Желязны Роджер
Двор Хаоса
Карлу Йоку, первому читателю:
От Лузитании до Эвклид-парка,
От Саркобатус Флотс до Лебедя Х-1
Да будешь жить ты 10 тысяч лет,
Да будет твой ум в безопасности,
Да сломают мелкие божества свою общую ногу…
1
Эмбер: высокий и яркий, на вершине Колвира, в середине дня. Черная дорога: низкая и зловещая, тянущаяся через Гарнат от Хаоса до юга. Я: ругаясь, расхаживаю и иногда читаю в библиотеке дворца в Эмбере. Дверь в эту библиотеку: закрыта и заперта на засов.
Взбешенный принц Эмбера уселся за стол, вернул свое внимание к открытому тому. Раздался стук в дверь.
— Вон! — рявкнул я.
— Корвин, это я, Рэндом. Открой, а? Я даже принес ленч.
— Минутку.
Я снова поднялся на ноги, обогнул стол, прошел через помещение. Рэндом кивнул, когда я открыл дверь. Он принес поднос, который поставил на столик рядом с моим столом.
— Тут много еды, — заметил я.
— Я тоже голоден.
— Так предприми что-нибудь на этот счет.
Он предпринял. Он разрезал мясо и передал мне часть на огромном ломте хлеба. Налил вина. Мы уселись и поели.
— Я знаю, что ты все еще взбешен, — проговорил он через некоторое время.
— А ты нет?
— Ну, может быть, я больше привык к этому. Не знаю. И все же… Да. Это было своего рода внезапно, не так ли?
— Внезапно? — Я сделал большой глоток вина. — Это просто точь-в-точь, как в былые дни. Даже хуже. Он мне действительно стал симпатичен, когда разыгрывал из себя Ганелона. Теперь, когда он вернулся к управлению, он стал таким же безапелляционным, как всегда, он отдал нам ряд приказов, которые не потрудился объяснить, и снова исчез.
— Он сказал, что скоро свяжется.
— Как я понимаю, в последний раз у него тоже было такое намерение.
— Я не так уж уверен.
— И он ничего не объяснил относительно другого своего отсутствия. Фактически, он ничего по-настоящему не объяснил.
— У него, должно быть, есть свои причины.
— Я начинаю сомневаться, Рэндом. Ты не думаешь, что его ум, наконец, мог сойти с резьбы?
— Он был все же достаточно острым, чтобы одурачить тебя.
— Это было комбинацией низкой животной хитрости и способности менять облик.
— Это ведь сработало, не так ли?
— Да, сработало.
— Корвин, а не может ли быть так, что ты не хочешь, чтобы у него имелся план, могущий оказаться действенным, что ты не хочешь, чтобы он был прав?
— Это нелепо. Я хочу покончить с этим безобразием ничуть не меньше, чем любой из нас.
— Да, но разве ты не предпочел бы, чтобы ответ пришел с другой стороны?
— К чему ты клонишь?
— Ты не хочешь доверять ему?
— Признаю. Я не видел его — как его самого — чертовски долгое время, и…
Он покачал головой.
— Я имею в виду не это. Ты рассержен, что он вернулся, не так ли? Ты надеялся, что мы его больше не увидим.
Я отвел взгляд.
— Это есть, — наконец сознался я. — Но не из-за свободного трона. Или не ТОЛЬКО из-за него. Дело в нем, Рэндом. В нем. Вот и все.
— Я знаю, — сказал он. — Но ты должен признаться, что он обставил Бранда, что не так-то легко сделать. Он выкинул фокус, которого я до сих пор не понимаю, заставив тебя принести ту руку из Тир-на Ног-т, заставив меня каким-то образом передать ее Бенедикту, присмотрев за тем, чтобы Бенедикт оказался в нужном месте в надлежащее время, так, чтобы все сработало и он вернул себе Камень. Он также по-прежнему лучше нас в игре с отражениями. Он сумел это сделать прямо на Колвире, когда отвел нас к первозданному Лабиринту. Я такого не могу. И ты не можешь. И он был способен отлупить Жерара. Я не верю, что он сдал. Я думаю, он точно знает, что он делает, и, нравится нам это или нет, я думаю — он единственный, кто может управиться с нынешней ситуацией.
— Ты пытаешься сказать, что мне следует доверять ему?
— Я пытаюсь сказать, что у тебя нет выбора.
Я вздохнул.
— Полагаю, ты попал в точку, — сказал я. — Мне нет смысла злиться. И все же…
— Тебя беспокоит приказ об атаке? Не так ли?
— Да, среди других вещей. Если мы подождем подольше, Бенедикт сможет выставить в поле большие силы. Три дня — небольшой срок, чтобы приготовиться к чему-то подобному. Не в том случае, когда мы так неуверены насчет врага.
— Но, может быть, это и не так. Он долго говорил наедине с Бенедиктом.
— Это — другая вещь. Эти раздельные приказы. Эта секретность… Он доверяет нам не больше, чем вынужден.
Рэндом рассмеялся. Также, как и я.
— Ладно, — согласился я. — Может быть, я тоже не доверял бы. Но три дня, чтобы начать войну… — я покачал головой. — Ему лучше знать что-то, чего мы не знаем.
— У меня сложилось впечатление, что это, скорее, упреждающий удар, чем война.
— Да, только он не потрудился сказать, что мы упреждаем.
Рэндом пожал плечами и налил еще вина.
— Наверно, он скажет, когда вернется. Ты ведь не получил никаких особых приказов, не так ли?
— Просто стоять и ждать. А что насчет тебя?
Он покачал головой.
— Он сказал, что, когда придет время, я узнаю. По крайней мере, в случае с Джулианом, он велел ему подготовить свои войска выступить по первому требованию.
— О? Разве они не остаются в Ардене?
Он кивнул.
— Когда он это сказал?
— После твоего ухода. Он вызвал сюда Джулиана по карте, и они уехали вместе. Я слышал, как отец сказал, что часть пути назад он проедет с ним.
— Они отправились по восточной тропе через Колвир?
— Да. Я видел их отъезд.
— Интересно. Что еще я упустил?
Он заерзал в своем кресле.
— Вот эта часть и беспокоит меня, — сказал он. — После того, как отец сел на коня и махнул рукой на прощание, он оглянулся на меня и сказал: "И не спускай глаз с Мартина."
— Это все?
— Это все. Но он смеялся, когда говорил это.
— Я полагаю, просто естественное подозрение к новоприбывшему.
— Тогда почему этот смех?
— Сдаюсь.
Я отрезал кусок сыра и съел его.
— Может быть, неплохая идея, однако. Это может быть и не подозрением. Может быть, он чувствует, что Мартина нужно от чего-то защитить. Или то и другое. Или ни то, ни другое. Ты же знаешь, какой он иногда бывает.
Рэндом встал.
— Об этой альтернативе я не подумал. Пойдем сейчас со мной, а? попросил он. — Ты был здесь все утро.
— Ладно, — я поднялся на ноги, пристегнул Грейсвандир. — В любом случае, где Мартин?
— Я оставил его на первом этаже. Он разговаривал с Жераром.
— Тогда он в хороших руках. Жерар останется здесь или вернется к флоту?
— Не знаю. Он своих приказов не обсуждает.
Мы покинули помещение и направились к лестнице. По пути вниз я услышал оттуда шум какой-то мелкой суматохи и ускорил шаг.
Посмотрев через перила, я увидел толпу стражников у входа в тронный зал, вместе с массивной фигурой Жерара. Все они стояли к нам спиной. Через последние ступеньки я перепрыгнул. Рэндом немного отстал от меня.
Я протолкался вперед.
— Жерар, что происходит? — спросил я.
— Провалиться мне, если я знаю, — ответил он. — Посмотри сам, но входа тут нет.
Он отодвинулся в сторону, и я сделал шаг вперед. Затем другой. И вот тут-то оно и было. Впечатление было такое, словно я толкался в чуть упругую, совершенно невидимую стену. За ней — зрелище, которое сплело воедино мою память и чувства. Я застыл, так как страх схватил меня за шею, сжал мне руки. А это, к тому же, дело нелегкое.
Мартин, улыбаясь, все еще держал карту в левой руке, а Бенедикт, явно недавно вызванный, стоял перед ним. Девушка была поблизости, на возвышении, рядом с троном, лицом не к нам. Оба мужчины, похоже, разговаривали. Но я не мог услышать слов. Наконец, Бенедикт обернулся и, казалось, обратился к девушке. Через некоторое время она, похоже, отвечала ему. Мартин переместился налево от нее. Пока она говорила, Бенедикт поднялся на помост. Тогда я смог увидеть ее лицо. Разговор продолжался.
— Эта девушка выглядит несколько знакомой, — сказал Жерар, выдвинувшийся вперед и стоявший теперь рядом со мной.
— Ты мог ее мельком видеть, когда она проскакала мимо нас, — сообщил я ему. — В день смерти Эрика. Это Дара.
Я услышал вызванный перерыв его дыхания.
— Дара! — воскликнул он. — Значит, ты… — голос его растаял.
— Я не лгал, — подтвердил я. — Она настоящая.
— Мартин! — крикнул Рэндом, подошедший ко мне справа. — Мартин! Что происходит?
Ответа не было.
— Я не думаю, что он может тебя услышать, — сказал Жерар. — Этот барьер, кажется, полностью отрезает нас.
Рэндом, напрягшись, поднажал вперед. Руки его упирались во что-то невидимое… Он предложил:
— Давайте все толкнем его.
Так что, я попробовал еще раз. Жерар тоже бросил свой вес на невидимую стену. После полминуты трудов, без всякого успеха, я отступил.
— Без толку, — сказал я. — Мы не можем его сдвинуть.
— Что это за проклятая штука? — спросил Рэндом. — Что тут держит?
Что тут держит — у меня было предчувствие. Только оно, однако, относительно того, что могло происходить. И только из-за дежа вю [буквально — уже видел. В психологии — явление ложной памяти] характера всей сцены. Теперь, однако… Теперь я схватился рукой за ножны удостоверяясь, что Грейсвандир все еще висела у меня на боку.
Она висела. Тогда как же я мог объяснить присутствие своей, единственной в своем роде, шпаги, с ее видимым всем узором на клинке, висящей там, где она вдруг появилась, без поддержки, в воздухе перед троном, едва касаясь острием горла Дары?
Никак.
Но это было слишком похоже на случившееся этой ночью, в городе снов на небе Тир-на Ног-те, чтобы быть совпадением. Здесь не было никаких орнаментов — темноты, смущения, сильных тонов, испытываемых мною чувств.
И все же сцена была во многом поставлена так же, как и той ночью. Она была очень похожей. Но не точно такой же. Бенедикт стоял не совсем тут дальше назад. И поза его была иной. Хотя я не мог прочесть по ее губам, я гадал, задавала ли Дара те же странные вопросы. Я в этом сомневался.
Сцена — похожая, и все же не похожая на пережитую мной — вероятно, была расцвечена на другом конце; то есть — если тут вообще была какая-то связь — воздействием в то время на мой ум сил Тир-на Ног-т.
— Корвин, — сказал Рэндом. — Там, перед ней, похоже, висит Грейсвандир.
— Да, похоже, не правда ли? — согласился я. — Но, как видишь, моя шпага при мне.
— Ведь не может же быть другой точно такой же… так ведь? Ты знаешь, что происходит?
— Начинаю чувствовать, словно могу и знать, — сказал я. — Что бы там ни было, я бессилен остановить это.
Шпага Бенедикта вдруг высвободилась из ножен и схватилась с другой, столь похожей на мою собственную. Через минуту она сражалась с невидимым противником.
— Врежь ему, Бенедикт! — крикнул Рэндом.
— Это бесполезно, — сказал я. — Он будет обезоружен.
— Откуда ты знаешь? — спросил Жерар.
— Каким-то образом это я там сражаюсь с ним, — сказал я. — Это другой конец моего сна в Тир-на Ног-т. Не знаю, как он это устроил, но это цена, заплаченная отцом за возрождение Камня Правосудия.
— Не поспеваю за твоей мыслью, — сказал он.
Я покачал головой.
— Я не притворяюсь, будто понимаю, как это было сделано, — объяснил я ему. — Но мы не сможем войти, пока из зала не исчезнут два предмета.
— Какие два предмета?
— Просто следи.
Шпага Бенедикта сменила руку, и его сверкающий протез метнулся вперед и закрепился на какой-то невидимой мишени. Две шпаги парировали друг друга, сцепились, нажали. Их острия двинулись к потолку.
Правая рука Бенедикта продолжала сжиматься.
Внезапно клинок Грейсвандир высвободился и двинулся мимо другого.
Он нанес великолепный удар по правой руке Бенедикта, в место, где с ней соединялась металлическая часть.
Затем Бенедикт повернулся, и на несколько минут действие было закрыто от нашего обзора.
Затем поле зрения снова расчистилось, когда Бенедикт, повернувшись, упал на колено.
Он сжимал обрубок своей руки.
Механическая кисть висела в воздухе рядом с Грейсвандир. Она двигалась прочь от Бенедикта и опускалась, так же, как и шпага.
Когда оба они достигли пола, они не ударились о него, а прошли сквозь него, исчезая из нашего вида.
Я накренился вперед и, восстановив равновесие, двинулся в зал.
Барьер пропал.
Мартин и Дара добрались до Бенедикта раньше нас.
Дара уже оторвала полосу от своего плаща и бинтовала обрубок руки Бенедикта, когда туда прибежали Жерар, Рэндом и я.
Рэндом схватил Мартина за плечо, а я повернулся к нему.
— Что случилось? — спросил он.
— Дара… Дара говорила мне, что хочет увидеть Эмбер, — ответил он. Поскольку я живу теперь здесь, я согласился провести ее и показать ей достопримечательности. Потом…
— Провести ее? Ты имеешь в виду через карту?
— Ну да.
— Ну, видишь ли…
— Дай-ка мне эти карты, — велел Рэндом и выхватил футляр из-за пояса Мартина.
Он открыл его и начал перебирать карты, полностью углубившись в это занятие.
— Затем я подумал сообщить Бенедикту, поскольку он интересовался ею, продолжал Мартин. — И тогда Бенедикт решил явиться и повидать…
— Какого черта! — воскликнул Рэндом. — Тут есть одна твоя, одна ее и одна парня, которого я даже никогда не видел. Где ты их достал?
— Дай-ка мне посмотреть на них, — попросил я.
Он передал мне три карты.
— Ну? — осведомился он. — Это был Бранд? Он единственный, о ком я знаю, что он теперь может делать карты.
— Я не стал бы иметь никаких дел с Брандом, — ответил Мартин, кроме, разве что, для того, чтобы убить его.
Но я уже знал, что они были не от Бранда. Они были просто не в его стиле. Ни в стиле любого другого, чью работу я знал. Стиль, однако, в данный момент не очень занимал мои мысли. Их, скорее, занимали черты лица третьей персоны, того, о ком Рэндом сказал, что никогда его прежде не видел. А я видел. Я смотрел на лицо юноши, выехавшего на меня с арбалетом перед Двором Хаоса, узнавшего меня, а затем отклонившего выстрел.
Я протянул карту.
— Мартин, кто это? — спросил я.
— Человек, который сделал эти добавочные карты, — пояснил он, — он заодно нарисовал и себя. Я не знаю его имени. Он друг Дары.
— Ты лжешь, — заявил Рэндом.
— Тогда пусть нам скажет Дара, — решил я и обернулся к ней.
Она все еще стояла на коленях рядом с Бенедиктом, хотя кончила бинтовать его, и он теперь сел.
— Как насчет этого? — поинтересовался я и обернулся к ней, махая перед ней картой. — Кто этот человек?
Она взглянула на карту, потом на меня, и улыбнулась.
— Ты действительно не знаешь? — осведомилась она.
— Стал бы я спрашивать, если б знал?
— Тогда посмотри на нее снова, а потом пойди и посмотри в зеркало. Он такой же твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин.
Меня нелегко потрясти, но в этом не было ничего легкого.
Я почувствовал внезапное головокружение.
Но мой мозг работал быстро. При надлежащей разнице во времени такое было возможно.
— Дара, — произнес я, — чего ты все-таки хочешь?
— Я сказала тебе, когда прошла Лабиринт, — ответила она, — что Эмбер будет разрушен. Чего я хочу, так это сыграть в этом свою законную роль.
— Ты сыграешь в мою прежнюю камеру, — пообещал я. — Нет! В соседнюю с ней. Стража!
— Корвин, тут все в порядке, — заступился за нее, поднявшись на ноги, Бенедикт. — Это не так плохо, как кажется, она может все объяснить.
— Тогда пусть начнет сейчас же.
— Нет. Наедине, в кругу семьи.
Я сделал знак отойти явившимся по моему зову стражникам.
— Ладно. Давайте соберемся в одной из комнат над залом.
Он кивнул, и Дара взялась поддерживать его за левую руку. Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали за ними из зала. Я оглянулся разок на пустое место, где сбылся мой сон. Вот, значит, каков его смысл.
Взбешенный принц Эмбера уселся за стол, вернул свое внимание к открытому тому. Раздался стук в дверь.
— Вон! — рявкнул я.
— Корвин, это я, Рэндом. Открой, а? Я даже принес ленч.
— Минутку.
Я снова поднялся на ноги, обогнул стол, прошел через помещение. Рэндом кивнул, когда я открыл дверь. Он принес поднос, который поставил на столик рядом с моим столом.
— Тут много еды, — заметил я.
— Я тоже голоден.
— Так предприми что-нибудь на этот счет.
Он предпринял. Он разрезал мясо и передал мне часть на огромном ломте хлеба. Налил вина. Мы уселись и поели.
— Я знаю, что ты все еще взбешен, — проговорил он через некоторое время.
— А ты нет?
— Ну, может быть, я больше привык к этому. Не знаю. И все же… Да. Это было своего рода внезапно, не так ли?
— Внезапно? — Я сделал большой глоток вина. — Это просто точь-в-точь, как в былые дни. Даже хуже. Он мне действительно стал симпатичен, когда разыгрывал из себя Ганелона. Теперь, когда он вернулся к управлению, он стал таким же безапелляционным, как всегда, он отдал нам ряд приказов, которые не потрудился объяснить, и снова исчез.
— Он сказал, что скоро свяжется.
— Как я понимаю, в последний раз у него тоже было такое намерение.
— Я не так уж уверен.
— И он ничего не объяснил относительно другого своего отсутствия. Фактически, он ничего по-настоящему не объяснил.
— У него, должно быть, есть свои причины.
— Я начинаю сомневаться, Рэндом. Ты не думаешь, что его ум, наконец, мог сойти с резьбы?
— Он был все же достаточно острым, чтобы одурачить тебя.
— Это было комбинацией низкой животной хитрости и способности менять облик.
— Это ведь сработало, не так ли?
— Да, сработало.
— Корвин, а не может ли быть так, что ты не хочешь, чтобы у него имелся план, могущий оказаться действенным, что ты не хочешь, чтобы он был прав?
— Это нелепо. Я хочу покончить с этим безобразием ничуть не меньше, чем любой из нас.
— Да, но разве ты не предпочел бы, чтобы ответ пришел с другой стороны?
— К чему ты клонишь?
— Ты не хочешь доверять ему?
— Признаю. Я не видел его — как его самого — чертовски долгое время, и…
Он покачал головой.
— Я имею в виду не это. Ты рассержен, что он вернулся, не так ли? Ты надеялся, что мы его больше не увидим.
Я отвел взгляд.
— Это есть, — наконец сознался я. — Но не из-за свободного трона. Или не ТОЛЬКО из-за него. Дело в нем, Рэндом. В нем. Вот и все.
— Я знаю, — сказал он. — Но ты должен признаться, что он обставил Бранда, что не так-то легко сделать. Он выкинул фокус, которого я до сих пор не понимаю, заставив тебя принести ту руку из Тир-на Ног-т, заставив меня каким-то образом передать ее Бенедикту, присмотрев за тем, чтобы Бенедикт оказался в нужном месте в надлежащее время, так, чтобы все сработало и он вернул себе Камень. Он также по-прежнему лучше нас в игре с отражениями. Он сумел это сделать прямо на Колвире, когда отвел нас к первозданному Лабиринту. Я такого не могу. И ты не можешь. И он был способен отлупить Жерара. Я не верю, что он сдал. Я думаю, он точно знает, что он делает, и, нравится нам это или нет, я думаю — он единственный, кто может управиться с нынешней ситуацией.
— Ты пытаешься сказать, что мне следует доверять ему?
— Я пытаюсь сказать, что у тебя нет выбора.
Я вздохнул.
— Полагаю, ты попал в точку, — сказал я. — Мне нет смысла злиться. И все же…
— Тебя беспокоит приказ об атаке? Не так ли?
— Да, среди других вещей. Если мы подождем подольше, Бенедикт сможет выставить в поле большие силы. Три дня — небольшой срок, чтобы приготовиться к чему-то подобному. Не в том случае, когда мы так неуверены насчет врага.
— Но, может быть, это и не так. Он долго говорил наедине с Бенедиктом.
— Это — другая вещь. Эти раздельные приказы. Эта секретность… Он доверяет нам не больше, чем вынужден.
Рэндом рассмеялся. Также, как и я.
— Ладно, — согласился я. — Может быть, я тоже не доверял бы. Но три дня, чтобы начать войну… — я покачал головой. — Ему лучше знать что-то, чего мы не знаем.
— У меня сложилось впечатление, что это, скорее, упреждающий удар, чем война.
— Да, только он не потрудился сказать, что мы упреждаем.
Рэндом пожал плечами и налил еще вина.
— Наверно, он скажет, когда вернется. Ты ведь не получил никаких особых приказов, не так ли?
— Просто стоять и ждать. А что насчет тебя?
Он покачал головой.
— Он сказал, что, когда придет время, я узнаю. По крайней мере, в случае с Джулианом, он велел ему подготовить свои войска выступить по первому требованию.
— О? Разве они не остаются в Ардене?
Он кивнул.
— Когда он это сказал?
— После твоего ухода. Он вызвал сюда Джулиана по карте, и они уехали вместе. Я слышал, как отец сказал, что часть пути назад он проедет с ним.
— Они отправились по восточной тропе через Колвир?
— Да. Я видел их отъезд.
— Интересно. Что еще я упустил?
Он заерзал в своем кресле.
— Вот эта часть и беспокоит меня, — сказал он. — После того, как отец сел на коня и махнул рукой на прощание, он оглянулся на меня и сказал: "И не спускай глаз с Мартина."
— Это все?
— Это все. Но он смеялся, когда говорил это.
— Я полагаю, просто естественное подозрение к новоприбывшему.
— Тогда почему этот смех?
— Сдаюсь.
Я отрезал кусок сыра и съел его.
— Может быть, неплохая идея, однако. Это может быть и не подозрением. Может быть, он чувствует, что Мартина нужно от чего-то защитить. Или то и другое. Или ни то, ни другое. Ты же знаешь, какой он иногда бывает.
Рэндом встал.
— Об этой альтернативе я не подумал. Пойдем сейчас со мной, а? попросил он. — Ты был здесь все утро.
— Ладно, — я поднялся на ноги, пристегнул Грейсвандир. — В любом случае, где Мартин?
— Я оставил его на первом этаже. Он разговаривал с Жераром.
— Тогда он в хороших руках. Жерар останется здесь или вернется к флоту?
— Не знаю. Он своих приказов не обсуждает.
Мы покинули помещение и направились к лестнице. По пути вниз я услышал оттуда шум какой-то мелкой суматохи и ускорил шаг.
Посмотрев через перила, я увидел толпу стражников у входа в тронный зал, вместе с массивной фигурой Жерара. Все они стояли к нам спиной. Через последние ступеньки я перепрыгнул. Рэндом немного отстал от меня.
Я протолкался вперед.
— Жерар, что происходит? — спросил я.
— Провалиться мне, если я знаю, — ответил он. — Посмотри сам, но входа тут нет.
Он отодвинулся в сторону, и я сделал шаг вперед. Затем другой. И вот тут-то оно и было. Впечатление было такое, словно я толкался в чуть упругую, совершенно невидимую стену. За ней — зрелище, которое сплело воедино мою память и чувства. Я застыл, так как страх схватил меня за шею, сжал мне руки. А это, к тому же, дело нелегкое.
Мартин, улыбаясь, все еще держал карту в левой руке, а Бенедикт, явно недавно вызванный, стоял перед ним. Девушка была поблизости, на возвышении, рядом с троном, лицом не к нам. Оба мужчины, похоже, разговаривали. Но я не мог услышать слов. Наконец, Бенедикт обернулся и, казалось, обратился к девушке. Через некоторое время она, похоже, отвечала ему. Мартин переместился налево от нее. Пока она говорила, Бенедикт поднялся на помост. Тогда я смог увидеть ее лицо. Разговор продолжался.
— Эта девушка выглядит несколько знакомой, — сказал Жерар, выдвинувшийся вперед и стоявший теперь рядом со мной.
— Ты мог ее мельком видеть, когда она проскакала мимо нас, — сообщил я ему. — В день смерти Эрика. Это Дара.
Я услышал вызванный перерыв его дыхания.
— Дара! — воскликнул он. — Значит, ты… — голос его растаял.
— Я не лгал, — подтвердил я. — Она настоящая.
— Мартин! — крикнул Рэндом, подошедший ко мне справа. — Мартин! Что происходит?
Ответа не было.
— Я не думаю, что он может тебя услышать, — сказал Жерар. — Этот барьер, кажется, полностью отрезает нас.
Рэндом, напрягшись, поднажал вперед. Руки его упирались во что-то невидимое… Он предложил:
— Давайте все толкнем его.
Так что, я попробовал еще раз. Жерар тоже бросил свой вес на невидимую стену. После полминуты трудов, без всякого успеха, я отступил.
— Без толку, — сказал я. — Мы не можем его сдвинуть.
— Что это за проклятая штука? — спросил Рэндом. — Что тут держит?
Что тут держит — у меня было предчувствие. Только оно, однако, относительно того, что могло происходить. И только из-за дежа вю [буквально — уже видел. В психологии — явление ложной памяти] характера всей сцены. Теперь, однако… Теперь я схватился рукой за ножны удостоверяясь, что Грейсвандир все еще висела у меня на боку.
Она висела. Тогда как же я мог объяснить присутствие своей, единственной в своем роде, шпаги, с ее видимым всем узором на клинке, висящей там, где она вдруг появилась, без поддержки, в воздухе перед троном, едва касаясь острием горла Дары?
Никак.
Но это было слишком похоже на случившееся этой ночью, в городе снов на небе Тир-на Ног-те, чтобы быть совпадением. Здесь не было никаких орнаментов — темноты, смущения, сильных тонов, испытываемых мною чувств.
И все же сцена была во многом поставлена так же, как и той ночью. Она была очень похожей. Но не точно такой же. Бенедикт стоял не совсем тут дальше назад. И поза его была иной. Хотя я не мог прочесть по ее губам, я гадал, задавала ли Дара те же странные вопросы. Я в этом сомневался.
Сцена — похожая, и все же не похожая на пережитую мной — вероятно, была расцвечена на другом конце; то есть — если тут вообще была какая-то связь — воздействием в то время на мой ум сил Тир-на Ног-т.
— Корвин, — сказал Рэндом. — Там, перед ней, похоже, висит Грейсвандир.
— Да, похоже, не правда ли? — согласился я. — Но, как видишь, моя шпага при мне.
— Ведь не может же быть другой точно такой же… так ведь? Ты знаешь, что происходит?
— Начинаю чувствовать, словно могу и знать, — сказал я. — Что бы там ни было, я бессилен остановить это.
Шпага Бенедикта вдруг высвободилась из ножен и схватилась с другой, столь похожей на мою собственную. Через минуту она сражалась с невидимым противником.
— Врежь ему, Бенедикт! — крикнул Рэндом.
— Это бесполезно, — сказал я. — Он будет обезоружен.
— Откуда ты знаешь? — спросил Жерар.
— Каким-то образом это я там сражаюсь с ним, — сказал я. — Это другой конец моего сна в Тир-на Ног-т. Не знаю, как он это устроил, но это цена, заплаченная отцом за возрождение Камня Правосудия.
— Не поспеваю за твоей мыслью, — сказал он.
Я покачал головой.
— Я не притворяюсь, будто понимаю, как это было сделано, — объяснил я ему. — Но мы не сможем войти, пока из зала не исчезнут два предмета.
— Какие два предмета?
— Просто следи.
Шпага Бенедикта сменила руку, и его сверкающий протез метнулся вперед и закрепился на какой-то невидимой мишени. Две шпаги парировали друг друга, сцепились, нажали. Их острия двинулись к потолку.
Правая рука Бенедикта продолжала сжиматься.
Внезапно клинок Грейсвандир высвободился и двинулся мимо другого.
Он нанес великолепный удар по правой руке Бенедикта, в место, где с ней соединялась металлическая часть.
Затем Бенедикт повернулся, и на несколько минут действие было закрыто от нашего обзора.
Затем поле зрения снова расчистилось, когда Бенедикт, повернувшись, упал на колено.
Он сжимал обрубок своей руки.
Механическая кисть висела в воздухе рядом с Грейсвандир. Она двигалась прочь от Бенедикта и опускалась, так же, как и шпага.
Когда оба они достигли пола, они не ударились о него, а прошли сквозь него, исчезая из нашего вида.
Я накренился вперед и, восстановив равновесие, двинулся в зал.
Барьер пропал.
Мартин и Дара добрались до Бенедикта раньше нас.
Дара уже оторвала полосу от своего плаща и бинтовала обрубок руки Бенедикта, когда туда прибежали Жерар, Рэндом и я.
Рэндом схватил Мартина за плечо, а я повернулся к нему.
— Что случилось? — спросил он.
— Дара… Дара говорила мне, что хочет увидеть Эмбер, — ответил он. Поскольку я живу теперь здесь, я согласился провести ее и показать ей достопримечательности. Потом…
— Провести ее? Ты имеешь в виду через карту?
— Ну да.
— Ну, видишь ли…
— Дай-ка мне эти карты, — велел Рэндом и выхватил футляр из-за пояса Мартина.
Он открыл его и начал перебирать карты, полностью углубившись в это занятие.
— Затем я подумал сообщить Бенедикту, поскольку он интересовался ею, продолжал Мартин. — И тогда Бенедикт решил явиться и повидать…
— Какого черта! — воскликнул Рэндом. — Тут есть одна твоя, одна ее и одна парня, которого я даже никогда не видел. Где ты их достал?
— Дай-ка мне посмотреть на них, — попросил я.
Он передал мне три карты.
— Ну? — осведомился он. — Это был Бранд? Он единственный, о ком я знаю, что он теперь может делать карты.
— Я не стал бы иметь никаких дел с Брандом, — ответил Мартин, кроме, разве что, для того, чтобы убить его.
Но я уже знал, что они были не от Бранда. Они были просто не в его стиле. Ни в стиле любого другого, чью работу я знал. Стиль, однако, в данный момент не очень занимал мои мысли. Их, скорее, занимали черты лица третьей персоны, того, о ком Рэндом сказал, что никогда его прежде не видел. А я видел. Я смотрел на лицо юноши, выехавшего на меня с арбалетом перед Двором Хаоса, узнавшего меня, а затем отклонившего выстрел.
Я протянул карту.
— Мартин, кто это? — спросил я.
— Человек, который сделал эти добавочные карты, — пояснил он, — он заодно нарисовал и себя. Я не знаю его имени. Он друг Дары.
— Ты лжешь, — заявил Рэндом.
— Тогда пусть нам скажет Дара, — решил я и обернулся к ней.
Она все еще стояла на коленях рядом с Бенедиктом, хотя кончила бинтовать его, и он теперь сел.
— Как насчет этого? — поинтересовался я и обернулся к ней, махая перед ней картой. — Кто этот человек?
Она взглянула на карту, потом на меня, и улыбнулась.
— Ты действительно не знаешь? — осведомилась она.
— Стал бы я спрашивать, если б знал?
— Тогда посмотри на нее снова, а потом пойди и посмотри в зеркало. Он такой же твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин.
Меня нелегко потрясти, но в этом не было ничего легкого.
Я почувствовал внезапное головокружение.
Но мой мозг работал быстро. При надлежащей разнице во времени такое было возможно.
— Дара, — произнес я, — чего ты все-таки хочешь?
— Я сказала тебе, когда прошла Лабиринт, — ответила она, — что Эмбер будет разрушен. Чего я хочу, так это сыграть в этом свою законную роль.
— Ты сыграешь в мою прежнюю камеру, — пообещал я. — Нет! В соседнюю с ней. Стража!
— Корвин, тут все в порядке, — заступился за нее, поднявшись на ноги, Бенедикт. — Это не так плохо, как кажется, она может все объяснить.
— Тогда пусть начнет сейчас же.
— Нет. Наедине, в кругу семьи.
Я сделал знак отойти явившимся по моему зову стражникам.
— Ладно. Давайте соберемся в одной из комнат над залом.
Он кивнул, и Дара взялась поддерживать его за левую руку. Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали за ними из зала. Я оглянулся разок на пустое место, где сбылся мой сон. Вот, значит, каков его смысл.
2
Я прискакал на гребень Колвира и спешился, подъехав к своей гробнице. Я зашел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то я уже начал сомневаться. Я наполовину ожидал увидеть себя, лежащим там передо мной; доказательство, что, несмотря на все признаки и интуицию, каким-то образом забрел не в то отражение.
Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Сияло солнце, и бриз был холодным. У меня возникло неожиданное желание отправиться в море. Вместо этого я уселся на скамью и повертел в руках трубку.
Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя ноги, на коричневом диване Дара, улыбаясь, повторила историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, рождения и воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидового царства, где само время представляло странные проблемы случайного распределения.
— Рассказанное тобой при нашей первой встрече было ложью, — сказал я. — С какой стати я должен верить тебе сейчас?
Она улыбнулась и принялась рассматривать свои ногти.
— Я вынуждена была тогда солгать тебе, — объяснила она, — чтобы получить то, что хотела.
— И что…
— Знания о семье, Лабиринте, картах, об Эмбере. Завоевать твое доверие, иметь от тебя ребенка.
— А разве правда не послужила бы тебе с таким же успехом?
— Едва ли. Я явилась от врага. Мои причины получить это были не из тех, что ты одобрил бы.
— Твое умение фехтовать?.. Ты тогда говорила мне, что тебя тренировал Бенедикт.
— Я училась у самого Великого Князя Бореля, Высокого Лорда Хаоса.
— И твоя внешность, — продолжал я, — она многократно менялась, когда я смотрел, как ты проходила Лабиринт. Как? А также, почему?
— Все, кто происходит от Хаоса, способны менять облик, — ответила она.
Я подумал о выступлении Дворкина в ту ночь, когда он представлялся мной.
Бенедикт кивнул.
— Отец одурачил нас своим обличьем Ганелона.
— Оберон — сын Хаоса, — подтвердила Дара. — Мятежный сын мятежного отца. Но сила по-прежнему имеется.
— Тогда почему же этого не можем делать мы? — спросил Рэндом.
Она пожала плечами.
— А вы когда-нибудь пробовали? Наверно, вы можете. С другой стороны, это могло вымереть с вашим поколением. Я не знаю. Однако, что касается меня самой, то у меня есть определенные любимые обличья, к которым я возвращаюсь в напряженные моменты. Я выросла там, где это было правилом, где другой облик был на самом деле чем-то господствующим. У меня это все еще рефлекс. Именно это вы и засвидетельствовали — в тот день.
— Дара, — спросил я, — зачем тебе понадобилось то, что ты, по твоим словам, хотела — знания о семье, Лабиринте, картах, Эмбере? И сын?
— Ладно, — вздохнула он. — Ладно. Вы уже знаете о планах Бранда разрушить и вновь построить Эмбер?
— Да.
— Это требовало нашего согласия и сотрудничества.
— Включая убийство Мартина? — спросил Рэндом.
— Нет, — ответила она. — Мы не знали, кого он намерен был использовать в качестве средства.
— Вас бы это остановило, если бы вы знали?
— Ты задаешь гипотетический вопрос, — сказала она. — Ответь на него сам. Я рада, что Мартин все еще жив. Это все, что я могу сказать об этом.
— Ладно, — сказал Рэндом, — что насчет Бранда?
— Он сумел вступить в контакт с нашими лидерами посредством методов, узнанных им от Дворкина. У него были амбиции. Ему нужны были знания, силы. Он предложил сделку.
— Какого рода знания?
— Ну, хотя бы то, что он не знал, как уничтожить Лабиринт.
— Значит, ответственны за то, что он все-таки сделал, были ВЫ, сказал Рэндом.
— Если ты предпочитаешь смотреть на это так.
— Предпочитаю. на пожала плечами и посмотрела на меня.
— Ты хочешь услышать эту историю?
— Давай, — я взглянул на Рэндома, и тот кивнул.
— Бранду дали то, что он хотел, — продолжила она свой рассказ. — Но ему не доверяли. Опасались, что коль скоро он будет обладать силой сформировать какой ему угодно мир, он не остановится на правлении исправленным Эмбером. Он попытается распространить свое господство и на Хаос тоже. Ослабленный Эмбер — вот что было желательно, так чтобы Хаос был сильнее, чем есть сейчас. Установление нового равновесия, дающего нам больше отражений, лежащих между нашими царствами. Было давным-давно усвоено, что эти два королевства не могут слиться, или одно — быть уничтожено, не расстроив также все процессы, находящиеся в движении между нами. В результате была бы полная статика или совершенный Хаос. И все же, хотя и видно было, что на уме у Бранда, наши лидеры пошли на соглашение с ним. Это была наилучшая возможность, какая представилась за долгие века. За нее надо было ухватиться. Чувствовалось, что с Брандом можно иметь дело, а под конец заменить, когда придет время.
— Так, значит, вы тоже планировали обман, — заметил Рэндом.
— Нет, если бы он сдержал свое слово. Но, впрочем, мы знали, что он не сдержит. Так что, мы предусмотрели ход против него.
— Какой?
— Ему бы позволили достичь своей цели, а потом уничтожили. Ему бы наследовал член королевской семьи Эмбера, который был бы также из первого семейства Хаоса, выросший среди нас и обученный для этого поста. Мерлин выводит свое происхождение из Эмбера даже с обеих сторон — через моего прадеда Бенедикта, и от тебя самого — двух самых вероятных претендентов на ваш трон.
— Ты из королевского Дома Хаоса?
Она улыбнулась.
Я поднялся, отошел, уставился на пепел на каминной решетке.
— Я нахожу несколько огорчительным быть участником проекта выведения нового вида, — произнес я, наконец. — Но как бы там ни было и, допуская на минуту — что все сказанное тобой, правда, почему ты теперь все это нам рассказываешь?
— Потому что, — ответила она, — я опасаюсь, что лорды моего королевства зайдут ради своей мечты так же далеко, как и Бранд. Наверно, даже дальше. То равновесие, о котором я говорила. Немногие, кажется, понимают, какая это хрупкая вещь. Я путешествовала по Отражениям неподалеку от Эмбера. Я также знаю Отражения, лежащие неподалеку от Хаоса. Я встречала многих людей и видела много вещей. Потом, когда я столкнулась с Мартином и поговорила с ним, то начала чувствовать, что перемены, которые, как мне говорили, будут к лучшему, будут не просто результатом перестройки Эмбера на более приятный для моих старейшин лад. Они вместо этого превратят Эмбер во всего лишь продолжение Двора, большинство Отражений испарится и присоединится к Хаосу. Эмбер станет островом. Некоторые из моих старейшин, которые все еще испытывают боль от того, что Дворкин вообще создал Эмбер, действительно желают возвращения к временам, прежде чем это случилось. К полному Хаосу, из которого возникло все. Я смотрю на выполнение условия, как на лучшее и желаю сохранить их. Мое желание — чтобы ни одна сторона не вышла победительницей в любом конфликте.
Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бенедикт качает головой.
— Значит, ты ни на чьей стороне.
— Мне хочется думать, что я на обеих.
— Мартин, — обратился я, — ты в этом с ней?
Он кивнул.
Рэндом рассмеялся.
— Двое вас? Против и Эмбера и Двора Хаоса? Чего вы надеетесь добиться? Как вы надеетесь способствовать этому шаткому равновесию?
— Мы не одни, — заявила она, — а план не наш.
Ее пальцы порылись в кармане. Когда она вынула их, что-то сверкнуло. Она повернула это на свет. Она держала перстень с печатью нашего отца.
— Где ты его достала? — спросил удивленно Рэндом.
— Да, где?
Бенедикт шагнул к ней и протянул руку. Она отдала ему перстень. Он внимательно изучил его.
— Это отцовский, — подтвердил он. — Как вы знаете, у него есть маленькие метки сзади, которые я видел раньше. Зачем он тебе?
— Во-первых, убедить вас, что я действую правильно, когда сообщу вам его приказы, — ответила она.
— Откуда ты вообще знаешь его? — заинтересовался я.
— Я повстречалась с ним во время его затруднений некоторое время назад, — сообщила она нам. — Фактически, можно сказать, что я помогла ему избавиться от них. Это случилось после того, как я встретила Мартина и стала относиться к Эмберу более сочувственно. Но, впрочем, ваш отец тоже очень обаятельный и убедительный человек. Я решила, что не могу просто стоять и смотреть, как он остается пленником у моей родни.
— Ты знаешь, как он вообще попал в плен?
— Я знаю только, что Бранд добился его присутствия в достаточно далеком от Эмбера Отражении, чтобы его можно было взять. Я считаю, что это было связано с ошибочным поиском несуществующего магического инструмента, могущего исцелить Лабиринт. Теперь он понимает, что сделать это может только Камень.
— То, что ты помогла ему вернуться… как это повлияло на твои отношения с твоим собственным народом?
— Не слишком хорошо. Я временно без дома.
— И ты хочешь иметь его здесь?
Она снова улыбнулась.
— Все зависит от того, как обернется дело. Если мой народ добьется своего, я с такой же скоростью вернусь — или останусь с тем, что сохранится от Отражений.
Я вытащил Карту и взглянул на нее.
— Что насчет Мерлина? Где он теперь?
— Он у них. Я боюсь, что теперь он может быть их человеком. Он знает о своем происхождении, но они долгое время занимались его воспитанием. Я не знаю, сможет ли он вырваться.
Я поднял Карту и пристально посмотрел на нее.
— Бесполезно, — сказала она. — Они не функционируют между здесь и там.
Я вспомнил, как трудна была связь по Карте, когда я находился на краю этого места. Но все равно попробовал.
Карта стала холодной в моей руке и я потянулся. Возникло самое слабое мерцание ответного присутствия. Я попробовал усерднее.
Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Сияло солнце, и бриз был холодным. У меня возникло неожиданное желание отправиться в море. Вместо этого я уселся на скамью и повертел в руках трубку.
Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя ноги, на коричневом диване Дара, улыбаясь, повторила историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, рождения и воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидового царства, где само время представляло странные проблемы случайного распределения.
— Рассказанное тобой при нашей первой встрече было ложью, — сказал я. — С какой стати я должен верить тебе сейчас?
Она улыбнулась и принялась рассматривать свои ногти.
— Я вынуждена была тогда солгать тебе, — объяснила она, — чтобы получить то, что хотела.
— И что…
— Знания о семье, Лабиринте, картах, об Эмбере. Завоевать твое доверие, иметь от тебя ребенка.
— А разве правда не послужила бы тебе с таким же успехом?
— Едва ли. Я явилась от врага. Мои причины получить это были не из тех, что ты одобрил бы.
— Твое умение фехтовать?.. Ты тогда говорила мне, что тебя тренировал Бенедикт.
— Я училась у самого Великого Князя Бореля, Высокого Лорда Хаоса.
— И твоя внешность, — продолжал я, — она многократно менялась, когда я смотрел, как ты проходила Лабиринт. Как? А также, почему?
— Все, кто происходит от Хаоса, способны менять облик, — ответила она.
Я подумал о выступлении Дворкина в ту ночь, когда он представлялся мной.
Бенедикт кивнул.
— Отец одурачил нас своим обличьем Ганелона.
— Оберон — сын Хаоса, — подтвердила Дара. — Мятежный сын мятежного отца. Но сила по-прежнему имеется.
— Тогда почему же этого не можем делать мы? — спросил Рэндом.
Она пожала плечами.
— А вы когда-нибудь пробовали? Наверно, вы можете. С другой стороны, это могло вымереть с вашим поколением. Я не знаю. Однако, что касается меня самой, то у меня есть определенные любимые обличья, к которым я возвращаюсь в напряженные моменты. Я выросла там, где это было правилом, где другой облик был на самом деле чем-то господствующим. У меня это все еще рефлекс. Именно это вы и засвидетельствовали — в тот день.
— Дара, — спросил я, — зачем тебе понадобилось то, что ты, по твоим словам, хотела — знания о семье, Лабиринте, картах, Эмбере? И сын?
— Ладно, — вздохнула он. — Ладно. Вы уже знаете о планах Бранда разрушить и вновь построить Эмбер?
— Да.
— Это требовало нашего согласия и сотрудничества.
— Включая убийство Мартина? — спросил Рэндом.
— Нет, — ответила она. — Мы не знали, кого он намерен был использовать в качестве средства.
— Вас бы это остановило, если бы вы знали?
— Ты задаешь гипотетический вопрос, — сказала она. — Ответь на него сам. Я рада, что Мартин все еще жив. Это все, что я могу сказать об этом.
— Ладно, — сказал Рэндом, — что насчет Бранда?
— Он сумел вступить в контакт с нашими лидерами посредством методов, узнанных им от Дворкина. У него были амбиции. Ему нужны были знания, силы. Он предложил сделку.
— Какого рода знания?
— Ну, хотя бы то, что он не знал, как уничтожить Лабиринт.
— Значит, ответственны за то, что он все-таки сделал, были ВЫ, сказал Рэндом.
— Если ты предпочитаешь смотреть на это так.
— Предпочитаю. на пожала плечами и посмотрела на меня.
— Ты хочешь услышать эту историю?
— Давай, — я взглянул на Рэндома, и тот кивнул.
— Бранду дали то, что он хотел, — продолжила она свой рассказ. — Но ему не доверяли. Опасались, что коль скоро он будет обладать силой сформировать какой ему угодно мир, он не остановится на правлении исправленным Эмбером. Он попытается распространить свое господство и на Хаос тоже. Ослабленный Эмбер — вот что было желательно, так чтобы Хаос был сильнее, чем есть сейчас. Установление нового равновесия, дающего нам больше отражений, лежащих между нашими царствами. Было давным-давно усвоено, что эти два королевства не могут слиться, или одно — быть уничтожено, не расстроив также все процессы, находящиеся в движении между нами. В результате была бы полная статика или совершенный Хаос. И все же, хотя и видно было, что на уме у Бранда, наши лидеры пошли на соглашение с ним. Это была наилучшая возможность, какая представилась за долгие века. За нее надо было ухватиться. Чувствовалось, что с Брандом можно иметь дело, а под конец заменить, когда придет время.
— Так, значит, вы тоже планировали обман, — заметил Рэндом.
— Нет, если бы он сдержал свое слово. Но, впрочем, мы знали, что он не сдержит. Так что, мы предусмотрели ход против него.
— Какой?
— Ему бы позволили достичь своей цели, а потом уничтожили. Ему бы наследовал член королевской семьи Эмбера, который был бы также из первого семейства Хаоса, выросший среди нас и обученный для этого поста. Мерлин выводит свое происхождение из Эмбера даже с обеих сторон — через моего прадеда Бенедикта, и от тебя самого — двух самых вероятных претендентов на ваш трон.
— Ты из королевского Дома Хаоса?
Она улыбнулась.
Я поднялся, отошел, уставился на пепел на каминной решетке.
— Я нахожу несколько огорчительным быть участником проекта выведения нового вида, — произнес я, наконец. — Но как бы там ни было и, допуская на минуту — что все сказанное тобой, правда, почему ты теперь все это нам рассказываешь?
— Потому что, — ответила она, — я опасаюсь, что лорды моего королевства зайдут ради своей мечты так же далеко, как и Бранд. Наверно, даже дальше. То равновесие, о котором я говорила. Немногие, кажется, понимают, какая это хрупкая вещь. Я путешествовала по Отражениям неподалеку от Эмбера. Я также знаю Отражения, лежащие неподалеку от Хаоса. Я встречала многих людей и видела много вещей. Потом, когда я столкнулась с Мартином и поговорила с ним, то начала чувствовать, что перемены, которые, как мне говорили, будут к лучшему, будут не просто результатом перестройки Эмбера на более приятный для моих старейшин лад. Они вместо этого превратят Эмбер во всего лишь продолжение Двора, большинство Отражений испарится и присоединится к Хаосу. Эмбер станет островом. Некоторые из моих старейшин, которые все еще испытывают боль от того, что Дворкин вообще создал Эмбер, действительно желают возвращения к временам, прежде чем это случилось. К полному Хаосу, из которого возникло все. Я смотрю на выполнение условия, как на лучшее и желаю сохранить их. Мое желание — чтобы ни одна сторона не вышла победительницей в любом конфликте.
Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бенедикт качает головой.
— Значит, ты ни на чьей стороне.
— Мне хочется думать, что я на обеих.
— Мартин, — обратился я, — ты в этом с ней?
Он кивнул.
Рэндом рассмеялся.
— Двое вас? Против и Эмбера и Двора Хаоса? Чего вы надеетесь добиться? Как вы надеетесь способствовать этому шаткому равновесию?
— Мы не одни, — заявила она, — а план не наш.
Ее пальцы порылись в кармане. Когда она вынула их, что-то сверкнуло. Она повернула это на свет. Она держала перстень с печатью нашего отца.
— Где ты его достала? — спросил удивленно Рэндом.
— Да, где?
Бенедикт шагнул к ней и протянул руку. Она отдала ему перстень. Он внимательно изучил его.
— Это отцовский, — подтвердил он. — Как вы знаете, у него есть маленькие метки сзади, которые я видел раньше. Зачем он тебе?
— Во-первых, убедить вас, что я действую правильно, когда сообщу вам его приказы, — ответила она.
— Откуда ты вообще знаешь его? — заинтересовался я.
— Я повстречалась с ним во время его затруднений некоторое время назад, — сообщила она нам. — Фактически, можно сказать, что я помогла ему избавиться от них. Это случилось после того, как я встретила Мартина и стала относиться к Эмберу более сочувственно. Но, впрочем, ваш отец тоже очень обаятельный и убедительный человек. Я решила, что не могу просто стоять и смотреть, как он остается пленником у моей родни.
— Ты знаешь, как он вообще попал в плен?
— Я знаю только, что Бранд добился его присутствия в достаточно далеком от Эмбера Отражении, чтобы его можно было взять. Я считаю, что это было связано с ошибочным поиском несуществующего магического инструмента, могущего исцелить Лабиринт. Теперь он понимает, что сделать это может только Камень.
— То, что ты помогла ему вернуться… как это повлияло на твои отношения с твоим собственным народом?
— Не слишком хорошо. Я временно без дома.
— И ты хочешь иметь его здесь?
Она снова улыбнулась.
— Все зависит от того, как обернется дело. Если мой народ добьется своего, я с такой же скоростью вернусь — или останусь с тем, что сохранится от Отражений.
Я вытащил Карту и взглянул на нее.
— Что насчет Мерлина? Где он теперь?
— Он у них. Я боюсь, что теперь он может быть их человеком. Он знает о своем происхождении, но они долгое время занимались его воспитанием. Я не знаю, сможет ли он вырваться.
Я поднял Карту и пристально посмотрел на нее.
— Бесполезно, — сказала она. — Они не функционируют между здесь и там.
Я вспомнил, как трудна была связь по Карте, когда я находился на краю этого места. Но все равно попробовал.
Карта стала холодной в моей руке и я потянулся. Возникло самое слабое мерцание ответного присутствия. Я попробовал усерднее.