Желязны Роджер. Двор Хаоса

   — Куда мне ехать, отец? — спросил я его.
   — Ко Двору Хаоса. Ты знаешь дорогу?
   — В теории. Я никогда не забирался на такое расстояние.
   Он медленно кивнул.
   — Тогда трогай, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты создал как можно большую разницу во времени между этим местом и собой.
   — Ладно, — согласился я. — Но я не понимаю.
   — Поймешь, когда придет время.
   — Но есть же более простой путь, — запротестовал я. — Я могу попасть туда быстрее и с намного меньшими хлопотами — просто связавшись с Бенедиктом по его Карте.
   — Не пойдет, — отверг отец. — Тебе будет необходимо выбрать более длинный маршрут, потому что ты будешь нести нечто, переправленное тебе по дороге.
   — Переправленное? Как?
   Он поднял руку и погладил перья красной птице.
   — Вот с этим твоим другом. Он не сможет пролететь весь путь до Двора, вовремя, то есть.
   — Что он принесет мне?
   — Камень. Я сомневаюсь, что буду сам в состоянии совершить передачу, когда закончу то, что я должен с ним сделать. Его силы могут нам оказать некоторую пользу в том месте.
   — Ясно, — сказал я. — Но мне все равно нет нужды проезжать все расстояние. Я могу прибыть по Карте и после того, как получу его.
   — Боюсь, что нет. Коль скоро я осуществлю то, что нужно здесь сделать, все Карты на некоторый период времени перестанут действовать.
   — Почему?
   — Потому что будет подвергаться изменению вся ткань существования. А теперь трогай, черт побери! Садись на коня и скачи!
   Я встал и постоял еще с миг.
   — Отец, неужели нет другого пути?
   Он просто покачал головой и поднял руку. Он начал таять.
   — Прощай.
   Я повернулся и сел на коня. Мне было еще что сказать, но было уже слишком поздно. Я повернул Звезду к тропе, ведущей на юг.

4

   Хотя отец и умел играть с сутью Отражений на вершине Колвира, я никогда этого не мог. Мне для работы со смещениями требовались большие расстояния от Эмбера. И все же, зная, что это можно сделать, я чувствовал, что мне следует попробовать. Поэтому, продвигаясь на юг по голому камню и скалистым перевалам, где выл ветер, я пытался исказить ткань и бытие вокруг меня, когда направлялся к Гарнату.
   …Кучка голубых цветов, когда я обогнул каменный валун. Это взволновало меня, потому что они были скромной частью моей работы. Я продолжал налагать волю на надвигающийся мир при каждом повороте на моем пути.
   Тень от треугольного камня на моей тропе… Перемена ветра… Некоторые из тех, что помельче, и в самом деле срабатывали.
   Поворот тропы назад… Расщелина…
   Древнее птичье гнездо на скальном карнизе… Еще раз голубые цветы…
   Почему бы и нет? Дерево… Другое…
   Я почувствовал, как мощь шевелится во мне, когда я создавал позже изменения.
   Тут мне пришла в голову одна мысль относительно моей новообретенной силы. Казалось возможным, что прежде мне мешали производить подобные манипуляции чисто психологические причины. До недавнего времени я считал сам Эмбер единственной, неизменной реальностью, от которой принимали свою форму все Отражения. Теперь я понимал, что он был первым среди Отражений и что место, где стоял мой отец, представляло собой высшую реальность. Следовательно, хотя близость делала это трудным, она не делала невозможным производить в этом месте изменения. И все же, при других обстоятельствах, я поберег бы свои силы до тех пор, пока не достигну точки, где совмещение пойдет легче.
   Теперь, однако, на меня давила нужда в спешке. Мне придется постараться, поторопиться выполнить отцовский наказ.
   К тому времени, когда я достиг тропы, ведущей по южному склону Колвира, характер местности уже изменился. Я смотрел на серию, скорее, пологих склонов, чем крутых спусков, нормально отличавших дорогу. Я уже вступил в Отражения.
   Черная Дорога все еще пролегала словно черный шрам слева от меня, когда я направился вниз, но этот Гарнат, через который она была прорезана, был в слегка лучшем виде, чем тот, который я так хорошо знал. Контуры его были несколько мягче из-за комьев зелени, лежащих несколько ближе к мертвой полосе. Все выглядело так, словно мое проклятье на эту страну было слегка ослаблено. Иллюзорное ощущение, конечно, потому что уже был не совсем мой Эмбер. "Но я сожалею о своей роли в этом, — обратился я мысленно, полумолитвенно ко всему. — Я еду теперь исправить все это. Прости же меня, о, дух этого места!"
   Мой взгляд переместился в направлении Рощи Единорога, но она была слишком далеко на западе, замаскированная слишком многими деревьями, чтобы я даже мельком увидел ту священную поляну.
   Когда я спускался, склон становился все более ровным, переходя в серию пологих предгорий. Когда мы пересекли их, я позволил Звезде двигаться быстрее, курсом на юго-запад, а потом на юг. Все ниже и ниже. В большом отдалении слева искрилось и играло море. Вскоре на нашем пути появится Черная Дорога, потому что я спускался на Гарнат в ее направлении.
   Что бы там я не делал с Отражениями, я буду не в состоянии стереть ее зловещее присутствие. Фактически, самый быстрый курс, по которому я мог последовать, будет параллелен ей.
   Мы, наконец, выехали на дно долины. Арденский Лес возвышался далеко справа от меня, простираясь на запад. Необъятный и вызывающий почтение. Я скакал далее, создавая какие мог изменения, чтобы еще дальше унестись от дома.
   Хотя я сохранял Черную Дорогу под рукой, я оставался на приличном расстоянии от нее. Приходилось, потому что она была единственным, чего я не мог изменить. Я держал между нами кусты, деревья и взгорки.
   Тут я достиг внешних пределов и структура местности изменилась. Агатовые прожилки… Кучи сланца… Потемнение зелени… По небу плывут облака… Солнце мерцает и пляшет…
   Мы увеличили скорость. Земля погрузилась еще ниже. Тени удлинились, слились. Лес отступил.
   Справа от меня выросла скальная стена, а слева другая…
   Холодный ветер преследовал меня по неровному каньону…
   Блеснули полосы слоев — красный, золотой, желтый и коричневый. Дно каньона стало песчаным. Вокруг нас вились смерчи. Я еще больше нагнулся вперед, когда дорога начала подыматься. Стены наклонились друг к другу, сблизились.
   Дорога сужалась, сужалась… Я почти мог коснуться любой из стен. Их вершины сошлись. Я скакал по темному туннелю, замедляя ход, когда он темнел… Вспыхнув, возникали фосфоресцирующие узоры. Ветер издавал стонущий звук.
   Тогда наружу!
   Свет от стен ослеплял и всюду вокруг нас поднялись гигантские кристаллы. Мы проехали мимо, следуя вверх по тропе, ведшей прочь из этого района и через серию мшистых лощин, где лежали неподвижные, словно зеленое стекло, маленькие, совершенно круглые озерца.
   Перед нами появился высокий папоротник и мы проложили себе дорогу сквозь него. Я услышал отдаленный шум.
   Поворачиваем… Шагом… Папоротник теперь красный. шире, ниже… за ним розовеющая вечером огромная равнина…
   Вперед по бледной тропе… запах свежей земли… Далеко впереди горы и темные тучи… Наплыв звезд слева от меня… Быстрые брызги влаги. В небе скачет голубая луна. Мерцание среди темных масс… Воспоминание и грохочущий шум… Запах грозы и порыв ветра…
   Сильный ветер… Тучи застилают звезды…
   Яркая вилка пронзает разбитое дерево справа от меня, превращая его в пламя… Ощущение зуда… Запах озона… Слой воды на мне… Ряд огней слева от меня…
   Лязг по уличной мостовой… Приближается странная машина… Цилиндрическая, пыхтящая… Мы избегаем друг друга… Меня преследует крик… В освещенном окне лицо ребенка… Лязг… Плеск… Фасады магазинов и домов… Начинается дождь, замирает, исчезает… Подымается туман, задерживается, густеет, пронизывается жемчужинами растущего света слева от меня…
   Местность смягчается, становится красной… Свет в туманной мгле делается ярче… Новый ветер сзади, потепление… Воздух разламывается…
   Бледно-лиловое небо… Оранжевое солнце несется к полудню…
   Содрогание! Вещь не мной созданная, совершенно непредвиденная… Земля под ногами двигается, но дело не только в этом.
   Новое небо, новое солнце, ржавая пустыня, где я только что оказался все они расширяются и сжимаются, тают и возвращаются. Доносится звук треска, и при каждом таянии мы со Звездой оказываемся в одиночестве, среди белого ничто — персонажи без декораций.
   Мы ступаем по ничему. Свет льется отовсюду и освещает только нас. Мои уши заполняет постоянный треск, словно начавшийся весенний ледоход на русской реке, рядом с которой я однажды проезжал. Звезда, прошедшая много Отражений, издает испуганный звук.
   Я оглядываюсь вокруг. Появляются расплывчатые очертания, проясняются, становятся четкими. Мое окружение восстановилось, хотя судя по его виду кое-что смыто. Из мира выкачали кусочек.
   Мы делаем крюк, мчась к невысокому холму, поднимаемся на него, останавливаемся, наконец, на его вершине.
   Черная Дорога. Она, кажется, тоже изменила свое естество — но даже больше, чем все остальное. Она рябит под моим взглядом, кажется почти волнообразной, когда я слежу. Треск продолжается, становится громче…
   С севера приходит ветер, сперва мягкий, но нарастающий в силе. Поглядев в том направлении, я вижу образовавшуюся массу темных туч.
   Я знаю, что должен гнать, как никогда не гнал раньше. Крайности разрушения и созидания происходят в месте мной посещенном — когда? Не имеет значения. Волны двигались из Эмбера, и это тоже могло исчезнуть — а вместе с ним и я. Если отец не сможет все снова собрать? Я тряхнул поводьями. Мы поскакали на юг.
   Равнина… Деревья… Несколько разбитых зданий… Быстрее… Дым легкого пожара… Стена пламени… Исчезли… Желтое небо… Синие облака… Пролетает армада дирижаблей… Быстрее…
   Солнце падает словно кусок раскаленного железа в ведро с водой, звезды становятся полосками… Бледный свет на прямой тропе… Звуки изменяют тон от темных пятен, вой… Свет ярче, перспектива туманней… Серое, справа от меня, слева… Теперь ярче… Перед моими глазами ничего нет, кроме тропы, по которой скачу… Вой возрастает до визга… Формы сталкиваются… Мы скачем по туннелю Отражения… Он начинает вращаться…
   Поворот, поворот… Только дорога реальна… Миры уходят… Я освободил свое управление окружающей обстановкой и скачу теперь под напором самой энергии, нацеленной только на то, чтобы удалить меня от Эмбера и швырнуть к Хаосу. На мне ветер, а в ушах моих крик… Никогда раньше я не доводил свою власть над Отражениями до предела… Туннель становится гладким и бесшовным, как стекло… Я чувствую, что скачу в вихрь, водоворот, сердце торнадо… Звезда и я залиты потом… Мною овладевает дикое ощущение бегства, словно меня преследуют… Дорога сделалась абстрактной… В глазах у меня резь, когда я пытаюсь сморгнуть пот… Я не могу так долго скакать… Возникает биение в основании моего черепа…
   Я мягко натягиваю поводья и Звезда начинает замедлять свой бег… Стены моего туннеля из света становятся зернистыми… Скорей, пятна серого, черного, белого, чем однообразие оттенков… Коричневое… Чуть голубое… Зеленое… Вой, гул, громыхание… Тает… Ветер слабее… Силуэты появляются и исчезают…
   Все медленней, медленней…
   Нет никакой тропы. Я скачу по мшистой земле. Небо — голубое. Облака белые. У меня сильно кружится голова. Я натягиваю поводья.
   Я был потрясен, когда опустил взгляд. Я стоял на краю игрушечной деревни. Дома, которые я мог бы поместить на ладони, миниатюрные дороги, ползущие по ним крошечные машины…
   Я оглянулся назад. Мы раздавили множество этих мелких жилищ. Я огляделся кругом. Слева их было меньше. Я осторожно повел Звезду в этом направлении и продолжал двигаться, пока мы не покинули этого места. Я чувствовал себя плохо из-за этого — чтобы это ни было — кто бы тут не обитал. Но я ничего не мог поделать.
   Я снова двинулся, проходя через Отражения, пока не вышел к тому, что казалось покинутым карьером, под зеленоватым небом. Здесь я почувствовал себя потяжелевшим. Я спешился, напился, прошелся немного пешком.
   Я глубоко вздохнул поглощавший меня влажный воздух. Я был теперь далеко от Эмбера, так далеко, как только можно за это время пути к Хаосу. Я редко раньше заезжал так далеко.
   Хотя я выбрал это место для привала, потому что оно представляло собой самое близкое к нормальности, за что я мог уцепиться, перемены скоро будут становиться все более и более радикальными.
   Я разминал затекшие мускулы, когда услышал высоко над собой в воздухе визг.
   Я поднял взгляд и увидел снижающийся темный силуэт. Грейсвандир рефлекторно оказался в моей руке. Но когда он опустился, свет упал на него под надлежащим углом, и крылатый силуэт занялся огнем.
   Моя знакомая птица покружила, покружила и опустилась на мою вытянутую руку. Эти пугающие глаза смотрели на меня со странной разумностью, но я не уделил им внимания, как мог бы сделать при ином случае. Вместо этого я бросил в ножны Грейсвандир и протянул руку к принесенному птицей предмету.
   Камню Правосудия.
   Из этого я узнал, что отцовские усилия, к чему бы они не привели, были закончены. Лабиринт был либо отремонтирован либо замазан. Он был либо жив, либо мертв. Выбирай пару из любой колонки. Последствия его акта будут теперь расходиться из Эмбера по Отражениям, как пресловутые круги на воде. Я достаточно скоро узнаю о них побольше. В то же время у меня есть приказ.
   Я надел цепь через голову и Камень упал мне на грудь. Я вскочил на Звезду. Птица из моей крови издала короткий крик и поднялась в воздух.
   Мы снова тронулись в путь.
   …По ландшафту, где небо белело, тогда как земля — темнела. Затем земля вспыхнула, а небо стало черным. Потом наоборот. И снова.
   …С каждым шагом эффект смещался и, когда мы двинулись быстрее, он вырос в стробоскопическую серию слайдов вокруг нас, постепенно перерастая в дергающийся мультфильм, а затем до гиперактивного качества немого фильма. Наконец, все стало неразличимым.
   Мимо промелькнули точки света, словно метеоры или кометы. Я начал испытывать ощущение пульсации, как от космического сердцебиения. Все вокруг меня начало поворачиваться, словно я попал в вихрь.
   Что-то выходило не так. Я, кажется, терял контроль. Может быть, последствия отцовских действий уже достигли района Отражений, через которые я проходил? Это казалось маловероятным. И все же…
   Звезда споткнулась. Я вцепился, когда мы повалились, не желая разлучаться в Отражениях. Я ударился плечом о твердую поверхность и с миг лежал там оглушенный.
   Когда мир снова сошелся вокруг меня, я сел и огляделся. Преобладали однообразные сумерки, но звезд не было. Вместо этого в воздухе плыли и парили большие скалы разных форм и размеров. Я поднялся на ноги и огляделся по сторонам.
   Из того, что я мог видеть, было возможным, что неровная каменная поверхность, на которой я стоял, была сама по себе всего лишь валуном, размером с гору, плывшим вместе с прочими. Звезда поднялась и, дрожа, встала рядом со мной. Нас окружало абсолютное безмолвие. Неподвижный воздух был прозрачен. Не видно было ни одного иного живого существа. Мне это место не нравилось. Я не остановился бы тут по своей собственной воле. Я опустился на колени обследовать ноги Звезды. Я хотел убраться как можно скорее, предпочтительно верхом.
   Пока я этим занимался, я услышал тихий смешок, который мог исходить из человеческого горла.
   Я остановился, положив руку на рукоятку Грейсвандира и ища источник звука.
   Ничего. Нигде.
   И все же я слышал его. Я медленно повернулся, глядя во всех направлениях. Никаких…
   Затем он раздался вновь. Только на этот раз я сообразил, что источник был над головой.
   Я просканировал дрейфующие скалы. Закутанные в тень, их было трудно различить.
   Вот!
   В десяти метрах над землей и в тридцати с чем-то слева от меня, то, что на вид было человеческой фигурой, стояло на вершине маленького островка в небе, рассматривая меня. Я оценил ее. Чем бы она ни была, она казалась слишком далекой, чтобы представлять угрозу. Я был уверен, что смогу исчезнуть прежде, чем она доберется до меня. Я двинулся сесть на Звезду.
   — Бесполезно, Корвин, — крикнул голос, который я хотел как раз тогда услышать меньше всего. — Ты заперт здесь. Ты никак не можешь убраться без моего ухода.
   Я улыбнулся, садясь в седло, а затем вынул Грейсвандир.
   — Давай выясним, — предложил я. — Иди, прегради мне дорогу!
   — Ладно, — ответил он, и из голой скалы взметнулось пламя, замкнувшее полное кольцо вокруг меня, лижущее, расползающееся, беззвучное.
   Звезда закусила удила. Я бросил Грейсвандир обратно в ножны, хлестнул Звезду по глазам уголком плаща, сказал утешающие слова. Когда я это проделал, круг отступил к краям огромной скалы, на которой мы стояли.
   — Убедился? — донесся голос. — Это место слишком маленькое. Скачи в любом направлении. Твой конь снова испугается, прежде чем ты переместишься в Отражение.
   — Прощай, Бранд, — ответил я и начал скакать.
   Я скакал по большому кругу по часовой стрелке по скальной поверхности, загораживая правый глаз Звезды от пламени на периферии. Я услышал, как Бранд снова посмеивается, не понимая, что я делаю.
   Пара больших камней… Хорошо. Я проскакал дальше, продолжая курс. Теперь неровный каменный забор слева от меня, ухаб, рытвина… Поперек моей тропы отброшена мешанина из теней и огней… Вот. Вниз… Вверх. Налет зелени на том пятне света… Я чувствовал: снова начинается смещение. Тот факт, что нам легче следовать прямым курсом, не делает его единственным путем. Мы все, однако, так много времени следуем по нему, что склонны забывать — можно продвинуться и бегая кругами.
   Я сильнее почувствовал смещение, когда снова приблизился к двум большим камням. Тут Бранд тоже уловил, в чем дело.
   — Погоди, Корвин!
   Я показал ему фигу и проскочил между камнями, направившись в узкий каньон, усеянный точками желтого света, как по заказу.
   Я сорвал плащ с головы Звезды и тряхнул поводьями. Каньон внезапно свернул направо. Мы последовали по нему на лучше освещенную тропу, расширяющуюся и светлевшую по мере того, как мы ехали.
   …Под нависшим выступом молочное небо переходит на другой стороне в жемчужное.
   Я скакал до тех пор, пока зелень не стала голубоватой, пока каньон не поднялся, встретившись с лавандовой равниной, где катились оранжевые камни, когда земля тряслась под нами в такт с перестуком копыт. Я перебрался туда — под кружащиеся кометы, выехав к берегу кроваво-красного моря в место тяжелых запахов. Я скакал, и большое зеленое солнце и маленькое бронзовое убрались с неба, когда я поехал по этому берегу, в то время как скелетные флоты сталкивались, а змеи из глубин кружили рядом с их судами с бордовыми и голубыми парусами. Камень на мне пульсировал и я черпал силы из него. Пришел дикий ветер и понес нас по небу с медными облаками над воющей пропастью, простирающейся, казалось, до бесконечности, с черным дном, искрящимся, испаряющим неприятные запахи…
   За моей спиной беспрестанные раскаты грома… Перед нами — изящные линии, словно кракелюры старой картины, наступающие отовсюду… Преследует холодный, убивающий ароматы ветер… Трещины расширяются, чернота течет, заполняя… Мчатся темные полосы, вверх, вниз, обратно по себе…
   Раскинута сеть, труды великана, невидимого паука, ловящего целые миры…
   Вниз, вниз и вниз… Снова на землю, сморщенную и кожистую как шея мумии… Наш пульсирующий переход безумен… Последний вздох отца? Теперь прибавить скорость и прочь…
   Сужение линий до тонкости граверных, тающих затем в жаре трех солнц… И еще быстрей…
   Всадник приближается… Рука к рукояти одновременно с моей собственной… Я… Я сам возвращаюсь обратно? Мы одновременно отдаем честь… Сквозь друг друга каким-то образом, воздух словно пленка воды, что высыхает мгновенно. Какой-то эффект зеркала Кэррола, Рембы, Тир-на Ног-та… И все же далеко, далеко влево от меня извивается черная штука… Мы едем по дороге… Она ведет меня дальше… Белое небо, белая земля и никакого горизонта… Перспектива без солнца и облаков… Только та черная нить вдалеке, да сверкающие повсюду пирамиды, массивные, расстраивающие…
   Мы устаем. Мне не нравится это место… Но мы обогнали преследующий нас процесс, чем бы он ни был. Натягиваю поводья. Я устал, но ощущаю в себе странную жизненную силу. Она, казалось, словно поднималась из моей груди… Камень. Конечно…
   Я сделал усилие снова зачерпнуть этой жизненной силы. Я почувствовал, как она растекается по моим членам, едва останавливаясь на моих конечностях…
   Я потянулся и наложил свою волю на свое бесцветное и геометрическое окружение. Они начали изменяться.
   Возникло движение. Пирамиды перемещались, темнея на ходу. Мир перевернулся вверх тормашками, а я стоял на нижней стороне облака, наблюдая, как мелькают надо мной ландшафты.
   Свет заструился мимо меня вверх от золотого солнца у меня под ногами. Это тоже прошло и перистая почва потемнела и пошла вверх горящая вода, разъедая проходящую сушу. Молнии прыгали вверх, разя мир над головой, ломая его на части. Местами он дробился и куски его падали вокруг меня.
   Они начали кружиться, когда прошла волна тьмы. Когда снова появился свет, на этот раз голубоватый, он не имел никакого точечного источника и не вырисовывал никакой земли.
   …Золотые мосты через пустоту, всю в длинных лентах, одна из них мелькнула под нами даже сейчас. Мы летим вдоль ее русла, стоя некоторое время недвижимо, как статуя.
   …Это продолжается, наверно, век. Явление, родственное дорожному гипнозу проходит через мои глаза, опасно убаюкивая меня.
   Я делаю все, что могу, чтобы ускорить наш переход. Проходит еще век…
   Наконец, далеко впереди, сумеречное, туманное пятно — наша конечная цель, растущая, несмотря на нашу скорость, очень медленно.
   К тому времени, когда мы, наконец, добираемся до него, он гигантский остров в пустоте, заросший лесом из гигантских металлических деревьев…
   Я останавливаю движение, принесшее нас в такую даль, и мы двигаемся вперед своими собственными силами, вступая в этот лес. Трава хрустит у нас под ногами, словно алюминиевая фольга, когда мы проезжаем среди этих деревьев. Вокруг меня висят странные плоды, бледные и сияющие. Нет никаких явно издаваемых зверями звуков. Пробираясь вглубь, мы выезжаем на небольшую поляну, по которой течет ручей ртути. Тут я спешиваюсь.
   — Брат Корвин, — снова раздается этот голос. — Я дожидался тебя.
   Я поворачиваюсь лицом к лесу, следя, как он выходит из него. Я не обнажил своего оружия, так как он не обнажил своего. Я, однако, мысленно коснулся Камня. После только что завершенных мной упражнений, я понял, что смогу сделать им намного больше, чем управлять погодой. Какой бы ни была мощь Бранда, я чувствовал, что теперь у меня есть оружие, чтобы противодействовать ей. Камень запульсировал чаще, когда я это сделал.
   — Перемирие, — предложил Бранд. — Идет? Мы можем поговорить?
   — Я не вижу, что мы можем сказать друг другу, — ответил я ему.
   — Если ты не даешь мне шанса, то никогда не узнаешь наверняка, не так ли?
   Он остановился в семи метрах от меня, перекинул свой зеленый плащ через левое плечо и улыбнулся.
   — Ладно. Скажи это, чем бы это ни было, — сказал я.
   — Я пытался остановить тебя там. Ради Камня. Ты явно знаешь теперь, чем он является, понимаешь, насколько он важен.
   Я ничего не сказал.
   — Отец уже использовал его, — продолжал он. — И я с сожалением вынужден сообщить, что он потерпел неудачу в том, что он задумал с ним сделать.
   — Что? Откуда ты знаешь?
   — Я могу видеть сквозь Отражения, Корвин. Я бы подумал, что наша сестрица более основательно посвятит тебя в эти дела. С небольшим мысленным усилием я могу воспринять все, что выберу. Я, естественно, был озабочен исходом этого дела. Так что я следил. Он умер, Корвин. Это усилие было для него слишком велико. Он потерял контроль над силами, которыми манипулировал, и был сожжен ими, пройдя немногим более половины пути через Лабиринт.
   — Ты лжешь! — бросил я, коснувшись Камня.
   Он покачал головой.
   — Я признаю, что я не выше того, чтобы соврать ради достижения своих целей, но на этот раз я говорю правду. Отец умер. Я видел, как он упал. Птица принесла тогда тебе Камень, как он велел. Мы остались во вселенной без Лабиринта.
   Я не хотел ему верить. Но была возможность, что отец потерпел неудачу. Я имел заверения единственного эксперта в этих делах, Дворкина, о том, насколько трудна такая задача.
   — Допуская на минуту, что сказанное тобой — правда, что случится дальше? — спросил я.
   — Все распадется, — ответил он. — Даже сейчас Хаос хлещет заполнять вакуум там, в Эмбере. Возник огромный вихрь; и он нарастает. Он распространяется наружу, уничтожая миры-Отражения, и он не остановится, пока не встретится с Двором Хаоса, завершив полный круг всего мироздания, со вновь царящим над всем Хаосом.
   Я почувствовал себя обескураженным. Неужели я боролся от Гринвуда до сюда, пройдя через все, чтобы все это кончилось таким образом? Неужто я увижу все лишенным смысла, формы, содержания, жизни, когда события подтолкнули к такому завершению?
   — Нет! — отверг я. — Так не может быть.
   — Если не… — мягко добавил Бранд.
   — Если не что?
   — Если не начертать новый Лабиринт, не создать новый порядок для сохранения формы.
   — Ты имеешь в виду, скакать обратно в ту заваруху и попытаться завершить работу? Ты только что сказал, что такого места больше не существует.