Все годы Великой Отечественной войны японское командование держало вблизи границы с Советским Союзом готовую к вторжению Квантунскую армию.
Квантунская армия - основная сила сухопутных войск Японии - была хорошо обучена и насчитывала более миллиона солдат и офицеров. Воспитанная в духе фанатичной преданности императору и ненависти к Советскому Союзу, она представляла большую силу, способную вести упорную и длительную войну. Демонстративно готовясь к нападению и накапливая силы, японская военщина тем самым вынуждала СССР держать достаточно мощные войска на границе с Японией. А ведь в этих войсках очень нуждались наши фронты на Западе.
Даже тогда, когда Советская Армия перешла в наступление и успешно освобождала без помощи союзников свою территорию от немецко-фашистских захватчиков, Япония не отказалась от плана вторжения в пределы СССР, устраивала провокации на границе, разбойничала в нейтральных морских водах, топила советские суда, нарушала воздушное пространство. Японская разведка работала на гитлеровские штабы. А как расценивать создание японских отрядов, которые готовили бактериологическое оружие против СССР и МНР? Все это никак не отвечало соблюдению имевшихся договорных условий о нейтралитете.
Крымское соглашение по вопросам Дальнего Востока было реальным шагом в приближении конца второй мировой войны.
После завершения Крымской конференции группа опытных генералов и офицеров Генерального штаба в строжайшей тайне разрабатывала стратегический план разгрома Квантунской армии, давались указания о срочной подготовке Дальневосточной железной дороги к большому потоку поездов и постройке новых путей и тупиков, постоянно уточнялась группировка войск противника. Разведке группировки японских войск и системы обороны Квантунской армии уделялось первостепенное внимание.
Нападение Японии на СССР в 1941 - 1945 годах не состоялось не потому, что японское правительство считало себя обязанным соблюдать пакт о нейтралитете. Нет, истинная причина крылась в том, что японские милитаристы, активно готовя вторжение и приурочивая его к наиболее подходящему моменту в ходе войны фашистской Германии против СССР, так и не дождались этого момента.
Пришло время ликвидировать опасный очаг новой агрессии. Разгром Квантунской армии должен был обеспечить начало долгожданного мира на земле, только он мог помочь народам Азии, и в первую очередь Китаю и Корее, сбросить навсегда ярмо иностранного ига.
Переброска войск и боевой техники с Запада на Дальний Восток началась еще зимой сорок пятого. К весне, когда Великая Отечественная война близилась к победоносному завершению, поток воинских эшелонов на Дальний Восток резко возрос.
В полном составе прибыл штаб бывшего Карельского фронта. В конце апреля начала выдвигаться в Забайкалье многотысячная армия генерал-полковника И. И. Людникова, а когда фашистская Германия капитулировала, в далекий путь тронулись прославленные в боях армии: 5-я под командованием генерал-полковника Н. И. Крылова, 53-я - во главе с генерал-полковником И. М. Манагаровым и 6-я гвардейская танковая армия генерал-полковника А. Г. Кравченко.
В Читу прибыли и многие из военачальников бывшего 2-го Украинского фронта вместе со своим командующим Маршалом Советского Союза Р. Я. Малиновским.
Командовали войсками и штабами генералы и офицеры с большим боевым опытом, многие из них были награждены орденами и медалями.
По замыслу Верховного Главнокомандования, стратегическая операция по разгрому Квантунской армии должна была завершиться полным разгромом и капитуляцией войск противника в самые сжатые сроки.
Подготавливая войска к наступлению, советское командование учитывало не только силу и группировку дивизий и полков противника, но и сложные географические и климатические условия театра военных действий. Сама территория, на которой предстояло вести боевые действия, затрудняла ведение наступательных операций: железных и шоссейных дорог мало, на пути войск будут и горы, и реки, и заболоченные лесистые районы, и безводные пустыни.
Предстояла невиданная по размаху, дерзкая по замыслу, труднейшая по географическим условиям и важная для всего мира последняя стратегическая операция второй мировой войны.
В ДЕНЬ ПОБЕДЫ
На разъезде Безымянном - красные флаги. С утра льется музыка из круглого репродуктора, установленного на телеграфном столбе у платформы. Все поздравляют друг друга. Наконец-то война кончилась. Немецко-фашистская Германия капитулировала. Радуются все. А дедушка Василий озабочен. Сказал утром Мирону, что поедет в Читу по делам, но зачем-то надел резиновые сапоги и взял двустволку.
Пришли солдаты-зенитчики, человек десять. Все веселы, счастливы. Поздравили с Победой. Едва они ушли, прибежала из поселкового Совета женщина:
- Где дедушка, Мирон? Я пришла пригласить его на праздничный митинг.
- Уехал в Читу, и до сих пор нет, - ответил Мирон. - Я передам ему, когда вернется.
Женщина побежала к зенитчикам.
С позиций зенитных батарей доносились крики "ура", слышались глуховатые выстрелы ракетниц, и в небо взвивались разноцветные ракеты. Все так рады, а на душе Мирона щемящая тоска. Слишком большое горе принесла ему война: погибла мама, и не случайно так долго нет писем от отца. Что-то знает дедушка, все эти дни мрачный, в глаза не смотрит внуку, словно в чем-то провинился, и Мирон догадывается: что-то случилось с отцом.
Послышалось ржание Звездочки. Пришла с луга, и нужно открыть ей ворота. "Пить хочет", - подумал Мирон и вынес ведро воды. Лошадь всегда пила неторопливо, процеживая чистую воду сквозь губы. Выпила, не отрываясь, все до дна.
Забота о Звездочке - поить, кормить, чистить и присматривать за ней полностью на Мироне. Дружба у них неразлучная.
С весны у Мирона прибавилось забот. Нужно не только за Звездочкой ухаживать, но и помогать дедушке дежурить на разъезде. Дежурство на разъезде круглосуточное. Придет воинский эшелон, дежурный расскажет командиру, где есть свободные места для размещения частей, где водоем, как выехать к шоссе. Мало ли какая помощь может потребоваться военным, прибывшим на разъезд. У Мирона есть красная фуражка, дед подарил, и когда он в фуражке, к нему обращаются как к настоящему дежурному. Бывает, и поругают офицеры за то, что поблизости места уже заняты. Но это не его вина.
Раньше людей не было видно на разъезде, а теперь в лесу тесно: всюду склады, палатки, танки, обозы. Днем спокойно, в целях маскировки все замирает, а как стемнеет, идет выгрузка техники, войск.
Скоро потеплеет, и Мирон переселится на чердак. Будет спать на сене под марлевым колпаком. Хорошая защита от комаров. Колпак оставил ему ветеринарный врач. У врача была фамилия - Умница. Звали его Тит Титович. В сорок втором он все лето жил на разъезде. Спал на сеновале. Вот тогда он и натянул на согнутые прутья лозы марлю, сделал защиту от комаров.
- Удобная штука. Когда уеду, оставлю тебе на память, - сказал он Мирону.
Ветеринарный врач вместе с военными ездил по колхозам и подбирал для Красной Армии лошадей. Многочисленные табуны пригоняли военные на разъезд. Ночью подходили вагоны, и к рассвету эшелон с лошадьми мчался на Запад.
Иногда Тит Титович браковал лошадь. Не годна для армии. От ветврача пахло лекарствами и дегтем. В петличках его гимнастерки поблескивал красный квадратик, на груди орден Красного Знамени. В гражданскую он служил в конной армии Буденного. Врач Умница был прекрасным наездником. Мог на скаку поднять с земли фуражку, спрыгнуть и снова вскочить в седло на полном галопе. Несколько раз он приглашал в какое-нибудь селение Мирона и Славу, давал им заседланных лошадей и в дороге весело покрикивал: "Делай, как я!" Но он знал, что ребята не смогут джигитировать, они лишь наблюдали и восторгались его мастерством, и это подзадоривало его.
Военный ветеринар был очень занят делами. Уезжал в колхозы рано, а возвращался поздно. Но когда оставался на разъезде, для Мирона - праздник.
Однажды в жаркий день ветврач привел во двор лесника жеребенка. Он был оранжевого цвета, хвост и грива светло-желтые, как куриный желток. Мордочка маленькая. На лбу звездочка белая. Так и назвали его Звездочкой. Прекрасный жеребенок, послушный, ручной. Быстро привык к Мирону.
- Редкий случай, - сказал Тит Титович, - у матери-кобылицы нет молока, и она не признает дочь. А у меня кобылиц с жеребятами нет значит, надо самим кормить малышку. Я все время в разъездах. А ей нужна постоянная няня.
Дед Василий поначалу упрямился, не хотел брать, как он говорил, коняшку, забот с ней не оберешься, но Мирон уговорил его, дал слово, что будет сам кормить и ухаживать.
Тит Титович рассказал Мирону, чем и как кормить Звездочку. Сначала пойло, как называл Умница пищу жеребенка, он готовил сам, а потом поручил Мирону. В большую литровую бутылку наливали разбавленное молоко и сыпали немного овсяной муки. Через месяц Звездочка научилась пить из ведра. Постепенно научилась щипать траву, с аппетитом ела отруби и овес. Росла быстро, на глазах.
От Мирона жеребенок - ни на шаг. Куда Мирон, туда и Звездочка. Бежит парнишка к озеру, она впереди, первая заходит в воду. Захочет есть - тычет мордочкой в ухо или заржет тоненьким голосочком.
Через год военный ветеринар уехал на фронт. Звездочка стала уже большая. Ела все, как взрослые лошади. Любила осиновые веточки, морковь, свеклу. Сено Мирон всегда кропил теплой, чуть подсоленной водой, и лошадь ела охотно. Оранжевая шерсть вылиняла. Звездочка стала светло-рыжая, как лисица. Хвост и грива светлые. Выпустит ее Мирон погулять со двора и говорит: "На луг". Она идет на луг недалеко от дома, и никуда больше. Придет время, сама возвращается домой. А если забудется, не приходит до вечера, Мирон выходит на крылечко и свистит, как филин. Не было случая, чтобы Звездочка не пришла на его свист. С полутора лет стали приучать ее ходить под седлом и в легкой упряжке. Дедушка Василий сделал хорошие санки. Удивительно легко приучилась Звездочка ко всему. И вскоре Мирон стал садиться в седло.
Взрослея, Звездочка меньше требовала к себе внимания и нисколько не обременяла юного хозяина. У лесника были в достатке овощи, сена хватало, и Звездочка обходилась без овса.
Удивительная лошадь. Не признавала конюшни. Только в дождь и зимой в метель уходила под навес. Днем и ночью - под открытым небом. В сильные морозы Мирон укрывал ее шерстяным одеялом, оставленным ветеринарным врачом. Летом она паслась на лугу не спутанной, как другие лошади, и никого, кроме Мирона, не подпускала к себе близко. Даже лесник не мог поймать Звездочку.
Весной сорок пятого она была уже взрослой, хорошо выезженной.
Вслед за официальным сообщением из штаба армии о гибели сына Василий Ефимов получил письмо от Маршала Советского Союза Малиновского. Родион Яковлевич писал, что война вырвала из боевых рядов Советской Армии славного командира, так нужного Родине, друзьям и, конечно, Мирону. Дедушка по-прежнему скрывал печальное известие от Мирона.
К полудню лесник возвратился, надел новый пиджак и заглянул к зенитчикам. Поздравил солдат и офицеров с победой и предложил посадить на делянке, где были спилены отжившие свой век деревья, кедровые саженцы.
Командир зенитной артиллерийской батареи одобрил предложение лесника и приказал немедленно построить зенитчиков. Он сказал, что в войне с фашистами погибло много советских людей, не вернулся с фронта и сын местного лесника генерал-майор Ефимов. Потом обратился к леснику:
- Скажите что-нибудь, дорогой товарищ Ефимов...
Василий Федорович по-солдатски четко подошел к командиру, повернулся к строю лицом.
- День сегодня необыкновенный, - заговорил он торжественно. - Ждали мы все, когда закончится война. И вот мы можем поздравить друг друга с великой победой. Нет ничего страшней войны. Сын мой Ефим сражался с первого часа, защищая Родину, и погиб в самом конце войны... Фашисты убили его жену - сноху мою. Война жестока, она уносит жизни миллионов людей. Тяжело мне, товарищи! Но я не чувствую себя одиноким. Хочу просить вас, товарищи воины, давайте посадим сегодня в память павших в боях с немецко-фашистскими захватчиками на этом месте кедровые саженцы...
Послышались голоса одобрения. Капитан подошел к леснику и, сняв фуражку, поклонился, а потом поцеловал в мокрую от слез щеку и сказал тихо, но слышали все:
- Спасибо, отец. От всех живых и погибших...
Солдаты дружно сажали на делянке молодые кедры и возле каждого деревца ставили маленькие столбики с именем погибшего на войне отца или брата. Безымянных кедров было много. В центре делянки был посажен стройный и ветвистый кедр. И рядом на столбике надпись: "В память о генерал-майоре Е. В. Ефимове, погибшем в боях за Родину".
Сначала никто не обратил внимания на пришедшего Мирона, но когда он остановился возле кедра и стал читать написанное, солдаты и офицеры сняли головные уборы, замерли в скорбном молчании. К Мирону подошел офицер.
- Мы тут вместо памятника отцу твоему живой кедр посадили... - сказал он. - Будем вместе ухаживать за ним. Вырастет, как вон тот кедр, под которым воины маршала Малиновского собирались, тогда можно мраморную доску прикрепить.
- Родион Яковлевич тогда еще не был маршалом, - сдавленным голосом заговорил Мирон. - Давно это было...
Мирон присел, пригладил ладонью землю вокруг ствола кедра и сказал еле слышно:
- Рядом посажу березку и напишу: "мама"...
Мирон хотел еще что-то сказать, горло перехватило, и все же он не заплакал.
НАГРАДА
На разъезд позвонили из Читы и передали, чтобы Мирон Ефимов прибыл на железнодорожный вокзал к военному коменданту.
Лесник встревожился:
- Возьми на всякий случай кусок хлеба и сала, мало ли что случится. Вдруг задержишься или пошлют куда-нибудь...
В назначенное время Мирон прибыл в комендатуру. Комендант усмехнулся:
- А мешок-то для чего? Сними с плеч, не в поход собрался. К генералу Морозову на прием вызывают.
И он повел Мирона в конец платформы, потом по путям и остановился возле одинокого вагона в тупике, у которого стоял часовой с автоматом. Вагон был накрыт маскировочной сеткой. Окна зашторены.
Часовой пропустил только коменданта. Мирону указал на лавочку возле клена. Через несколько минут из двери высунулась голова в красной фуражке.
- Ефимов! Заходи!
Когда Мирон поднимался по приставленной к вагону лесенке, комендант шепнул:
- Представься командующему фронтом, как положено. Такой-то прибыл...
Мирон несколько лет жил в военных городках и как представляться знает, но зачем? Он ведь не солдат еще.
В вагоне было как в комнате. Стол, на столе - телефоны. Из-за стола поднялся майор и сказал:
- Подожди. - Отодвинув занавеску, он кому-то доложил: - Прибыл!
- Заходи, Мирон! - послышался знакомый голос.
Придерживая зеленую портьеру, майор пропустил Мирона в просторный и светлый салон. В креслах сидели два генерала.
Как и сказал комендант, Мирон, не глядя на генералов, потому что не знал, кто из них главнее, представился:
- Ефимов прибыл по вашему вызову!
- Ну, вот вам и Ефимов младший, - сказал генерал, сидевший ближе к столу. - Вырос-то! А?
"Так это же Родион Яковлевич Малиновский!" - Мирон мгновенно узнал друга их семьи и чуть не бросился к нему. И тут же острая мысль: почему в кителе генерала? Он видел фотографию в газете: Малиновский в парадном маршальском мундире на трибуне Мавзолея. От неожиданности Мирон поперхнулся и даже закашлялся.
- Здравствуйте... Вот неожиданность... - робко сказал он.
Родион Яковлевич встал, подошел к Мирону и сказал почти официально:
- Здравствуй, Мирон Ефимов! Мы вызвали тебя сюда не случайно. Родион Яковлевич сделал паузу и взял со стола беленькую коробочку. - Очень важных "птиц" ты задержал. Опасные диверсанты. Военный совет фронта наградил тебя медалью "За боевые заслуги".
Малиновский вынул из коробочки медаль и прикрепил к серенькой рубашке Мирона. Потом губы его дрогнули, и он взял Мирона за плечи, прижал к себе, борясь в волнением, сказал:
- Садись, расскажи, как живешь... Как дедушка Василий?
- Дедушка не знает, что вы здесь, а то бы приехал...
Малиновский налил воды, выпил глоток.
- Твоему отцу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Генерал, сидевший рядом в кресле, спросил хрипловатым уставшим голосом:
- Какие планы на будущее?
Мирон не ответил, растерялся. Посмотрел на Малиновского.
- Прекрасным боевым командиром был твой отец, - опять заговорил Родион Яковлевич. - Не дожил до победного салюта... Как много людей унесла война. Очень жаль. Но ты сильный, молодой. А вот Матвей Васильевич спрашивает, какие у тебя планы?
Малиновский не назвал фамилии генерала Захарова - начальника штаба фронта.
- В военное училище мечтаю поступить, - ответил Мирон. - Хочу быть танкистом, как и отец.
- Похвально, - сказал генерал Захаров. - Вид у тебя богатырский. А мне тут Родион Яковлевич говорил, что ты еще маленький.
- Я не ожидал, что Мирон так возмужал, - оживился Малиновский. - А в сорок первом был вот таким. - Он указал, каким был тогда Мирон. - На велосипеде катался без седла. Едва доставал педали. А теперь вот - орел.
- Такие нужны для военного училища, - опять заговорил генерал Захаров.
Малиновский положил руку на колено сидевшего рядом Мирона.
- Ну, что, Мирон, думаю, найдешь верную дорогу в жизни. А будет туговато, приходи.
Принесли чай. Но Мирон не притронулся к чашке. В памяти промелькнули картины встреч с Родионом Яковлевичем до войны, мама, отец. В ту же минуту он вспомнил о Славе. И когда Родион Яковлевич спросил, нет ли каких просьб, сказал:
- Шпионов мы задержали вместе со Славой Котиным. Он теперь служит во Владивостоке... Его наградили?
Малиновский и Захаров переглянулись.
- Твоему другу медаль уже вручили, - сказал генерал Захаров и посмотрел на часы.
Малиновский тоже посмотрел на часы.
- Ну, до свидания. Передай привет дедушке. - Малиновский встал. - И никому ни слова, что ты разговаривал с маршалом Малиновским. Я теперь временно генерал-полковник Морозов. Будет время, загляну к вам.
Из Читы Мирона отвезли домой на легковом автомобиле. Ветер трепал волосы, колоколом надувал серую рубашку, медаль подрагивала, и ее легкие толчки мерно отзывались в груди юного героя.
Водитель повертел зеркальце, чтобы видеть пассажира, и бросил взгляд на награду Мирона. Не стерпел и спросил:
- За что награжден?
- Задержали диверсантов, - ответил Мирон.
После ночного дежурства на разъезде Мирон спал на сеновале. Его разбудили знакомые голоса во дворе. Он сразу узнал: дед Василий разговаривал с Малиновским.
- Прекрасная лошадь! - восторгался Родион Яковлевич. - Я хотя и рос в городе, но лошадей с детства люблю. Умное и красивое животное.
Мирон выглянул в окошечко. Родион Яковлевич был в белой рубашке без галстука и в серых брюках. В гражданской одежде видеть его было непривычно. Он показался как-то моложе и стройнее.
Малиновский увидел у забора ульи.
- Занимаетесь пчеловодством?
- Трудно зимой. Им сахарок для подкормки нужен, - посетовал дед Василий на житейские невзгоды.
Мирон соскочил с сеновала.
- Здравствуйте, Родион Яковлевич! - сказал он громко. - Что же вы в дом не заходите? У нас вяленая рыбка есть, сами ловили.
- Спасибо, спасибо, - пожал ему руку Малиновский. - Твой дедушка уже угостил меня и медом, и грибами, орехов насыпал. Спасибо. А мы вот Звездочку твою смотрим. Хороша, превосходная верховая лошадь.
- Под седлом ходит отлично, - возгордился Мирон. - Буду проситься в действующую армию вместе со своей лошадью.
- Вот таким и отец был, - улыбнулся Малиновский. - Горячий. - Родион Яковлевич посмотрел на часы. - Ну, друзья мои, мне пора. До встречи. Рад, что с вами повидался и разъезд посмотрел. Давно здесь не был.
Малиновский направился к машине, стоявшей у ворот. В ней сидел офицер и два автоматчика.
- Мечтаю приехать сюда на отдых, - сказал он. - Какие места чудесные...
Дед Василий долго смотрел вслед уходящей машине. Он положил руку на плечо Мирона, и внук чувствовал, как вздрагивают от волнения пальцы.
- Еще не высохли слезы на глазах отцов и матерей, а скоро опять воевать... - вздохнул лесник. - Хорошо бы, в последний раз.
Добровольца Мирона Ефимова зачислили в отдельный кавалерийский эскадрон и назначили старшим вагона, в котором стояли шесть лошадей вместе со Звездочкой.
Дед Василий, не зная, что внук добился своего и призван досрочно, наказывал, как сдаст Мирон Звездочку, скорее возвращаться домой. Но Ефимов младший решил по-своему: непременно побывать в боях, отомстить врагу за мать и отца.
В отдельный кавалерийский эскадрон он прибыл перед самой погрузкой в вагоны. Прибыл верхом на своей Звездочке, еще не одетый в военное обмундирование. В пути на первой же остановке в вагон заглянул командир кавалерийского эскадрона. Назвал Мирона по фамилии:
- Как дела, Ефимов?
- Ничего, - ответил Мирон.
- Как это ничего? А как нужно отвечать по уставу? А это что за лошадь? - спросил майор.
- Моя лично. Сам воспитал и дарю ее части, - нашелся Мирон. - Мы вместе с дедом дарим ее.
- Спасибо! Хвалю. А теперь марш в последний вагон! Немедленно получить обмундирование и оружие.
Часа через три поезд опять остановился. Загнали в тупик. В вагон пришел тот же майор с солдатом. Сначала Мирон подумал, что солдат такой же молодой, как и он, парнишка лет семнадцати, а оказалось, что солдат девушка. В брюках, сапоги со шпорами, только без сабли.
- Ну, красноармеец Ефимов, покажи твою красавицу моему боевому коноводу, - сказал майор. - Знакомьтесь: Женя Лунь. А это боец-доброволец Мирон Ефимов, хозяин Звездочки.
Женя Лунь, как показалось Мирону, была своенравной. Из-под фуражки торчат светлые кудри... Расхаживает по вагону, заглядывает, есть ли сено в яслях. И носик морщит, словно принюхивается.
"Зачем они пришли? Только умыться помешали", - подумал Мирон. Он только что развязал вещевой мешок, в который старшина насовал ему запасное белье, портянки, полотенце, котелок, ложку, кружку, неприкосновенный запас продуктов - банка консервов, сухари. Даже мыло дал. Старшина сам уложил все в мешок защитного цвета, научил завязывать.
Майор и боец-девушка долго рассматривали Звездочку.
- Не знаю, чего ты восторгался, - сказала Женя мимоходом, обращаясь к майору на "ты". - Лошадь в хомуте ходила, вот потертости на шее.
Мирону девушка не понравилась. Воображает, словно что-то понимает в лошадях. Да и кто она такая?
Мирон еще не знал, что Женя - дочь майора.
- Ну, чем тут восторгаться? - не умолкала Женя. - Звезда на лбу? Так это бывает, и не редко.
- Замечательная лошадь! Посмотри, какой постав ног. И я не восторгаюсь, товарищ Лунь, а оцениваю, - нарочито строго ответил майор. Боец Ефимов молодой, еще не обучен, а ты прошла школу верховой езды, так что принимай лошадь, а Ефимов пойдет пока в наш обоз...
- Нет, это, товарищ майор, не получится! - осмелился возразить Мирон. - В таком случае я сдаю вам лошадей и возвращаюсь в Читу. Я в обозе не буду!
- Это что еще за условия! - прикрикнул командир эскадрона. - Стойте, как положено, когда говорите со старшим по званию. Идем, товарищ Лунь! Майор едва сошел с подножки, как поезд дернул и стал набирать скорость. А Женя осталась в вагоне.
Командир успел прыгнуть на подножку следующего вагона. Поезд шел без остановки долго.
Первой заговорила Женя.
- Говорят, ты сын генерала? Отец с кем-то говорил о тебе по телефону в Чите.
- Какой отец? - не понял Мирон.
- Ну, майор Лунь - мой отец. И ты не совсем вольный казак. Хотя ты добровольно пришел в Красную Армию, ты зачислен в наш эскадрон рядовым, ты теперь солдат.
Мирон долго молчал, вдумывался в услышанное, а потом спросил:
- А как же это: девчонка - и вдруг в кавалерии, да еще коновод?
- Очень просто. - Женя присела на тюк сена, вздохнула. - Мы жили до войны в Ямполе. Потом война. Отец ушел на фронт. А вскоре в город ворвались фашисты. Маму и брата убили... Я успела спрятаться в крапиве. Мне тогда было двенадцать лет. Всю крапивой обожгло, а я сидела и не шевелилась. Жила потом в деревне у бабушки. В сорок четвертом Ямполь освободили. Полк, в котором служил отец, первым ворвался в Ямполь. Я как вцепилась в батю, так оторвать не могли. Говорю ему: "Что хочешь делай, а я с тобой!" Сначала была помощником повара, потом телефонисткой. Отца в конце войны сюда, на Дальний Восток, послали. И я с ним. Формировались возле Читы. Лошадей люблю. - Женя улыбнулась. - Ты сколько учился?
- Десятилетку закончил. А что?
- Значит, в два раза грамотнее меня, а ничего не понял, - сказала Женя. - Я почему твою Звездочку корила?
- Откуда я знаю. Видно, не понравилась, - пожал плечами Мирон.
- Вот и не догадался, - опять улыбнулась Женя. - Чтобы отец не взял ее у тебя. Я ведь знаю, что такое любимая лошадь. Боевой конь - верный друг воина.
Мирон не хотел говорить Жене, что его родители погибли, чего доброго, подумает, что жалуется, ищет сочувствия.
Но Женя уговорила его рассказать о себе.
- Я же тебе все рассказала...
Мирон долго смотрел на Женю. И все-все, что произошло с ним, рассказал новой знакомой.
ДЕВЯТОЕ АВГУСТА
Воинский эшелон прибыл в Читу в ясный полдень. Выходить из вагонов, как и на других станциях, не разрешалось. На кассах висели таблички: "Билеты все проданы".
Квантунская армия - основная сила сухопутных войск Японии - была хорошо обучена и насчитывала более миллиона солдат и офицеров. Воспитанная в духе фанатичной преданности императору и ненависти к Советскому Союзу, она представляла большую силу, способную вести упорную и длительную войну. Демонстративно готовясь к нападению и накапливая силы, японская военщина тем самым вынуждала СССР держать достаточно мощные войска на границе с Японией. А ведь в этих войсках очень нуждались наши фронты на Западе.
Даже тогда, когда Советская Армия перешла в наступление и успешно освобождала без помощи союзников свою территорию от немецко-фашистских захватчиков, Япония не отказалась от плана вторжения в пределы СССР, устраивала провокации на границе, разбойничала в нейтральных морских водах, топила советские суда, нарушала воздушное пространство. Японская разведка работала на гитлеровские штабы. А как расценивать создание японских отрядов, которые готовили бактериологическое оружие против СССР и МНР? Все это никак не отвечало соблюдению имевшихся договорных условий о нейтралитете.
Крымское соглашение по вопросам Дальнего Востока было реальным шагом в приближении конца второй мировой войны.
После завершения Крымской конференции группа опытных генералов и офицеров Генерального штаба в строжайшей тайне разрабатывала стратегический план разгрома Квантунской армии, давались указания о срочной подготовке Дальневосточной железной дороги к большому потоку поездов и постройке новых путей и тупиков, постоянно уточнялась группировка войск противника. Разведке группировки японских войск и системы обороны Квантунской армии уделялось первостепенное внимание.
Нападение Японии на СССР в 1941 - 1945 годах не состоялось не потому, что японское правительство считало себя обязанным соблюдать пакт о нейтралитете. Нет, истинная причина крылась в том, что японские милитаристы, активно готовя вторжение и приурочивая его к наиболее подходящему моменту в ходе войны фашистской Германии против СССР, так и не дождались этого момента.
Пришло время ликвидировать опасный очаг новой агрессии. Разгром Квантунской армии должен был обеспечить начало долгожданного мира на земле, только он мог помочь народам Азии, и в первую очередь Китаю и Корее, сбросить навсегда ярмо иностранного ига.
Переброска войск и боевой техники с Запада на Дальний Восток началась еще зимой сорок пятого. К весне, когда Великая Отечественная война близилась к победоносному завершению, поток воинских эшелонов на Дальний Восток резко возрос.
В полном составе прибыл штаб бывшего Карельского фронта. В конце апреля начала выдвигаться в Забайкалье многотысячная армия генерал-полковника И. И. Людникова, а когда фашистская Германия капитулировала, в далекий путь тронулись прославленные в боях армии: 5-я под командованием генерал-полковника Н. И. Крылова, 53-я - во главе с генерал-полковником И. М. Манагаровым и 6-я гвардейская танковая армия генерал-полковника А. Г. Кравченко.
В Читу прибыли и многие из военачальников бывшего 2-го Украинского фронта вместе со своим командующим Маршалом Советского Союза Р. Я. Малиновским.
Командовали войсками и штабами генералы и офицеры с большим боевым опытом, многие из них были награждены орденами и медалями.
По замыслу Верховного Главнокомандования, стратегическая операция по разгрому Квантунской армии должна была завершиться полным разгромом и капитуляцией войск противника в самые сжатые сроки.
Подготавливая войска к наступлению, советское командование учитывало не только силу и группировку дивизий и полков противника, но и сложные географические и климатические условия театра военных действий. Сама территория, на которой предстояло вести боевые действия, затрудняла ведение наступательных операций: железных и шоссейных дорог мало, на пути войск будут и горы, и реки, и заболоченные лесистые районы, и безводные пустыни.
Предстояла невиданная по размаху, дерзкая по замыслу, труднейшая по географическим условиям и важная для всего мира последняя стратегическая операция второй мировой войны.
В ДЕНЬ ПОБЕДЫ
На разъезде Безымянном - красные флаги. С утра льется музыка из круглого репродуктора, установленного на телеграфном столбе у платформы. Все поздравляют друг друга. Наконец-то война кончилась. Немецко-фашистская Германия капитулировала. Радуются все. А дедушка Василий озабочен. Сказал утром Мирону, что поедет в Читу по делам, но зачем-то надел резиновые сапоги и взял двустволку.
Пришли солдаты-зенитчики, человек десять. Все веселы, счастливы. Поздравили с Победой. Едва они ушли, прибежала из поселкового Совета женщина:
- Где дедушка, Мирон? Я пришла пригласить его на праздничный митинг.
- Уехал в Читу, и до сих пор нет, - ответил Мирон. - Я передам ему, когда вернется.
Женщина побежала к зенитчикам.
С позиций зенитных батарей доносились крики "ура", слышались глуховатые выстрелы ракетниц, и в небо взвивались разноцветные ракеты. Все так рады, а на душе Мирона щемящая тоска. Слишком большое горе принесла ему война: погибла мама, и не случайно так долго нет писем от отца. Что-то знает дедушка, все эти дни мрачный, в глаза не смотрит внуку, словно в чем-то провинился, и Мирон догадывается: что-то случилось с отцом.
Послышалось ржание Звездочки. Пришла с луга, и нужно открыть ей ворота. "Пить хочет", - подумал Мирон и вынес ведро воды. Лошадь всегда пила неторопливо, процеживая чистую воду сквозь губы. Выпила, не отрываясь, все до дна.
Забота о Звездочке - поить, кормить, чистить и присматривать за ней полностью на Мироне. Дружба у них неразлучная.
С весны у Мирона прибавилось забот. Нужно не только за Звездочкой ухаживать, но и помогать дедушке дежурить на разъезде. Дежурство на разъезде круглосуточное. Придет воинский эшелон, дежурный расскажет командиру, где есть свободные места для размещения частей, где водоем, как выехать к шоссе. Мало ли какая помощь может потребоваться военным, прибывшим на разъезд. У Мирона есть красная фуражка, дед подарил, и когда он в фуражке, к нему обращаются как к настоящему дежурному. Бывает, и поругают офицеры за то, что поблизости места уже заняты. Но это не его вина.
Раньше людей не было видно на разъезде, а теперь в лесу тесно: всюду склады, палатки, танки, обозы. Днем спокойно, в целях маскировки все замирает, а как стемнеет, идет выгрузка техники, войск.
Скоро потеплеет, и Мирон переселится на чердак. Будет спать на сене под марлевым колпаком. Хорошая защита от комаров. Колпак оставил ему ветеринарный врач. У врача была фамилия - Умница. Звали его Тит Титович. В сорок втором он все лето жил на разъезде. Спал на сеновале. Вот тогда он и натянул на согнутые прутья лозы марлю, сделал защиту от комаров.
- Удобная штука. Когда уеду, оставлю тебе на память, - сказал он Мирону.
Ветеринарный врач вместе с военными ездил по колхозам и подбирал для Красной Армии лошадей. Многочисленные табуны пригоняли военные на разъезд. Ночью подходили вагоны, и к рассвету эшелон с лошадьми мчался на Запад.
Иногда Тит Титович браковал лошадь. Не годна для армии. От ветврача пахло лекарствами и дегтем. В петличках его гимнастерки поблескивал красный квадратик, на груди орден Красного Знамени. В гражданскую он служил в конной армии Буденного. Врач Умница был прекрасным наездником. Мог на скаку поднять с земли фуражку, спрыгнуть и снова вскочить в седло на полном галопе. Несколько раз он приглашал в какое-нибудь селение Мирона и Славу, давал им заседланных лошадей и в дороге весело покрикивал: "Делай, как я!" Но он знал, что ребята не смогут джигитировать, они лишь наблюдали и восторгались его мастерством, и это подзадоривало его.
Военный ветеринар был очень занят делами. Уезжал в колхозы рано, а возвращался поздно. Но когда оставался на разъезде, для Мирона - праздник.
Однажды в жаркий день ветврач привел во двор лесника жеребенка. Он был оранжевого цвета, хвост и грива светло-желтые, как куриный желток. Мордочка маленькая. На лбу звездочка белая. Так и назвали его Звездочкой. Прекрасный жеребенок, послушный, ручной. Быстро привык к Мирону.
- Редкий случай, - сказал Тит Титович, - у матери-кобылицы нет молока, и она не признает дочь. А у меня кобылиц с жеребятами нет значит, надо самим кормить малышку. Я все время в разъездах. А ей нужна постоянная няня.
Дед Василий поначалу упрямился, не хотел брать, как он говорил, коняшку, забот с ней не оберешься, но Мирон уговорил его, дал слово, что будет сам кормить и ухаживать.
Тит Титович рассказал Мирону, чем и как кормить Звездочку. Сначала пойло, как называл Умница пищу жеребенка, он готовил сам, а потом поручил Мирону. В большую литровую бутылку наливали разбавленное молоко и сыпали немного овсяной муки. Через месяц Звездочка научилась пить из ведра. Постепенно научилась щипать траву, с аппетитом ела отруби и овес. Росла быстро, на глазах.
От Мирона жеребенок - ни на шаг. Куда Мирон, туда и Звездочка. Бежит парнишка к озеру, она впереди, первая заходит в воду. Захочет есть - тычет мордочкой в ухо или заржет тоненьким голосочком.
Через год военный ветеринар уехал на фронт. Звездочка стала уже большая. Ела все, как взрослые лошади. Любила осиновые веточки, морковь, свеклу. Сено Мирон всегда кропил теплой, чуть подсоленной водой, и лошадь ела охотно. Оранжевая шерсть вылиняла. Звездочка стала светло-рыжая, как лисица. Хвост и грива светлые. Выпустит ее Мирон погулять со двора и говорит: "На луг". Она идет на луг недалеко от дома, и никуда больше. Придет время, сама возвращается домой. А если забудется, не приходит до вечера, Мирон выходит на крылечко и свистит, как филин. Не было случая, чтобы Звездочка не пришла на его свист. С полутора лет стали приучать ее ходить под седлом и в легкой упряжке. Дедушка Василий сделал хорошие санки. Удивительно легко приучилась Звездочка ко всему. И вскоре Мирон стал садиться в седло.
Взрослея, Звездочка меньше требовала к себе внимания и нисколько не обременяла юного хозяина. У лесника были в достатке овощи, сена хватало, и Звездочка обходилась без овса.
Удивительная лошадь. Не признавала конюшни. Только в дождь и зимой в метель уходила под навес. Днем и ночью - под открытым небом. В сильные морозы Мирон укрывал ее шерстяным одеялом, оставленным ветеринарным врачом. Летом она паслась на лугу не спутанной, как другие лошади, и никого, кроме Мирона, не подпускала к себе близко. Даже лесник не мог поймать Звездочку.
Весной сорок пятого она была уже взрослой, хорошо выезженной.
Вслед за официальным сообщением из штаба армии о гибели сына Василий Ефимов получил письмо от Маршала Советского Союза Малиновского. Родион Яковлевич писал, что война вырвала из боевых рядов Советской Армии славного командира, так нужного Родине, друзьям и, конечно, Мирону. Дедушка по-прежнему скрывал печальное известие от Мирона.
К полудню лесник возвратился, надел новый пиджак и заглянул к зенитчикам. Поздравил солдат и офицеров с победой и предложил посадить на делянке, где были спилены отжившие свой век деревья, кедровые саженцы.
Командир зенитной артиллерийской батареи одобрил предложение лесника и приказал немедленно построить зенитчиков. Он сказал, что в войне с фашистами погибло много советских людей, не вернулся с фронта и сын местного лесника генерал-майор Ефимов. Потом обратился к леснику:
- Скажите что-нибудь, дорогой товарищ Ефимов...
Василий Федорович по-солдатски четко подошел к командиру, повернулся к строю лицом.
- День сегодня необыкновенный, - заговорил он торжественно. - Ждали мы все, когда закончится война. И вот мы можем поздравить друг друга с великой победой. Нет ничего страшней войны. Сын мой Ефим сражался с первого часа, защищая Родину, и погиб в самом конце войны... Фашисты убили его жену - сноху мою. Война жестока, она уносит жизни миллионов людей. Тяжело мне, товарищи! Но я не чувствую себя одиноким. Хочу просить вас, товарищи воины, давайте посадим сегодня в память павших в боях с немецко-фашистскими захватчиками на этом месте кедровые саженцы...
Послышались голоса одобрения. Капитан подошел к леснику и, сняв фуражку, поклонился, а потом поцеловал в мокрую от слез щеку и сказал тихо, но слышали все:
- Спасибо, отец. От всех живых и погибших...
Солдаты дружно сажали на делянке молодые кедры и возле каждого деревца ставили маленькие столбики с именем погибшего на войне отца или брата. Безымянных кедров было много. В центре делянки был посажен стройный и ветвистый кедр. И рядом на столбике надпись: "В память о генерал-майоре Е. В. Ефимове, погибшем в боях за Родину".
Сначала никто не обратил внимания на пришедшего Мирона, но когда он остановился возле кедра и стал читать написанное, солдаты и офицеры сняли головные уборы, замерли в скорбном молчании. К Мирону подошел офицер.
- Мы тут вместо памятника отцу твоему живой кедр посадили... - сказал он. - Будем вместе ухаживать за ним. Вырастет, как вон тот кедр, под которым воины маршала Малиновского собирались, тогда можно мраморную доску прикрепить.
- Родион Яковлевич тогда еще не был маршалом, - сдавленным голосом заговорил Мирон. - Давно это было...
Мирон присел, пригладил ладонью землю вокруг ствола кедра и сказал еле слышно:
- Рядом посажу березку и напишу: "мама"...
Мирон хотел еще что-то сказать, горло перехватило, и все же он не заплакал.
НАГРАДА
На разъезд позвонили из Читы и передали, чтобы Мирон Ефимов прибыл на железнодорожный вокзал к военному коменданту.
Лесник встревожился:
- Возьми на всякий случай кусок хлеба и сала, мало ли что случится. Вдруг задержишься или пошлют куда-нибудь...
В назначенное время Мирон прибыл в комендатуру. Комендант усмехнулся:
- А мешок-то для чего? Сними с плеч, не в поход собрался. К генералу Морозову на прием вызывают.
И он повел Мирона в конец платформы, потом по путям и остановился возле одинокого вагона в тупике, у которого стоял часовой с автоматом. Вагон был накрыт маскировочной сеткой. Окна зашторены.
Часовой пропустил только коменданта. Мирону указал на лавочку возле клена. Через несколько минут из двери высунулась голова в красной фуражке.
- Ефимов! Заходи!
Когда Мирон поднимался по приставленной к вагону лесенке, комендант шепнул:
- Представься командующему фронтом, как положено. Такой-то прибыл...
Мирон несколько лет жил в военных городках и как представляться знает, но зачем? Он ведь не солдат еще.
В вагоне было как в комнате. Стол, на столе - телефоны. Из-за стола поднялся майор и сказал:
- Подожди. - Отодвинув занавеску, он кому-то доложил: - Прибыл!
- Заходи, Мирон! - послышался знакомый голос.
Придерживая зеленую портьеру, майор пропустил Мирона в просторный и светлый салон. В креслах сидели два генерала.
Как и сказал комендант, Мирон, не глядя на генералов, потому что не знал, кто из них главнее, представился:
- Ефимов прибыл по вашему вызову!
- Ну, вот вам и Ефимов младший, - сказал генерал, сидевший ближе к столу. - Вырос-то! А?
"Так это же Родион Яковлевич Малиновский!" - Мирон мгновенно узнал друга их семьи и чуть не бросился к нему. И тут же острая мысль: почему в кителе генерала? Он видел фотографию в газете: Малиновский в парадном маршальском мундире на трибуне Мавзолея. От неожиданности Мирон поперхнулся и даже закашлялся.
- Здравствуйте... Вот неожиданность... - робко сказал он.
Родион Яковлевич встал, подошел к Мирону и сказал почти официально:
- Здравствуй, Мирон Ефимов! Мы вызвали тебя сюда не случайно. Родион Яковлевич сделал паузу и взял со стола беленькую коробочку. - Очень важных "птиц" ты задержал. Опасные диверсанты. Военный совет фронта наградил тебя медалью "За боевые заслуги".
Малиновский вынул из коробочки медаль и прикрепил к серенькой рубашке Мирона. Потом губы его дрогнули, и он взял Мирона за плечи, прижал к себе, борясь в волнением, сказал:
- Садись, расскажи, как живешь... Как дедушка Василий?
- Дедушка не знает, что вы здесь, а то бы приехал...
Малиновский налил воды, выпил глоток.
- Твоему отцу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Генерал, сидевший рядом в кресле, спросил хрипловатым уставшим голосом:
- Какие планы на будущее?
Мирон не ответил, растерялся. Посмотрел на Малиновского.
- Прекрасным боевым командиром был твой отец, - опять заговорил Родион Яковлевич. - Не дожил до победного салюта... Как много людей унесла война. Очень жаль. Но ты сильный, молодой. А вот Матвей Васильевич спрашивает, какие у тебя планы?
Малиновский не назвал фамилии генерала Захарова - начальника штаба фронта.
- В военное училище мечтаю поступить, - ответил Мирон. - Хочу быть танкистом, как и отец.
- Похвально, - сказал генерал Захаров. - Вид у тебя богатырский. А мне тут Родион Яковлевич говорил, что ты еще маленький.
- Я не ожидал, что Мирон так возмужал, - оживился Малиновский. - А в сорок первом был вот таким. - Он указал, каким был тогда Мирон. - На велосипеде катался без седла. Едва доставал педали. А теперь вот - орел.
- Такие нужны для военного училища, - опять заговорил генерал Захаров.
Малиновский положил руку на колено сидевшего рядом Мирона.
- Ну, что, Мирон, думаю, найдешь верную дорогу в жизни. А будет туговато, приходи.
Принесли чай. Но Мирон не притронулся к чашке. В памяти промелькнули картины встреч с Родионом Яковлевичем до войны, мама, отец. В ту же минуту он вспомнил о Славе. И когда Родион Яковлевич спросил, нет ли каких просьб, сказал:
- Шпионов мы задержали вместе со Славой Котиным. Он теперь служит во Владивостоке... Его наградили?
Малиновский и Захаров переглянулись.
- Твоему другу медаль уже вручили, - сказал генерал Захаров и посмотрел на часы.
Малиновский тоже посмотрел на часы.
- Ну, до свидания. Передай привет дедушке. - Малиновский встал. - И никому ни слова, что ты разговаривал с маршалом Малиновским. Я теперь временно генерал-полковник Морозов. Будет время, загляну к вам.
Из Читы Мирона отвезли домой на легковом автомобиле. Ветер трепал волосы, колоколом надувал серую рубашку, медаль подрагивала, и ее легкие толчки мерно отзывались в груди юного героя.
Водитель повертел зеркальце, чтобы видеть пассажира, и бросил взгляд на награду Мирона. Не стерпел и спросил:
- За что награжден?
- Задержали диверсантов, - ответил Мирон.
После ночного дежурства на разъезде Мирон спал на сеновале. Его разбудили знакомые голоса во дворе. Он сразу узнал: дед Василий разговаривал с Малиновским.
- Прекрасная лошадь! - восторгался Родион Яковлевич. - Я хотя и рос в городе, но лошадей с детства люблю. Умное и красивое животное.
Мирон выглянул в окошечко. Родион Яковлевич был в белой рубашке без галстука и в серых брюках. В гражданской одежде видеть его было непривычно. Он показался как-то моложе и стройнее.
Малиновский увидел у забора ульи.
- Занимаетесь пчеловодством?
- Трудно зимой. Им сахарок для подкормки нужен, - посетовал дед Василий на житейские невзгоды.
Мирон соскочил с сеновала.
- Здравствуйте, Родион Яковлевич! - сказал он громко. - Что же вы в дом не заходите? У нас вяленая рыбка есть, сами ловили.
- Спасибо, спасибо, - пожал ему руку Малиновский. - Твой дедушка уже угостил меня и медом, и грибами, орехов насыпал. Спасибо. А мы вот Звездочку твою смотрим. Хороша, превосходная верховая лошадь.
- Под седлом ходит отлично, - возгордился Мирон. - Буду проситься в действующую армию вместе со своей лошадью.
- Вот таким и отец был, - улыбнулся Малиновский. - Горячий. - Родион Яковлевич посмотрел на часы. - Ну, друзья мои, мне пора. До встречи. Рад, что с вами повидался и разъезд посмотрел. Давно здесь не был.
Малиновский направился к машине, стоявшей у ворот. В ней сидел офицер и два автоматчика.
- Мечтаю приехать сюда на отдых, - сказал он. - Какие места чудесные...
Дед Василий долго смотрел вслед уходящей машине. Он положил руку на плечо Мирона, и внук чувствовал, как вздрагивают от волнения пальцы.
- Еще не высохли слезы на глазах отцов и матерей, а скоро опять воевать... - вздохнул лесник. - Хорошо бы, в последний раз.
Добровольца Мирона Ефимова зачислили в отдельный кавалерийский эскадрон и назначили старшим вагона, в котором стояли шесть лошадей вместе со Звездочкой.
Дед Василий, не зная, что внук добился своего и призван досрочно, наказывал, как сдаст Мирон Звездочку, скорее возвращаться домой. Но Ефимов младший решил по-своему: непременно побывать в боях, отомстить врагу за мать и отца.
В отдельный кавалерийский эскадрон он прибыл перед самой погрузкой в вагоны. Прибыл верхом на своей Звездочке, еще не одетый в военное обмундирование. В пути на первой же остановке в вагон заглянул командир кавалерийского эскадрона. Назвал Мирона по фамилии:
- Как дела, Ефимов?
- Ничего, - ответил Мирон.
- Как это ничего? А как нужно отвечать по уставу? А это что за лошадь? - спросил майор.
- Моя лично. Сам воспитал и дарю ее части, - нашелся Мирон. - Мы вместе с дедом дарим ее.
- Спасибо! Хвалю. А теперь марш в последний вагон! Немедленно получить обмундирование и оружие.
Часа через три поезд опять остановился. Загнали в тупик. В вагон пришел тот же майор с солдатом. Сначала Мирон подумал, что солдат такой же молодой, как и он, парнишка лет семнадцати, а оказалось, что солдат девушка. В брюках, сапоги со шпорами, только без сабли.
- Ну, красноармеец Ефимов, покажи твою красавицу моему боевому коноводу, - сказал майор. - Знакомьтесь: Женя Лунь. А это боец-доброволец Мирон Ефимов, хозяин Звездочки.
Женя Лунь, как показалось Мирону, была своенравной. Из-под фуражки торчат светлые кудри... Расхаживает по вагону, заглядывает, есть ли сено в яслях. И носик морщит, словно принюхивается.
"Зачем они пришли? Только умыться помешали", - подумал Мирон. Он только что развязал вещевой мешок, в который старшина насовал ему запасное белье, портянки, полотенце, котелок, ложку, кружку, неприкосновенный запас продуктов - банка консервов, сухари. Даже мыло дал. Старшина сам уложил все в мешок защитного цвета, научил завязывать.
Майор и боец-девушка долго рассматривали Звездочку.
- Не знаю, чего ты восторгался, - сказала Женя мимоходом, обращаясь к майору на "ты". - Лошадь в хомуте ходила, вот потертости на шее.
Мирону девушка не понравилась. Воображает, словно что-то понимает в лошадях. Да и кто она такая?
Мирон еще не знал, что Женя - дочь майора.
- Ну, чем тут восторгаться? - не умолкала Женя. - Звезда на лбу? Так это бывает, и не редко.
- Замечательная лошадь! Посмотри, какой постав ног. И я не восторгаюсь, товарищ Лунь, а оцениваю, - нарочито строго ответил майор. Боец Ефимов молодой, еще не обучен, а ты прошла школу верховой езды, так что принимай лошадь, а Ефимов пойдет пока в наш обоз...
- Нет, это, товарищ майор, не получится! - осмелился возразить Мирон. - В таком случае я сдаю вам лошадей и возвращаюсь в Читу. Я в обозе не буду!
- Это что еще за условия! - прикрикнул командир эскадрона. - Стойте, как положено, когда говорите со старшим по званию. Идем, товарищ Лунь! Майор едва сошел с подножки, как поезд дернул и стал набирать скорость. А Женя осталась в вагоне.
Командир успел прыгнуть на подножку следующего вагона. Поезд шел без остановки долго.
Первой заговорила Женя.
- Говорят, ты сын генерала? Отец с кем-то говорил о тебе по телефону в Чите.
- Какой отец? - не понял Мирон.
- Ну, майор Лунь - мой отец. И ты не совсем вольный казак. Хотя ты добровольно пришел в Красную Армию, ты зачислен в наш эскадрон рядовым, ты теперь солдат.
Мирон долго молчал, вдумывался в услышанное, а потом спросил:
- А как же это: девчонка - и вдруг в кавалерии, да еще коновод?
- Очень просто. - Женя присела на тюк сена, вздохнула. - Мы жили до войны в Ямполе. Потом война. Отец ушел на фронт. А вскоре в город ворвались фашисты. Маму и брата убили... Я успела спрятаться в крапиве. Мне тогда было двенадцать лет. Всю крапивой обожгло, а я сидела и не шевелилась. Жила потом в деревне у бабушки. В сорок четвертом Ямполь освободили. Полк, в котором служил отец, первым ворвался в Ямполь. Я как вцепилась в батю, так оторвать не могли. Говорю ему: "Что хочешь делай, а я с тобой!" Сначала была помощником повара, потом телефонисткой. Отца в конце войны сюда, на Дальний Восток, послали. И я с ним. Формировались возле Читы. Лошадей люблю. - Женя улыбнулась. - Ты сколько учился?
- Десятилетку закончил. А что?
- Значит, в два раза грамотнее меня, а ничего не понял, - сказала Женя. - Я почему твою Звездочку корила?
- Откуда я знаю. Видно, не понравилась, - пожал плечами Мирон.
- Вот и не догадался, - опять улыбнулась Женя. - Чтобы отец не взял ее у тебя. Я ведь знаю, что такое любимая лошадь. Боевой конь - верный друг воина.
Мирон не хотел говорить Жене, что его родители погибли, чего доброго, подумает, что жалуется, ищет сочувствия.
Но Женя уговорила его рассказать о себе.
- Я же тебе все рассказала...
Мирон долго смотрел на Женю. И все-все, что произошло с ним, рассказал новой знакомой.
ДЕВЯТОЕ АВГУСТА
Воинский эшелон прибыл в Читу в ясный полдень. Выходить из вагонов, как и на других станциях, не разрешалось. На кассах висели таблички: "Билеты все проданы".