Жданова Марина. Смерть в белом халате

   – Нет, сережку не сниму! Это память!
   – Какая память?! Забыл, где находишься? В прошлом году тут была комиссия. Ольга Николаевна рассказывала, пока проводили обход, у одного из профессоров пациент шнурок на ботинке развязал, а потом на нем повесился. Так что снимешь свою сережку! И вообще, одежда должна быть с минимумом деталей.
   – Я и так в футболке! В чем ходить-то?
   – Пока можешь взять халат моего сменщика, а утром попроси у санитарок чистый.
   Антон пожал плечами.
   – Ну, если ты такие страхи рассказываешь… Но сережку все равно не сниму!
   – Как хочешь. Если что-нибудь случится, отвечать сам будешь.
   Парень хитро прищурился.
   – А чего это ты все «сам отвечать будешь»! Боишься психов-то?
   – Не психов, а пациентов, это первое. А второе, я их не боюсь, но случиться может все.
   Плеханов замолчал, а эколог, заговорщически подмигнув, сказал:
   – Я уже устал здесь сидеть. Как только меня привезли, я им скандал устроил, чтобы не смели меня в палату определять. Пока не в палате – не псих! Лучше уж здесь, на диване посплю, а то проснешься однажды в смирительной рубашке!.. – Молодой человек зевнул. – Скучно. Я тут по шкафам пошарил, но даже газеты с анекдотами не нашел. Сплошные медицинские справочники. Тоска! Может, разомнемся? Пройдемся по отделению, и ты меня с пациентами познакомишь?!
   Виктор с сомнением посмотрел на парня.
   – Да ладно тебе! – Антон продемонстрировал открытые ладони. – Ничего я с ними не сделаю. К тому же, судя по всему, меня отсюда раньше, чем через пару-тройку дней не выпустят. Знаю я их! А то, и неделю здесь жить придется!
   Плеханов кивнул.
   – Только халат надень.
   – Зачем? Психи, небось, уже десятый сон видят!
   Виктор махнул рукой – исправлять Антона, чтобы тот не называл пациентов «психами» было бесполезно, и с серьезным видом ответил:
   – Рано. К тому же, некоторые вообще ночью не спят.
   Антон пожал плечами и открыл дверцу шкафа.

* * *

   В палате было темно. Тусклый свет коридорных лампочек с трудом проникал через толстое оргстекло двери, а в больничном саду не горел ни один фонарь. По стенам крались темные пятна, превращаясь то в лошадь, то в огромный хищный цветок, клацающий челюстями с тонкими, как иглы зубами. Не было слышно даже дежурного, который прохаживался по коридору каждые полчаса, разминая ноги и проверяя своих подопечных.
   Савичев перевернулся на другой бок и закрыл глаза.
   – Кровь! – зашептал кто-то. – Кровь! Земля требует крови!
   Александр Алексеевич закрыл уши руками, но голос звучал в его голове.
   – Что же ты, Саша, другу не помог?! Почему на помощь не позвал?
   – Я не мог! – крикнул Савичев. – Не мог! Не мог!
   Голос его прозвучал пугающе громко. Он оглянулся на дверь, сбросил одеяло и вскочил. Худой, невысокий человек сорока с небольшим лет, с всклокоченными волосами, он бегал по палате, размахивая руками.
   – Оставь меня в покое! Я ничего не мог сделать! Ничего! Я не виноват! Не виноват! Кровь! Оставь меня в покое! Не виноват!
   – Я все знаю, – шептал голос. – Убийца!
   – Нет! – Савичев подбежал к окну и уперся лбом в металлическую сетку. – Это ты убила его! Нечистая! Это ты его убила! Ты! Ты! Нечистая!
   Голос замолчал. Александр Алексеевич судорожно вздохнул и зажмурился. Постояв у окна несколько минут, и поняв, что голос исчез, он вернулся в постель. Накрывшись с головой одеялом, Савичев зажмурился и стал вспоминать.
 
    Апрель 1986 г.
   У ворот N-ского Высшего Военного училища всегда было многолюдно. Выходить за кованую ограду учебного заведения запрещалось, поэтому курсанты курили рядом с воротами. Они весело шутили над проходящими мимо девушками в коротких юбках и обсуждали командиров.
   – Доценко выгоняет, даже если страницу учебника перевернешь не вовремя, – пожаловался долговязый молодой человек с рыжими коротко стрижеными волосами. – Скоро наряды вне очереди объявлять будет.
   – Он себе спокойную атмосферу создает, – поддакнул низенький худощавый паренек с отличительными знаками ефрейтора. – Завалит на экзамене. Обязательно завалит. Эх! Нам бы последний годик вытерпеть! И будем лейтенантами.
   – Ты у них всегда-а на хорошем счету был, – третий курсант – полноватый парень в очках с замотанной изолентой дужкой – выпустил из носа тонкие струйки дыма и хлопнул ефрейтора по плечу. Он говорил, слегка растягивая гласные, но в голосе его чувствовалась уверенность. – Не бо-ойся, Сашка, мы тебя в обиду не дади-им. Я лично, если даже младшего лейтенанта присвоят, не особенно расстро-оюсь.
   – Мы с Игорьком и на младшего лейтенанта согласны, – подтвердил рыжий. – Для девчонок главное погоны, а карьеру можно и с младшего начать. Потом, глядишь, ты нас к себе возьмешь.
   Ефрейтор ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу темно-зеленой форменной рубашки.
   – Если Доценко завалит, может быть, тоже буду младшим. Сигарета есть?
   Игорь протянул Александру свою.
   – Докуривать бу-удешь?
   – Давай. Все равно времени нет. Через пять минут нужно быть в аудитории. Опоздавшие к Доценко учатся за дверью.
   – Р-р-разговорчики! – раздался за спиной резкий грубый голос. – Смир-р-рна!
   Молодые люди вытянулись, щелкнули каблуками и замерли. Высокий мужчина с погонами подполковника внимательно осмотрел курсантов.
   – Что за вид?! Почему пуговицы расстегнуты?! Где фуражки? Вы – будущие офицеры. Честь нашей армии! Гордость! Пример! – он обернулся к ефрейтору, в зубах которого тлела сигарета, и поморщился.
   – Кто таков?
   Парень поспешно вытащил окурок изо рта.
   – Ефрейтор Савичев!
   – Два наряда вне очереди! А увижу с сигаретой еще раз… – подполковник нахмурился, посмотрел на расстегнутую пуговицу и ткнул пальцем в грудь провинившегося. – В таком виде ко мне на занятия не приходите. А сегодня от своей лекции я вас освобождаю.
   Александр сглотнул.
   – Так точно!
   Офицер, удовлетворенно хмыкнув, направился в сторону училища.
   – Теперь точно завалит, – ефрейтор застегнул пуговицу и поправил галстук. – Наверняка слышал, что мы про него говорили.
   – Силен мужик! – рыжий Алексей посмотрел на часы. – Тебе теперь полтора часа гулять, а нам лучше не опаздывать.
   – Может, составите мне компанию? – жалобным голосом попросил Александр.
   – Не тру-усь, Сашка, мы за тебя Ильича-а попросим. Он, как-никак, поглавнее Доце-енко будет.
   – Ладно, идите на лекцию, а то и вам достанется.
   В это время к ограде подошла пожилая цыганка в длинной юбке и цветастом платке. Волосы ее были заплетены в сложную косу, на шее звенело монисто, на пальцах красовались перстни с огромными, явно фальшивыми камнями. Женщина пристально посмотрела на курсантов черными глазами и затянула:
   – Позолотите ручку, вьюноши! Всю правду скажу! Жизнь у вас несчастливая, короткая! Смерть болезная, близкая! Я помогу беду отвести!
   Рыжий оценивающе посмотрел на старуху и засмеялся.
   – Иди себе, бабка! Нашла, кого сказками пугать!
   Игорь тоже улыбнулся и поправил на носу очки.
   – Леха пра-ав. У меня те-етка по отцовской линии колдуньей была. Так что зна-аем, как народ обманываете.
   Цыганка протянула руку через прутья решетки и положила морщинистую ладонь на руку Игорька.
   – Легко умерла женщина, да только нет ей житья на том свете. Нерожденный ребенок ее мучает, грызет изнутри!
   Игорь вздрогнул, вырвал руку из цепкой хватки цыганки и отшатнулся от забора.
   – Иди-и, куда шла. Не-ечего народ пугать!
   Ефрейтор подмигнул друзьям, подошел вплотную к прутьям и протянул цыганке пятьдесят копеек.
   – Мне скажи, как беду отвести!
   Алексей хрюкнул, сдерживая смех, когда пожилая женщина стала разглядывать ладонь Савичева.
   – Сглаз это, – уверенно сказала старуха. – Страшная жизнь у тебя будет. Темная. Вижу смерть близкую, но не твою, а вот этих, которые рядом стоят и зубы скалят. Все вижу! Женщины их убьют, а тебя не тронут. Тут уж мне верить можешь. Только кровь живая нужна. Твоя кровь! Будет кровь – будешь жить.
   Цыганка наклонилась, плюнула на ладонь парня и накрыла своей рукой.
   – Эй! – Савичев отдернул руку и вытер ладонь о штаны. – С ума сошли?
   – Вали отсюда! – рыжий со смехом перекрестил воздух. – Нечистая!
   Старуха подняла руку, заслоняясь от жеста молодого человека, и прошипела:
   – Женщина на драконе будет виновата в твоей смерти. Женщина с сотней медных глаз!
   – Тьфу, – плюнул рыжий. – Точно ненормальная. Пойдем, Игорек, а то к Доценко опоздаем.
   Молодые люди ушли, а ефрейтор, обиженно посмотрев на цыганку, сказал:
   – Что же вы, женщина! Деньги взяли, да еще на ладонь плюнули!
   – Зато жить будешь! – старуха в цветастом платке улыбнулась, обнажив кривые зубы. – Обоих друзей своих переживешь. Но запомни, вьюноша, земля крови твоей требует. Будет кровь, останешься жив!
   Савичев махнул рукой.
   – Идите, куда шли.
   Цыганка подняла руку и начертила в воздухе знак.
   – Жить будешь!

* * *

   Вечером друзья собрались в комнате общежития. Саша разгадывал кроссворд, Игорь, заложив руки за голову и довольно улыбаясь, лежал на койке, Алексей сосредоточенно пересчитывал деньги.
   – Ну, как прошла лекция у Доценко? – поинтересовался ефрейтор.
   Игорь покосился на Алексея, и, видя, что тот не собирается говорить, ответил:
   – Как обы-ычно. Сначала он выгнал Петро-ова с Китаевым, потом ему показалось, будто Сере-ега Ивлиев кому-то записку передает, в о-общем, к концу лекции осталось примерно половина группы.
   – А про меня говорил?
   – Твоя фамилия не упоминалась, – уклончиво ответил Алексей, не отрываясь от основного занятия. – Двадцать пять, двадцать семь…
   – Значит, говорил.
   Игорь нахмурился, надул щеки и передразнил.
   – Курение недопусти-имо! Вы – будущие офицеры! Приме-ер! Гордость!
   – Хватит глупостями заниматься, – прервал рыжий. – Деньги у кого-нибудь есть? Рубля не хватает.
   Саша полез в карман висящей на спинке стула форменной рубашки и разочаровано вздохнул.
   – Забыл. Я ж последнее цыганке отдал!
   – Ну, геро-ой! – засмеялся Игорь. – Что она тебе сказала, когда мы ушли-и?
   – Ничего умного. У тебя деньги есть?
   Игорь достал из кармана рубашки три рубля и протянул рыжему.
   – На все-е возьми. Мы сегодня празднуем.
   – Что празднуем? – спросил Савичев
   – Твое избавление от сме-ерти, конечно! Выпьем за же-енщину на драконе!
   Молодые люди засмеялись. Рыжий ушел, а Саша вернулся к кроссворду.
   – «Звериная общага», семь букв.
   – Теремо-ок.
   – Подходит. – Савичев вписал ответ и прочел следующее определение. – «Одно из зоогеографических царств на суше; охватывает Северную Америку, Европу, Азию и Северную Африку». Восемь букв.
   – Арктогее-ея.
   – Откуда ты знаешь?
   – У И-ивлиева спрашивал. Он все знает. Мы этот кроссворд уже реша-али. Найди другой.
   Из открытой форточки донесся визг тормозов. Молодые люди подбежали к окну. С высоты пятого этажа было хорошо видно, что на обочине у ограды училища лежит покореженный красный мотоцикл, рядом с ним, неестественно вывернув руку – мотоциклист в большом шлеме и черной куртке, усеянной клепками.
   – Пойдем, посмо-отрим! Он, наверное, в поворот не вписался.
   К тому времени, как друзья спустились на первый этаж, у красного мотоцикла собралась небольшая толпа.
   – Вызовите скорую! – крикнул высокий широкоплечий человек в военной форме с погонами подполковника. Он сидел на корточках и держал мотоциклиста за руку, пытаясь нащупать пульс.
   – Это Доценко! – прошептал Савичев. – Я не пойду!
   – Да ла-адно тебе! Не каждый день мотоциклисты в ава-арию попадают! – Игорь потащил Александра за рукав.
   Мотоциклист поднял руку, показывая, чтобы с него сняли шлем. Подполковник осторожно расстегнул ремешок под подбородком пострадавшего. Мотоциклистом оказалась девушка. Длинные темные волнистые волосы ее рассыпались по земле. Она застонала и попыталась подняться.
   – Не вставайте, – предупредил Доценко, – может, вы себе что-нибудь повредили. Сильно болит?
   Девушка покачала головой.
   – Где парень?
   – Какой парень?
   – Рыжий, в футболке. Он выбежал на дорогу, а я не успела затормозить и сбила его! – Девушка всхлипнула и закрыла лицо руками.
   – Он здесь! – в пятнадцати метрах от лежащего на обочине мотоцикла у куста сирени стоял полный мужчина с большим пакетом в руках. – Кажется, он умер!
   Игорь подбежал первым и в изумлении замер. Голова лежащего на земле рыжего парня был разбита, вокруг собралась небольшая лужица крови. Савичев судорожно вздохнул, узнав друга.
   – Леха! Леха! Ты жи-ив?! – почти истерически взвизгнул Игорь.
   Алексей застонал.
   – Леха! Мы сейчас скорую вызовем! – Молодой человек засуетился. – Ты, главное, не двигайся! Ладно? Сашка! Бегом к телефону!
   – Не надо, – одними губами прошептал Алексей. Изо рта его потекла тонкая бордовая струйка.
   – Леха! Держи-ись! – всхлипнул Игорь. Глаза его за стеклами очков казались огромными озерами в половодье.
   Савичев наклонился и приложил руку к вывернутой шее друга. Пульс был, но Саша видел, как из тела Алексея уходит жизнь. На глаза ефрейтора навернулись слезы, а через несколько секунд, несдерживаемым потоком они потекли по щекам.

* * *

   На третий день после похорон, Игорь и Александр приехали на пригородное кладбище. Погост был старым и пустынным. Рассохшиеся кресты похороненных двадцать лет назад людей, укоризненно взирали на живых, осмелившихся потревожить их покой, венки блестели фальшивым золотом, будто подмигивали, а деревья подставляли под ноги длинные узловатые корни. Свежие холмики новых могил пахли мокрой землей. Вороны, не пугаясь незнакомцев, бесстыдно воровали с тарелок конфеты в промокших обертках и печенье. После дождя, кладбище казалось чисто вымытым покойником, приготовленным к последнему путешествию.
   С фотографии на небольшом памятнике, весело улыбался коротко стриженый парень. Даже на черно-белой фотографии можно было угадать цвет волос – рыжину выдавали веснушки на носу и щеках.
   Игорь положил на могилу друга две белые розы и судорожно вздохнул.
   – Ты как? – ефрейтор крепко сжал плечо товарища.
   – Норма-ально. Голова болит.
   – Сколько ты выпил?
   Молодой человек закрыл глаза.
   – В общей сложности бутылок пя-ять.
   – За три дня?
   Саша сглотнул, а Игорь, сняв очки с замотанной изолентой дужкой, еле слышно заметил:
   – Те-етка у меня беременной умерла.
   – Ты о чем? – по спине Александра пробежал холодок.
   – По-омнишь, что цыганка сказала? Му-учается теперь моя тетка на том свете. Ребе-енок нерожденный ее грызет.
   Савичев вздрогнул.
   – Не смей так говорить! Это неправда!
   – Почему-у неправда? Правда. На пятом ме-есяце она была. Уснула однажды и не просну-улась. То ли инсульт, то ли инфаркт во сне произошел. Она даже не заме-етила, как на небе оказалась.
   Он посмотрел на могилу с краткой надписью: «Плетнев Алексей Олегович. 11.04.1964 – 28.04.1983» и вытер ладонью глаза.
   – Не смей так думать! – огрызнулся ефрейтор. – Выдумки! Ведьма старая из ума выжила, а ты теперь думать будешь! Мало ли что она сказала!
   Игорь опустился на колени перед могилой и, не оборачиваясь, устало спросил у ефрейтора:
   – А же-енщина на драконе, скажешь непра-авда?
   – Какая женщина?! Какой дракон?! – Саша пытался поднять друга на ноги, но тот был слишком тяжелым для худого и низкорослого Савичева. – Это совпадение!
   – Значит, – еле шевеля губами, сказал Игорь, – ты то-оже все понял.
   Александр толкнул молодого человека так, что тот упал на влажную после дождя траву, и крикнул.
   – Ничего я не понял! Сказки! И дракон, и женщина, и медные глаза! Хватит!
   – Дракон – это мотоцикл. На бензоба-аке нарисован был. И мотоциклист женщиной оказался. А медные глаза – это клее-епки на куртке. Все сходится.
   – Ничего не сходится! – крикнул Саша. – Сказки!
   – Не кричи, – тихо сказал Игорь. – Лехе бы это не понравилось.
   Савичев замер и устало вздохнул:
   – Я потерял друга. Не хватало, чтобы ты…
   Игорь поднялся и отряхнул брюки.
   – Цыганка сказа-ала, как я умру?
   – Нет.
   – Не ври! – Игорь внезапно схватил Александра за лацканы пиджака. – Я ведь не посмотрю-ю, что ты мой друг! Так врежу – искры посыплются!
   Савичев зажмурился:
   – Бей. Ничего она мне не сказала. Как только вы ушли, она тоже ушла.
   – Но я все равно скоро умру-у! – Игорь побежал по тропинке, спотыкаясь о торчащие из земли корни деревьев. – Я то-оже умру! – крикнул он. – И ты-ы будешь виноват!
   Саша побежал следом.
   – Подожди! Игорь! Она мне ничего не сказала! Честное слово!
   Савичев споткнулся и чуть не упал, а впереди споткнулся Игорь. Александр подбежал к другу. Тот лежал на животе и не шевелился.
   – Она ничего не сказала! Ты не умрешь! – ефрейтор протянул руки, чтобы помочь Игорю подняться, но тот захрипел, из груди его послышался слабый стон.
   Александр попытался перевернуть друга на спину, но голова лежащего на земле парня не двигалась, она словно приросла к мокрой земле.
   – Игорь! – ефрейтор испугался. – Игорь! Хватит! Она правда ничего мне не сказала!
   По дорожке потекло что-то темное. Кровь! Савичев с усилием рванул Игоря на себя и тот безвольно перевернулся на бок. В землю, в том месте, куда упал Игорь, был вбит острый алюминиевый колышек – разметка для ограды. С серого металлического штыря капала кровь. Лицо лежащего молодого человека было залито красным; единственный глаз был открыт, но уже ничего не видел.
   – Игорь! – закричал ефрейтор. – Игорь! – крик тонул в шелесте листьев, исчезая среди крестов и памятников, уходя под землю. – Не умирай!
   Он оглянулся в поисках людей, но увидел лишь высокий деревянный крест могилы, для ограды которой и был вбит алюминиевый колышек.
   «Цыганова Лидия Матвеевна», – гласила надпись.
   – Нет! Игорь! Не умирай!
   Александр опустился на сырую землю и прижал друга к себе.

* * *

   Когда сторож вернулся из города, чтобы закрыть кладбищенские ворота на ночь, увидел припаркованный у входа жигуленок. Поздних посетителей нужно было выпроводить. Сторож прошелся по главным дорожкам, и, никого не обнаружив, свернул на второстепенную. У одной из могил он увидел парня с разбитой губой, который сидел рядом с чем-то темным и качался из стороны в сторону.
   – Эй, ты домой собираешься? Темнеет уже! Не боишься ночью на кладбище-то?
   Молодой человек посмотрел на сторожа невидящими глазами и лег на землю.
   – Эй! Парень! Тебе плохо?!
   Сторож побежал к юноше, но замер на полпути. С земли на него смотрело мертвое окровавленное лицо другого молодого человека. Парень с разбитой губой лежал на земле, обнимал покойника и царапал руку открывалкой для пива.
   – Кровь! Нужна кровь! Иначе я умру! – шептал он, заливаясь слезами.
 
    Ночь с 11 на 12 мая
   Когда Виктор и Антон вышли из ординаторской, Плеханов увидел, что на полу в коридоре в позе эмбриона лежит Олег Павлович – тот самый недавно поступивший пациент, с которым Ольга Николаевна познакомила дежурного пару часов назад. Над ним, склонившись, стоял огромный загорелый мужчина.
   – Вставай! – бубнил он, несильно пиная «эмбриона» носком тапка. – Вставай!
   Виктор ахнул. Пациент увидел людей в белых халатах, попятился, потом отвернулся и побежал в свою комнату.
   Антон смотрел на лежащего человека, открыв рот. «Эмбрион» не шевелился.
   – Что он с ним сделал?!
   – Не волнуйся. – Виктор подошел к Олегу Павловичу и попытался его поднять. – Помоги. Нужно отнести его в палату.
   Поза человека была неудобной, мышцы напряжены до предела, нести его было тяжело. Молодые люди положили больного на кровать.
   – Он всегда так лежит? – спросил Антон.
   Плеханов кивнул и шепотом добавил:
   – Говорят, он притворяется.
   Эколог хмыкнул.
   – Не завидую. А второй кто? Который убежал?
   – Матвеев. Нужно его привязать.
   – В каком смысле? – удивился парень.
   – Если человек перестает контролировать свое поведение или нарушает правила клиники, его приходится привязывать к кровати. С Иваном Борисовичем такое бывает. Пойдем. Я вас познакомлю.

* * *

   Матвеев притворялся спящим. Он лежал на спине, грудь его равномерно вздымалась, из носа отчетливо слышался тонкий свист.
   – Настоящий человек-гора, – шепнул Антон, останавливаясь в дверях.
   Тусклый свет лампочек давал недостаточно света, чтобы рассмотреть лицо лежащего на кровати человека, однако было видно, что у Матвеева смуглая кожа, дряблые щеки, покрытые редкой темной порослью и мясистый угреватый нос.
   Виктор молча взял ремни и начал пристегивать пациента.
   – Эй! Ты чего делаешь?!
   Матвеев проворно схватил Виктора за руку. Плеханов вырвался:
   – Нечего было вытаскивать его в коридор!
   – Кого? Я что? Я ничего! Я спал!
   – Так я тебе и поверил! А ну, протяни руки! – Виктор знал, что в подобных случаях нужно отринуть вежливость и брать силой и властным голосом.
   Матвеев вдохнул. Плеханов испугался, что тот начнет кричать, но Иван Борисович молча выдохнул и позволил себя пристегнуть.
   – Ну и козел же ты! – печально констатировал пациент. – Мне надо было проверить, вдруг он притворяется.
   – И как? Проверил?
   Матвеев довольно улыбнулся.
   – Псих он.
   – Иван Борисович, – Виктор поманил Антона подойти ближе. – Это наш новый сотрудник. Будет помогать мне с дежурством.
   Медведеподобный мужик с мясистым носом и недельной щетиной, оскалился и громогласно посоветовал Антону:
   – А ты спроси у него, куда старого дежурного дели! Спроси-спроси!
   – Пойдем, – Виктор потянул Антона за рукав. – Не обращай внимания. Никуда мы дежурного не дели. Заболел. Если послезавтра не придет, будут искать замену.
   – Козел он был! – крикнул Иван Борисович. – И ты козел!
   Молодые люди вышли из палаты Матвеева, и Виктор вопросительно посмотрел на эколога.
   – Ты не против, что я тебя как сотрудника представил?
   – Нет, – лицо Антона расцвело от широкой улыбки. – Это даже хорошо! Может, уважать меня будут! А какой диагноз у этого дядьки?
   – Геннадий Андреевич поставил диагноз «шизофрения», только честно тебе скажу, думается мне, этот бугай абсолютно здоров!
   Брови молодого человека медленно поползли вверх.
   – Да ты не удивляйся! – махнул рукой Плеханов. – В психушках такое часто встречается. Договариваются с заведующим и лежат себе. Матвеев, думаю, именно такой. Либо уголовник, либо от жены прячется, либо с криминалом связался. Да мало ли какие причины могут быть. Только ты никому не говори!
   – Ладно. А тут все такие?
   – Какие?
   – Ненормальные!
   Виктор засмеялся.
   – Пойдем, покажу.

* * *

   – Вставай, Саша! – прошептал голос. – Земля требует крови!
   Савичев вздрогнул и открыл глаза. Судя по темноте за окном, до утра было далеко.
   – Мне нужно острое! Очень нужно! Острое!
   Александр Алексеевич осмотрелся, но в его палате давно не было ничего острого. Всю обстановку составляли две скрипучие кровати с металлическими пластинами вместо панцирной сетки, пыльная тумбочка со сменой белья и пластиковая вешалка для одежды – разрезать ей руку было невозможно. Савичев вздохнул. Может, в других палатах что-нибудь найдется? К эпилептику вчера приходила сестра, но она вряд ли принесла нож. А вот открывалку – могла. Эпилептик любит консервы.
   Савичев осторожно открыл дверь и выглянул в коридор. Дежурного на месте не было…

* * *

   Пациенты жили в палатах, располагавшихся по левую сторону коридора. С правой стороны протекала крыша, и помещения пришлось закрыть. Первые две комнаты пустовали. В третьей на кровати сидел невысокий грустный человек неопределенного возраста. Глаза его были закрыты, он тихо мычал, раскачиваясь из стороны в сторону. Больничная пижама была надета наизнанку, на коленях лежал грязный носовой платок. Мужчина вздрагивал, поводил плечами и наклонял голову на бок, будто стараясь рассмотреть нечто скрытое под платком. На скрип открывающейся двери человек не отреагировал.
   – Семенов Павел Петрович, – Плеханов подошел к пациенту и погладил его по голове. – Тихий, замкнутый, чрезвычайно спокойный. Он еще никогда никому не доставлял неприятностей. Правда, Павел Петрович?
   Мужчина постучал по тумбочке.
   – Антон, – представился эколог.
   Семенов поднял голову. Глаза его загорелись, он вскочил, обошел вокруг испуганно взирающего на него молодого человека, и начал ощупывать его с ног до головы.
   – Все нормально, – успокоил Виктор Антона. – Это такой ритуал.
   Павел Петрович достал из кармана джинсов парня в белом халате водительские права и пристально посмотрел на фотографию.
   – Где-то я вас уже видел, молодой человек, – задумчиво сказал он и водворил права на место. – Определенно видел.
   – Может, по телевизору? Мы часто выступаем!
   Но Семенов уже вернулся на кровать и снова начал раскачиваться.
   – Какой у него диагноз? – тихо спросил Антон, когда они вышли в коридор.
   Виктор улыбнулся.
   – Врачебную тайну открыть требуешь? Мания у него. Один в квартире жил, от одиночества с ума сошел. Наткнулся однажды на статью о приметах, прочел все книги, которые сумел найти по этой теме, и теперь шагу не делает без оберегающих действий. По дереву стучит, лишь бы не сглазили, в одной тапочке никогда не ходит, все время что-то новое придумывает. Посмотри завтра утром, как он с кровати встает. Сначала двадцать минут с открытыми глазами лежит – от трехсот в обратном порядке считает, одеяло обязательно левой рукой откидывает, левую ногу на пол ставит. Потом уж правую. И снова сидит, считает. Потом одеяло в валик скатывает, на тумбочку кладет. По стене рукой проводит, потом по лицу. В общем, у него целая система. Уж не помню, что в каком порядке он делает, только уходит на этот «оберег» около двух часов. Представляешь? И злится очень, если ему кто-нибудь мешает. А если собьется, то обязательно сначала начинает. А так, он тихий. К другим не пристает, не дерется, в общем, никакого беспокойства не доставляет. А он тебя действительно только по телевизору видел? – Виктор с любопытством посмотрел на смутившегося эколога.