Зевако Мишель. Капитан

 
   Вскоре шевалье и Марион добрались до особняка Сен-Мара. На все вопросы женщины Капестан давал весьма уклончивые ответы.
   – А теперь, – проговорил он, – прикажите, чтобы в самую легкую карету маркиза запрягли самых резвых его лошадей, берите Сен-Мара и бегите! Нельзя терять ни минуты!
   – Покинуть Париж? – прошептала Марион. – Париж, который я мечтала завоевать?
   – Да поймите же, это всего-навсего военная хитрость, – с легким раздражением объяснил красавице шевалье. – Когда гроза пройдет, вы спокойно вернетесь обратно. Да, еще одно: пришлите ко мне Коголена. Я оставил его в вашем доме.
   – Прощайте! – промолвила Марион. – Увижу ли я вас когда-нибудь еще?
   – Кто знает? – пожал плечами молодой человек. – Ну, уезжайте, уезжайте скорее! Сейчас Ришелье уже наверняка созывает своих людей.
   Марион в последний раз посмотрела на Капестана и чуть слышно прошептала:
   – Прощай, моя первая… моя единственная любовь!
   Внезапно она притянула к себе голову Капестана и нежно поцеловала шевалье прямо в губы. Затем Марион отпрянула и исчезла в ночи, оставив шевалье в полном недоумении.
   Капестан перешел на другую сторону улицы и стал ждать. Минут через десять он увидел своего верного оруженосца. Шевалье окликнул Коголена.
   В эту минуту ворота особняка распахнулись, со двора вылетела почтовая карета, запряженная четверкой лошадей. Шевалье успел разглядеть в окошке головы Сен-Мара и Марион. Они целовались. Вскоре экипаж скрылся из вида. Капестан тяжело вздохнул.
   – А кто вернет мне ту, которую люблю я? – грустно прошептал он. – Ах, Жизель, Жизель, где вы?
   Вдруг шевалье горько расхохотался. Он смеялся над самим собой.
   «Жизель! Да ведь она внучка Карла Девятого! Нет, Капитан, она не для тебя!» – мрачно подумал молодой человек.
   – Пойдем, Коголен, продолжим наш путь! – вскричал он, обращаясь к верному слуге.
   – А куда мы отправимся, господин шевалье? – осведомился тот.
   – Искать удачу! – воскликнул Капестан.
 
   Карлик Лоренцо расхаживал по своей лавке. Через открытую дверь был виден мост Менял. Карлик вышел на порог и принялся внимательно оглядывать окрестности.
   Вдруг Лоренцо увидел какую-то женщину, и лицо его исказилось.
   На женщине был прекрасный наряд. Ее роскошные белокурые волосы струились по плечам. Женщина медленно шла вперед. Ее взгляд был пуст.
   Чем ближе она подходила к лавке, тем быстрее Лоренцо пятился назад. Наконец женщина пробрела мимо открытой двери, за которой спрятался карлик.
   – Герцогиня Ангулемская! – пробормотал он. – Черное пятно на моей совести!
   Дождавшись, когда герцогиня удалится на порядочное расстояние, Лоренцо выскользнул на улицу и последовал за безумной женщиной. Он увидел, что герцогиня зашла на постоялый двор «Золотая утка», и завернул туда же.
   В кухне была лишь хозяйка по имени Леонарда, переставлявшая кувшины.
   Полученное от Лоренцо экю быстро развязал ей язык. К тому же Леонарда побаивалась карлика и не хотела раздражать его понапрасну.
   – Я поселила эту даму наверху. Она спускается из своей комнаты довольно редко. Кто она, я не знаю. Думаю, она пробудет здесь недолго… В качестве платы эта женщина отдала мне скромную драгоценность. Не уверена, найдется ли у нее еще что-нибудь, чем можно заплатить за жилье.
   – Эта несчастная пробудет у вас ровно столько, сколько сочтет нужным, – заявил Лоренцо. – Платить за нее буду я. Когда она пожелает покинуть это место, дайте ей провожатого – кого-нибудь из ваших слуг. Только сделайте это скромно, ненавязчиво. Пусть этот человек защитит ее в случае необходимости или, если она заблудится, поможет ей найти верную дорогу. Имейте в виду: это очень знатная дама, и ваши хлопоты будут щедро вознаграждены.
   Не успел карлик вернуться домой, как услышал, что в дверь его лавки постучали. Это был условный стук, по которому Лоренцо распознавал самых важных своих клиентов.
   Он спустился, приоткрыл дверь и увидел Леонору Галигаи.
   – Лоренцо, случилось большое несчастье, – проговорила она. – Жизель Ангулемская и Капестан, которые были в моих руках, убежали!
   Карлик до крови закусил губу, но ничто в лице Лоренцо не выдало охватившего его волнения.
   «Они на свободе! – ликовал маленький человечек. – Неужели судьба перестала преследовать меня?»
   – Увы! – воскликнула Леонора. – Я захотела перехитрить Провидение – и жестоко поплатилась за это! Ты тогда сказал мне, что только король может вынести Капестану и Жизель смертный приговор. Но ты не произнес слова «королева»!
   – Значит, вы вовлекли в это дело Марию Медичи? – ужаснулся Лоренцо.
   – Да! – кивнула женщина.
   – Какая ошибка! – вскричал карлик. – Расскажите мне, как случилось это несчастье.
   – Откуда я знаю? – простонала Леонора. – Королева приказала Бельфегору спустить Капестана в колодец. Нубиец должен был дождаться, когда этот искатель приключений умрет, а потом оставить Жизель наедине с трупом. Одним словом, его должен был убить страх, а ее – горе. И поскольку приказ отдавала августейшая особа, я считала, что мне удалось выполнить все условия, о которых ты говорил… Когда мы решили, что все кончено, то позвали Кончино и все вместе спустились в подземелье. А там никого не было: ни Жизели, ни Капестана, ни Бельфегора. Позже мне удалось разыскать нубийца. А ты, Лоренцо, помоги мне найти этих двоих!
   – Найти их? Что ж, я постараюсь, – заверил Леонору карлик. – Не беспокойтесь, мадам. Но запомните хорошенько то, что я вам сейчас скажу. Только Кончино Кончини может вынести смертный приговор Жизели Ангулемской и Капестану. Но для этого маршалу д'Анкру сначала нужно стать королем!
   Ошеломленная Леонора покинула лавку. Проводив женщину взглядом, карлик усмехнулся и пробормотал:
   – Кончини станет королем? Этого не случится никогда.
 
   Лоренцо закутался в плащ, быстро вышел на крыльцо и запер лавку.
   – Нужно спешить на улицу Дофин, – шептал Лоренцо. – Когда я спас мадемуазель Ангулемскую из Сены, она сказала, что, если мне будет плохо, я могу обратиться к ней в любой день и час. Она велела мне стучать пять раз подряд…
   Сначала карлик заглянул на постоялый двор, который находился на углу улицы Мортлери. Человеку, открывшему дверь, Лоренцо что-то тихо сказал.
   – Будет сделано, – ответил тот. – Через четверть часа на повороте у Нового моста вас будет ждать надежная карета.
   После этого карлик поспешил на улицу Дофин. Добравшись до особняка герцога Ангулемского, он пять раз ударил молотком в дверь.
   В двери открылось маленькое окошечко: Лоренцо узнали. Какая-то женщина проводила его по коридору и лестнице к комнате Жизель. Обрадованная девушка первым делом начала благословлять тот день и час, когда она, наконец, сможет отблагодарить своего спасителя.
   – Мадам, – прервал ее Лоренцо, – за этим домом скоро начнут следить люди маршала д'Анкра. Отсюда нужно бежать. Вам надо покинуть Париж. Если Кончини найдет вас, вы пропали!
   – Куда же мне ехать? – прошептала побледневшая Жизель. – Где мне спрятаться?
   – На постоялом дворе «Сорока-воровка», – спокойно ответил карлик. – Его хозяйка Николетта полностью вам предана.
   Жизель встала. Теперь лицо ее выражало решимость.
   – Хорошо, я уеду, – проговорила она. – Но сна чала я должна разыскать свою мать!
   Лоренцо вздрогнул.
   – Положитесь на меня, – пробормотал он. – Вам пора!
   Жизель, ее служанка и карлик покинули особняк. На повороте у Нового моста уже ждала заказанная карета.
   – Садитесь! – велел Лоренцо. – Будьте спокойны: завтра я приступлю к поискам того человека, который в одиночку, с одной лишь шпагой в руке может сделать больше, чем Кончини со всеми свои ми солдатами. Я говорю о шевалье де Капестане…
   Забравшись в карету, карлик указал кучеру направление.
   «Почему я пообещала моему отцу стать женой Сен-Мара? – в отчаянии думала Жизель. – Ведь имя того, кого я люблю – Капестан!»
   Скоро карета остановилась на улице Барре, совсем рядом с особняком герцога Ангулемского. Лоренцо вышел из экипажа и постучал в окно какого-то дома. Оттуда высунулась чья-то голова, и недовольный голос спросил, что хочет поздний посетитель.
   – Вручить вам десять золотых экю, уважаемая Леонарда, – ответил карлик.
   Хозяйка немедленно пригласила его в дом. После недолгих переговоров Лоренцо вновь появился на пороге и приказал служанке войти внутрь и ждать в зале свою госпожу. Горничная вопросительно взглянула на Жизель, и та утвердительно кивнула головой. Служанка повиновалась.
   Тогда карлик произнес:
   – Мадемуазель, теперь я должен вас оставить, но вы не беспокойтесь, карета отвезет вас, куда нужно. Я прощаюсь с вами. Возможно, вы никогда меня больше не увидите. Мне бы только хотелось, чтобы вы обещали мне две вещи. Во-первых – покинуть Париж сразу же после того, как вы найдете свою мать. Вторая же моя просьба такова: добейтесь от герцогини Ангулемской, чтобы она сказала, что прощает карлика, который ее когда-то предал в Орлеане!
   Жизель хотела было что-то спросить, но Лоренцо поднес палец к губам. Прежде чем исчезнуть, он прошептал:
   – А теперь войдите в дом. Ваша мать – здесь!
 
   Конец зимы был для Капестана неудачным.
   Молодому человеку так и не удалось разыскать в Париже Жизель Ангулемскую, и он решил, что девушка уехала куда-нибудь в провинцию и давно забыла своего очень пылкого, очень отважного и очень бедного поклонника…
   К весне у шевалье кончились деньги. Коголен пересчитал то, что осталось от трехсот пистолей. Оказалось, что в кошельке всего тридцать монет.
   «А ведь я приехал в Париж, чтобы разбогатеть!» – уныло вздыхал Капестан.
   Коголену уже надоело быть то Незадачей, то Удачей. Если бы он не беспокоился за своего хозяина, то без малейших сожалений променял бы жизнь, полную приключений, на более спокойное и размеренное существование.
   Нужно заметить, что с некоторых пор постоялый двор «Славная встреча» приобрел для Коголена особое очарование. Это случилось в тот миг, когда отважный оруженосец впервые увидел некую темноглазую Джузеппу с черными, как смоль, волосами.
   При встречах с Коголеном эта девушка всегда весело смеялась. Сначала бедняга очень смущался, но потом понял, что Джузеппа не просто относится к нему очень серьезно, но даже восхищается им.
   Поскольку у Коголена не было случая сразиться с кем-нибудь, защищая даму сердца – никто и не думал на нее нападать – ему пришлось снизойти до того, чтобы помогать ей на кухне. Шло время, и их связали такие чувства, которые не купишь за все золото мира.
   Кстати, раз уже речь зашла о деньгах, то следует заметить, что Джузеппа вовсе не была привередливой. Родственников у нее не было, и она работала у хозяина Гаро за стол и кров. Коголен считал, что его возлюбленная заслуживает того, чтобы жить в куда более приличных условиях, однако, к несчастью, он никак не мог обеспечить ей достойного существования.
   Поэтому он ходил грустный, а Капестан – мрачный. Тем временем Гиз, которого так превозносили парижане, трижды являлся в Лувр, чтобы уверить сына Генриха Четвертого в своей неизменной преданности.
   Казалось, гроза миновала, но вдруг снова начались волнения.
   Внезапно по Парижу прошел слух, что Гиз собирается выступить в защиту народа, а заодно расправиться с гугенотами. Говорили, что он решил в сопровождении пятисот сеньоров прибыть в Лувр, чтобы донести до короля волю народа. Повсюду раздавались крики:
   – Да здравствует Гиз! Да здравствует наш освободитель!
   – Смерть кровопийцам! Смерть Кончини!
 
   Париж снова бурлил… И вот как-то вечером, подхваченный людской волной, Капестан внезапно очутился возле особняка Гиза. Герцог сидел у окна и наслаждался громкими проявлениями народной любви.
   – Завтра, – проговорил он с довольной улыб кой, – кричать «Да здравствует Гиз!» будут не только на улицах, но и в Лувре! Завтра! Ну, что же, господа, нам пора!
   Вскоре шевалье увидел, что из особняка вышли трое мужчин. Одного из них он узнал сразу: это был де Гиз. Герцог и двое сопровождавших его дворян направлялись к центру города.
   Шевалье решил: если де Гиз двинется к Лувру, то он, Капестан, убьет герцога. Поняв, что Гиз идет в другую сторону, шевалье облегченно вздохнул. А герцог тем временем пересек Ситэ и зашагал по улице От-Фей. Стало ясно., что он спешит к особняку Конде.
   Вдруг Капестану показалось, что Гиза и его спутников нагоняет небольшой отряд. Шевалье вгляделся во мрак и быстро убедился, что его подозрения не напрасны. Он даже узнал одного из вооруженных людей. Это был Ринальдо.
   Капестан колебался. Как ему следует вести себя в такой ситуации? Внезапно шевалье услышал звон шпаг.
   «Если я не вмешаюсь, – подумал молодой человек, – с Гизом и его друзьями все будет кончено.»
   В такие моменты шевалье никогда не размышлял о том, что ему выгодно, а что нет. Он бросился вперед и закричал:
   – Держитесь, монсеньор! К вам идет подмога!
   Капестан схватил свою шпагу за клинок и принялся наносить удары тяжелым эфесом. Не ожидавшие такого поворота событий люди Ринальдо дрогнули и обратились в бегство. Кто-то стонал, кто-то ругался, но никто не смог оказать шевалье достойного сопротивления.
   Четверо лежали на земле. Они были мертвы. Эта схватка стоила жизни двум головорезам Ринальдо и двоим спутникам Гиза.
   Сам герцог был цел и невредим. Что касается Ринальдо, то слуга Кончини успел скрыться.
   – Сударь, – сказал герцог де Гиз своему спасителю, лица которого не мог разглядеть, – я обязан вам жизнью. Как мне вас отблагодарить?
   В этот момент Капестана осенила блестящая идея.
   – Монсеньор, вы вовсе не должны вознаграждать меня за то, что я сделал, – ответил он. – Дело в том, что в мои обязанности входит охранять и сопровождать вас.
   – Сопровождать меня? – переспросил удивленный Гиз. – И куда же?
   – Монсеньор, место собрания внезапно изменилось, – вдохновенно импровизировал шевалье. – Я должен отвести вас на постоялый двор «Генрих Великий». Там вас ждут те господа…
   – В «Генрих Великий»? Значит, там собираются люди Конде? – уточнил герцог.
   – Да, монсеньор, – не моргнув глазом, заявил Капестан.
   Поколебавшись немного, герцог пожал плечами и пошел обратно.
   «Мне снова удалось спасти нашего юного короля!» – ликовал шевалье, шагая вслед за герцогом.

Глава 18

   Читатель, наверное, не забыл, что, когда Коголен прозябал в нищете, он жил на покинутом и наполовину сожженном постоялом дворе «Генрих Великий». – Как же так получилось, – расспрашивал шевалье своего оруженосца, – что хозяин Люро бросил свой постоялый двор на произвол судьбы?
   – Срок аренды еще не истек, – объяснил Коголен, – и герцог де Роган это прекрасно знал. Однако сей благородный дворянин пригрозил Люро, что сдерет с него кожу заживо, если трактирщик осмелится еще раз появиться в «Генрихе Великом». Вот так и получилось, что я стал единоличным хозяином этих хором.
   Капестан тогда сказал себе, что если дела его будут совсем плохи, то он тоже сможет найти себе убежище в полуразрушенных стенах «Генриха Великого». И вот теперь, разговаривая с Гизом, шевалье вспомнит про этот постоялый двор… Скоро они уже были у цели, Капестан открыл ворота, и через минуту шевалье и герцог вошли в большую комнату, погруженную во тьму.
   – Подождите немного, монсеньор, – сказал Капестан, пропуская герцога вперед, – я пойду поищу огня: нам надо будет спуститься в подвал, где ваши друзья…
   – Поторопитесь, – пробурчал герцог, которого начинало охватывать беспокойство.
   Шевалье отправился на кухню, высек огонь и зажег огарок свечи. Затем Капестан вернулся в зал и поставил свечку на стол.
   – Добрый вечер, монсеньор, – проговорил молодой человек. – Вы узнаете меня?
   – Капитан! – пробормотал изумленный Гиз. Однако он все еще надеялся, что большой беды не случилось: ведь этот человек только что спас ему жизнь!
   – Вы правы, монсеньор, перед вами Капитан, – усмехнулся шевалье.
   И по голосу Капестана герцог понял, что дела его плохи.
   – Ну что ж, – презрительно сказал Гиз, – выполняйте возложенное на вас поручение.
   – Монсеньор, здесь нет никакого собрания, – произнес Капестан, – я сам отдал себе приказ привести вас сюда.
   – Это западня! – возмущенно вскричал герцог.
   – Западня? Нет, монсеньор, – покачал головой шевалье. – Если бы я хотел заманить вас в ловушку и убить, я бы просто не стал вмешиваться в схватку, и вас бы уже не было в живых…
   – Ясно. Значит, вы захотели поговорить со мной наедине, – довольно грубо сказал Гиз. – Но поскольку вы так храбро вмешались в этот бой, я прощаю вам способ, который вы использовали, чтобы добиться аудиенции.
   В эту минуту шевалье не мог не восхищаться герцогом. Действительно, этот человек умел держать себя в руках! Однако Капестан знал, как следует вести себя в таких ситуациях. Он решил быть еще более грубым, чем Гиз.
   – Монсеньор, вы помните нашу встречу на одном захудалом постоялом дворе на Орлеанской до роге? – резко спросил молодой человек. – В тот день мы сразились с бароном Монмореном, вашим спутником, вы же поспешили уехать.
   – Нет! – презрительно бросил Гиз. – Не помню. Лицо шевалье вспыхнуло.
   – Монсеньор, – сказал он, – вы тогда меня оскорбили. Меня, Адемара де Тремазана, шевалье де Капестана!
   – Я вас оскорбил? – вскинул брови герцог. – Неужели? Я этого не помню.
   – Зато я помню, монсеньор! – вскипел Капестан.
   – Хорошо! Что вы хотите? – надменно осведомился Гиз.
   – Забавный вопрос! – насмешливо откликнулся шевалье. – Знаете, монсеньор, почему я убил двоих людей лишь ради того, чтобы они не прикончили вас? Я не могу жить, помня о нанесенном мне оскорблении! Помогите мне забыть о нем – вы будете свободны!
   – Помочь вам забыть?.. – усмехнулся герцог. – Прекрасно! Но как?
   – Очень просто, – спокойно проговорил Капестан. – Попросите у меня прощения.
   – В самом деле! – продолжал усмехаться Гиз. Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что они одни. – И это все, что вы от меня хотите?
   – Да, монсеньор, только этого, – подтвердил шевалье. – Извинитесь – и вы свободны.
   Тогда герцог разразился громким смехом.
   – Действительно, я не ошибся, – воскликнул он. – Передо мной и правда Капитан – собственной персоной!
   – Так будьте же с ним поосторожнее! – взревел шевалье.
   – Хватит! – отрезал Гиз. – Быстро открывайте дверь!
   Капестан выхватил из ножен шпагу. Он был в бешенстве.
   – Герцог де Гиз, – произнес молодой человек звенящим от гнева голосом, – на этом месте я дрался даже с принцем Конде, который стоит вас, и с герцогом де Роганом, который стоит нескольких таких, как вы! Вынимайте свою шпагу и защищайтесь!
   Гиз пожал плечами и скрестил руки на груди.
   – Монсеньор, защищайтесь! – дрожа от ярости, повторил шевалье. – Иначе будет поздно! Герцог де Гиз, вы приносите свои извинения?
   Казалось, герцог заколебался. Однако он решил не менять свой тактики.
   – Браво! – насмешливо воскликнул он. – Ты вызвал на дуэль герцога де Гиза! Но драться с ним ты не сможешь!
   – Это ваше последнее слово? – внезапно успокаиваясь, осведомился шевалье.
   Гиз снова пожал плечами. Капестан опустил шпагу.
   «Я победил его!» – подумал герцог.
   Шевалье подошел к де Гизу и положил ему руку на плечо.
   – Монсеньор, – сказал молодой человек, – я не хотел, чтобы вы попали в Бастилию…
   – Что? В Бастилию? – прохрипел герцог. Это слово парализовало его. Он решил, что рядом находится целая армия, которой приказано его арестовать, Гиз пробормотал:
   – Хорошо! Раз уж вам непременно хочется сразиться…
   – Слишком поздно, монсеньор! – прервал его шевалье ледяным тоном. – Именем короля я беру вас под стражу.
   – Вы берете меня под стражу? – пролепетал герцог. – А кто вы такой, чтобы арестовать меня именем короля!? Вы – всего лишь Капитан!
   – Нет, монсеньор! Я королевский рыцарь! – с гордостью ответил молодой человек.
   – Ах, ты королевский рыцарь?! И ты имеешь наглость меня арестовать?! – взревел Гиз. – Хорошо!
   Умри же!
   Герцог выхватил кинжал и нанес сокрушительный удар. Однако удар этот пришелся в пустоту: шевалье успел броситься на землю. В следующий миг Капестан уже снова был на ногах. Герцог, находившийся в трех шагах от него, начал наступать. Капестан же спокойно скрестил на груди руки – точно так же, как Гиз пару минут назад.
   – Теперь вы больше не принадлежите мне, монсеньор, – заявил шевалье. – Я уже не имею права всадить вам в глотку кинжал, которым вы пытались меня прикончить. Разумеется, вы можете меня убить. Однако имейте в виду: вы убьете посланца короля Франции!
   Рука герцога, уже занесенная для нового удара, безвольно упала.
   – И даже если вы расправитесь со мной, – продолжал Капестан, – вас все равно арестуют мои люди.
   Гиз застыл на месте.
   – Но это уже будет вооруженное сопротивление представителю власти, то есть открытый мятеж, – торжественно провозгласил молодой человек.
   Герцог попятился назад.
   – И тогда вам отрубят голову, монсеньор! – мрачно заявил шевалье.
   Гиз пробормотал проклятие и бросил кинжал на грязный пол.
   – Если же вы сдадитесь без борьбы, то, скорее всего, дешево отделаетесь. Через неделю вы уже будете на свободе! – усмехнулся Капестан.
   «А ведь верно, – подумал герцог, – я же ничего не теряю. Возможно, несколько дней, проведенных в тюрьме, лишь укрепят мои позиции и поднимут мою популярность. Пожалуй, я выйду из Бастилии даже более сильным, чем раньше».
   – Вот моя шпага! – сказал он, протягивая свое оружие шевалье.
   – Оставьте ее себе, монсеньор, – проговорил тот. – Вы просто будете следовать за мной: этого вполне достаточно.
   Капестан распахнул дверь и знаком пригласил герцога пройти в маленькую комнатку. Гиз повиновался. Тогда шевалье захлопнул дверь и запер ее на два оборота ключа: герцог оказался под замком! Он был заточен в клетушке, где не было даже окон!
   Капестан вышел на улицу и направился на постоялый двор «Славная встреча». Сначала шевалье оседлал своего коня, а потом разбудил Коголена. Через четверть часа Коголен, еще не совсем проснувшийся, стоял на часах у дверей комнаты, в которой шевалье запер герцога де Гиза.
   – Коголен, – сказал своему оруженосцу Капестан, вкладывая ему в руку пистолет, – я последовал твоему совету: поставил на карту все – и выиграл. Богатство здесь, за этой дверью. Сто тысяч золотых экю, слышишь?
   Глаза Коголена округлились. Он издал нечленораздельный звук.
   – Я распорядился, чтобы хозяин игорного дома принес деньги сюда, – продолжал шевалье. – Сейчас я буду искать тайник, чтобы их спрятать, но боюсь, как бы этот мерзавец не вздумал сбежать вместе с золотом.
   Рука Коголена судорожно сжала пистолет.
   – Пусть только попробует! – проговорил верный оруженосец. – Он у меня получит!
   – Хорошо! – кивнул шевалье и вскочил на Фан-Лэра.
   Было уже одиннадцать часов вечера. Капестан поскакал на Ломбардскую улицу. Парижанам надоело кричать и бесноваться, и они разбрелись по домам. Париж спал – но нервным, беспокойным сном, который предшествует дням страшных потрясений.
   Шевалье постучал в дверь постоялого двора, где выступали комедианты. Войдя в зал, он сунул хозяину в руку пять пистолей и что-то шепнул ему на ухо.
   Хозяин поставил на стол три бутылки своего лучшего вина и четыре кружки и, пока Капестан откупоривал бутылки, поднялся наверх. Через десять минут появился Тюрлюпен, а за ним – Толстый Гийом и Готье-Гаргиль. Из-за того, что их разбудили. у них поначалу было плохое настроение, но оно мгновенно улучшилось, как только комедианты увидели бутылки.
   Скоро вино было выпито. Тогда Капестан спросил:
   – Господа, не желаете ли вы сыграть фарс, который я сочинил? Но я тоже хотел бы участвовать в представлении…
   Тюрлюпен вздрогнул и удивленно уставился на шевалье.
   – Черт возьми! – воскликнул Толстый Гийом. – Я просто восхищаюсь вами, сударь!
   – Эй! Эй, хозяин! – крикнул Капестан. – Эти бутылки уже пусты!
   Он бросил на стол золотую монету. Хозяин полетел в погреб так, словно за спиной у почтенного трактирщика выросли крылья.
   – Я согласен с Гийомом! – заявил Готье-Гаргий. – Мы будем счастливы играть с таким благо родным человеком.
   – А вы что скажете, мэтр Тюрлюпен? – обратился шевалье к третьему актеру.
   – Я согласен с моими друзьями, – важно откликнулся тот. – Хотя мне все-таки хотелось бы, чтобы вы рассказали нам сюжет пьесы.
   – Хорошо! – кивнул Капестан. – Скажите, являетесь ли вы сторонниками Его Величества Людовика Тринадцатого, храни его Господь?
   – Разумеется! – воскликнул Тюрлюпен. – Я ненавижу тех негодяев, которые хотят его убить. В наших пьесах мы всегда за слабых и против сильных!
   – Прекрасно! – обрадовался шевалье. – Тогда слушайте. В моем фарсе речь идет об одном нахале, который возомнил себя властелином.
   Тюрлюпен придвинулся к Капестану и шепнул:
   – Гиз?
   – Да! – выдохнул тот.
   – Это опасно? – деловито осведомился актер.
   – Вовсе нет! – заверил его шевалье. – Никакого риска и много славы.
   – Только добейтесь для нас привилегии, которые имеют господа из Бургундского отеля^[18], а об остальном я позабочусь, – сказал Тюрлюпен, возвращаясь на свое место. Готье-Гаргий и Толстый Гийом пили.