуальной схватки сильнейших, его авторитет был значительно выше, чем у вождя мантулис, и тот не стал возражать. Свой авторитет ему предстояло укрепить в ближайшее время в собственном племени, так как претенденты на его место обязательно найдутся.
   – Да, – согласился Ошарсайя-Да, – смотри.
   Он слегка наклонил крупную голову, сосредотачиваясь, и воскресил память недавней схватки…
   Схватка впечатляла. Мантулис прибыли к гнезду чужаков со многими сильными воинами, и потеряли большую часть так быстро, что едва успели отступить. Затем гнездо ушло в небо, оставив своих неживущих, и сражение, не ведущее к добыче пищи, потеряло смысл. Мантулис ушли, а стражи чужаков остались, преследовать они их не стали. И сделать с ними ничего нельзя, как убить тех, кто и так мертв?
   Заявление Ошарсайя-Да озадачило Куэнкэй-Ну. Он помнил, как мимоходом справился с первой встреченной мертвоптицей чужаков, и полагал, что так же можно справиться и с неживыми стражами. Возможно, так как стражи больше мертвоптиц, мантулис стоило попробовать объединить усилия, ударить по каждому слившимся сознанием лапы… Впрочем, у них просто не было времени сообразить. Зато это время оказалось у Куэнкэй-Ну. Еще одно преимущество, ведущее к возвышению? И впрямь, может, у него какой-то особенный жоэстэ? Тогда нужно выбрать удобный момент и воспользоваться этим преимуществом. Куэнкэй-Ну краем сознания отметил в небе одну из мертвоптиц, бесцельно парящую над лесом. Охотники не обращали на них внимания, потому что эти создания не несли ни пользы, ни опасности. Судя по направлению ее движения, она должна была пройти как раз над охотниками, но сейчас была еще далековато, и трогать ее было рано…
   – Незнакомый враг. Опасный враг, лишь кажущийся безобидным, – глубокомысленно заключил Бодоруй-Да.
   – Велика мудрость твоя, о вождь, – подхватил Куэнкэй-Ну. – Гацусвободно и стремительно перемещаются на большие расстояния. Это тревожит. У нас могут летать только самки, недолго. Пока они добираются до усыпленной охотником пищи, полёт съедает много сил. Если пища очень далеко, самке приходится делать отдых. В такой момент она уязвима. В мефаводится много опасных созданий. Не все из них годятся в качестве пищи, многие и сами – охотники. Без разума – как многолап. А гнездо гацулетит по небу, и там у него нет врагов. Опустились, захватили добычу, улетели. Безнаказанно. Очень опасно. Наши леса оскудеют. Наши племена ослабеют. Даже если мы застанем их в момент охоты в нашей мефа, никакое племя не может позволить себе такие потери при каждой встрече со стражами гацу. А пустая нора– это еще хуже. Мы не может туда войти. Пока не можем. А они – могут. В любой момент. Они придут и нападут, когда мы не будем ждать. Теперь мы непрерывно должны наблюдать за норой, мы всегда должны быть на прыжок впереди.
   Вожди задумались. Куэнкэй-Ну терпеливо ждал, когда их мысли сложатся в ответы и вопросы. Им и в самом деле было над чем подумать.
   – Что предлагаешь ты, сообразительный «ну»? – с сомнением поинтересовался Ошарсайя-Да, сжимая и разжимая мощные когти передней лапы, словно разминался перед новой битвой, и тщательно пряча внутри растущее недовольство многосмысленной, неопределенной ситуацией.
   – Лишь мудрые вожди способны увидеть решение таких проблем, а я лишь «ну», – Куэнкэй-Ну слегка поджал лапы и опустил хвост, приняв позу почтения.
   Лесть пришлась по вкусу обоим вождям. Куэнкэй-Ну тонко почувствовал момент, когда следует остановиться с сомыслями, не подрывая авторитет старейшин. И они это тоже отлично поняли. Ошарсайя-Да опустил устрашающую лапу на почву, перестав демонстративно терзать воздух.
   – Что же до неживых стражей… – неуверенно и кротко добавил Куэнкэй-Ну, – мы сможем с ними справиться, даже легче, чем с живыми чужаками. Смотрите…
   Куэнкэй-Ну показал хвостовым жалом на мертвоптицу – та как раз в этот момент медленно, как бы растерянно, пролетала над группой охотников. Затем коснулся ее мыслью, так же, как и первую. Полет странного создания тут же надломился, птица отвесно упала вниз, с сочным чавканьем влепившись во влажную почву недалеко от охотников.
   – Как ты это сделал? – Ошарсайя-Да внезапно рассвирепел, его костяной гребень вздыбился, мантулис присел на задние лапы и хвост, вскинув передние, и широко распахнул когти, словно собрался тут же разорвать Куэнкэй-Ну на куски. Плохо дело. Куэнкэй-Ну не понял причины его ярости, но инстинктивно прижался грудью к земле, в позе смирения, покорности, и просьбе о защите.
   Бодоруй-Да послал вождю мантулис свое недовольство, напоминая, что ванаруэтого «ну» принадлежит ему. Затем поторопил охотника с ответом:
   – Говори.
   – Я всего лишь коснулсямертвоптицы…
   – Я пробовал! – с яростным шипением возразил Ошарсайя-Да. – Все воины били неживых жоэстэ! Они не падали, не умирали окончательной смертью. Они и сейчас там! И все еще способны нападать!
   – А сможешь ли ты сам, охотник «ну», прекратить их нежизнь? – заинтересованно осведомился Бодоруй-Да.
   – Еще не знаю. – Куэнкэй-Ну приподнялся на лапах, оторвав грудь от земли, совсем чуть-чуть, не оскорбляя вождей. – Но я могу попробовать. Вот на этом неживом, который стоит возле пустой норы.
   Там и вправду до сих пор стоял небольшой (небольшой после мертвозверя, создавшего пустую нору, сам себя поправил Куэнкэй-Ну) неживой, тот, которого чужаки зачем-то отправляли в пустую нору. Про него все забыли и не обращали внимания. Он никому не мешал, не предпринимал никаких действий во время схватки, лишь стоял и тихонько жужжал о чем-то своем. Теперь же, когда Куэнкэй-Ну заговорил о нем, охотники удостоили его своим пристальным вниманием.
   – Пробуй! – шипение Ошарсайя-Да вырывалось из пасти, как свист когтя, рассекающего воздух на пути к горлу соперника.
   – Пробуй, – сурово повторил Бодоруй-Да.
   Куэнкэй-Ну не стал медлить.
   Пружинисто выпрямившись на лапах, он метнул в неживущего жоэстэ. Несъедобное создание вздрогнуло, в одном месте у него вырвался сноп горячих светлячков, вверх потянулась почти невидимая струйка дыма. Странная нежизнь в создании угасла.
   Среди охотников, как мантулис, так и куарай, волной растеклось изумление.
   – Мне нравится твой «ну», – Ошарсайя-Да успокоился так же внезапно, как и рассвирепел. – Мне не помешал бы такой охотник в моем племени. Он умён. Быстр. Его ванарусильна. Он станет хорошей опорой вождю.
   «Ты совершенно прав, – жестко подумал Куэнкэй-Ну. – Но я сам буду вождем. Скоро. И постараюсь, чтобы и твое племя стало моим, а ты – никем».
   – Хорошая мысль, Ошарсайя-Да, – подхватил Бодоруй-Да. – Слушай меня, «ну». Представь, что ты – старейшина. Что бы ты сейчас сделал сам для благополучия племени?
   Изумление воинов сменилось недовольным ропотом – Бодоруй-Да применил несвойственный прежнему вождю подход, прямо спросив совета у самого слабого соплеменника. Но в ответ на недовольство Бодоруй-Да лишь шевельнул когтями на передней лапе. И ропот стих.
   – Смею ли я, вождь… – для приличия «засомневался» Куэнкэй-Ну.
   – Я разрешаю. Говори.
   –  Гацупоявлялись много раз, значит, появиться вновь…
   Куэнкэй-Ну «нерешительно» умолк.
   – Продолжай.
   – Им нельзя позволить создавать новые пустые норы. Легче владеть одной, вот этой, раз она уже есть, чем множеством нор. Племена должны заключить временный мир, чужаки могут появиться на территории любого племени. Обликом и сущностью и куарай, и мантулис, и иные охотники мефа– близки друг другу. Гацу – из-гнездачужды нам. Значит, гацу – из-гнездадля нас – б ольшие враги…
   Куэнкэй-Ну прервался, подбирая мысли, несущиеся в его голове множественными прыжками, и отлавливая нужные. Все, что он говорил, и для него самого было ново.
   – Продолжай, – подтолкнул его Бодоруй-Да, излучая удовлетворение, и было от чего – он обрел себе хорошего сомысленника, едва став вождем.
   – Сейчас пустая норане опасна… Но опасность может вернуться, когда чужаки обнаружат своих обездвиженных соплеменников по ту сторону норы и откроют тропу мести. Они подготовятся к схватке, и тогда нам не напасть на них неожиданно. Не стоит также находиться прямо возле пустой норы, наблюдать за ней лучше со стороны. Наблюдать непрерывно. Рано или поздно мы расширим мефанаших племен за счет мефагацу – из-гнезда. И добытую пищулучше убрать подальше от норы прямо сейчас.
   Бодоруй-Да мгновенно подхватил совет:
   – В знак применения я предлагаю шоюрофу, [19]Ошарсайя-Да. Мы позовем своих самок и закрепим кровные узы между нашими племенами. Мы разделим добычу, но не здесь и не сейчас. Нам нужна безопасность.
   – Я принимаю твое предложение, – важно ответил Ошарсайя-Да.
   По знаку вождя куарай все «ра» кинулись к телам пищии потащили их в лес.
   Не медля, Ошарсайя-Да приказал своим воинам помочь воинам куарай. Даже воины «ра», которые еще не вошли в полную силу зрелости, крепки и способны утащить добычу, которая значительно больше и тяжелее их самих. Каждый воин справился с выбранной пищейсамостоятельно, и вскоре на земле остался лишь один из стражей-панцирников, а «ра», собиравшийся его взять, замешкался. Бывший вождь, Содоруй, приблизился и исследовал причину задержки. Затем доложил Бодоруй-Да:
   – Этот гацупострадал при схватке, вождь, его ванарупогаснет быстро.
   Это означало, что эта добыча не годится в пищу, для выведения потомства, но может послужить подпиткой для другой, полноценной пищи. Это также означало, что мозг этой добычи свободен для вознаграждения достойных охотников, проявивших себя перед племенем особыми заслугами. Древний обычай племен. Мозг умирающей добычи – лакомство для охотника, познавший разум врага укрепляет свою ванару
   Бодоруй-Да думал недолго. Куэнкэй-Ну ему не позволил раздумывать. Его интересовал чужак, и он хотел изучить его без помех. В одиночестве. Для собственных далеко идущих планов. И случай представился как можно более подходящий.
   Подняв лапу, вождь куарай опустил ее на голову почтительно замершего Куэнкэй-Ну, костяные пальцы Бодоруй-Да оплели череп охотника до затылочного гребня, подчеркивая его ничтожный возраст и важность ниспосланного куарай-предками вознаграждения.
   – Как твое полное имя, «ну»?
   Вопрос означал, что жизнь молодого охотника теперь имела значение для племени, а статус его повышен.
   – Куэнкэй-Ну…
   – Ты предотвратил утрату воинов в пустой норе. Твои сомысли заслуживают одобрения, – решил Бодоруй-Да. – Теперь ты «ра». И этот дар – твой. Первая очередь Стража возле пустой норы– тоже твоя. Позже я пришлю охотника забрать испорченную пищу.
   Мастерски – уже мастерски изображая ошеломление ниспосланной щедростью вождя, Куэнкэй-Ра почтительно приник к земле всем телом, вытянув вверх дрожащий от возбуждения хвост. «Ра». Теперь он – куарай, пошедший посвящение в охотники-воины, имеющий право на потомство…
   Но этого уже мало.
   И только когда вожди двух племен удалились в лес вслед за воинами, скрывшись из прямой видимости, он торжествующе распрямился.
   Его желания скоро станут законом для всех охотников.
   Он так решил.

Глава 11

   Не спуская внимания с