Желязны Роджер. Двор Хаоса

   Я поднялся и обошел скалистую возвышенность. И продолжал двигаться в том же направлении. Я снова попытался ощутить Камень, и на этот раз вступил в слабый контакт с ним — кажется, где-то справа и выше от меня.
   Бесшумно, осторожно я двигался в ту сторону. Почему он покинул свое укрытие? Он отлично расположился для того, что затеял. Если не…
   Я услышал пронзительный крик и проклятья. Двух разных голосов. Я бросился бежать…

11

   Я пробежал мимо ниши и бросился дальше. За ней находилась естественная тропа, петляя поднимающаяся вверх. Пока еще я никого не видел, но мое ощущение Камня стало сильнее, пока я бежал. Я подумал, что услышал звук шагов справа от меня и резко обернулся в этом направлении, но в поле зрения никого не было. Камень, к тому же, не чувствовался так близко и поэтому я продолжал бежать.
   Когда я приблизился к верху возвышенности, с висящей за ней черной каплей Хаоса, то услышал голоса. Я не мог разобрать, что было сказано, но слова были взволнованными.
   Приблизившись к гребню, я замедлил ход и, пригнувшись пониже, выглянул из-за края скалы.
   На небольшом расстоянии впереди меня находился Рэндом, а с ним была Фиона и лорды Чантрис и Фельдэйн. Все, кроме Фионы, держали оружие так, словно готовы были им воспользоваться, но стояли совершенно неподвижно. Они глядели на край всего — скальный карниз, слегка выше их уровня и, наверное, метрах в пятнадцати от них — место, где начиналась бездна.
   В том месте стоял Бранд и держал перед собой Дейдру. Она была без шлема, ее волосы дико развевались, а он приставил кинжал к ее горлу. Похоже, что он уже слегка порезал ее. Я отшатнулся.
   Я услышал, как Рэндом тихо спросил:
   — Ты ничего больше не можешь сделать, Фи?
   — Я могу удержать его здесь, — ответила она. — И на таком расстоянии могу замедлить его усилия в управлении погодой. Но это и все. Он несколько настроен на него, а я — нет. На его стороне также близость. Всему, что я смогу еще попробовать, он сможет противодействовать.
   Рэндом пожевал нижнюю губу.
   — Сложите оружие, — крикнул Бранд. — Сделайте это немедленно, или Дейдра умрет.
   — Убей ее, — откликнулся Рэндом. — И ты потеряешь единственное, что сохраняет тебе жизнь. Сделай это, и я покажу, куда я сложу свое оружие.
   Бранд что-то пробурчал под нос, затем сказал:
   — Ладно! Я начну резать ее по частям!
   Рэндом сплюнул и согласился:
   — Валяй. Она может регенерировать ничуть не хуже остальных из нас. Найди угрозу, которая что-то значит, или заткнись и выходи драться!
   Бранд не двигался. Я подумал, что лучше не открывать своего присутствия. Должно быть что-то такое, что я мог сделать. Я бросил еще один взгляд, мысленно фотографируя местность, прежде чем отпрянуть назад. Было несколько камней по пути влево, но они простирались недостаточно далеко. Я не видел никакого пути, каким бы я мог подкрасться к нему.
   — По-моему, нам придется рискнуть и броситься на него, — услышал я слова Рэндома. — Я не вижу ничего иного. А вы?
   Прежде, чем ему кто-нибудь ответил, произошла странная вещь: день начал светлеть.
   Я оглянулся кругом, ища источник освещения, а затем поискал его над головой.
   Тучи все еще были там. Сумасшедшее небо за ними выкидывало свои фокусы. Но в тучах была яркость. Они побледнели и теперь пылали, словно загораживали солнце. Даже пока я смотрел, было воспринимаемое глазом просветление.
   — Что это он теперь затеял? — спросил Чантрис.
   — Насколько я могу судить — ничего, — ответила Фиона. — Я не верю, что это его рук дело.
   — Тогда чье же?
   Не было никАкого ответа, что я мог расслышать.
   Я следил, как тучи становились все ярче. Самая большая и яркая из них закружилась так, словно ее взболтали. Внутри нее метались, выстраиваясь, силуэты. Контур начал принимать форму.
   Подо мной на поле шум битвы уменьшился. Сама гроза онемела, когда возникло видение. Что-то определенно формировалось над нашими головами черты огромного лица.
   — Сказано же, я не знаю, — услышал я слова Фионы в ответ на что-то невнятно произнесенное.
   Прежде, чем оно кончило обретать форму, я понял, что в небе было лицо отца. Ловкий этот фокус, и я к тому же понятия не имел, что он собой обозначал.
   Лицо шевельнулось, словно он оглядывал нас всех. Там были морщины напряжения и что-то вроде озабоченности в выражении его лица. Яркость еще немного возросла, губы шевельнулись.
   Когда до меня дошел его голос, он был, скорее, на обычном разговорном уровне, чем ожидаемым мною гулом.
   — Я отправляю вам это послание, — произнес он, — перед попыткой ремонта Лабиринта. К тому времени, когда вы получите его, я уже преуспею или потерплю неудачу. Оно будет предшествовать волне Хаоса, которая должна сопровождать мою попытку. У меня есть причины считать, что эти усилия окажутся для меня смертельными.
   Его глаза, казалось, пробежали по полю.
   — Радуйтесь или горюйте, — продолжал он. — Как вам угодно. Потому что это либо начало, либо конец. Я отправлю Камень Правосудия Корвину, как только кончу пользоваться им. Я поручил ему донести его к месту столкновения. все ваши усилия будут напрасны, если нельзя будет отвратить волну Хаоса. Но в том месте с помощью Камня Корвин сумеет сохранить вас, пока она не пройдет.
   Я услышал смех Бранда, теперь он казался совершенно обезумевшим.
   — С моим уходом, — продолжал голос, — проблема наследования переходит к вам. У меня были на этот счет свои пожелания, но теперь я вижу, что они были бесплодными. Следовательно, у меня нет иного выбора, кроме как оставить это на роге Единорога. Дети мои, не могу сказать, что я целиком доволен вами, но, думаю, это взаимно. Да будет так! Я оставляю вас со своим благословением, которое больше, чем формальность. А теперь я иду пройти Лабиринт. Прощайте!..
   Затем его лицо начало таять и яркость вытекла из тучи. Еще немного, и она пропала, на поле пала неподвижность.
   — …и, как видите, — услышал я слова Бранда, — у Корвина Камня нет. Бросайте оружие и убирайтесь к чертям отсюда! Или сохраните его и убирайтесь. Оставьте меня в покое. У меня много дел!
   — Бранд, — сказала Фиона. — Ты можешь сделать то, чего он хотел от Корвина? Можешь ты воспользоваться им, чтобы заставить эту штуку миновать нас?
   — Мог бы, если б взялся, — сказал он. — Да, я мог бы отвернуть ее в сторону.
   — Ты будешь герой, если это сделаешь, — мягко проговорила она. — Ты заслужишь нашу благодарность. Все прошлые ошибки будут прощены. Мы…
   Он начал дико хохотать.
   — Ты просишь меня? — заржал он. — Ты, которая оставила меня в той башне, которая всадила нож мне в бок? Спасибо тебе, сестрица, это очень любезно с твоей стороны — простить меня, но извини меня, если я откажусь.
   — Ладно, — вмешался Рэндом. — Чего же ты все-таки хочешь? Извинений? Богатств и сокровищ? Важного поста? Всего этого? Оно твое. Но ты играешь в глупую игру. Давай покончим с ней и отправимся домой, притворившись, что все это было дурным сном.
   — Ну, давай покончим с ней, — откликнулся Бранд. — Вы сделаете это, бросив все свое оружие. Потом Фиона освободит меня от своих чар, вы все делаете поворот кругом и на север, шагом марш. Вы делаете это, либо я убью Дейдру.
   — Тогда, я думаю, тебе лучше начать, убить ее и быть готовым драться со мной, — ответил Рэндом. — Потому что она все равно умрет, если мы позволим тебе поступить по-своему. Все из нас умрут.
   Я услышал смешок Бранда.
   — Вы серьезно думаете, что я собираюсь позволить вам умереть? Я нуждаюсь в вас — время такое — во всех вас, кого смогу спасти. Будем надеяться, и Дейдру тоже. Вы — единственные, кто сможет оценить мой триумф. Я сохраню вас несмотря на то всеобщее разрушение, что вот-вот начнется.
   — Я тебе не верю, — заявил Рэндом.
   — Тогда остановись на минутку и подумай об этом. Ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы знать, что я хочу ткнуть вас в это носом. Вы мне нужны как свидетели того, что я сделаю. В этом смысле мне потребуется ваше присутствие в моем новом мире. А теперь убирайтесь отсюда.
   — Ты будешь иметь, что хочешь, — начала было Фиона, — плюс нашу благодарность, если только…
   — Прочь!
   Я знал, что не смогу больше медлить. Я должен был сделать свой ход. Я также знал, что не смогу вовремя добраться до него. У меня не было иного выбора, кроме как попытаться использовать Камень, как оружие против него.
   Я потянулся и ощутил его присутствие. Я закрыл глаза и вызывал свои силы.
   Горячо. Горячо. Он жжет тебя, Бранд. Он заставляет каждую молекулу вибрировать в твоем теле, все быстрее и быстрее. Ты вот-вот станешь человеком-факелом.
   Я услышал его вопль.
   — Корвин! — взревел он. — Прекрати это! Где бы ты ни был! Я убью ее! Смотри!
   Все еще приказывая Камню жечь его, я поднялся на ноги. Я бросил на него бешеный взгляд через разделяющее нас пространство. Его одежда начала тлеть.
   — Прекрати это! — завопил он и, подняв нож, резанул Дейдру по лицу. Я пронзительно закричал и перед глазами у меня все поплыло. Я потерял контроль над Камнем, но Дейдра, с окровавленной левой щекой, вонзила зубы ему в руку, когда он попытался снова порезать ее. Затем одна рука ее освободилась и она двинула ему локтем по ребрам и попыталась вырваться.
   Как только она двинулась, как только ее голова опустилась, мелькнула серебряная молния. Бранд охнул и выпустил кинжал. Стрела пронзила ему горло. Спустя мгновение за ней последовала другая и торчала из его груди немного правее Камня.
   Он сделал шаг назад и издал булькающий звук, да только не было места, куда он мог шагнуть с края бездны.
   Его злая гримаса пропала. Глаз широко раскрылся, когда он начал валиться. Затем его правая рука метнулась вперед и схватила за волосы Дейдру. Я тогда бежал, крича, но знал, что не смогу вовремя добраться до них.
   Дейдра взвыла, на ее залитом кровью лице появилась гримаса ужаса, и она протянула ко мне руку…
   Затем Бранд, Дейдра и Камень перевалились за край и упали, пропали из виду, исчезли…
   Я считаю, что попытался броситься за ними следом, но Рэндом схватил и удержал меня. В конце концов, ему пришлось меня ударить, и все прекратилось…
   Когда я пришел в себя, я лежал на каменистой земле, подальше от края того места, где я упал. Кто-то подложил мне под голову плащ вместо подушки. Первое, что я увидел, это поворачивающееся небо, напомнившее мне почему-то мой сон о колесе, в тот день, когда я встретил Дару. Я мог чувствовать других вокруг меня, слышать их голоса, но сперва не поворачивал головы. Я просто лежал там и смотрел на Мандалу в небесах и думал о своей потере. Дейдра… Она значила для меня больше, чем вся семья вместе взятая. Я ничего не мог с этим поделать. Так уж оно было. Сколько раз я желал, чтобы она не приходилась мне сестрой. И все же я примирился с реальностью нашей ситуации. Чувства мои никогда не изменятся, но… теперь она исчезла, и эта мысль значила для меня больше, чем грозящее уничтожение мира.
   И все же я должен был сейчас увидеть, что происходило. С исчезновением Камня все было кончено. И все же… Я потянулся, пытаясь ощутить его присутствие, где бы он ни был, но ничего не было. Тогда я начал подыматься, чтоб посмотреть, насколько далеко продвинулась волна, но чья-то рука толкнула меня обратно.
   — Отдыхай, Корвин, — это был голос Рэндома. — Ты раздавлен. У тебя такой вид, словно ты прошел через ад. Ты теперь ничего не можешь сделать. Не волнуйся.
   — Какая разница от состояния моего здоровья, — огрызнулся я. — В скором времени это не будет иметь значения.
   Я снова стал подыматься и на этот раз рука двинулась поддержать меня.
   — Ладно, тогда, — согласился он. — Не то чтобы на многое стоило смотреть.
   Я полагаю, он был прав. Бой, похоже, кончился, за исключением немногих изолированных очагов сопротивления врага, а их быстро окружали, их защитников быстро убивали или брали в плен, все двигались в этом направлении, отходя перед наступающей волной, достигшей противоположного конца поля. Вскоре на нашей высоте будут появляться все уцелевшие с обоих сторон. Я посмотрел, что творилось позади нас. Никаких новых сил не приближалось со стороны Цитадели. Не могли бы мы отступить в то место, когда волна доберется, наконец, сюда, к нам? И что тогда? Бездна казалась конечным ответом. "Скоро, — прошептал я, думая о Дейдре. — Скоро". Почему бы и нет?
   Я следил за грозовым фронтом: сверкающим, трансформирующимся. Да, скоро. С Камнем, пропавшим вместе с Брандом. Я произнес:
   — Бранд. Кто, в конце концов, достал его?
   — На это отличие претендую я, — проговорил знакомый голос, который я не мог отождествить.
   Я повернул голову и уставился на него. Человек в зеленом сидел на коне. Его лук и колчан лежали рядом с ним на земле. Он блеснул в мою сторону злой улыбкой. Это был Каин.
   — Провалиться мне на этом месте, — сказал я, потирая челюсть. Забавный случай произошел со мной в пути на твои похороны.
   — Да, я слышал об этом, — он рассмеялся. — Ты когда-нибудь убивал сам себя, Корвин?
   — В недавнее время не доводилось. Как ты сумел это сделать?
   — Прогулялся в нужное Отражение, подстерег там Отражение самого себя, — объяснил он. — Он обеспечил труп, — он содрогнулся. — Жуткое это ощущение, не из тех, которые я хотел бы повторить.
   — Но зачем? — недоумевал я. — Зачем подделывать свою смерть и пытаться обвинить в ней меня?
   — Я хотел добраться до корня всех бед Эмбера. И уничтожить его. И подумал, что для этого лучше всего уйти в подполье. Какой же лучший способ, чем убедить всех, что я мертв? И, в конце концов, я преуспел, как видишь, — он смолк. — Хотя я сожалею насчет Дейдры. Но у меня не было выбора. Это был наш последний шанс. Я действительно не думал, что он захватит ее с собой.
   Я отвел взгляд.
   — У меня не было выбора, — повторил он. — Я надеюсь, ты можешь это видеть.
   Я кивнул.
   — Но почему ты пытался придать этому такой вид, словно тебя убил я?
   Тут подошли Фиона с Блейзом. Я приветствовал их обоих и повернулся к Каину за ответом. Блейза я тоже хотел кое о чем спросить, но это могло и подождать.
   — Ну? — сказал я.
   — Я хотел убрать тебя с дороги, — сказал он. — Я все еще думал, что за всем этим стоишь ты. Ты или Бранд. До такой степени я сузил список. Я думал даже, что может быть так, что вы оба я этом вместе — особенно, раз он старался привезти тебя обратно.
   — Ты неправильно это понял, — вступил в разговор Блейз. — Бранд пытался удержать его подольше, он знал, что к нему вернулась память, и…
   — Я понял, — ответил Каин. — Но в то время это выглядело так. Поэтому я хотел вернуть Корвина в темницу, пока я ищу Бранда. Я тогда лежал тихо и слушал по Картам, что говорил каждый, надеясь найти ключ к местонахождению Бранда.
   — Вот об этом-то и говорил отец, — проговорил я.
   — Отец? — спросил Каин.
   — Он предполагал, что Карты подслушивают.
   — Не понимаю, как он мог узнать. Я научился быть в этом совершенно пассивным. Я приучил себя сдавать их всех и касаться их всех слегка, одновременно, ожидая появления. Когда оно возникало, я перемещал свою внимательность на говоривших. Беря вас по одному, я обнаружил, что иногда могу проникать в ваши мысли, когда вы сами не пользовались Картами — если вы были достаточно отвлечены, а я не позволял себе никакой реакции.
   — И все же он узнал, — повторил я.
   — Это вполне возможно, — сказала Фиона, а Блейз кивнул. Рэндом подошел поближе.
   — Что ты имел в виду, когда спросил про бок Корвина? поинтересовался он. — Как ты мог даже знать об этом, если ты…
   Каин кивнул. Я увидел Бенедикта и Джулиана в отдалении обращавшихся к своим войскам.
   При молчаливом движении Каина, я забыл о них.
   — Ты? — прохрипел я. — Меня пырнул ты?
   — Выпей, Корвин, — Рэндом передал мне флягу. Там было разбавленное вино. Я глотнул его. Жажда моя была огромна, но я остановился после нескольких глотков, и попросил:
   — Расскажи мне об этом.
   — Ладно. Я обязан это сделать для тебя. Когда я узнал из мыслей Джулиана, что ты вернул Бранда в Эмбер, то решил, что прежняя догадка была правильной: вы оба с Брандом участвовали в этом. Это значило, что вас надо уничтожить. Ночью я воспользовался Лабиринтом, чтобы проникнуть в твои покои. Там я пытался убить тебя, но ты двигался слишком быстро и каким-то образом сумел уйти по Карте.
   — Черт бы побрал твои глаза! — выругался я. — Если ты мог прикоснуться к нашим мыслям, неужели ты не мог увидеть, что я не тот человек, которого ты искал?
   — Я мог уловить только непосредственные мысли и реакции на ваше окружение. И я слышал твое проклятие, Корвин, и оно сбылось. Я решил убрать с дороги тебя и Бранда. Я знал, что он мог натворить, по его действиям еще до твоего возвращения. Но в то время я не мог добраться до него, из-за Жерара. Потом он начал становиться сильнее. Я сделал позже одну попытку, но она не удалась.
   — Когда это было? — спросил Рэндом.
   — Это была та, в которой обвинили Корвина. Я замаскировался. На случай, если он сумеет отделаться легким ранением, как Корвин. Я не хотел, чтобы он знал, что я все еще действую. я воспользовался Лабиринтом, чтобы спроецировать себя в его покои, я пытался прикончить его. Мы оба были ранены — пролилось много крови — но он тоже сумел убраться по Карте. Потом я, не так давно, вступил в контакт с Джулианом и присоединился к нему в этой битве, потому что Бранд был просто обязан появиться здесь. Я сделал несколько стрел с серебряными наконечниками, потому что более чем наполовину был убежден, что он не был больше похож на остальных из нас. Я хотел убить его быстро и сделать это издали. Я напрактиковался в стрельбе и отправился искать его. И, наконец, нашел. Теперь все говорят, что я был неправ насчет тебя, так что твоя стрела останется неиспользованной.
   — Премного благодарен.
   — Я, может быть, даже обязан извиниться перед тобой.
   — Это было бы мило.
   — С другой стороны, я думаю, что был прав. Я делал это, чтобы спасти остальных.
   Я так и не получил извинений Каина, потому что тогда пение трубы, казалось, заставило вздрогнуть весь мир — неведомо с какого направления, громкое, продолжительное. Мы заметались кругом, ища источник.
   Каин встал и указал:
   — Вот!
   Мои глаза последовали за его жестом. Занавес грозового фронта был прерван на северо-западе, в точке, где из него появилась Черная Дорога. Там появился призрачный всадник на черном коне и затрубил в свой рог. Прошло некоторое время, прежде чем до нас донеслись новые ноты. Спустя несколько мгновений еще два трубача — тоже бледные и верхом на черных жеребцах — присоединились к нему. Они подняли свои рога и добавили звучности.
   — Что это может быть? — спросил Рэндом.
   — По-моему, я знаю, — сказал Блейз, а Фиона кивнула.
   — Что же тогда? — спросил я.
   Но они мне не ответили. Всадники снова начали двигаться, проезжая по Черной дороге, а за ними появились новые.

12

   Я следил. На высотах вокруг меня царило великое безмолвие. Все войска остановились и смотрели на процессию. Даже пленники с Двора, окруженные сталью, обратили свое внимание в эту сторону.
   Возглавляемая бледными трубачами, выехала масса всадников, верхом на белых жеребцах, неся знамена, некоторые из которых я не узнал, позади человека-существа, несшего эмберский штандарт с Единорогом. За ними последовали новые музыканты, некоторые играли на таких инструментах, каких я никогда прежде не видывал.
   За музыкантами маршировали рогатые, человекообразные существа в светлых доспехах, длинные колонны их, и примерно каждый двадцатый нес перед собой огромный факел. держа его высоко над землей.
   Тут до нас докатился глухой шум, медленный, ритмичный, возвеличенный катящийся под нотами труб и звуками музыкантов, и я понял, что солдаты-пехотинцы пели.
   Много времени, казалось, прошло, когда эта масса прошествовала по тому черному пути через отдаленную дорогу ниже нас, и все же ни один из нас не шелохнулся и ни один из нас не заговорил. Они прошли с факелами, знаменами, музыкой и пением, и, наконец, они подошли к краю бездны и продолжали идти по почти невидимому продолжению того темного большака, с факелами, горящими теперь на фоне черноты, освещая им дорогу. Музыка стала сильнее, несмотря на расстояние, со все новыми и новыми голосами, добавлявшимися к тому хору, покуда авангард продолжал выступать из этого сверкающего молниями грозового занавеса. Проходил случайный раскат грома, но он не мог заглушить этого; ни напавшие ветры загасить хоть один факел, насколько я мог видеть. Движение обладало гипнотическим воздействием. Казалось, что я следил за процессией бессчетные дни, наверное, годы, слушая мотив, который я теперь узнал.
   Вдруг через грозовой фронт пролетел дракон, и еще один, и еще. Зелено-золотисто-черные, как старое железо, я наблюдал, как они парят на ветрах, поворачивая головы, чтобы выпустить огненные вымпелы. Позади них сверкали молнии и они были ужасающими и великолепными, и неисчислимого размера. Под ними шло небольшое стадо белого рогатого скота, ревя и выбивая дробь своими копытами. Среди них были всадники, щелкавшие длинными черными бичами.
   Затем пошла процессия истинно звериных войск из Отражений, с которыми Эмбер иногда торговал — тяжелых, чешуйчатых и когтистых — играя на инструментах вроде волынок, чьи завывающие свисты доносились до нас с трепетом и пафосом.
   Они промаршировали дальше и появились новые факельщики и новые войска со своими цветами. Мы следили, как они проходят и улетают своей дорогой в далекое небо, сияющая миграция светлячков, и их конечная Цитадель — та черная, называемая Двором Хаоса.
   Шествию, казалось, нет конца, я потерял всякий счет времени, но грозовой фронт, странное дело, не наступал, когда продолжалось все это. Я даже несколько потерял свое чувство личности, настолько я был захвачен процессией, проходящей мимо нас. Это, знал я, было событием, которое не могло повториться никогда.
   Светлые летающие существа проносились над нами, а темные проплывали повыше.
   Там были призрачные барабанщики, существа из прозрачного света и стая летающих машин, я увидел всадников, облаченных во все черное, верхом на самых разных зверях, крылатые драконы зависли в небе. И звуки — топот копыт и ног, пение и завывание, барабаны и трубы — выросли в могучую волну, омывавшую нас.
   Затем, когда мои глаза прошли вдоль этих шеренг, из сверкающего занавеса появилась новая фигура. Это была повозка, вся задрапированная черным, влекомая парой черных коней. В каждом углу появлялся посох, пылавший голубым огнем, и на ней покоилось то, что могло быть только гробом, завернутым в наш флаг с Единорогом. Возницей был горбун, облаченный в пурпурно-оранжевые одежды, и даже на этом расстоянии я знал, что это был Дворкин.
   "Значит, таким вот образом, — подумал я. — Не знаю почему, но это как-то укладывается, укладывается, что ты теперь путешествуешь на прежнюю Родину. Было многое, что я мог сказать тебе, пока ты жил, но мало было когда-нибудь сказано правильных слов. Теперь все кончено, потому что ты мертв. Так же мертв, как все те, кто ушел в это место до тебя, куда скоро могут последовать остальные из нас. Я сожалею. Лишь после всех этих долгих лет, когда ты принял другое лицо и облик, я, наконец, узнал тебя, стал уважать, и даже стал относиться к тебе с симпатией — хотя и в этом образе ты был хитрым старым ублюдком. Было ли ганелоновское «Я» все время настоящим тобой или оно было еще одной формой, принятой ради удобства, старый изменитель Облика? Я никогда не узнаю, но я хотел бы узнать, что увидел тебя, наконец, таким, каким ты был, что я встретил того, к кому относился с симпатией, кому мог доверять, и что это был ты. Я желал бы, чтобы я смог узнать тебя лучше, но и на том спасибо…"
   — …отец? — тихо произнес Джулиан.
   — Он хотел, чтобы его отвезли за Двор Хаоса в окончательную тьму, когда, наконец, придет его время, — сказал Блейз. — Так мне однажды рассказал Дворкин. За пределы Хаоса и Эмбера, в место, где никто не царит.
   — И так оно и есть, — сказала Фиона. — Но есть ли где-то порядок за стеной, через которую они прошли? Или гроза будет продолжаться вечно? Если он преуспел, она лишь приходящее явление и мы в безопасности. Но если нет…
   — Это не имеет значения, — вмешался я, — преуспел он или нет, потому что я преуспел.
   — Что ты имеешь в виду? — спросила она.
   — Я считаю, что он потерпел неудачу, — объяснил я. — Что он был уничтожен прежде, чем сумел отремонтировать старый Лабиринт. Когда я увидел приближение этой грозы, на самом деле я испытал часть ее, я сообразил, что никак не смогу вовремя поспеть сюда с Камнем, который он отправил мне после своих усилий. Бранд всю дорогу пытался отнять его. Может это подало мне мысль. Это было самое трудное, что я когда-либо делал, но я преуспел. Мир должен удержаться от распада, выживем ли мы или нет. Бранд отнял у меня Камень как раз тогда, когда я завершил его. Но я оправился от его нападения и сумел воспользоваться Лабиринтом, чтобы спроецировать себя сюда. Так что Лабиринт по-прежнему существует, что бы там еще ни произошло.
   — Но, Корвин, — спросила Фиона, — что если отец преуспел?
   — Я не знаю.
   — Я так понимаю, — сказал Блейз, — из того, что рассказал мне Дворкин, что два различных Лабиринта не могут существовать в одной и той же вселенной. Те, что в Рембе и на Тир-на Ног-те не в счет, будучи только отражениями нашего…
   — Что же случиться? — спросил я.
   — Я думаю, что произойдет откол, основание нового существования где-то.